Трое в лодках. Хроника одной охоты

                "Люди могут пить вместе. Могут               
                жить под одной крышей. Могут
                заниматься любовью. Но только
                совместныезанятия идиотизмом
                могут указывать на настоящую  
                духовную и душевную близость".

                Макс Фрай.



Случилось это приключение в те годы, когда было нас в нашей охотничьей команде всего лишь четверо. Четверо друзей, способных неделями не вылезать из лесов и болот: Владимир Константинович и Сергей Малышевы, Роман Белозёров и я. К месту будет сказать, что Малышевы ещё и рыбаки не менее заядлые, чем охотники, а мы с Белозёровым к тому же ещё и туристы-водники. Поэтому идея многодневного сплава на моторных лодках  по какой-нибудь небольшой реке с целью рыбалки и охоты зрела вполне логично и неотвратимо.
В последний момент у Ромки не получилось из-за проблем с отпуском и в лодках нас осталось трое. А сам сплав получился таким, какого я за двадцать лет охот и путешествий не видывал. И пусть при этом рыбалки не вышло вообще, а охота была скудна, но разве не для того мужчины берут оружие и снаряжение и уходят из города, чтобы на несколько дней стать частью леса, реки и неба, надышаться волей, пропитаться дымом костров и ни с чем не сравнимым духом мужского охотничьего братства…
Река Серёжа – правый приток реки Теша, которая впадает в Оку недалеко от Мурома. Серёжа – уникальнейший природный объект, жемчужина Нижегородской области. В верхнем течении она маловодна и неказиста, особенно в межень, а в нижнем течении, хотя и течёт по красивейшим лесам, оставшимся от древних муромских чащоб, является вполне обычной среднерусской маленькой рекой. А вот среднее течение – это подлинный шедевр. Место нахождения этого шедевра с точки зрения геологии - Тёше-Серёженский карстовый район.
Когда-то в далёком прошлом карстовые провалы, заполненные постепенно на протяжении столетий водой Серёжи, образовали систему потрясающей красоты озёр, которые имеют общее название Пустынские по названию двух расположенных на их берегах деревень – Пустыни и Старой Пустыни. Четыре самых крупных озера Широкое, Глубокое, Паровое и Долгое слились в проточную цепочку. Ниже них следует участок реки, именуемый в среде туристов-водников «джунглями». Это очень романтичные места! Течёт здесь Серёжа через пойменные дубравы и сосновые боры, петляет сквозь переходные, верховые, низинные болота, окружают её пойменные водоемы. Здесь же впадает в Серёжу и один из двух самых заметных (крупных) её притоков – ручей Сырой Ирзяк. В карстовых котловинах и провалах располагаются болота, крупнейшие из них - Горское (2157 га) и Развино (900 га).
При выходе из Пустынских озёр река на протяжении полукилометра ещё сохраняет озёрный размах, это как бы ещё одно проточное озеро, но затем… словесное описание будет, пожалуй, бедновато: узкое и извилистое, как серпантин, русло среди болот и лиственных дебрей; пышные ветви, опущенные в воду; буйство кустарников, осоки, тростника в полтора человеческих роста и других болотных трав; упавшие в воду деревья, обширные крепи… Ниже этих мест следуют ещё несколько десятков километров того, что мы с Сергеем, побывав здесь однажды в июле, назвали Озёрным краем – маленькие проточные глубокие и живописные озёра, омуты и заводи, упрятанные в глухих лесах и соединённые извилистыми участками реки, больше похожими на лесные и луговые протоки. В этот волшебный край мы в середине сентября и собрались, ещё не подозревая, что нас ждёт.  Вообще-то, умные люди сплавляются по этой реке в паводок, в крайнем случае в середине лета …

День первый
Итак, Рома за неделю до старта грустно сообщил по телефону, что он вне игры, а мы втроём заказали «ГАЗель» с фургоном, закупили продукты, упаковали гору снаряжения… Я съездил в райцентр Сосновское за путёвками в одно из тамошних охотхозяйств и в ночь с 12 на 13 сентября мы отбыли из Нижнего, имея основной целью изучение новых охотничьих угодий и освоение охоты на рябчика с пищиком, до которой раньше у нас всё как-то дело не доходило. Ещё была уверенность, что удастся в факультативном порядке пострелять уток, которых мы здесь в летний свой приезд видели множество. Вокруг Пустынских озёр расположен охотничий заказник, поэтому мы рассчитывали быстро пройти озёра на моторках и углубиться в таинственные «джунгли».
Приехали под утро, ещё в полной темноте, к мосту через Серёжу, что выше озера Широкое, собрали «фрегаты» и уже в предрассветных сумерках стащили их в воду к опоре моста. Первой столкнули и загрузили мою моторку,  принявшую после погрузки вид маленькой сухогрузной баржи. Оставшаяся на берегу груда гермосумок и прочих предметов при этом хотя и сильно уменьшилась, но всё равно в сочетании с двумя крупными собаками – западно-сибирской лайкой и курцхааром выглядела устрашающе. Малышевы изрядно намучились, заталкивая всё это добро в лодку, но свершилось – с рассветом мы отчалили. Изумлённые собаки лазили по лодке и страшно мешали, поэтому первое, что сделал Серёга после того, как потянул шнур стартера – не успел перехватить ручку и уехал в прибрежные водоросли, намотав на винт целую копну. Пока он выдирался оттуда на вёслах и пропалывал винт от сорняков, я ждал на середине русла, с любопытством обозревая места, где не был более двух лет. Преисполненный восторга и воспоминаний, я не обратил внимания на то, как широки полосы травы и водорослей у берегов и насколько обнажены опоры моста, а надо было!
Наконец, мы встали в кильватер и неспешно потарахтели вниз по реке, к озёрам. На ближайшие час-полтора нам были гарантированы обширные водные пространства в роскошной рамке пока ещё буйно зелёных смешанных лесов под серым и неуютным, но, слава богу, не дождливым небом.
В верховьях Долгого встали на дозаправку. Константиныч колотил  по бокам  непоседливых, мечущихся, изнывающих  от избытка энергии и новых впечатлений собак, мы с Серёгой  наливали из канистр в бачки бензин, а на левом берегу молчаливой неподвижной группой стояли пять-шесть мужиков, смотревших на нас с совершенно очумевшим видом.  Ещё через час мы поняли, почему наши действия вызвали у них  столбняк.
