- Драматическая история, рассказанная с иронией и сарказмом.
Глава 1
Абажайла.
- «Абажайла Ф Рот», – так он представлялся на публике, слегка склоняя голову вниз по обыкновению в знак почтения.
- «Где Ф - значит фортуна». - Так говорил он сам, поднимая указательный палец вверх. Конечно, если об этом его кто-нибудь спрашивал.
Так вот, Абажайла Ф Рот был выдающимся человеком, и он продолжал расти. Нет, он не был из той породы людей, что каждые полгода меняют брюки, потому что не могут влезть в старые штаны. Однако он был из тех крупных мужчин, что никак не могли найти подходящего места в штанах для собственного брюха.
Именно поэтому оно так забавно подпрыгивало вверх-вниз при ходьбе, и именно поэтому за этим было так чертовски весело наблюдать со стороны. Особенно когда Абажайла куда-нибудь торопился, а сейчас, уверяю вас, он именно торопился.
Быстро семеня ногами по вымощенной новеньким серым камнем мостовой чудного городка Фортпуск, он торопился на встречу со мной. Признаться честно, а по-другому признаваться, как известно не имеет никакого смысла, ведь тогда это уже никакое не признание, я и сам с нетерпением ждал встречи.
Кто ещё этот «со мной, и я»? Спросите вы. И будете совершенно правы! Ведь нельзя оставлять читателя в неведении кому принадлежит тот таинственный голос, что звучит сейчас у него в голове. Скажу по секрету, это ваш собственный голос, такой, каким его слышите только вы. Но, не будем отвлекаться!
Итак! Кто же виновник того странного обстоятельства, что сейчас вместо того чтобы заниматься вполне обыденными делами, вы уткнулись в пафосный текст сего повествования?
Ой, простите, конечно, ни в коем случае не уткнулись, а читаете вполне себе с достойного расстояния, которое позволяет вашему зрению не напрягаться и не вглядываться в текст, но в тоже время и не уставать от яркого света лампы отраженного от белого листа бумаги, или мерцания вашего смартфона или компьютера.
Зовут меня Семён Иванович Простой. Да, у меня такая фамилия! Не то чтобы я был очень прост, но и сложным меня точно назвать нельзя. Поэтому и язык описания истории будет очень даже простой.
История же случилась со мной в ту давнюю пору, когда я работал представителем одной небольшой компании. Компания та, получила лицензию на торговлю и непременно занялась этой самой торговлей, в Мультивселенской Торговой Ассоциации, которая и предоставляет соответствующие технологии, позволяющие этим заниматься.
А начать мне следовало с того, что ровно за год до событий, описывать которые я и взялся сегодня, как раз в день моего прошлого прилёта, или как говорит уважаемый Абажайла, трансдублирования, мы договорились об одном важном для меня мероприятии.
Дело в том, что Фортпуск, как вы помните это город, по мостовой которого ко мне на встречу спешит Абажайла, является удивительным местом, даже по меркам и с учётом самого факта существования бесконечного множества вселенных. Вселенных, по которым в мою бытность, вот уже последние сотню лет совершают бесшабашные и не очень, научные и торговые, культурные и миссионерские, в общем, всякие там перемещения жители планеты с которой я родом, а именно Земля под номером 12345-б.
Да, вы будите смеяться, но именно под таким номером проходит в мультивселенском реестре наша с вами планета. И даже буква «а» нам не досталась, поскольку мы с вами были признаны идентичной, а вовсе даже не аутентичной вселенной. Ибо та, что получила «а», вышла на контакт с «Е.Б.У.В. и ТД и ТП» – единое бюро учёта вселенных и транс документирования и транс паспортизации, первее нас. Все планеты Земля во всех вселенных очень даже похожи и чаще всего отличаются друг от друга лишь небольшими историческими пертурбациями, сопровождающимися всего лишь перекосом в одну или другую сторону, численностью популяции, например, философскими мировоззрениями или циклами планетарного вымирания.
Кстати, есть Земля, на которой до сих пор не вымерли динозавры, люди живут на деревьях, но есть интернет. Да, там есть интернет! Благодаря расе белых мышей эволюционировавших во вполне себе разумных существ. Если, конечно, можно назвать разумными существ подавших иск в мультивселенский суд с требованием репатриации всех белых мышей со всех планет Земля во всех вселенных к ним на планету. Естественно, с возмещением финансового, морального и физического вреда в размере все поколенного и все душевого дохода всех людей со всех планет во всех вселенных, за издевательства, унижения, использование в качестве подопытных без их согласия, нарушения естественного эволюционного развития и прочее, прочее, прочее.
Ну, так, чёрт с этими мышами! В конце концов, суд никогда не вынесет приговор в их пользу, потому что заседают там вполне себе обласканные на всех перечисленных в иске планетах, кошки. Только не те кошки, что кричат в марте на крышах, хотя может и эти кричат, я точно, признаюсь честно, не знаю, но разумные кошки. Кстати, это именно их раса придумала технологию трансдублирования во вселенных и именно по этой причине они, и заседают в суде.
Так вот, Земля за номером 12345-а, отличается от нас лишь тем, что лево там называют право, а право, по какой-то глупости, наверное, называют лево. Если верить теоретикам, а верить теоретикам конечно можно только тогда, когда их теории подтверждаются непосредственным практическим опытом, расщепления вселенных, то наше с ними расщепление произошло раньше, чем наступило средневековье. Просто, по какому-то дурацкому стечению обстоятельств, перепутать лево с право и наоборот, не уберегло наши миры от инквизиции, мировых войн, мирного и не очень атома, поп музыки и всякого там такого. И с точки зрения «Е.Б.У.В. и ТД и ТП», а только их точка зрения здесь учитывается, реальные материалистические, духовные, ментальные, сакральные и цивилизационные различия, несут скорее саркастический характер. Так прямо и написали – «Это смешно».
Уму непостижимо!
Поэтому оснований вносить нас в реестр под своим номером, нет!
Вот так мы и стали «б».
Однако нам ещё повезло. Ведь буквально спустя пару лет бюро было завалено заявками от планет Земля с очень схожими параметрами. Видимо процесс открытия возможности перемещаться в мультивселенной на планетах с близким техническим и эволюционным развитием происходит примерно в одной временной парадигме и от этого никто не застрахован.
И последней из зарегистрированных планет, уже досталась буква «ж». Сами понимаете, что люди с той Земли совсем не обрадовались такой «ж» в своём названии, и они уже подали в суд на бюро. Боюсь, правда, им тоже вряд ли что-то светит. Ведь их единственное отличие от нашей Земли в том, что среди домашних питомцев кошки там не значатся, зато собаки значатся, да ещё как!
Риторическое отступление затянулось! Так, о чём я?
Ах, да, конечно! И вот в череде всевозможных вариантов одного и того же, представляете каким редким кажется мир в котором разница видна не вооруженным взглядом?! Мир, где отличия носят кардинальный характер. Мир, где эволюция пошла совсем другим путём, дорогой столь отличной и в то же самое время столь знакомой нам с самого детства. Мир, где обитают существа, что мы привыкли считать плодом нашего с вами воображения, а предметы заряжены всякого рода колдунством и волшебными заклинаниями. Мир, наполненный магией!
