Заново найти себя

I. Что ещё остаётся


Что-то вижу. Только что не видела ничего, а теперь вижу. Новое состояние.

Я лежу. Нужно встать. Не слова, ощущения: я в одном состоянии, и нужно вызвать другое, потому что первое состояние не даёт мне ощущения, что всё хорошо. Нужно сделать хорошо, нужно что-то менять.

Стою, смотрю вокруг. Теперь есть свет, объекты. Много разноцветных пятен. Вот это вытянутое горизонтальное пятно на большом прямоугольном движется так, будто это нечто живое, а ведь я только что лежала там рядом. Откуда-то знаю, что это человек; почему меня радует эта мысль? Ощущение за гранью: "Я тоже человек".

Уйти. Опасно. Хочется быть там, где нет человека, потому что чувствую себя уязвимой, ведь понимания, что происходит, нет. Пятна вокруг, отрывочные смыслы отдельных объектов без общего, ощущение, что без этого общего смысла здесь плохо, необходимо сменить место пребывания.

Стою. Двигаюсь нижней частью своего... Тела. Одна часть выдвигается вперёд, вторая. Вторая цепляется за первую. Больно! Опять лежу. Сильное неприятное ощущение, звук. Что за звук? Его издала я. "Упала," — звук в голове. Это голос. И звук — тоже голос, только снаружи.

— Котик, что с тобой? — слышу звук сзади, точнее, голос. Не мой.
"Тот человек знает, что я здесь," — проговорил голос внутри. Страх. Избежать! Нужно избежать контакта!

Тело, уже более послушное, двинулось по направлению к тёмному прямоугольному пятну и что-то с ним сделало теми частями тела, которые руки. Откуда я это знаю? И почему руки смогли сделать что-то так ловко, будто они отдельно от меня знают, как это делать? Не успел тихий голос внутри договорить вопросы, как я уже оказалась среди другого набора пятен. Тело само вело меня к очередным прямоугольникам. "Дверям".

Оно вывело меня к пространству, где цветовые пятна и объекты были значительно ярче, и я почувствовала, как часть меня сделала нечто такое, отчего мне перестало быть неприятно на это смотреть. "Прищурилась".

"Я на улице," — снова не слова, ощущение. Кажется, я сделала что-то не то. Стало намного страшнее. Здесь есть ещё больше людей. Опаснее!

Что теперь делать? Что делать со всем этим пространством, пятнами, предметами? Не понимая, что делать, я отдалась воле тела. Оно просто передвигало ноги. "Шло". Ощущение, что страх сменяется... Надеждой. Откуда-то я знаю, что незнакомый человек не станет просто так сразу контактировать со мной.

Пусть тело ведёт меня. Я не знаю, что мне ещё остаётся.


II. Каторга


«Найди себе дело по душе, и тебе не придётся трудиться ни одного дня в жизни.»

Улица длилась без конца, так что я всё шла вперёд. Казалось, иду я уже целую вечность. Окрестности менялись едва уловимо, перетекая в местность без людей. Становилось спокойнее. Безопасность.

Перед глазами замелькали образы, отличные от местности, они были как внутренний голос — тоже не снаружи. В них пятна мира обрели смыслы.

У меня не получилось. Не смогла, не сдюжила. Не решилась... Устроиться в то антикафе. Осталась работать в ресторане быстрого питания. Не работа мечты, конечно, но точно предсказуемая. Что немаловажно, меня на неё уже взяли, вся заваруха с трудоустройством позади. Это что же, всё бросать и пробовать что-то интереснее? Вдруг там не платят? Вдруг я не подойду? Да и аналогичного опыта работы нет.

Не пошла. Осталась в проверенном месте, без энтузиазма отбывала свои смены. Дома изредка рисовала, да и только. Всё в стол, всё никому не нужно. Чувство слитого в унитаз потенциала не отпускало годами, но я не решалась что-либо менять. Или... Решалась?

В размышлениях и наблюдении неожиданных воспоминаний я присела на ближайший предмет. Ах да, лавочку. Торопиться некуда, тем более я всё ещё не понимаю, что мне делать. Может быть, память так и вернётся ко мне постепенно, пока я спокойно отсижусь здесь. Теперь на её возвращение вся надежда.

Может, я всё же пошла тогда работать в творческое место, чтобы реализовать свои таланты, быть на своём месте, обнимать незнакомцев как родных, играть с гостями с настолки и рисовать мехенди? В голове послушно замелькали соответствующие образы. Что же это такое с памятью?... Слишком непыльная работа. Какая-то развлекательная, что ли. Но важно ли это?

Что ж, без труда не выловишь и рыбку из пруда, но ведь труд не обязательно должен быть ненавистной каторгой.


III. Желанная беседа


Память продолжала возвращаться ко мне случайными урывками из жизни. Вокруг было довольно пустынно, люди проходили мимо очень редко и не интересовались мной. За краем лесопарковой зоны, где расположилась моя лавка, раскинулось поле с одинокими многоэтажками по ту его сторону. Ничто не мешало то спокойно разглядывать это поле и ни о чем не думать, то предаваться очередной волне воспоминаний. Видимо, отсутствие страха помогало памяти восстановиться.

Неожиданно меня осенило, что бывают такие моменты, когда что-то для тебя важно, ценно, но для другого человека — просто рядовая вещь. В этом мне помогло воспоминание из отрочества. Близились зимние каникулы. Настроение моё в то случайное декабрьское утро было праздничным: я будто знала, что в тот день произойдёт что-то приятное.

