Западные христиане - не Церковь

Всех приветствую, дорогие друзья!

Этот вопрос очень важен не только для католиков и протестантов, но и для самих православных, так как многие из них не понимают особой разницы, не видят принципиальных отличий между христианами различных деноминаций. Для полной ясности, возьму статью авторитетного богослова Православной Церкви митр. Макария (Булгакова).

III. О ЦЕРКВИ ПРАВОСЛАВНОЙ
§ 142. Связь с предыдущим и части исследования
После того, как мы раскрыли истину, что хранительницей и истолковательницей Слова Божьего для всех людей поставлена быть св. Церковь, что эта учительница веры непогрешима, и, следовательно, совершенно, благонадёжна, нам оставалось бы только сказать: итак, долг каждого верующего вполне предаться этой непогрешимой руководительнице... Но спрашивается: где же она, эта истинная Церковь Христова, которой мы могли бы всецело предаться? Ныне существует на земле не одна, а несколько Христианских Церквей или обществ, из которых, притом, каждая называет только одну себя Церковью истинной, а все прочие – ложными. Сказать, чтобы все они были истинными, без сомнения, нельзя: ибо истина одна, а эти церкви и общества во многом разнятся между собой, и исключают себя взаимно. Сказать, чтобы все они были ложными, также нельзя: ибо Церковь Христова, как мы видели (§ 136), непогрешима, неоскудеваема. Следовательно, необходимо допустить, что одна из ныне существующих церквей, и только одна, непременно должна быть истинной, православной. Какая же именно?

Чтобы соблюсти беспристрастие в решении столь важного вопроса, не станем прямо и намеренно доказывать православие Церкви нашей, а предварительно рассмотрим разные начала, какие употребляются богословами главнейших вероисповеданий Христианских для суждения об этом предмете, и покажем, какое между ними есть начало лучшее. Потом приложим, или покажем способ приложить, это начало не к своей только Церкви, но и ко всем прочим. Вслед за тем уже сами собой обнаружатся следствия касательно истинно-православной Церкви Христовой

§ 143. Начало для суждения о православной Церкви.
Главные и употребительнейшие из начал, на основании которых обыкновенно стараются доказать истинность или православие какой-либо церкви, известны следующие:

Первое: «истинная Церковь есть та, которой вполне приличествуют свойства, указанные в словах Никео-цареградского Символа: верую во едину, святую, соборную и Апостольскую Церковь». Этим началом пользуются, по преимуществу, богословы Римской церкви708, а иногда и наши 709.

Второе: «истинная Церковь есть та, в которой сохраняются чистое проповедование Слова Божьего и правильное совершение таинств». Этого начала держатся Протестанты710.

Третье: «истинная Церковь есть та, которая право, неизменно сохраняет непогрешительное учение древней Церкви вселенской, и во всём пребывает ей верной». Это начало высказано и раскрыто некоторыми из наших богословов711, и ясно указывается самым наименованием Церкви нашей, которым она обвыкла отличать себя от прочих,– Церкви православной, т. е. право-верующей.

I. С первого раза нельзя не признать достоинства начала первого. Оно представляется справедливым: свойства Церкви, указанные в Символе, действительно, могут быть приписаны только одной Церкви истинной из всех ныне существующих церквей. Но когда? Лишь тогда, когда наперёд, другим путём, будет доказано, что известная церковь, несомненно, есть истинная, а отнюдь не наоборот. Т. е. отнюдь нельзя доказать непосредственно на основании свойств Церкви, указанных в Символе, православие какой-либо церкви, ныне существующей. Почему? Потому, что:

а) означенные свойства не представляют для этого собой начала совершенно ясного и определённого: в Символе сказано, что истинная Церковь есть единая, святая, соборная и апостольская; но, как понимать каждое из этих свойств, не определено. Отчего писатели Римские объясняют свойства эти по-своему, чтобы доказать ими истинность своей церкви. Мы объясняем несколько иначе712, чтобы доказать истинность Церкви нашей. Последователи других исповеданий могут объяснять ещё иначе, каждый сообразно с предположенной целью. Это начало:

б) не есть начало последнее, основное, а предполагает собой ещё другое, дальнейшее и, притом, неизвестное. Паписты, например, говорят: церковь Римская есть святая, соборная (кафолическая) и апостольская потому, между прочим, что она будто бы содержит святое, кафолическое и апостольское учение. Мы говорим то же самое о своей Церкви, и указываем на ту же причину... Но спрашивается: откуда известно, что их или наша Церковь содержит такое учение? Где начало для суждения об этом? И можно ли без этого дальнейшего, здесь не поименованного, начала произнести о спорном предмете что-либо решительное? В приложении начала, заимствуемого от свойств Церкви, указанных в Символе, никак нельзя –

в) соблюсти совершенное беспристрастие, потому что здесь определять смысл начала и прилагать его к делу предоставляется на волю каждого исследователя, принадлежащего уже к известной церкви или Христианскому обществу, и, следовательно, более или менее, предрасположенного в их пользу. А потому –

г) при этом начале нельзя положить конца спорам о православии церквей: ибо всякий, конечно, будет стоять за верность своего объяснения свойств Церкви истинной, чтобы удобнее приложить их только к своей церкви, как и свидетельствует опыт.

II. Справедливым представляется с первого раза и начало протестантское: нельзя было бы не назвать истинной той церкви, о которой было бы доказано, что в ней, точно, сохраняются чистое, истинное проповедование Слова Божьего и законное совершение святых таинств. Но как объясняют это начало сами Протестанты? И, во-первых, что разумеют они под Словом Божьим и под чистым проповедованием этого Слова? Слово Божье, по их учению, это одно св. Писание, а чистое проповедование Божьего Слова – это истолкование св. Писания. По руководству самого же св. Писания, или, точнее, по свободному разумению каждого толкователя. Во-вторых, кому предоставляется судить, что в той или другой церкви сохраняется чистое проповедование Слова Божьего и законное совершение таинств? Предоставляется произволу каждого, на основании св. Писания. Если так: то –

а) это начало не истинно само в себе: ибо Слово Божье заключается не в одном только Святом Писании, но и в Святом Предании (§ 129); и истинное истолкование св. Писания не то, какое может составлять каждый по собственному разумению Писания (§ 128), а то, которое согласно со Святым Преданием, сохраняющимся в Церкви (§ 133), предназначенной быть блюстительницей и истолковательницей того и другого (§ 135);

б) совершенно неудобно и в приложении: ибо этим началом вовсе не предотвращается возможность пристрастия, когда вопрос будет решать всяк по-своему; вовсе не даётся возможности порешить спор как-нибудь окончательно, по той же самой причине.

