Владивосток. последние годы

     Прожила я во Владивостоке чуть более 5 лет. Прибыла, когда было почти 25, отбыла – исполнилось 30 лет. Значимые годы…Но тогда я об этом не думала.


Тут и тогда я осознала, что пора той молодости, когда многое прощается окружающими людьми, осталась позади. Ко мне относились как к зрелому человеку, вот только атрибутикой такового я не обладала: не было профессии, надежного места работы, мужа, детей семьи, жизненных планов; не было жилья и прописки. Большинство сверстниц моего возраста – замужем, имеют детей. У них иные интересы, иные приоритеты. Они уже не могут делить со мною досуг, как было прежде. Более того, у приятельниц появлялись подозрения (часто подсказанные со стороны), что я хочу увести у них мужей. Ведь я чаще ночевала у имеющих семью подруг. Мужчина стали по отношению ко мне вести себя куда развязнее, им казалось, мой возраст это вполне допускает.

Тем не менее, впечатления от полевых сезонов первых трех лет, проведенных на Камчатке, Сахалине, Курилах, оправдывали в моих глазах мое бегство из Ессентуков во Владивосток. Или мне так казалось. Я как-то не задумывалась, над тем, что находилась на полевых работах лишь месяца три, не более. И лишь в первые годы пребывания там эмоциональной подзарядки от летних экспедиций мне хватало на долгий городской период.


     Вот тут, в городе, за этот период во мне накапливались негативные чувства и ощущения. И внешние обстоятельства тому способствовали.


После экспедиции на о. Монерон (1973 г.) заведующая лабораторией и мой непосредственный начальник, КД, на полевые работы не выезжала. Она была уже немолода, нездорова, да и накопилось много камеральной и просто отчетной работы, связанной с завершением большой темы. Часто она отъезжала в длительные командировки. Готовились публикации.

К большому моему огорчению, я была отрезана от экспедиционных работ, так как меня сотрудники на полевые не брали. Поэтому теперь в летнее время меня, лишь возникала необходимость, отправляли, как техническую силу, на сельхозработы в совхозы (полоть, собирать, окучивать), на стройки (клеить обои, зачищать от штукатурки и побелки окна, полы, ванные комнаты и прочее). Тогда это было в порядке вещей.

Если бы это не случалось часто, то даже могло быть интересным. По крайней мере, иногда. Например, удалось подержала в руках отбойный молоток.
Но проблема была в том, что после этих работ (строительные объекты внутри города) требовалось хорошенько помыться, вытряхнуть или простирнуть одежду; да и саму рабочую одежду надо было где-то хранить. Но ведь я не имела своего жилья, где это можно было бы проделать. Хорошо, если КД была в очередной командировке…


Иногда приходилось общаться с работниками стройки. Они откровенно смеялись над нами, техперсоналом из «академки»: их зарплата была в разы выше. Да и работники строительных профессий были всегда и везде нужны.


И на сельхозработах иногда было неплохо. Они проходили в Приморском крае, я его почти не знала.
Часть весны и осени, до и после полевого сезона, я находилась во Владивостоке, и мы с подругой часто совершали экскурсии в окрестностях города. Произвели впечатление и запомнились весенние картины: сопки, розовые от цветущего рододендрона; синие джефферсонии среди прошлогодней травы, яркие примулы, крупноголовые рябчики на тонких стеблях. Осенью поражало тепло, пестрая раскраска листвы. Ведь видовой состав растительных сообществ в Приморье был много богаче. Но это было таким эпизодическим.


Так что было интересно посмотреть на растения в летнем обличье. Правда, в основном перед глазами представали лишь бескрайние возделываемые поля на бескрайних равнинах. Попадали в поле зрения заросшие дорожные откосы и участки пастбищ. На них я впервые увидела поразительно красивые цветки платикодонов, пушистые оранжевые головки пикрисов. Я знала их, но только по определителям.

Да, на долгом пути к точке назначения было что посмотреть, чем полюбоваться. Чтобы взглянуть на все это великолепие поближе, вдохнуть все эти новые запахи, пощупать все своими руками, я, в свободные от работы часы, бродила по окрестностям.


