Рождённый выжить Часть 12

Роман «РОЖДЁННЫЙ ВЫЖИТЬ» – остросюжетная драма, живая история, написанная рукой очевидца и свидетеля целой эпохи. Ушедшее поколение оставило нам память о себе в делах, документах, фото, видео,  биографических записях и рассказах. Так случилось, что вся жизнь героя романа  пришлась на советское время, сложное, трудное и опасное, но не менее интересное и героическое. Ровесники этого неспокойного времени пережили Первую мировую войну, Февральскую революцию, Октябрьскую социалистическую революцию, Гражданскую войну, репрессии, голод, расцвет социализма, стройки пятилеток, Вторую мировую войну, период застоя, а затем и распада СССР. В 1991 году вместе с уходом этой эпохи ушёл из жизни и Михаил, вместе с ним ушло поколение Страны Советов, оставив за собой многочисленные споры, обсуждения и осуждения. Но кто вправе судить их? Не судите, да не судимы будете. Сейчас мы оцениваем их прошлое, хотя можем только делать выводы, учиться на их ошибках, гордится их достижениями и строить своё будущее, которому потом наши потомки тоже поставят оценки. И какие это будут оценки, зависит сейчас от нас – современников!

            Роман посвящается Мельникову Михаилу Никитовичу

Начало
http://proza.ru/2022/03/28/1457


Продолжение романа
Часть 12

За день я дошёл до районного центра Викулово. Солнце садилось, теперь мне надо на паром, чтобы переехать реку Ишим. Переезд стоит пятьдесят копеек, а карманы пусты. По пути к парому надо пройти райисполком и милицейский участок. В милиции меня знают, ведь отсюда увозили нас с отцом на Урал в лагерь. Передо мной стояла задача не из лёгких. Я долго сидел под кустом, всё думал: «Как дойти до Каргалы, миновав паром, чтобы меня не заметили?» Думал так и эдак и пришёл к выводу: «Другого пути нет, только через паром, а там по увалу за ночь дойду до деревни Ложниково, где живёт старший брат Роман. Он укроет меня». Тут нервы мои сдали, и я заплакал: «За что мне всё это? Жить-то ещё не жил, а уже обречён. Хорошо, что мама не видит, до чего мы до;жили». Путь предстоял сложный и опасный. При этом я ослаб и замёрз, руки и ноги одеревенели так, что их уже не чувствовал. Не замечал даже, что меня едят вши, забирая последние силы.
 
Я решился и пошёл на паром. «А, была не была! Если существует в жизни удача, то пройду, а нет – арестуют». Как стемнело, пошёл мимо райисполкома. Ни один человек не попался на пути. Быстро подошёл к парому, и, на моё счастье, он сразу начал отходить. Запрыгнул на него, и чтобы не платить решил сделать вид, что работаю здесь. Подошёл к паромному колесу и уверенно принялся его крутить. Какой-то мужик собирал деньги за проезд, но ко мне не подошёл. Так что задумка моя удалась. Переплыли реку, и только паром коснулся берега, я быстро выпрыгнул с него прямо в воду. Не обращая внимания на мокрые ноги, скорым шагом стал удаляться. Отошёл с полкилометра, сел и с удовлетворением вздохнул: «Всё-таки есть удача!» Теперь передо мной стояла задача: собраться силами и за ночь дойти до деревни Ложниково. Опасности там нет, надо только успеть дойти до восхода солнца.

Мой путь продолжился. Только сейчас у меня появилась уверенность, что дойду до цели и спасусь. Ночь стояла тёмная. Небо обложили облака. Ни звёзд, ни луны не видать. Я вышел на увал и пошёл по лесу. Вокруг тишина, только слышно ночное пение птиц да кваканье лягушек. Стоит треск веток, будто медведь бредёт по лесу, а может, бродит разбойник или нечистая сила? От этих мыслей меня охватывал страх. В руках только большая палка, и это всё моё оружие. Сильная усталость валила с ног, я боялся сесть и уснуть. Ведь после отдыха трудно будет подняться и заставить себя идти дальше. Я не спал две ночи, а эта уже третья. Не помню, как шёл, всё было словно в тумане, голова плохо соображала. Ноги сами меня несли. Все тропки здесь мною хожены, чужой бы заблудился сразу. На рассвете подошёл к деревне.

