После уроков

I

     И вновь как-то неожиданно быстро прошли весенние каникулы, чему большинство школьников, по обычаю своему, очередной раз выразили своё неудовольствие. Однако само начало очередной четверти привело их в обычный же режим работы, и то обычное неудовольствие как бы само собой исчезло.
     Классы в районной школе набрались большими и несколькими параллелями. Учителям-предметникам, распределённым по параллельным классам, это довольно облегчало работу: они не распылялись на несколько классов в один день.
     Так, Тамара Георгиевна вела уроки литература в двух параллельных десятых классах. Учительница эта, строгая и не терпевшая безответственности, ужасно любила свою работу. Десятые классы её побаивались по причине железной требовательности и к выполнению домашнего задания относились довольно серьёзно. Правда, не все одинаково учились ввиду различных способностей, да и интересы у каждого имелись свои: у кого гуманитарные, у кого технические, а у кого и вовсе они оставались ещё не определёнными. Тамара Георгиевна, как опытный учитель, это знала и видела и поэтому относилась к своим ученикам с пониманием.
     В двух десятых классах на уроках литературы изучали творчество Чехова – читали, обсуждали, соглашаясь или споря, и анализировали его рассказы.
     Подходил к концу урок в одном из десятых классов.
     – Итак, мои хорошие, – обратилась Тамара Георгиевна к классу, – к следующему занятию вам необходимо прочитать удивительный рассказ Чехова «Ионыч»; рассказ этот небольшой, и его можно прочитать не спеша и вдумчиво в течение часа.
     Затем учительница объявила классу оценки за работу на уроке и проставила их в классном журнале. Едва она успела это сделать, прозвенел звонок на перемену, и десятиклассники с радостью выбежали кто в коридор, кто на улицу. С такой же радостью они выбегали и в первом классе, и в других последующих.
     Выбежавшие на улицу – и десятые классы, и другие, и в большинстве своём ученицы, чем ученики, – прятались за углом здания, где торопливо закуривали и выкуривали сигареты. Сделав с большим удовольствием вредное дело, они возвращались в классы к другим предметникам.