Впервые я не в кино, а наяву увидела колышущиеся под ветерком поля ячменя (или другой зерновой культуры); автомашины, тяжело груженые зерном. И сама работала на элеваторе, на току. Такое тоже видела лишь в кино. Работы на току шла посменно. К концу смены мы покрывались плотным слоем пыли (от зерна). Если это было ночью, мы шли к ближней водной колонке и, раздевшись догола, мылись. Ну, а днем, к неудовольствию местных жителей (чаще жительниц), раздевались до нижнего белья.


В затяжные дожди зерно перегревалось, «горело», мы перегребали его большими деревянными лопатами. Оно действительно было очень горячим. И это я знала, но только из кино, из книг.
Тут я впервые увидела поля с соей, гречихой. Вблизи увидела передвижные пасечные хозяйства; они перемещались по мере цветения тех или иных видов-медоносов.

 
Я прочувствовала, что такое приморской лето, а оно было очень жарким. На полях обычно работали с 6 утра и до 13 часов. Долее мы, горожане, не выдерживали и нормативов, естественно, не выполняли. Ряды с плетями огурцов и кустами томатов, казалось, тянутся к горизонту. И везде прорисовывались каналы для орошения полей. Непривычно, интересно.


    Было и много неприятного. Обеспечивались мы очень плохо. Жилье было случайным: пустующие ветхие строения, сараи с нарами; спальные места расположены впритык. Ни помыться, ни постирать как следует. И с кормежкой было плохо. Имеющиеся столовые с нагрузкой не справлялась, так много было сезонников, хотя мы группами поочередно дежурили на кухне в помощь поварам.


В магазинах из-за наплыва людей купить съестное было практически невозможно. Не всегда удавалось перехватить хлеб. Зато, приобретя хлебный кирпичик, я расходовала его очень экономно. Случайно купила по баснословно низкой цене трехлитровую банку прошлогоднего мед и обогащала хлебные порции медовыми калориями, хотя к меду не питала никакого пристрастия. Но пришлось какое-то время посидеть на меде, чае со зверобоем и хлебе. Котелок носила с собою, костерок вполне можно было соорудить. Огурцы с гряд, что обрабатывали, мы имели. Де ведь это не еда.
В тот сезон на луговинах встречалось много шампиньонов. Но сготовить их было негде. Разве что иногда удавалось их отварить. Бульон я пила, вроде, более питательно, нежели огурцы.

В итоге, уже после второго срока (почти без перерыва) сельхозработ я сбежала с них. Уже пошла копка картофеля, что было совсем не интересно. Идешь бесконечными рядом, подняв зад и опустив голову, и с копалкой в руке.
Картофелекопалки работали не везде и не всегда.
Кормили какой-то жидкой (но горячей) бурдой, от которой утром лицо страшно отекало и глаз не открыть. Спали в сараях без отопления, было ощутимо холодно. Я простыла.

Сбежали мы вдвоем с девушкой, что находилась в аналогичной ситуации: она беспрерывно находилась в совхозах, так была новенькой, а у бывалых сотрудников находились причины уклониться от сельхозработ. Да оно и понятно, ведь условия быта и работы, медобслуживание были неважными.
Чтобы временная помощь работникам совхозов не сбегала, на автодорогах работали патрули, что возвращали беглецов.

Но нам удалось все-таки выбраться за пределы нашего хозяйства. Мы отправились на станцию, взяли билеты во Владивосток и пошли посмотреть поближе на озеро Ханка. Штормило… На берег накатывались свирепые грязные волны. Но хоть какое-то впечатление об озере осталось. Каково это, быть рядом с Ханкой и не увидеть столь известное озеро?


     Так как планомерно я на полевые работы я с 1974года уже не выезжала, то у меня после первых трех лет с интересными экспедиционными работами все, последовавшее потом,  как-то сплелось в памяти; не было ярких временных промежутков. Был вроде как единый и очень долгий камеральный сезон, почему-то распространившийся и на летнее время. Добавлю, на золотое летнее время… Зачем же я сюда перебралась? - то и дело, возникало в голове.

     В этот невеселый период был у меня еще   один, краткий, но приятный выезд на полевые работы на Сахалин. Я туда ездила одна и не более, чем на месяц. Остановиться я могла у старшего брата, что проживал в Южно-Сахалинске.
Мой задачей было найти, выбрать максимально продуктивные участки лугов гречихи сахалинской и провести учетные работы на модельных площадках. Я отбыла в Невельск, там были роскошные участки лугов гречихи.


