Конец високосного года 3

- Интересно, кто из них взял тебя за горло? Харт?
Я чуть пончиком не подавился, потому что не ждал поднятия этой темы. Потому что с утра Хаус ни словом не вспомнил о предстоящем визите киношников, а мы с ним общались – и много – по поводу деталей сегодняшней операции, по поводу регистра, даже по поводу моего плеча. А тут вдруг в кафетерии, когда уже ленч был съеден, и мы дошли до кофе.
- Почему сразу «за горло»? – осторожно спросил я, откашлявшись. - Ну, приедут, поснимают… От нас не убудет. Наоборот. Они обещали спонсорскую помощь. Заодно Харт обследование пройдёт, а то когда ещё соберётся… - и поскольку взгляд Хауса оставался всё таким же испытующим, сдаваясь, пискнул. – Ну, ты чего? Злишься, что не посоветовался?
- Ты не посоветовался, потому что я бы сказал «нет», а тебе хочется, чтобы они приехали. Соскучился?
Это так по-доброму прозвучало у него, что я размяк:
- Ну, и соскучился. Да и вообще… они вносят оживление.
- Это Харт с Орли вносили оживление, а вместе со всей своей братией внесут они хаос и бардак. Но, впрочем, ты – главный, тебе и расхлёбывать, - и второй свой пончик я только взглядом проводил.
Но до пятницы ещё оставалось время. Рутина повседневных дел. И прежде всего Хаус загнал меня на КТ плеча.
- Ну, и видишь – ничего нет – победоносно заявил я, рассматривая снимки.
- Это ты называешь «ничего»? – Хаус ткнул длинным пальцем. – Разрыв, отёк, целая куча кровоизлияний…
- Я с мотоцикла упал, - напомнил я. – И не стоя на парковке. Перелома, говорю, нет. Болеть – болит. Дай викодинчику!
- Проверяешь? – сощурился мой друг. – Я чист. Ибупрофенчику хочешь?
- А нитроглицеринчику? – в свою очередь сощурился я.
Хаус понял, что я заметил, как он украдкой сунул прозрачный шарик под язык.
- Идиот. Я как представил твоё средостение, где всё на соплях болтается…
- Там всё в полном порядке. Это тебе, судя по нитроглицеринчику, стенты нужно менять.
Он вдруг тихо засмеялся.
- Чему ты?
- Вспомнил, сколько мне лет. Нам обоим.
- Вообще-то не так много лет. Но ты всегда очень бережно относился к своему сердцу. Викодин, амфетамин, метадон, кусочек того, капельку этого…
- И кто мне это говорит? Твоё вообще в мусорном ведре, спидоман.
- Нехорошо с твоей стороны напоминать мне, что у меня трансплантированное сердце. И что у меня были проблемы с амфетаминами, кстати, тоже. Хочешь подстегнуть мои комплексы, да?
- Хочу, чтобы ты не пересчитывал нитроглицерин в моём блистере и не обшаривал мои карманы в поисках кодеиновой группы.
- Вы прямо как старые супруги, – раздался от двери писклявый голос. – Приятно посмотреть.
- А тебе чего надо? – резко обернулся Хаус.
- Мне, вообще-то, КТ-сканер надо, - объяснил Корвин. - Но вы, если хотите, продолжайте – я ещё послушаю.
- Хватит. Закончили уже, - сказал я и повернулся к Хаусу. – Пойдём, уколи мне хоть анацин, что ли…
- Тенальгицид лучше, - заметил он, когда мы вышли из аппаратной.
- Не стану терпеть в своём организме бурду от Воглера, - возмутился я. – Кстати, ты слышал? Как только скандал забылся, он опять всплыл.
Скандал Воглеру – в прошлом гендиректору и соучредителю компании «Истбрук-фармасьютиклз» организовали отчасти мы с Хаусом, и сознание этого, надо признаться, нам обоим грело душу. Воглер – беспринципный сукин сын – не гнушался ничем, вплоть до убийства, ради приумножения своих капиталов, на больных он даже плевать не хотел, на врачей – тем более, так что было просто очень приятно дать ему по носу. Но, как оказалось, эффект недолговечен.
- Конечно, всплыл, - невозмутимо кивнул Хаус. – Это закон физики. Такая гора жира утонуть просто не может… Где ты ночевал? Откуда ехал в семь утра?
Вопрос ударил меня точно поддых. В этом он весь, Хаус: болтать об одном, а потом вдруг – раз – и хлопаешь губами, тараща глаза, как рыба на мели. Но я к его приёмчикам уже привык, так что глазом не моргнул:
- А где мне запрещается ночевать международной конвенцией?
- Ты любовницу завёл?
- Завёл. Давным-давно, ещё в той больнице.
Я Блавски имел в виду, разумеется, но Хаус уточнил вопрос:
- Ещё одну любовницу завёл?
- Ночевать можно только у двух сразу?
Это я уже «включил дурака», потому что почувствовал подвох. Но Хаус не стал меня мучить – как-то он добродушно был настроен с утра. Или, правда, за моё средостение резаное - перерезанное испугался.