III. Совсем не таково начало последнее: оно не только чуждо недостатков, какие оказались в двух рассмотренных началах, напротив, имеет все свойства начала истинного. Оно, во-первых, совершенно ясно и определённо. Когда говорится, что православная Церковь есть та, которая право, неизменно сохраняет непогрешимое учение древней Церкви вселенской; то здесь не оставляется никакого места вопросам: что же значит это непогрешимое учение и где найдем мы его? Оно существует в общеизвестных вероопределениях вселенских Соборов и в единогласном учении всех св. Отцов Церкви. Не оставляется никакого места произволу как-нибудь намеренно перетолковывать это учение; все вероопределения вселенских Соборов так точны и строги даже в словах, и единогласное учение всех Отцов о каком-либо предмете никогда не может иметь более одного смысла. Во-вторых, есть начало самое основное и имеющее наибольшую важность для всех. Определять истинный смысл св. Писания и св. Предания безошибочно, непререкаемо; разрешать окончательно вопросы, касающиеся предметов веры, нет другого средства, как мы видели, кроме голоса Церкви вселенской, которую сам Господь поставил быть хранительницей и истолковательницей его Слова (§§ 128, 135–138). Следовательно, ей одной принадлежит право явиться верховным судьёй и при решении вопроса о православии той или другой частной церкви; и если мы отвергнем голос такого судьи: то высшего и лучшего суда на земле не найдём. И эту важность, эту непогрешимость Церкви вселенской признаём мы, признают Римские католики. Должны бы признавать и Протестанты, как и признавали некоторые из них в начале, по крайней мере, прилагая свою мысль к Церкви древне-вселенской. Ибо учение о непогрешимости Церкви весьма ясно основывается на самом Святом Писании (см. § 136), которое принимают Протестанты, и необходимо должно быть допущено всяким Христианином, который только верует в Божество Христа Спасителя и в Божественное происхождение его веры. Это начало, наконец, есть самое благонадёжное в приложении. Тут не может быть пристрастия к какой-либо из частных церквей, ибо судьями будут не представители этих самых церквей, а будет судить древняя Церковь вселенская со своим неизменным, строго определённым учением. Тут открывается полная возможность услышать приговор окончательный, которому должны покориться все Верующие, ибо его произносит судья, уполномоченный на то от самого Бога, и судья непогрешимый.

Выразим же теперь раздельно это начало. Сущность его в следующем: «православной Церковью может назваться одна та, которая право, неизменно сохраняет непогрешимое учение Церкви вселенской, и, следовательно, во всём остается ей верной». Но –

1) Известно, что Церковь вселенская выразила свой непогрешимый голос касательно всех главнейших членов веры на вселенских Соборах, по преимуществу в Никео-цареградском Символе и других вероопределениях относительно догматов подвергавшихся, по случаю ересей, соборному рассмотрению, и что этот Символ и эти вероопределения она тогда же завещала для всех будущих родов, как правило веры неприкосновенное и неизменное713. Отсюда частное начало первое: «имя Церкви православной должно принадлежать только той из ныне существующих церквей, которая всецело сохранила, без малейшего прибавления и убавления, это священнейшее правило; а все те церкви и Христианские общества, которые отступили хотя в одном, тем более во многих из изложенных в нём основных членов веры, уже строго погрешили и суть не православные».

2) Известно, что касательно всех прочих догматов, о которых не было случая рассуждать, даже сделать намёк на вселенских Соборах, Церковь вселенская выразила свой непогрешимый голос в согласном учении всех своих знаменитых Отцов и учителей. И эту Веру Отцов завещала также для всех будущих родов, как неприкосновенную и неизменную714. Отсюда частное начало второе: «та только из ныне существующих церквей, которая все проповедуемые ею догматы может утвердить и справедливо утверждает на согласном Веровании отеческом или всего древнего Христианства, есть, поистине, Церковь православная. А церкви и Христианские общества, исповедующие некоторые новые догматы, о которых и не слышала священная Христианская древность, догматы, несогласные с учением древних учителей, и даже противоречащие ему, конечно, не заслуживают имени церквей православных».

Можно бы указать ещё и третье средство для решения вопроса, какая из нынешних церквей есть Церковь православная: это имел бы полное право решить новый вселенский Собор, если бы нарочито был созван, и решил бы, без сомнения, непогрешимо. Но прибегать к такому средству вовсе нет нужды: новый вселенский Собор, истинно-законный, не может решить дело несогласно с древними вселенскими Соборами и единодушным учением Отцов: ибо там и здесь виновник непогрешимости один, Дух Святой. И, следовательно, какая из ныне существующих церквей окажется правой пред судом древних вселенских Соборов и св. Отцов, та, бесспорно, оказалась бы правой и пред судом Нового вселенского Собора. А Церковь неправую пред судом древних вселенских Соборов и св. Отцов, никогда не оправдает и новый Собор вселенский, никогда не назовёт истинной, православной.

§ 144. Приложение избранных начал к Церкви восточной православной
Уже приложение одного первого начала ясно показывает православие Церкви восточной православной и неправославие всех прочих. Ибо из всех ныне существующих церквей она только одна, по завещанию Церкви вселенской, всецело, без малейшего изменения, сохранила прибавления и убавления, Никео-цареградский символ и все вообще вероопределения древних семи вселенских Соборов. Тогда как в числе прочих церквей нет ни одной, которая бы не изменила этого священного правила веры.