Учетные работы выполнять одной непросто. Надо осмотреться, оценить травостой на луговом массиве, выбрать места для закладки площадок, оконтурить, срезать все побеги, сделать замеры, разделить на фракции, взвесить. Не знаю, насколько все это было репрезентативно, и насколько была нужда в этих материалах, но я их представила.

Я выполняла и еще какую-то работу, не припомню, в чем она состояла конкретно. Зато запомнились некоторые бытовые подробности. Например, бессонная ночь у костра в Невельском районе, так как остановиться было негде. Погода стояла прекрасная, ночи теплые. В магазинчике на окраине я купила хлеба, малосъедобную тушку бочковой сельди и бутылку шампанского. Более съедобного я там не углядела. Морским побережьем ушла подальше от городской окраины, от бездомных собак и любопытных человеческих глаз и устроилась между опорами стенки, что поддерживала откос железной дороги. Набрала сухих водорослей для подстилки. Развела маленький костерок и всю ночь просидела около него. Грызла хлеб, пила из какой-то плошки шампанское, внимала морю и думала о своей жизни…
Экзотической была и ночевка между опорами автомобильного моста за п. Шебунино. Мост сотрясался, когда ехал грузовик…Беспокойно, но отсыпалась потом у брата.


Примечательно, что единственный раз за эти годы и впервые в жизни я выбралась в отпуск!

      Мое постоянное безденежье и понятие отпуска как-то не сочетались. Если я его и брала, то он использовался для внеочередной сдачи экзамена или зачета. И вот возникла необходимость взять отпуск. Мелькнула благая мысль, поехать в Южно-Сахалинск, к брату. Как-нибудь прокормят, тем более, отпуск короткий. А на билет до Ю-Сахалинска средств хватит.

Брат находился на озере Тунайча, где работал начальником небольшой охотбазы. Туда как раз шел вертолет с грузом, прихватили и меня, благо, вещей со мною не было. Брат изумился моему появлению. Впрочем, вначале было не до этого, а потом, когда деловая суматоха улеглась, мы прекрасно поладили.

Там я пробыла с недельку. Стояла золотая осень, еще появлялись запоздалые подберезовики. В окрестностях гремели охотничьи выстрелы, так как открылся сезон охоты и присутствовали охотники, члены общества, которому принадлежала база. Меня озадачивало количество настрелянной ими дичи. Зачем? Ведь было видно, что люди они- далеко не бедные. Правда, и нам с братом выделяли уток на пропитание. Ощипывать дичь – невесело. Я обмакнула тушки в спирт и подожгла, а оставшиеся перо и пух убрала сама.


Сами же мы (с братом) пару раз ставили с вечера сети на озере. В ожидании сидели у костра, любовались красотами озера, лесом, беседовали о жизни. Брат страстно любил лес, охоту, рыбалку. Оказалось, в этом мы сходимся.
Этот короткий эпизод наладил мои отношения со старшим братом. Изредка, но мы стали переписываться. А тогда тепло распрощались. Я вернулась опять во Владивосток к своим проблемам.




А они продолжали усугубляться, нарастать как снежный ком: моя неприкаянность, отсутствием жилья, фальшивая прописка, нехватка средств; отношение ко мне сотрудников лаборатории.



     В свое время, КД надеялась пробить мне место в общежитии. Это было сверхсложной задачей. Но моя покровительница не оставляла усилий. Жаль, но все было напрасно. Один из аргументов при отказе в предоставлении места - отсутствие диплома по специальности. Говорили, не может устроиться, пусть уезжает восвояси, желающих работать в Академке полно, в том числе и с дипломами, и с местом проживания. И в самом деле, таковых было много.

А мне так хотелось верить, что все как-то образуется, я закрывала глаза на реальность.






Мне приходилось сталкиваться с проблемой прописки; тут, в закрытом городе, куда попадали по пропускам, я жила с фальшивой пропиской; это страшно осложняло мою жизнь. Я не могла переломить ситуацию и жила с отчаяньем в душе. Сменить место работы я не могла, обнаружилось бы, что прописка недействительна. Да и как сказать об этом КД? Я ведь чувствовала себя обязанной…


     И постоянного пристанища у меня не было. Получала я очень мало, около 60 руб. Жить и снимать комнату на эти деньги не выходило. Периодически я устраивалась куда-то; но это было лишь койко-место, и надолго на такое меня не хватало.


