Офф-роуд, гусь и утиная верность

                - Давай быстрей вылезай и меня вытаскивай, а то батя сейчас вернётся, ввалит нам по первое число! – торопливо сказал Серёга.
                Я тяжело вздохнул: от судьбы не уйдёшь. Вторую весну подряд мы с Ежом (Серёжкин псевдоним в кругу особо приближённых) усаживаем машины на нашем любимом гусином поле. Причём, так по-дурацки, что даже обидно. В прошлом году Константиныч изрядно на нас поорал, пока мы откапывались, домкратились и выдёргивались тросами. Теперь мы умудрились утонуть практически в черте нашего будущего лагеря, едва Володя, уже со спокойной душой, ушёл на поле наметить места для окопов.
                Весна эта вообще выдалась какая-то странная. Во второй половине апреля всё ещё было завалено снегом, в ложбинках на поле его ещё было по пояс, на ровных местах выше колена, и открытие охоты сорвалось. Какой уж тут гусь, его и в помине не было! А к месту нашего старого лагеря вообще было не подступиться даже теперь, после схода снега – вдоль опушки разлилось паводковое озеро.
                …Возвращаться с открытия ни с чем в осточертевший за зиму областной центр никому не хотелось, и мы, пробив толстенный слой снега машинами, съехали с дороги в лесок, раскопали места под палатку, под тент столовой и прожили сутки под ярчайшим солнцем и огромными звёздами в глубоком снегу, просто бегая по округе на охотничьих лыжах и готовя еду на костре и газовой плитке. Было это неделю назад и всю эту неделю, не в силах усидеть в городе, мы по вечерам выезжали к полю посмотреть, сходит ли снег, а заодно пробирались на лыжах к вальдшнепиной тяге, но… как сказал Белозёров на вопрос Серёжки о том, куда пропали кулики: «Серёга, тебе охота в этих сугробах за девчонками ухлёстывать? Вот и они не дураки!».
                Впрочем, даже это безрезультативное лазание на лыжах по последнему снегу доставляло нам огромное удовольствие и дарило маленькие радости открытий. Всё поле и опушка были испещрены заячьими и лисьими следами, значит зимой дикая жизнь тут кипит совсем рядом с людьми: ближайшая деревенька Пречистино – вон она, у дороги, на краю поля! В поисках места для нового лагеря мы вышли на другой, верхний край поля, за которым начинается пойма маленькой симпатичной речушки Санды. Здесь растут только кустарник, да одиночные, просторно разбежавшиеся редколесьем берёзы, сосны и дубки. И тут Серёга под одним из дубков нашёл большущую кучу лущёных сосновых шишек, а одна из них была вбита в расщелину ствола над землей.
                - Ребята, идите сюда! Тут столовая дятла! – со смехом позвал он.
                Ну, конечно, дятел! Клёст не стал бы переносить шишки с дерева на дерево, он шелушит их «по месту», просто перелетая с ветки на ветку. Закреплять шишку в дупле или щели – это манера дятла. Без улыбки смотреть было невозможно. Таскает шишки вон с той ближайшей сосенки, вбивает в щель и потрошит. Мы радостно рассмеялись, представив себе эту картину, и тут же, под этим же дубком увидели цепочку тетеревиных следов и ванночку, выкопанную тетеревом на освободившемся от снега и чуть оттаявшем участке земли. Не на току ли мы собрались вставать! Тщательно осмотрели редколесье, но других следов тетеревов не нашли. Ладно, будем пробиваться на машинах сюда.