И я сейчас говорю не о той технологической магии, которую мы иногда по ошибке наделяем чудесными качествами, типа двигателя внутреннего сгорания или электричества, я говорю о настоящей магии. Я говорю о волшебстве, которое способно из ничего сделать всё. Ну, или если не всё, то, по крайней мере, очень многое.
Так вот, представьте, мир их значит, весь такой из себя наполнен магией, а простое стекло у них в жутком дефиците. Тут-то наша торговая компания и получила уникальный шанс, хорошенько поторговать, тем чего в нашей вселенной завались.
В общем, я здесь стеклом торгую, но об этом позже.
И вот, спустя, сколько-то там лет знакомства, мой дорогой друг Абажайла бац, да и обмолвился о невероятном существе, коих как мы с вами считаем и в помине не существует. Я как раз тогда рассказывал ему о том, что стекло в наших краях применяют не только для того чтобы из него пить или через него смотреть. Что именно с помощью стекла преломлённый свет превращается в тонкую струю пламени способную прожечь всё на свете.
Как, вдруг.
- Такой же силой обладает пламя из носовых пазухов дракона! – Невзначай брякнул он.
- Да, наверное. – Спокойно брякнул я в ответ. Но тут же, передёрнув плечами от неожиданного осознания того что только что услышал, переспросил я уже паническим голосом.
- Погоди, погоди. Ты хочешь сказать, дракона? То есть огромного крылатого ящера, покрытого чешуёй и с длинным хвостом?
- Хвосты у них точно длинные. – Абажайла раздвинул руки на максимально возможную ширину. – Вот примерно такие.
- Насчёт всего остального? – Абажайла пожал плечами. – Если честно, не знаю, кто такие эти ваши ящеры!? Да и звучит это слово как-то не очень.
- Поверить не могу. - У меня тогда пересохло в горле и мне пришлось покряхтеть и покашлять, да и сглотнуть, чтобы продолжить разговор.
- То есть в вашей вселенной водятся драконы? – Глаза мои, видимо были похожи на две серебряные монеты, такие же широкие и блестящие. До сих пор режет и побаливает.
- Ну, как, водятся? – Пожал плечами мой друг.
- Бывает, встречаются.
Вот тогда-то я и попросил его показать мне дракона.
- Я похожу, поспрашиваю. Раз тебе это так важно. – Кивнул Абажайла.
- Очень важно и очень интересно. – Заверил я друга.
- Я, если честно давно их не встречал, ни в каком виде. Однако если какие запасы, где и остались, то искать надо точно в Фортпуске.
- Ты уж постарайся, дорогой Абажайла. – Почти умолял, да что там, совершенно точно, визгливо умолял я.
- Сделаю в лучшем виде.
На том и сошлись!
Прошел год! И, в межвселенской переписке, я прочитал одно короткое, но весьма ёмкое предложение от товарища, Ф Рота.
- Кажись, нашёл?!
Вещи собирать не пришлось, я вылетел, тьфу ты, трансдублировался, в чём был. Даже не проверил на наличие битого, колотого или тёртого товара партию стеклотары, что трансдублировалась со склада за мною следом.
Обидно будет, если подведу партнёра по бизнесу. Но Абажайла, я уверен, простит мне некое количество брака, ведь он настоящий друг.
Ну, бросьте, не осуждайте меня. Это же, Дракон!
Итак, ещё раз! Перед вами мужчина в самом расцвете сил. Если считать возраст чуть, или даже немного, а может и прилично за сорок, расцветом сил. Рост у меня повыше среднего, если, конечно, средний брать не из самых высоких людей, а лучше даже из тех, что пониже. Телосложение моё нормальное. У меня уж точно нет много лишнего веса и совсем нет того веса что мне нужно было бы набрать. В общем, я люблю поесть. Хотя и не поесть я люблю тоже, особенно тогда когда уже хорошенько поел.
Абажайла же любил есть всегда и даже тогда когда поел и после того как поел и наконец тогда когда поел после того как вроде бы уже наелся. Возраст его мне до сих пор был не известен, хотя он и выглядел чуть постарше меня. Рост его не беспокоил, скорее он беспокоил дверные косяки, которые всегда заставляли его наклоняться. Ну а вес, вес свой он сам определял как «достойный», и я ни капельки в этом не сомневался. Разве можно сомневаться в достоинстве человека весившего в пять раз больше тебя?! Рядом с Абажайлой все казались одинаково маленькими, хрупкими и стройными. Поэтому и я при нём всегда чувствовал себя тем, кем хотел бы чувствовать себя всегда, молодым, стройным и ростом как все.
Теперь вы поняли, что Абажайла был выдающимся человеком?!
Именно поэтому его выдающиеся ноги никак не могли позволить своему хозяину передвигать их достаточно шустро целиком и гнулись они лишь от того места где заканчивались бёдра и начинались колени. Добавьте к описанию выше, пухлые алые губы сложенные трубочкой, мягкие и податливые розовые щёчки, раздувающиеся и сдувающиеся в такт дыхания, и неожиданно короткие для такого здоровяка ниспадающие лишь до бёдер ручки. Ручки, согнутые к тому же в локтях для придания движущейся конструкции равновесия.
Добавили? Теперь вы понимаете, почему я не выдержал комичности ситуации, и по моему лицу растянулась широкая белозубая, ну или почти таковая, улыбка. «Прибытие поезда во всей красе»!
Абажайла был уже близко, и, завидев меня, его маленькие хитрые глазки блеснули на круглой физиономии искрами радости, а по его лицу расплылась столь же радостная гримаса. Здоровяк прибавил ходу и как смог ещё больше стал похож на паровоз. Разве что пар не валил из ушей.
- Приветствую тебя мой дорогой Симион Ифанофич. – Абажайла распростёр руки для объятий и плюхнулся животом мне в грудь.
Я руки не раскрывал, и даже хотел было сделать шаг назад, но было поздно. Моё тело почти без остатка поглотил мягкий и податливый как пуховая подушка живот. Короткие руки при этом прижали меня со спины так, что шансов самостоятельно выбраться из дружеских тисков у меня не осталось.
- Пфрифет, пфрифет… - Выдул я из лёгких весь оставшийся в них воздух и, кажется, стал задыхаться.
- Что, что? – Донёсся сверху фальцет гиганта.
Я собрался с силами и выдул ещё каплю кислорода.
- Тышшать.
- Чего? – Абажайла положил тяжелые руки мне на плечи, сделал шаг назад и с подозрением стал разглядывать своего старого друга.
Живительной прохладой воздух хлынул в мои лёгкие. Я с удовольствием вдохнул полной грудью.
- Тебя совсем невозможно понять Симион. Я учу твой язык уже целых три года, но в твоём исполнении всегда появляются звуки не подвластные моему разумению.
Я потёр шею и слегка прочистил горло и только затем, обрушился на здоровяка с лёгкой ноткой злости, но больше с сарказмом в голосе.
- Ты убьешь меня раньше, чем это сделает старость Абажайла.
Я ещё раз вдохнул полной грудью и продолжил, на этот раз почти обычным своим голосом.
