Вода - из серии Игры со словами

черновик, не проверял
дураки, - вон!


“Вода”
(Из серии “Игры со словами”)

(на правах рекламы)

( Да, сначала я хотел рассказать о слове “подвода”, но потом передумал, слишком уж простым показалось мне его значение. В смысле это каждому ежу понятно, что так оно значит признак, который сам под водой. Правда вовсе уже и не каждый “ёж” знает, почему сегодня у признака “подвода” появились колёса, в него запрягли лошадь, и вообще он совсем так даже уже и не под водой.

Узнать, что значит устойчивое сочетание {в поводу}, или как “поводье” стало “половодьем”, или откуда колёса у подвод, и т.д., - всё это можно будет узнать из моей книги “Руский язык и лингвистика”. Сегодня она существует только здесь на Проза. ру, на моих страничках (”Олег Сингурт” и “Игорь Скругин”). Приходите!)


“Вода”, казалось бы, что ещё в языке может быть проще? Оказывается может, - значению [вода] у наших соседей по Рускому контексту коми и вотяков сегодня, как впрочем и тогда, соответствуют знания звучания “ва” (это у коми) и “ву” (это у вотяков). А у нас-то почему тогда оно такое длинное? - вроде вместе живём. Давайте разбираться.

Очевидная причина более длинного русскоязычного знания звучания у значения [вода] по сравнению с теми, что это есть у их соседей, это большее относительно них количество знаний в коллективном сознании русскоязычных. В смысле рускоязычные накопили у себя в коллективном сознании уже столько знаний, что им потребовалась дополнительная детализация соответствующего знания звучания для уточнения его значения [вода]. А именно образование объединения “вода” на основе их устойчивого сочетания {”во” “да”} - “вода” - [вода]. Из чего следует, что [вода] до детализации у русскоязычных соответствовало именно знание звучания “во”, а вовсе не “ва” и уж тем более “ву”.

(Кстати, у вотяков оно потому “ву”, что сами они нездешние, пришли с Алтая, а потому для значения [вода] они использовали тогда своё ещё знание звучания, а именно “су”. Потому как объединения “су” с этим его значением в языке вотяков давно уже нет, то и узнать о том, что оно у них такое когда-то в нём было, можно только из знания факта существования сегодня в языке вотяков его производных “сур” - [”пиво”] - [вода мужиков] и “сюкась” - [квас] - [вода (которую рускоязычные называют) “квас”].

Похоже, что оказавшись в Руском контексте и вынужденные  время от времени общаться с рускоязычными и с коми, они для удобства общения с ними переиначили собственное знание звучания “су” на “ву”. В противном случае те бы их просто не поняли. (Это у вотяков интегрированным значением алтайской сути [С] было [вода], в то время как этому же интегрированному значению в Руском контексте соответствовала уральская суть [В].))

И сразу вопрос, - “А почему не “ва”, как это было (и есть) у коми из среды которых они и вышли?” В смысле вместе с выходом из среды коми у будущих русскоязычных происходит и смена знания звучания у значения [вода] с “ва” на “во”. И причиной этому могло быть только появление нового знания. Потому смысла искать, что было здесь причиной, а что следствием, абсолютно так нет, - оба эти события сами были следствием появления одного и того же знания в коллективном сознании русскоязычных. (Проще говоря, будущие рускоязычные узнали тогда что-то такое, что заставило их сняться с насиженных мест, переехать сюда, на Чепцу (где Солдырь и Адам), изменить знание звучания у признака “вода” с “ва” на “во”, и начать таким образом формировать Руский народ с его Руским языком.

Таким образом, чтобы установить первоначальное значение объединения “вода” образованого из устойчивого сочетания {”во” “да”}, нам прежде предстоит установить значения “во” и “да”. И начнём мы с “во”, руководствуясь при этом “железобетонным” утверждением (знанием), что - “объединение “во” возникает из объединения “ва””. Это так же точно, как и то, что рускоязычные вышли из коми (зырян).

