Старая консерва

*  *  *

– Обед закончился, пора за работу, давайте, мужики, вперед и вниз – раздался веселый голос бригадира в компании рабочих неподалеку. Выплюнув окурок, Семен двинулся к своему месту. Надел наушники. Взревели десятки цепных пил.

Уже который месяц они пилят этот ледник, прокладывая множество разветвленных тоннелей в разных направлениях. Следом за ними электрики монтируют освещение, а после идут всевозможные ученые: экологи, археологи, химики, сейсмологи… Берут пробы льда на разных глубинах, ищут, ищут чего-то. То ли ворс мамонтов, то ли вулканический пепел в составе атмосферы, то ли еще чего.

Семён, человек эрудированный и по большей части интеллигентный, некогда был заместителем директора крупного предприятия. Отличался высокими профессиональными и личностными качествами.

Однако работа была страшно нервная. У предприятия было много недругов, и порой Семён вместе с штатным юристом не вылазили из судов, успешно отбиваясь от разнообразных исков, жалоб и претензий. За год на производство заходили несколько государственных проверок. Их успешное прохождение также всецело ложилось на его плечи. Напряжение копилось. По причине суровости своего характера, пренебрегая психологическими приемами, Семен стал выпивать.

Поначалу это было лишь средством для снятия напряжения, средством устранить взвинченность перед сном. А потом, как-то сами собой начались запои. Сначала увеличилось необходимое для расслабления количество выпивки, потом появилась острая необходимость похмелиться. И вот уже с утра на работе Сеня был в легком подпитии. Это стало сказываться на продуктивности. Выговор. Строгий выговор. Увольнение.

Это немного отрезвило Семена, на какое-то время он даже бросил пить, восстановился на работе, но уже в другой, более скромной, должности. Алкогольный недуг вернулся и усилился. Семена «попросили» и с этой работы. Ушла жена. Семен стремительно спускался по социальной лестнице. Он уже не мог удержаться ни на какой работе. Пролечившись в наркологическом диспансере, Семен законтрактовался на вахту к этим «крио-геологам», как он их часто называл.

Его сосед по комнате в общежитии вахтовиков, Захар, что провел всю молодость по лагерям необъятной Родины, имел склонность к фантазиям на тему различных фабрик и заводов. Например, когда Захар впервые попробовал шоколадный батончик, он загорелся идеей фабрики, производящей бесконечный «Сникерс». Из отверстия в стене этой фабрики день и ночь вылезал бы нескончаемой длины шоколадный батончик. Его можно было бы откусывать прямо у отверстия, а можно было ломать на полутораметровые жердины и складывать штабелем, или, пока он ещё теплый, наматывать на большие катушки.

Когда в столовой их вахтового поселка на десерт были поданы вафли со сгущенным молоком, Захар набросал на салфетке чертеж фабрики по производству бесконечной вафли. И, поскольку вафля была шестислойная, то и фабрика была одиннадцатиэтажная с одного своего края. Так же он постоянно придумывал то сложную систему валков, закатывающих бесконечную шаурму в бесконечный лаваш, то проточный бассейн с кипящей водой для одновременной варки миллиона сосисок, то прочие несбыточные пищевые идеи.

*  *  *

Шёл снег. Ветер, не имеющий препятствий на своем пути, разгонялся на голом ледяном плато до чудовищных скоростей. В потоке такого ветра летела не только пороша, но и маленькие льдинки. На поверхности этой грозной полярной пустыни все носили солнцезащитные очки спасавшие глаза от света слепящего солнца, и света, отраженного от снега, а в тоннелях, по правилам безопасности, каски с фонариком и пластиковые щитки на лицо. 
В толще льда было холодно, в перерывах рабочие отогревались в палатках в виде комнат из теплоизоляционного материала, в которых поддерживалась температура, считавшаяся комфортной в этой ледяной утробе.

– Зачем только ковыряемся в этих снегах, и не мы одни, мой товарищ в другой партии немного южнее тоже всверливается в этот лед, – ворчал один мужчина с вечно недовольным лицом, – лучше бы какие-нибудь ископаемые добывали.

– А может будем добывать, – предположил один коллега.

– Вот что ты опять начинаешь, тебе платят, вот и успокойся, – заткнул его другой работяга. 

Недовольный бурильщик хотел ещё что-то возразить о практической пользе и смысле всякого дела, но рев гусеничного тягача, волочащего автобус по стремительно заметаемой снегом дороге, мешал философским дискуссиям.

Основной тоннель имел протяженность более километра, уходя в глубь на две сотни метров. Через каждую сотню метров его длинны в стороны ответвлялись одна-две галереи, которые тоже шли вниз под небольшим уклоном. Иногда галерея через несколько десятков метров упиралась в горный склон, и повернув, шла уже вдоль него. В этих галереях работали геологи, бурили шурфы в поисках интересующих их минералов. Галереи, не наткнувшиеся на скальные породы, разветвлялись, петляя в массиве тела ледника.