В конце учебного дня одноклассница пригласила меня пройтись до её дома, прогуляться вместе. Несмотря на то, что я рисковала не успеть домой в оговорённый срок, я с энтузиазмом отправилась вместе с ней. Ещё бы! С моим статусом отрешённого от класса человека, практически изгоя, мало кто мог просто так взять и подарить мне счастье простой беседы о жизни за прогулкой. Всю дорогу до дома [id11324236|Юли]  я едва могла сдержать счастливую улыбку девчонки, которую пригрели таким редким и желанным общением, а внутри меня взрывались салюты нестерпимого восторга.

Домой после этого я летела на крыльях воодушевления и благодарности и по прибытии немедленно записала это событие в дневник. Что-то в духе: "Сегодня Юля погуляла со мной! Она рассказывала мне о своей собаке, прямо лично мне! Я была так счастлива слушать что угодно, лишь бы проводить время с ней вот так. А ещё у неё, оказывается скоро день рождения". 28 декабря, я всегда помню, ещё с тех пор. Что я тогда ей подарила, не помню. Может, какой-то рисунок или стих? Или вовсе не успела ничего сделать. Однако для меня теперь каждое 28 декабря — особенный день. А Юля — особенный человек, который проявил ко мне доброту и внимание как к обычному человеку, а не как к негласному изгою, которого лучше не трогать.

Я улыбнулась тёплым воспоминаниям. Их, кажется, было не так много в школе, но то немногое, что имело место, я берегла по крупицам как зеницу ока. Мысленно я крепко обняла Юлю. Когда-то она подарила мне совершенно обыденный для неё момент, который хранится в моей душевной кладези "стоило родиться, чтобы пережить это".

Мне ещё многое предстояло вспомнить, но теперь я испытывала ощущение, что живу весьма неплохую жизнь, в которой есть множество чудесных моментов. Скорее бы вспомнить их все!


IV. Трудности с этажами

Я чуть было не задремала на этой "скамье памяти". Вечерело. Постепенно надвигающийся сумрак действовал убаюкивающе. Как бы не заснуть в самом деле — приснится ещё что-нибудь эдакое под впечатлением, а меня тем временем какой-нибудь незнакомец куда-то отнесёт без моего ведома.

Приснится! Сны! Точно. Память послушно вытащила из своего заблокированного архива стопку с кадрами снов. Это мы ещё не вспоминали! То-то же я думала, чего-то сильно не хватает. Сны ведь отражают нашу сущность не меньше реальности. А тут целый кусок меня отсутствовал. Я даже удивилась, почему он так легко вспомнился сейчас. Секунду назад этой части меня будто бы и не было никогда, а тут появилась откуда ни возьмись.

Взялся и он. Сон про брождение по огромному торговому центру, или старому и малолюдному дворцу культуры, или просто какой-то многоэтажке, где обязательно сломаны или страшны переходы между этажами. Я бы не назвала это повторяющимся сном в чистом виде, но общая концепция всегда должна была быть. Большущее полузаброшенное здание и трудности с перемещением между этажами: сломанные лифты, детские горки-трубы, лестницы как после апокалипсиса, и полное непонимание, на каком этаже нахожусь я сама.

Что это? Символы? Что они отражают, о чём могут рассказать? Может быть, это аллегория прожитых лет или прошло-будущего опыта. Первый сон со странным зданием приснился мне в восемь лет. Дом был всего-то двухэтажный, но какой!... Второй этаж имел дырявый обветшалый дощатый пол, по которому, о ужас, я с кем-то ездила на джипе. Мы не боялись провалиться, но зачем мы вообще там рассекали, я до сих пор затрудняюсь ответить. Последние сны содержат в себе уже здания с каким-то абстрактно большим количеством этажей: не то три, не то тридцать.

Странная, таинственная штука эти сны. Тут успевай понять реальность, а ещё и они в довесок содержат в себе увлекательную загадку, не имеющую однозначного ответа. Так что ответ на свои образы зданий с этажами мне только предстоит найти. Получится ли?


V. Рита


Сколько можно сидеть? Уже пятая точка устала. Я решила пройтись хотя бы недолго. Это был конец улицы, переходящей в центральную городскую. Наверняка живу я не на окраине города, а ближе к его центру. Вот и пройдусь туда.

Когда я обнаружила себя идущей по улице Гагарина, память продолжила послушно подкидывать мне поводы для удивления моментам из собственной жизни. Вспомнилось, как однажды Ирка — девчонка с одного со мной двора в детстве — рассказала, как в определённое время в подземном переходе на большом перекрёстке неподалёку можно встретить странного незнакомца, который стоит у стены в одном месте и ни с кем не заговаривает. Никто из её знакомых и друзей так и не смог завязать беседу с ним, а затем он незаметно для всех исчкзал. Узнавало об этом всё больше людей. Вскоре не то человек, не то призрак стал городской легендой. Удивительно для меня было, что я так ни разу это и не проверила, уж сколько лет прошло. Может быть, потому, что переход этот был закрыт на бесконечную реконструкцию ещё при нашем детстве? Но кого это останавливало — если кто-то, конечно, помнит историю такой давности. Если незнакомец этот, скажем, паранормальной природы, то ему без разницы, используется ли переход.

Проверю тогда прямо сейчас. Я помнила время, сказанное Ирой, как сейчас: 19:46. Спрошу у прохожих, сколько времени нынче, и пойду в переход ждать нужного момента. А вот и мужчина навстречу, подскажет ли, который час?