Озеро Долгое, последнее в цепи больших проточных озёр, имеет отличную от трёх своих карстовых собратьев форму. Оно заметно уже их и при этом изогнуто, как парниковый огурец. Из нижней его части вновь выходит русло Серёжи, где и начинается её среднее течение. Сплав по этим местам раньше сильно осложняли многочисленные рыбацкие плетни-заколы, построенные местными браконьерами, но на последнем летнем сплаве мы не видели ни одного целого плетня и наши байдарки и «уфимки» легко проходили через остатки этих разрушенных временем и туристами догнивающих сооружений. А теперь вдруг…
Первый, явно не далее прошлой осени восстановленный закол стоял  в два ряда и был ещё третий ряд одних только кольев. Протиснуться в узкую щель, оставленную в его середине, могли бы только байдарка или чёлн. Наши «фрегаты» были почти в два раза шире этого лаза. Закол полностью остановил течение и перед ним теперь были две сотни метров ряски, тины и плавучей травы, а за ним тоже не лучше. Я с огромным трудом первым подошёл к нему на вёслах. При каждом гребке из воды на вёслах поднимались килограммы зелени, но мы ещё были свежи и задорны и не очень этим озадачились. На разборку дыры в заколе ушло минут двадцать.
Мы с Серёгой хоть и были удивлены появлением восстановленного закола и видом невероятно заросшего русла, почему-то надеялись, что в глубине «джунглей» всё войдёт в норму. Это был странный оптимизм,  вполне рифмующийся с идиотизмом, но видимо уникальная романтичность этой реки повлияла на наши умственные способности.
Продравшись сквозь препятствие, опять некоторое время шли на моторах. Я немного замешкался, отстал и догнал  друзей  только перед крутым правым поворотом,  который визуально воспринимается, как залив и я склонен именно его считать условной верхней границей «джунглей». Малышевы стояли, заглушив мотор и ошеломлённо рассматривая огромное пространство травы в рост человека, раскинувшееся прямо по курсу. Подзабыл Серёжка маршрут, принял эту заводь за главное русло. Я проплыл мимо, махнув вправо рукой.
- Сергеич, ты уверен? – крикнул  мне вслед Серёга.
Я был уверен, но легче от этого никому не стало. За поворотом открылась знакомая картина - обновлённый закол через всё русло, причём, даже имевшийся ранее под правым берегом проход теперь наглухо перегорожен. Тяжелогружёная лодка упёрлась широким килем в тину, мотор бессмысленно забулькал за транцем и я вновь взялся за вёсла. Сзади подплыли Малышевы. Мы переглянулись и начали осознавать, что, похоже, очень крепко вляпались. Однако обратного пути не было.
Подгребли к берегу, в глубине которого, в сырой тени лиственных зарослей стояли убогое сооружение типа сарайчика, лавка и подгнивший столик. Мы успели заметить, как в эту жалкую лачугу юркнул какой-то мужичок, видимо испугавшийся лая наших собак, а может быть принявший нас за рыбинспекцию. Это, конечно, его закол. Около берега стояла длинная просмоленная долблёнка – батник, на дне которого валялись несколько десятков дохлых краснопёрок, окуньков и ещё какая-то мелкая рыбёшка. Безрадостное зрелище.
Пора было перекусить, да и закол без  выхода на берег разобрать было проблематично. Мы причалили, выпустили собак размяться, поменяли ставшие неуместными берцы на болотные сапоги, выпили по чашке кофе и съели по варёному яйцу. Предчувствуя тяжкие испытания и вообще придерживаясь правила питаться на сплавах качественно и регулярно, я предложил достать портативную газовую плиту и основательно пожрать, но помрачневший Володя сказал, что надо двигать изо всех сил, возиться с варкой супов некогда – судя по всему, мы едва успеем до темноты преодолеть весь этот кошмар и найти приличную стоянку. Я скептически сказал «ну-ну!», мы свирепо раскидали плетень у правого  берега и поплыли мучиться дальше.
Если бы мы оказались здесь впервые, то были бы изумлены тем, что это болото называется рекой. В памяти у нас с Серёжкой был радостный и очень красивый сплав в июле два года назад, поэтому увиденное нас скорее потрясало и огорчало, а вперёд  толкала не только поставленная цель, но и любопытство. Мы впервые видели умирающую реку. Мне и раньше приходилось читать, что Серёжа периодически  мелеет, зарастает и встаёт. Что её, как минимум, надо оставить в покое, не запруживать и дать самовосстановиться, а как максимум - почистить. Мы тщательно изучали этот вопрос перед тем первым, двухлетней давности сплавом; тогда тоже были некоторые трудности с прохождением маршрута, но они воспринимались как увлекательное и не сложное приключение, в отличие от того кошмара,   который теперь нас окружал.
Разочаровало место, обозначенное на наших навигаторах как «первая стоянка джунглей». Я был уверен, что мы увидим  просторный чистый омут. Раньше мы останавливались здесь на перекус, плескались в чистейшей прозрачной глубокой воде. Теперь водной глади не было. Был однообразный буро-зелёный мерзкий ковёр ряски без единого просвета с дико торчащими из него острыми пучками плавучих водорослей. Уютная, красивая поляна на левом берегу, окружённая сплошной стеной густого леса, с удобным сходом к воде была, разумеется, на месте, но что теперь толку от неё? Даже многочисленные дорожки, оставленные в ряске кряковыми утками, нас не порадовали – во-первых, мы ещё не достигли границы угодий, в которые имели разрешения, а во-вторых,  было  просто не до ружей.
Ещё через четыре часа я всерьёз пожалел, что не настоял на плотном горячем завтраке – силы кончались. За это время мы пролезли через десятки заколов, и разрушенных, и восстановленных, бессчетное количество раз выходили из лодок, чтобы провести их через колья, брёвна и травяные заросли, выполнили изматывающий восьмидесятиметровый обнос с полной разгрузкой лодок, проламывались сквозь ветки упавших деревьев… Открытой воды почти не было. Вёсла, обмотанные тиной и какой-то ядовито-жёлтой плавучей водой, уже почти не помогали. В одном месте, вытянув лодки из тройного закола, мы очень долго не могли сдвинуть их с места – настолько крепко держали их ряска, тина и водоросли, а глубина была такая, что трёхметровый шест уходил под лодку полностью, не доставая дна. В таких местах накатывала растерянность: а что вообще делать-то?! Подъездов к берегам нет, выносить всё из поймы пешком нереально, да и выходов-то на берег не найти. Надо плыть до оборудованных стоянок, до сосновых боров. Это называется плыть?!
Где можно было, шли на шестах, причём работка эта была та ещё: упрёшься, а шест увязнет – выдёргиваешь его, стоя на пайоле, а лодка назад  подтягивается. Где-то просто подолгу тащили лодки по траве. Река, запомнившаяся нам с Серёгой приветливо-таинственной, прозрачно-глубокой, превратилась в бесконечное стоячее болото.
На одном из завалов, который мы очень хорошо помнили (его и раньше приходилось немного обносить), стало очевидно, что уровень воды упал почти на метр. Это понятно: последствия засухи предыдущего лета, не компенсированные даже последующим очень снежным и дождливым годом; середина сентября, то есть пик меженя и буйства болотной растительности... К тому же, тяжёлые моторные лодки – не чета байдаркам. Но заколы же, заколы, вот в чём беда! Там, где мы разбирали очередной закол, река, остановленная, удушенная этими плетнями, радостно устремлялась в проход, унося ряску и тину – текла б себе, да текла даже в межень, если б не эти заборы. И зачем их вновь строят? Рыбы уже по определению не может быть в этой болотине, которая вот-вот превратится в заросшую травой гниющую канаву.