- Не первый год мы знакомы. С десяток раз я прилетал в Фортпуск, и девять раз говорил тебе, что ты когда-нибудь задушишь меня в своих объятьях, но ты всё душишь и душишь. – В конце я слегка крякнул, откашливаясь.
Абажайла виновато смотрел из-под опущенных густых бровей сверху вниз. Огонёк в глазах потух, а улыбка превратилась в еле заметный изгиб по краям его алых губ. Руки при этом он сложил на животе в районе солнечного сплетения. Ниже он ни за что бы в жизни не заставил ладони встретиться, может, только средние пальцы смогли бы коснуться кончиками друг друга. И, как всегда, мне сразу стало жалко наивного и жизнерадостного обалдуя, с которым я был знаком уже лет пять или даже восемь.
- Ладно, не обижайся Абажайла. Я знаю, что ты душишь меня от большой радости. – Я махнул рукой, а приятель сразу заулыбался, и искры вернулись на прежнее место, в самом центре его маленьких серых глаз.
- А я девять раз тебе говорил, что прилетел это не совсем точное, или даже совсем не точное описание того что происходит с твоим телом когда оно трансдублируется в мультивселенной. И одна из его форм, та, на которую ты наложил заклятие сохранения разума, становится, управляема тобой здесь в нашей вселенной.
- Ааа. – Махнул я рукой ещё раз, теперь безразлично, и продолжил. – Дублировался, раздублировался, какая разница?! В нашем языке слово прилетел можно применять к тысячам случаев. Ты вот, только что прилетел мне навстречу, а мне за это прилетело удушение. В нашем мире к словам относятся проще, чем у вас.
- Дорогой Симион, как я рад тебя видеть. Ты всегда лепечешь и лепечешь и даже пытаясь объяснить мне свою простоту, умудряешься меня ещё больше запутать. Только от одного твоего вида настроение у меня всегда поднимается. – Абажайла улыбался, разводил руками в стороны и качал головой. Его наивная откровенность всегда импонировала мне. Видимо именно благодаря ней мы и сошлись, как говориться характерами. Нашли друг друга пять или восемь лет назад.
«Обменяй или купи, продай или уходи». Так звучал лозунг над его барахолкой, занимавшей не больше трёх квадратных метров площади на территории «Мультивселенского обменного рынка», что находится прямо посередине чудного города Фортпуск.
Сам продавец, любитель меняться, обмениваться, торговаться и сговариваться в лавку не помещался. Он стоял рядом и лишь зазывал своим звонким фальцетом любопытствующих, пройти внутрь и ознакомиться с предлагаемым ассортиментом.
Я тогда был первый раз в командировке по мультивселенскому обмену и только учился искать полезные предметы, редкие технологии и реликтовые товары которые могли бы иметь спрос на Земном рынке. Сам же я предложить взамен, будучи неопытным стажером, проходящим испытательный срок, был уполномочен лишь стекло. И фиаско предприятия, подкреплённого столь скудным ассортиментом для обмена, не вызывало у меня сомнений. Пока Абажайла не заткнул мне рот большой и влажной ладонью.
- «Тсс, это золотая жила! Чтобы я смог побольше заработать, лучше никому об этом не рассказывай».
Оказалось, что на целой планете, на которой располагался чудный город Фортпуск, стекло было только двух видов. Стекло доставшееся от бабки, или стекло привезённое из другой вселенной. Странным образом в этой вселенной стекло не выдувалось и не выплавлялось, не ковалось и не штамповалось, и соответственно на рынке не продавалось и не покупалось, а хранилось и использовалось и с большим трудом добывалось.
Этим он меня и купил. Никакой подковёрной борьбы, никаких тайн и интриг. Вся, правда, сразу в лоб! Честность и наивность как она есть. Такого давно не встретишь на Земле.
На Земле человек стал бы вилять и юлить, пытаясь преподнести всё так, словно он хочет, чтобы главным выгодополучателем был я, а ему самому лишь бы на хлеб с маслом хватило.
Слушай, сказал бы он, ты мне сразу понравился. И ради такого здоровского парня я так уж и быть, хотя мне это дельце не сулит ничего кроме головной боли, сделаю всё возможное, дабы ты приятель, получил хоть какую-то прибыль с этого безнадёжного предприятия. И ты мне, конечно, останешься должен по гроб жизни - этого напрямую он естественно не скажет, но даст понять, что это не подразумевается и даже не, само собой разумеется, а истина как она есть.
По лицу Абажайлы тогда расплылась широченная улыбка, поглотившая весь его остальной портрет. Хитрые глазки блеснули алчным огнём и забегали по сторонам. Здоровяк приложил к губам сразу два пальца, один к своим, а другой к моим губам, и просвистел, сакраментальным тоном вошедшего в транс йога.
- «Вот оно. Это тот самый шанс, что выпадает человеку один раз в жизни. Если нас кто-нибудь услышит и перетащит тебя на свою сторону я уже никогда не стану богатым».
Я тогда сразу понял, что этот парень не кинет меня, никогда не обманет, и даже в голову ему не придёт искать другого поставщика стекла на Земле. И не засадит мне нож в спину. В крайнем случае, скажет, виновато разводя руками – «Симион у меня в руке нож и я хочу засадить тебе им в спину».
- Ты поднаторел в языке Абажайла. Это слышно без всякой сопутствующей магии, типа лепестков чёрной гортензии.
К слову, лепестки этого ядовитого цветка очень помогают слышать, естественно, если правильно их приготовить и не совать в уши целиком, а просто слегка увлажнить ушные раковины их соком.
- Да, но ийо и фэ. – Абажайла напрягся как смог, приложив зубы к нижней губе, и попробовал ещё раз и ещё раз, но вышло как обычно. – Ф, ф, ф.
- Ё и В. – Звонко произнёс я и махнул рукой. – Это не нужные детали. Я тебя понимаю, ты меня понимаешь. Что ещё нужно от языка?! – Я пожал плечами и присвистнул три коротких и один протяжный, на гортанно-горловой манер. Уверяю вас, есть такой манер, просто в наших местах о нём слыхом не слыхивали.
Ошарашенный Абажайла схватился за сердце двумя руками и как смог, не широко, вылупился на меня.
- Погоди, погоди-ка. – Абажайла повернул меня боком и заглянул в моё ухо.
- Оно пустое, - удивлённо и в то же время восхищённо выкрикнул он, прямо в то самое ухо. Да так крепко, что мне тут же пришлось прочистить его указательным пальцем.
- Да, как видишь, - горделиво усмехнулся я. – Никакого переводного устройства.
- Ты прочитал заклинательную языковую книгу, что я тебе дал в прошлый раз! Ты молодец Симион, ты просто. Ну, это отлично! Теперь мы сможем спокойно пойти куда угодно, и я смогу познакомить тебя с кем угодно. И мы вместе сможем болтать о чём угодно. – Здоровяк теперь сам терялся в словах. Свист его был прерывистым и не таким певучим, как я привык его слышать в прошлом. Он улыбался так рьяно, что из глаз его катились слёзы. Здоровяк был счастлив осознанием того, что сможет познакомить друга с культурой своего края.