Первым сенсационную находку сделал Тёма – невысокий паренек, работавший в этот день в паре с Захаром потому, что постоянный его напарник заболел. Решил обстучать новую стенку, ударил и кирка ушла в пустоту. Это была замурованная ледником пещера.

На сообщение об обнаруженной полости в породе сбежались ученые, начальство и любопытные работники с соседних галерей. Захар и Тема поспешно отвечали на сыпавшиеся на них вопросы и похвалу. Пока было ещё не всё ясно, но все чувствовали что нашли нечто гораздо большее, чем искали.

*  *  *

Едва только уставшие рабочие зашли в свою комнату, Захар засуетился, доставая из-под пуховика какой-то грязный шарообразный предмет.

– Смотри, Сеня, что я стянул из пещеры. Клад. Сокровище.

– Зачем ты украл археологическую находку, ты в своем уме, Захар?

– А чтобы мне не так впадлу было батрачить на этих энштейнов, должен же и мне какой-нибудь «кэшбэк» упасть. Заскочил я в эту дыру первым, пошарил по углам, гляжу, горшок, тяжеленький, обмотал шарфом и приныкал в манатках, пока эти бинокулярные всем своим составом не примчались.

Семен бессильно опустился на койку, думая, как отвести нависшие дисциплинарные неприятности от себя и от своего раздолбая-соседа. Он не злой, и по-своему хороший этот мужик Захар, только не везло ему с самого рождения. Жертва обстоятельств. Впрочем, как и он сам, в этом они были похожи. Потому-то и понимал его Семен.

«Хороший мужик Захар» тем временем изучал свой трофей.

– Как будто жиром каким-то залит, замерз в камень, даже не отколупнешь его. Хоть бы внутри было золото. Ага?

– И куда ты собрался девать свое «золото», – решил отозваться Семен.

– Я найду куда, – усмехнулся Захар, – ты чего насупился, не очкуй, все будет ровно. Поставлю пока к печке, надеюсь станет помягче, когда согреется.

Вскоре коллеги улеглись спать. Не спалось.

– Захар, спишь?

– Не-а, какой тут сон…

– Ты знал, что в пещерах, из-за отсутствия движения воздуха углекислый или какой-нибудь другой ядовитый газ может скапливаться наподобие озера, и попавший в него человек может погибнуть?

– А я и не лез глубоко, так немного…

– Всё равно рисковал.

– Кто не рискует…

– Балда…

Мужчины помолчали. За окном выл ветер. Первым молчание нарушил Семён.

– Ну и как там твоё «шампанское», оттаяло уже?

На эмоциональном уровне Семен почувствовал сквозь темноту, что Захар доволен его неравнодушием к своей находке. Хотя у Семена даже в мыслях не было претендовать на долю сокровищ или чего бы там ни было.

*  *  *

Они включили свет. В тепле неведомая субстанция стала жидкой и вязкой. Захар обмакнул кончик пальца в эту желтоватую серую жижу и, поднеся к прикроватной лампе, растер в руке.

– Клей что ли какой, – взволнованно предположил Семен.

Захар понюхал, субстанция не имела никакого определенного, тем более резкого запаха. Внезапно он облизнул палец – Семен вскочил.

– Дебил, с ума сошел!

На лице Захара загуляло озорное и хитрое выражение.

– Сень, – с кривой, и несколько обескураженной ухмылкой он обратился к товарищу, – это тесто. Простое жидкое тесто. Какая-то первобытная баба стряпала, и вот поставила в холод, видимо на потом. А зима так и не закончилась. Ледниковый период и кранты. Привет семье.

С минуту они молчали. У Захара возникла идея.

– Давай блины испечем, а тару я завтра подброшу без палева этим ботанам, так что ты не кипишись.

На этом дар речи покинул Семена.

Кусочек сала невздетый на вилку прогуливался по маленькой сковороде… Захар, зачерпывая ложкой доисторическое тесто, пек небольшие блины, Семен открыл сгущенное молоко. Они сперва осторожно, а после, уже осмелев, с аппетитом, ели эти странноватые на вкус и совершенно несладкие блинчики. 

– Представляешь, мы едим хлеб из пшеницы, не видавшей никакой селекционной работы. А может даже и вообще не из пшеницы, а какой-нибудь другой, возможно даже вымерший злак, – растекался мыслью Семен.

– Вымерзший, – поддакнул сотрапезник.

На следующий день Захар выторговал у поварихи большую кружку уже современного блинного теста и перелил его в пластиковую бутылку. На леднике было много забот. Рабочие демонтировали и перевозили оборудование. Горшочек, как и обещал, он ловко и незаметно оставил на раскопках, а бутылку зашвырнул в отворот одной из галерей, которые теперь, по причине их ненадобности, замуровывались.

– Подарочек потомкам, пусть поедят наших блинов; что, я не хуже этих недострадальцев, – хвастался своим остроумным поступком Захар.

– Неандертальцев, – поправил его Семен, – хотя… неплохая оговорка.