Были помянуты многочисленными недобрыми словами и природоохранная прокуратура, и рыбнадзор, и правительство области, и местная администрация и «зелёные»…  Отношение местных жителей к реке, на которой они живут поколениями, поражает. Уж лучше б сетки ставили, если без  браконьерства жизнь не мила. Поставил – снял, никакого заболачивания. Так нет же: сетки и денег стоят, и чистить их – морока, проще убить уйму времени и сил на строительство плетней и плевать, что станет с рекой.
Мы едва ползли по этой реке из жанра фэнтэзи, обсуждая сию проблему, и Серёга вдруг сказал: «Тихо! Там рыбак стоит!».
На левом берегу маленького, неожиданно чистого  омутка стоял мужик с удочкой. Явно не строитель заколов, похож на горожанина на пенсии. Мы изумлённо уставились на него, а он на нас. Смотрит на наши немыслимые для этих условий средства сплава и вежливо так и осторожно здоровается. Ну, что ж, здрасьте и вам!
- Скажите, а Серёжа теперь вся такая?
- Да!
- И в лугах?
- Угу. Увидите, если дойдёте…может быть. Трудно вам, наверное, на таких-то лодках!
- Дык… мы ж по старой памяти, реку, вроде бы, знаем. Ходили тут раньше летом с лёгкостью. Предполагали, конечно, что осенью  будет труднее, но чтобы так! Кто ж заколы-то восстановил, какая, простите, сволочь?
- Наши, наумовские. Работы нет, вот и промышляют, кто рыбой, а кто лыком.
- То-то мы лыка развешенного видели не мало! А рыба-то есть?
- Не-ет, откуда ей теперь взяться, мелочь одна.  Ну, удачи вам! А вы рыбачите или просто гуляете?
Какое ёмкое слово подобрал – «гуляете»!
- Охотники мы. Хотели до нужного места сплавиться и лагерем встать.
Мужик сочувственно покачал головой…
…На шестом часу этого экстремального сплава я уже напевал на мотив Высоцкого «на Серёжу возьми – рискни, не бросай одного его, пусть он в лодке с тобой одной – там поймёшь,  кто такой». Мы и раньше с удовольствием лазили вместе по лесам и болотам, а теперь прочувствовали свою духовную общность вполне. Мы азартно помогали друг другу, мы без  слов понимали друг друга, мы были довольны тем, что теперь будет, что вспомнить, а если бы такой напасти не случилось,  то воспоминания не были бы так ярки и сочны. Мы кряхтели, надрывались, гребли, толкали, тащили, прорубались и хохотали при этом над  Серёжкиными остротами. И не смотря на зверский голод, у нас было боевое настроение и мы радовались, что нет дождя и даже иногда проглядывает солнышко. И у меня был пятьдесят первый День рождения! Отметить эту дату в «джунглях» Серёжи,  превратившихся в непроходимые болота – об этом я даже мечтать не мог! У меня ещё никогда не было такого необычного, трудного, безнадёжного дня рождения! Едва не вырывая руки из  суставов в попытках сдвинуть лодку с места, я искренне бормотал реке слова благодарности за такой роскошный подарок.
Однако всему приходит конец. К шестнадцати часам стало очевидно, что о выполнении графика первого дня даже думать глупо. Два километра за последние шесть часов, хоть умри. И мы стали присматривать место для стоянки.  В этих  местах удобные сухие стоянки большая редкость.
Преодолев завал из топляка, осложнённый  отмелью и зарослями осоки, мы вышли в небольшое озеро. Это было, конечно, всего лишь расширение речного русла, но сейчас оно воспринималось именно как озеро, как манна небесная. Неподвижная чистая водная гладь радовала взор, на ней до следующего поворота, то есть метров на триста были видны только отдельные пятна ряски. Вправо загибался длинный залив, окончание которого только угадывалось. Я вспомнил это место, одно из нескольких на Серёже, где, оказавшись впервые по высокой воде,  не сразу поймёшь, куда плыть, вправо или влево.
Константиныч увидел слева выход на берег и тропинку. Надо было воспользоваться этим и вставать на ночёвку, но левый берег нас не устраивал, так как хотелось хоть часок походить по лесу с ружьём, а «наши» угодья были по правому берегу, который с воды выглядел широколиственной первозданной чащей без единого выхода с реки. Прямо-таки крошечная копия озера Онтарио из романа Фенимора Купера «Зверобой». За нижним поворотом начиналась всё та же зелёная жижа, уходящая за следующий поворот. Что ж, встанем лагерем слева, обойдёмся пока без охоты. И мы высадились, не догадавшись обследовать залив. Как выяснилось через несколько дней, это была ошибка, хотя, как сказать,… что ни делается,  всё к лучшему. Но об  этом позже.
По короткой тропинке мы вышли на крохотную мрачную лужайку, и я сказал, что это никак не годится. Володя в поисках нормальной стоянки пошёл по тропе, идущей вдоль берега, и в каких-нибудь полста метрах нашёл отличную поляну совсем рядом с водой, не видимую с реки за  густой стеной лиственного леса. На поляне было оборудованное кострище, лежала пара сухих сосновых лесин,  стоял на боку пустой корпус маленького холодильника, приспособленного  под стол, и было достаточно места для двух палаток и размещения собак. А мы с Серёгой и не знали, что тут есть такая замечательная стоянка, проплыли в прошлый раз, не заметив!
Я расчехлил бензопилу, быстренько напилил чурок и пока Володя их колол и разводил костёр,  мы с Серёгой поставили палатки. При этом была мгновенно уничтожена взятая на всякий случай двухлитровая бутылка пива. «Всякий случай», бесспорно, наступил и напиток, который обычно расслабляет, здесь сработал тонизирующим образом – силы восстановились, и даже чувство голода заметно притупилось. Мы неторопливо пожарили привезённый ради моего дня рождения шашлык, открыли банки с закусками, достали бутылочку, накрыли роскошный стол и очень эстетично выпили и за мою днюху, и за речку Серёжу, и за нашу дружбу, и за необычный, очень трудный день, и за приятную погоду… Натруженные, проветрившиеся организмы не реагировали на спиртное. Решив  уточнить с утра план дальнейших действий, разошлись по палаткам и под шорох начавшегося несильного дождя отключились.