- А ну-ка. – Абажайла приподнял оба указательных пальца вверх, расположив их возле собственных ушей. Затем чуть слышно прочистил горло, как бы настраиваясь, а пухлые губы вытянул в головокружительно длинную трубочку. Спустя мгновение лилово бархатный свист вырвался на свободу.
«Здесь и далее я привожу лишь доступный перевод, очень красивого и невероятно завораживающего пения коим является язык обитателей Фортпуска. Писать на местном пении я так и не научился, а даже если бы нанял переводчика, вы всё равно бы ничего не поняли».
- Дракон на веточке сидел, хо-хо, хе-хей,
- И всё на небо он глядел, с тоскоооой глядел.
- Пока в один прекрасный день, хо-хо, хе-хей,
- Он не споткнулся и упал, он внииииз упал.
- Исчез дракон из вида там, хо-хо, хе-хей,
- Казалось всем, дракон пропал, совсеееем пропал.
- Но вдруг, откуда ни возьмись, хо-хо, хе-хей,
- Взмахнул крылом, поднялся ввысь, дракон поднялся ввысь.
- В полёте радость он нашёл, хо-хо, хе-хей,
- Теперь прекрасна его жизнь, в полёте его жизнь.
- А теперь все вместе, together. – Вы не поверите, прям так и просвистел.
И я с радостью подключился.
- Но вдруг, откуда, ни возьмись, хо-хо, хе-хей,
- Взмахнул крылом, поднялся ввысь, дракон поднялся ввысь.
- В полёте радость он нашёл, хо-хо, хе-хей,
- Теперь прекрасна его жизнь, в полёте его жизнь.
Мы закончили петь и радостно рассмеялись.
Спустя минуту веселья, и сразу после того как утёр слёзы, я снова смог говорить.
- Неужели я пропел всё правильно с первого раза? – Я искренне удивлялся, что Абажайла понял меня сразу и не поправил ни разу. Ведь до сих пор я тренировался исключительно перед зеркалом и был уверен, что звучу ужасней баяна на деревенской свадьбе, что оказался в неумелых руках жениха ближе к рассвету. В то время когда баянист уже давно расстался с надеждой уйти со свадьбы пораньше и теперь мерно посапывал, положив голову на стол, а инструмент оставил на растерзание публике.
- Великолепно пропел друг мой. И протяжно и высоко. И длинна всех звуков пролилась из твоих уст так ясно, будто ты родился в наших краях. Клянусь, теперь все будут думать, что ты местный.
- Не льсти мне так Абажайла. Если всё, так как ты мне говоришь, тогда почему ты наклонился ко мне поближе?
- Ой, извини. – Абажайла выпрямился во весь рост и загородил от меня второе, голубое солнце Фортпуска. Первое, белое продолжало светить мне в спину.
- Просто ты поёшь так тихо и плавно, что очень похоже на наших гномов. А свист этих пройдох убаюкивает меня на раз. – Абажайла звонко щёлкнул двумя пальцами в воздухе, демонстрируя мне, насколько это быстро происходит.
- Гномов? – Настала моя очередь задирать брови кверху и раскрывать глаза от удивления. – Я ни разу не видел гномов. Ни на рынке, ни, где бы то, ни было в Фортпуске. Почему ты раньше о них не упоминал?
- Мне просто не приходило это в голову. Народец этот редкий и в наших краях пользуется спросом лишь для определённых нужд.
- Ты меня огорчаешь Ф Рот. Ваша вселенная по нашим представлениям полна чудес и магии, а ты подаёшь мне всё маленькими порциями, и только если я тебя об этом попрошу.
- Прости Симион. – Искренне извинился Абажайла.
- Таков уж я. Говорю только то, что думаю, а то, что не думаю, не говорю.
- За это я тебя и люблю приятель. – Я похлопал здоровяка по плечу, чуть ниже конечно, но смысл был именно такой. А он покраснел, кажется от кончиков ушей до самых пят.
- Сегодня я отведу тебя в такое место, где будет всё, что твоей душе угодно. Там собираются завсегдатаи гурманы всех мастей. А блюда там, ммм… Абажайла прикрыл глаза и закачал головой, виляя ей из стороны в сторону так плавно, как это делает кобра, заслышав флейту заклинателя змей. При этом он даже причмокнул губами, видимо, заслышав вкус собственных воспоминаний.
- Вкуснейшие из тех, что только водятся в наших краях.
- И порции в том заведении такие, что даже для меня кажутся большими. – Абажайла приобнял приятеля за плечо и повёл навстречу белому солнцу.
Так мы и шли в обнимку, коротая время мягким посвистом Абажайлы по вымощенной новеньким серым камнем улице чудного города Фортпуска. Города находящегося на бесконечном расстоянии от Земли, расположенного в одной бесконечной вселенной находящейся в бесконечности вселенных.
Глава 2
Трактир «Гномьи ножки».
«Трактир - Гномьи ножки» - Гласила вывеска над широкой дубовой дверью двухэтажного старинного на вид здания из красного кирпича.
- Гномьи ножки – Просвистел Абажайла, бесцеремонно распахивая эту самую дверь пинком ноги.
- Я обещал тебе, что найду, и я нашёл! – Гордо декларировал Абажайла, выкатив грудь колесом.
По крайней мере, он не сомневался, что именно колесом, хотя я всё ещё видел лишь одну выдающуюся часть его могучего тела. Ну, вы поняли, ту, что никак не помещалась у него в штанах.
Признаюсь честно, я потерял дар речи. Внутри моего тела родилось что-то невероятно тёплое и широкое. Оно скрутило мои внутренности, сжало в совсем маленький комочек моё сердце, сдавило желудок, вырвалось наружу и пробежало тысячью мурашек по моей коже. Каждый волосок на теле напрягся, к ушам прилила кровь, ладони слегка намокли, а ноги задрожали. Видимо, это был восторг.
- Прошу. – Абажайла сделал приглашающий жест. И, на трясущихся ногах я вошёл внутрь.
К моему удивлению в помещении не царил мрак, и там не пахло серой. Пол не был завален золотыми монетами, а глаза не резали клубы густого, серого дыма. Ах, эти предрассудки!
Приятный жёлтый свет излучали тысячи парафиновых свечей, размещённых на трёх громадных медных люстрах. Их света с лихвой хватало, чтобы создать приятную и уютную полу интимную обстановку.
Три ряда прямоугольных столов, сколоченных из гладких и залакированных тёмно-красной морилкой хвойных пород, расположились параллельно друг другу и тянулись от входа до самого конца немаленького помещения. Только центральный ряд прерывался камином в центре зала, и продолжался уже за ним в направлении следующего очага, завершавшего мебельный ансамбль у противоположной от входа стены.
Жара от двух каминов вполне хватало, чтобы в просторном помещении, полы которого были покрыты тёмно-серым дубовым паркетом, было не холодно, а напротив, даже немного жарковато.
В целом, трактир был похож на трактир, и логовом зверя здесь и не пахло.
За моей спиной на железных петлях коротко скрипнула захлопывающаяся дверь, и звонко, дважды, сначала, когда его задел головой Абажайла, а уж потом ещё раз, уже как положено от столкновения с дверью, отзвенел колокольчик.
Обернувшись, я удивлённо посмотрел на друга.
