Падает снег

         "Мне пятнадцать — я взрослый совсем,
            А соседка по парте не верит...
            Бездна глаз топит в море проблем,
            Старшеклассника делая зверем."

   Это я ей посвятил — Ленке Гордеевой... Нет, что вы... Свои стихи я ей, конечно, не читал. А накопилось их... Ей, посвящённых... И не только стихи... Но, не читал. Никогда... А как? Когда смотрю в её глаза, дар речи теряю. Мы с пятого класса сидим за одной партой. И все эти годы я боюсь посмотреть в её сторону, боюсь сказать что-нибудь не то, боюсь сделать что-то не так. А больше всего на свете я боюсь, что нас рассадят...
   Вот она после уроков уединилась со Светкой возле окна — болтают, его обсуждают — Эдьку... Любимец всех девчонок не только нашего класса, но и почти всей школы. Ещё бы: высокий, красавец, спортсмен, активист, почти отличник... Ох, если бы я только мог — убил бы, и рука не дрогнула бы. Но как? Он — КМС по боксу. А я..?!
   — Свет, не поверишь, он вчера меня на танец пригласил — у Лыжина на "днюхе".
   — Сам пригласил?! — Светка не верила.
   — Представляешь?! — Лена в чёрно-белую фактологию добавила красок — для убедительности, — Я, он и " Падает снег" Адамо... С ума сойти, — добивала Свету подружка.
   Та не сдавалась даже под напором пёстрых неопровержимых фактов:
   — И что? Он тебя — на медленный танец. И вы в обнимку под Адамо..?!
   — Ага! — контрольным выстрелом поставила жирную точку Лена, — Эх, Светик — Адамо, "Падает снег"... Он меня крепко за талию держит, и у меня такое ощущение, что вокруг никого нет — мы вдвоём, только вдвоём...
   — Втроём, — подсыпала перца в сладкий мёд Света.
   — А третий кто? — Лена не поняла..
   — Адамо!
   Они рассмеялись.
   Пару минут спустя Лена изобразив на лице выражение, граничащее между крайне серьёзным и заоблачно мечтательным, продолжила:
    — Светик, вот была бы такая пластинка или бобина, а там - "Падает снег" Адамо, без остановки. Понимаешь? Я лежу на диване, глаза закрыты, а из колонок — "Падает снег", "Падает снег", "Падает снег"... Сказка!
   — Размечталась, сказочница, — спустила Светка мечтательницу с небесных высот французского шансона на бренную землю школьного коридора, — Идём домой. Кстати, вон твой из школы вышел... Видишь? Ну что, догоним, а?
  — Да ну тебя, — ткнула её кулачком в плечо Лена.

                ***
   Жека — он не то, чтобы друг мне, он никому не друг, если это ему не выгодно. Но мы с ним общаемся довольно-таки часто. Во-первых, квартира его всегда свободна (отец моряк — в "загранку" ходит, по полгода дома не бывает, а мама с утра до вечера на работе). Но не это главное — у него два обалденных "Маяка": звук — сказка, запись — чистейшая... А коллекция записей — пол жизни отдать не жалко, всё есть. Короче — мечта. Ну, а я — отличник: там сочинение какое, контрольную ему, "домашку" сделать... То есть, у нас взаимовыгодное сотрудничество.
   Я, скопив "карманных" денег, купил бобину — хорошую (если с двух сторон — на полтора часа записи хватит) и к Жеке.
   — У меня к тебе дело на миллион — мне твои "Маяки" нужны на день-два.
   — Ага... Хорошо, но миллион вперёд, — начал торг Жека.
   — Нет, я серьёзно, на полуторачасовую бобину записать кое-что нужно, а это время займёт. — огласил я суть своего делового предложения, — Понимаешь, сколько у нас остаётся после школы и до прихода твоей мамы. Час-полтора. То есть, времени в обрез.
   — Полуторачасовая, говоришь? Это я понимаю, это — серьёзно... — глаза Жеки, как экран калькулятора, вычисляли предполагаемый доход от будущего предприятия, — Но и ты пойми — "домашкой" и сочинениями не отделаешься.
   — Да не вопрос, — ковал я железо, поднимая ставку, — Жека, я видел какими голодными глазами ты смотришь на мою коллекцию. Давай так: завтра я прихожу с кляссерами, забирай любые марки, все, какие понравятся.
   — Вот это деловой подход, — Жека подписал контракт крепким рукопожатием, — только "домашку" всё равно придётся сделать. И ещё — главное: к приходу мамы вокруг магнитофонов в радиусе ста метров чтоб даже пылинки были на прежнем месте. Понял?
   — Понял, — и я пошёл писать.
   Два дня — это я немного погорячился. Сказав мамам — своей и жекиной, что мне — комсоргу и отличнику поручили подтянуть товарища, я почти неделю сразу после школы к Жеке, а там...
   Представьте, одна и та же песня, и я её, перематывая обратно, раз за разом записывал, да так, чтобы между песнями пропуска почти не было, и в то же время, чтобы песня на песню не накладывалась, да чтобы звук был идеальный... Поверьте — это не так просто, тем более, пока рука не набита. Первые два дня прошли почти впустую: времени в обрез, тороплюсь, ничего не получается, а ещё "домашку" сделать — свою и жекину... На третий день работа пошла быстрее. Вот что значит опыт — сын ошибок трудных.
   И — вот! В пятницу вечером у меня бобина: полтора часа "Падает снег" Адамо. А у Лены во вторник день рождения...

                ***
   Настроение у Ленки Гордеевой сегодня было не очень... День её рождения выпал на вторник. То есть, нужно было идти в школу. Ох, как она умоляла маму позвонить "училке", сказать, что дочь заболела. Та — ни в какую.
   В школе на первом уроке в кабинет вошла "классная", вызвала её к доске, пожелала всего самого-самого, после этого одноклассники прокричали троекратное: "Поздравляем!" Затем Лена пробежалась с коробкой шоколадных конфет, угощая присутствующих, а после этого — уроки... Вот и весь праздник.
   На выходные мама её обещала накрыть стол для друзей-подружек. Но, когда они, эти — выходные?! А день рождения-то сегодня, и кроме троекратного "Поздравляем" никаких подарков.
   "Нет, это не жизнь".
   Ну вот и последний урок. Поскорее домой.
   Дома, выкладывая учебники с тетрадками, Лена нашла в портфеле картонную коробку.
   — Странно...
    Бобина, обычная  бобина, только кто-то не поленился, вырезав из открыток буквы, наклеил на картон коробки: "Лена, поздравляю с днём рождения!", — и рядом — огромный букет роз, тоже вырезанный из открытки.
   — Ух ты! А вот и подарок!
   Поставила бобину, включила, а оттуда... Голос Адамо:
   — Tombe la neige,
        Tu ne viendras pas ce soir...
   Ленка легла на диван, закрыла глаза и слушала... Песня закончилась, а вслед за ней снова... "Падает снег". И третий раз, и четвёртый, и пятый...
  Вечером, когда мама вернулась с работы, Лена всё ещё слушала:
   — Tombe la neige...

                ***

   В наше суетное время, когда страницы книг почти полностью вытеснены страничками соцсетей, быть не то что известным, а просто узнаваемым писателем — это не столько талант, сколько везение. Мне повезло — в мой "полтинник" с лишним меня не только знают, издают, но ещё я худо-бедно живу на это.
   И вот сегодня подходит к концу очередная презентация моей очередной книги, надеюсь — крайней, а не последней. На этот раз презентация проходит в моём родном городе. Сколько я здесь не был — двадцать лет? Больше?
   Не бесконечная, но внушительная очередь желающих взять у меня автограф иссякает. А то, что очередь — не удивительно: моё имя, когда-то раскрученное масс-медиа и интернет-ресурсами — своего рода бренд современной литературы. Поэтому в родном городе я — почти легенда. Ещё я прекрасно понимаю, что половина из тех, кто взял автограф не читали моих книг. И вряд ли будут. Просто, мой автограф — как ценный трофей. Если его выложить на страничках соцсетей, и рядом фотография со мной в обнимку — подружки умрут от зависти.
    Ну всё, вот и последний жаждущий приобщиться к "разумному, доброму, вечному"... Ну, а почему нет?! Я надеюсь, я очень надеюсь, что на белый свет бумажного листа моё перо рождает именно эту святую троицу литературного искусства. А получилось у меня или нет — потомки скажут. На современников надежды нет — они субъективны. Да-да, именно так — в вечность, только в вечность! А иначе, зачем писать?!
   Всё, последний автограф... Ручку положил во внутренний карман пиджака. Но нет, вот ещё одна... поклонница моего таланта. Женщина, если судить по внешним данным, моя ровесница, Но "сохранилась" лучше меня, намного лучше. Даже в этом возрасте — красавица. Взгляд умный, цепкий и, по-моему, знакомый. Наверное, я где-то её видел. Давно, очень давно. Эта, скорее всего, меня читала.
   — Извините, Вы могли бы подписать Вашу книгу?
   — Да, конечно, — я достал ручку и, написав на титульном листе: "От автора — с уважением", — спросил:
   — Простите, кому?
   — Ленке Гордеевой.
   Машинально написав: "Ленке", — я, не веря только что услышанному, переспросил:
   — Кому!?
   — Да-да — Ленке Гордеевой. Что, не узнал?
   — Ленка, ты?! То есть, Вы... — и, как много лет назад, я снова потерял дар речи.
   Потом мы с Леной сидели в уютном ресторанчике... Дар речи вернулся ко мне, у меня даже хватило смелости пригласить её сюда. И она согласилась.
   — Как ты? Замужем? Дети?
   — Была. Два раза. Первый муж... Угадай кто?
   — Догадываюсь — Эдька.
   — Он. Красавец, спортсмен, серебряная медаль после окончания школы... Все девчонки за ним бегали, а он выбрал меня! Год счастья, а потом... У него новое счастье, а у меня — годовалый сын на руках. Второй брак... — она улыбнулась, — Ну... Почти то же самое, и второй сын. А потом? Потом жизнь. Долгая. А ты как?
   — Как? Семья, дети, книги... Тоже — жизнь... Тоже — долгая.
   — Понятно, — теперь Ленка не просто улыбалась, а сковывала дыхание той самой — прежней улыбкой, — Я вчера афишу увидела, не поверила своим глазам. Ты. И в нашем городе. Я же все твои книги читала. Хвалюсь, что с тобой в одном классе училась. Не верят.
   Лена продолжала улыбаться, но взгляд — теперь серьёзный, а в нём вопрос — давний:
   — Первая книга про меня, правда? — я, краснея как мальчишка, кивнул, — А почему ты ко мне так ни разу и не подошёл, не признался? Я же видела, как ты на меня смотришь.
   — А был шанс? — я тоже улыбался, но взгляд такой же — с вопросом... Давним.
   — Да нет, что ты! Я же в Эдика была влюблена, по уши.
   Ну вот, ответ на давний вопрос получен, поставлена точка.
   Подозвав официанта, я шепнул ему на ухо так, чтобы Лена не слышала, он кивнул и ушёл.
   Минут десять мы болтали о том, о сём, поднимали тост за то и за это и весело смеялись, вспоминая прошлое...
   Официант вернулся с огромным букетом тёмно-красных, почти бордовых роз. Цветы он поставил в вазу. Я, не отрываясь, смотрел в её глаза, тёмные, как эти розы:
   — Это тебе.
   Она не кивнула в знак благодарности, она улыбнулась, а в глазах огонь... бордовый, как розы:
    — Спасибо.
   На сцене, допев очередную песню, солист анонсировал следующую:
   — А сейчас: Сальвадор Адамо, "Падает снег", для Ленки Гордеевой.
   И он запел... Не Адамо, конечно, но тоже неплохо.
   Теперь Лена не улыбалась, она, не отрывая взгляда, смотрела на меня:
   — Помнишь...
   — Помню, Лена, всё помню.
   — Я тоже — всё помню.
   Из сумочки она достала потёртую временем картонную коробку. На ней теперь почти неразличимые вырезанные когда-то из открыток буквы: "Лена, поздравляю с днём рождения!"
   — Знаешь, жизнь у меня была долгая, разная... Но я тоже кое-чего добилась в этой жизни. Сегодня я обеспеченный человек, даже очень... Сегодня я очень многое могу себе позволить. А дней рождения у меня за это время было... Врагу не пожелаешь. И подарков... Но поверь, ни до, ни после лучше этого подарка у меня никогда не было. Спасибо тебе огромное, спасибо за всё.
  Из колонок на сцене лился "Падает снег", за окном, погружая город в огромный сугроб, падал снег, а на столе, в потёртой коробке полтора часа падающего снега прошлой жизни…