С. Чемберлен. Исповедь бродяги

  23
Вирджинское гостеприимство.

Полковник Хэмтранк и офицеры Первого Добровольческого полка из Вирджинии дали обед генералу Вулу и персоналу в понедельник, 5 июля 1847 года.

(Полковник Джон Фрэнсис Хэмтранк был сыном офицера Революции. Во время войны 1812 года он служил сержантом пехоты в экспедиции Тейлора вверх по Миссисипи. По окончании Вест-Пойнта в 1819 году, Джон Куинси Адамс назначил его агентом индейцев осейджей. Позже он устроился плантатором в Вирджинии, а с началом мексиканской войны был назначен полковником 1-го Вирджинского добровольческого полка, и какое-то время занимал пост военного губернатора Сальтильо).

Это было вскоре после моего возвращения из Монтерея, когда я выполнял дополнительные обязанности дневального у лейтенанта Ситгривза, инженера-топографа. Банкет проходил на старом ранчо на полпути между лагерем и Сальтильо. Когда прибыл генерал, нас ждало большое количество офицеров, которые бросились встречать нас с истинным вирджинским гостеприимством. Лейтенант, который уже изрядно выпил, схватил меня за руку и назвал «майором», и выглядел очень глупо, когда   «майору» было приказано «увести лошадей в тень и не оставлять их без присмотра!».

Прозвучал обеденный звонок, офицеры торжественно вошли в casa (дом), оставив дюжину или около того бедолаг-ординарцев присматривать за лошадьми и отгонять от них мух, а мы слушали раздававшийся изнутри веселый перезвон ножей и вилок, и наслаждались, давясь слюной, пикантными ароматами хорошо приправленных блюд, приготовленных из особо качественных продуктов. Такое положение вещей меня не устраивало. Я уговорил артиллерийского ординарца присматривать не только за своим, но и за моим подопечным, а сам отправился на поиски чего-нибудь съестного.

Я проделал фланговое движение к кухне и занял хорошую позицию, наблюдая за поваром, отвечавшим за это важное место, а был это пожилой темнокожий тип с белоснежными бакенбардами, личность которого вдруг показалась мне странно знакомой! По тому как он посмотрел на меня я понял, что он заподозрил что-то недоброе. Полагая, что смелая атака — это самый надежный вариант, я начал общение с ним словами: «Привет, дядя, ты случаем не из Бостона будешь?», и к моему огромному удовольствию я обнаружил, что это был он! Он прибыл в Мексику в составе Массачусетского Добровольческого полка полковника Калеба Кашинга, в качестве повара для одного из офицеров, затем оставил их в Монтерее и перебрался в Сальтильо, где открыл ресторан, откуда и был нанят сейчас, для обслуживания этого вкусного мероприятия. Я говорил с ним о Бостон-Коммон на Индепенденс-Дэв, о представлениях, фейерверках, и прежде всего я заострил внимание на лавках с закусками, которые переполняли торговый центр, и о восхитительных жареных угрях, которые там продавали!

Обрадованный цветной джентльмен воскликнул: «Боже, благослови тебя, мой ты  дорогой! Да этот доктор и сам держал там одно из мест для приема лекарств!». Конечно, я сразу вспомнил, что покупал жареных угрей именно у него, и были они лучшими из всех, которые когда-либо продавались на Бостон-Коммон, и тут я подмигнул ему, что чего-нибудь того же типа не помешало бы употребить и сейчас! Он открыл бутылку бренди, и мы выпили за успех старого доброго города Бостона, за независимость Америки и за наше собственное здоровье. Я упомянул о своих товарищах и засобирался, прихватив с собой то что осталось от бренди, но прежде чем оно было выпито, он принес еще кусок индейки, пудинг и кувшин вина. Я отлично поужинал, но мой организм все еще не был до конца удовлетворен, и на этот раз я направился в столовую. Подойдя к двери, я начал внимательно смотреть и слушать. Провозглашались торжественные тосты, и судя по громким разговорам и множеству пустых бутылок, валявшихся вокруг, я предположил, что скоро уже начнется обычный пьяный бардак. Один офицер из кентуккийских драгун, лейтенант Томпсон, уже был «Trors de Combat» (видимо Toros-де-комбат, боевой бычок), и уютно отдыхал под столом. Я не собирался упускать такой прекрасный шанс, и ловко занял его пустое место за праздничным столом, между толстым майором полка Северной Каролины и лейтенантом, который очень тепло приветствовал меня по прибытии. Лейтенант не узнал меня, но обнял одной рукой за шею и громко икнул, сказав, что его зовут Кук, или Филип Сент-Джордж Кук, он один из членов «F.F.V.», и еще, что он был ужасно влюблен!


(Именно капитан Кук в августе 1846 года передал сообщение от генерала Кирни из форта Бента генералу Армихо в Санта-Фе, в котором сообщалось, что Кирни захватывает Нью-Мексико для Соединенных Штатов. Во время Гражданской войны Кук скорее встал на сторону Союза, чем Конфедерации и стал генерал-майором в армии Союза. Его дочь была замужем за генералом армии Конфедерации, Джебом Стюартом).


Также, он мне поведал по большому секрету, что если бы не ошибка, то он был бы полковником полка, а так он был только лейтенантом и проректором дивизии!  Потом он горько заплакал.

