Чалар

                Реконструкция – 3

               

Среди  множества  фрагментов  архаичной   культуры  агулов  в  более  или  менее  полном  виде   сохранился  обряд  под  названием  «Чаларис  аттивуб» (далее  «Чалар»). Адекватный  перевод  на  русский  язык  слово  «чалар»,  в  связи  с  отсутствием  в последнем  соответствующего  термина,  вызывает  затруднение. Примерно  означает  оно   комплекс  болезней, которым  внешне  трудно  определить  причину,  и  вызывают  постоянное  недомогание  человека. В  народе  считают  их  результатом   сглаза, порчи  и  т.п.

Если  брать  за  основу  эти  соображения, то  перевести  название  «Чаларис  аттивуб»  можно  как  «вывод  больного  из  подобного  состояния». Обряд, как  правило, проводят  с  маленькими  детьми, и  заключается  в  следующем. Прежде  всего,  один  из  близких  родственников  больного  ребенка  обходят  соседей, причем  обязательно  молча, и  собирают  муку, которую  те  ему  отсыпают. Затем  из  нее  выпекают  круглые  пресные  хлеба – лаваши, несколько  большего  размера, чем  обычно, и  несут  их  к  какому – нибудь  святилищу, куда  к  этому  времени  приводят  больного  и, по  предварительному  сговору,  семь  девочек  подросткового  возраста. Обряд  проводит  взрослая  женщина.

Для  этого  середину  одного  «лаваша»  вырезают  по  кругу. Затем  приглашенных  девочек  ставят  в  ряд  с  расставленными  на  ширину  плеч  ногами  и  самой  первой  дают  подготовленное кольцо  хлеба с вырезанной серединой, которого  та  должна  держать  перед  собой. После чего,  начиная  с  последней  участницы  церемонии, девочки  передают  ребенка  под  своими  ногами  по  ряду. А  самая  первая  из  них, пропустив  его  через  этот  круг, возвращает  ребенка  старшей  женщине  тем  самым, сымитировав  новое  рождение  больного. Хлеб  затем  разрезают  на  куски  и  раздают  присутствующим.  Все  это  время  женщина, которая  проводит  церемонию, читает  заклинания  и молитвы. 

Этот  же  обряд  во  время  сильных  эпидемий  совершают  и  для  предохранения  животных  от  падежа. В  этом  случае  где-нибудь   вырезают  дерн  определенного  размера  и  устанавливают  его  вертикально. Затем, как  и  в  предыдущем  случае  с  хлебом, вырезают  середину  его  так, чтобы  через  образовавшее  отверстие  могла  пройти  овца. После  чего  через  нее  по  одному пропускают  и  все  поголовье.
 
В  некоторых  случаях  дагестанские  народы  в  этих  целях  совершают  и  другой  ритуал  со  сходным  значением. Здесь  мать  больного   отвозит  ребенка  на  перекресток  дорог, и  оставляет  его  там  якобы  бросает. Затем, другая  женщина, с  которой  предварительно  сговариваются, имитируют  находку,  и  забирает  его  к  себе. Там  ему  меняют  имя, что  символизирует  рождение  другого  человека,  и, как  бы  уже  в  новом  качестве,  возвращали  ребенка  своей  матери.

Эти  и  подобные  им  действа  в  литературе получили  название обрядов  «Вторичного  рождения»  или  точнее  «Имитации  вторичного  рождения». В  своей  работе  «Фольклор  в  Ветхом  завете»  Д.Д. Фрэзер  по  этому  поводу  приводит  довольно  много  таких  сообщений. Среди  них можно  выделить  сообщение  Диодора  Сицилийского, который  пишет, что  «Когда  Геркулес  был  возведен  в  ранг  богов, его  божественный отец  Зевс  уговорил  свою  супругу  Геру  усыновить  незаконнорожденного  Геркулеса   и  признать  его  своим  родным  сыном.

Сам  этот  процесс  происходил  следующим  образом. Богиня  легла  в  постель, прижала  Геркулеса  к  своему  телу, а  затем   как  бы  уронила  его  на  пол  из-под  своей  одежды, сымитировав  тем  самым настоящие  роды». По  словам  историка  в  его  время  варвары  применяли  такую  же  процедуру  при  усыновлении  мальчика,  и  подчеркивал, что  обычай  этот  восходит  к  очень  отдаленным   периодам  истории. 