День второй
Утром дождя, как и заказывали, не было. И, судя по облачности, днём не предвиделось. Дул ветерок, истончая и временами прорывая тучи, и было  теплее, чем вчера. Видимо охотничьи или туристские боги решили, что мы и так огребаем по полной и не стали усугублять. За завтраком наша троица обсудила ситуацию и приняла единственно  верное решение:
а) сегодня хождение по мукам, то есть сплавную часть плана закончить досрочно, ибо нашей целью является охота на рябчика, а не экстремальный туризм;
б) кровь из носа, дойти нынче до хорошо известной нам правобережной оборудованной стоянки, встать там лагерем на шесть дней, охотиться в окрестностях;
в) поскольку до села Лесуново, то есть до асфальта, не идём, разведать грунтовые дороги, позвонить Роме Белозёрову, попросить его  отменить ГАЗель, «зафрахтовать» и выслать за нами «буханку», так как другим машинам тут делать нечего.
Ясность и определённость этого нового плана сильно улучшили нам настроение и мы, просушив палатки и погрузившись, в десять часов отчалили.
Этот день был и похож, и не похож на предыдущий. Мы сразу же вновь влезли в тину, уже через несколько сотен метров упёрлись в очередной закол и всё многократно  повторилось. Но после того, как мы протиснулись сквозь титанические заросли тростника и выбрались из леса на свет божий, начался первый луговой участок реки. Лес расступился и то, что на картах называется рекой Серёжей, запетляло по мокрой высокотравной луговине.
Стало ещё хуже. Тины и ряски здесь было намного меньше, но и русло речки сузилось до ширины ручья, кое-где едва превышающей ширину «фрегатов». К тому же, местами обнаруживалось слабенькое течение, и вода уходила, оставив глубины лишь до полуметра, а где и по щиколотку. В таких местах на дне был даже твёрдый песок. Применительно к нашим килевым лодкам можно было считать, что слой воды под ними присутствует разве что в качестве смазки, да и он был заполнен мощными стеблями травы и тростника. В лодки мы теперь забирались редко, окончательно превратившись в бурлаков. Такое ощущение, что и до собак дошло, что мы не развлекаемся, и они смирно сидели в кокпите. К счастью, не было причин для обносов.
Здесь нас остановили два бревна, торчащие из дна, их  концы пришлось срубать. Чтобы отдышаться и посмотреть, что нас ждёт дальше, мы с Володей выбрались на высокий край луговины, бывший раньше урезом воды, и я увидел в глубине луга криво торчащие в разные стороны высокие шесты. Помню этот закол! Высотою он был таков, что даже стоя в лодке было не достать до его верха. Это какой же фанатик возвёл  такое мегалитическое сооружение! Закол так оброс травой и намытым грунтом, что сузил русло реки на две трети, но уже давно развалился, был заброшен и, судя по кривым шестам, не был восстановлен и теперь. Я даже испытал  некоторое облегчение, увидев его – за ним должен быть километровый участок, где хотя бы можно будет не вылезать из лодок.
Так и получилось. Из бурлаков мы переквалифицировались в гондольеров, иногда нам даже  стыдливо помогало хилое течение. Относительно легко прошли эту часть луга и добрались к следующей серии разрушенных заколов, изрядно нас измотавших. Отсюда, судя по навигатору, до вожделенной стоянки оставалось метров пятьсот-шестьсот по реке. К этому времени мы так уработались,  что нам уже было не до романтики и окружавших нас  красот.
Мы вновь вошли в лес и сразу упёрлись в мощный новый закол, которого даже и не помнили, да и был ли он раньше?!  А через два плавных изгиба реки русло полностью перегородил огромный упавший дуб. При нормальном уровне воды мы просто обошли бы его у правого низкого берега, но теперь здесь была чёрная чавкающая вонючая жижа с множеством кабаньих следов. А световой день кончался. Сумерек ещё не было, но низкое сентябрьское солнце, светящее сквозь дымку, уже приготовилось кувыркнуться за кромку леса, намекая нам,  что, мол, шабаш, парни, вы как хотите, а я ухожу!  Полчаса потратили на тяжелейшую, убийственную проводку и потом ещё столько же продирались по сплошной тине на вёслах.
- Всё, Борис! –сказал Константиныч, - Надежда теперь только вон на тот поворот. Если за ним стоянки нет, будем ночевать в лодках.
- Дайте одну собачку для сугреву! – отшутился я, а сам с надеждой глянул на навигатор: курсор уже накладывался своим остриём на флажок, обозначавший стоянку.
Мы подошли к повороту.
- Странно! – сказал я, - Почему-то верхушек сосен не видно.
- Да-да, - поддержал Серёга, - За стоянкой сосны были!
Ещё несколько десятков натруженных гребков…
- Вот она! - радостно крикнул Серёжка, показывая на высокий бережок с небольшим и почти свободным от травы омутом перед ним.
Мы радостно и торопливо причалили к знакомому приветливому месту. Всё, как и было: сухая поляна под лесным пологом; маленький переносной деревянный столик; длинный стационарный стол,  смонтированный между старым дубом и вкопанным столбом;  три большие лавки; снятый то ли с «шишиги»,  то ли с «Урала» вахтовый вагончик с железной печкой. Эх, жаль двухскатный навес,  что был над обеденным столом, совсем сгнил  и валяется на земле, видимо раздавленный снегом. Но зато есть новый девайс – кострище оборудовано сваренными из арматуры стойками с  упорами и стальной перекладиной. Что ещё надо для счастья?
В авральном темпе поставили палатки, заготовили немного дров, и тут природа решила, что и так была чересчур лояльна к нам сегодня – полил дождь. Нет, не зря всё-таки мы стремились именно на это место, без вагончика и мебели было бы намного сложнее. Длинный стол накрыли полиэтиленом и поселили под ним собак, а багаж перетаскали в вагончик,  чтобы не забивать палатки. Привычная установка походного тента не заняла много времени, и в наступившей темноте мы уже поедали горячий ужин, уютно сидя за столиком под тентом у весёлого костра.
Тяжкий труд второго дня ничуть не уменьшил нашего хорошего настроения. Решив, что шесть ночей на одном месте можно поспать и с большим комфортом, чем на туристском коврике, я достал из багажа надувной матрас, расположился в палатке и начал его накачивать. Малышевы оживлённо беседовали снаружи у костра, но при первых звуках насоса там повисла ошеломлённая пауза.
- Ни фига себе! – воскликнул Константиныч, - Он бабу надувную привёз!
И тёмная пойма Серёжи вздрогнула от нашего дружного хохота…

День третий
А на утро были солнце и теплынь, и шесть дней счастья впереди. Одна беда: постирав вечером шерстяные носки, я повесил их сушиться на растяжку тента и забыл перевесить в вагончик. И ночью опять был дождь.
- Ничего, Сергеич! – жизнерадостно сказал Серёженька,- Зато они у тебя теперь насквозь сухие!
Юмористы, ёлки-палки…
На этот день был запланирован обзорный рейд: осмотреть окрестности, исследовать находящуюся в нескольких  километрах к северу группу озёр, понять, есть ли дичь и очертить наш охотничий ареал километров в двадцать в окружности. И, что очень важно, разведать подходы и подъезды к деревне Бочиха, что в километрах семи от реки, куда собирались попросить Рому прислать «буханку». В рейд  снарядились мы с Сергеем, взяв с собою  Нилься, а Володя с Айной остались в лагере.