II

     Дима и Катя учились в параллельных классах – они знали друг друга давно, ещё с детского сада, где оказались в одной группе. Особенной дружбы между ними никто не наблюдал, но и чтобы видеть ссору – никогда, что частенько происходило с другими одноклассниками.
     Дима оказался единственным сыном в семье малосостоятельных родителей. Вероятно, из-за этого в нём проявлялось чувство одиночества и даже некой отчуждённости от общества. Он сделался серьёзным и вдумчивым, а иногда в нём проявлялась рассудительность не по возрасту, что порой настораживало родителей. Честно говоря, художественной литературой он не особенно увлекался: в нём отсутствовала поэзия жизни. Зато проза бытия (правильнее будет сказать – быта) захлёстывала его живую натуру. Ведение хозяйственных работ: колоть дрова, топить две печи в доме и ещё одну в бане, носить воду, чистить двор от снега, который мог выпадать даже в мае и лежать на улице несколько дней, – всё это лежало на его ответственности. Хорошо, что домашнюю живность не держали.
     Совсем другим существом являлась Катя. Она приходилась четвёртым – младшим ребёнком в семье, а значит, несколько избалованной: избаловали её именно трое братьев. Родители её были довольно состоятельными: занимали руководящие должности в районе и потому оказались людьми, как говорится, публичными и находились у всех на виду. Два первых её брата давно уже женились, а третий находился в городе: учился в университете. Часто оставаясь одна дома, Катя порой не знала, чем себя занять. От скуки она бралась за чтение, и это развивало в ней абстрактные фантазии. Но чаще всего, быстро выполнив домашние задания, Катя убегала к единственной своей подруге.
     Подруги делились друг с другом своими девичьими секретами (они-то и в классе сидели за одной партой). Катя, весёлая по своей натуре, была отрешена от прозы бытия – быта, хотя и поэзии жизни в ней самой не было с избытком. Впрочем, весёлый нрав передался ей от матери, которая стала вдруг серьёзной женщиной, когда узнала, что она беременна первенцем от любимого человека, не находясь с ним ещё в замужестве. Вероятно, так случится и с Катей: как-никак, наследственность (уж простите меня за авторскую абстрактную фантазию). По дому, большому и благоустроенному, она работала мало, но любила приготовить что-нибудь такое вкусное, что непременно могло порадовать родителей, а иногда и гостей.
     Так вот, придя из школы домой, Катя достала с полки книгу с рассказами Чехова, отыскала в содержании заданный на дом рассказ, открыла нужную страницу и занялась чтением лёжа на диване в зале. В течение часа она прочла «Ионыча», который на неё нисколько не подействовал.
     «И что тут удивительного?» – сказала сама себе Катя
и приступила к выполнению домашних заданий.
     Сделав все задания ещё до прихода родителей, она
убежала к подруге.
     – Слушай-ка, Танька, – говорила Катя в гостях у подруги, – а этот-то рассказ – ерунда какая-то.
     – Не знаю, – отвечала подруга, – я его ещё не читала,
завтра прочту.
     – И чего в нём удивительного нашла Тамара Георгиевна?
     – А ты попробуй ещё раз его прочитать, ведь не всегда
всё с первого раза понимается.
     – Да... конечно, перечитаю, – вздохнула Катя.
     – А что не поймём, то Тамара Георгиевна нам на уроке разъяснит, – равнодушно сказала Таня и с усмешкой продолжила: – А что Димка-то такой потерянный?.. Мне кажется...
     – Да мы уже друг друга знаем с детского сада...
     – Да я не об этом...
     – Знаю, подруга...
     – Значит, я ещё чего-то не знаю.
     – Представляешь, – вспыхнула Катя, – на днях он признался мне в любви!
     – Когда это?..
     – Ещё на 8 Марта...
     – Когда он тебе подарил цветы?
     – Ну да!
     – Вот и подруга, – обиделась Таня. – А чего ты мне раньше об этом не говорила?
     – Я думала, что он просто пошутил.
     – А теперь думаешь, что это всерьёз?
     – Наверное, – нерешительно улыбнулась Катя.
     – Представь себе, а я сегодня целовалась прямо в губы...
     – Представляю... С Андреем, что ли?
     – Нет, я с ним сегодня поругалась: представь себе, он такой козёл оказался, – делилась секретом Таня. – Я целовалась с Виталькой назло Андрею.
     – Да ведь у него губы-то толстые...
     – Вот потому-то и целовалась с ним и прямо на его глазах.
     – И что Андрей?
     – Не знаю... завтра увидим.
     – А если ты его этим совсем раздразнила?
     – Если раздразнила, значит... – недоговорила Таня, обидевшись на саму себя.
     Вскоре подруги расстались. Катя пришла к себе домой в каких-то смутных мыслях о Диме, о какой-то его «потерянности», о которой намекнула подруга.
     Следующий день в школе показал, что всё шло своим чередом и что Андрей, оказывается, никакой не козёл.
     – Да я сама коза, – заявила Таня. – Прости меня, Андрейка.
     – Да ещё какая! – пошутил он, изображая строгость.
     – Ты чего? – испуганно и с улыбкой возмутилась она.
     – А как теперь Виталька?..
     – Ну и пусть себе дуется, если не понимает.
     – Ведь не на себя... а – на меня...
     – А ты не обращай внимания...
     – Ну как это...
     – Не будешь заглядываться на других...
     – Ух, какая ты ревнивая...
     – Вот и знай теперь об этом, это тебе на будущее...
     Он улыбнулся – и прежние отношения у них возобновились.