Через неё протекает речушка. Спуск к ней и подъём очень крутой. Под гору-то я спустился, а на гору подняться сил не хватило. Пришлось ползти на четвереньках. Кое-как вылез наверх. Оставалось пройти двести метров до дома брата. Солнце ещё не взошло, вокруг ни души. Обрадовался: «Как удачно вышло!» Но силы как назло в самый последний момент покинули меня окончательно, да и опереться мне было не на что, палку-то бросил внизу. Собрался духом – единственным, что осталось, и заставил своё тело силой воли двигаться в нужном мне направлении. С трудом передвигая ноги, словно на них висели тяжёлые мешки, дошёл до дома Романа и постучался в окно...
Брат выглянул и не сразу признал меня. Я весь в грязи, оборванный и постаревший от бессонных ночей. На моём лице застыла гримаса невыносимых страданий.
– Ромка! Это я, Мишка! Открой двери.
– Мишка?! – воскликнул Роман и выбежал из дома. – Мишка! Ты откуда взялся? В такую рань и на кого ты похож?
– Потом расскажу, сил нет. Не спал три ночи, не ел.
У брата я помылся, сменил одежду и сразу уснул, даже не поев. Проспал целые сутки. Потом проснулся, наелся, и силы мои восстановились. Почувствовал себя счастливым и удачливым, что дошёл до цели и выжил. Вскоре подъехал брат Иван. Он собрался в город, чтобы продать последнего коня по кличке Воронок, ведь иначе его заберут власти. Вечером мы с братьями посидели, подумали и решили коня не продавать.

– Мишке надо прятаться в лесу, вот конь и сгодится, – предложил Роман.
В Ермаках все знали, что Иван поехал в город продавать коня. Выходит, что конь тоже будет скрываться вместе со мной. За три дня я отдохнул, попарился в бане, избавился от вшей и был готов продолжить путь домой.
Нам предстояло преодолеть за одну ночь сорок километров. В светлое время показываться на; люди опасно. Мы с Иваном ещё затемно выехали из деревни Ложниково. Хотя вороной конь резво нёс нас, мы боялись загнать его, но как не спешили, к деревне подъехали лишь к рассвету. Бабы в это время выгоняют коров. Объезда нет. Встал вопрос, что будем делать? На телеге лежала рогожка и мне пришлось лечь под неё на голые доски. Иван накрыл меня рогожкой, будто везёт мешок зерна и сел прямо на меня, как на мешок. А брат мой, высокий и крупный парень килограмм сто весу. Невозможно было под его весом пошевелиться и толком вздохнуть. Проскочили деревню Салыповку и, не доехав до Ермаков, я слез.
– Ну, Ванька, не могу больше тебя на себе везти. Больно тяжёлый ты.
– Кто кого везёт?
– Я пойду через болото.
– Ну да ладно, иди, дома встретимся.
Иван поехал вокруг деревни, чтобы его не увидели с конём, остановился ближе к гумну, где оставил коня под навесом. А я перешёл болото по мху и сосняку пятьсот метров и вышел к речке напротив нашей бани. Перешёл речку по переходу и с жердью поднялся на гору в переулок между хлевов дяди Степана. Перебежал дорогу и заскочил к себе во двор. Мачеха не спала и очень удивилась моему появлению.
– Миша?! Откуда взялся? Сбежал? Где отец?
– Отец остался в лагере. Работает на шахте с дядей Сазоном и Ефимом.
– Ой, батюшки! Вот горе-то! – запричитала, заплакала Авдотья.
Когда успокоилась, стала меня кормить. Потом я спрятался на полатях в прихожей, а мачеха строго наказала детям:
– Чтобы никому не обмолвились ни словом, ни полсловом, что Мишка дома. Узнаю, голову оторву!
В этот день был праздник, и вечером в хате собрались наши бабы: жена дяди Сазона, жена дяди Ефима, бабушка Аксинья – мамина мама. Она прошла пешком восемь километров с деревни Осиновка, хотя годков ей было около семидесяти шести.
Они вели долгие бабьи разговоры. Потом речь зашла о нас, арестованных:
– Ладно, мужиков взяли, а Мишку-то зачем? Молодой совсем.
– И зачем он с Урала приехал сюда?
– Вот и загребли на его голову.
Слушал я их разговоры и понимал, что сам виноват в своей беде. И очень жалел, что вернулся из Битенёво домой. Всё ругал себя на чём свет стоит! Теперь всю жизнь придётся прятаться от власти, друзей и родных …