От вагончика вглубь леса шла травянистая грунтовка, кое-где глубоко проезженная машинами. Мы пошли по ней и сразу вышли из мрачноватого пойменного леса в просторный, светлый сосновый бор. Траву под ногами сменил сплошной толстый ковёр белого и зелёного мха. Какая красотища! Мы и не предполагали, что пойма реки в районе «джунглей» так узка и сразу за нею  начинается этакая парковая зона.
Вскоре под прямым углом вышли на отменно накатанную песчаную дорогу со свежими следами протекторов, за которой простирался всё тот же бесконечный холмистый лес. Поколебавшись немного, пошли влево по дороге. Судя по карте, она должна была нас вывести к берегу одного из лесных озёр под названием Большая Кривовка.
Не прошли и ста шагов, как дорогу в сторону реки перелетели два рябчика. Конечно, в сухом, просвеченном насквозь солнцем сосновом бору им делать нечего. В пойму летят, где тенисто и влажно. Задерживаться и манить рябцов пока не планировали, задача была другая, но я всё же свернул влево и пошёл  параллельно дороге в надежде спугнуть их на Серёжку. И точно, через некоторое время заметил покачивание сосновой ветки. Петушок беззаботно занималась своими делами, почти скрытый от меня стволом дерева. Как же он меня не услышал, ведь ходить бесшумно по старому моховому сосновому бору нереально, всё вокруг усыпано мелкими веточками, сухими, как порох и хрустящими под ногами при каждом движении?
Манить не стал – слишком близко, а опыта работы с манком №17 у нас ещё никакого, услышит рябчик фальшь и поминай, как звали. Стоя на правой ноге, я носком левого сапога осторожно раздвинул сухой мусор, чтобы сделать шаг влево и прицелиться, поставил левую ногу на носок… Всё-таки в пушистой моховой подстилке осталось что-то незамеченное и громко треснуло под ногой. Рябчик сорвался с ветки; выстрел в полуугон*… Дробь густо посекла хвою вокруг летящего петушка, но этот везунчик проскользнул сквозь осыпь, не уронив ни пёрышка, и скрылся между деревьями. Обнесло, бывает же! Ладно, дружок, удачи тебе и в дальнейшем, живи долго!
Присутствие рябчиков в лесу радовало и давало надежду на хорошую охоту, но уже через несколько минут мы увидели припаркованный в кустарнике кроссовер, услышали грибников и началось: «Ко-о-оль!», «Ка-а-ать!», «Вы где-е-е!», «Ау-у-у!»… Тьфу, ты, пропасть! Чего ж орать-то и тревожить лес, когда идёте вдоль дороги, солнце светит и лес прозрачен на пару сотен метров! Как всё-таки отличаются психология и восприятие леса у городского грибника и у охотника…
Свернули с дороги вправо и пошли через бор. Холмы сменялись ложбинами, в которых таились маленькие верховые болота. Но одном из них мы вволю наелись крупной ароматной клюквы и обследовали крошечное озерко. Очень красиво, очень солнечно и радостно, и очень тепло! Аромат нагретых сосен, тёплого мха и влажных ложбин очищал  лёгкие и заряжал неисчерпаемой энергией.
Срезав лесом большой угол,  вновь вышли на дорогу, которая теперь повернула круто на север. Рядом должен быть берег озера, именно где-то здесь находятся водораздельные озёра Большая и Малая Кривовка; точно – вон и вода видна! Осмотрев Большую Кривовку, прошли пару километров к озеру Большое - потрясающе красивому, с чистейшей прозрачной водой, украшенному двумя заливами и живописным полуостровом. Пейзаж был прямо-таки карельский, однако как охотников он нас разочаровал: озеро было, по сути, зоной отдыха, хотя и малолюдной в эту пору. Но можно представить, что тут творится летом. Вокруг озера - накатанные песчаные дороги, какое-то строеньице на противоположном берегу, на мысу стоянка, явно предназначенная для уик-эндов: большой стол с лавками, каркас для тента, сосновые кругляши в качестве табуреток, табличка с просьбой местной администрации в местах отдыха и стоянок не сорить. Табличка была кем-то щедро расстреляна крупной дробью, видимо, «душевные» люди тут отдыхали. Пока мы перекусывали за этим столом, по берегу напротив мыса проехал белый «Патриот», а по невидимой с мыса дороге проурчал другой уазик. А мы-то, наивные, рассчитывали именно у этих озёр охотиться! Да тут кроме сорок и дятлов нет никого!
Без проблем дошли до Бочихи; только в одном месте, где дорога спускается в приозёрную низину, были грязь, жижа и разъезженные колеи – метров триста развлечений для любителей офф-роуда. Интересно, как проехал к реке тот кроссовер? Низинка эта явно за пределами его  возможностей. Наверное, тут множество других дорог.
Стоя перед околицей деревни, мы поговорили о том, насколько проще было бы погрузиться в наши «Патриоты» и с комфортом доехать до речной стоянки, но кто ж знал?! И вообще, путешествие на моторках, превратившееся в безумный болотный сплав, несравненно более романтично и жалеть тут не о чем! Что сделано, то сделано. Зато точно будет, что вспомнить!
Вернулись в лагерь другой дорогой и частично лесом, замкнув круг. Получилось порядка двадцати двух километров. По дороге не удержались от сбора грибов – уж очень были хороши! С рыбалкой нас река в этот раз прокатила, заменим её грибалкой. Ужин будет вкуснейший! Но в лагере обнаружилась уже готовая грибная похлёбка, густая и ароматная, приготовленная хозяйственным Константинычем, который не усидел в лагере и прошёлся по лесу вокруг базы, набрав отменных боровиков.
Что ж, пора приступать к собственно охоте.

День четвёртый - день пятый
Наступили те два дня, ради которых в основном, как оказалось, и был совершён весь этот безумный сплав по осенней Серёже.
Рано утром Малышевы ушли в лес, оставив мне Нильса и кучу поручений по хозяйству. Я бы ещё с удовольствием повалялся полчасика в палатке, но филонить было некогда. К середине дня на берегу уже стояла туристская баня, были готовы удобные мостки на крепко вбитых в дно реки сосновых кольях и основательно пополнен запас дров. Постройка бани была предусмотрена ещё перед отъездом и я, чтобы не заморачиваться трудоёмким сооружением деревянного каркаса, взял с собою дуги и тент от отслужившей свой век кемпинговой палатки, а также двенадцать метров парниковой плёнки. Банька, накрытая двойным слоем плёнки и тента, получилась удобной и тёплой, жаль только, что камней здесь днём с огнём не сыскать. Без каменки, конечно, не то. Пришлось обойтись неглубокой ямкой с уложенными в неё дровами и найденным в вагончике листом железа на опорах с поставленным на него ведром – заодно вода нагреется, пока дрова под ним прогорают.