Поэтому я часто ночевала в квартире КД (спала на диване в проходной комнате); периодами «зависала» у своей знакомой в воинской части (спали вдвоем на одной койке). Везде я была «на птичьих правах». Приходилось носить в своем портфеле сменное белье и зубную щетку. Я ведь не знала, где выпадет следующая возможность переночевать. Иногда просто оставалась в доме знакомых после праздничных застолий.


Моментами приходилось очень тяжело и мысли мои были только о том, как покончить с этой жизнью. Никакого выхода я не видела. Вернуться в Ессентуки? Ни за что: и жить негде и зачем я оттуда с таким скандалом выбиралась?


Вынужденное пребывание в квартире моей начальницы я переносила тяжко. Утомлял постоянный надзор и контроль. Похоже, я была человеком, которому необходимо личное пространство, и не такое уж малое. Когда атмосфера ощутимо сгущалась, я просто срывалась в большие компании с выпивкой, долгими застольями.


Пришлось несколько раз ночевать на вокзале, но ведь там не поспишь, да и подстерегали другие проблемы. Сталкивалась с тем, что «снимают» девочек: довольно часто вокзал прочесывали патрули, на выбор проверяли документы.


С самого начала пришлось, по возможности, приспосабливаться к такой жизни: я возилась с детьми, если они имелись в доме, куда я приходила; помогала, в чем могла. Я ведь и готовила неплохо. Бралась приглядывать за квартирой на время отъезда хозяйки и так далее. Пребывая в различных компаниях, сталкиваясь с различными людьми, я своими глазами увидела, сколько же людей живет по «липовой» прописке. Разве таковой не является прописка по судну, на котором человек работает?





     Не складывались у меня и отношения с научными сотрудниками лаборатории. Технический персонал был немногочисленным и с ними я вполне ладила. А вот сотрудники…
Когда я там появилась в 1968 году, я была лишь просто временным, так считали, лаборантом, каких много. А потом я уволилась или меня уволили. Таких тоже было много.
А почти через три года я опять появилась. И на этот раз мне оказывала протекцию заведующая нашей лабораторией. Стороной, но до меня доходили слова о том, что, вот, КД выписала себе лаборанта аж с Северного Кавказа, будто рядом нет местной молодежи. Недоумевали, зачем начальница поселила меня в своей квартире. О «тонкостях» прописки они не знали.


     Вообще, в лаборатории уже до моего появления нарастало недовольство руководителем, именно КД.
Все хотели перестановок в штатном расписании, все жаждали подняться на ступень выше. Сотрудникам казалось, что заведующая лабораторией не делает возможного на этом пути. А вот какой-то там девице она помогает…
Я просто, как сейчас любят говорить, оказалась не в том месте, об этом не подозревая. Об этом долго не подозревала и КД.





Не все, но все ж большинство сотрудников видели меня в самом негативном свете. Масла в огонь добавили и мои промахи; они считали их продуманными поступками. Подлил масла в огонь и мой краткий и невеселый роман с нашим же сотрудником лаборатории. Мне приписывали разрушение его семьи. Да, он потом оставил свою семью, но лишь для того, чтобы уйти к другой женщине, которая работала у нас же. Семейная, с ребенком, но и с жильем; было куда уйти. Мое присутствие в коллективе эту пару коробило, и они активно участвовала в моей травле.


Сон мой стал беспорядочным, обрывками. Если это было возможно, я поднималась прямо ночью, и уходила из дома. Меня грызла неопределенная тоска. Просыпалась со страхом, что не помню, кто я, где нахожусь, не сразу вспоминала свое имя, фамилию. Стала путать прошлое с настоящим. А вправду ли умер мой отец? Может, это игра моего сознания? Появились и галлюцинации.


Сотрудники ожидали, что я не выдержу, уволюсь и уеду. Возможно, в чем-то они перегнули и последствия оказались иными. Я рассказала обо всем КД, включая и эпизод краткого романа с нашим же сотрудником.


Услышанное ее шокировало, но, в какой-то мере, помогло ей разобраться в ситуации. Дело в том, что недовольство сотрудников положением дел в лаборатории привело к тому, что они обратились в вышестоящие инстанции с письмом. Предлагали разобрать сложившееся положение дел.

О письме я почти ничего не знаю, но с поставленным вопросом разбирались, привлекли и партком, что тогда было обязательным. В центре разбирательства была наша заведующая лабораторией, ее работа, стиль руководства.