С этого дня началась моя жизнь изгнанника…


9 глава

Изгой


В основном я прятался в лесу вместе с конём. Часто ночевал на гумне, на соломе. Там поменьше комаров, да и лошадь они не беспокоят. Утром рано мачеха приносила еду. Иногда я сам заходил в дом поесть и взять припасы с собой. Уезжал на день далеко в глухой лес, в чащу. Разводил костёр-дымокур, чтобы спасаться от комаров. Ну до чего же умный у меня был конь! Ни разу не заржал, всё понимал. Бывало, сижу рядом с ним, он положит свою голову мне на плечо, так и сидим рядышком – горемычные. Воронок чувствовал мою заботу. Сам ем и ему даю, обмахиваюсь от комаров и его обмахиваю. Так прошло пять суток. И всё же слух обо мне по деревне просочился. Стали поговаривать, что Мишка дома скрывается. Иногда поздно вечером, когда девчата с парнями сидели на завалинке, они видели пробегающую мимо них чью-то фигуру, что очень их пугало. Пошли разговоры, что банда конокрадов разбойничает по деревням. Это было мне на руку. «Вот и хорошо, – думаю, – пусть лучше меня принимают за конокрада».

Однажды в лесу я встретил незнакомого худенького, небольшого роста мужчину. Узкий разрез глаз указывал на его неславянское происхождение.
– Здравствуй, человек! – поприветствовал меня незнакомец.
– Здорово, коли не шутишь! Ты кто будешь? Что-то я не видывал тебя раньше.
– Я манси за Самаровым (ныне Ханта-Мансийск) живу. Сюда приехал в Омеловку с женой к её маме в гости. Русская жена у меня.
– Самарово – это где?
– Далеко, по Иртышу надо ехать на Север. У нас в посёлке много ссыльных русских живут. Сейчас город строят. Рыбы много. Консервная фабрика есть. Там моя жена работала. Красиво у нас, приезжай.
– А что ты тут делаешь в наших местах?
– Охочусь.
– Почему здесь, не в Омеловке?
– Везде хожу. Красивая тайга, мне нравится. А ты что тут один ходишь, тоже охота?
– Тоже. Только охотятся больше на меня.
– Как это?
– Да никак, шутка это. Нравится в Омеловке?
– Домой хочу в чуме жить. Не нравится изба мне. Говорю жене: «Поехали обратно», а она: «Подожди!» Шибко я жену люблю, терплю.
– А в Самарово вы в чуме живёте?
– Да. На пастбище. Оленей разводим. Летом оленей далеко на Север гоним от комаров подальше. Зимой возвращаемся. Сейчас брат за меня на Север пошёл.
– Так что, жене нравится в чуме жить?
– Не знаю, молчит.
– Ох! Комары закусали сегодня. Хоть самому за твоими оленями убегай. Злющие!– я усердно отмахивался от насекомых. – Пора костёр разводить.
– Во всем Амба, злой дух, виноват.
– Кто такой Амба?
– А-а, легенда есть, друг рассказал.
– Интересно, а мне расскажешь? – я разжёг огонь и стал слушать пришлого человека, радуясь неожиданной компании.
– Ты знаешь, раньше комаров в тайге не было. Решил как-то Амба-злой дух, что не должен человек спокойно жить в тайге. «Пусть им покоя мошки да комары не дают», – решил он. Ходил-бродил злой дух по лесу и набрел на одинокий чум. В ней семь девушек-сестер жили. Спрятался Амба за деревьями, стал за девушками наблюдать. Увидел, что старшая сестра Эге рот открыла, чтобы ягодку съесть, – а ей в рот влетел комар и поселился в девушке. Была Эге веселой, а стала – молчаливой и мрачной. Заметили сестры, что она часто по ночам в лес уходит.