И только я взялся за приготовление обеда-ужина, как в лесу слева от лагеря послышались крадущиеся шаги. Добряк Нильс (ну, какой охранник из легавой?) безмятежно дрых под столом и залаял только, когда я уже увидел силуэт выходящего из леса человека.
На нашей полянке нарисовался классический типаж в грязной драной телогрейке с маленькой чёрной собачкой позади. Собачка, увидев долговязого Нильса, тут же юркнула обратно в лес и только время от времени полаивала оттуда.
- Иван! – представился мужичок, порадовав меня этим  (любое другое мужское имя прозвучало бы не так колоритно).
Его визит объяснился непреодолимым любопытством: по округе прошёл слух о трёх безбашенных мужиках, ушедших на моторных лодках из Пустынских озёр в Серёжу. Проверявший свои заколы Ваня обнаружил следы нашей первой ночёвки и решил посмотреть, сумели ли мы дойти до вагончика или сгинули в лугах. На мой вопрос о том, когда он и его коллеги прекратят губить заколами реку, он флегматично сослался на отсутствие в селе работы и других источников питания.
Я всё своё детство провёл в деревнях, куда меня на каникулы ссылали родители, и сейчас имею дом в одной из керженских деревень и меня невозможно убедить в том, что трудолюбивый и рукастый деревенский мужик не найдёт, как себя обеспечить нормальной едой и какими-никакими деньгами. Но строить заколы проще. Что бы ни делать, лишь не работать.
Не видя перспектив этой дискуссии, я угостил его стопочкой водки, и Ваня с собачкой растворились в лесу. Надо сказать, что гости нас посещали ещё раза три, кто случайно, кто в расчёте на эту стоянку, а кто, из местных, посмотреть на дорогое по здешним меркам снаряжение. Обошлось без конфликтов, хотя один такой визит Константиныча насторожил, но это не тема данного рассказа.
Около семнадцати часов прибежала Айна, а вскоре появились и Володя с Сергеем, который с гордостью достал из рюкзака рябчика. Есть почин! За ужином я с удовольствием слушал эмоциональный рассказ Серёги об этой первой нашей боровой охоте с манком, о том, как долго и проникновенно переговаривался он с рябчиками, как это увлекательно, тонко и интригующе, и как ему удалось подманить поочерёдно трёх, но по двум он умудрился в азарте промазать, а третьего взял с ветки прямо у себя над головой выстрелом вертикально вверх.
Что ж, охота уже удалась, дело ведь не в количестве. Завтра наша с Володей очередь искать охотничью птицу-удачу. «Мы в такие шагали дали, что не очень-то и дойдёшь, мы годами в засаде ждали, не взирая на снег и дождь…»  А пока поочерёдно истопили баньку и с огромным удовольствием помылись. Кто мылся осенним вечером в туристской бане на берегу остывшей лесной речки, тот поймёт без слов, кто не пробовал – считай, полжизни потерял…
…Утро пятого дня было очень холодным, очень туманным, безветренным и завораживающе красивым. Всходящее в тумане солнце и чистое небо намекали, что погода вновь предвидится сухая.
  В шутку посетовав, что Серёга всегда остаётся на базе, когда все дела уже переделаны, мы с Володей ушли искать рябчиков. Пересекли песчаную дорогу и сразу углубились в лес. Пройдя насколько сот шагов по относительному ровному пустому бору, мы вошли в мир холмов и низин. Какая же всё-таки здесь пересечённая местность! Словно огромные бело-зелёные моховые волны, утыканные соснами, расстилались во все стороны. Не сопки, конечно, куда им до сопок, но всё равно ходить по такому рельефу было нелегко, хотя и очень увлекательно. Местами между холмами стояли густые смешанные с берёзой ельники. В таких местах мы приседали на поваленные деревья или прямо на мох, замирали и подолгу высвистывали рябчиков, но в ответ только попискивали синички. Наконец, дошли до некой естественной границы, где массив соснового бора разбавляется елью, берёзой, а местами, в низинах, и мрачным чернолесьем, свернули вправо и пошли вдоль неё. Перспективных с точки зрения обитания рябчика мест стало много больше, и мы останавливались уже постоянно.
В одном приглянувшемся нам местечке просидели минут двадцать, а то и больше, насвистывая манком, и не услышали ни одного отзыва. Только очередная стайка синичек прилетела на наш свист и пропорхала мимо нас по вершинам деревьев. В какое-то мгновение мне показалось, что одна синичка уж очень, несоразмерно велика (не любопытная ли сойка затесалась в их стайку?), но силуэт этот промелькнул далеко и мгновенно. Мы встали и пошли, но через несколько шагов я вдруг боковым зрением заметил слева под кустом какую-то возню – рябчик, не издав ни звука, слетел с вершин деревьев, незаметно подошёл по земле к месту, откуда исходил призывный писк, и теперь тот ли по глупости, то ли по бойцовскому своему характеру задиристо заёрзал и затрепыхал крыльями.
Если можно кричать шёпотом, то именно это я и сделал:
- Не шевелись! – предупредил Володю.
Он замер в полушаге от меня, а я не особо спеша прицелился и выстрелил. Уже через несколько секунд мы разглядывали добычу.
- Ну, с полем тебя! – поздравил Володя, - Ты ведь тоже раньше их с манком не стрелял?
- Нет, не стрелял, спасибо!
Через полчаса ситуация повторилась почти в точности с той разницей, что теперь подлёта рябчика не заметил я. Мы также долго и безрезультатно манили, тоже двинулись дальше и вдруг Константиныч резко опустился на одно колено, прицелился… Я не видел мишени и едва успел проследить взглядом направление прицела, как грохнуло Володино ружьё и метрах в двадцати прямо перед нами из веток молодой сосенки выпал рябчик. Тоже без отзыва прилетел и опустился на нижние ветки. Интересно, чего они сегодня все тихушники такое?
- Что ж, и тебя с полем! – поздравил друга, будучи сам даже более довольным, чем он – люблю, когда нам всем вместе везёт на охоте. Володя сходил за добытым петушком.
- Вот это дело! – сказал он удовлетворённо, - Два выстрела – две дичины, а то чего зря палить! Ещё бы третьего добыть, чтобы ужин был шикарный.
И как будто сглазил. Мы исходили ещё много километров, но рябчики, как в воздухе растворились. Только подняли одного здоровенного, матёрого глухаря, взлетевшего с гребня холма метрах в ста пятидесяти от нас и скрывшегося в чаще.
Сделав большой круг по лесу, вновь пересекли дорогу в обратном направлении и присели на огромную ветровальную сосну перекусить. Пока отдыхали, решили углубиться в пойму реки в той её луговой части, которую проходили на лодках во второй день; судя по навигатору, мы находились сейчас в трёх километрах и как раз напротив неё. Очень хотелось проверить, нет ли там потаённых, укрытых осокой и тростником озёрков и болотинок, а в них – кряковой утки или хотя бы лысух и чирков.
