Жёлтый дом под часами

      Когда вокзалы стали мне ночлегом,
      А телеграфы письменным столом,
      Взошёл январь, покрыло землю снегом,
      И люди мёрзли даже под крылом.
   
      Ю. Мориц

Больше всего не свете ей хотелось сейчас войти в дверь под часами  того шестиэтажного жёлтого дома на Центральном проспекте, где жила её родная тётя со своим мужем.
Их квартира находилась на шестом этаже. Туда ,  на шестой этаж , красным серпантином вились широкие лакированные деревянные перила, и девочка то и дело останавливалась, глядела вниз, в пролёт между этажами , и у неё захватывало дух, голова кружилась и ей казалось , что она вот - вот рухнет в эту каменную пропасть и будет лежать там внизу , маленькая и бездыханная.
На пятом этаже жила тётя Муся. Проходя мимо её квартиры , девочка почувствовала запах тёти Мусиной кухни. Девочка остановилась на минутку перед дверью , стараясь угадать, над чем колдует сейчас толстая добродушная Муся, гремя кастрюлями и сковородками и беседуя при этом со своей любимицей, такой же толстой и  добродушной кошкой.
Последние дни девочка голодала.  Иногда она заходила в столовую на углу Центрального проспекта. Тарелки  с хлебом , соль -  перец и чашечки с горчицей стояли на столах; можно было сесть за стол , взять кусочек хлеба и ,  намазав его горчицей, поесть бесплатно . Девочка грела озябшие руки, медленно, как бы между прочим, жевала , при этом оглядывалась на входную дверь,  будто ждала кого - то или искала глазами. Один немолодой мужчина , сидевший напротив за соседним столом , подмигнул ей и , указав на свою тарелку, спросил : « Хочешь?»  Она покраснела, отвернулась. Потом он , поев, подошёл и тихонько сказал: « Поди , возьми себе поесть. Я заплачу.»
Она торопливо ответила: « Спасибо, не надо», - встала и поспешно ушла. Больше в ту столовую не заходила.
У тёти с дядей были две большие  смежные комнаты. В третьей комнате жила одинокая женщина. Кухня и всё прочее было общим. Девочка любила тётину квартиру.
В гостиной стояли стол и пианино. На стене висел гобелен , изображавший двух молодых людей, девушку и парня, убегающих от грозы. А на пианино , на белой кружевной дорожке , рядом со слониками, стояли старинные часы в чёрной чугунной оправе. Слоники были солёными на вкус, и девочка , когда была маленькой, тайком иногда пробовала их лизнуть, но из чего были сделаны эти удивительные слоники спросить она так и не решилась. Часы били каждый час. Когда девочку усаживали за пианино , она то и дело поглядывала на золочёные стрелки часов и с нетерпением ждала спасительного боя , который возвещал , что её музыкальные мучения закончились.
 Тётя рассказывала, что приобрела она эти часы на базаре у безногого дядечки, сидевшего на дощечке с приделанными к ней колёсиками. Дядечка был одет   в грязную гимнастёрку с орденскими колодками,  плакал , что ему нечего есть  и при этом был сильно пьян и матерился.
Тётя с мужем эвакуировались в начале войны из Украины. У них был пятилетний  сын и бабушка, мать тёти и отца девочки.  Так они и жили вчетвером в двух больших , чудесных смежных комнатах на шестом этаже жёлтого дома под часами , на Центральном проспекте самого большого сибирского города.
Дядя работал на железной дороге. На фотографиях военных лет он был снят в форме железнодорожника. Тётя преподавала музыку, давала частные уроки, аккомпанировала , где только можно было найти подработку, и жили они по тем голодным военным временам сыто и безбедно.
Девочка стыдилась признаться ,  что  со вчерашнего дня ничего не ела. Она была гордой девочкой .  Жаловаться, плакать, просить она не умела. Бабушка давно умерла. Сын тёти жил далеко, в столице, и приезжал только на каникулы. Тётя с дядей остались давно вдвоём. Девочка жила в общежитии. В комнате стояли четыре кровати;  маленький стол , придвинутый к батарее и зажатый между двумя кроватями , был один на всех и заниматься приходилось по очереди.
Батареи в комнате почти не грели. Горячую воду в душевой подавали с перебоями и девочка сильно простудилась. Вот тогда она и поехала в жёлтый дом под часами.
Дверь открыла соседка. « Их нет, - сказала,- уехали.  Комнаты закрыты.»
Куда и насколько уехали тётя и дядя - она не знала. Да и зачем было девочке знать?
Вот пятый этаж , дверь Мусиной квартиры. Из квартиры тянет супом и чем - то печёным. Похоже, пирожками с ливером.
Серпантин красных лакированных перил уводит вниз. А внизу , над входом в  подъезд, большие часы. Часы показывают , что уже вечер.
« На площади ёлку свалило; сугробы домам по пояс; автобусы, как медведи, ревут, в снегу увязая. Конец високосного года.»
Столовая на углу. « Ещё работает, - подумала, - не пойду. » Работницы уже запомнили её , косятся. Но разве она виновата?
Напротив почтамт. За 60 копеек можно отправить телеграмму : « Деньги не получила», - и ждать ответа. Телеграмма важнее , чем поесть в столовой. Можно поголодать. Ничего не случится. Надо немножко потерпеть. Главное, много пить. Чай без сахара.
Завтра там , за тысячи километров, получат её телеграмму, побегут на почту, отправят ей немного денег, чтобы можно было со спокойной душой , не стесняясь, зайти в столовую на углу и взять себе тарелку супа. И купить пирожок с ливером. А может быть , вечером сходить в кинотеатр . Вот он, кинотеатр,  напротив почты, неподалёку от столовой, чудесный кинотеатр.  Вечером над его входом загораются буквы « Красный Октябрь» , и фильмы в нем идут самые новые.
Вот об этом и ещё о многом другом думала девочка , очень довольная, что в кошельке её лежит  несколько драгоценных монет, которых хватит на телеграмму , трамвайный билетик до общежития и на стакан горячего чая  без сахара, который необходим человеку в морозный вечер, тем более если этот человек так сильно простужен.