– Куда уходишь, Эге? Что делаешь там ночью?
Она молчит. Проследили за ней, а она человека ест, только косточки выплёвывает. В злого духа Амбу превратилась. Напугались сестры и надумали бежать от неё. Чего доброго съест она их. Увидела Эге – нет сестёр – и вдогонку бросилась. Догнала их и целиком проглотила. Только самая младшая далеко убежала. Шалаш поставила, спокойно там живет. Зима закончилась, снега растаяли. Отыскала людоедка младшую сестру. Опять убежала Азига. Огромное дупло в большом старом дереве нашла, в нем и поселилась. Думает: "Амба не найдет меня здесь". Не тут-то было! Злой дух издалека учуял, где она прячется. Стала людоедка к дереву подкрадываться. Вовремя увидела её Азига – горсть золы бросила. Поднялся густой туман и окутал злодейку. А младшая сестра к реке кинулась. По мосту перебежала – добрую старушку на другом берегу встретила.
– Я от сестры-людоедки прячусь, – говорит. – Помоги мне, добрая женщина.
– Беги быстрее, – говорит старушка. – Я помогу тебе.
Побежала девушка, а старушка мосту помолилась. Мост и поднялся, сам на берег вышел и за толстым деревом спрятался.
– Где мост? – спрашивает людоедка у старушки.
– Выше по реке иди, там его и увидишь.
Побежала Эге вверх по реке. Не нашла. Вернулась к бабушке.
– Вниз по реке иди, там найдешь то, что ищешь, – снова схитрила старушка.
Та снова ничего не нашла. Сердитая вернулась. Грозится:
– Я – Амба, – говорит. – Переберусь на другой берег – несдобровать тебе! Отвечай сейчас же, где мост?
– Так ты мост ищешь? – притворилась глуповатой старушка. – Так бы и сказала сразу. Пошептала она молитву – мост вышел из-за дерева и перекинулся от берега к берегу. Пошла по нему людоедка, а бабушка другую молитву нашептывает. Вот дошла злодейка до середины – мост взял да разломился напополам и рухнул в бурную реку. Свалилась злая Эге в воду и понесло ее течением. Закричала она что есть силы:
– Из моих волос водоросли вырастут, тиной чистая вода покроется, зубы крепкими каменными валунами станут. Кости по всей реке в заломы из деревьев с сучками превратятся. А из моей крови мошка и комары полетят. Никому от них покою ни днём, ни ночью не будет! Все равно человеческую кровь пить буду!!!
Как сказала – так всё и сбылось: и водоросли, и тина, и валуны, и заломы появились. Но противнее всего – мошкара да комары. Разлетелись они по всей тайге. Никому покою не дают. Да только таёжного человека нелегко запугать. Нипочём ему мелкие проделки злого духа.
– Это сказка.
– Зачем говоришь – сказка. Это правда! Пойду я. Некогда мне. Косулю хочу поймать, ловушку сделал, схожу, посмотрю, не попала ли?
Мы попрощались. Я остался опять один со своим Воронком и чтобы зря день не пропадал, стал собирать ягоды, грибы, чтобы привезти их вечером домой.