В  средние  века  обряд  имитации  вторичного  рождения  соблюдался  в  Испании  и  на  Балканах  у  болгар  и  боснийцев. Известен  он  был  и  туркам, а  также  жителям  Индии, где  еще  совсем  недавно  практиковался  ортодоксальный   способ  вторичного  рождения - прохождение  через  макет  золотой  коровы, которую  затем  представлялась  в  собственность  жрецов.

Считается, что пережиток  древней  церемонии  вторичного  рождения  содержит  в  себе  и  Библия. В  качестве  примера, приводят  эпизод, где  лукавый  Иаков  с  согласия  матери  обманом (надев  на  себя  одежды  брата  и  обмотав  шею  и  руки  шкуркой  козленка, что,  по  мнению  некоторых  исследователей, символизирует  рождение  от  козы)  отнимает  отцовское  благословение  у  своего  старшего  брата.  Но  справедливости  ради  следует  отметить, что    эпизод  с  Иаковым  отнести  к  разряду  обсуждаемых  обрядов  весьма  сложно. Поскольку, с  одной  стороны  одно  лишь фигурирование в  мифе  шкуры  козленка недостаточно, чтобы  на  этой  основе  делать  однозначные  выводы, с  другой – по  этому поводу  существует  и  иная  точка  зрения, согласно  которой  шкурой  козленка  Иаков  всего  лишь  сымитировал  волосяной  покров  брата, который  отличался  обилием.  Однако, не  смотря  на  это,  Библии  действительно  содержит  в себе эпизод, непосредственно  восходящий  к  идеологии, которая  породила  и  рассматриваемые  обряды. Им,  несомненно,  является   миф  об  Адаме  и  Еве, о  чем  более  конкретно  расскажем  ниже.
         
Обряды  вторичного  рождения, несмотря  на  общность  содержания  их,  у  различных  народов  могли  иметь  различные  значения. Так, на  Кавказе  он  проводился  в  целях  предохранения  людей  и  животных  от  различных  недугов. В  других  регионах (например, в  Индии  и  Греции)  к  обряду  обращались  как  к  средству, с  помощью  которого, как  считали, можно  возродить  к  жизни  мнимоумершего  человека, возвести  простого  смертного  в  божественный  ранг  или  же  перевести  его  из  одной  социальной  группы  в  другую. У  некоторых  народов  он  проводился  и  как  искупительное, направленное  на  сглаживание  допущенного  тем  или  иным  лицом  нарушения  существующего  обычая, действо.
 
Исследовавший  этот  вопрос Д.Д. Фрэзер,причину  возникновения  обряда  вторичного  рождения  видит  в  попытке  древних  людей  с  помощью  фикции  современных  им  юридических  норм  изменить  реальный  статус  того  или  иного  человека – усыновление, получение  права  первенства, переход  из  одного  социального  класса  в  другой  и т.д.  Но, к  сожалению, он  в  своей  работе  рассматривает  примеры, где  ситуация  определяется  лишь  юриспруденцией.  Поэтому,  при  учете  иных  моделей, которые  подобными  нормами  не  диктуются, например, проведение  обряда  в  целях  предохранения  от  болезней, мнение   Д.Д. Фрэзера выглядит  сомнительным.

Кроме  того, не  стоит  забывать  и  о  том, что  юридические  нормы, какими  бы  они  ни  были, никогда  не  определяли  и  не  определяют  идеологию. Как  правило, бывает  наоборот. А  в  данном  конкретном  случае  за  обрядом  ясно  просматривается  не  мене  цельная  и  обоснованная  чем  любая  современная  идеология, культурная  концепция, согласно  которой  людям  взамен  первой, обещается  новая  жизнь. А  если  есть  сознание, которая  настраивает  человека  на  такую  цель, то почему  не  быть  и  методам, с  помощью  которых  ее  можно  достичь, чем,  по  сути,  и  являются  рассматриваемые  обряды. 