Осталось пять минут. Вовремя! Я перелезла через ограду, которая не пускала бы в переход тех, кто забыл, что он не действующий. При спуске вниз меня обдало смесью ароматов заброшенности, выдающей наличие крыс, остатков алкоголя и следов не нашедших уборной пьяных людей. Под ногами скрипели осколки разбитых бутылок, шуршали залетевшие в переход выброшенные пакеты, хлюпала влажная грязь. Темнота перехода заставляла напрягаться — увижу ли я здесь хоть кого-то? Может, незнакомец опасен? Тогда было бы лучше видеть его, чтобы вовремя убежать. Вглядываюсь в облезлые стены, освещаемые уличными фонарями, во все глаза.

Кажется, время пришло. Я скользила взглядом по стенам в поисках изменений. Не знаю, когда это произошло, но...

Что-то изменилось.

В самом дальнем углу у стены незаметно проявилась тень. Будто не было её секунду назад, но я не заметила, когда она вдруг стала видна. Я остолбенела от животного ужаса, а по левой стороне тела массивно прошлись мощные, неприятные мурашки. Будь у меня шерсть, хоть десять сантиметров длиной, она бы точно вся до кончиков поднялась. Но надо идти. Кому надо? Зачем? Мне. Я хочу узнать, что это, что этому нужно.

Я осторожно, почему-то стараясь не издавать звуков, начала красться по направлению к тени. Та едва заметно дрогнула, и я замерла. Ну что, к чёрту боязнь? Если эта штука меня и прикончит, по крайней мере я не буду жалеть о том, что ещё не успела вспомнить до этой кончины. Отчасти могу сказать, что мне терять нечего. Или я просто не помню, что бы я потеряла.

К чёрту. Вперёд!

Меня хватило на то, чтобы приблизиться к тени на расстояние метров десяти. Это был человеческий силуэт, в свете фонарей кажущийся чёрной световой дырой, которая поглощает свет и являет собой абсолютную темноту. Я мысленно обратилась к этому, не решаясь издать ни звука вслух. Оно будто услышало и из абсолютной темноты нырнуло в видимый спектр теней, где царили оттенки серого, а в районе предполагаемого лица проявилось светлое пятно. Я собрала остатки смелости и приблизилась ещё на пять шагов. Лицо обрело детали и уставилось на меня чёрными глазами. Новая волна мурашек прокатилась по левой стороне тела, начавшись с макушки и угомонившись в районе спины.

— Кто вы?

Собственный голос казался чужим и неестественно звонким. Он отразился гулким эхо от стен заброшенного перехода и, казалось, переливался осязаемыми звуковыми струями в пространстве.

Незнакомец молчал. Мой страх поутих. Похоже, те, кто по той городской легенде пытался с ним говорить, а парень в ответ ни слова, не лукавили. Самое обидное, если я просто посмотрю весь вечер в эти жуткие глазищи и не услышу, не увижу никакой реакции. Так и не пойму, кто это и почему он здесь. Глаза его, конечно, кричали, но я очень хотела узнать, о чём именно.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я задала вопрос в третий раз и уже было собиралась бросать эту затею. Однако силуэт, наконец, сменил свою позицию. Даже так: парой мелких шагов приблизился ко мне. Совладав с новой волной страха, я тоже подошла к парню. Я хочу узнать!

Не успела я опомниться, как он протянул руку и невесомо коснулся меня. В этот самый миг грязная земля ушла из под ног, и я оказалась в том же месте, только переход был... чистым. По нему ходили люди. Они жутко напугали меня, захотелось спрятаться. Но после того, как сквозь меня прошёл один из них, — жуткое ощущение! — я поняла, что опасаться нечего. Я нахожусь в славном прошлом этого перехода, когда он был ещё действующий. Парня, перенесшего меня сюда, нигде не было видно.

Переход стал безлюдным. Через время с противоположной стороны подземного коридора появился парень лет двадцати. Он целенаправленно походкой направлял я ко мне. Я бы подумала, что он видит меня, но тот, поравнявшись, прошёл мимо и прислонился к стене — прямо там, где минуту назад стояла тень с бледным овалом лица на серых едва видных тенях одежды. Нервным движением руки достал сигарету и закурил, бормоча себе что-то под нос.

С ближнего конца перехода спустился по лестнице и приблизился ещё один пацан. Он выглядел жутко даже в сравнении с той тенью из будущего — моего настоящего. Рваньё вместо одежды, белое лицо с зиящими синяками под глазами, больной взгляд. Я почувствовала недоброе, от этого типа хотелось бежать. Но парень у стены не бежал. Он продолжал курить, держа окурок дрожащей рукой, и смотреть куда-то в пустоту перед собой.

— Эй, слышь? Сигаретки не найдётся?

Парень у стены молчал. Да что ж за переход молчунов-то?... Дальнейшее увиденное превратило меня в обмякшее нечто со свинцовыми ногами, накрыло волной ледяного ужаса.

Болезненного вида тип вынул из кармана нож и несколько раз вонзил его в курящего бедолагу. Ни за что ни про что... Внутри меня всё клокотало, я хотела немедленно отмотать всё назад и отменить, жестоко побить эту сволочь с ножом, сделать что угодно. Но я была бессильна. Парень у стены медленно осел наземь, с болью и недоумением глядя на убийцу. Тот лишь впопехах полез в карманы жертве, выгреб всё, что там было, судорожно запихнул себе в штаны и был таков со словами вроде: "На разок кайфы словить хватить должно". Я перевела гневный взгляд с подонка на жертву ограбления. Тот уже не дышал, а в глазах застыла кричащая боль.

Та самая вопиющая боль, что была глазах силуэта в грязном заброшенном переходе.

— Это Вы! — воскликнула я. — Боже! Вы должны быть свободны от этого! Вы не виноваты! Почему Вы застряли здесь?!