И меня вызывали на собрание парткома, но лишь потому, что в письме упоминалась моя фамилия. Я ведь не была значимой фигурой этой интриги.

     Вследствие тяжелого и неприятного разбирательства все на какое-то время так и осталось на своих местах. Вот только тайное стало явным, что не улучшило взаимоотношения внутри коллектива.
Детали происшедшего меня не интересовали, подробности мне не были известны. Со мною члены парткома беседовали сочувственно, но посоветовали уволиться, как только получу диплом об окончании университета, так проще для всех. К этому же выводу пришла и я сама, да и КД мне об этом уже говорила.


     Она ведь все-таки была привязана ко мне. Что-то во мне импонировало моей покровительнице, не зря ж она вернула меня к себе на работу. Как доходило до меня со стороны, она считала меня способным человеком и была уверена в моих перспективах. Поэтому уделяла мне много времени. Знакомила с работой, как будущего научного работника.



В разговорах о работе она частенько переключалась на себя, на то, как сама стала заниматься научными исследованиями. Говорила, что многое диктует жизнь, а не собственные желания, устремления. Говорила: - Ты хочешь, чтобы все было по желанию, по призванию, но такое бывает крайне редко. Посмотри вокруг!


И впрямь, в нашей лаборатории, не слишком многочисленной, человек в 10-12, все попали сюда в силу различных жизненных обстоятельств. Правда, все были с соответствующим образованием или приобрели специальность, обучаясь заочно.  Влились в коллектив, начали вести самостоятельные темы, увлеклись… Я имею ввиду научных сотрудников, не штат технических помощников, в который входила и я.


КД постоянно твердила о том, что надо прежде всего получить диплом, он даст возможность определиться с темой и начать работать самостоятельно
.




     Когда-то, еще подростком, я сделала вывод, что желаемого в этой жизни я не получу, как ни старайся. А я хотела вырваться к интересной независимой жизни. Примеры из жизни родных и знакомых демонстрировали невозможность такого. И образование тут не поможет.
Жизнь интересную и независимую я не делала своей целью. Я пошла на компромисс с собой и искала интересное в доступной форме. Глаза мои жаждали видеть мир, ноги охотно на это откликались. Как долго это может длиться? Я не задавалась этим вопросом.



     По мере проживания во Владивостоке, работы в научной лаборатории БПИ и под давлением жизненных, зачастую, негативных обстоятельств у меня потихоньку произошла смена жизненных приоритетов.



Нет, вкуса к научной работе я не приобрела. Научные перспективы, которые мне обрисовывала КД меня не волновали. Тем более, все это могло осуществиться лишь после получения диплома. А сколько людей с дипломами уже было в корпусах нашего Академгородка и ряды их постоянно пополнялись. Многие так и остались лаборантами. Путь к кандидатской длителен, финансового благополучия не сулит. А уж штатное расписание позаботится о том, чтобы кандидат наук долгое время оставался всего лишь младшим научным сотрудником!


Уехать из Владивостока, уехать и забыть все, как страшный сон – вот чего я хотела больше всего.

А вот тут диплом был нужен. Лаборант- не профессия. Я могла претендовать на работу лишь имея диплом, ведь мне уже почти 30 лет!



Последний,1976 год с работой в ДВНЦ почти не связан. Большая часть времени ушла на педпрактику, подготовку и защиту диплома, сдачу госэкзаменов. Суматошное время, мне оно памятно лишь тем, что, отпуск, что предоставлялся заочнику на все эти мероприятия, был очень большим, но не оплачивался. Посему я отбыла почти на все это время во все тот же город Ессентуки, в родное (с родней) гнездо. Где бы еще меня приютили и покормили…
Мать и сестра отметили, что я разучилась смеяться за время жизни во Владивостоке.



Получив диплом, я особенно активно занялась поисками места работы. Конечно, не во Владивостоке. Я просто искала место, где мне предоставят жилье.

А такого места долго не могла найти. Жилья в нашей стране катастрофически не хватало. Но все ж потом такое место нашлось. Смешно, но и тут помогла рекомендация моей шефини.  Хотя и место незавидное, а поди ж ты…Меня брали научным сотрудником в Кроноцкий заповедник, на Камчатке! Уже в самом конце лета, получив вызов, я уволилась, затем покинула Владивосток. В старом чемодане я везла шерстяной спортивный костюм, смену постельного белья. Всем этим меня снабдила КД.