В доказательство постоянного, совершеннейшего уважения восточной православной Церкви к семи вселенским Соборам и их вероопределениям достаточно указать (начиная со времени, когда, по отделению от неё Римского патриархата, она одна осталась блюстительницей древнего православия):

1) На Символ веры, преподанный нам Греками ещё в начале, при крещении великого князя Владимира, где явно завещается это уважение715.

2) На ряд Исповеданий, которые читаны были пастырями восточной Церкви на Соборах, каково, например, Исповедание св. Григория Паламы, Митрополита Фессалонитского, читанное на соборе Константинопольском в 1350 году, где выражается то же уважение716. Или – Исповедание св. Марка Ефесского, составленное им во Флоренции, по случаю бывшего там Собора, и содержащее в себе, между прочим, следующие достопамятные слова: «Последуя во всём семи святым вселенским Соборам и сиявшим на них богомудрым Отцам, я верую во единого Бога Отца, вседержителя и проч.. Сию священную науку, сей Символ веры, составленный на первом и втором Соборах, запечатленный и утвержденный прочими, всею душою приемля и сохраняя, принимаю и содержу, сверх сказанных семи Соборов, и последний, созванный благочестивым Василием, Императором Римским и святейшим Патриархом Фотием, и названный восьмым вселенским, на котором, в присутствии местоблюстителей Иоанна, блаженного папы древнего Рима: Павла и Евгения епископов, Петра пресвитера и кардинала, подтверждён и одобрен 7-й вселенский Собор, определено согласоваться и с Соборами, прежде него бывшими, восстановлен на своём престоле святейший Фотий, осуждены и преданы проклятью, подобно как и на предшествовавших ему вселенских Соборах, дерзающие делать какое-либо прибавление, или убавление, или совершенное изменение в вышесказанном Символе. Если кто, сказано там, дерзнёт написать иной (Символ), или прибавить к нему что-либо, или от него отнять, и назвать то определением веры (;;;;), да будет осуждён и отлучён от всякого Христианского общества! То же самое говорит и папа Иоанн в послании к святейшему Фотию, и притом с большей подробностью и ясностью, касательно прибавления к оному Символу. Собор сей и изложил правила, которые можно находить во всех канонических книгах. Итак, по определению этого Собора, равно как и предшествовавших ему, священный Символ веры должно соблюдать неприкосновенным в том виде, как он издан. И я, принимая тех, коих сказанные Соборы принимают, и, отвергая тех, коих они отвергают, никогда не приму в общение дерзнувших приложить к Символу новое учение касательно происхождения Святого Духа, доколе они будут держаться этого учения»717.

3) На ряд Исповеданий, какие обыкновенно читали наши Архипастыри перед посвящением в епископский сан: «принимаю, говорили они, и семи вселенских Соборов изложение (веры), исповедую, яже от них установленные, каноны, и уставы любить и соблюдать, елико священными нашими Отцы, по различным временам и летом изобразованы, и всех, их же они прияли, и аз принимаю, и их же они отвратишася, и аз отвращаюся. Ещё же и церковный мир исповедую соблюдати и ни единым же нравом противная мудрствовати во всем животе моем, во всем последуя и повинуяся святым Апостолом и семи вселенским Собором»718.

4) На ответные послания некоторых Первосвятителей восточных к неправомыслящим, по случаю их вопросов, как-то: на послание святейшего Иеремии, Патриарха Константинопольского, к Лютеранам, где в основание всего православного учения полагаются семь вселенских Соборов719; и на послание всех восточных Патриархов и клира в 1723 году к церкви Великобританской, которое начинается так: «Наши догматы и учение нашей восточной Церкви еще древле исследованы, правильно и благочестиво определены, и утверждены святыми и вселенскими соборами; прибавлять к ним или отнимать от них что-либо непозволительно. Поэтому желающие согласоваться с нами в Божественных догматах православной веры должны с простотой, послушанием, без всякого исследования и любопытства, последовать и покориться всему, что определено и постановлено древним преданием Отцов, и утверждено святыми и вселенскими Соборами, со времени Апостолов и их преемников, богоносных Отцов нашей Церкви»720.

5) На Чин исповедания, которое обязаны произносить все, вступающие в недра Церкви православной: «прочая такожде, говорит ново-поступающий, вся от святых Отец на святых семи вселенских и поместных Соборах преданная, узаконенная и изъяснённая, кроме всякого усумнения приемлю и исповедую»721.

6) Наконец, на Православное Исповедание канонической и апостольской Церкви восточной, где в одном месте читаем: «членов кафолической и православной веры, по Символу первого Никейского и второго Константинопольского Соборов, двенадцать. В них так ясно изложено всё, принадлежащее к нашей Вере, что мы ни более, ни менее и не иначе должны верить, как согласно с разумением оных Отцов»722; а в другом: «должно верить, что всё то, что ни постановили святые Отцы на всех вселенских и поместных Соборах, где бы они ни были составлены, происходит от Духа Святого»723.

И надобно заметить, что всё это соблюдается не в исповедании только, но и на деле: никто и никаким образом не обличит православной Церкви восточной, чтобы она допустила хоть малейшее изменение в Никео-цареградском Символе и других Веро-определениях вселенских Соборов. Напротив, сами разномыслящее с нами Христиане невольно отдают ей эту честь, и считают это её отличительным характером, хотя иногда, по их мнению, в упрёк ей724.

§ 145. Приложение тех же начал к другим церквам
и обществам Христианским

Что касается до других вероисповеданий, то об них нельзя сказать подобного: потому что все эти исповедания, более или менее, изменили вероопределениям и правилам вселенских Соборов и отступили от истины православия.

Для подтверждения этой мысли нам нет нужды перебирать разные Христианские церкви или общества, существующие на востоке отдельно от Церкви православной, и доныне держащиеся некоторых древних ересей, осуждённых ещё вселенскими Соборами. Разумеем, во-первых, Несториан, осуждённых третьим вселенским Собором, которые живут ныне в Месопотамии, преимущественно по реке Тигру, в Индии, Персии и Курдистане; а во-вторых, Монофизитов, осуждённых четвёртым вселенским Собором, которые образуют ныне собой две церкви в Африке: Коптскую и Абиссинскую, и две в Азии: Сирио-Яковитскую по реке Евфрату и Армянскую. А потому обратимся прямо к церквам западным.

