Рождённый выжить Часть 8

«РОЖДЁННЫЙ ВЫЖИТЬ» – биографический роман. В его основу легли подлинные биографические записки героя книги. Вместе с ним мы окунёмся в самую трудную эпоху – первую половину двадцатого века, эпоху становления Советского государства. Окажемся в самом сердце Сибири, увидим её красоту, почувствуем её запахи. Пройдём через все преграды, стоявшие на жизненном пути простого деревенского парня с сибирским характером из глухого таёжного края, записки которого фактически являются свидетельством того времени. Нас ждут приключения и испытания, смех и слёзы. Мы перенесёмся из Сибири на Урал, побываем на Севере, уедем на Дальний Восток, увидим Среднюю Азию, пройдём через горнила второй Мировой войны.
Имя главного героя подлинное.

Продолжение романа Часть восьмая

 Люди молчали. Некоторые из них улыбались, женщины прикрывали рот платочком то ли от страха и ужаса, то ли прятали свои усмешки. Некоторые мужчины сняли кепки, будто вели уже покойников, кто-то плакал. Я чувствовал унижение и подавленность. Все мои радужные планы на светлое завтра рушились прямо сейчас.
Нас вели шестьдесят километров пешком до райцентра Викулово. Пришли мы поздно вечером усталые и измученные. В одну хату «гэпэушники» согнали пятнадцать человек. А через неделю арестовали и мачеху с пятью детьми. Жена Романа избежала ареста, уехав с ребёнком сразу же после ареста мужа к своим родителям в деревню Ложниково. Мачехе с детьми разрешили взять с собой одежду. Всё, что осталось в доме, передано в колхоз. Из других деревень пригнали ещё двадцать кулацких семей. Их вывезли в деревню Юшкино (за десять километров от Ермаков) и расселили по хатам.
Как-то вечером конвойный приказал нам выйти. Мы думали-гадали, куда нас ведут, может, на расстрел? Но нас привезли в деревню Юшкино, завели в избу, и там мы увидели Авдотью и всех детей. Радости не было конца! Месяц нам разрешили пожить вместе без охраны. Когда семья воссоединилась, мы были счастливы и несчастны одновременно. Долго плакали друг у друга на плече, чувствуя себя при этом единым целым. В те минуты я понял, что беда переносится легче, если ты не один. Когда мы вместе, все страхи улетучивались, а душевная боль притуплялась.
– Как вы здесь оказались? – спросил жену отец.
– Нас тоже арестовали и увезли через неделю после вас.
– А что с моей женой? – спросил Роман.
– Они в Ложниково.
– А дом, что с ним?
– Не знаю, сказали, всё принадлежит колхозу.
– Вот сволочи! Всё им мало, и до жизни нашей добрались, и дом забрали!
Немного помолчав, отец уверенно заявил:
– Выживем как-нибудь, не будет же это долго продолжаться.
Сказал как в воду глядел. В марте 1930 года вышла статья И. Сталина «Головокружение от успехов»: о «перегибах на местах», которые объявлялись плодом самодеятельности ретивых исполнителей, радеющих о сплошной коллективизации и о нарушении принципа добровольности. В конце апреля нам объявили:
– Вы свободны, можете идти домой.
Мы живо собрались, тем более что собирать было нечего, и в чём были пошли в деревню. Шли весь день, подводы, встречающиеся по дороге, нас не брали. Дошли только поздно вечером. В нашей избе царило полное опустошение, будто Мамай прошел, как любил говорить отец. Ни ложки, ни плошки, ни котелка обед сварить. Колхоз всё вымел под чистую. Отец сразу залез в подвал проверить, не остались ли в земле картошка и зерно. И вскоре мы услышали его крик:
– Есть!!! Лежит родная!
И деньги оказались на месте, которые он припрятал. Отец стал раздавать поручения:
– Ваня, воды принеси, а мы пойдём с Мишей в сельсовет забирать свои вещи, скот и сбрую. Роман, дров наруби, печь истопи. Малыши, полы мыть. Авдотья, сходи к соседям: попроси чугунок и хлеб, свари картошку. Отдыхать потом будем.
В сельсовете нам ответили, что вещи и скот разобраны сельчанами. Мы начали искать своё имущество, которое колхозники растащили по домам. Нашли не всё. Некоторые не хотели отдавать то, что забрали. Ох, и «добрые» же у нас оказались люди! Те, кто злорадствовал, когда нас уводили, были явно не рады нашему возвращению. Я быстро повзрослел тогда, познав почём фунт лиха, и понял, кто друг, а кто враг.
После разгромной статьи Сталина кампания коллективизации была на время приостановлена, а ряд работников, занимавшихся принудительной коллективизацией, осуждён. Весной того же года начался массовый отток крестьян из артелей и коммун.
Мы остались единоличниками. Так прожили до весны 1931 года. Хлеба до урожая как всегда не хватило, и нам опять пришлось есть сушёные липовые листья, которые мы добавляли в хлеб.
Старший брат Роман уехал к семье в деревню Ложниково насовсем.


