Ипичка

Грузная баба, лет шестидесяти, подобрав левой рукой подол своей юбки, склонилась с веником в руках. Бубня себе под нос, она выметала сор из-под лавок и стола.
– Ох, окаянные, сколько крошек со стола накидали! – ворчала она.  – Ну, да ладно, хоть сруб скатали и все вперед. Старая баня уж совсем просела.
Резкими движениями она орудовала своим инструментом. Чуть поодаль от стола, на широкой лавке тихо сидел её белесый тщедушный мужичок. Он смотрел за работой своей жены чуть осоловелыми светло-голубыми глазами. Изредка приглаживал ладонью прядку своих жиденьких седых волос.
– Ну, подыми, лытки-то свои! – прикрикнула баба на своего мужа. – Не видишь,
что-ли корячусь тут под тобой.
Старик бодро поднял свои ноги, согнув их в коленях.
– Иди хоть во дворе инструменты-то прибери! – в приказном тоне указала она. – А то так и свалили всё под ноги!
Старик шустро соскочил с лавки и направился во двор.
– Расселся тут, Ипичка! – продолжала она ворчать, продолжая мести пол. – Выпьет полстопки и уж весь разомлеет! Работничек!
Во дворе на тропинке были навалены разные инструменты: пилы, топоры, лопаты, наструги, ломы, несколько мотков веревок. Рядом стоял свежий сруб будущей бани.  Меж венцами сруба то тут, то там торчали большие клочья желто-зеленого мха. Сруб будущей бани скатали сегодня мужики, которых пригласил на помощь хозяин. Хозяина звали Касьян Жуков, а его жену – Марьяна. 
Касьян и Марьяна уже около сорока лет живут вместе. За всю жизнь детей они так и не нажили. Соседи в деревне считали, что именно по этой причине Марьяна имеет буйный нрав. Они постоянно наблюдали за тем, как Марьяна пилила своего кроткого мужичонку. Хотя соседкой Марьяна по деревне считалась хорошей. Всегда в хозяйских делах любую бабу выручит, что-то присоветует, чужому горю поможет. Особенно охотно Марьяна водилась с чужими детьми. Соседкам не нужно было долго просить об этом. Марьяна с радостью сидела с чужими детьми. Накормит, напоит, спать уложит, нос и другие места подотрет, испачканные детские рубашонки выстирает.
В хозяйстве своем она полноправно всем распоряжалась, сгрузив на себя бабьи и мужицкие заботы. Касьян давно смирился с таким положением вещей. На непростой характер своей жены никак не реагировал, и в открытое противостояние с ней не вступал. Тихо и смирно терпел все атаки своей жены, исполнял все, что она скажет. По деревне среди мужиков Касьян конечно же слыл за подкаблучника.
– А скажи-ка Касьян, корову кто из вас доит, Марьяна али ты? – допытывались, усмехаясь, мужики.
– А юбку бабе своей не ты ли Касьян стираешь? – еле удерживали они смех.
– Да что ты все терпишь притеснения от бабы своей? – негодовали некоторые из них. – За космы потаскай её хорошенько, поддай ей, чтобы вмиг шелковой стала.
В ответ на все шутки мужиков и их советы Касьян только вздыхал и отмалчивался. Поворачивался и тихо брел в сторону своего дома, низко опустив голову.
– Ну все пошел до дому, за подол своей бабы подержаться! – осуждали Касьяна меж собой мужики.
А некоторые бабы Марьяне даже завидовали.
– Вот, у Марьяны какой Касьян исполнительный! – говорили они меж собой. – Был бы мой такой, не так бы и жили мы. При мужиковой-то исполнительности
и бабьим умом жить можно!
– Ну, уж с таким тютей и жизнь не в радость! – возражали другие. – Где его поставишь, там и стоит, куда положишь – там лежит. Хуже дитя малого.
– А что, лучше, когда кулаки свои об тебя чешет? – спорили первые. – Ты детей ему рожай, обшивай, обстирывай, корми, в кровать с ним ложись. А он, как ни выходной, как ни праздник, нажрётся со своими дружками, а потом домой приходит воевать. Прячься у соседей от него с детьми малыми. Зимой и нагишом из избы выбегать иной раз приходится. Так что ли? Нет уж, лучше пусть как Касьян, тихой сапой дома сидит.
– Да с таким как Касьян со скуки помереть можно, – делала вывод молодая баба. – Не зря Марьяна его шугает постоянно. Нет, бабоньки! Не по мне такие как он. Да и не в нем ли причина их с Марьяной бездетности. Настоящий мужик пусть уж и поколотит иной раз, а тёмной ноченькой к сердцу своему так прижмет, что дух из тела прочь! И такого мужика язык не повернется Ипичкой прозвать.
– Тьфу, срамота! – заключали бабы. – Все одно только, а жизнь-то семейная не из одних ноченек состоит.
