Дети Энштейна. Глава 4

 Глава 4.

           На дневные сеансы билетов было предостаточно. Шестой урок заканчивался в половине второго, и ровно на два я закупил билеты на весь класс. Когда впервые появился в этом городе, то половину стипендии тратил на кино, успевая в лучший день обежать три кинотеатра. Видимо, такой вид искусства был для меня определяющим. Со временем эта привычка сменилась на менее затратные, и за последние пять лет я вряд ли два раза сходил в кино. Сегодня в девятом Б три моих урока, и первый уже состоялся. Одна половина класса смотрела на меня с сожалением, очевидно, что Юрочка все проболтал. Другая же еле сдерживала свое восхищение. Если первую группу товарищей я еще мог понять, то ко второй относился с некоторой осторожностью. Видимо, и тут не обошлось без Лепилы, хотя я ему настрого запретил распространяться о том, как ожесточенно пытался проникнуть в лечебное заведение, где удерживали моего ученика. С директором повстречаться пока не пришлось, но завуч была в курсе, и всячески пыталась поддержать любые изыскания. Последние уроки в моем классе, а с некоторых пор все чаще ловил себя на этом утверждении, проводил в кабинете с лабораторией. Предстояло выполнить ряд демонстраций, и на опытах закрепить только что изученную тему. Радостные и загадочные школьницы окружили меня еще у порога, и я не сразу сообразил, чем смог бы помочь столь организованной команде. Но вскоре своим последним чувством пришлось опознать, что киносеанс пройдет сегодня без нашего участия. Они уже все решили, договорились с завучем про классный час, напекли дома угощений, купили газировку, а по дороге мне предстояло зайти в книжный магазин и купить классную книгу. Два рубля у меня с собой были, должно хватить.

              В приемном отделении нам объяснили, что до четырех часов тихий час, а все передачи только после пяти. В списке больных, вывешенном у стойки, Крымов значился в палате номер семь, на втором этаже. Кто – то уже успел со двора углядеть на окнах листы бумаги с номерами палат, и через несколько минут хоровое «Леха! Леха!» разносилось на всю больницу. Первым в окне проявился незнакомый пацан, а следом - бледное, но вполне узнаваемое лицо Крымова. Окно открывалось изнутри, и вскоре в него полетели пакеты с нашими дарами. В какой – то из них сунули и последнее издание Перельмана «Занимательная физика», купленное мною в двойном экземпляре. Второй должен пригодиться в работе, да и денег вполне хватило. Девчонки щебетали у окна, а Лепила размахивал руками, изображая только ему знакомого персонажа. Крымов, уложив подбородок на край окна, с печальной гримасой на лице изучал поверх голов прелести здорового мира, а также классного руководителя, расположившегося в отдалении на бетонной скамейке. Я помахал ему рукою и, повинуясь зову девятиклассников, начал приближаться к эпицентру классного шабаша. Только собрался вступить в контакт с героем девятого класса, как в оконном проеме сначала проявился белый колпак, а за ним рука медсестры с готовностью немедленно прервать данное незапланированное мероприятие. Все дружно бросились махать руками, а я даже попытался что – то прокричать напоследок. Но свидание, очевидно, уже состоялось, и одноклассники понемногу начали просачиваться за территорию. Я был в этой больнице, и даже лежал несколько дней. На первом курсе, сразу после стройотряда, угораздило потерять сознание на занятиях в институте. Сказали, что переутомился, и на четвертый день выписали.

            Впереди два выходных, а завтрашнюю практику в своем классе за работу не считал. С утра пораньше закроюсь в лаборатории и займусь разбором содержимого коробок. Никто, конечно, про них напоминать не станет, двое моих коллег, преподающих физику, пока инициативу не проявили, да это и к лучшему. Помнится, что в старой школе был случай, когда завезли новое оборудование, и с каким же интересом я вскрывал каждую упаковку, в предчувствии еще не виданного ранее. Видимо, это чувство со временем не притупилось…. Продуктов на два дня, должно хватить и мне, и Рыжику. Что - то он опять захандрил, еды не просит, и бегать за мною совсем перестал. Уже под вечер, усадив его в левый внутренний карман плаща, выдвинулся на задний двор нашего строения. Старая волейбольная площадка заставлена бочками с мусором, а в дальнем углу – пара некрашеных железных гаражей. Опустив котенка на землю, присел рядом на вкопанную резиновую покрышку. А что, если оставить его, и совсем забыть? Откуда - то ведь он взялся. Да и мне не особо нужен, и нужен ли я ему? Дворовый инстинкт не сработал - запрыгнув на колени, Рыжик изобразил мне всю свою болезненную дрожь. Завтра обязательно зайду в аптеку узнать, чем можно полечить. Поднявшись на второй этаж, обнаружил в двери записку. Баба Поля просила зайти к ней по возможности.  Наверное, Лепила принес. Не забыть бы, да и сам хвалился помочь по случаю. Сегодня в ночь настроился набирать методичку к предстоящим работам, в приемной у директора поставили новый принтер, было бы неплохо им воспользоваться.