III

     Как и обещала, Катя перечитала рассказ, который в этот раз оставил в ней некую неопределённость в согласии души и разума. Вот эта-то неопределённость и взволновала юную и, казалось бы, беззаботную особу. Она улеглась спать с той же неопределённостью, обозвав Екатерину из «Ионыча» дурой за то, что та назначила Дмитрию встречу на кладбище, да ещё и в ужасно поздний час.
     В это же самое время, лёжа у себя в постели, Дима прочитывал заданного на дом чеховского «Ионыча». Читая, он сравнивал себя с Дмитрием – и не находил ничего общего. Тогда он пробовал противопоставлять себя с ним – выходила сплошная противоположность. Диме это наскучило, и он перешёл на другой объект. Стал сравнивать Катю с Екатериной – тоже ничего общего не обнаружилось, а с противопоставлением вышла противоположность. Прочитав внимательно таким образом рассказ, он обозвал Дмитрия идиотом, что так легкомысленно поверил взбалмошной Екатерине и отправился на несостоявшееся свидание на кладбище, да ещё и в ночное время.

IV

     Уроком, а вернее, работой учеников в классе Тамара Георгиевна осталась очень довольна. Домашнее задание всеми учениками было выполнено на совесть, а значит, все в классе приняли участие в обсуждении рассказа. Правда, к единому мнению в ходе обсуждения класс не пришёл – это как раз и порадовало Тамару Георгиевну: значит, у каждого своё мнение и своя способность рассуждать. Однако учительница, как и полагалось, подвела итог урока.
     После занятий в школе Катя возвращалась домой в задумчивости. То, что ей так недавно казалось каким-то неопределённым, теперь представлялось ясным и даже очевидным. Теперь то ясное и очевидное почему-то касалось именно её... её будущего.
     «Удивительно, как это оказалось возможным, – размышляла Катя по дороге домой, – отказаться от семейного счастья?.. И ради чего? Ради мнимого великого таланта, который якобы принесёт ей успех и славу?.. Бесталанная слава! Впрочем, на неё в наше время дикая мода... И правда, не дура ли?.. Да и он не лучше её: какой-то обиженно надутый пузырь. Видите ли, подшутили над ним. Нечего было ходить на кладбище, где и похоронил своё предстоящее счастливое будущее... свою любовь. Свидание на кладбище – вот идиотизм!..» – размышления её вдруг прервались: она опомнилась, когда оказалась уже во дворе дома.
     Катя вошла в дом. От размышлений не осталось и следа: её увлекли кулинарные дела на кухне.
     А тем временем Дима занимался своими привычными домашними заботами. В ходе этих неторопливых дел он погрузился в размышления.
     «Ужасно, как можно не видеть своё счастье, находящееся совсем рядом? – размышлял Дима, идя на колонку за водой. – Не видеть счастья ради своего мнимого будущего, которое, так или иначе, предвещало великое: служение людям... и славу... Да откуда может появиться слава у бесталанного существа? Уметь вообще что-либо делать – это не значит уметь делать талантливо... – продолжал он, входя в дом с полными вёдрами. – А впрочем, это ещё нужно найти в себе предназначение. Можно оказаться талантливым, но, не узнав своего предназначения, талант может вовсе не раскрыться... – размышлял Дима во дворе дома, набирая в руки охапку дров. – В искусственной погоне за славой можно ошибиться в своём предназначении, и тогда разочарование не заставит ждать себя долго – это непременно... – всё размышлял он, затапливая печь. – Но всё же, кто виноват в неудачах?.. Алчность! Вот именно она затмевает любой разум... Кстати! Затмевает разум даже и нечто великое... самое великое чувство – любовь! И именно она порождает ненависть; говорят же, что от любви до ненависти один шаг. А она, эта чёртовая ненависть, в свою очередь порождает преступление или (если вопреки обстоятельству разум всё-таки сохранился) тяжёлое разочарование: равнодушие к жизни... – и стал спрашивать самого себя, когда дела по думу были сделаны: – Но вот как окончательно не потеряться в нём, в разочаровании?.. Неужели нет выхода из него?..»
     Разумеется, Дима не мог дать никакого ответа на эти, свои же, вопросы ввиду отсутствия или недостаточного жизненного опыта.
     – Эх! Если бы молодость знала, если бы старость могла, – проговорил он, вспомнив глубокое вздыхание матери, когда она укоряла саму себя.
     Такое вздыхание в последнее время сын слышал часто, но, как её по-настоящему утешить, не знал. Он верно знал, что она сама им, единственным и обожаемым, утешается до счастья. Та мать никогда не искала никакой славы: она не знала своего предназначения, пока не стала матерью. Если же Бог даст, то сын своим великим трудом или талантливые внуки прославят и её саму, и род её – как бесславных предков, так и потомков.
     – Как в школе дела? – спросила мать сына, как только пришла домой с работы.
     – Да всё нормально...
     Между матерью и сыном продолжился бы разговор, если бы не вошёл отец. С работы он вернулся раздражённым, и его никто в доме в тот вечер не беспокоил. Не беспокоила даже капризная кошка, любившая проситься ему на руки.
     Перед сном Дима перечитал чеховского «Ионыча». Он только вздохнул и, выключив свет, блаженно натянул на себя одеяло.

