Галстук

Глава 1

Густая зеленная трава жадно окутывала мое тело, яркие лучи солнца мягко пробивались через кроны деревьев. Ветер колыхал все вокруг, словно мама новорожденного ребенка в люльке. Я лежал неподвижно с закрытыми глазами, мыслей не было никаких, только чувство безмятежности. Всю эту праздность бытия начал нарушать только навязчивый шум и ропот на фоне, который нарастал и становился все громче и громче, к этому ассортименту звуков, который был и так не беден, добавился еще и металлический гул, словно кто-то пытался самоутвердиться над мусорным баком. В нос ударил резкий неприятный запах гнили и дешевого алкоголя, который по запаху напоминал стекломой, или даже «тройной» одеколон, я непроизвольно облизал губы, как вдруг внезапно меня вернуло в бытие сильная пощечина в липких, вонючих перчатках. Я с трудом открыл глаза, резкий поток света окропил их словно кипятком, голова раскалывалась на две части, а по ощущению на все четыре, все это сопровождалось ужасной сухостью во рту, как после пачки песочного печенья, это определенно было похмелье. Прикрывая лицо от света, я сквозь пальцы всмотрелся в лицо преступника, который осмелился меня разбудить, это было старое, изрытое морщинами доброе лицо, с маленькими глазками и большим носом, который украшали пышные усы:
-Вставай алканафт, не мешай работать, разлегся на мусорном баке, как мне его, по-твоему, опустошить, вместе с тобой? - Алло, Гагарин, – он щелкнул пальцами – долетался уже, поднимай свою жопу и будь любезен съебаться в другое место! – крикнул мусорщик.
Что-то внутри мне подсказало, то ли совесть, то ли остатки логики, что он действительно адресовал свое обращение мне, я без лишних вопросов и колебаний, но с великим трудом, дополз до бордюра по соседству и уселся. Но стоило мне переместить свое тело в горизонтальное положение, как волна рвоты хлынула из-за рта и остатки веселого времяпровождения, разлились, как краски по холсту художника, на дорожном полотне, среди всего разнообразия была и почти целая коктейльная вишенка, «Манхэттен» - подумал я.
Мусорщик бормотал что-то невнятное, судя по изливающим матам  с его рта – это было тоже ко мне, но я не обращал внимания, я пытался собраться с мыслями, но сильное головокружение не особо способствовало этому. Я протер глаза, и только сейчас ко мне пришло осознание того, что из одежды, если это можно назвать одеждой, на мне только трусы боксерки, пара черных носков, и абсолютно безвкусный малиновый галстук, кроме того, меня повергло в настоящий первобытный страх , до потемнения в глазах тот факт, что я не знаю кто я, откуда, как я выгляжу, как и где я оказался, ровным счетом я не мог вспомнить абсолютно ничего, словно мое «Я» просто перестало существовать, растворилось во мне, как кубики сахара в теплом чае. При попытке что-то вспомнить, я впадал в ступор, который сопровождался непросветным туманом в голове, «ядреный был манхэттен» – подумал я.