                В тот раз мы замучились ходить на лыжах по чересполосице последнего набухшего снега и оттаявшего грунта, а на обратном пути, уже в темноте, Серёжка прямо в лыжах провалился сквозь протаявший снег в глубокую яму, заполненную талой водой. Наконец, мы вылезли на дорогу к машине, загрохотав лыжами по твёрдому покрытию – буквально «стою на асфальте я в лыжи обутый…»
И вот теперь, неделю спустя, в тридцати метрах от дятловой столовой оба наших внедорожника беспомощно барахтаются в глине, которую мы раскатали и растоптали в жидкое месиво, пытаясь вырваться в раскачку и поднять машины за колёсные диски и мосты длинными рычагами, вырубленными из берёз. Именно после этого случая наше терпение лопнуло, были приобретены хай-лифт*, лифт-мейт**, австралийские сэнд-траки***, поставлены лебёдка и принудительные блокировки в мосты****, но сейчас пока…
                Вернувшийся Константиныч смог произнести только одно слово: «Идиоты!», и возился с нами в грязи ещё четыре часа, пока я, наконец, не сказал:
                - Всё, шабаш! Ставим лагерь, копаем, маскируем окопы, запасаем дрова! Глина пусть подсыхает на ветерке, потом вытащимся.
Так и поступили. Обустроились и закопались, после чего очень быстро вытащили из глиняных хлябей машины, только резонатор я с кронштейна оторвал, да и то легко отделался, думал сцепление пожгу, но нет, даже не запахло ни разу, а ведь раскачка***** была жесточайшей! Серёжку выдернул динамическим тросом и мы, совершенно вымотанные, приготовили, наконец, горячий обед.               
                Первая гусиная зорька результатов не принесла. Видимо гусь, сбитый с толку аномально снежной весной, прошёл основной своей массой другими маршрутами, и теперь по горизонту виднелись только маленькие редкие стайки, торопливо машущие крыльями в своём стремлении на север. Даже не выстрелили ни разу и перед обедом пошли к разливам Санды строить шалаш для охоты с подсадной. Пока строили, утка изо всех сил орала у кромки воды и дёргала нагавку, пытаясь взлететь, а вокруг нарезал круги какой-то сумасшедший селезень-маньяк. Ну, и ну!
                Оставив Белозёрова в шалаше, ушли в лагерь и только отдалились шагов на сто, как позади грохнул Ромкин «бекас»******. Мы переглянулись и пожали плечами. По кому это он, интересно, палит?  А Рома к вечеру притащил в лагерь здоровенного селезня – того самого, нетерпеливого. Ну, с полем*******, братцы, пошли дела кое-как!
                Едва забрезжил рассвет, я оделся потеплее, взял корзинку с подсадной и ушёл в шалаш, а ребята вновь залезли в окопы. Тянуло слабеньким, но жёстким ветерком и я даже балаклаву на лицо натянул, чтобы нос не мёрз. Утка весело плескалась на разливе, то и дело кричала осадку, но кому – не понятно, селезней не было.
                В полной тишине, если не считать возни подсадной, прошло около двух часов и вдруг, именно вдруг, как снег на голову, прямо над шалашом раздалось ответное жвяканье селезня, свист крыльев, тут же мощное гоготание, затем плеск воды и надо мной метрах на двадцати пронеслась стайка из нескольких белолобиков, делая крутой разворот к полю, к нашим чучелам и окопам. Меня вроде как даже волной воздуха в шалаше обдало, а со стороны поля донёсся звук Володиного манка.
                Оторопев от этой какофонии звуков и каскада событий, я проводил взглядом гусей, перевёл его на подсадную и аж подскочил, едва не снеся шалаш. Селезень сидел рядом с уткой, разве что только не обнимая её крылом.
                - Кыш, твою…!
                Селезень взмыл с воды и понёсся прочь в сторону, за прибрежные кусты, я в азарте попытался его достать влёт, но промазал. И одновременно позади на поле загрохотали выстрелы. Ого, какая канонада!  Я привычно различил Серёжкин дуплет и за ним быстрые тугие хлопки Володиного полуавтомата, в которые тут же вписались с паузами резкие выстрелы Ромкиного помповика. Потом всё стихло. Вот это да, вот так комплексная охота!
Убедившись, что утка не попала под осыпь моего торопливого выстрела, я достал рацию:
                - Вы там как?
                - Да мимо, чёрт бы его побрал! – ответил хрипловатый голос Константиныча, -Только Серёжка одного взял!
                Ну, так это ж совсем другое дело! Есть у нас и в этом году гусь! А за количеством мы и не гонимся никогда, вся прелесть – в процессе. Осталось теперь только мне отметиться, ибо Константиныч вчера вечером всё-таки двух вальдшнепов с тяги принёс.