6 глава

На Урале

Непринуждённо тает снег
Под отпечатком ног прохожих.
И время, молчаливый стрелок бег,
Укажет много отпечатков схожих.

В годы первой пятилетки (1928-1932г.г.) молодая страна Советов взяла курс на индустриализацию. Строились заводы, воздвигались гиганты комбинаты, вырастали фабрики. Индустриализация требовала рабочих рук, а применение новой техники – высококвалифицированных кадров. Недостаток рабочей силы пополнялся за счёт крестьянства (в сельском хозяйстве на ту пору было занято 75 % населения СССР). Открывались рабфаки (рабочие факультеты, готовившие рабочих к поступлению в ВУЗы). В колхозы приезжали представители заводов, фабрик так называемые вербовщики и предлагали крестьянам рабочие места с полным обеспечением: проживанием в бараках-общежитиях, спецодеждой и питанием в столовой. В голодные годы и годы коллективизации такие предложения были заманчивы. Да к тому же и молодёжь желала познать мир, показать себя, попробовать свои силы. В один из весенних дней 1931 года приехал в нашу деревню из Нижнего Тагила вербовщик товарищ Андрей. Председатель собрал в сельсовете народ, и Андрей принялся агитировать колхозников работать на Нижнетагильском Металлургическом заводе. Мы с друзьями Харитоном, Тимофеем и Захаром решили ехать. Было очень интересно посмотреть на жизнь в городе, да и вообще увидеть другой мир.
– Колхозу тоже нужны рабочие руки, но, раз стране надо помочь, я не против, – прощаясь, сказал председатель, пожимая руку товарищу Андрею. Потом он обратился к нам: – Ну, молодёжь, надеюсь, не подведёте родную деревню.

На вокзал нас с вербовщиком провожал дядя Фёдор – брат отца. Ехали мы на машине в город Ишим (двести километров от деревни). На вокзале впервые увидели поезд. Нам даже не верилось, что поедем на нём. Деревенским парням было в диковинку видеть огромного железного коня с массивными колёсами, стоящими на рельсах, уложенных на бетонные шпалы. Шум железной дороги: гудки, тяжёлое громыхание проходящих поездов – поражал. Чёрным дымом пыхтел впереди стоящий локомотив на паровой тяге. Новенькие вагоны блестели свежей зелёной краской. Техника недавно пришла в нашу жизнь, поэтому вызывала неописуемый восторг. Только полгода назад колхоз получил трактор, так на это чудо сбежалась смотреть вся деревня. Колхозники не могли поверить, что эта «железяка» будет пахать. Мальчишки так облепили его, что трактора не было видно. А взрослые стояли и ахали, качая головой.
Дядя Фёдор проводил нас до вагона. Подошли ещё несколько парней с других деревень.  Мы сели на свои места и стали рассматривать купе. Неожиданно нас качнуло, да так что Захара толкнуло к сидящему напротив Харитону, и поезд тяжело и медленно тронулся с места. Послышались неприятные скрежетания автосцепок, лязг буферов, а громкий гудок локомотива огласил отправление. Захар изо всех сил вцепился за деревянный лежак (спальное место), я за железный поручень, а Трофим за Харитона. Харитон, глядя на наши испуганные лица, начал громко смеяться. Его смех подхватили и мы. Страх ушёл, но всё-таки в тот момент я подумал, что, если сейчас поезд остановится, я слезу с него, вернусь домой и никогда и никуда больше не поеду! Но поезд не остановился…