- Не хочешь ли ты сказать, дорогой Абажайла, что дракон прячется под одним из этих столов?
- Конечно, нет, Симион. – Заулыбался здоровяк. – Всему своё время. Я бы, предварительно, если позволишь, хотел бы познакомить тебя с лучшей кухней во всём Фортпуске.
- Позволяю. – Я отвесил другу дюже глубокий реверанс.
Как я уже писал ранее, меня увлекала гастрономия, и предложение Абажайлы нашло в моём сердце естественный отклик.
- Гномьи ножки располагают всем ассортиментом вин и яств, какой только водится в наших краях. К встрече с драконом нужно как следует подготовиться. Эта встреча не из рядовых событий. Я бы даже сказал, что теперь она у нас носит уникальный характер. – Абажайла хитро подмигнул мне, но тут же, взгляд его переместился куда-то чуть в сторону и пониже моих глаз.
- Приветствую вас в таверне гномьи ножки. – Пропел где-то у меня из-под мышки чудесный сопрано.
Я подпрыгнул от удивления и чуть не сшиб с ног маленькое существо, чуть повыше пятилетнего ребёнка размером, обладавшее густой, седой бородой доходившей в длину ему до колен. Точно такими же седыми и густыми предстали моему взору и брови обладателя столь приятного слуху голосочка. И если за бородой был тщательно скрыт рот маленького существа, за бровями я решительно не увидел глаз.
- Это же гном! – Выпалил я на выдохе. Прозвучало это довольно грубо, и к тому же, я не заметил, как от удивления перешёл на человеческий язык.
- Что сказал этот неаккуратный господин? – Осведомился гном, обращаясь к Абажайле, на чистейшем из всех, когда-либо слышанных мной свистов Фортпуска.
Он сказал, что вы гном! – После сравнения с голосом гнома, уже не так красиво, как мне показалось ранее, просвистел Абажайла. И засмеялся во всё своё лужёное горло.
Какой риторический у вас иностранец! – С ухмылкой, где-то глубоко за растительностью на его лице, по крайней мере, мне явственно это почудилось, пропел гном.
Гном медленно и деликатно поправил белый поварской чепчик на голове. Затем шустро наклонившись, он подобрал с пола сложенную вдвое такую же белую как чепчик салфетку, упавшую с его левой руки, когда он уворачивался от прыгающего от удивления меня.
- Ну вот, придётся выкидывать. – Расстроился бородач, и в сердцах, с силой смяв салфетку в руках, швырнул её в ведро, стоявшее возле входа.
- Приношу вам свои искренние извинения. – Как смог, а теперь мне казалось, что мог я не очень хорошо, просвистел я.
- Не берите в голову, берите в рот! – Просвистел гном, указывая на матовую металлическую табличку, приколоченную над камином, что стоял в центре зала.
- Отбросьте все мысли, кроме мыслей о еде. Таков смысл! – Задорным свистом уточнил малец, доставая точно такую же белую салфетку, откуда-то из-под красного фартука, что скрывался на его тельце где-то под бородой.
- Выбирайте стол. Любой, кроме тех, что заняты. – Настроение у гнома явно было приподнято, он был рад гостям, и у меня отлегло от сердца.
- Я с удовольствием отброшу все глупые мысли из своей неосторожной головы, и обязательно отведаю ваших блюд. Обещаю! – Честно пообещал я и направился следом за Абажайлой вдоль рядов монументально выглядевших столов.
Абажайла обошёл камин и плюхнулся спиной к огню за столик в центральном ряду. Я расположился напротив. Только тогда, оправившись от удивления и возможно лёгкого шока, что произвела на меня встреча с гномом, я нашёл время оглядеться по сторонам.
В зале, как я уже вам поведал, было три ряда монументально выглядевших столов, изготовленных, судя по ширине досок из какой-то мощной, наподобие нашей лиственницы, хвои. У каждого стола имевшего прямоугольную форму стояло по четыре крепких на вид стула со спинкой, скроенных из той же древесины что и сами столы. На столешницах в центре каждого стола стояли, не дать не взять, но матовый металлический отблеск с белым искрящемся как снег отливом не позволял мне сомневаться, серебряные, квадратные подносы. Ну, или может это были блюда, кому как больше нравиться, так и называйте. Однако угловатую посуду с резко задранными кверху краями я привык относить к подносам.
Так вот, на подносах покоилось по четыре стеклянных бокала с узким основанием и широким горлышком. Бокалы были тёмные и не прозрачные, скорее даже зелёные. Правда, нужно было внимательно присмотреться, чтобы понять, что они зелёные, потому, что они были ну очень тёмные. Это был тот самый, тёмный и глубокий зелёный, сквозь который нельзя было рассмотреть какого цвета жидкость, что находится внутри. Да что там, для начала нужно было очень приглядеться, чтобы понять, есть ли там вообще какая-либо жидкость.
По мне, такой цвет вполне можно было охарактеризовать как полночный зелёный, ну или вовсе, ночной зелёный. Если такой оттенок вообще имеется в палитре?!
Вы можете удивиться, сказав – «Опаньки, подносы, значит серебряные, а бокалы, вроде, как и не очень? Не соответствуют вовсе!»
Смею вас заверить, именно бокалы имели особенную ценность в данном ансамбле. И сейчас вы поймёте, какую ценность!
Помните, я торгую стеклом с миром полным магии и волшебства?
Вожу его, значит, сюда. Чёрт, крючкоправ Абажайла, пролез в мою голову своими мыслями, и никак оттуда не выветривается.
Трансвожу! Блин, или трансдублирую? Короче, доставляю за три по тридевять вселенных и всё равно получаю за это всякие там прибыли. Магическую книгу по изучению невнятных и труднодоступных языков, например.
После прочтения той книги, можно заговорить на абсолютно любом языке, даже если на нём не говорит уже никто. Или вообще на этом языке поют или свистят или шипят или, даже чихают и кашляют. Представьте себе, есть в мультивселенной и такие языки.
Между прочим, в первый же день продаж у нас, тираж этой колдовской брошюрки превзошёл количество напечатанных в ней букв. И по сей день, она пользуется выдающейся популярностью. Правда, в ней вскрылся один неприятный нюанс.
Сразу же нашлись ведь умники. Которым, видите ли, понадобилось выучить, а точнее назаклинать себе всё подряд. Всё что требуется для общения, и что требуется лишь для чтения, и для любопытства и просто для нечего делать, всё попробовали умники запихнуть в свои умные головы.
Голова же у человека, как известно, одна. Хотя, скажу вам по секрету, но только, тсс. Три года назад Абажайла продал мне одно заклинание, что разработали двухголовые огры. Понятно, кому ещё такое могло в голову прийти!? Так вот, заклинание называлось – запасной ум. И с тех пор перед уходом из дому я всегда ставлю на плечи голову, как я её называю хранилище данных. Мало ли, кирпич на голову упадёт, или трамвай отрежет от неё всё остальное?!