         К одиннадцати часам я спустился в учительскую, занятия прошли в рабочей и дружественной атмосфере, дети вспоминали вчерашнее похождение, успевая выполнять действия по моей инструкции. А я был занят изучением листка бумаги, вложенного в классный журнал. Прочитав на несколько раз, осмысление сообщения решил отложить на потом. В учительской, кроме знакомых учителей, расположилась парочка из ранее невиданных. По разговору стало понятно, что это представители шефствующей организации, решившие вдруг организовать экскурсии на их предприятие. Меня автоматически включили в этот список, напротив галочки с датой поставил свою подпись, и расположился в отдалении. Детская рука на белом листе вещала о приключении часов на практической работе, об умышленном, и по недоброй воле, их перемещении в Лепилин ранец, про всякие «больше не буду» и «простите, пожалуйста». Автографа у автора не предполагалось, но на обратной стороне листа просматривалась выдавленная большая семерка. Пожалуй, вернусь в лабораторию – большие электронные часы, обнаруженные в одном из ящиков, следует закрепить над классной доской, и оставить навсегда включенными.  Дорога от школы до больницы случилась пешей прогулкой. По просьбе бабы Поли, я нес внуку пакет с бельем и свежеиспеченными блинами. Сама, уже который день, по причине обострившейся астмы не выходила даже во двор. Посещение больных в выходные было свободным, и, набросив халат, я поднялся на второй этаж. Первым делом решил поинтересоваться о здоровье своего воспитанника у сидевшей за столиком дежурной медсестры. Изучив записи в своем журнале, она поведала мне, что есть небольшие проблемы со швом после операции, а данные анализов вещают о воспалении. Гулять ему можно, но понемногу, и указала мне на палату с пребыванием. Я застегнул халат, повесил на шею стетоскоп, который выпросил у дежурной с целью «воспитательного момента», натянул на голову белый колпак, и ступил в палату.

              Больной лежал на боку, повернувшись к стене, и изучал какой – то журнал. Я присел на край кровати и кашлянул. Реакция оказалась незначительной, я попросил повернуться ко мне спиной и задрать футболку, чтобы послушать больного. Дыхание было ровным и без хрипов, но требовался также осмотр и лицевой части. Теперь реакция случилась кардинально другой:
         - Вы…, Вы…кто?
         - Я твой лечащий врач, Сергей Леонидович!
         - А в школе кто? – последовал изумленный вопрос.
         - Там тоже я, когда меня просят – я иду в школу, сегодня меня попросили помочь больным, и вот я здесь.
      Далее от меня последовали все рекомендации, насколько хватило запаса слов, по соблюдению режима, приема лекарств, повторения школьной программы и многое другое полезное для детского организма. Пожелав скорейшего выздоровления, я поднялся, оглядел профессиональным взглядом содержимое помещения, и удалился. За дверью поджидала медицинская сестра, закрывающая ладошками рот и со слезами на глазах. Передачу мы договорились донести чуть позже, и, побеседовав еще немного о всяком разном, распрощались.  На выходе из территории больницы вспомнилась жена Эдуарда Натановича, надо бы как-нибудь заглянуть к ней в театр, зачем пропадать таким способностям.

            Почти до утра засиделся за компьютером, а посему понемногу просыпался лишь к обеду. При последней нашей встрече наобещал детям экскурсию в компьютерный класс, и показать свою игровую программу. Алексей Анатольевич, преподаватель из пединститута был только за, и даже вручил мне второй комплект ключей от железной двери и сейфа, где хранились дискеты с программами. У некоторых девятиклассников имелись домашние приставки к телевизору, на которых можно было учиться программировать. А у Женьки Головина отец работал в университете, и по его словам - у них дома стоял крутой заграничный компьютер. Как-нибудь, при встрече с завучем, заговорю насчет внеурочных занятий, дети только обрадуются. Рыжик всю ночь пролежал на полу, не обращая на меня внимания.  Вечером я скормил ему таблетку от глистов, и теперь иногда на него поглядывал – либо стошнит, либо что еще случится. Проблема с водой отошла на второй план, по вечерам слегка прогревались радиаторы, а щель в окне напоминала об уходящем лете. С зарплаты надо бы немного утеплиться, хозяин квартиры вряд ли возьмется за эту миссию. Еще вчера порывался вернуться опять на вокзал, но баба Поля сама предложила мне деньги, и я принял, но лишь при условии, что верну сразу, как только получу зарплату. Ближе к вечеру спустился к пребывающему трамваю и, проехав три остановки, высадился у площади железнодорожного вокзала. Через трамвайные пути начинался проспект, где располагался пединститут, и где я не был с самого его окончания. Я не хотел возвращаться в ту школу, где проучился десять лет, я не хотел возвращаться и сюда. Закурив, направился в сторону вокзала - поглазеть на пребывающих и убывающих, послушать шум проходящего локомотива.