ЗЯМА

Рассказ

Зяма ждал нас во Львове.
Вернее, ждал моего друга – назовём его для простоты Доктором. Я так, с боку припёка. Познакомились Доктор и Зяма на Домбае, съезжая с горы на лыжах. Вот и по дороге во Львов Доктор все уши мне прожужжал про гору Мусса Ачитара, живописуя прелести высокогорья, обжигающий адреналин во время скольжения по крутому склону, особо подчёркивая лихость Зямы, пред которой его лихость просто ничто. И пребывание на Домбае, и наше путешествие во Львов происходили в те далёкие-предалёкие  времена, когда… Да-да, именно тогда, когда Союз Нерушимый Республик Свободных сплотила на веки могучая Русь, а мы молоды и преисполнены уверенности в непоколебимости мироустройства.
Легко и приятно, замечу, быть молодым и глупым. Старость – по себе знаю – обременена жизненным  опытом, потому надоедлива и самому себе, и окружающим своим навязчивым желанием опытом поделиться и тем самым  облагодетельствовать. Всё-то она знает, обо всём заботится загодя; Зимой о весне, до которой жить да жить, летом – о том, что огурец может и не уродиться, а потому возможно, что невозможно будет засолить на зиму вдосталь. Следовательно, и закусывать будет нечем. А молодому что? Улёгся  спать -  камушком, проснулся – порхнул воробушком. Вот и мы с Доктором  в те невозвратные годы, которые сейчас именуются Застойными, отправились в туристическое путешествие на его машине ВАЗ 21013 канареечного цвета  по РСФСР и УССР. По-теперешнему - по России и Украине. Сели-поехали. По дороге совершали ритуальные омовения в великих реках, которые пересекали. Начали с Урала, следом была Волга, не миновали Дон, Днепр. Ко всяким мелким речкам и речушкам относились даже с пренебрежением. Доктор рулил. Я сидел справа и штурманствовал с Атласом автомобильных дорог СССР. Ночевали, где придётся ничуть ничего не опасаясь; Съехали с трассы, повечеряли, приняли с устатка по чарке, расстелили овечью кошму – ни одна тварь не заползёт – и храповицкого во всю завёртку. А раненько встали и снова в путь, пока большие грузовики расчухиваются. За Белгородом пересекли границу. Кто бы нам сказал, что здесь граница! Только дорожные указатели  по обочинам сообщили, что мы на правильном пути, и уже на Украине –м. ХАРЬКIВ. Кто не разумеет иностранных языков – перевожу: город Харьков. Едем дальше. Заметно, что дороги здешние получше, чем в России. А вот и Полтава! И представьте; никаких шведов, вкупе и иудой Мазепой. И звуков пушечной пальбы не слышно пiд Полтавой. Зато обнаружилась гарная жiнка, попросившая её подвести трошечки. Согласились, благо обещала заплатить. Мы с Доктором  - люди не гордые, бюджетники до мозга костей. Любая копеечка кстати. А бензин и стоил в те омерзительно застойные времена сущие копейки. Пассажирка – вся из себя – сплошные выпуклости! Сразу вспомнилась развесёлая Наталка-Полтавка из пьесы Ивана Котляревского. А пассажирка и взаправду звалась Наталкой. Угостила нас на ходу фучками – оладьями с квашеной капустой, извлекши угощение из торбы. А потом от полноты чувств даже запела:
Говорила менi матi
Пiдемо доню килым ткаты.
Як пiшла я ткати килым,
Так i зустрiлася  я з милим.
Ах. эти украинки! Ах. песни украинские! Ах, фучки – ум отъесть можно. А вкупе с выпуклостями Наталкиными и песенкой про то, как дивчина вместо тканья килыма-ковра, встретилась с милым – это такая распевная сердечность и прямой повод для коханья промеж  двух братских народов! Мне даже захотелось пересесть на заднее сиденье, поближе к певунье! Но нельзя! Кто тогда будет путь прокладывать?
   За Киевом начались места совсем иные. Дома вдоль дороги ладные, двухэтажные, ухоженные. На фасадной стене цветные панно: «Казак Мамай». На нём изображён казачина с усами и оселедцем в красных шароварах, трубку курит, на бандуре играет, либо к горилке примеривается. И лицо у казачины довольное-предовольное. Перед домами мальвы. На столбах и некоторых крышах аисты. Видно:  люди не бедствуют, не последний кусок сала доедают – и, Слава Богу! Так и хочется запеть: «Эх, хорошо в стране советской жить»! Но и обидно видеть такое довольствие – сильно отличное от картин русских деревень, мимо которых мы промчали на Урале, в Поволжье, Пензенской области… То ли, земли тутошние урожайнее, то ли, люди ухватистее.
    А вот и Львов. Доктор отчаянно вцепился в руль. Куда ехать - непонятно! Кругом трамвайные пути. Кто кому должен уступать: мы трамваю или трамвай нам? Притормозили у обочины. Доктор стал лихорадочно листать книжицу ПДД. – дома-то у нас трамваев не водится. Нашел, прочёл и газа до отказа. Словом, приехали. Уф!