Веселье становилось все громче и яростней, сидящий рядом толстый майор начал петь песню, я тихо подпевал ему в припеве, а затем тамада произнес очередной тост: «Наша армия в Мексике обеспечена лучше, чем какая-либо другая в мире! Наши военные портные молодцы, они снабжены лучшей шерстью для изготовления бриджей! Верные дворецкие заботится о своих людях с большой любовью, и они отдыхают на подушках и кушетках, и защищены от ночной росы и летнего зноя циновками из веток! Пока наша армия снабжена таким образом, без хвастовства, враг не может ожидать, что отделается безнаказанно!». На это ответил полковник Черчилль, генеральный инспектор, затем прозвучал очередной тост: «Наш уважаемый гость — герой Квинстаун-Хайтс, Ланди-Лейн и Буэна-Виста, генерал Джон Э. Вул!!». Наш маленький генерал встал, поклонился и очень радостно начал было речь словами: «Это самый лучший день в моей жизни...», когда вдруг его острые глаза выхватили из общей толпы едоков меня, и старый герой воскликнул с раздражением: «А ты что здесь делаешь, дневальный?! Брысь отсюда, бездельник! Уходи!».

Когда я собрался на выход, мой достойный друг из «F.F.V.», самый старший в мире маршал, стукнул меня на прощанье бутылкой шампанского. Но я увернулся от удара, который пришелся по носу толстого офицера из Тар-Ривер, принесшего кларет. Майор ответил на комплимент, а я проделал движение кулаком, уложив его поверх сапог безмятежно отдыхавшего под столом лейтенанта Томпсона. Вскочили взбодренные офицеры, и вот-вот должна была начаться долгожданная массовая драка, но полковник Хэмтранк и прочие не сильно пьяные люди восстановили порядок, а я тем временем успел отвоевать для себя угол комнаты. Там, сидя на полу с баррикадой из посуды, с разложенными вокруг меня кусками пиршества и с бутылкой коньяка в качестве подружки, я вдруг ощутил себя истинным хозяином праздника. Генерал Вул и его штаб вскоре ретировались, а я чувствовал себя совсем уже распрекрасно, когда вдруг услышал, как Ситгривз заорал: «Дневальный!». Мне удалось кое-как подняться на ноги, и сквозь грохот падающей посуды добраться до двери,  опираясь на стену.


«Дневальный!» - орал Ситгривз – «Ты что-нибудь пил?!»,  «Ни капли, лейтенант!» - бодро заверил его я, после чего он заказал бутылку шампанского, которую мы с ним и распили за его здоровье, в прихожей. Благодаря моему цветному другу, наши кони уже дожидались нас у дверей, и мы с ним пустились галопом, чтобы догнать нашего генерала. Мой Люцифер (полностью оправившийся после опасной скачки в Монтерей), вероятно решив что это очередное испытание на скорость, припустил как бешеный, Ситгривз последовал его примеру, вот так мы и ехали. Мы обогнали, и промчались мимо генерала и его штаба, которые, не заметив что один из нас был всего лишь рядовым, свистели и подбадривали нашу гонку. Перепрыгивая через овраг за штаб-квартирой, я получил резкий удар по телу и обнаружил, что выполняю сальто в воздухе, затем я столкнулся с негром, слугой генерала Денниса, отправив его назад в его поварскую палатку, где он с грохотом приземлился среди кастрюль и чайников, а сам я оказался лежащим сверху него. Праздничный инженерный лейтенант так же весело преодолел препятствие - это оказалась натянутая веревка - и приземлился в палатке капитана Чэпмена, к великому негодованию почтенной дамы капитана, которая находилась там в d;shabille (раздетая, фр.), и предавалась послеобеденной сиесте.

Прибыла свита генерала, и сержант гвардии Меллен отвел меня к себе и доложил начальству о пьянстве. Генерал Вул, прислонившись к флагштоку, очень серьезно выслушал жалобу сержанта, но предпочел не узнавать «дневального».  «Драгун! — сказал он — да ты весь пьян! Мне стыдно за тебя! Ты негодник, да чем это ты занимался!?».  Я взял себя в руки, собрался с силами, отдал ему честь и ответил: «Пил с генералом и полковником Хэмтранком, сэр!».  «Сержант, арестуйте его по моему приказу!» -  был его ответ. Лейтенант Бенхам, один из его инженеров, сказал генералу Вулу, что я был тем самым драгуном, который добирался с риском для жизни в одиночку в Монтерей, но меня все равно отвели в караульное помещение. Я проснулся утром в холоде, от жажды и раскалывающей голову боли, будучи без куртки, без штанов, сапог и шпор. Меня обобрали во сне другие заключенные! На  Guard Mount (Сторожевая гора) меня отпустили по распоряжению генерала Вула и приказали явиться к Рукеру, который благословил меня поклявшись, что я один доставляю ему больше проблем, чем вся остальная рота вместе взятая, а закончил он тем, что выдал мне новенький револьвер Кольта - один из тех первых двенадцати экземпляров, которые были отправлены ему для испытания «в деле». В напутствие, я получил от него ласковый совет наконец-то застрелиться, чтобы таким образом он смог избавится от самой большой  беды в его жизни.