Объединение “ва” было в языке коми, но возникло оно в Древнем языке. Другое дело, что в зависимости от того или иного контекста Древнего языка значение у него уже было разное. Чтобы понять, почему так, его следует “прочитать”: “ва” - {”в” “а”} - [”в”, возможностью которого является “а”]. Самым “продвинутым”, по тому как накопившим наибольшее количество знаний, был тогда хантыйский язык. Поэтому правильно будет “прочитать” значение “ва” именно в нём. Итак, значением “в” в хантыйском языке было тогда направление движения. Причём отдельно использоваться оно не могло, с ним обязательно следовало указать ещё и признак в сторону которого и следовало двигаться. (А иначе оно так смысла бы не имело, - в хантыйском языке оно используется в составе контекста “слово”, а уже в Руском языке в составе контекста “предложение”. Проще говоря, становится так уже предлогом “в”.) В смысле знание звучания “в” таким образом образовывали объединение (слово) со знанием звучания признака, в сторону которого и следовало двигаться. В нашем случае этим признаком является сигнал присутствия “а” со значением [человек/место(человека)].

Таким образом значением “ва” в Древнем языке являлось [направление движения, возможностью которого был человек или его место (или и то другое сразу при условии, что этот человек тогда уже не кочевал)]. А теперь, - “приз в студию!” - этому значению Древнего языка в Действительности соответствовал признак “река”! Правда удивительно?

Подтверждение этому нашему утверждению мы сегодня находим в топонимике, в смысле в названиях рек. Среди них есть огромное число таких, которые содержат знание звучания “ва” с соответствующим значением, - “Лысьва”, “Сосьва”, “Чусовая”, “Нытва”, “Обва”, “Ува”, “Иньва”, “Косьва”, и т.д., и это только для Руского контекста, - продолжать можно долго, я их не назвал ещё много. Все эти названия образованы по одному и тому же принципу (одному и тому же знанию связи), а именно, - [(некий) признак, возможностью которого и является “ва”]. В смысле “ва” как [направление движения к (какому-то) человеку и/или его месту].

Так это же никакая не река, а получается дорога! В смысле, и сегодня, если мы и пойдём куда-то в гости, то обязательно пойдём по дороге. Но по реке невозможно ходить, если только она не мелкая! Да и дорог тогда ещё не было. Неужели так мы ошиблись, и “ва” вовсе и не была тогда [река]?

Нет, не ошиблись. Напоминаю, мы рассматриваем значение “ва” именно в Хантыйском контексте, вся жизнь в котором его обитателей была одна сплошная дорога, - они постоянно двигались за оленями, а те совершали ежегодные миграции порой на тысячи километров. А реки зимой и были тогда единственными дорогами, по которым только и можно было проехать. Таким образом у знания звучания “ва” в Древнем языке Хантыйского контекста было совмещённое значение [дорога/река]. (Причём сами ханты тяготели именно к знанию “дорога” присутствовавшего в структуре значении этого знания звучания, для знания же именно “река” у них в языке тогда было уже другое знание звучания.) Но “ва”, - это всё были дороги, по которым возможно было двигаться только зимой, - запомните знание этой “тонкости”, оно нам обязательно здесь ещё пригодится.

Представители других контекстов древнего мира не двигались столько, сколько это делали ханты, просто тогда у них ещё не было северных оленей. А потому в структуре значений этого знания звучания главным знанием для них было “река”, а совсем не “дорога”. Потому неправильно говорить “значением “ва” Древнего языка было [река]”, как это делают лингвистики. А правильно говорить “значением “ва” Древнего языка вне Хантыйского контекста стало [река]”.

А теперь главное, - что это было за знание такое, которое столь радикально изменило жизнь части коми? В смысле из-за которого они вдруг решились бросить всё и поехать обживать новые места и так поменять весь уклад собственной жизни. Тем более, что так бросали они не абы что, а именно самые козырные по тем временам места на Урале, а именно залежи каменной соли. Ответ же мы найдём в этой самой смене знаний звучаний с “ва” на “во”. Для этого нам надо понять, как изменяется значение [“ва”] при смене его знания звучания на “во”.

Значение “ва” вы уже знаете, - [направление движения, возможностью которого является человек и/или его место]. В смысле, - “Слашали? Там крикнул! Все туда!”. Т.е. направлением движения “ва” так являлась какая-то конкретная точка, к которой и следовало двигаться. Меняем сигнал присутствия “а” на знание связи “объединение “о”, - “во” - {”в” (о)} - [направление движения, возможностью которого является (последующее) объединение]. В смысле, получается, что в результате движения в этом направлении мы что-то так объеденим. Если “да”, то тогда что именно? Во всяком случае, никакого “человек/его место” в знании звучания “во” уже и близко нет. Из-за этой вот неопределённости, - после знания звучания знание связи “объединение” о” в нём не следует знание звучания какого-нибудь признака, - значение самого объединения будет определять уже контекст, в котором оно и используется. Проще говоря, в нашем случае то слово (объединение) в котором оно и используется. По этой причине объединение “во” является одним из самых распространённых в Руском языке, а значит и наиболее так часто в нём употребляемых.