Тем временем стало прохладнее. Поднявшийся к вечеру ветер гнал по голубому пока ещё небу множество больших белых облаков, которые на северо-западе уже начали сливаться в сплошные массивы. Мы были сегодня не в футболках, а в летних охотничьих куртках, но и в них перемена погоды ощущалась. Мы встали с сосны и начали подниматься по крутому склону холма. Его гребень был очень длинным и загибался, удаляясь, в обе стороны от нас. Сосны на склоне были редки, а гребень был вообще почти гол, и сразу за ним не было ничего, кроме неба. От этого возникало необычное для леса волнующее ощущение, что там за гребнем внизу что-то таинственно-огромное, может быть даже бескрайнее. Было приятно дать воображению на несколько минут возобладать над здравым смыслом.
Но с гребня открылась панорама всего лишь на очень большую котловину (не удивительно для карстовой местности), густо заросшую берёзовой частелью, молодым сосняком и ельником. Обходить её по гребню было бы долго, и мы пошли напрямик. И в центре котловины слева от меня метрах в десяти, откуда-то снизу, как ракета, взлетел вальдшнеп. Нас разделяла стена молодых сосенок, сквозь которую я, разумеется, промазал. А Володя, шедший слева-сзади, стрелял почти с предельной дистанции и в створ между деревьями и тоже мимо. Ну, это не обидные промахи.
Миновали котловину, и лес начал постепенно меняться. Вокруг по-прежнему стояли сосны вперемешку с елями, на многих старых соснах были видны следы добывания живицы, но свод леса стал густым и тёмным, и в мрачной его тени сплошным лабиринтом простирались высокие кочки и остатки древесных стволов с глубокими заполненными водой бочажинами между ними. Картину дополнял густой влажный мох, обволакивающий всё.
  Очень скоро обнаружили старую кабанью тропу, ведущую без сомнения к реке, и удобства ради пошли по ней. Осмотрев огромное чесальное дерево, ствол и корни которого были отполированы кабаньими шкурами, а земля вокруг вытоптана догола, и не увидев ни одного даже старого следа (Выбили, наверное, давно этих хрюшек, - заметил Володя), прошли ещё сотню метров вглубь поймы и оказались в таких дебрях, что лезть в них под вечер было бы совершеннейшей авантюрой. Зато стал совершенно ясен характер местности: на протяжении нескольких километров вдоль реки сухой коренной лес только в двух-трёх высоких местах широкими клиньями подходил к реке и на одном из них стоял наш лагерь, а между ними раскинулась именно та непролазная пойма, которая и представлялась нам во время сплава.
Небо между тем затянулось полностью, завершив мрачную гармонию сказочного дремучего царства. Пора было возвращаться на базу. Достав навигатор, я с приятным удивлением обнаружил, что мы, идя по кабаньей тропе, сильно отклонились вправо, и теперь от нас до палаток было всего-то порядка четырёхсот пятидесяти метров. Возвращаться на дорогу не было ни малейшего смысла, и мы пошли напролом, миновав большую старую вырубку, и вскоре вошли в густое чернолесье, окружавшее лагерь по берегам реки. Здесь я не поленился нарезать великолепных опят и надрать с упавшей берёзы пласты сухой бересты для розжига костра. Идти по такому лесу по прямой было невозможно, четыреста метров воспринимались уже как четыре километра, но, наконец, в желтеющей листве появились зелёное пятно нашего тента и купол бани, а потом и Серёжка, услышав наши шаги, вышел на край поляны.
- Стой, стрелять буду! – раздался его смеющийся голос.
- Стою!
- Стреляю!
Просмеявшись, рассмотрели добытых рябчиков.
- О, классно, молодцы! – восхитился Серёга, - А чего третьего не взяли?
- Лимит кончился, - отшутился Константиныч, - Тишина в лесу. И эти-то звука не издали, подошли молча. Наверное, чувствуют, что погода ломается.
После этого мы наговорили Серёге кучу комплиментов за то, что он, оказывается, вытащил на берег, дочиста отмыл и высушил обе лодки – колоссальный труд! Вынутые из лодок пайолы и скамьи также сверкали чистотой и сушились в сторонке. Напиленные мною накануне дрова были переколоты и сложены в аккуратные стопки под тентом, а из котелка приятно тянуло ароматнейшим варевом. Великолепная всё-таки у нас компания!
Рябчики, запечённые в фольге с колечками лука, майонезом и приправой, были вкусны до головокружения. А если принять во внимание, что на столе ещё были результаты серёгиного кухонного творчества, домашние солёные огурчики производства моей дочери по рецепту супруги Константиныча и настоянная на лимонных корочках холодная водочка, то можно представить, какими возгласами и междометиями сопровождался этот ужин…

День шестой-день восьмой
Ещё трое суток мы прожили в нашем комфортабельном лесном лагере и, пользуясь сухой, хотя теперь уже прохладной погодой, поочерёдно совершали многочасовые, но бесплодные рейды по окрестностям. Обошли и те места, где нам ранее повезло, и исследовали новые. Нашли с Сергеем очень старую заброшенную грунтовую дорогу с прекрасными явно рябчиковыми местами; Серёга также не поленился обойти по берегу всё озеро Большая Кривовка, а Володя осмотрел лес вверх по реке. Бесполезно. Рябчики хотя иногда попискивали, на близкий контакт не шли, уток мы не увидели, а вальдшнепы нам так и не дались. Осенних высыпок, как таковых, не было, возможно, ещё было рано и попадались только редкие одиночные особи. Подпускали они близко, сидели крепко и были ленивы к подъёму на крыло, но мазали мы по ним почему-то безбожно, наверное, госпожа-удача решила, что свою норму этих куликов мы выбрали весной на тяге.
В один из таких неудачных дней мы с Сергеем возвращались в лагерь изрядно уставшие и шли в лагерь по прямой, не разбирая дороги, вяло карабкаясь и спускаясь по склонам холмов. И зазевавшись, чуть не съехали в огромную карстовую воронку, очень глубокую, старую, поросшую до самого дна зелёным мхом. Соотношение её размеров с габаритами человека было примерно, как соотношение ловчей воронки муравьиного льва с самым крошечным чёрным муравьишкой, только конус её был ещё более глубок и заострён. Интереснейшая местность!
С каждым днём становилось всё прохладнее, а мне всё меньше хотелось возвращаться в город. В предпоследний день Володя сказал мне:
- Пойдём, Борис, чего я тебе покажу! Я вчера такие стоянки на берегу нашёл, обалдеешь!