Короче, ставлю её себе на плечи, и всё, что происходило со мной в её отсутствие, она запоминает. Потом, конечно снимаю, и выхожу-то уже со своей нормальной головой. Стыдно было бы идти по улице с запасной головой, знаете ли. Она-то ведь у меня дрябленькая такая, подзапущенная, лопоухенькая, в два раза меньше моей основной головы, но всё равно полезная. Я её небритую в шкафу на коробках из-под обуви храню, чтоб если кто увидит, не узнал в ней меня. Вот такое запасное хранилище данных у меня есть.
Эту магию я пока в мир не пустил. Мало ли, опасно всё-таки каждому дураку иметь по две головы. Тут, когда одна голова у дурака на плечах он её не жалеет. Представить себе страшно, что он начнёт вытворять, когда будет знать про вторую, которая есть про запас. Того и гляди головами в футбол играть начнут.
Так, я кончу! Речь-то я вёл о языках и их количестве. Некоторые особо умные, назову их так, кто не понял о ком речь, перечитайте абзац, что повыше этого. Особо умные сразу же взялись в себя впихивать всё, что не попади. И ведь впихнули!
Даже конкурс у них такой появился. – «У кого в голове больше языков». И, даже когда начались первые случаи отказов, так это назвали, ведь не успокоились. И теперь проводят соревнования – «У кого в голове больше языков до отказа».
И смех и грех. А те, что отказали?! Ну, с ними-то всё в целом ничего, только языки в голове перемешались до полной их неузнаваемости. Так они теперь и общаются, чёрт ногу сломит, на каком языке.
Хотя, вы не поверите! Умники придумали и ему название. Даже попробовали прочитать заклинание по книге, чтобы заговорить на этой смеси из сотен разных языков и наречий. Одумались, правда. Сразу после того как поняли, что структуры у этого мульти языка нет. Потому как у каждого кто сбрендил, был свой набор из языков в голове, и каждый сбрендивший, говорил на своём только ему известном варианте. А вот и название подоспело – «бренд язык». Так они его называют. И тот, кто над сбрендившим прочитал заклинание, сразу становился его собратом по бренд языку. Только вот бренд язык это всего лишь случайный набор слов, похрюкиваний, посвистываний и почихиваний, из не связанных между собой языков, поэтому даже эти двое понять друг друга не могли. Гиблое оказалось дело, пытаться запихнуть в одну голову сразу всё. Меру знать надо!
Теперь вы понимаете истинную цену стекла в этих краях!? Когда за него раскидываются столь могущественными артефактами.
Хорошо. Риторическое отступление пошло всем на пользу. Вернёмся в таверну!
По углам отмытых до блеска столешниц, лежали аккуратно сложенные треугольником, белые, как только что выпавший снег, салфетки.
Это уже после я узнал, что по местной традиции они кладутся именно на угол. Так, чтобы ни в коем случае не занимать центр стола. Не дай бог, какая-нибудь из них окажется под тарелкой, а нерадивый посетитель решит выдернуть её оттуда, что бы подтереть своё рыло. Допустить потерю изысканного яства, из числа подающихся здесь блюд, хозяин таверны позволить себе никак не мог.
В общем, мы с Абажайлой удобно расположились в среднем ряду между каминами. Нам было тепло, а приятное потрескивание поедаемых пламенем поленьев, добавляло уюта и может даже чуток аппетита.
Мерно перетекающими по толстым раскалённым докрасна углям волнообразными жёлтыми языками пламени, центральный очаг манил мой взор, а тот, что располагался у стены, грел мне спину. Оба камина, но с точностью наоборот, выполняли аналогичную функцию в отношении моего друга.
Правда, удобно, по крайней мере, мне так показалось, было не совсем точное слово, применительно к решительно здоровому Абажайле. Да, он был намного здоровее меня! И здоровье в этой фразе, вовсе, то есть совсем, не значит, что мой друг не кашлял там, или не хромал на одну ногу, или допустим, не высмаркивался в мягкий платочек.
Как вы, может быть, помните!? Хотя, за чередой бесконечных отступлений и смен акцентов в повествовании, не удивительно, что могли и забыть. Так если не помните, я сейчас обязательно вам помогу вспомнить.
Под решительно здоровым Абажайлой, я подразумеваю непосредственные размеры его собственного тела. Когда он обнял меня при встрече, моё лицо уткнулось ему в живот, это и есть та разница в здоровье, что существовала между нами. Теперь понимаете, насколько здоровым был Абажайла!?
Так вот, скажу сразу, без обиняков. Мне показалось, а может даже, я в этом уверен, что у моего великолепного друга возникли проблемы. Если так вообще говорят? Но я-то уж точно теперь скажу! С равномерным распределением прилегающих поверхностей.
Одной из поверхностей, была его, безусловно, крупная и мягкая поверхность, а второй, другая, несомненно твёрдая, но уж, к сожалению, сильно уступающая первой поверхности по площади. От чего та, что мягкая, совсем без остатка, да ещё с каким запасом, занимала ту, что потвёрже и оставляла за собой право провисать по краям.
Из этого я сделал правомочный вывод, что Абажайла никак не мог согласовать, какая именно часть от его поверхности должна все-таки прилегать, а какой можно позволить провисать, так чтобы ему всему целиком при этом было удобно сидеть. Именно из-за этой фундаментальной дилеммы, ну никак не хотевшей решаться простым центрально направленным способом, Абажайла с навязчивой периодичностью елозил на стуле с некоторым поскрипыванием со стороны стула, и некоторым покрякиванием и не довольным фырканьем, со своей стороны.
Признаться честно, первые пару покрякиваний и поскрипываний я ещё беспокоился, то за одного, то за другого. Однако на третий мне это стало приносить некое эстетическое удовольствие, добавляя колорита, в местный уютный и уж больно спокойный ансамбль. И вскоре, вялотекущая обстановка, безусловно, приятного заведения изменилась в ещё более приятную сторону.
Сначала, свистом, не терпящим пререканий, но донёсшимся гулко и томно, будто свистели в водосточную трубу с крыши, кто-то спешно потребовал от кого-то – шевелиться быстрее и не заставлять, ни единого клиента ждать.
Затем, распахнулась белая дверь, что находилась строго напротив центрального камина, в расширенном, относительно общей расстановки мебели, промежутке, между столами третьего ряда. Если считать ряды, имея в виду первым, тот, что был слева от входа с улицы. И в этот момент слух, тот который располагается у человека в носу, а вовсе не тот, коим принято апеллировать в первую очередь, тронули чудные и не знакомые мне до того момента ароматы и запахи.
Если вам интересно, из знакомого мне послышался только перец, сливочное масло и что-то отдалённо напоминающее душицу, укроп и петрушку. Хотя запах карамелизовавшейся на горячей сковородке моркови и, по всей видимости, шкварчащей где-то неподалёку картошки, там, скорее всего тоже был.
Вы спросите. Нет, пожалуй, вы даже выкрикните, и допускаю, что даже будете правы в своём недоумении.
- «Да как можно вообще сомневаться в запахе жарящегося картофеля»?
В своё оправдание могу ответить только одно.
- Да я и сам не понимаю, как можно было сомневаться в таком чудесном запахе. В запахе, шкварчащей в масле картошки!
Но если бы вы только были там в тот момент. Если бы вы только почувствовали то, что тронуло мой орган с двумя отверстиями, что располагается у людей строго над верхней губой. Вы бы точно, засомневались в любом запахе, пусть даже этот запах был бы знаком вам с детства.