I. Из числа их, прежде всех других, отступила от вероопределений древних вселенских Соборов церковь Римская. Ибо –

А) Вопреки ясному запрещению этих Соборов изменять, каким бы то ни было образом, Никео-цареградский Символ, изменила его, внесши в член о происхождении Духа Святого от Отца прибавление: «и от Сына (Filioque)». Все оправдания, какие могли придумать по этому случаю в защиту Римской церкви её защитники, заключаются в двух следующих. Первое: будто 7-е правило третьего вселенского Собора, подтверждённое потом последующими Соборами IV, V и VI, запрещает собственно составлять Символы веры, противные Никео-цареградскому Символу, или отличные от него. И, следовательно, запрещает вносить в этот Символ прибавления ложные, несогласные с ним, а отнюдь не прибавления истинные, которые могли бы служить только пояснением его, каково, действительно, и есть прибавление: Filioque. Второе: если и допустить, что означенное правило строго запрещает делать в Никео-цареградском Символе всякого рода изменения и прибавления, то запрещение это, конечно, падает только на частные лица, но отнюдь не на всю Церковь и не на вселенские Соборы; а прибавление: Filioque утверждено на вселенских Соборах. Оправдания – такие, которые вполне были бы достаточны для своей цели, если бы оказались справедливыми. Но в том-то и дело, что оба они несправедливы.

1) Несправедливо первое: будто Ефесский Собор запретил делать только ложные, а не всякого рода прибавления к Никейскому Символу. Кто мог лучше истолковать рассматриваемое нами правило Ефесского собора, как не св. Кирилл Александрийский, бывший на нём председателем? А вот как он истолковывает это правило в послании своём к Антиохийскому Патриарху Иоанну: «мы ни под каким видом не позволяем, чтобы, кем бы то ни было, искажаема была вера, или что то же, Символ веры, составленный некогда св. Отцами в Никее; не позволяем ни самим себе, ни другим, изменить даже одно слово, в нём заключающееся, или даже опустить одну букву,– помня слова сказавшего: не преступай предел древних, ихже положили отцы твои». И надобно прибавить, что это послание св. Кирилла было читано и одобрено потом на четвёртом вселенском Соборе. Кто мог безошибочней понять смысл рассматриваемого нами правила Ефесского Собора, как не последующие вселенские же Соборы, которые и подтверждали его. Между тем сами вселенские Соборы так строго понимали и уважали запрещение, изложенное в этом правиле, что даже собственные догматические определения, вполне истинные и действительно служащие только к пояснению Никео-цареградского Символа, не позволяли себе вносить в этот Символ, а обнародовали отдельно. Хотя могли бы внести, если бы захотели, как равные по авторитету Собору Ефесскому. Указываем также на исповедание православной веры Императора Юстиниана, написанное против трёх главизн, где говорит он: «св. Отцы, собиравшееся в Ефесе против нечестивого Нестория, и св. Отцы, собиравшиеся потом в Халкидоне против нечестивого Евтихия, предали анафеме тех, которые приступающим ко крещению, или обращающимся из какой-либо ереси, преподают иное определение веры, или иной Символ, а не тот, какой предан 318-ю св. Отцами (Никейского Собора) и изъяснён 150-ю св. Отцами (Собора Константинопольского)». Призываем, с другой стороны, в свидетели своего мнения западных же достоуважаемых писателей или пастырей, как-то:

а) Папу Агафона (679 г.), который в послании своём к Императору Константину, читанном потом на шестом вселенском Соборе, говорит: «с простотой сердца и с твёрдостью, преподанной от Отцов веры мы соблюдаем всё, что только правильно определено святыми и достопочтенными предшественниками нашими и пятью вселенскими Соборами. Желая всегда одного главного блага и заботясь об одном, чтобы ничто не было ни изменяемо, ни убавляемо, ни умножаемо из того, что правильно определено, но чтобы соблюдалось неприкосновенным в тех же самых словах и в том же смысле».

б) Знаменитого Алкуина, который, когда возник на западе спор о прибавлении к Символу: Filioque, существовавшем уже в церкви Испанской, писал к Лионским братьям: «Любезнейшие братия, всем усилием вашим остерегайтесь Нового учения Испанского; в веровании следуйте по стопам св. Отцов, и пребывайте в святейшем единении с Церковью: ибо написано: не преступай пределов, положенных от Отцов, и к Символу кафолической Церкви ничего нового не прибавляйте; не следуйте преданиям, доселе неслыханным».

в) Павлина, Аквилейского Патриарха, который на Италийском Соборе (в 791 г.) решительно отверг это прибавление, говоря: «по причине различных заблуждений еретиков и разных догадок невежд, я согласен исповедовать и преподавать ту только веру, которая всем векам преподана от св. Отцов. Знаю, что в некоторых соборных свитках определено (разумеет правило Ефесского Собора), для предотвращения новых многоразличных ересей, чтобы никому не дозволялось слагать или преподавать иной Символ веры. Поэтому да удалится от нас, да удалится от сердца всякого верующего намерение слагать и преподавать Символ или веру иначе, нежели как они (св. Отцы) установили. Но определяем только объяснять, согласно с их смыслом, то, что, по причине краткости, люди простые и неучёные понимают не надлежащим образом,– удерживая, однако же, тот же самый текст Символа... Ибо прибавлять что-либо к тому, что благочестно завещали св. Отцы, или убавлять – это уже несообразно с верой». Призываем в свидетели:

г) Папу Льва III, который, когда послы Ахенского Собора (809 г.) предложили ему внести в Символ: и от Сына, не только не согласился на это, но ещё повелел вырезать на двух серебряных досках Никео-цареградский Символ, без всякого прибавления, с надписью: haec Leo posui amore et cautela orthodoxae religionis. И на замечание послов, что, таким образом, сделано было бы прибавление к Символу истинное, а не ложное, отвечал: «не так определили Отцы, что правомыслящий может сделать прибавление, а не правомыслящий не может; но сказали, что никто не может этого сделать». Наконец указываем:

д) На целый Собор пастырей, бывший в Константинополе при Императоре Василии и Патриархе Фотии (867) и долго считавшийся на востоке V;;;-м вселенским, который, действительно, представлял собой всю вселенскую Церковь, так как на нём, кроме великого множества епископов, присутствовали, в лице местоблюстителей своих, все вселенские Патриархи и сам папа. И здесь-то ещё раз, пред лицом всего мира, как бы нарочно против Латинян, уже допускавших тогда: Filioque, Церковь вселенская повторила, со всей определённостью, запрещение Ефесского Собора касательно неизменяемости Символа: «Мы умом и сердцем исповедуем», говорили Отцы этого Собора, упомянувши о непреложности определений всех прежних семи вселенских Соборов, «и всем и везде громогласно возвещаем образец чистейшей Христианской веры, дошедшей до нас от предков наших, ничего не отнимая, ничего не прибавляя, ничего не изменяя и не извращая. Ибо такое отнятие и прибавление, хотя бы кознями лукавого и не было воздвигнуто никакой ереси, причиняет небезнамеренную и непростительную обиду Отцам, кои неукоризненны во всём. Ещё пагубнее этого, если мы подменяем подделанными словами определение Отцов. Поэтому этот св. Вселенский Собор, принимая, по вдохновению Божьему и в правой мысли, первоначальное определение веры, и полагая в нём твёрдое основание спасения, провозвещает, чтобы все подобным образом мыслили и исповедовали: Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым и проч. (весь Символ до конца). Все мы так мыслим, в этом исповедании мы крещены, через него слово истины всякую ересь делает слабой и недействительной. Тех, которые так мыслят, мы поставляем в числе братий, отцов и сонаследников вышнего отечества. Если же кто дерзнёт начертать другой образец веры, кроме этого св. Символа, который из-начала от блаженных и св. Отцов дошёл до нас, дерзнёт называть (что-либо своё) определением веры и унижать достоинство исповедания оных богопросвещённых мужей, включать в него собственные изобретения и выдавать его верным, или тем, которые недавно обратились из какой-либо ереси, за общее учение веры, или дерзновенно покусятся повредить поддельными словами, прибавлениями и убавлениями, древность этого Святого и достоуважаемого образца веры; то по определению, ныне, а равно и прежде нас от св. Вселенских Соборов, возвещённому, если таковой имеет священный сан, подвергаем его всеконечно низвержению, а если мирянин – анафеме». На этом Соборе, повторяем, присутствовали и местоблюстители папы Иоанна;VIII, об них упоминает, их именует даже сам Иоанн: и они также со своей стороны подали, по этому случаю, следующий голос: «праведно есть, да не составится вновь иное вероопределение (;;;;)».

Несправедлива, в частности, та мысль, будто прибавление: Filioque есть прибавление истинное, а не ложное: здесь довольно заметить, что такой истины вовсе не знала и не признавала древняя Церковь вселенская, как неоспоримо показали наши знаменитые богословы, Адам Зерникав и Феофан Прокопович. Тогда как западные писатели, при всех своих усилиях, едва в состоянии собрать десяток, два, мест отеческих, довольно неясных и неопределённых, в защиту своего прибавления, и из которых притом большая часть, если не все, намеренно повреждены,– наши упомянутые писатели представили из древних Отцов целые сотни мест, совершенно противных этому прибавлению. И из одного только Августина, которого Латиняне считают главнейшим защитником своего учения, представили более пятидесяти. И каких мест? Одни из них ясно выражают мысль, что Дух Святой исходит от Отца, вовсе не упоминая при этом о Сыне. Другие говорят, что Дух Святой исходит от одного Отца, и отвергают исхождение и от Сына). Третьи, наконец, умалчивают об этом исхождении – и от Сына, при таких обстоятельствах, в которых совершенно не могли бы умолчать, если бы писатели этих мест верили, что Дух Святой исходит не от одного Отца. Несправедливо и то, будто это мнимо-истинное прибавление служит только объяснением члена Символа веры об исхождении Духа Святого. Сказать: Дух Святой исходит от Отца, т. е. от Отца и Сына, противно всем правилам здравомыслия, когда известно, что Отец и Сын суть два Лица в Боге, различные между собой.

2) Столько же ложно и второе оправдание западных писателей, будто бы прибавление к Символу: Filioque единодушно утверждено Латинянами и Греками на двух вселенских Соборах, Лионском II в 1274 году и Флорентийском в 1437 году. Оба эти Собора вовсе не вселенские: ибо происходили совершенно незаконно и не были приняты ни в своё время, ни после всей православной Церковью Греческой, а были приняты в начале, со стороны Греков, только весьма немногими изменниками православия, и притом большей частью по принуждению.

На Соборе Лионском главным действователем со стороны Греков был Император Михаил Палеолог, который, похитивши престол у законного наследника, Иоанна Ласкаря, принуждён был, при тесноте обстоятельств своих и своей империи, клятвенно обещать папе подчинить ему Церковь восточную. Для достижения своей цели он заблаговременно позаботился силой и обманом низложить с престолов православных Патриархов, Амвросия, Германа и Иоанна, не соглашавшихся на измену православию. И, отправляясь на Собор, взял с собой только своих соумышленников, из которых притом учёнейшего, Векка, едва мог привлечь на свою сторону и принудить к единению с Римлянами – заключением в темницу и обещанием патриаршего престола. А кончилось это мнимое единение тем, что Император, вскоре скончавшийся, не удостоен православной Церковью погребения, Патриарх Векк опять заключён в темницу, и Собор Константинопольский в 1285 г. произнёс анафему на папу и на все Латинские постановления.

