На Крещение

                Часть первая. Прелюдия

        Всё когда-то бывает в первый раз: первый шаг, первый слог; первая улыбка, первая рюмка. Ну и прочее, и прочее… Далее каждый может продолжить на свой вкус. Я же хочу поведать вам о первом шаге в прорубь на Крещение. Хотя, второй тоже не обойду вниманием. Итак, слушайте…

        Было это буквально на днях. Совсем на днях – не далее, как 19-го января сего года. Аккурат на Крещение Господне. В эту пору народ проникается Духом Божьим и немного теряет свой привычный, людской рассудок. Возможно, надеясь приблизиться к Небесам через страдания. А может, просто не хватает остроты в будничном, заплесневевшем житейском бульоне. Но, в общем, неважно. Главное, что некоторых особо ретивых это доводит до проруби. Причём, прошу заметить, – совершенно добровольно. Потому как никаким принуждением не завлечь человека в здравом уме и твёрдой памяти на сию скользкую (я употребляю эту метафору и в прямом, и в переносном смысле) тропу, ведущую к не сильно манящей открытой воде. Разве что привязав его толстым тросом к мощному трактору. Но не факт, что этот несчастный, прикованный таким образом за ногу к неотвратимо надвигающемуся року, не пожертвует своими зубами и не перегрызёт стальную пуповину (а может, даже саму ногу), пытающуюся связать его с хладной бездной. Но хватит предисловий – прошу к столу, прошу прощения, – к полынье!
        В тёплое время года – то ли весной, то ли летом, что более вероятно, поскольку точная дата у меня совершенно выскочила из памяти – я дал себе зарок, что именно в этом году обязательно искупаюсь в проруби.
        К данному моменту жизнь моя накопила немало вполне себе экстремального опыта: парашют, глубокое голодание. Сюда же можно отнести русскую пьянку, бессмысленную и беспощадную… Да взять ещё, к примеру, хотя бы вождение автомобиля по нашим дорогам – то ещё катание по острию бритвы… Это я к тому, что, обнажившись в намеченный день и час на лавке почти до «в чём мама родила», я абсолютно спокойно шёл по скорбной, озвученной внутри меня едва ли не погребальной музыкой, дорожке туда, где стояла толпа людей. Одетых, обращаю ваше внимание. Кстати, не замечали – одетые люди очень любят наблюдать за раздетыми? И неважно, где: на лобном ли месте или в бане.

        Так вот, я шёл. Со стороны реки веяло прохладой. А точнее – неприкрытой никакой одежонкой свежестью, от которой меня почему-то бросило в дрожь. Непроизвольную и абсолютно неподконтрольную.

                Часть вторая. Погружение

        Как уже говорилось и говорилось мною выше, я шёл. Не слишком торопясь дойти. А чтобы придать моему повествованию документальную достоверность, двигался я к реке, которая называется Ахтуба. В том самом месте, где она проистекает из Волги. Так что водичка была самая что ни на есть достойная и настоящая. Шёл я сквозь строй зевак, которые от души тусовались и искоса поглядывали на меня. Почему искоса? Я подозреваю, что отчасти из сочувствия, отчасти из сожаления, а отчасти из зависти. Но последних, думаю, было немного.
        Спуск с берега был совершенно лишён торжественности: так, немного грязи, немного снега, и никакой внешней музыки. Всё абсолютно прозаично до самых мурашек – вот такенных огроменных! – на всём моём посиневшем теле!  Поэтому я мысленно ухватился за всесильные практики йогов и представил, что нахожусь на летнем пляже и собираюсь просто окунуться в родную речку. Безо всяких обязательств со своей стороны. И, надо заметить, мало преуспел, поскольку самовнушение – не мой конёк…

        А прорубь дымилась. И дымилась она стужей. Я не шучу и не выдумываю. Хотя, может, это мой запаниковавший мозг тронулся дымкой, пытаясь скрыть надвигающуюся реальность неким предохранительным туманом. К тому же от неё, проруби, с явно ледяной водой, тянуло холодом так, что, как в самолёте перед прыжком, захотелось вернуться. Назад, к одежде. Бегом, чтобы хоть чуть-чуть согреться – меня к этому моменту уже нешуточно колотило.
Тем не менее, сняв зелёные пластиковые шлёпанцы, чей ядовитый летний цвет удивительно неудачно гармонировал с зимним пейзажем вокруг, я вступил в воду.

        Ну что вам сказать о первом впечатлении? Пожалуй, то, что я жестоко ошибся в сезонных расчетах. Это было не лето. И не осень, и не весна. И никакое другое время года, кроме зимы. И вода была настоящая зимняя – ледянющая. От слова «лёд», если кто не в курсе. Мои ноги сразу обледенели, как ледокол в Арктике.  Если бы в этот момент дать им волю, а также и физиологическую возможность, то они энергично покрутили бы всеми своими десятью пальцами у обоих моих висков обе сразу, призывая одуматься. Они, мои ноги, были шокированы тем, куда я их привёл, а также тем, что не поворачиваю немедленно назад, на тёплый январский бережок. Да я и сам, без сторонней подсказки, в растерянности остановился: «А стоит ли продолжать этот акт саморазрушения? И если да, то не лучше было бы это сделать на костре?» По крайней мере, было бы гораздо теплей и ярче!