Голова моя закружилась и завертелась. Мысли мои улетели, подхваченные не ветром и не собственной волей, а лишь облаком пара, что вырвалось с кухни и пронеслось лёгкими лепестками разноголосой какофонии опьяняющих благоуханий по комнате с тремя рядами столов стоявших на дубовом паркете. Облако вознеслось над каминами прямо к подвешенным у потолка латунным люстрам с тысячью свеч на них.
Даже зрение моё на какой-то миг потеряло резкость и чёткость восприятия окружающей меня действительности. Я закинул голову кверху, следуя движению парящих в воздухе лепестков, стараясь вдохнуть чуть больше аромата, нежели мне досталось при первом соприкосновении. И тогда тысячи свечных ярких язычков завертелись в беспорядочном танце, то сливаясь в один большой клубок оранжево-красного пламени, то рассыпаясь на бесконечное множество белых искр, то кружа с десяток алых огненных хороводов.
В тот миг, краем глаза я видел, как улыбается, хитро поглядывая на мою реакцию, и в тоже время кряхтит, пытаясь найти равновесие на стуле, дорогой Абажайла. Но тогда я уже не слышал, ни скрипа стула, ни сварливого свиста друга. Только лепестки запахов, летящие с кухни, только размытые язычки пламени танцующие под потолком и только слюни наполнившие мой рот до краёв и сорвавшиеся тонкой струйкой с губ, донимали меня.
Очнулся я именно от осознания неряшливости собственного вида. И как только понимание пришло, опустившимися на грешную землю глазами, я бросился искать на столе белую, как только что выпавший снег салфетку.
- Что это Абажайла? – Изумлённо присвистнул я, вытирая губы от сочившейся из меня собственной влаги.
- Это, друг мой, аромат тех изысканных блюд, что ты отведаешь сегодня. – Абажайла смотрел на меня в упор. Искорки в его глазах засияли с новой силой. Всем своим видом он источал азарт и гордость. Такие чувства, пожалуй, испытывает владелец скакового жеребца, только что выигравшего престижное дерби, демонстрируя питомца восхищённой публике.
Спустя мгновение после помпезного заявления Абажайлы, быстро перебирая ножками по паркету, к нашему столу подбежал малыш с бородой до брюха.
Он отвесил, незначительной величины, что было не удивительно, имея в виду незначительность его размеров, но с глубоким почтением во взгляде, аккуратный поклон.
Почтение было столь глубоким, что мой, простите, зад, сам оторвался от стула, а голова, опять же, совершенно без всякого моего ведома, поддавшись ответному порыву почтения, сделала глубокий кивок навстречу почтению малыша.
- Это вовсе не обязательно. – Выпрямившись в полный рост, и всё равно скрытый при этом от глаз столешницей на половину, пропел услужливый гном.
- Моё почтение это дань признания вам за то, что вы посетили наше замечательно заведение, в котором я имею честь работать на благо посетителей. – Гном на секунду замолчал, приподняв левую бровь в раздумье, и отчеканил новое предложение, сделав особый упор на последнее слово. – К тому же, стоимость почтения входит в чаевые.
Улыбка, если можно так обозвать, растянувшиеся до ушей, и разве что не зашелестевшие при этом, мохнатые щёки, озарила лицо официанта.
- Даже не отговаривайте! – Запротестовал я, пропустив мимо ушей последнее замечание гнома и усаживаясь обратно на своё место.
- Ведь мне, безусловно, выпала честь, быть обслуженным в столь приятном месте, таким почтительным официантом.
- Чего изволите выпить? – Тонко и, вне всякого сомнения, деликатно намекнул малыш на окончание обмена любезностями. Хотя голос его при этом не потерял ни капли той без условно приятной любому слуху мелодичности, которой он очаровал меня с первой же услышанной ноты.
- Принеси-ка нам кувшинчик строптивого винца. – Свист Абажайлы показался мне грубым, немного суровым и даже, чего раньше я точно за ним не замечал, нагловатым.
Я с осуждением посмотрел другу в глаза, но тот даже бровью не повёл. Более того, здоровяк внаглую продолжил свистеть этим своим новым, неслыханным мною никогда прежде тоном.
- Только, будьте любезны, захватите с собой сразу два кувшинчика. Ибо первый я намерен вернуть вам до того как вы разольёте по бокалам второй. – Абажайла прочистил горло, как бы предваряя последнюю фразу демонстрацией.
- А то в горле уж больно пересохло, - возмутительно нагло закончил он.
При этом Абажайла мне казался нарочито вызывающим горлопаном. И в какой-то момент я даже подумал что вся его тирада это сарказм и два кувшинчика это просто издевательство над бедным малышом, которому, безусловно, придётся трудно, когда вместо одного кувшина, он будет вынужден тащить в своих маленьких ручонках сразу две тары. Но сам гном никак не отреагировал на наглеца и, как ни в чем не бывало, продолжил принимать заказ.
- Чего изволите господа в качестве первого блюда? Или может сразу принести закуски? – Осведомился официант, взяв при этом невероятно высокую, но в тоже время, ни капельки не пищащую, а скорее проникающую сквозь ткань человеческого тела ноту, вызвавшую лично у моего тела некоторую возбуждённость, проявившуюся маленькими пупырышками, выступившими на коже. Если говорить по-простому, то я весь покрылся мурашками.
В это восхитительное мгновение я поймал себя на мысли, что от его чудесного сопрано чувствовал успокоение, и в тоже время невероятно мощный прилив позитивных эмоций во всех частях моего организма. А уж то, как сильно я при этом захотел есть, и обязательно при этом чего-нибудь выпить. О, это не передать земными словами, это можно было выразить только на волшебном языке Фортпуска.
Правда, одновременно с этим возникло ещё одно навязчивое ощущение, суть появления которого я не мог до конца осознать. Почему-то мне очень сильно захотелось заступиться за гнома. Мне казалось, что маленькое беззащитное существо просто нуждается в моей защите и покровительстве, особенно сильно это чувство захватывало меня как только этот здоровяк, мой дорогой друг Абажайла, открывал свой поганый рот.
- Мы сообразим, как раз за то время, что вы, любезный, будите бегать за винцом. – Проскрипел, словно ломом волочили по рельсам, Абажайла.
«Фу, как грубо и не корректно». – Подумал я, хотя в словах моего друга не было и грамма оскорбительной лексики.
- Как изволите, достопочтенные господа. – Свистнул так, что тональность его голоса полностью совпала с тональностью моего сердца, великолепный и приятный во всех смыслах официант. И я тут же проникся к этому маленькому существу чувством, кое никак не смог бы описать по другому, нежели как любовь.
Гном откланялся, не забыв перед этим, отвесить всё столь же маленький, хотя в моих глазах он вне сомнения вырос как минимум до тех размеров, при наличии которых задевают теменем облака, но с бесконечным почтением в глазах, поклон. Я было снова привстал, но гном не оставил мне шансов. Его удаляющаяся спина показалась мне не столь очевидным объектом для поклона, нежели всё то, что я видел до этого и, чуть промедлив, я разочарованно сел на место.