                И ещё через полчаса рядом со мной в шалаше лежал, наконец, замечательный селезень, взрослый, сильный, с двумя элегантными чёрными завитками на хвосте.   Он был явно очень опытен и осторожен, сделал над уткой и шалашом несколько кругов и сел на воду за поворотом реки, за кустами, откуда долго перекликался с подсадной.
                Не дыша, высунув сквозь ветки только кончик ствола и очень неудобно стоя на одном колене (иначе поворот реки не виден из шалаша) я долго ждал, пока он, наконец, выплывет в разлив. И дождался, но наша уточка доброжелательно подалась в его сторону и встала почти на линию выстрела. Да что ж за невезуха такая!
                Максимально отклонил влево линию прицела, выстрелил. Как и опасался, селезня накрыл только край осыпи, он рванулся прямо на куст, плюхнулся обратно в воду и замер, ошалело крутя головой, а утка с перепуга вытянула шею и распласталась на воде уже прямо между мною и селезнем.
                За добытыми селезнями из шалаша не выходят до окончания охоты, чтобы не спугивать других возможных претендентов на подсадную, а своих погибших собратьев селезни не пугаются, но тут пришлось выскакивать наружу. Быстро добрал красавца ещё одним выстрелом и только взял с воды, как утка опять закрякала осадку. Метнулся в шалаш. На середину разлива опустилась очень красивая пара – крупный селезень и уточка необычно яркой и светлой, прямо-таки королевской раскраски. И я забыл, зачем пришёл, полностью уйдя в созерцание одной из тех поразительных сценок, которые порою дарит охотнику мать-природа, впуская его в свой потаённый мир в награду за бесконечную любовь к ней и единение с нею.
Селезня, не смотря на присутствие подруги, явно заинтересовала наша подсадная, зовущая его громко и страстно, и он несколько раз попытался приблизиться к ней. Его законная половина каждый раз преграждала ему путь и, в конце концов, селезень, показывая всем своим видом, что ему, собственно, по фигу эта чужая утка, отплыл за островок и замер там. Но многоопытная подружка заняла позицию в проливчике строго между селезнем и орущей подсадной и тоже замерла. Они очень долго так сидели втроём, но селезень вдруг отплыл от островка в дальнюю протоку, пытаясь подойти к подсадной кругом, по лабиринту между кустами. Ревнивая подруга немедленно разгадала его намерения и погнала вниз по течению речки, пресекая все его попытки развернуться назад. 
                Всё это время селезень, хотя и был в пределах прицельного выстрела, но находился на струе – если б я даже смог его взять чисто, тушку унесло бы течение, но я в любом случае не стал бы стрелять. Нужно быть совершено бездушным существом, чтобы лишить уточку селезня, которого она только что уберегла от супружеской измены, а то и верной смерти!
                Выдохнув и проглотив ком, вставший в горле от переполнявшего меня восторга, я разрядил ружьё. Такое ощущение, что душа очистилась, если даже и было что-то на ней.  Сложил стульчик, освободил подсадную от нагавки и усадил в корзинку. Всё! Может ли лучшим образом и с лучшими чувствами заканчиваться весеннее открытие охоты!




*хай-лифт (хай-джек) – реечный домкрат.
**лифт-мэйт - навесное приспособление на хай-джек, предназначенное для поднятия автомобиля за колёсные диски.
***сенд-траки – длинные и широкие подкладки под колёса, помогающие при преодолении участков со слабыми грунтами или острым мелким рельефом; изготавливаются из металла, пластика, дерева; австралийские сенд-траки -  марки «Макстракс», изготовленные из особо прочного литого пластика и снабжённые   шипами для лучшего зацепа колёс.
****принудительные блокировки в мосты – механизмы, позволяющие жёстко блокировать межколёсные свободные дифференциалы, что многократно повышает проходимость автомобиля на сложных внедорожных участках.
*****раскачка – извлечение застрявшего автомобиля без дополнительного оборудования методом последовательных движений вперёд – назад.
****** «бекас» - модель помпового ружья.
******* с полем! – охотничье поздравление с успешной охотой.