На Соборе Флорентийском некоторые из присутствовавших Греков (числом 12, а по другим 17) согласились на соединение церквей и на принятие Римского прибавления к Символу. Но почему согласились? С одной стороны, их принудила к тому воля и власть Императора, который, желая помочь находившемуся в крайней опасности отечеству, всеми мерами старался убедить своих пастырей покориться папе, обещавшему только под этим условием подать руку помощи. А с другой, и ещё более принудило коварство папы Евгения IV, который, взявшись с самого начала доставлять Грекам содержание от себя, когда заметил их непреклонность, велел выдавать им такое скудное пособие, что они дошли до крайней бедности и не имели никаких средств возвратиться в отечество, если бы не согласились на требуемое подчинение Римскому владыке. Но некоторые, и притом важнейшие, Греческие пастыри, несмотря на все эти притеснения, не подписались под определения Флорентийского Собора, каковы именно: Иосиф, Патриарх Константинопольский, не доживший до окончания дела; знаменитый Марк, Ефесский Митрополит, который, кроме того, что занимал место в числе местоблюстителей Патриарших, представляя лицо Патриарха Антиохийского, был избран со стороны Греков экзархом Собора, и потому считался, как говорит Валсамон, устами всех Греков; местоблюститель Иерусалимского престола Дионисий, епископ Сардийский, умерший ещё в Ферраре; Грузинский Митрополит Григорий и епископ Ставропольский, бежавшие с Собора; Софроний Анхиальский, ещё два епископа – Исаакий и Софроний и наш Епископ Суздальский Авраамий. В заключение же всего, Патриархи восточные, Иерусалимский, Антиохийский и Александрийский, как только услышали о таком окончании Флорентийского Собора, поспешили созвать свой Собор в 1443 г., на котором отвергли Собор Флорентийский и отлучили от Церкви всех его приверженцев. Также отвергнуты в то время определения этого Собора в Константинополе, в России, в Грузии, Молдавии и прочих странах православных.

Б) Римская церковь измыслила новый догмат о главенстве папы, о верховной власти его, как наместника Христова, над всей Церковью и всеми её Иерархами,– догмат, до очевидности, противный многим правилам вселенских Соборов, и именно:

а) шестому правилу I-го вселенского Собора, которым подтверждается древнее равенство всех епископов главнейших городов Римской Империи, как-то: Римского, Александрийского и Антиохийского, и совершенная независимость их друг от друга в подведомых им округах: «да хранятся, гласит правило, древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы Александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и Римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии, и в иных да сохраняются преимущества церквей. Вообще же да будет известно сие: аще кто, без соизволения Митрополита, поставлен будет епископом, о таковом великий Собор определил, что он не должен быть епископом».

б) Третьему правилу II-го вселенского Собора, которое гласит: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим»,– и, следовательно, ясно выражает, что Римский епископ имел в Церкви преимущество только чести, а не власти, и имел собственно ради места своей кафедры, т. е. ради древнего Рима.

в) Двадцать восьмому правилу IV-го вселенского Собора, которое ещё точнее определяет ту же мысль, что Римский престол имел преимущества только ради царствующего града. Кроме того свидетельствует, что эти преимущества прилично дали Римскому епископу уже Отцы, а отнюдь не передал св. Апостол Пётр; и, наконец, предоставляет равные преимущества и престолу Константинополя, яко Нового Рима. «Во всем последуя определениям святых Отец, и признавая читанное ныне правило ста пятидесяти боголюбезнейших епископов, бывших на Соборе во дни благочестивые памяти Феодосия, в царствующем граде Константинополе, новом Риме, то же самое и мы определяем и постановляем о преимуществах святейшей Церкви того же Константинополя, Нового Рима. Ибо престолу Ветхого Рима Отцы прилично дали преимущества; поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению и сто пятьдесят боголюбезнейшие епископы предоставили равные преимущества святейшему престолу Нового Рима, праведно рассудив, да град, получивший честь быть градом Царя и Синклита, и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет второй по нём».

г) Тридцать шестому правилу V;-го вселенского Собора, которое повторяет те же самые постановления о равных преимуществах престола Константинопольского с престолом древнего Рима: «возобновляя законоположение ста пятьюдесятью святыми Отцами, собравшимися в сем Богом хранимом и царствующем граде, и шестьюстами тридцатью, собравшимися в Халкидоне, определяем, да имеет престол Константинопольский равные преимущества с престолом древнего Рима, и якоже сей, да возвеличивается в делах церковных, будучи вторым по нём. После же оного да числится престол великого града Александрии, потом престол Антиохийский, и за сим престол града Иерусалима».

д) Восьмому правилу III-го вселенского Собора, которое, подтверждая права независимости епископов и Митрополитов в своих областях, прямо вооружается против такой власти и владычества в Церкви, какую приписывают ныне Римляне своему епископу: «да не преступаются правила Отец: да не вкрадывается, под видом священнодействия, надменность власти мирской. И да не утратим, помалу, неприметно, той свободы, которую даровал нам кровью своей Господь наш Иисус Христос, освободитель всех человецев. Итак, святому и вселенскому Собору угодно, чтобы всякая епархия сохраняла, в чистоте и без стеснения, сначала принадлежащие ей права, по обычаю издревле утвердившемуся».

О других отступлениях Римской церкви от древне-вселенского православия нет нужды и говорить: довольно и двух указанных, как главнейших, из которых одним явно нарушается древний Символ веры, а другим – древнее устройство Церкви, как тот и другое утверждены были на вселенских Соборах.

II. Вслед за Римской церковью отступили от непреложного учения древних вселенских Соборов и отделившиеся от неё Протестанты (Лютеране и Реформаты); только отступили уже гораздо более. Ибо:

а) кроме того, что и они содержат незаконное прибавление в Символе: Filioque, они –

б) совершенно отвергли, вопреки учению вселенских Соборов, священное предание, как один из источников Христианской веры;

в) отвергли богоутверждённость церковной иерархии и, вслед за тем, авторитет самой Церкви, как непогрешительной учительницы веры, авторитет св. Отцов и самых вселенских Соборов; а отвергши один из источников Христианского учения и руководство богоучрежденной блюстительницы и истолковательницы Божественного откровения, неизбежно уже –

г) отвергли или извратили и многие другие догматы, по преимуществу основывающиеся на Предании, как-то: о почитании икон, вопреки вероопределению VII-го вселенского Собора, о почитании и призывании Святых и Ангелов, о молитвах за умерших, также о некоторых таинствах: миропомазании, покаянии, браке, самой евхаристии и проч. Судить же об учении протестантских обществ на основании избранного нами начала вовсе не несправедливо. Ибо непогрешимость вселенской Церкви в деле учения, а, следовательно, и непогрешимость вселенских Соборов ясно может быть доказываема (§§ 136 и 139) и из св. Писания, которое принимают за источник веры сами Протестанты. Может быть доказываема даже из простых соображений самого разума, если только он верует в две следующие истины: в Божество Основателя Церкви, Господа Иисуса и в божественность его веры.