Глава 2

Сидя уныло на бордюре и осматриваясь, в попытках узнать хотя бы в каком городе я нахожусь, ко мне подошел молодой парень, по внешнему виду он напоминал работника рыбацкой шхуны, на нем было то, чего не было на мне – одежда. Резиновые брюки с подтяжками, резиновые сапоги и тельняшка. Парню было лет девятнадцать от силы, курчавый блондин с вздернутым к верху носом, тонкие губы, в уголке которых у него была тлеющая сигарета. Он подошел узнать нужна ли мне помощь, я естественно отказался, и стрельнул у него сигаретку, жажда покурить была невыносима, он меня угостил сигаретой и огоньком, и скрылся по своим делам. Я осмотрел сигарету, которую стоило уже раскурить, вокруг оранжевого фильтра виднелась серебряная надпись "Unlucky Shot". Я затянулся что есть силы, от затяжки сигареты почти не стало. Густой, обжигающий дым, обволок всю ротовую полость, и неспешно направился через трахеи в легкие, я выдохнул, никотин разбежался по организму и ударил в и так уже раненный и воспаленный от алкоголя мозг. Стало хорошо и плохо одновременно, начали неметь конечности, никотиновый водоворот проглотил меня и выплюнул обратно в более-менее адекватном состоянии, осталось только похмелиться пивком. я забычковал остаток сигареты, и спрятал ее за ухом.
На улице судя по работе коммунальных служб было утро, я окликнул мусорщика который собирался уже уезжать, что-бы узнать которое время и в каком городе я нахожусь:
 – Начальник! Подскажи что за город чудесный, с такими добрыми людьми? – крикнул я ему с долей сарказма. Нависла непродолжительная пауза, мусорщик повернулся:
– Ооо, ну даешь, Гагарин, так нахлабучился что и память отшибло? Помятый весь, обрыганый, в одних трусах, – жертва модного приговора! Ладно в двадцать лет такое вытворять, но тебе то на вид все сорок. – с ехидством ответил он и залился старческим смехом.
- Отец, хватит лекции о морали читать и поясничать, просто подскажи что за город и который час. – с легким раздражением ответил я.
– Да ладно тебе, не обижайся, на обиженных воду возят. – с пониманием ответил он, – Ты на окраине города народной республики Ля-Рошель, бывшая Французкая империя! – он взглянул на часы, – 8:40 утра, 12 Сентября 2675 год. – констатировал он с некоторым торжеством. – И меня Жирар зовут, если что я тут рядом с кабаком живу, в хибаре в конце улицы, по трактору узнаешь – он указал на свой синий трактор с прицепом, в котором была груда мусора, – будут вопросы – заходи. Он показательно отдернул двумя руками свой оранжевый рабочий жилет, с трудом залез в свой трактор и уехал дальше по улице опустошать мусорные баки.
«Во дела, каким чертом меня занесло в эту клоаку» - подумал я. Сделав легкую разминку, в моем случае – махи руками, я осмотрел место, рядом с которым лежал, в попытках найти что-то свое, но кроме растоптанной коктейльной вишни, вышедшей из меня пяти минутами ранее, я ничего не нашел. Внезапно в воспаленном сознании, проснулись логические и дедуктивные мысли:
«Если ты был пьян, и рядом нет бутылок, очевидно надо идти в тот самый кабак, про который говорил Жерар, вероятно ты там плотно накидался вчера, может бармен или сотрудники прольют свет на произошедшее» – дал я себе внутреннее наставление, и уверенным босым шагом направился в сторону кабака.
От места ночлежки до кабака было метров 80, пока я плыл как пьяный корабль по волнам городской утренней трезвости, я окидывал взглядом все вокруг. Город пустовал, людей практически не было, как и деревьев, слева и справа от улицы были небольшие домики из кирпича, с обшарпанной штукатуркой, в некоторых местах все еще стояли деревянные бараки времен российской империи, часть домов сгорело, некоторые были полуразрушенные со следами дырок от пуль, под окнами которых виднелись могилы. В парке на лавочках в разнобой лежали такие же любители «манхэттана» как и я, но судя по тележкам из супермаркетов рядом с ними, набитыми всяким барахлом, они люби-тели заядлые, я бы даже сказал не любители, а профессионалы, что примечательно, у каждого такого профессионала, под лавочкой, брала свое начало струйка мочи, которая растягивалась от лавочки на 2-3 метра вперед, оставляя мокрый след, похожий на кнут, как бы намекая владельцу что его ждет в дальнейшем. Все это выглядело как апофеоз профессионализма. В общем, судя по пейзажам, город переживал послевоенное время. Пока я был погружен в ассоциации и мыслительный процесс насчет мочи, я неожиданно для себя дошел до кабака. Это двухэтажное кирпичное здание, кабак по совместительству отель, с розовой неоновой вывеской «Грустный койот», все окна заварены решеткой, кабак обнесен высоким бетонным забором с колючей проволокой, под аркой которого стояла вооруженная охрана из двух черных парней и пикапа тайота с пулеметом в задней части. Место было неприметным, прям как стриптизный шест в мечети. Увидев меня, зулусы начали смеяться, что-то кумекать на своем языке и тыкать пальцем.
«Дедукция меня не подвела, к несчастью, они меня знают, и что-то мне подсказывает, что популярность моя отнюдь не от того что я танцор балета» – проснулся внутренний го-лос. Я подошел к ним, они с восторгом вскрикнули на ломаном русском:
- О, а вот наш панк-рок звезда явится! – заливаясь смехом сквозь сомкнутые зубы крикнул зулус с красным беретом. – Вот он явится, представление снова сегодня давать! – крикнул второй.
«Ну и рожи, по ламброзо им много не дашь, и интеллектом они не блещут» - подумал я, и с невозмутимым лицом достал из-за уха забычкованую сигарету, показательно вста-вил ее в рот, и жестом показал дать огонька.
- О какая важная курица! – продолжил тот, что с беретом, засунул руку в камуфляжные штаны, достал огниво и ки-нул мне.
Я ловко словил зажигалку, через раз зажег огонь и подкурил остаток сигареты, сделал две затяжки, затушил бычок и выкинул в урну, которая стояла рядом.
- Судя по торжественной реакции, парни, я теперь тут местная суперзвезда, да? – с заинтересованностью спросил я.
- Ха-ха, мужик ну ты даешь, ничего не помнить что ли? – сказал тот что в берете, - Ну ты зайди внутрь, бармен тебе рассказать все. – он с улыбкой ударил локтем своего напарника.
Я задерживаться и вступать в интеллектуальную дискуссию с ними не стал, нырнул между них и зашел в кабак.