Все мои друзья – настоящие сибиряки, крепкие, выносливые, высокие и мускулистые парни. Физический труд с раннего детства сформировал у нас фигуры богатырей. Морозы закалили. Свежий, чистый, таёжный воздух наделил здоровьем, а трудности выработали сильный характер. Но в характере у каждого из нас были и свои особенности. Захар – спокойный, уживчивый, осторожный. Харитон – задиристый весельчак, Тимофей – серьёзный и основательный. Я – весёлый и компанейский. Всех нас объединяла родная деревня, а общее детство скрепляло дружбу. Уезжая, мы чувствовали сплочение как никогда прежде. Ведь за пределами родных мест человек воспринимает своих земляков близкими людьми, независимо от прежних взаимоотношений и были ли они. Общее прошлое и местность, где ты родился и вырос, удивительным образом роднит души, сближает, позволяет надеяться на поддержку и понимание. Думаю, что феномен землячества заложен в человеке ещё с тех древних времён, когда люди жили племенами.
Ехали мы два дня. Вышли на станции Чусовая. Отправились сразу на завод. Вербовщик проводил к начальнику кадров, который определил нас на работу подсобными рабочими в дробильный цех обогатительной фабрики Нижнетагильского Металлургического завода. Поселились в общем бараке на семьдесят жильцов. Барак длинный, одноэтажный. Вдоль него по центру стояли печки, которую истопник топил дровами. Рядами с обеих сторон высились двухъярусные нары. На следующий день мы вышли на работу. Наша задача состояла в уборке помещений цеха. В цехе при выгрузке руды пыль висела клубами, только уберёмся – снова пыль, камни, уголь.
Завод потрясал своими размерами и техникой: грузоподъёмные краны, ковши, лебёдки, трактора, станки, автомашины, экскаваторы, бульдозеры. С сильным грохотом крутились массивные мельницы, которые измельчали горную руду. Невозможно было услышать слова рядом стоящего человека. Рабочие переговаривались жестами. Работали мы там недолго. Вскоре в цехе случился страшный взрыв огромной силы. Он оглушил меня. Голова болела и гудела, глазами я пытался найти друзей, но ничего не было видно и нечем дышать. Стояла одна гудящая тишина и чёрная пыль. Когда пыль осела, моему взору открылась картина полного разрушения и хаоса. От взрыва всё, что было в цехе: дробильные станки, окна, лестницы, механизмы – всё взлетело на воздух, погибли люди. Раненые стонали и кричали от боли. Я увидел ребят: они живы! Нам повезло, что находились на другом конце цеха. Как раз в этот момент мы выносили мусор.
– Мишка, ты как? – Захар, щурясь от пыли, попавшей ему в глаза, внимательно смотрел на меня и отряхивался.
– В порядке, – я держался за голову. Мне казалось, что оттуда вынули все мозги, осталась только боль и пустота.
 Позднее выяснилось: взорвалась угольная пыль, концентрация которой превысила допустимые нормы. Ребята бросились помогать раненым, выносили их из цеха. Потом я пришёл в себя и тоже подключился. Сначала держался мужественно, но, когда всё осталось позади, уже вечером в бараке, осознал весь ужас происшедшего и загрустил.
– Вот это бабахнуло! – Харитон нервно закурил махорку.
– Дай мне тоже, – мне вдруг захотелось нарушить обет данный отцу.