        Меж тем я неумолимо продвигался к середине полыньи, где мне уже было по… уже по пояс, и скорость, с которой моё тело превращалось даже не в кусок льда, а ведро жидкого азота, или вовсе гелия, что совершенно не искажало сути, меня тихо ужасала. Тихо потому, что не мог же я громогласно выражать свои эмоции, когда вокруг столько народу… Но это же стечение людей и помогло – не зря ведь говорят, что на миру и смерть красна… Я попытался отключить своё сознание до минимума, примерно, как у компьютера в спящем режиме, и, с трудом переставляя вконец одеревеневшие ноги, двинулся дальше. Туда, где было глубже.
А в это самое время моё ещё живое пока тело изнутри непрерывно слало наружу последний триста тридцать третий китайский немой вопль. Именно безгласый, так как к этому моменту от холода накрепко свело челюсть. Или челюсти? Да чёрт его знает, сколько в этот момент у меня их было…

        Через несколько неверных шагов я вдруг отчётливо осознал, что всё. Дальше не пойду. Вот не пойду, и всё! Потому что организм, как ракета на космодроме, стал рапортовать мне по внутренней связи быстрыми, четкими докладами о предсмертном, простите, – предстартовом состоянии: «Ноги отказали. Желудок стал. Почки отвалились…». Затем колени мои подогнулись, и я полетел. Но не вверх, а вниз…
        Закон погружения гласит: «Сколько в воду заходит, столько из неё и выходит».  В моём случае лишним звеном оказался мой дух, который после погружения в воду с головой тут же вышибло из бренного тела прочь. По-русски это звучит так – «сперло в зобу». Можно подобрать ещё кучу столь же сочных, подходящих формулировок, но смысл произошедшего останется тот же – ни дыхнуть, ни… выдохнуть. Буквально. Зато я пробкой выскочил из спящего режима и после третьей попытки начать дышать смог кое-как вздохнуть. Затем явственно услышал, как хорошие люди вокруг дружелюбно советовали мне: «Ещё два разика!» Но, быстро просчитав своей головой-процессором, что, если я ещё хоть разок уйду под воду, то, скорее всего, следующий раз вынырну уже весной где-нибудь под Астраханью… И это была не такая уж и шутка, к сожалению. Поэтому я попытался изобразить на своём окаменевшем лице искреннее сожаление о том, что продолжения банкета, то бишь заплыва, не будет, и медленно побрёл назад, к такому родному, милому заснеженному берегу.

        Многие слышали, но немногие испытывали на себе то, что человек, у которого под ногами, пусть даже и такими бесчувственными, как у меня, вдруг ощущается твёрдая почва, которая называется «перспектива на лучшее», удивительно быстро приходит в себя. Поверьте, я не раз в этом убеждался, как говорится, на своей шкуре, о которой я написал безо всяких кавычек. Потому как мой кожный покров сейчас был именно колом вставшей на мне шкурой, пытающейся хоть как-то уподобиться дублёнке, тем самым посильно удержать хоть толику тепла в глубине организма. Ну хоть как-то! Так было и сейчас: едва я двинулся назад из воды, как понял, что мне уже не холодно. Ну почти не холодно. Да и на душе было до удивления хорошо. Кстати, это верный признак того, что ты в очередной раз преодолел себя.

        Оглянувшись напоследок, я увидел, как в воде чинно, не спеша плескались два белых человека. Какого пола они были, я не стал для себя уточнять. Только помню яркую ассоциацию про белых медведей, на которых эти «плавающие» были немного похожи. Но, правда, не слишком. Конечно, они были тоже белые; но опять же, не совсем, потому что зримо ощущался явный сдвиг окраса их наготы в холодную сторону цветового спектра. С другой стороны, они точно не были и чёрными. К тому же я никогда не слышал про плавающих в Ледовитом океане негров, даже если и на судне. И уж совсем молнией промелькнуло в голове, что, вполне возможно, это были отцы-матери-основатели новой человеческой расы «синих», которая, судя по всеобщему ажиотажу вокруг крещенских купаний в прорубях, скоро вновь начнёт захватывать весь Мировой океан, как когда-то сделали это наши водоплавающие пращуры. Тут мне стало немного жаль синих китов, которых эти двое вскоре вполне могли потеснить… И тут же поймал себя на том, что и я сегодня приложил к этому намечающемуся глобальному веянию свою руку, ногу, и всё остальное тело. И был от этого, честно говоря, в некотором замешательстве, не зная, радоваться тому или печалиться. Ну правда, китов жалко стало! Они ведь тоже млекопитающие…
               