III. Тем более, наконец, отступили от учения вселенских Соборов многие общества, образовавшиеся впоследствии и в недрах самого протестантства (Квакеры, Анабаптисты, Сведенборгиане, Социниане и прочие), которые исказили и извратили почти уже все догматы древней Церкви. И из которых, притом, одни отвергают не только священное Предание, но и важность самого священного Писания, признавая за источник Христианской веры одно внутреннее озарение от Святого Духа, или собственный разум, а другие не принимают даже догмата о Божестве Искупителя мира, следовательно, не достойны называться и Христианскими.

Когда, таким образом, из приложения, одного первого начала, очевидно, что из всех ныне существующих церквей одна лишь восточная православная остается на древнем незыблемом основании, а все прочие более или менее сдвинулись с него: то не настоит уже особенной нужды прилагать здесь во всей обширности и начало второе. Т. е. подробно перебирать все отдельные догматы разных нынешних Христианских исповеданий и поверять, согласны ли эти догматы с единогласным учением древних Отцов. Ибо если бы даже оказалось (чего, впрочем, быть не может), что в церквах, изменивших уже непогрешимому учению вселенских Соборов, все отдельные догматы, точно, согласны с древней Верой отеческой,– это одно не возвратило бы тем церквам права называться православными. А предположить, с другой стороны, чтобы могли найтись догматы, не согласные с древним учением Отцов, в Церкви православной, даже невозможно, когда известно, что она только одна остаётся ныне верной древним вселенским Соборам, и, следовательно, остаётся единственной представительницей истинной вселенской Церкви Христовой, которая непогрешима. Т. е. допустить такое предположение, значит отвергнуть непогрешимость Церкви. Впрочем, мы только здесь считаем излишним показывать подробное приложение этого второго начала; а в своём месте оно будет и должно быть сделано. Таким приложением должны служить две особые Богословские науки:

а) со стороны положительной, всё Богословие Догматическое, которое имеет предметом – показать согласие всех догматов, содержимых православной Церковью, с древним учением св. Отцов или Церкви вселенской,

б) со стороны отрицательной, всё Богословие Обличительное, которого существенная задача – показать, что те мнимые догматы, коими разнятся от нас прочие Вероисповедания, не согласны с учением Церкви вселенской.

§ 146. Следствия из предложенного учения о Церкви православной: а) касательно самой Церкви православной
Из учения о действительном православии Церкви восточной следует, касательно этой самой Церкви, то, что она справедливо усвояет себе названия: единой, святой, соборной (кафолической) и апостольской Церкви725. Ибо Собор вселенский, конечно, определил этими названиями свойства Церкви Христовой, в отличие от всех ложных и еретических. А единственной представительницей этой Церкви в настоящее время есть Церковь восточно-православная.

§ 147. б) – касательно отношения к ней верующих
Если, по воле Господа, наставницей в деле веры должна быть для нас Его истинная, т. е. православная Церковь, которой одной вручил Он на всегдашнее хранение и истолкование людям своё Божественное учение, заключённое как в Писании, так и в Предании; если притом эта учительница веры есть учительница непогрешимая: то, значит, все Христиане равно обязаны учиться своей вере у православной Церкви, и с сыновней покорностью следовать её водительству726. В частности обязаны –

1) Несомненно признавать те именно Божественные источники Христианского учения, какие она признаёт: и, во-первых, те именно книги св. Писания, какие она приемлет727, говоря подобно блаж. Августину: «Я не поверил бы Евангелию, если бы в том не убеждал меня голос кафолической Церкви»728; а во-вторых, те именно предания Апостольские, какие она содержит, памятуя слова исповедания об этом предмете, которые произносит, по требованию её, всякий, обращающийся к православию: «все Апостольские и Отец святых предания, яже Церковь святая, кафолическая, соборная содержит, свята и душеспасительна быти верую, исповедую и приемлю я»729.

2) Несомненно понимать Божественное откровение, т. е. и св. Писание и св. Предание, точно так, как она его понимает: «Мы должны верить Божественному и св. Писанию, говорят восточные Патриархи, беспрекословно, и притом не как-нибудь по своему, но именно так, как изъяснила и предала оное кафолическая Церковь»730. «Такожде святое Писание», исповедуют иноверцы, переходя в недра православия, «по разумению, еже содержала и содержит Церковь святая, восточная, ейже приличествует рассуждати о истинном разумении и истолковании святых писаний, приемлю»731. Должны беспрекословно верить и Преданию не иначе, как по разуму и изъяснению той же св. учительницы веры: ибо известно, что не одни писания, но и предания можно истолковывать превратно, по произволу, например, предания о почитании св. икон и мощей, о призывании Ангелов и другие. Во избежание этого, как заповедует сама св. Церковь,– «не подобает приложити или оставити что священного предания православныя нашея веры»732, а должно содержать и предания в том точно виде и смысле, в каком содержатся они Церковью733.