Но в нашем случае “во” используется отдельно, и контекстом для него (который и определяет его значение) является не какое-то слово, а именно, что некая совокупность знаний, в которой оно и используется. Нам так следует её осознать, и тогда мы точно уже узнаем значение объединения “во”. Короче, мы вернулись туда, откуда и начинали, - к пониманию необходимости осознания того знания, которое и стало причиной столь радикальных событий в жизни части коми.

Знание это огромно, тем более, что достаточно подробно я изложил его в книге “Руский язык и лингвистика”, а потому здесь приведу только интересующие нас факты. Итак, после ухода из этих мест ледника (имеются в виду Вятские увалы, - они то, что осталось после таянья ледника), вокруг них образовался замкнутый речной путь протяжённостью более двух тысяч километров. (Единственный сухопутный участок, который на нём был, это небольшой (менее полутора километров) перешеек между истоками Очёра и Чепцы. Напоминаю, Очёр является притоком Камы, а Чепца притоком Вятки).

В смысле по нему можно было двигаться в одну сторону и при этом возвращаться туда, откуда и вышел. Лучше! - не более десятой части этого пути проходило против течения, причём это были всё мелкие (по ним можно было идти вброд) речки. А это значит, что большую часть этого пути можно было преодолеть на плотах, никак особенно самим при этом не напрягаясь. А это значит, что так легко, без помощи северных оленей, сюда, к устью Пузепа (притока Чепцы), на расстояние более пятисот километров от залежей каменной соли, по которым путь и проходил, можно было доставить за один раз огромное количество соли. И уже отсюда торговать ею и дальше.

Таким образом за счёт использования этого пути у предков руси появлялась возможность значительно расширить свою клиентскую базу, и тем самым продавать уже в разы больше соли. В соответствии же с логистикой этого процесса им уже не стоило самим копать соль, а, более того, им следовало перебраться в место максимально удалённое от залежей соли. Туда, где они бы хранили соль, прежде чем зимой на оленях развозить её ещё дальше. Что они в итоге и сделали.

Именно из-за своей замкнутости эта дорога (река) была для русскоязычных вовсе не “ва”, в смысле туда и обратно, а самая что ни на есть “во”, в смысле только туда. Чтобы при таком направлении движения в итоге привести туда, откуда и вышел.

Ещё раз, - это было эпохальное событие в жизни руси, - открытие ими замкнутого (речного) пути (для простоты будем в дальнейшем называть его “Руский путь”). Которое определило дальнейшее становление их как народа. Потому не удивительно, что было оно отмечено у них в языке появлением соответствующего объединения “во” для обозначения самого этого пути. С Руским путём была связана практически вся их дальнейшая жизнь, - это видно уже из того, что объединение “во” становится одним из самых распространённых у них в языке, если не самое распространённое вообще.

А дальше всё как всегда и всё как у всех, - происходит детализация значения у объединения “во”, и теперь оно начинает значить в том числе и [вода]. Но, так как уже тогда у “во” в Руском языке было достаточно много значений, то его требовалось уточнить за счёт образования объединения “вода”, - {”во” “да”} - [”вода”] - [ вода, возможностью которой является “да”]. Так нам осталось узнать, чем является “да”.

Всё просто, рускоязычные к тому времени окончательно определились в языке со знанием связи, в соответствии с которым они теперь ставили звучание сигнала присутствия “а” в конце объединений и никогда в начале. (Например у тех же их соседей англичан оно изначально было впереди, - “ай” - [я]. И даже потом используется у них в языке как артикль. Рускоязычные же были гораздо “скромнее”, - [я] - “йа”.) Так у них “ак”, - объединение с помощью которого выделялся элемент из однотипного множества, - становится уже только “ка”. А “ад”, - [человек/место человека (сигнал присутствия “а”), возможностью которого является коллектив/место коллектива], - у них становится уже “да”. Впоследствии объединение “да” становится у них в языке формой утверждения, в смысле приобретает соответствующее значение.

Вот, пожалуй, и вся история с “вода”. И ни кому не говорите, что “вода” это просто.