Давай-ка выпьем!

Иван Иванович муж терпеливый. Муж знающий. Знающий самую главную тайну женщин. А тайна эта заключатся в том, что женщине при любом душевном состоянии: в гневе ли, в радости ли, в печали ли, надо одно.

Надо выговориться. Излить душу.

И поэтому, когда на супругу его незабвенную находит ЭТО. Он спокойно, с пониманием и смиренно несет сей тяжелый мужской крест.

Вот и вчера, вот и сегодня утром, вот и сегодня весь день, да и все выходные разговоры и мысли у него с супругой своей Николаевной только об одном: о ее плохих анализах УЗИ.

Говорили подряд несколько дней о болезных, о том, что каждый из нас в минуты молчания тайно думал о самом сокровенном о смысле жизни и философском значении слов: жизнь и смерть.

Никто никому ничего не говорил, о чем он думает, но бродили ли по лесу, копали ли картошку, чистили ли для сушки чеснок и лук, все о болезнях, все о болезнях. Кто в интернете начитался о раке, с мазохистской жалостью рассказывали о своих болячках, где что болит, как болит и как долго, и сколько лет уже болит и в каком боку.

И причиной всех этих разговоров, всех этих истеричных всхлипываний и громких требовательных умозаключений типа:

-Все кончено!

- Век мой кончен.

- Я свою миссию выполнила, детей родила, воспитала, все они на ногах, внуки уже большие, кому я нужна? Все уже нет меня.

- И вообще, я может в последний раз в деревне. Все у меня он. И никто меня не пожалеет. И вообще,Никто меня не любит, никто меня не пожалеет.
 
- Ты то здоров. Ты свое здоровье сохранил, только за счет меня. Все здоровье у меня отнял. Всю жизнь мне испортил.

Иван Иванович только молчал и слушал все эти и не эти и массу других высказываний в свой адрес и не в свой адрес, в адрес родителей, что основу под здоровье своей первой дочки не заложили. И вообще, отец пьянствовал и зачал ребенка в пьянке, скотина такой.  В адрес врачей, нашей медицины, страны и вообще всего белого света.

Молчал Иван Иванович и слушал.

А что сделаешь? А что скажешь? А что оправдываться, когда все что говорится в такие минуты если и не правда, то самая суть всего сущего?

Что скажешь в ответ, когда вчера в субботу утром сходили на УЗИ почек и получили такой диагноз, где чёрным по белому написано, что структура почек не однородна, что киста на правой. Что камень на левой, что камешек и в правой. Что одна почка отошла от оболочки, или как там называется мешок, где она должна находиться.

В общем в конце написано «летальный исход» и на растерянный вопрос одевающейся Марины, врач молчит и ничего из увиденного на экране не комментирует.

Естественно, что когда приходят домой Иван Иванович с женой с таким диагнозом, им становится плохо, лезут в интернет и читают, и читают, и читают. Про все читают, и про эту страшную болезнь тоже читают и вывод делают.

Всё, все сто процентов, все симптомы совпадают. От этого настроение еще хуже и уже и говорить – то что-то не так хочется.

На один сайт заходят, на другой, смотрят картинки ужасные, совсем становится плохо, давление прыгает до 200 верхнее, на 120 нижнее. Падает на кровать. Ее лихорадит. Закрывается одеялом.

Иван, глядя на такую картинка вызывает скорую. Ждет у окна в коридоре с ключом от шлагбаума, а на самом деле просто, чтобы не быть рядом и не слышать всех этих причитаний, угроз, и обвинений в свой адрес, что во всех ее болезнях виноват только он один.

Скорая, сняв кардиограмму, не нашла причин для госпитализации, изменений в сердечной деятельности нет, кардиограмма хорошая, дали выпить корвалола, почитала врач заключение УЗИ и сказала, что сходите на МРТ. Там, все станет ясно, а УЗИ это только общий и предварительный.

На всякий случай сделали укольчик магнезии и укатили.

Даже пятьсот рублей не взяли за то, что успокоили громкую подружку Ивана, которая после таких обнадёживающих слов доктора спокойно заснула.

Иван давно заметил, что его подружки бывают только два типа докторов: те, которые ей нравятся, и те, которые ей не нравятся. Хотя почему только докторов? Порой Ивану кажется, что всех людей его супруга делит на два типа: те, которые «нравятся», и те, которые «не нравятся».

Иван, вне всяких сомнений, относится ко второй группе уже много лет, а, пожалуй, и все 44 года совместной жизни.

Но он не обижался. Он знал, что не нравится порой он не потому, что плохой. А просто потому, что он все время рядом, да еще и командует. И не нравиться в этом случае, полагал он вполне обоснованно, нормальное явление.

Но дело не в этом, после того как доктор, который понравился, уехал, моя больная принцесса воспряла духом, давление сразу нормализовалось, и на следующий день громкая парочка уехала в деревню.

Но все равно все разговоры о здоровье, а все мысли о смысле (какая рифма пропадает!) жизни, о том, какая она, жизнь человеческая, короткая, о смерти, и о том, сколько времени еще отвалено каждому из нас на дожитие.
Есть такой термин в Пенсионном фонде. Дожитие. Дожитие чего? Радости или грусти? Тоски или новизны ощущений?

Никто не знает.

Вот в воскресение, отдав привезенные для отца и матери картошку, капусту, кабачки, набралась Марина смелости и попросила 5000 рублей для МРТ, чтобы сразу поставить точку.

Умирать сразу или пожить еще?