А между тем все работы по хозяйству организовывала Марьяна. Касьяну оставалась лишь одна забота: выполнять все, что скажет жена. Если подходило время очередной работы, Марьяна заранее думала о ее выполнении. Нужно было окучивать картофель, она велела Касьяну точить тяпки, наступала покосная пора – давалось указание мужу отбить литовку, наступало время сбора урожая – Касьян исполнял требование подправить яму, починить полки в погребе. В любом деле Марьяна продумывала все шаги наперед, давала готовые задания Касьяну для исполнения. А Касьян беспрекословно выполнял все, что ни скажет его жена.
Их совместная работа постоянно сопровождалась попреками со стороны Марьяны. Соседи только и слышали восклицания Марьяны.
– Так ты что стоишь как суслон? – окрикивала Касьяна жена. – Не видишь что-ли, что тут подержать надо, а тут подпереть!
– Ну честное слово, как туес замороженный! Не развернешься, не подпрыгнешь, не подскочишь! – попрекала она старика. 
– Не стой тут болванчиком, пошевеливайся!
– Да, что у тебя вместо рук, грабли что ли?
– Ну встал опять! Жуланчик свой беззубый открыл и стоит смотрит! Что смотришь-то?!  Туча налетает, не видишь что ли, совсем ослеп, чума болотная!
– Да куда понес-то? Не туда? Под навес неси!
– Опять тут встал! Отступи шага два назад!
– Вот горе луковое!
– Ну что стоишь, молчишь, смотришь?
– Опять он зенки свои бельмовые вылупил!
Так и утюжила Марьяна своего мужика. Вдоль и поперек его пилила, сверлила, строгала. А Касьян невозмутимо все сносил от своей бабы.
Соседи, слыша эти перебранки со стороны Марьяны на своего мужа, тихо обсуждали.
– Ох, и сварливая бабёнка у Касьяна! – говорил сосед своей жене. – Дал бы стерве промеж рогов, чтоб опомнилась! А он все терпит и терпит. Вот ведь и впрямь Ипичко!
– Иди уже, даватель! – наступала на соседа его жена. – Тебе ли лезть туда со своими советами? Может ему нравится так? Откуда знаешь?
– Чего? – возмущался сосед. – Как может такое нравиться?
– Иди уже!
– Я те пойду! – рявкнул сосед на свою жену. – Ишь что вздумала орать тут на меня. Я тебе не Касьян, терпеть не буду, вмиг вздую! Насмотрелась на Марьяну-то! Иди пожевать чего-нибудь приготовь! И баба, присмирев, удалялась.
Так и обсуждали на деревне Касьяна и Марьяну. Все твердо были убеждены,
что Касьян безобидный увалень, который волею судьбы подчинился тирании Марьяны. А бездетная Марьяна, по сути, несчастная баба, которая вынуждена жить с таким тетёхой, как Касьян.
– Вот ведь живут как! – рассуждала соседка. – Она его и в хвост, и в гриву. А он все отмалчивается.
– Ну так сама говорила, что ему нравится жизнь такая! – отвечал её мужик. – Как говорится, по Сеньке шапка, по такой-то матери картуз!
– Не понимаю, за что Марьяна своего мужика так изводит. Столько лет живут. Он поперек слова ей не сказал. Ну, тюхтя он, ну и что? За что она так его со света сживает?
– Стерва потому что, как все бабы! – заключил сосед. – Вам ведь только слабину покажи, сразу с костями сожрете, не подавитесь! Да еще и яловая стерва.
– Но ведь Марьяна в деревне никому слова плохого не сказала! А своего мужика так изничтожает! Странно как-то.
– Вот и говорю, что стерва! Стерва вдвойне! Если бы и другие на деревне были как её Ипичка, тоже может сгрызла всех! А так на людях из себя строит человека!
– Да тьфу на тебя!
– Но-но за плевалась тут, пошла на кухню!
– И уйду, лишь бы тебя не видеть!
– Иди-иди! –покрикивал сосед вслед своей жене.
Не проходило и дня, чтобы Марьяна не пилила своего мужа.
– Сруб поставил, а стропила-то когда начнешь ставить? – спрашивала Марьяна. – До осенних дождей ждать будешь?
– Да, надо под крышу завести будет, – соглашался Касьян.
– Ну так иди, договорись с мужиками, чтобы снова подсобили.
– Да, надо поговорить.
– Так, ты заранее договорись, – напирала Марьяна. – Уборочная у них скоро, не до тебя людям будет. Мужики работают, не все на пенсии сидят.
– Поговорю.
– Вот чума болотная, так иди, поговори! Или мне идти с мужиками по стройке договариваться. Иди, уж с работы-то они вернулись, дома сейчас.
– Ну пошел я, что ли? – как бы себя спросил Касьян, отправившись к соседям.
– Охохошеньки, что за мужик такой мне достался! – промолвила Марьяна, глядя вслед удаляющемуся мужу. – Ипичка, Ипичка и есть!