Глава 3

Кабак оказался эталоном безвкусицы. Просторное место, с хаотично расставленными розовыми пластиковыми стульями и столами по залу, в дальнем углу зала громоздко возвышается барная стойка, напротив которой расположился участок для живой музыки, микрофонная стойка и различные музыкальные инструменты, сверху, над участком живой музыки, уходит бетонная лестница, судя по всему, на территорию отеля. Свет в помещении приглушенный, и эту приглушенность время от времени нарушает светомузыка от свисающего на потолке дискошара. В зале, также присутствуют различные служебные двери, за которыми гремят кастрюли и лязгает мат: – «Сука, Геральд, опять ты птичье молоко проебал» – донеслось с кухни.  Над каждой дверью висит агитплакат, с патриотическим лозунгом, на таком расстояние я смог разглядеть только один. На этом постере величественно склонился вперед гуммозный крупный мужчина, с сверкающей лысиной и козлиной бородкой, одной рукой он указывал направление на запад, а в другой держал ядерную боеголовку, как бы угрожая, весь этот натюрморт украшает большой красный лозунг, прямо над лысиной «Мы как мученики попадем в рай, а они просто сдохнут».
Пока я стоял на входе и всматривался в плакаты, все посетители и работники решили уставиться на меня. Я прямо чувствовал эти обжигающие и сверлящие взгляды на себе. Не удивительно, конечно, я бы тоже начал глазеть на человека в одних лишь трусах с отвратительным малиновым галстуком на шее. Я нервно вытер со своего носа вымышленную соплю и подошел к бармену.
- Салют, судя по вашему неодобряемому взгляду, вам определенно есть что мне сказать, говорят, что я знатно разошелся вчера, но мне напрочь отшибло память, походу из-за синьки, не могли бы вы пролить свет на ситуацию? – с нервозностью спросил я его, и внимательно уставился на него. Все это время что я говорил, он протирал бокал, уже изрядно поношенной тряпкой, после чего налил в него пиво с обильной пеной, поставил передо мной и сказал: - Да дружок, проблем ты вчера нам доставил изрядных, но надо отдать тебе должное, – он доброжелательно улыбнулся, - представление ты выдал что надо, похлеще цирка дю-солей! Это впервые за все это время за тобой такой казус наблюдался, Гарри. – спокойно и успокаивающе сказал он. «Так-так-так, попридержи коней приятель, значит меня зовут Гарри, уже что-то, то, что у меня такое уродское имя я могу допустить, но никак не могу допустить то, что я торчу в этой дыре больше одного дня» – сквозь ширму внутренней отрешенности включился рассудок.
-Ээээм, не мог ли ты,  .. – не успев закончить свою мысль, он перебил меня:
 – Марсель, если ты нихера не помнишь, меня Марселем звать. – сказал он.
Я выдохнул с некоторым облегчением, почувствовав от него нотки дружелюбности, я взял бокал пива, который от холода покрылся маленькими водяными бусинками, и залпом выпил, по вкусу это быль отменный блонд эль, вкус которого перебивался запахом старой вонючей тряпки.
– Марсель, будь добр, помоги старине Гарри вспомнить пару моментов. Как долго я тут у тебя уже квашу, что произошло вчера, и где черт возьми мои вещи, может ты в курсе? Потому что моя память растворилась в спирте — сказал я, подхватив дружественный тон и сел за барную стойку.
Марсель закинул тряпку к себе на плечо, закатал рукава и оперся руками на барную стойку так, что его лицо было прямо перед моим. Я смог бегло рассмотреть его. Лицо его было полностью пропитано усталостью, под голубыми глазами развалились, словно надутые два сине-черных матраса «интекс», которые находились в тени от его массивной надбровной дуги. Губы были тонкие, а челюсть непропорционально гигантская, как у прожжённого вояки, его выбритая голова в совокупности с лицом не указывала на его дружелюбность, но внешность обманчива. Он откашлялся и продолжил басистыми шепотом:
- Конечно в курсе, Гарри. Если ты нихрена не помнишь, я тебе с удовольствием напомню, – он улыбнулся во все свои 24 зуба, половина из которых была в позолоте – ты явился сюда ко мне примерно три недели назад, представился, сказал, что ты из полиции и показал корочку, сначала начал расспрашивать про «известных в узких кругах людей», после чего пропал на три дня. Когда ты вернулся, ты был бухущим в хлам, уселся тут в углу под лестницей – он указал в конец барной стойки – и начал заливать в себя все подряд, щедро при этом оставляя чаевые, снял у меня комнату на вверху, купил 4 бутылки водки, 3 грамма амфетамина и 12 головок пейота, ушел наверх и заперся до вчерашнего вечера. Чем ты питался и где брал еду одному богу известно, когда к тебе приходили уборщицы, чтобы убраться или накормить тебя, ты посылал их, нахуй попутно кидая в них обувь, подушки, и все что подвернется под руку. Боже, Гарри, ты бы себя видел, у тебя в порыве ярости шла пена из-за рта, а вонь от тебя при открытой двери долетала до первого этажа. После чего в какой-то момент, ты разбил все окна в номере, унитаз и душевую, выбежал из номер, прибежал сюда в низ, разделся до трусов, при этом оставив на себе этот уебищный малиновый галстук, встал у микрофона и начал кричать что это все случилось из-за тебя, что ты в чем-то виноват и что ты допустил все то что случилось, после чего достал пистолет из трусов, ох знал бы ты Гарри как все мы в тот момент прихуели, тебя охрана была готова уже снести, ты был на мушке, как вдруг ты начал кричать что убьешь себя, засунул пистолет в рот и несколько раз нажал на курок. А когда ты понял что обоймы нет, швырнул пистолет, разогнался со сцены, прыгнул и повис на дискошаре – он указал на шар – после чего упал и ударился головой об стул, после удара ты вырубился. Я был ****ец как взбешен на тебе, за весь этот цирк что ты устроил я велел охране вышвырнуть тебя за дверь на свежий воздух. Со слов охраны, когда они тебя вышвырнули, ты очнулся, встал на четвереньки и гавкая побежал в конец улицы, ударился головой об мусорный бак и вырубился повторно. Твои вещи мы собрали и хотели выкинуть, но решили оставить на случай, если менты будут спрашивать, мы тогда все подумали, что ты на той помойке и помер в тот вечер, – он понизил тон и сказал – ****ь, но ущерба ты мне ****ец сколько нанес, как денежного, так и репутационного, Гарри, и с этим надо будет что-то делать. – он поднял руку с поднятым указательным пальцем, как бы резюмируя все вышесказанное
- Дааа уж, Марсель, не знаю что и сказать, извини за дебош, за ущерб договоримся, но надо сказать я в полнейшем ахуе. – крайне поддавлено ответил я. Увидев мою растерянность и уход в себя, Марсель достал из под стойки бананку с моими вещами,  поставил передо мной, он также достал из своего кармана брюк ключи от номера, протянул мне и сказал: - Не знаю дружище что у тебя произошло, но можешь остаться на столько, сколько понадобится, приди в себя, про остальное забудь, потом рассчитаемся и еще поговорим. – с сочувствием сказал он. Я поблагодарил его, взял ключи с вещам и направился в номер.