Но стоит ли жить, если знаешь, что умирать скоро? Жить ради чего? Ради ожидания смерти? Что за жизнь тогда это? Смертельная такая жизнь кому нужна?

5000 рублей дед на такое хорошее дело, конечно, дал. Вздыхая и охая. Чему – чему, а своему здоровью внимание он уделял и ценил то, что богом дано.

Иван тут же, сидя в машине, зашел в интернет, сравнил цены и вместо двух тысяч, как мы ожидали, оказалось стоимость МРТ органов забрюшной, полости колеблется от 4100 до 6500. Нашел саму дешевую клинику, где пообещали сделать МРТ за 3600. И записал Марину на понедельник на 7–45 утра. В 7–30 надо быть на месте.

И вот вчера, в понедельник, продолжая все философские размышления о бренности бытия, конечности человеческой жизни и вечности духа и души человеческой, пешочком пошли в ИБС, так фирма называется, что на Денисовском проспекте, дом 151, на последний и заключительный в их сорокалетней совместной жизни диагноз.

«Потому, что – сказала Марина, проконсультировавшись в интернете, - на МРТ видно все. Где опухоль, куда и откуда метастазы растут и новообразования всякие».
Иван верил Марине. Марина верила интернету.

А как не верить? Знания, они что на бумаге в книгах, что на экране компьютера с сайтов - одинаковы.

Вот все утро Иван на улице. Потрясывает его. Мерзнет. Потому что утро. Потому что холодно. Марина, решительно поджав губы сидела на ресепшене ИБС.
Ждали. результат. Последний, заключительный, самый правильный, потому что МРТ видит все. Так сказано в интернете.

Бесконечностью показались эти полтора часа исследований, оформления результатов.
Выходит, с бумагами. Иван отбирает. Не дает читать.
- Надо оттянуть, оттянуть этот страшный момент правды, - думает он и рвет пачку листков из рук супруги.

- Дома. Дома прочитаем.

- Нет, - ревет супруга, нет, сейчас прочитаем. Я все хочу знать сейчас! Отдай бумаги!

Иван пробует в шутку не отдавать. Да какие там шутки! Шутки не получается. Отбирает супруга бумаги, которые чудом не разорвались. Одевает очки.

Побежденный Иван пристраивается рядом.

- Читай вслух. – просит он.

Ну никак Иван не может даже в такие страшные минуты не командовать супругой.

- Вслух читай, громко, чтобы я все слышал.

Она долго роется в сумке. Еле находит очки. Кое-как трясущимися руками их достает. Никак не может одеть. Очки то спадывают, то садятся косо. Наконец, одевает. Вытягивает вперед руку с заключением. Внимательно всматривается.
Читает. Медленно. Четко. И тихо. (никак не слушается зараза такая самостоятельная).
Громко надо читать. Громко!

Еле шевелит трясущимися губами.

Из заумных медицинских терминов бьет по ушам, по сердцу, по мозгам только одно: «Не обнаружилось» «Однородное», «Не подтвердилось».

Не можем понять. Что не подтвердилось?

- Не рак что ли? – спрашивают тихим голосом расстроенные.

И снова читают медленно по слогам. «Не обнаружилось», «Однородное», «Не подтвердилось».

Переглядываются.

Плохо доходит.
Так это что же получается?  Не рак пока что ли? Не обращают внимания ни на кисту, на камень. Какие мелочи. Главное пока не рак. Значит что? Пока и поживем немножко?

Иван не выдерживает первый:

- Мне надо выпить вина.
 
Оглядывается, прикидывает.

-Пойдем в «Бочку». Я хочу выпить.

Марнна с утра не ела. А время уже десять почти.

- Нет, - говорит, - ждет Валентина Ивановна. А ее обманула. Сказала в что я в стоматологии. Надо идти.

Пошли по проспекту вниз.

Смотрит Иван по сторонам, оглядывается.

Не зайти ли в магазин, да не взять бутылочку красного и, да и глотнуть прямо из горла тут на улице, где – нибудь за углом по старой студенческой привычке конца семидесятых «Портвейн» или «вермут три семерки». Да вин сейчас таких уж поди нету.

Видят кафе «Три друга».

 На углу Краковской и Светличной. Класс. И вино там есть. Все пошли. Кафе красивое чистое свежее. Марина берет солянку, Иван кашу рисовую. И отдельно в баре 150 сухого красного. Две порции. Две!

Все. Стол накрыт.

Накрыло тут вдруг и Ивана.

Все.

Не может Иван ничего с собой поделать. Не может и все тут. Подходит к столу, садится, и прорвало его.

Слезы из глаз ручьем. Плечи трясутся. Рыдает натурально. Фуршер с вином трясется.

Второй раз за всю его так прорвало. 

Было в первые минуты после операции, когда супруга пришла ко нему в палату с банкой горячих пельменей и термосом с горячим чаем. Тоже почему – то посмотрел на нее, которую мог больше после операции и не увидеть, и сразу слезы из глаз, горло перехватило и все.

Ничего не мог с собой сделать.

Вот и здесь, посмотрел на нее, такую свеженькую, чистенькую, красивую, в белой кофточке, хлебающей красиво и как всегда скромно и аккуратно супчик и снова его прорвало.

Слезы, слезы, слезы и остановиться Ивана не может.

И к вину не прикасается.

О чем эти слезы? О чем? Никто никогда не скажет.

А супруга супчик свой отодвинула, улыбнулась как всегда обаятельно, взяла своей белой ручкой с пальчиками в золотых колечках фужер с красным полусладким, посмотрела на него и сказала:

- Ну, проревелся? Давай-ка выпьем. За здоровье!