Ближе к осенним заморозкам все летние дела по хозяйству были сделаны. Урожай был собран и убран в яму, ботва на огороде прибрана. Сруб новой бани заведен под кровлю. Внутренние работы были уже почти завершены: пол настелен, окно с дверью вставлены, каменка сложена. Касьян завершал работу над установкой лавок и полога. На Покров истопили новую баньку. После бани Касьян, прилег отдохнуть, а Марьяна хлопотала на кухне, заваривая чай.
– Ну, сейчас, можно и старую баню разбирать, на дрова испилить, – рассуждала вслух Марьяна. – Но дровишек-то все равно надо припасти. Ты хоть до Совета сходи, пусть выпишут. Слышь, что говорю, Касьян.
Касьян молча лежал.
– Слышь, что говорю? – уже громче крикнула Марьяна. – Совсем оглох что ли, пенек обрызганный! Про дрова говорю.
Касьян не отвечал. Марьяна вышла из кухни. Касьян лежал тихо и смирно, только смотрел на Марьяну своими светло-голубыми глазами, и улыбался. Но на глазах его выступили слезы.
– Что это ты, старый черт, совсем ополоумел? – пристально посмотрела на него Марьяна. Что ты свои губы тонкие растянул. Ой, смотреть на тебя моторошно, как две синюшные пиявки на хайло свое накинул. Вот красавец! Краше в гроб кладут!
Еще много нелицеприятного наговорила Марьяна своему мужу. А Касьян только улыбался и плакал. Наконец, выпалив весь свой заряд неприязни на мужа, Марьяна замолчала. Стояла у изголовья кровати на которой лежал её муж и смотрела на него.
– Марьяна, – после долгого молчания произнес Касьян. – Марьяна, я ведь умираю.
– Вот те раз!
– Марьяна, ты прости меня за всю жизнь нашу с тобой!
– Да, ты что, очумел, старый?
– Помолчи! – прервал её Касьян. – Я виноват перед тобой, Марьяна. Прости ты меня!
На Марьяну нахлынули воспоминания сорокалетней давности. Она вдруг увидела себя молодой, красивой, пышущей здоровьем бабой. Касьян вспомнился ей молодым плечистым мужиком, первым красавцем на деревне.
Долго добивался Касьян расположения Марьяны. Наконец отец Касьяна направил сватов в дом родителей Марьяны. Сыграли свадьбу на Покров. Безмерно счастлива была Марьяна. Ближе к лету следующего года Марьяна была на сносях. Ждала Марьяна появление своего первенца. Да и Касьян радовался будущему пополнению в его молодом семействе. Работал с утра до ночи, не покладая рук. Дни и ночи проводя в поле. Вернулся он в дом после посевной и был сильно навеселе. Хорошо отметил конец посевной с товарищами. Ну и под пьяную лавочку слово за слово, избил он тогда свою Марьяну. В пьяном угаре не видел куда пинает в лежащую в его ногах беременную жену. Через несколько дней скинула Марьяна плод свой. Долго выхаживала ее свекровь, слывшая по деревне хорошей повитухой. Чтобы спасти Марьяну от гибели, выскребла старуха у нее всё нутро женское, и после этого Марьяна не смогла более иметь детей. Марьяна чувствовала, что вместе с плодом, вынули у нее всю душу. Очерствела она от этого, огрубела. Побои и унижения Марьяна простить смогла бы. Но не смогла простить она Касьяну того, что по его вине на всю жизнь осталась пустой, не способной породить жизнь. Касьян никогда не просил у жены прощения за содеянное. Муж жену поколачивает – обычное дело в деревнях. Не извинился, так и жил. Но чувство вины точило его изнутри. Поэтому и не слушал он советов своей родни, не бросил он своей жены, которая не могла ему родить детей. Смирился он и с изменившимся характером своей жены. Знал причину этого. Так и жили все эти годы Марьяна и Касьян.
Вся жизнь пронеслась в голове у Марьяны. Бросилась она к своему умирающему мужу, положила свою голову ему на грудь.
– Касьян, и ты меня прости, дуру, – зарыдала Марьяна. – Всю свою злость на тебя в сердце своем пронесла я, каждый день ядом тебя поливая.
– Перестань, Марьянушка, откуда яд-то этот взялся, то знаю я. Искалечил я тебе твою жизнь и нашей совместной жизни не стало.
Положил Касьян свою ладонь на голову Марьяне и затих.
Схоронила Марьяна мужика своего. Злые языки в деревне только и судачили, осуждали смерть Касьяна, во всем Марьяну винили.
– Заела Марьяна своего Ипичку, – говорили по деревне. – Поедом его ела, он тихоня и возразить не смел.
– Да, сейчас вот одна осталась. Некого пилить ей, тоже видать вслед за Касьяном отправится.
И действительно, через неделю и Марьяна преставилась. Похоронили её рядом с Касьяном. И никто не знал, не ведал, какую боль в своем сердце через всю жизнь пронесли эти двое.