Я исходилась в истерическом плаче, не видя больше ничего вокруг, пока не поняла, что нахожусь снова в тёмном грязном месте, которым стал переход за многие годы.

Напротив стоял парень. Лицо его было уже не таким чужим и пугающим. Боль в его взгляде всё также заставляла мурашки бегать по моей спине, но на устах читалась едва заметная улыбка. Благодарность?...

Вскоре всё исчезло. На месте парня на полу осталась лежать записная книжка. Я, едва отойдя от шока, подняла её и прочитала последнюю запись.

"Как я хотел бы, чтобы Рита узнала, что я её люблю..."


VI. Мухи в паутине


Припрятав записную книжку, я пошла прочь из перехода. Вот вам и легенда... Тем временем окрестности навевали воспоминание одно за другим, пока я не вспомнила, где живу. Вот же, рукой подать! Но подожду-ка я. Что я скажу мужу? Нужно вспомнить побольше подробностей из нашей обыденности. Я в общих чертах уже помнила свою жизнь, но не её конкретные детали, особенно в последнее время.

Вспышка. Образы. Ну вот, опять выпадаю из реальности. Нашла ближайшую лавочку во дворе, чтобы хотя бы не становиться уязвимой на время того, как жизнь вспоминается так резко и навязчиво. Я буквально останавливаюсь посреди улицы всякий раз. Во дворе никого нет. Мне нравится.

Ещё одна вспышка. Что? Магия? Горечь. Мы не так давно лишились её. Когда-то она была доступна абсолютно каждому из нас, а теперь мы вынуждены приспособиться к жизни пустой, обыденной. Как можно?... Это никаких объёмных сюжетов, разыгрываемых прямо в нашей комнате при полном погружении в происходящее со всем иллюзорным окружением. Никакой уборки по щелчку пальцев. Никуда не телепортнуться нормально. Не пообщаться мысленно, не поработать с любыми магами планеты! Какой-то жалкий огрызок жизни. Ещё скажите, телевизор купить, вон, как нищие обычно делают. И на машинах ездить, ага...

Поставки приобретённой магии из других держав накрылись медным тазом. Зачем, почему император устроил этот цирк с воровством крупного банка магии у соседней державы? Ему что, своей магии мало? Культивировал бы уже свои запасы, так нет, сидит на них как Кощей, "над златом чахнет". Отнял за столько лет у жителей весь небольшой запас врождённой магии, сложил себе в казну и никуда не тратит. Так теперь и покупной нас лишил. Ну, конечно. Как я могла забыть...

Мы же собирались переселиться в державу, где магия имеет хорошо сбаласированную развесовку в обществе. Врождённую не отбирают силой, а лишь собирают с каждого какую-то адекватную часть, чтобы превратить в покупную. Покупная спокойно циркулирует себе в обществе, всем её хватает — даже нищие имеют базовый дешёвый набор магии. У них же ещё и в рождённая есть, всё вместе позволяет вполне сносно жить. А что у нас? Только покупная магия, которую приходилось оплачивать непомерным количеством жизненных сил.

Ходили слухи, что у нас есть только привозная инодержавная магия, ни грамма отобранной врождённой не возвращалось в нашу экономику. А что мы сделаем? У нас магию отобрали, на покупную заставляют тратить все душевные силы, после чего каждый вечер большинство из горожан усядется за простеньким проектором объёмных образов без сил делать хоть что-то ещё. Ловушка как она есть.

Только глупец возжелает такой жизни. Но муха тоже не хочет быть съеденной пауком, а ведь оказавшись в паутине, она уже ничего не может сделать. Так и бедные обитатели державы просто превратились в батарейки для подпитки элит. Жирных, сытых элит, которым уже складывать некуда, но они уже не могут остановиться. Средний класс здесь в особой опасности: на него могут нападать казённые приспешники императора и отбирать — в особых случаях через убийство — законно заработанную магию просто потому, что тот слишком много её заработал. Много по сравнению с чем? Нигде не регламентировано, но... Просто может быть слишком много.

Пока телепорты в соседние державы ещё работают, надо бы использовать их. Вот я и вернусь домой, чтобы дособирать жалкие пожитки и отправиться в путь вместе со своим спутником жизни. Вперёд, к свободной магии!

Стоп. Так это же книга такая есть, я читала не так давно. Я уже совсем распрощалась с поехавшей крышей, поди, раз собственную жизнь путаю с книгой. Хотя после самого факта постепенного возвращения мне прошлого, будто кто-то до этого отобрал мою память намеренно, я не удивлюсь, что мне могут подкидывать несуществующие факты из жизни.

Или существующие?


VII. Кто здесь папочка


— А я видела, видела, как она иногда чувствовала своё превосходство над кем-то, кто, ей казалось, не понимает чего-то в этой жизни! Над недалекими людьми, над теми, чьи ценности лишь материальны. Вон тогда, в школе, думала, какие они все глупые, что об экзаменах только думают, а её ценности куда шире, затрагивают чуть ли не весь мир. Что? Ну и что, что она себя от этого одергивала. Чувствовала же превосходство всё равно. Было! Никуда не денется.

У меня ключи чуть не выпали из рук. Едва я собиралась войти в дом и вспомнила, что ключи в кармане, как в мысли ворвался этот громкий, размеренный, противно величавый голос. Да что ж такое-то! Я уже вернусь сегодня домой или нет?!

— Могла бы, между прочим, и бесплатно дать списать тому однокласснику, — пронзил голову мерзкий высокий голосок. — Гналась за каждой копейкой. Ничему её не научили взрослые, которые не давали ни рубля карманных денег. Надо было понять, что деньги не нужны в такое время. Всё у неё было, а ты ж погляди, за десятку задачки решала. Ай-яй-яй. Маленькая жадина до своих денег.