- Ты не у Блавски был. Блавски мне звонила, - и посмотрел требовательно-вопросительно.
Это начинался очередной тур его старой любимой игры: «узнай о Уилсоне всю подноготную, разложи по полочкам и затолкай ему в глотку – с комментариями». Ну, а у меня были свои причины разыгрывать в этой игре ему соперника, так что мы теперь уже играли вместе. Беда в том, что врать Хаусу у меня плохо получалось – раскусывал. Поэтому сказал правду:
- Навещал одного ракового больного в соседнем городе.
- Волонтёришь или подрабатываешь?
- Тебе какая разница? С тобой делиться не собираюсь.
Хаус скорчил оскорблённую рожу:
- Вот ты сразу во мне меркантильные мотивы ищешь. А может, наоборот? Может, я забеспокоился, что ты в бедственном положении, что, тебе материальная помощь нужна, и ты поэтому строишь планы, как выдоить киношников?
О, как! По собственному почину сменил тему. И, хотя одна не лучше другой, на знакомой почве я, пожалуй, буду поувереннее.
- Что ты, собственно, имеешь против киношников, Хаус? Отличные ребята. Настоящая команда, посмотреть приятно. Думаешь, нашим женщинам не хочется взять у них автограф или сфоткаться в обнимку с Орли или даже Джессом?
- И ты готов поощрять идиотизм? А ты помнишь, что было в «ПП», когда снимали документалку про парня с мозговой грыжей? Полный паралич интеллекта у всего отдела.
- Твоего отдела. Мой нормально работал.
- Потому что они снимали нас, а не вас. Вы-то кому интересны?
- Они мальчика с мозговой грыжей снимали. И тебя, звезду придурочную.
- Но не тебя. И ты из зависти наплёл им про меня кучу небылиц.
- Не из зависти, а просто по приколу. Они смешно велись… Вот видишь, тебе не понравилось кино, но собственная значимость понравилась.
- С собственной значимостью у меня и без них всё в порядке. Давай задницу.
Это он как раз набрал в шприц анацин.
- А в плечо – никак?
- Там простор для маневра меньше.
Послушался – приспустил джинсы: Но всё-таки спросил:
- Очень интересно, как именно ты собираешься с моей задницей маневрировать.
- Это не ко мне, - хмыкнул. – Это к Харту. Он же тебе звонил – я угадал? Вот тебе и иллюстрация к слову о маневрах.
Я так дёрнулся, что игла причинила мне ощутимую боль.
- Сломаешь иглу, - ровным голосом сказал Хаус, - и пространство для манёвра точно понадобится. Хирургам.
- Подожди. Ты на что намекаешь, сукин сын?
- Я не намекаю. Я просто предупреждаю, что Харт - легкомысленный бабник, и «баба» - это эвфемизм, а Орли в гневе страшен – может табуреткой швырнуть. И это уже не эвфемизм – это табуретка.
Добил-таки меня – не удержался, хихикнул.
Хотя вообще-то эпизод с табуреткой был не радостный. Орли – ведущий актёр сериала «Карьера доктора Билдинга», друг и во всех отношениях партнёр позвонившего мне Харта – в тот день как раз только что получил известие о гибели в результате несчастного случая бывшей жены и своих детей, которых, несомненно, любил, хоть и редко видел. Неудивительно, что он напился тогда с горя в дым, а когда Хаус, ничего не знавший о несчастии, неудачно съязвил, его сорвало. Чуть бы левее тогда, мне сейчас не с кем было бы перемывать косточки «киношникам» - во всяком случае, застеклённая дверь от удара разлетелась вдребезги, и не только само стекло, но и рама. Хотя вообще-то на сдержанного интеллигентного британца Орли это ничуть не походило, но ведь я и сам как-то рассадил брошенной бутылкой мозаичное стекло в часовне, да ещё во время похорон отца Хауса, так что не мне судить.
Но, видно, так уж влияет Хаус на окружающих. На похоронах меня вынудил тоже он. Мы как раз тогда были в ссоре, а поскольку отца своего Хаус декларативно ненавидел и отрицал своё с ним биологическое родство – кстати, генетическая экспертиза показала, что он и тут был до противного прав – на похороны я его еле приволок. Ради его матери и, честно говоря, ради него самого тоже. Он мне за это благодарен, хоть и не признается. Но при таких условиях совсем без инцидента обойтись просто даже и не могло. Хорошо хоть, что после всех этих событий и наша ссора сошла на нет, да и его показная ненависть к отцу пообтёрлась. Тем более, что тот, кого его мать выбрала в спутники жизни после короткого периода безутешного вдовства, лишний раз проиллюстрировал, что Джон Хаус при всех своих отрицательных качествах был ещё не худшим вариантом. Ну, да Бог с ними со всеми. Миссис Хаус всё равно вскоре отправилась за своим мужем, а тот, другой, человек… ну, ладно, о нём позже.