Так проходили дни, недели…
Одной июльской ночью я спал под крышей своего дома и проснулся от лая нашей собаки. «Чужие!» – подумал я и вскочил посмотреть, кто идёт. Во дворе темно, ничего не разглядеть. Прислушался. Чей-то голос строго и зло сказал:
– А ну пошла на место! – явно, обращаясь к собаке.
Собака Лайка жалобно заскулила и спряталась в будку.
– Товарищ сержант! Обойдите двор, всё обыщите! А я зайду в дом, возьму его тёпленьким.
– Есть, товарищ лейтенант!
– Да тихо ты – спугнёшь, – сердито прошептал голос.
Я понял, что пришли за мной. Милиция или ОГПУ. Сердце колотилось в груди, сон как рукой сняло. Мысли метались: «Куда бежать?». Но, взяв себя в руки, я решил вылезти на крышу, лёг на неё, зацепившись за доски и опираясь ногами о карниз. Отец в прошлом году латал крышу и поверх старых досок прибил новые, так что мне было за что зацепиться. Здесь меня не заметят. В доме раздались голоса, началась возня.
– Вставайте! – громко крикнул офицер. – Где прячете Михаила?
– Прячем? – удивлённым сонным голосом спросила мачеха. – А что, он сбежал?
– Мама, мама, что случилось? – послышались голоса детей.
– Сбежал и прячется здесь. Нам сообщили сознательные граждане. Сказали: боимся, мол, беглый зэк в деревне.
«Наверняка Данил Чернов – активист по раскулачиванию и сообщил. Сознательный нашёлся!» – с досадой подумал я.
Чернов всегда участвовал в арестах, писал доносы на всех односельчан. Ему до всего было дело. Лейтенант начал в доме обыск. Стоял шум, падала посуда. Он залез в подвал, затем поднялся наверх. Слышу, говорит мачехе:
– Посвяти здесь.
Взял вилы и стал тыкать ими в сено. Произвёл выстрел, по всей вероятности в сено. Отчего Авдотья вскрикнула, а дети начали плакать. А я чуть не сорвался с крыши от неожиданности и звука выстрела. Не думал, что он будет стрелять. Еле удержался.
– Товарищ милиционер, не пугайте детей! Ночь же, соседи услышат, – умоляла испуганная мачеха.
– Тебя забыл спросить, что мне делать.
А вокруг дома тем временем ходил сержант. Он заглянул в баню, в хлев, даже в отхожее место. Осторожно ходил, крадучись. Руки мои начали затекать. Думал: еще десять минут, и пальцы оторвутся от доски. «Всё, сейчас он меня увидит». Но сержант, услышав выстрел, побежал в дом. Наверное, подумал, что на командира напали. Я облегчённо вздохнул. Тем временем лейтенант начал допрашивать детей:
– Ну, малой, – обратился он к Ваське, самому младшему, – скажи, где брат Михаил? Скажи, а то мамку в тюрьму заберу.
Но, видимо, Васька молчал, потому что милиционер вскоре вышел и сказал Авдотье:
– Появится, чтобы немедленно сообщила, не то арестуем и тебя, и детей!
– Хорошо, скажу.
– Петро! – позвал он своего подчинённого. – Что там вокруг дома? Чисто? Везде посмотрел?
– Ничего, товарищ лейтенант! Тишина!
Лайка опять вылезла из будки и начала гавкать на чужих.
– А ну, пошла, – прикрикнул офицер на собаку, – Петро, загляни-ка в будку, может, он туда залез. Места там много.
– Да нет здесь ничего! – заглядывая к Лайке, ответил Петро.
– Ну ладно, уходим.
Они ушли. А я спрыгнул с крыши и сел на землю подле дома, не зная, что делать дальше: бежать или оставаться? Пальцы не разгибались, всё тело затекло от напряжения. Зайти в дом или ещё погодить? А вдруг вернутся. Решил переждать пару часов, а потом уйти в лес.
– Мишаня! – тихим голосом позвала Авдотья.
– Я здесь, мама, – отозвался я.
Она подошла ко мне, села рядом и обняла.
– Я так испугалась! – слёзы хлынули из её глаз, и она расплакалась у меня на плече.
– Всё хорошо, мама, успокойся, спасибо тебе! Скоро пойду, собери мне поесть.

Продолжение следует...


В полной версии роман вы можете прочитать в ЛитРес
 https://www.litres.ru/tamara-shelest/rozhdennyy-vyzhit/