Мы ушли по уже хорошо знакомой песчаной дороге далеко вправо, минут через сорок свернули к реке по слабо накатанной, поросшей густой травой дорожке и вышли на великолепную поляну, за нижним краем которой угадывалась, хотя и не была видна за деревьями, река. А дальше, за маленькой сухой ложбинкой была ещё одна такая же поляна, на которой стояли две красные кемпинговые палатки. Рядом с ними никого не было, народ, судя по раннему времени, дрых в палатках после вчерашнего позднего приезда.
- Вот так номер! – удивился Константиныч, - Я это место вчера вечером нашёл, никого не было! Ночью, что ли приехали?! Пойдём дальше, там ещё одна, вообще шикарная!
И ещё минут через пятнадцать привёл меня на очень просторную круглую поляну, с одной стороны красиво окаймлённую соснами, а с трёх сторон - прибрежной лиственной частелью. Сухой, очень твёрдый, посыпанный хвоей и поросшей низкой травкой участок под соснами так и просился под установку палаток, а часть поляны слева от него – под оборудование кухни-столовой. Красота! Но…
- Не понял! – сказал я, - А где река?
Володя показал мне скрытую в высоком кустарнике короткую, метра три-четыре длинною тропинку, в конце которой блестела вода.  Я вышел к её урезу и вытаращил глаза от удивления. Передо мной был тот самый залив, в который мы не стали заходить вечером первого дня, а за ним был левый берег со стоянкой, на которой мы в ту же ночь отдыхали и праздновали мой день рождения! Ну, и цирк! Мы целый день надрывались, сплавляясь по реке, а теперь прогулочным шагом дошли по лесу меньше, чем за час! Впрочем, можно было не удивляться: дело было не только в невероятной трудности сплава, но и в том, что река на этом участке делает большой изгиб на юг, а дорога между двумя верхними точками этого изгиба (стоянкой в заливе и стоянкой с вагончиком) представляет собою почти прямую линию. И если бы мы зашли в залив и нашли эту стоянку, то вряд ли пошли бы по луговому участку реки, а остались бы здесь, охотясь в той же местности и сэкономив для охоты целый день.  Хотя в этом варианте явно были не только плюсы, но и минусы. Эта стоянка лучше тем, что живописнее, весь день прогревается солнцем, омут-озеро здесь в разы больше и в нём, возможно, даже есть рыба. Но, с другой стороны, выход с воды здесь плох, стоянка не оборудована и пришлось бы очень серъёзно обустраиваться.
Вернувшись с этой занятной экскурсии в лагерь, обнаружили два не менее занятных обстоятельства. Во-первых, трудолюбивый Серёга заметил, что вода из нашего омута совершенно перестала уходить вниз по течению. Всё, что обычно остаётся в воде после мытья посуды, так и оставалось теперь у нашего берега. К тому же, уровень воды упал ещё больше, и с ранее сооружённых мостков стало очень неудобно брать воду. Река встала окончательно! Выглядело это грустно. В общем, Серёжка решил построить новые мостки немного ниже по берегу. Но, во-вторых, при этом он утопил соскочивший с рукоятки при забивании кольев топор. Слава богу, что в предпоследний день -  ещё одного топора у нас с собою нет!
… В день отъезда мы позволили себе выспаться и даже ещё немного полежать в палатках перед завтраком. Я вылез наружу в начале одиннадцатого и без восторга взглянул на низкое серое небо. Было не то, чтобы холодно, но промозгло и на грани дождя. Однако палатки и спальники мы к полудню просушили, а лодки были упакованы ещё вчера. Тент решили не снимать до последнего. В пятнадцать часов в Бочиху должна была прибыть высланная Романом «буханка» (звонок другу сделал своё дело), а встречать её должен был я. Собрался, сунул в карман на всякий случай дождевик и около тринадцати часов пошёл.
- Ты ружьё-то зачем взял? – ухмыльнулся Володя.
- Всё самое лучшее в жизни происходит неожиданно.
На нашей песчаной дороге мне встретился стоявший меж соснами трёхосный «Урал». Крутившиеся вокруг него двое парней, увидев меня, почему-то запрыгнули в кабину и поспешили уехать – наверное, за егеря приняли.
Пора было сворачивать направо к Бочихе, но идти напрямки лесом мне в этот раз не хотелось – это крадущимся охотничьим шагом интересно ходить по холмистому бору и буеракам, а при быстрой ходьбе умаешься! Но и делать крюк по дорогам совсем не резон. Увидел малонаезженную, потаённую дорогу, уходящую вправо в нужном направлении, свернул на неё и долго шёл, проникаясь умиротворяющей тишиной и одиночеством.
К месту встречи прибыл задолго до назначенного времени и посидел в лесочке, маня рябчиков, чтобы чем-то себя занять. Не услышав в ответ ни звука, пошёл дальше в сторону деревни и тут охотничья судьба подарила мне последний в этом походе шанс добыть дичь. Повинуясь смутному предчувствию, я свернул с дороги в сторону берёзовой рощи и растущих перед нею сосенок, начал было снимать с плеча ружьё и тут же в нескольких метрах слева от меня из-под деревьев заполошно взлетел вальдшнеп. Ничто не мешало верному выстрелу, кроме одного обстоятельства – ружьё ещё висело на плече. Сбросил, нащупывая в полёте предохранитель, и пальнул навскидку строго в угон, но кулик в этот момент резко вильнул влево…Н-да, местное вальдшнепиное поголовье от встречи с нами не пострадало… Ладно, утешимся тем, что и в день отъезда я без выстрела не остался, всё-таки есть здесь дичь, есть. И тетеревов на опушках вблизи Бочихи наверняка найти можно, только мы не искали.
Посеял мельчайший противный дождь, скорее даже водяная пыль и с открытого пространства вокруг деревни потянуло очень неприятным ветерком. Почувствовав, что реально замерзаю, зашёл в рощицу у деревенского погоста, расположился с подветренной стороны большого ивового куста, развёл маленький костерок-теплинку и долго сидел, наслаждаясь идущим от него теплом, шуршанием дождя и запахами мокрого леса.
«Буханка» сильно опоздала, т.к. водитель с сопровождавшим его Роминым приятелем без навигатора запутались в паутине грунтовых лесных дорог. Однако удалось погрузиться и выбраться на асфальт до полной темноты и даже подёргать тросом засевших в приозёрной низине на другой «буханке» грибников.
Я прекрасно понимал, что Малышевы сюда уже больше не поедут, но уезжал с ощущением, что не прощаюсь. Любовь к этой странной, многоликой реке, которой я проникся ещё не летнем сплаве, возможно, пригонит меня сюда или ранней весной с Ромкой на его байдарке по высокой воде, или в выходные дни на одно из водораздельных озёр на автомобиле – посидеть у костра, послушать шорох ветра в соснах, поплавать на моторке, а то и тетеревов поискать… Не просто же так я забыл свои вёсла в вагончике.



 *в полуугон – выстрел по улетающей дичи вслед ей под углом приблизительно 45 градусов (от термина «в угон» - строго вслед).