Рассказы лётчика-инструктора

    Мой первый училищный инструктор на Л-29 Теребилин Владимир Фёдорович человеком был интересным. Беседы вёл с нами, курсантами его группы, не только «за самолёт», но и просто разговоры «за жизнь».

     Разговоры эти были самыми разными, но была очень для нас интересная тема, когда он рассказывал о своей предыдущей лётной деятельности в боевом полку, где он летал на МиГ-17. Служил он одно время в известном, недобрым именем, «тмутараканском» месте – станция Безречная. Место это было знаменитым своими безводными забайкальскими степями с летним зноем и зимними, практически сибирскими морозами и всесезонными пронизывающими то зноем, то стужей, ураганными с песком ветрами.

     Было это, как я понимаю, где-то в конце 50-ых годов. Молодые неженатые лётчики пришли в полк, начали осваивать новый тогда реактивный самолёт МиГ-17. И не только самолёт осваивали, но ещё и полёты в СМУ – Сложных Метеорологических условиях. Для осуществления таких, как говорили тогда, слепых полётов, на самолёте имелось не так уж и много приборов – магнитный компас и радиокомпас. Освоение полётов в СМУ проходило в то время этакой массированной компанией, повсеместно и интенсивно.

     Весь лётный состав с энтузиазмом воспринял эту компанию, тем более, что было введено для «популяризации» и, как бы сказали сейчас, - для мотивации, денежное вознаграждение за полёты в СМУ. Буквально сколько-то рублей за минуту полёта. Это вызывало, естественно, ещё больший интерес к освоению полётов в СМУ. Недаром родилась присказка, - «Уход на «второй круг» не позор, а «сто грамм» и кружка пива».

     Как рассказывал Владимир Фёдорович, посиделки за столом в то время обязательно сопровождались разбором захода на посадку в СМУ «по приводам». На столе выкладывалась полоса в виде селёдки, «дальний» привод в виде бутылки и «ближний» в виде стакана. Строили заход на полосу по этой импровизированной схеме, спорили и доказывали каждый свою правоту, «набирались» опыта.

     Порядки тогда в Авиации были своеобразные. Как вспоминал инструктор, никогда не проводились полёты тринадцатого числа, самолёта под таким номером в полку не было. Если в военном городке появлялся, то ли сыч, то ли филин, что было недоброй приметой, полёты не проводились до тех пор, пока командир полка лично не застрелит ту птицу из ружья.

     В этой Безречной и заведения то приличного не было, чтобы посидеть за рюмкой. Нашли выход. Через Безречную ходил поезд «Москва – Пекин», садились в вагон-ресторан и ехали под стук колёс какое-то время, потом пересаживались на какой-либо станции на встречный поезд и возвращались домой также под стук колёс и звон бокалов.

     Времена в стране были не очень сытые, а лётчики получали по тем временам очень приличную зарплату. Могли позволить себе иногда съездить в ближайший крупный город, сходить в театр, пригласить с собой местных артисток в гости на угощение.

     Рассказывал ещё Владимир Фёдорович о том, как он был лётчиком-инструктором в Китае, готовил там местные кадры. Авиация в Китае только зарождалась, всё делалось впервые, приспосабливали под себя советские нормы и правила. Отсюда были и казусы, - определили техникам самолёта лётную норму питания, а лётчикам – техническую. На недоумённые вопросы наших советников, отвечали, что у техников ответственная работа, а лётчики всего лишь катаются на самолётах. Когда китайские лётчики стали терять сознание в полёте, нормы поменяли.

     Партийно-политическая система в Китае была не хуже советской, и тоже руководящей. Местные политработники решили, что негоже китайским лётчикам летать длинную вывозную программу. Сократили её, а на комсомольских собраниях решали, кому и когда вылетать самостоятельно. Наши инструктора возражали, но на их мнение местные товарищи особого внимания не обращали. Обратили только тогда, когда при первых самостоятельных полётах местные лётчики стали садиться мимо полосы и стали ломать самолёты и «ломаться» сами.

     Но ещё более удивительными были рассказы нашего инструктора о порядках в китайской армии. Там начальник караула имел право за воинское преступление расстреливать подчинённого. Так, однажды, по воспоминаниям Владимира Фёдоровича, один китайский солдат, родом из глухого села на посту по охране самолётной стоянки, захотел проверить твёрдость самолётного колеса. Не то, что самолёта, он и резинового колеса то в своей жизни до этого не видел. Ткнул в колесо штыком винтовки и проколол. Это обнаружил разводящий при смене поста. Тут же в карауле этот несчастный солдат и был расстрелян.

     Трудно в это поверить, но «…хто его знае…».

* - на фото: - взлёт МиГ-17.

          - фото автора.

05.04.2022 - Севастополь.