Это  очень  важный  момент, особенно  для  истории  развития  дагестанской  культуры, т.к. вопрос   развития  дагестанского  обряда  в  контексте  конкретной  идеологической  системы  никогда  не  рассматривался. Наоборот, судя  по  оценкам  в  литературе,  посвященной  архаичным  культурам, реликты  их  исследователи  склонны  рассматривать  лишь  как  фрагменты  примитивных  магических  действий  первобытных  людей.  Но  поскольку  эта  в  основе  своей  не  верная  точка  зрения  представляется  важным  рассмотреть  и  саму  эту  идеологию.

Идеология  вторичного  рождения  или  культура  бессмертия - одна  из  древнейших   концепций  человечества. Она  гораздо  древнее  египетских  пирамид  и  многих  других,  дошедших  до  наших  дней, исторических  свидетельств. Впервые   литературно  оформленные  в  виде  религиозной  драмы  образцы  этой  мировоззренческой  системы   появляются  в  древнешумерскую  эпоху.

Ко  времени  династии  Исина, например, относится  патетический  диалог  между  богиней  Эги-ме  и  ее  братом  богом  Лиль. Богиня  Эги-ме  оплакивает  смерть  Лиля  и  заклинает   его  во  имя  богини – матери  «встать  с  того  места, где  он  покоится», т.е. воскреснуть. Предполагают, что  эта  идеология  возникла,  как  попытка  осмыслить  смену  времен  года, понять  причину  ежегодной  смерти  и  воскресения  природы. Затем  черты  обожествленной  природы  были  перенесены  и  на  самого  человека.   Широко  распространены  были  и  в  шумерскую  эпоху  заплачки, входившие  в  состав  сборника  обрядовых  песен «Вышла она  на  простор». Это  древние  плачи  о  Таммузе, которые являлись  частью  религиозной  драмы, исполнявшейся  накануне  праздника  воскресения  умершего  бога.

Обряд, театрализованный  в  форме  религиозной  драмы,   просуществовал  в  Месопотамии  вплоть  до  позднего  времени.  В  одном  вавилонском  тексте, датируемым    У111  веком  до  н.э.,  находиться  довольно  полное  изложение  его, причем  в  данном  случае  черты  бога   природы  Таммуза  перенесены  на  Мардука – верховного  бога  Вавилона. В  нем  подробно  описываются   заточение  и  страдания  верховного  бога, что  вызывает  волнения  среди  народа. Но  Иштар, супруга его, совершает  над  ним  обрядовый  плач, услышав  которую, боги  решают  воскресить  и  освободить  его  «из  мрачной  Горы». Здесь  описывается  ритуал, который  совершали  в  день  Нового  года, когда  справляли  главный  праздник  бога  Мардука  во  время  весеннего  равноденствия,  где  должен  был  принимать  участие  и  сам, уподобляющийся  богу,  царь. Празднование  воскрешения  бога  продолжалось  12  дней. Они  были  заполнены  шествиями, маскарадами, плясками  и  песнями, выполняемые  в  честь  победы  светлого  бога  над  силами  разрушения  и  смерти, которые  олицетворяла  собой  богиня  хаоса   Тиамат. 

Таким  импровизированным  театральным  действом  является  и  веселое  представление  агульского  «маргута», который  он  дает  перед  народом  во  время  выступления  канатоходцев. В  статье  «Башни»  мы  приводим  доводы, в  том  числе  и  лингвистические, обоснованности  сопоставления  этого  персонажа  агульского  фольклора  с  вавилонсо – ассирийским  Мардуком – божеством  природы. Во  время  своего  представления  «маргут»  бегает, кувыркается, выкрикивает  шутки, гонится  за  людьми  и т.д. Непременным  атрибутом  его  одежды,  является  кожаный  мешок с  мукой. Время  от  времени  он  в  шутку  осыпает  ею  зрителей. Этот  жест   первоначально   имел  более  глубокий  смысл, чем  просто  шутка, и  означал  пожелание  изобилия  в  наступившем   году.

В  агульском  языке    сохранилось  имя  не  только  самого  Мардука, но  и  его  божественной  супруги  Иштар, которая  в  последнем  случае  звучит  как  Истари  с  огласовкой  в  конце  слова. 