А вот и Зяма. Рыжеволос, подтянут, широкоплеч, спортивен, улыбчив, благорасположен, рукопожатие крепкое. Сразу же предложил с дороги отправиться в баню. Баня настоящая, русская, с лютым паром, но берёзовых веников нема. Хлестались дубовыми. Пар Зяма держит. В бане бассейн. Тут я решил показать класс. Пронырнул туда и обратно. Два по двадцать пять метров. Зяма вызов принял. Но с первого раза повторить не смог. Обиделся, напружинился и опять не смог. Где ему до меня! Он, конечно, парень бравый. Отслужил срочную в разведбате, приёмы рукопашного боя знает. Накаченный до кубиков на животе. Опять же, лихой горнолыжник… А нырять не заточен. Но, всё же, пронырнул. Вынырнул, а глаза навыкате. Значит, дыхалка не натренирована. После бани отправились до кавы. Город Львов пропах кавой. По-русски, кофе. Въехали в самый центр возле площади Рынок. Спустились в подвальчик. О. Боже! Аромат кофе сногсшибающий. Умолкаю, потому что никакие слова  не способны отразить очарование подвальчика, где сам воздух пропитан  кофейной благостью. А цикавая львовяночка подаёт меню и на русском, и на украинском. Ласковым  голосом благовествует ещё и о разных сладких разностях к чашечке на ваших глазах сваренного на песке кофе.
А потом мы поехали туда, где Зяма готов был приютить нас с Доктором. Места здешние сразу показались знакомыми. И не удивительно. Именно на этих узеньких улочках снимался фильм – экранизация «Трёх Мушкетёров». Эти дома должны были изображать средневековый  Париж. Поднялись по скрипучим ступеням. Вошли в помещение. А помещение-то не жилое. Мы оказались в тренировочном зале. Или, как сейчас принято говорить, Фитнес-Центре.
- Зяма???
- А что бы думали? Здесь мы занимается. Вот груша и торс для отработки ударов, турник, станок с утяжелителями, гири, гантели, штанга. Вот ножи для отработки отражения ударов
- А к какому спортобществу это относится?
- Это относится к моей бабушке Циле. Но она умерла. А квартиру мне завещала.
- И?
- И мы теперь здесь занимаемся.
- И любой может прийти?
- Только наши. Качаемся.
- Ваши это кто?
- Вообще-то, я и мои друзья-евреи.
- А ты еврей?
- Ещё бы!
- А зачем евреям качаться?
- Надо уметь себя защищать.
- От кого?
- Ну, знаешь…
На том и закончился разговор. Поскольку мы, умотанные дорогой и баней. смертельно хотели спать.
Несколько дней посвятили Львову. Шатались по центру, поднимались на Высокий Замок, откуда вещает Львовское державное Телебачение и Радиомовление, посетили Музей-Аптеку, приценивались к выставленной на витрине Струе Бобра, любовались на фасад театра им. Заньковецкой, дивовались на поляков, якобы туристов, под метлу вывозивших из хозяйственных магазинов ВСЁ к себе в Польшу, ввергаемую в оголтелую антисоветскую Солидарность. Разумеется, наслаждались кавой и файными львовяночками. Цвели розы, вовсю пригревало августовское солнце, люди поражали приветливостью, охотно общались по-русски.
    А потом распрощались с Зямой и поехали в Ужгород, Рахов и далее через Черновцы и Молдавию в Одессу-Маму, где отдали должное Оперному театру и Привозу. Напоследок, окунувшись в самое синее в мире Чёрное море, минуя курорт Куяльник,  устремились восвояси в Россию. Тогда это было возможно.
Годы шли, подробности гостевания в фитнес-центре им. Бабушки Цили сглаживались в памяти.
А потом…
Потом, много-много лет спустя, когда растерзали великую страну на клочки по закоулочкам, нам стали сначала полушепотом, а потом во весь голос рассказывать про июнь 1941 года. Тогда части Красной Армии вынуждено оставили Львов. А в городе при поддержке гитлеровцев приспешники Бандеры и Шухевича устроили чудовищный еврейский погром. Интересно; Сначала Никита Хрущев досрочно и великодушно выпустил бандеровцев из тюрем, куда их посадили за тягчайшие преступления против народа, прежде всего, Украины во время  войны. А позднее  Виктор Щербицкий – предводитель украинских коммунистов уговорил Кремлевских Старцев - Леонида Брежнева и Михаила Суслова  не предавать всесоюзной огласке суд над пойманным укронацистом-главарём убийц, поскольку это может изранить чьи-то нежные и трепетные души. Говоря теперешним языком, нетолейрантненько может получиться, не по-эвропэйски.
   Только теперь стало понятно, к чему готовились молодые евреи во Львове в начале 80-х. Они-то, в отличие от нас с Доктором, крепко-накрепко, на генетическом уровне помнили, как в мирном, пропахшем чарующим запахом кавы, Львове,  вдруг, откуда ни возьмись, являются щирые херои, сторонники лозунга «Украина превыше всего».

Где ты сейчас, горнолыжник Зяма?