V

     Настал следующий день. После уроков Катя нашла Диму во дворе школы и сунула ему в руку какую-то скомканную записку на тетрадном листе. Сделав это, школьница хитро, но мило ему улыбнулась и ускоряющейся походкой, весело и беззаботно отправилась к себе домой. Дима же минуту постоял на месте и, крепко сжав в кулаке записку, медленно, с грустью и задумчивостью побрёл восвояси. Он боялся узнать содержание записки и строил различные догадки её содержания. «Неужели это приглашение на свидание? – как выстрел, раздалось в его сознании. – Да, скорее всего, это так... именно так...» И всё же, придя домой, Дима развернул скомканный свёрток бумаги – это действительно оказалось назначением свидания.
     – Что за дурость?! – удивился он.
     Прочитав и разгладив на своих ладонях записку, Дима вложил её в книгу между страницами, где начинался чеховский «Ионыч». Сделав это, Дима улыбнулся самому себе и по привычке взялся за домашние дела.
     А тем временем и Катя находилась у себя дома. У неё гостила подруга.
     – Слушай, подруга, – обратилась Катя, – а я сегодня ужасную глупость сморозила.
     – Да? – удивилась та. – Впрочем, ты это можешь. И какая эта ужасная глупость?
     – Я назначила свидание...
     – И что в этом ужасного... глупого?
     – Я ему назначила, представляешь, на кладбище.
     Таня не знала, что и сказать на это. Она удивлённо и одурённо смотрела на подругу на протяжении минуты и тупо улыбалась.
     – Я подозреваю, – заговорила Таня, придя в себя, – ты так с издёвкой подшутила над Димой?
     – Ну да...
     – Ну и дурёна ты, подруга.
     – Я и сама это знаю... теперь знаю.
     – Это ты нахватала фантазий из рассказа у Чехова.
     – А слушай-ка, – оживилась Катя, – давай мы вместе пойдём... Ну не на свидание, а всего лишь понаблюдаем, что он будет делать там один.
     – Это совсем даже не весело.
     – Ну пожалуйста, подруга...
     – Ты и мёртвого уговоришь.
     Подруги из зала весело перешли на кухню.

VI

     Начинало темнеть. На это время и было назначено ужасно глупое свидание. Подруги вышли из дома и направились в сторону сельского кладбища, находившегося, разумеется, на краю соснового бора за селом и в двадцати минутах ходьбы от дома Кати.
     Веяло той апрельской тёплой прохладой, которой при вздохе наслаждалась грудь. Какое удовольствие – совершать прогулки в это время! До самого кладбища подруги шли молча, и каждая думала о своём.
     – Смотри-ка, подруга, – обратилась Катя, – уже самое время, а его ещё не видать, – говорила она, остановившись у ворот кладбища. – Ведь он должен дожидаться у входа.
     – Значит, мы раньше него пришли...
     – Во! Идёт он, – как бы испугалась Катя. – Давай скорей спрячемся, пока он нас не заметил.
     Она уже дёрнулась с места.
     – Нет, это не он, – сказала дальнозоркая Таня, увидев другого человека.
     – Как не он? – обиделась Катя.
     Действительно, это оказался другой человек, прошедший мимо кладбища и не обративший внимания на девушек. Они продолжали стоять у распахнутых ворот, как бы не решаясь войти на кладбище. Длинные сосны, покачиваясь на ветру, ежеминутно издавали скрип, походивший на медленно, осторожно отворяемые старые дворовые ворота.
     Между тем сгущались сумерки, а Дима всё ещё не являлся, и это как-то оскорбило Катю. Оскорбление переходило в обиду... А сколько раз уже случалось, что именно обида определяла само будущее.
     Бродя по сумрачному кладбищу, когда уже поняли, что Дима на свидание вовсе не придёт, подруги забыли, для чего, собственно, пришли сюда. Здесь, на кладбище, где покой и умиротворение, где хранится прошлое, они загадывали о будущем, которое рано или поздно приводит сюда всякого...
     – И мы здесь будем... – не договорив, с грустью заметила Таня.
     – Обязательно, – воодушевлённо отозвалась Катя.
     – Но вот когда?..
     Если Дмитрий из чеховского «Ионыча» похоронил – оставил там, на кладбище, своё будущее: любовь, семейное счастье, то Катя наоборот – будто восстала из чего-то неодушевлённого.
     – Что с тобой? – встревожилась Таня, увидев счастливое лицо подруги.
     – Ничего, – улыбнулась она.
     Набродившись привидениями по кладбищу, вскоре они разошлись по домам, где с нервным беспокойством родители ждали своих дочерей... Но родители, задавленные обыденностью, не увидели в дочерях нравственного преображения.

VII

     До завершения четверти учебного года Дима с Катей разговаривали очень редко и друг с другом не оставались наедине. На это обстоятельство обратили внимание в классе, но никому не приходила в голову истинная причина. Таня хранила тайну. Тамара Георгиевна пыталась наедине и с Димой, и с Катей заговорить, чтобы узнать, что, собственно, произошло между ними, но так ничего и не узнала: они, как сговорились, быстро замыкались в себе.
     Вскоре школа ушла на летние каникулы. Поначалу Катя виделась только с Таней – встречи происходили то у одной дома, то у другой и редко когда на улице. Потом они резко прекратились. Дима же ни с кем не встречался: большей частью он сидел у себя дома.
     В середине лета по настоятельной просьбе Кати её родители ходили в школу для того, чтобы убедить директора о необходимости перевода дочери в параллельный класс. Им пообещали это сделать. А за месяц до начала нового учебного года по настоятельной просьбе Димы его мать приходила в школу, чтобы попросить о переводе сына в параллельный класс. Директор – строгая женщина, ничего не обещая, лишь смутилась.
     Увы, летнее время, к огорчению учеников, пролетело незаметно и быстро... И каково было удивление, когда и Дима, и Катя оказались в одном классе, но уже в другой параллели, из которой за лето выбыло сразу пятеро учеников по причине переезда семей на другое место жительства – в город. Переехала и семья Тани. И Дима, и Катя внутренне очень обрадовались, что оказались вместе. Не воля ли это судьбы?..
     За лето они много передумали друг о друге. Теперь же им предстояло о многом переговорить. Но о несостоявшемся свидании на кладбище они между собой не упоминали.
     Правда, Катя иногда грустила по подруге, но они часто и помногу переговаривались по телефону. Тем себя и утешали.
     Однажды на уроке литературы ученики написали сочинение на тему будущего. Дима написал сжатое сочинение о врачах, о том, что выучится на доктора, чтобы лечить и исправлять физические недуги людей. Катя написала развёрнуто о том, что в ней обнаружилась одухотворённая потребность, и видит она себя творческой личностью, но для её развития необходимо получить образование, и именно в академии культуры, чтобы исправлять нравственную, духовную составляющую людей.
     И то и другое так необходимо людям! Казалось, что и Дима, и Катя узнали своё предназначение.
     Тамара Георгиевна теперь знала, что это произошло благодаря её урокам... Урокам литературы.