Глава 4

Новый день был солнечным и невероятно тихий, в кабаке был только Марсель, который подготавливал его к открытию.  Он лениво, как медведь после спячки, прихрамывая ходил между рядами столов, и с отдышкой протирал их все той же тряпкой, что и бокалы. Ничего, как казалось, не предвещало беды, как вдруг со второго этажа издался глухой стук, словно что-то упало. Ранее на этот звук Марсель бы просто не обратил внимания, но зная какой постоялец у него остановился, Марсель неспешно решил пойти проверить обстановку, ведь в прошлый раз подобные звуки сигнализировали о в хлам разбитом номере.  Он тучно перебирал ногами по лестнице, с каждым шагом он проговаривал «ух бля» и жадно дышал, будто воздух был дефицитным продуктом, каждая ступенька под весом Марселя, а он был богатырских размером, прогибалась и скрипела, весь этот последовательный скрип соединялся в некий безликий оркестр, который предзнаменовал трагедию, еще до того, как эта трагедия произошла, как стервятники, которые кружат над жертвой и издают вопль, напоминающий ей о неминуемой гибели. Марсель дошел до комнаты, на которой едва державшись блестели цифры «12». Марсель постучал, но никто не ответил, он постучал еще раз, но ответа не последовало, он дернул за ручку – дверь скрипя открылась. Марселя встретила темнота, окна была зашторены, заходящий свет из коридора осветлял лишь порог комнаты. Он включил свет. Перед ним, как откровение, явилось висящие на малиновом галстуке тело – это был Гарри. Его тело безвольно свисало с люстры, под ногами также безвольно лежал упавший стул. Гарри выглядел словно сошедший с картины, было в его смерти что-то величественное. На нем были лишь трусы и зеленые крокодиловые туфли, из трусов выглядывал блокнот, а в левой руке он мертвой хваткой сжимал фотографию молодой девушки, фотография была половинчатой, явно раннее разделенная ножницами. Рот Гарри был приоткрыт, он явно пытался что-то сказать на последнем придыхании, когда безвольное тело перестало дергаться и извиваться в малиновой петле.