Я была в шоке от внезапных переговоров в собственной черепной коробке. Ну всё, точно: "Пока, кукуха!"

— Это что! Фигня эти твои списать, она теперь вообще зарабатывать не умеет, боясь, что материальные блага её совратят. Я бы сказал, у неё новый грех теперь — никак не получается у неё материально помогать никому. В современном мире это значит быть никем, так что молчи, — манерный ироничный голос хохотнул. — А вот я-то сейчас вообще король положения: то и дело толкаю позавидовать то тем, кто путешествует, то тем, кто тихо-мирно живёт в норвежском лесу в доме с панорамным окнами. Ага, ещё тем, кто выпускает свои музыкальные альбомы, и тем, кто успешно зарабатывает рисованием. Параллельно она сочно так занимается самоуничижением. Не хватает, мол, ей ни воли, ни решимости жить той жизнью, которой она хочет. Ох, обожаю это зрелище, ха-ха!

В ответ гремел зловещий бас:
— Пф! Вы все, ребята, слабаки. Фигню какую-то по мелочи вспоминают там. То ли дело я — от меня она вообще иногда не видела ничего перед собой, потом сама себя боялась. Вот это было наслаждение! Как она тогда жутко громко наорала на детей в галокамере на сеансе! Аж перед глазами пелена была, и трясло её до одури. Вот это я понимаю, гнев. А как она каждый раз вскипает, когда кто-то высказывает диаметрально противоположную её мнению точку зрения о добре и зле. О, этот человек способен загрызть кого-то за недостаточную доброту. Это ли не парадокс!

— Блин, крутой ты. Я лишь как-то смог подтолкнуть её представлять себе недоступный объект любви во время одиноких утех. Это вообще редкий экземпляр, который, как я ни силился, вообще не поддаётся на сладострастные соблазны. Вообще по боку! Полный ноль! Я уже скоро на антидепрессанты сяду. У меня проблемы с самооценкой! — жалобно пролепетал томный баритон.

"Да кто вы все вообще такие?!" — в ужасе проорала я в мыслях, снова выйдя на улицу, чтобы не смущать странным поведением своего избранника. Тот и без того наверняка был удивлён, зачем это я стремительно убежала сегодня днем, не сказав ему ни слова. Разберусь с этой болтовней и пойду домой, наконец. Если это, конечно, не диагноз. Тогда мне следовало бы уже идти в психдиспансер. Ох, как не хочется... Я просто хочу жить нормальной жизнью!

— Сейчас бы эклерчик, а? Селёдочку под шубой посмаковать, хо-о-очешь, я чувствую же! — очередной самодовольный голосок неожиданно обратился ко мне. — Пюрешечку намять за троих, макарошек с сыром! И закусить пирожком с печёнкой. Во. Здорово это я завернул, правда?

У меня потекли слюнки так, что я едва ими не подавилась. Какого чёрта?! Ну да, бывает, могу посмаковать еду. Люблю поесть вкусненько. Правда, я искренне надеялась, что не перебарщиваю с этим...

— Перебарщивать, ха-ха, даже тут о еде говорит! — голос торжествовал, поймав меня на устойчивом выражении. Тьфу ты. Злость берет.

— О, это ко мне, — радостно подхватил тот, который грозно гремел про то, как я наорала на детей. Ну да, ну было дело. Надо ж было одного забияку там как-то успокоить на время сеанса.

Тем временем мысли распёрло какой-то необъятно огромной невидимой сущностью, которая точно могла бы сказать, "кто здесь папочка". Полная доминация, разительное превосходство.

— Ребятки, — начал высокий голос громко, разборчиво и величаво, — вам мой триумф и не снился. Это я вам точно говорю.

– Да ладно, не такая уж я и ленивая, — ответила я, мысленно краснея. Если это, конечно, возможно, — да и унынием вроде не страдаю в последнее время.

— Деточка моя, — снисходительно протянул последний голос, — ты даже не представляешь, сколько лет тебе придётся усиленно работать над собой и своей жизнью, чтобы не иметь соблазна снова и снова прибегать к моим услугам. Уж я-то всё вижу, знаю, всем заправляю. Меня не обманешь. И саму себя тоже не советую.

Даже любимые дела я часто забрасывала. Зачем? Кому это нужно? Все вокруг могут сделать лучше. Я могу так, как никто не может? Жалкое оправдание для оптимистов. Всё, что я делаю, никому не нужно. Тогда зачем стараться, если всё это бессмысленно?

Действительно, кого я обманываю.

Голоса стихли и больше не возвращались. Определённо, мне есть над чем поработать в новой жизни с вернувшимися воспоминаниями.


VIII. Подарок, а не данность


Благоверный вдоволь наудивлялся моим приключениям за чашкой согревающего чая.
— Вот это нереальное что-то! Кому расскажешь, не поверят, — улыбался он.
— Согласна. Вообще, у меня такое ощущение, что это кто-то подстроил. Не могло у меня вот так просто память отшибить с ничего. Возможно, приключения ещё не закончились.
— Посмотрим.

Я прошлась по дому в раздумьях, допивая чай. Пока я не могу узнать, кто это сделал, так что рабочая версия — какой-то физический глюк моего организма, отчего я на время забыла даже, как меня зовут. Сосуды в шее пережало от неудобной позы во время сна, и мозг голодал, например. Что-то такое. Ох, не вытравишь из мыслей медика, даже если не работать по специальности многие годы.