– Ты же не куришь! А гармошка? – улыбнулся Харитон и игриво подмигнул Тимофею одним глазом.
– Иди ты с гармошкой, я никак не могу успокоиться, говорят, курение помогает.
– На, бери, – Харитон протянул мне самодельную папиросу.
– Да-а-а, так мы здесь недолго проживём, – заключил Трофим.
Я закурил и от едкого дыма, заполнившего рот, начал кашлять.
– Фу! Как ты это куришь?
– Вот и не кури.
– Покажи, как надо.
В этот день Харитон научил меня курить. С тех пор я уже дымил регулярно. Плакала моя гармонь!
– Вы что, сегодня мало дыма надышались? – Захар усиленно размахивал руками, разгоняя дым, будто мух.
– Ничего ты не понимаешь, – ответил Харитон, склеивая слюной следующую самокрутку.
– Я вот что думаю, парни…, – Захар как всегда загадочно и многозначительно сделал паузу, – надо отсюда уходить, покуда живы. Недавно Егор, машинист мельниц, рассказал, что здесь был ещё один несчастный случай: рабочий в мельницу упал.
– И что с ним?
– Да ничего!
– Ничего?
– Ничего от него не осталось.
– Вот это да! Как это произошло?
– Откуда я знаю, знаю одно: надо уходить и всё.
– Куда? – поинтересовался я.
– На кудыкину гору! – отрезал Трофим.
– Давайте попросимся на другую работу, лишь бы подальше отсюда, – предложил Харитон, который тем временем, лёжа на кровати, пускал дым кольцами, левой рукой пытаясь одеть их на запястья.
– Скажут, что струсили, – засомневался я.
– Ну и что!
– Я согласен!
– И я!
– Хорошо, и я!
Мы решили завтра же пойти к начальнику за другой работой. Хотя хрен редьки не слаще. Опасности подстерегали нас повсюду. Производство всё-таки. Техника оказалась вещь капризная: чуть что не так – отомстит, за ней не заржавеет. Сидевший в углу Харитон неожиданно рассмеялся.
– Ты что смеёшься, смешно тебе сегодня было? – Захар с удивлением взглянул на друга.
– Да так. Вспомнил, какой ты был смешной. Весь чумазый, одни только глаза сверкали, ей богу, как у чёрта.
– Это ты чёрт! Сам-то какой был? На подбородке уголь будто борода, а на голове стружка: враз кудрявым и бородатым стал.
– Ах, так!
Захар повалил Харитона на пол, и они начали бороться. А мы с Тимохой подшучивали над ними.
– Ставлю на Харитошу один рубль, – Тимоха подмигнул мне правым глазом.
– А я на Захарку два рубля.
Тут Харитон с Захаром переключились на нас, и вскоре мы уже все были на полу. Боролись, меряясь силами, пока не устали. Одним словом, дурачились. Наверное, инстинктивно наш мозг этими чудачествами пытался блокировать стресс. А может быть, мы были тогда ещё детьми? Староста барака серьёзный и здоровый мужик сделал нам замечание, и мы угомонились.
Так на следующий день, испугавшись следующего взрыва, мы попросились на другую работу. Нас перевели на погрузку пилолесов. Отработали месяц и захотелось нам посмотреть город.
– Ребята, пора нам выйти в город, себя показать. Может, с девчонками познакомимся, – предложил Тимофей.
– Конечно, в воскресенье с утра и идём, – идея мне понравилась.

Продолжение следует…

Начало здесь: http://proza.ru/2022/03/28/1457

В полной версии роман вы можете прочитать в ЛитРес
 https://www.litres.ru/tamara-shelest/rozhdennyy-vyzhit/


Рецензии