Из  древних  источников  наиболее  ярко  идея  бессмертия  представлена  в  знаменитой  «Поэме   о  Гильгамеш». Герой  его  после  смерти  своего  друга  Энкиду  задумывается  над  вопросами  жизни  и  смерти. Не  желая  умереть, он  решается  разгадать  секрет  бессмертия. Для  этого  Гильгамеш  отправляется  к  своему  праотцу  Утнапиштиму, единственному  из  людей, которому  боги  даровали   это  счастье. Праотец Утнапиштим  всячески  отговаривает  героя  от  этой  затеи, объясняя  ему, что  в  мире  нет  ничего  вечного. Когда  Гильгамеш  собирался  уходить, жена  Утнапиштима   жалеет  его  и  просит  мужа  открыть  ему  секрет, что  Утнапиштим,  послушавшись  своей  супруги,  и  делает. Он  называет  растение  похожее  на  куст  терновника, которое  растет  на  дне  океана. Гильгамеш,  привязав  к  своим  ногам   камни, погружается  в  бездну  и  срывает  это  растение. Но  на  обратном  пути,  когда  он  возвращался  домой, случается  непредвиденное - пока  Гильгамеш  купался, змея  учуяла  запах  растения  и  утаскивает  его, тем  самым,  лишив  героя  его  мечты.   

В  контексте  рассматриваемой темы  в  «Поэме  о  Гильгамеш»  не  меньший  интерес  представляет  и  то, что  вербальный  символ, которым   шумерийцы  обозначали  жизнь, находит  бесспорную  параллель  и  в  дагестанских  языках.  Но  прежде  необходимо  сказать, что  у  этого  древнего  народа  каждый  орган  человеческого  тела  соответствовал  какому – нибудь  божеству, который, как  они  считали, обитал  в  нем  и  получал свое  имя  от  его  названия.

Так, божество  «дающее  жизнь»  согласно  такой  локализации  обитал  в  ребре  «ти»  и,  назывался  соответственно  этим  же  словом.  В  агульском  языке  и  в  некоторых  других  лезгинских  языках  ребро  также  обозначается  фонетически  сходным  с  ним  словом   «т1ул // т1вал»  из  исторического  *т1ол,  где  звук  -л  восходит  к  губно-губному  *w   и  представляет  собой  сугубо  восточно – кавказскую  особенность  языков, так  называемый  грамматический  показатель. Исходя  из  этого,  восстанавливаемая  дагестанская  основа   *т1о  и  в  фонетическом  и  семантическом  планах  достаточно  уверенно  можно  сопоставит  с  его  шумерским  эквивалентом.

Кроме  того, по  своему  второму  значению  т1ул//т1вал  лезгинских  языков  обозначает  «прут  или   один  из  побегов  куста, из  которых  плетут  корзины  или вяжут  метелки». Это  обстоятельство  дает  возможность  предположить, что  и  растение  «похожее  на  терновник  и  дарующее  жизнь»  из  «Гильгамеш»  по  аналогии  с  дагестанскими  языками  также   назывался  словом  «ти», поскольку  здесь  очевидно, что  обозначение  двух  разных  предметов  одним  словом  осуществляется  на  основе  схожести   этих  предметов - прута  и  ребра. Именно  этим  обстоятельством  можно  объяснить  и  связь,  существующую  между  растением, ребром  и  жизнью  в  шумерском  мифе.
               
Шумерский   миф  о  бессмертии   вместе  с  другими  элементами  вавилонской  культуры  впоследствии был заимствован  евреями. Затем  в  трансформированном  виде (растение  уже  связано  не  с  жизнью, а  с  добром  и  злом, змея  не  похищает  растение, а  лишь  искушает  Еву, чтобы  испробовать  плод  с  дерева  и  т.п.) вошел  в  Библию. Само  имя  Ева  здесь  представляет  собой   не  что  иное, как  буквальный  перевод  шумерского  слова  ти  «ребро; жизнь»  на  иврит. Вот  почему   в  библейском   варианте  этого  мифа  и  говорится, что  Ева  сделана  из  ребра  Адама. Затем  из  Библии  идеология  бессмертия  перекочевала  и  в  христианство. 

Таким  образом, совершенно  определенно  можно  сказать, что  и  в  основе  агульского  обряда  «Чалар»  лежит  эта  идеология  бессмертия, которая  зародилась  на  заре  человеческой  истории  и   в  виде фрагментов  фольклора  или  эпизодов  религиозных  текстов  дошла  до  наших  дней.