На глаза попалась книга Пастернака. Давно хотела почитать. Решила сыграть с собой в игру и открыть первое попавшееся произведение на случайной странице. Пусть оно будет каким-то ответом на произошедшее или предсказанием.

"...Цель творчества - самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех."

Как же это откликается!... Тысячу раз да. Сколько раз я ловила себя на мысли, что лучший способ творчески пригодиться людям — не стать знаменитостью, не иметь славу и влияние, хотя последнее не так уж плохо. Лучше всего — оставить что-то, волнующее чужие души, будоражащее умы, окрыляющее или заставляющее задуматься. Я готова быть хоть ноунеймом, который что был, что нет; когда меня не станет, жизнь не остановится. Лишь бы творчество моё жило и служило людям. Кому объятиями, кому — путеводным маяком.

Так ли это важно, кто оставит это в мире? Я всего лишь посредник. Лично я мало кому нужна в этом мире по-настоящему. Мои творения — нужны, если помогают жить другим. Или хотя бы просто скрашивают чью-то повседневность.

Я взглянула на спутника жизни. Тот редкий дар, когда кому-то не всё равно, что ты есть на свете. За годы внутреннего одиночества в своих безраздельных переживаниях я усвоила, что для людей существую только в те моменты, когда им нужна: кому-то чтобы налить кофе и расплатиться, кому-то излить душу благодарному слушателю, кому-то дверь подержать, кому-то чтобы поднять настроение песней. Люди приходят и уходят, остаётся лишь семья и люди, которые магическим образом нашли в лице тебя продолжение своей семьи. Обыватели не должны заботиться о тебе, желать тебе помочь, быть с тобой. Всё это добровольно. И вот когда это добровольное появляется, это — благословение.

Поэтому я всегда помню, что близкие друзья — это забота Бога обо мне, да и возлюбленный приходится соизмеримым бесценным даром. Без них что я есть, что меня нет — миру ни горячо ни холодно. Потеряв и приобретя память в этот странный день, я особо остро почувствовала, как это важно иметь кого-то, за кого можно держаться в этом равнодушном мире, где теплота чьей-то души — подарок, а не данность.

Ох, куда мысль занесла. Хорошая книга. Надо будет дочитать.


IX. Преодолеть, чтобы не предать себя


Чай никак не хотел кончаться — также, как и мои размышления о жизни. Мне вдруг захотелось обдумать остальные свои убеждения, которые если не в основе моей жизни, то хотя бы сильно влияют на её качество. И главное — насколько они вообще мои.

Я ведь часто замечала, что в голове будто говорят чужие голоса, когда я порываюсь поступить не по кальке "меня так учили". Чаще всего мне сложно им сопротивляться, я сдаюсь и служу им, чтобы они довольно замолкли, ведь они мучительны, если не сделать этого. Так что убеждений у меня больше неприятных, и их скорее приходится преодолевать, чтобы не предать себя, нежели жить в соответствии с ними. Эдакий вечный бунт против воспитания, которое, однако, по сей день сильно влияет на меня.

Расстраивать других - стыдно, плохо, нельзя. Это причинение боли, а она, как правило, возвращается, тебе же от этого хуже. Неплохое, на самом деле, убеждение, которое подарила мне тётя во время сильного конфликта, когда как-то не так назвала её молодого человека. Её боль и впрямь могла вернуться ко мне, банально хотя бы даже потому, что она не стала бы играть со мной, как пример. Это по пословице "не плюй в колодец, из которого пьёшь". Однако я ещё и жуткий эмпат, и её язык тела вместе со словами обиды внушали мне, что тёте и вправду больно. Этого уже было достаточно, чтобы чувствовать то же самое, и мне было от этого так плохо, что я не хотела делать подобного снова — расстраивать её.

Плакать - это слабость. Сильные люди сдерживаются ради лучшего состояния окружающих людей, которым будет лучше, если они не будут видеть твои слезы. Люди, способные не плакать там, где могли бы, достойны восхищения, и они лучше тех, кто в той же ситуации заплакал. Хотя фраза, навесившая на меня это вредное чужое убеждение, звучала куда короче: "Твоя мама не стала бы сейчас плакать. Она была сильнее тебя". Нож слов, наполнивших меня отбжигающей болью, звучал от другой моей тёти. Да, сейчас я знаю, что лучше плакать с научной точки зрения, ведь гормоны стресса, выливающиеся вместе со слезами, делают человека спокойнее и стабильнее, пусть бы и расстраивает или раздражают тех, кто рядом. В долгосрочной перспективе семье и друзьям будет приятнее общаться с более жизнерадостным человеком, позволяющим себе вот такую психическую гигиену. Но слова тёти неизменно проносятся в голове всякий раз, когда я позволяю себе роскошь плакать при ком-то.

Если я что-то делаю, то только потому, что мне это приносит удовольствие, и это нехорошо. Нужно делать обычные или неприятные вещи с тем же энтузиазмом. Например, убираться. Это в меня принесла ещё одна тётя, сказавшая что-то вроде "даже это ты делаешь только потому, что тебе это приносит удовольствие. А ты бы попробовала что-то без этого делать". С укоризной так. Я прямо почувствовала всю греховность того, что я люблю то, что делаю. С этим бороться по сей день сложно, то и дело из-за этого забрасываю новые любимые дела, увлечения. Становится стыдно заниматься ими.