                Часть третья. Вместо сигареты
                сами знаете после чего…

        На этой оптимистичной ноте можно было бы закруглиться, но я продолжу. Раз выдался случай поговорить, то постараюсь использовать такую возможность на все сто – кто знает, когда ещё смогу добраться до ваших благодарных ушей?
        Так вот… Что следует за свершением подвига? Естественно, как говорится и пишется – «награда нашла героя». И вот иду я по дорожке вверх, а она чудесным образом уже и не дорожка вовсе, а широкая мраморная лестница с разостланным на её ступенях ковром, по-видимому, персидским, ручной работы; и не снегом посыпана, а чистым серебром. А вдоль дороги не праздные зеваки, но исключительно ангелы и херувимы! Причём все они собрались тут только лишь ради меня, чтобы возблагодарить мою же персону за то, что не убоялся нырнуть в лютую бездну, не пощадил живота своего! И видел я уже в конце этой чудесной лестницы изящный стол замечательной красоты, на котором лежали какие-то бумаги. Да что там «какие-то»!  Такие… такие!..
        Статный архангел, вручая мне «Почетную Грамоту за такие-то заслуги» (за какие именно, я не успел прочесть, хотя и так понятно…) и протянув мне также «Индульгенцию», пролонгированную на десять лет, любезно пояснил, что она первой степени. Как медаль «За отвагу». Список незначительных прегрешений, на которые распространяла свои очистительные полномочия именно эта, как я тут же воочию убедился, именная индульгенция, прилагался. Я краем глаза поинтересовался: отпускался рабу Божьему мне негромкий мат в общественных местах, а также непотребные мысли в отношении чужих жён. Ну и ещё много чего такого же… Следом меня как бы осенило – если же я в дальнейшем буду столь же настойчив в подобного рода самобичевании, то через некоторое непродолжительное время получу такую же, но гораздо лучше, а именно – II степени. Этот документ будет верифицирован уже на двадцать или даже все тридцать лет, в зависимости от числа погружений. Да и грехи, которые я смогу безнаказанно совершать, могут быть куда серьёзней… Правда, между строк Индульгенции-2, к этому моменту ещё не отпечатанной, я явственно разглядел Святую Надежду в том, что к сему великому этапу моей праведной жизни в результате непрерывного омовения я подойду настолько чистым в мыслях и поступках, что она, эта бумага, мне вовсе и не понадобится… (Тем не менее меня просто потрясла своими неограниченными возможностями в сфере «отпущения» а ну как существующая (?!) версия такого документа третьей степени?!.. А вдруг есть ещё и четвёртая?!!..)

        Я с трудом сглотнул, пытаясь «съехать» головой с несомненно греховной колеи на более нейтральную дорогу, однако мои колёса, они же полушария, стучали и скрипели, с большой неохотой слушаясь меня…
        Кроме того, Высокий Небесный сановный муж телепатически, поскольку я наконец разглядел, что его губы во время общения со мной не размыкались, довёл до моего сведения, что если я ещё и плавать начну в проруби, и не только 19-го и 20-го  января, но и вплоть до майских праздников, то дополнительно получу бесплатную страховку от Божественной поликлиники, плюс право прожить на Земле до ста лет и более.
        Признаюсь, выслушав такое, тут уж я совсем обалдел от безмерной широты открывшегося передо мной горизонта! Однако тут же, увидев, как архангел осуждающе насупил брови, сиюминутно спустился с Небес на Землю.

        Право, мне было очень жаль, что такой триумфальный выход из купели был лишь плодом моей фантазии, которая, собственно, и нарисовала эту красочную феерию, что, увы, так ненадолго развернувшуюся лишь в моем отдельно взятом мозгу. Тем не менее я был чрезвычайно благодарен себе: если не ты сам, то кто ещё похвалит тебя? Так что серебристый снежок по дороге к лавке с одеждой вполне сошёл за одноимённый наградной драгметалл, и вовсе не жёг мне ноги сквозь предусмотрительно надетые шлёпанцы.
        Подходя к машине, которая вскоре должна была умчать меня в тёплую квартиру, я обратил пристальное внимание на полифонию идей, взад-вперёд сновавших в моей разгоряченной голове: одна из них пыталась донести до меня, что на следующий год нужно обязательно окунуться два раза, чего бы мне это не стоило.
        Вторая же предлагала такой вариант: не обязательно пытаться пробить лбом стену, пусть даже и жидкую. Ведь, если что-то получается с трудом, то всегда можно найти обходной путь. Она, вторая мысль, настойчиво пыталась соблазнить меня красочной картинкой людей, босиком пританцовывающих на раскалённых углях. А что, и в самом деле, почему не пробежать разок по такой жаровне? На первый раз можно сделать это очень быстро…
        Третья, самая громкая из них, авторитетно резюмировала куда-то совсем уже в подкорку: «Жизнь прожить нужно так, чтобы потом было страшно вспоминать. Но весело!» Или, может, она хотела сказать: «Страшно весело?» Ладно, разберусь со своими думками позже.
        Вот вроде и всё, что хотел Вам рассказать в этот раз. Ну так что, до встречи на костре?