Здесь необходимо следующее замечание: в статье о важности и употреблении св. Предания (§ 133), между прочим, было доказываемо, что св. Писание должно объяснять согласно со св. Преданием... Но поскольку Предание не имеет, так сказать, самостоятельного бытия (как имеет св. Писание), а всё заключено в писаниях и практике православной Церкви, и как бы слилось с её учением; поскольку, следовательно, и важность Предания основывается единственно на авторитете Церкви; и поскольку, наконец, самое Предание, подобно Писанию, мы должны понимать по разуму же православной Церкви: то следует, что положение: должно объяснять св. Писание согласно с св. Преданием, и другое: должно разуметь св. Писание по изъяснению православной Церкви – тождественны. Это подтверждают и представленные в помянутой статье свидетельства учителей Церкви, которые называют предание церковным, также правило Трулльского Собора, определяющее не инако изъяснять Писание, разве как изложили светила и учители Церкви. И, наконец, догмат 367-ми св. Отец V;;-го вселенского Собора об иконопочитании, который начинается так: «храним не нововводно все, писанием или без писания установленное для нас, церковные предания», и оканчивается следующими словами: «тако утверждается учение св. Отец наших, сие есть, предание кафолической Церкви, от конец до конец земли приявшие Евангелие».

§ 148. в) – касательно употребления верующими св. Писания и св. Предания
Впрочем, из сказанного –

1) Отнюдь не следует, чтобы сами верующие, которые не принадлежат к членам церкви учащей, не имели право пользоваться Божественным откровением, читать св. Писание и св. Предания, заключённые в отеческих и других церковных книгах. Церковь Христова всегда была чужда той мысли, чтобы запрещать чадам своим чтение св. Писания. Это видно:

а) уже из того, что она же сама с первых веков всегда предлагала и предлагает им в храмах многие, иногда очень обширные, чтения как из Ветхого, так по преимуществу из Нового Завета, и –

б) из того, что с самых же первых веков она через своих пастырей постоянно внушала и внушает пасомым, дабы они и сами в домах своих, как можно более и чаще, упражнялись в чтении Писания. «Я всегда внушаю и не перестану внушать,– говорил Златословесный учитель своим слушателям,– чтобы вы не только (в храме) внимали тому, что говорится, но и дома постоянно занимались чтением Божественного Писания... Мы, которые волнуемся как бы среди моря и имеем случай к бесчисленным грехам, во всякое время нуждаемся в постоянном и непрерывном утешении от Писания... Пусть ты и не понимаешь заключающегося там; но от самого чтения бывает великое освящение. Впрочем, невозможно, чтобы ты всё одинаково не понимал»734. «Наследовать Божественные писания есть дело самое доброе и душеполезное, говорит другой св. Отец..., будем же стучаться в этот совершеннейший рай писаний...; будем стучаться не слегка, а ревностно и постоянно, и не будем терять терпения, стучась долго: ибо тогда только нам отверзется...; будем почерпать из этого райского источника не иссякающей и чистейшей воды, текущей в жизнь вечную»735. Тем более должно повторить это относительно св. преданий, заключённых преимущественно в сочинениях св. Отцов и учителей Церкви. Каждому известно, что высокоуважаемые всеми истинными Христианами сочинения эти всегда были и остаются для православных, по указанию самой Церкви, главнейшим и любимейшим чтением в душевную пользу.

2) А следует только, что все верующие (и сами пастыри), особенно если неспособны или мало способны испытывать писания, не должны читать Божественное откровение без руководства Церкви. Такую мысль выразили святейшие восточные Патриархи в своём послании о православной Вере: «Мы знаем, что всё Писание боговдохновенно и полезно, и столько необходимо, что без него вовсе невозможно быть благочестивым: однако читать его не все способны, но только те, которые знают, каким образом надлежит испытывать Писание, изучать и правильно разуметь оное. Таким образом, всякому благочестивому позволяется слушать Писание, дабы веровать сердцем в правду и устами исповедовать во спасение, но не всякому позволяется, без руководства, читать некоторые части Писания, особенно ветхозаветного. Без разбору позволять неискусным чтение священного Писания то же значит, что и младенцам предложить употребление крепкой пищи» (отв. на вопрос 1). Так же учили и древние святители Церкви: св. Ириней736, св. Иоанн Златоуст737 и другие738.

3) Не следует также, чтобы сами верующие не имели права нарочито изучать Божественное откровение и, в частности, св. Писание во всех возможных отношениях, историческом, археологическом, филологическом, герменевтическом и других, и потом не имели права истолковывать Слово Божье, по правилам здравой православной герменевтики. И этого Церковь не запрещала никогда своим чадам, как видно из примера самих же св. Отцов и вообще древних писателей Христианских. Многие из них, неоспоримо, изучали Писание во всех показанных отношениях, изучали его филологию, археологию, герменевтику (блаж. Августин даже составил сам священную герменевтику в руководство другим), и при пособии всех этих средств написали многочисленные толкования на разные книги св. Писания. Это некоторым образом даже необходимо: ибо сама Церковь нигде не указала, как понимать каждое из бесчисленных мест св. Писания, не дала нарочитого толкования на всю Библию, где бы со всей точностью был определён истинный смысл каждого текста.

4) А следует только, что мы должны изучать Слово Божье всегда под руководством Церкви, в каком бы то ни было отношении: историческом ли, археологическом, филологическом, экзегетическом и прочих. Положительное учение Церкви, твёрдое, неизменное, должно быть и началом, и правилом, и целью всех наших исследований такого рода и всех наших толкований на св. Писание. Началом, к которому бы мы обращались постоянно, чтобы поверять им свои мысли. Правилом, которое бы указывало нам законные пределы для наших изысканий и напоминало: доселе дойдеши и не прейдеши. Целью, в пользу которой посвящены были бы все наши занятия. При этих условиях библейская археология, филология, критика, герменевтика и экзегетика не только не могут быть вредными (какими неизбежно являются они, когда, незаконно отвергши в деле Божественного откровения всякое руководство богоучреждённой руководительницы, основываются на одном лишь произвольном начале произвольного мнения, liberi arbitrii). Напротив, могут быть весьма полезными как верующим, так и самой Церкви: Верующим – тем, что уяснят для них многие догматы и истины содержимого ими православного исповедания; а самой Церкви – тем, что доставят важные, необходимые оружия для защиты учения её от врагов, которые действуют тем же оружием, и ничем другим не могут быть побеждены.


Эл. ресурс: