Мои маленькие истории с оккупации

*
Я проснулся от взрывов. Оставался в постели, смотрел в окно, выходившее на библиотеку в ста метрах от дома, взрывы были слышны еще сильнее. Через мгновение я увидел вспышку, после чего оконные вставки вылетели и стекло разлетелось по всей комнате. Я быстро встал и босыми ногами побежал по разбитому стеклу в коридор. Сестра кричала, все ли живы, мама была в соседней комнате. Дышать было трудно из-за пыли, которая стояла стеной по всему дому. В коридоре кусочки потолка были на полу и оборванные обои. Еще один взрыв. Мы оделись и выбежали на улицу. Обстрел продолжался. До ближайшего укрытия в соседней квартире тоже где-то метров сто. Мы бежали по переулку и услышали свист падающего снаряда, мы с мамой и сестрой легли на землю, прислонившись к забору, раздался взрыв, после чего мы продолжили движение, перебежали дорогу, забежали в укрытие.

В укрытии мы просидели еще часа три, пока на улице продолжался бой. Гудение вражеского БТР примерно на детской площадке и пулеметные очереди.

Позже в укрытие забежал какой-то военный, говорил на русском, спросил есть ли у нас оружие и чтобы мы не выходили, пока они не скажут, потому что работает артиллерия.

Сестра спросила меня: как я? Я ответил, что мне жаль, что я не успел почистить зубы сегодня утром, а это моя ежедневная обязательная традиция.

Когда мы вышли из укрытия, четвертый и пятый этаж с торца квартиры пылал. Машина с огромной дыркой от выстрела чего-то крупнокалиберного загородила собой частный дом. Следы гусениц на дороге и лужа красной густой крови на пешеходной аллейке.

Посмотрев на кровь стекающую в канализационную решетку, сестра спросила меня: точно ли это то, что она думала? Я ответил, что это не может быть чем-нибудь другим...

*
Очередной штурм города вроде был отбит. Стрельба вроде бы стихла и мы с сестрой решили наконец сходить за водой в ближайший колодец. Как только мы прошли почти половину пути, снова стали слышны выстрелы. Мы остановились подумать, не вернуться ли нам назад. Но действительно, воды дома не было. Мы пошли дальше. Выстрелы начались в районе начала улицы, по которой мы шли. Мы увидели людей впереди, которые смотрели нам за спину, откуда приближалась стрельба. Мы ускорились. Когда вдруг на параллельной улице взорвалось что-то похожее на гранату или снаряд из подствольной пушки. Мы с сестрой начали бежать к людям, спрятавшимся за углом квартиры. У сестры выпал телефон из кармана, я крикнул ей, чтобы она бежала быстрее и увидел, как высоко над нами под дугой пролетел маленький пылающий осколок, словно фейерверк. Мы забежали за угол и спустились в укрытие.

Мы сидели в полной темноте, пока над нами по улице шел настоящий бой.

Через минут двадцать на улице кто-то начал громко стонать. Затем голос похоже по суржику сказал: "отдай заряд по хорошому", в ответ была тишина...

Мы просидели еще минут десять, пока на улице все не успокоилось. Я взял две пустые пятилитровые бутылки и мы осторожно вдоль заборов перебежали домой.

Добравшись домой, можно было точно сказать, что в тот раз штурм был отбит.

*
Когда электричества не было уже вторые сутки, к нам перешла жена моего брата с тремя детьми, среди которых и четырехмесячный младенец. Жили они с нами еще два-три дня, пока питание для ребенка совсем не кончилось. Они с мамой кормили ее манкой, перемешанную с водой. У нас дома тоже было холодно, ребенок замерзал. Надо было что-то срочно предпринимать. Мы услышали по радио, что по нашей трассе из Мариуполя в Запорожье должна была выехать колонна.
Где-то далеко раздавались выстрелы, но мы все равно решили пойти на трассу, ждать колонну, потому что другого выхода спасти младенца не было. Мы дошли до перекрестка, на котором нас остановили тероборонцы и доступным языком объяснили нам, что никакой колонны здесь не может быть, потому что сейчас начнется штурм и чтобы мы прятались в укрытие. И действительно, стрельба приближалась. Мы пошли в укрытие.
Все было более-менее спокойно. Я вышел на улицу разведать обстановку и заметил, что эта колонна ехала прямо по нашей улице в объезд трассе. Мы быстро выкатили коляску и начали останавливать машины. Некоторые показывали, что у них нет места, мать умоляла кого-то остановиться и забрать хотя бы ребенка. Когда вдруг серая BMW все же остановилась. Мы планировали посадить только невестку с младенцем, но дети начали плакать и водитель сказал, что они тоже могут влезть в машину. Все они вроде бы сели, автомобиль начал движение, когда невестка крикнула, что в коляске остались какие-то документы, сестра нашла их и в последний момент передала их пассажиру на переднем месте.

Мать называла это Божьим благословением – я называл это очень своевременным стечением обстоятельств. Ведь на следующий день город жестко обстреляли и я не знаю, как бы мы с кучей детей пережили бы то утро.

*
Кофе сваренный из воды, которую мы набирали в колодце был соленый, словно со вкусом сиропа "соленая карамель", но значительно противнее. Дни шли очень быстро без электричества и интернета. Вечером мы играли в разбомбленные российские города: "Москва, тебе на А". Я пытался поймать по радио наш информационный марафон, но удавалось не всегда. За то хорошо ловило румынское радио, по которому играла их довольно интересная музыка. Вообще румынский язык приятно звучал и бодрая интонация радиоведущих страны, в которой не было войны, нас успокаивала...
Успокаивала до тех пор, пока за окном снова не начинало что-то бухкать. Мы почти начали различать "прилет-улет", но все равно было непонятно и страшно.
В первую ночь оккупации было тревожно. Мы знали, что русские в городе и не знали, что от них можно ожидать. Мы позакрывали все окна, забаррикадировали дверь внутри и тем, что осталось от калитки - вход на улице. Только мы укутались во все теплое и прилегли, что-то начало нарастая свистеть, мы подумали что это снаряд, мое тело свернулось от страха и я инстинктивно накрыл голову одеялом готовясь к мощному БА-БАХ... но это был просто самолет или крылатая ракета...

*
Однажды было спокойно, не было слышно ни одного выстрела или взрыва. И если не учитывать поврежденные вокруг дома и разграбленные магазины, то можно было подумать, что это обычный пасмурный день ранней весны.
Но поздно вечером начались интенсивные выстрелы, вероятно, русской артиллерии где-то из города. Мы не были уверены в том, так что решили пересидеть на всякий случай в укрытии. Наши соседи были такого же мнения. С других отсеков укрытия, раздавался детский крик и разговоры жителей квартиры, которые, такое впечатление, сидели уже там давно. Свеча погасла. Выстрелы продолжались. Мама всерьез планировала оставаться на ночь.
Мы с сестрой поднялись проведать обстановку. Наверху медсестра рассказывала, что базировавшиеся в нашей железнодорожной больнице россияне отвозят своих и наших раненых на Токмак.
На улице темно и тихо, и от этого было еще страшнее возвращаться домой. Стоя на ступеньках у входа в укрытие, небо вдруг засияло желтым огнем и этот внушающий тревогу свист... мы присели не успев забежать внутрь, но взрыва не было, потому что это была всего лишь сигнальная ракетница. Затем гул нескольких грузовиков. Затем тишина.
Стал вопрос как возвращаться домой по такой темноте, зная, что "они" где-то рядом...
Мы пошли вместе с соседями большой толпой, молча, по тихому, темному городу, напоминавшему отчужденную Припять.
Навязчивые мысли, что русские нас заметят и наши белые повязки они могли спутать с желтыми повязками, не давали мне покоя эти несчастные сто метров дороги.

*
За все время оккупации из нас троих только сестра питала надежду уехать из города. Я относился к этому скептически. Мама до обстрела тоже не хотела покидать дом. Услышав о зеленых коридорах мы собрали вещи и два дня подряд ходили на трассу. Но, похоже было уже поздно, потому что русские военные окружили город, поставив всюду свои блокпосты. Мы не знали по какой дороге будут ехать колонны. Думали идти пешком в Гуляйполе двадцать километров, когда услышали, что оттуда вроде бы забирали людей.
Мы всегда совещались. У нас был семейный совет, никто ничего не решал по отдельности. Мы искали логику, приходили к консенсусу, все что нам оставалось делать – это искать во всем логику и делать выводы чего бы это ни касалось.

В очередной раз по радио сказали о гуманитарных конвоях. Сказали, что из нашего города должны забирать всех желающих, но не уточнили место сбора. Я каждый час выходил в центр города, спрашивал людей, но никто ничего не слышал, потому что почти ни у кого не было даже радио.
На душе было теплее, потому что наконец-то о нас хоть немного вспомнили. В городе не было власти. Не было связи. По радио повторили о гуманитарных конвоях и назвали места сбора только в населенных пунктах в Киевской области...
Вещи давно уже собраны. Оставалось только ждать и надеяться, что автобусы смогут до нас доехать.

Мы вышли с сестрой перекурить. Сначала я не обратил внимания, но потом до меня дошло, что я только что увидел как красный автомобиль с надписью UKLON проехал по параллельной улице и быстро скрылся за углом высокого забора.
Через минуту этот самый красный UKLON вернулся назад и заехал в наш переулок. Я в шутку сказал: "о, это приехали за нами". Мы вышли со двора и увидели, что такси остановилось возле нашей соседки.
Водитель сказал, что приехал из Запорожья за нашей соседкой и если она не против, он может забрать и нас. Конечно, она была не против.
Мы быстро собрались и через десять минут сидели уже в машине. Мне было немного неудобно, потому что наш багаж занял больше половины места. За то мы договорились поделить сумму пополам.

Когда мы просидели девять дней без электричества, я сказал всем, что не буду радоваться, когда свет вдруг появится. Ибо после всех этих событий я не мог вообще ничего чувствовать. Сидя в такси, я тоже ничего не чувствовал.

Подъезжая к первому русскому блокпосту, флешку от фотоаппарата на которой были кадры разрушенного города на всякий случай мы спрятали маме в лифчик.

На обочине дороги кто-то тоже умолял остановиться и забрать ребенка.

Потом еще два-три русских блокпоста, маневрирование вдоль противотанковых мин и наконец наши военные и доброе, приветливое и родное: "Доброго дня! Звідки ви їдите?" в пригороде Орехова.
Военный заметил белую повязку у меня на руке, о которой я забыл и сказал, что теперь я могу ее снять, потому что здесь уже Украина.

Пока я это пишу, известно о не менее 100 жертвах гражданского населения за время боевых действий и оккупации города Пологи в Запорожской области.
Обстрелы продолжаются, в городе – гуманитарная катастрофа.