Все вокруг меня лучше, чем я. Мне необходимо учиться у окружающих быть лучше. "Ты больше наблюдай за нормальными людьми и поучись у них хорошему поведению". Семья фигне не научит. Наверное. Даже не знаю, почему это года через три школьный психолог выявил у меня через тест крайнюю форму самоуничижения и рекомендовал отправиться на терапию к специалисту вне школы. Я тогда не пошла. Само как-нибудь рассосётся, думала я. В какой-то мере рассосалось... В небольшой. К специалисту всё тяну идти — это ж мне о себе заботиться, а разве я этого достойна?...

Без творческих людей мир не встанет и продолжит функционировать, в отличие от людей простого труда. Люди простого труда лучше, чем я, когда я занимаюсь творчеством. Приятель, мнению которого я доверяла как себе, наверное, даже не представлял, как эффективно посеял во мне зерно идеи о бесполезности людей, пытающихся в искусство или творческое ремесло. Это вечная, война во мне: фундаментальной натуры, которая с детства требует своего — спеть, сочинить, нарисовать, — и вот таких убеждений, пришитых другими людьми, сквозь которые я прорываюсь, как сквозь шквальный огонь. Обстрел болью и страхом. Не всегда выходит достичь другой стороны поля — создать что-то.

За беспокойство других людей надо платить, ведь только я заинтересована в их времени и внимании. Прихожу в гости - несу гостинец, подарок. Обращаюсь за помощью - должна быть готова стать должником. Звоню поговорить - надо найти веский повод, иначе это пустая трата чужого времени. Я ж говорю, семья фигне не научит. Или фигне? Да не. Фигня какая-то.

Я не практичная и не способна к полезной работе. Я будто создана, чтобы сидеть у других на шее, мне вечно нужно помогать, ведь я сама ничего не могу. Слышать такое было странно, и порой не хотелось верить ушам, но копилка чувства неполноценности полнилась. Она уже давно не вмещает в себя новые монеты-слова. Кто б её разбил, а? И словами этими было бы можно оплатить себе пожизненную и непоколебимую веру в себя.

Да что это я. Конечно, были и светлые, добрые слова, которые подарили убеждение, что моё творчество несёт в мир свет и ценность, и если я продолжу творить, то это будет лучшее, что я могу предложить миру. Мы тогда только-только знакомились с парнем — нынешним мужем. Лучший подарок с жизни — каждый день проводить рядом с человеком, который уверовал в то, что я делаю, и подарил эту веру и мне. Друзья, кстати, тоже одаривали подобным тёплым отношением. На этом топливе и держусь как-то.

А ещё люди могут быть прекрасны, если быть с ними доброжелательной. Они словно зеркало твоего отношения к ним. Есть парочка прекрасных окрыляющих убеждений, которые мне подарила одна книга. Скорее даже, она подкрепила имеющиеся, которые сложились из собственного опыта. Оттуда же и что-то такое: "На окружающую меня реальность можно влиять своим образом мышления, выстраивая соответствующее окружение, которое занимается тем, что тебе нравится. Мышление же помогает находить возможности улучшить свою жизнь, а если одна упущена, не замедлит представиться другая, ведь поток возможностей безграничен". Это точно самое мощное топливо — чувство, что я могу влиять на то, что вокруг меня. На свою жизнь. Всё можно изменить, выбраться из любого дна, стать кем угодно. Это здоровая и приятная ответственность за свою жизнь, и я рада, что учусь этому.

Чувствую, это самый правильный вектор. Остальное приложится.


X. Ника


Прошла неделя. Я снова жила своей размеренной домашней жизнью: читала книги и интересные научпоп каналы, рисовала иллюстрации, гуляла по окрестностям, чтоб освежить мысли. Порой заходила в местные кофейни — разбавить рутину сменой обстановки.

Однажды мой кофе-брейк прервала девушка-альбинос неформального вида. Кожаная куртка с заклёпками, футболка с надписью Insomnium и подводка для глаз контрастировали с её природной белоснежностью. Она подсела ко мне и рассказала, как ей сильно нравится интерьер кафе. Я была огорошена такой бесцеремонностью, но разговор об интерьере поддержала с удовольствием. Слово за слово — и вот, оказывается, мы обе художницы, обе созерцательны и сентиментальны. Вкусы схожи, детство тоже. Кажется, я наконец-то нашла идеальную компанию смотреть закаты на крыше высотки и порисовать вместе в местном парке! С тех пор мы гуляли каждый день.

Однако всё чаще мне бросалось в глаза — что-то тут не так. Прохожие почему-то совсем не смотрели на яркую подругу. Когда я в общественном месте разговаривала с ней, то ловила косые взгляды.

Как-то раз мы качались на качелях. Вдруг некий ребёнок подбежал к качелям Ники и... сел в пустоту прямо на месте, где она качалась. Ника ещё некоторое время прокачалась сквозь него, а затем испуганно взглянула на меня и растворилась в воздухе. Мальчик сидел уже не в пустоте, а на неподвижных качелях. Через секунду, потрясённая, я убежала прочь.

Искала и звала я её весь вечер, но показалась она только на следующий день на нашей крыше.
— Я так хотела оттянуть этот момент, — расстроенно полупрошептала Ника.
— По крайней мере, теперь я знаю, почему на такую красавицу никто не смотрит!
Мы рассмеялись, но затем она резко погрустнела.
— Ты откажешься от меня теперь?
— С чего бы? Ну, будем с тобой болтать там, где никого нет! И рисовать в парке молча. Проблем-то!
— А если кто-то узнает? Тебя могут сдать в психбольницу.
— Пусть сначала поймают, — засмеялась я.
Тульпа Ника, как я теперь знала, засмеялась вместе со мной, и мы крепко обнялись.


XI. Тетрадь перемен

В поисках альбома для акварели я перекладывала одни тетради и скетчбуки в стопку с другими. "На самом дне, закон подлости," — пробурчала было я, как вдруг в стопке попалась тетрадь. Незнакомая тетрадь с обложкой, на которой была приклеена моя фотография. Я не настолько себялюбива, чтобы расклеивать свои фотки повсюду, так что эта вещь точно была не моя. Но фото...

Взглянув внутрь, я обомлела. В ней почерком, похожим на мой, было написано всё, что происходило днём ранее моей потери памяти. Как я могла не запомнить, как писала подобное?

Ладно, читаю дальше. Что?! Это был полный рассказ о том, как я себя ощущала, когда потеряла память, потом выбежала из дома, шла по городу, села на лавочку, и так далее. Это точно не я писала!

Читаю дальше, и всё внутри холодеет. Строчки рассказывают, как я ищу альбом для акварели и нахожу тетрадь. А вот следующие события уже были мне неизвестны. От моего лица описали, как я взяла тетрадку, прочитала содержимое и ничего не стала менять, хотя имела шанс — стереть текст о своём будущем и написать тот, какой захочется, и всё сбудется. Дальше описание месяца совершенно обыденной жизни, аж тоска взяла. Неужели у меня стала такая скучная жизнь? Рутина душит и заживо убивает меня. И всё равно я к ней пришла.

Мне это не по нраву. Хм, а возьму-ка я и переправлю текст на что-нибудь толковое! Что я теряю? И ведь не выйдет отвертеться, останется лишь делать. Так, следующие две недели пусть будут путешествием на Байкал. В пути я буду вдохновляться и писать стихи как из рога изобилия, заполню артами скетчбук, музыку сочиню и запишу её демо на планшете. А вернусь — закуплюсь оборудованием для домашней студии звукозаписи да начну писать свои песни. Пора уже перестать откладывать жизнь на потом. Вот не станет меня, а песни не записала. Нельзя так. В перерывах от записи напишу картину маслом. Обязательно что-то про космос.

Какой прекрасный месяц впереди! Я перечитала написаное, кивнула и пошла собирать вещи в поездку с мужем. То-то он удивится!


XII. Не исчерпало себя


«Новая жизнь начинается именно в тот момент, когда для старой внутри больше нет места.»
 — Ошо

На самом деле, можно было и не писать свои планы в ту тетрадь, ведь можно было просто взять и поехать в путешествие, а затем купить домашнюю студию самой. Единственное, чем действительно она помогла, так это эффектом "волшебного пинка". Напишешь — и никуда не денешься, уже высечено пером, как ты это сделаешь. Что мешает использовать метод написания сбывшегося будущего дальше? Пожалуй, только боязнь планов.

Эти ребята у меня всё время то рушатся, то не выполняются полностью, отчего давят дизморалью. Всегда чувствовала, что в концепции "вот список дел — выполняй" что-то не так. Может быть, именно лично у меня не так, ведь миллионам людей на свете планы помогают. Вспоминается что-то там про разницу тайм-менеджмента между рациональными и иррациональными людьми. Первые могут жить по планам, а вторые погубят достоинство своего типажа, если будут пытаться запихнуть себя под рациональную гребёнку, да и эффективности не приобретут.

Я — человек хаоса. Несмотря на то, что я люблю составлять планы, и они даже помогают сделать хоть что-то, что лучше, чем ничего, в общем и целом мы не дружим, и от них у меня остаётся неприятный осадок. Будто жизнь, такую непредсказуемую, ершистую, полную потоков, ускорения, а затем островков тишины и полезного бессилия, призваного собраться с духом, взяли и засунули в какую-то трубу и пытаются придать ей равномерность, склеивая отрывки из эффективных участков и выбрасывая отдых в самые нужные для этого моменты, растягивая её волны молниеносных бросков на дни и недели. Какой-то монстр бесполезный получается. Течение жизни слишком неравномерно по своей насыщенности и полно сгустков и пробелов. Это не вогнать ни в какие планы.

Но никто не мешает просто как бы заглядывать в ближайшее желанное будущее. В нём нет пунктов, которые нужно выполнить, есть лишь привлекательный сценарий событий, который ты выполняешь как тебе удобно, в своём темпе. Причём описать это так, будто оно уже произошло. Возможно, это подталкивает наш мозг увидеть то же самое в реальности, и вот такой вроде план, а вроде и не план очень даже заряжает на созидательный лад. Почему я не думала об этом раньше? Теперь я обязательно буду составлять вот такие привлекательные свободные сценарии на день, неделю, год вперёд. Не планы. Не ладится у меня с планами.

Была у меня ещё одна мысль о той тетради. Что, если можно было бы написать в ней, что я обнуляю свою жизнь полностью и получаю взамен какую-то абсолютно другую. Вот так беру и стираю детство, юность, настоящее. Себя! Стала бы я это делать? Что-то внутри яростно запротестовало против такой возможности. Мозг с его уникальностью? Душа с её предполагаемой божественностью? Инстинкт самосохранения? Что бы ни было, а свой опыт я ценю. То, что сделало меня мной, даже самые болезненные моменты — всё это в моей вере и картине мира сложилось в непогрешимый паззл высшего промысла. Я вот такая зачем-то нужна. Я вот такая зачем-то не сломалась в моменты, которые выглядели как испытание и закалка. Зачем-то созерцательна и тяготею к сотворению. Зачем-то верю. Люблю. Внутри меня ещё столько места для новых открытий — моих, не чьих-то ещё.

Хоть мне и есть куда стремиться и что-либо менять в жизни, я не стала бы заменять её ни на что абсолютно другое, ведь быть собой, я чувствую, далеко не исчерпало себя.