Однако разочарование длилось не долго, ему на смену пришло раздражение. Я накинулся свистеть на друга, который мне уже совсем не казался тем любезным и милым здоровяком, что ещё совсем недавно заходил вместе со мной в таверну.
- Да, что с тобой не так Абажайла? - Засвистел я так яростно, разве что только слюна не долетела до объекта моих нападок. – Этот чудесный официант, любезнейший и милый малыш, обходительное создание с невероятно глубоким почтением во взгляде, был так услужлив и добр. А ты свистел на него, так будто он плешивая псина, что хочет тяпнуть тебя за пятку в тёмной подворотне.
К моему искреннему удивлению, и этим, признаться, он меня в конец ошарашил, Абажайла засмеялся в голос. Смеялся он так сильно, что скрытый доселе столешницей живот, стал подавать знаки своего существования, приподнимая край стола за которым сидел его владелец.
- Что ты смеешься? – Стукнул я по столу кулаком, и в то мгновение, так мне, по крайней мере, казалось, а казаться человеку может всякое, по этой причине утверждать, что так оно и было на самом деле, я не возьмусь, мой вид внушал угрозу и страх.
- Тебе доставляет радость оскорблять прекрасного, ни в чём, заметь, ни в чём пред тобой не провинившегося гнома. Лишь то, что он не способен постоять за себя из-за столь обделённого природой своего естества. Малый размер и слабое физическое развитие не даёт тебе никакого права насмехаться над ним.
- Ещё как способен. Поверь мне друг, именно это он сейчас и делает. Хотя без всякого конкретного умысла. – Абажайла лукаво подмигнул мне, но смеяться перестал.
Я вытаращился на него в сомнении.
- Что-то я совсем тебя не понимаю Абажайла! – Честно признался я, оставаясь при этом хмурым. И насупившись, я скрестил руки на груди.
- Не переживай за гнома Симион. Я совсем не был груб, как могло тебе послышаться, – спокойным тоном объяснял здоровяк.
- Продолжай! Я внимательно тебя слушаю! – Чуть с вызовом в голосе, разрешил я.
- Просто после пения гнома любой свист кажется не имеющим ни мелодичности, ни склада, ни такта и тем более какого-либо ритма. – Абажайла многозначительно поднял палец кверху, давая понять, что сейчас он говорит что-то важное и его надо внимательно послушать.
- А в присутствии гнома, любой собеседник возлагает вину на кого угодно кто есть рядом, но только не на него. Это у них такая магия. Даже оставшись с гномом наедине и услышав его пение, ты только раскроешь рот и сразу начнёшь винить себя за неблагозвучие и бестактность. А то и того хуже, начнёшь испытывать чувство вины в отношении гнома, потому что он вот такой из себя весь хороший и приятный, а ты тут на него фыркаешь и кричишь. И скорее всего, ты сам разобьёшь себе голову о стену, или утопишься в луже, чем переложишь вину и злобу на существо со столь чудесным голосочком, столь же чудесными манерами, и столь малого роста.
Я таращился и таращился на друга, но глаза мои, казалось стали резиновыми, и становились всё больше и больше. В какой-то момент мне и вовсе почудилось, что я уже вижу то, что находится у меня над головой. После ответа вопросов у меня стало ещё больше.
- Как такое возможно? А главное, зачем это нужно? – Теперь я развёл руки в стороны и посмотрел на друга с прищуром, выражавшим сомнение.
- Ну, как тебе объяснить?! – Абажайла на секунду поднёс палец к подбородку, задумавшись. И тут же его осенило.
- А, ну вот, – созрела мысль в его голове, и он продолжил объяснять. - Ты же сам сказал, что он маленький весь такой и беззащитный.
- Верно. Очень беззащитный. – Подтвердил я, и нотка печали просквозила в моём свисте.
- Его голос это защитный механизм. Что-то вроде клыков у тигра или шипов у дикобраза.
- Ну-ну, продолжай. – В этот момент мне стало очень интересно.
- Только Фортпуск это волшебное место, и у местных существ часто в процессе естественного отбора вырабатываются средства защиты, скорее, магического свойства. Понимаешь? – Абажайла сделал паузу, давая мне время переварить услышанное.
- Его голос это его колючка?! – Неуверенно предположил я.
- Точно! – Абажайла откинулся на спинку стула, от чего та сразу натужно заскрипела, прося пощады. Здоровяк мгновенно вернулся в прежнее положение и продолжил рассказ.
- И даже когда он специально не хочет никого уколоть, тот неосторожный, что не имеет опыта обращения с ним, всё рано уколется об острую иглу. Свойство их волшебного голоса, вводить собеседника в заблуждение относительно своих намерений. Он заставляет тебя думать, что все кто угодно, включая тебя самого плохие, но только не гном, обладатель столь великолепного свиста.
Я был шокирован и сидел молча. Подобных магических эволюций я и представить себе не мог. Я смотрел на громилу, я чётко понял, что он сказал, и тем более до меня полностью дошёл смысл услышанного, но я всё ещё испытывал к здоровяку, да, уже чуть меньшую, но столь очевидную мною, непреодолимую неприязнь.
- Ладно, я вижу, что ты всё ещё под чарами, и не до конца доверяешь мне. Давай, проведём эксперимент. – Видя мои терзания, по-прежнему каким-то трещащим свистом предложил Абажайла.
- Просвисти-ка сам что-нибудь себе под нос, но только при этом внимательно прислушивайся к сказанному.
Я последовал совету друга, несмотря на то, что сейчас таким уж другом он мне не казался, и просвистел. Я свистел тихо, но настолько старательно и тщательно подбирая тональность к каждому слову, насколько только был способен с тех пор как прочёл книгу, заклинающую мой язык.
- В какое прекрасное и уютное место ты привёл меня Абажайла. – Начал, было, я свист, которым надеялся, и отблагодарить друга и состряпать парочку комплиментов трактиру, но осекся, не договорив фразу до конца.
Мой собственный голос, его низкий и похрипывающий тембр, лишённый всякой мелодичности и уж тем более хоть сколь-нибудь приятной слуху формы, показался мне противной пародией на язык и слова гнома.
И даже, откуда-то издалека, из самых глубин моего собственного сознания, мне снова явился образ лома скребущего о рельсы.
Видимо, всё моё смятение, и разочарование тут же отобразились у меня на лице. Потому что Абажайла сразу ткнул в меня пальцем, будто поймал собеседника на лжи, или только что доказал свою правоту.
- Вот видишь?! – Просвистел он.
- Невероятно, мне ещё никогда в жизни не был так сильно противен собственный голос. – Искренне, но и разочарованно одновременно, удивился я, в очередной раз изумлённо глядя на друга.
- Вот поэтому-то, мой дрогой друг, гномов никто и не любит в наших краях. – Констатировал здоровяк и добавил, подытоживая. – Уж больно после общения с ними начинаешь не терпеть самого себя.
- Если дорогие и глубокоуважаемые гости закончили перемалывать ненависть к гномам, и готовы принять местное гостеприимство? Буду рад услужить! – Небесным голосочком, пропел, невесть откуда взявшийся, а после разговора с Абажайлой я уже готов был подумать, что и подкравшийся, гном.
- Готовы, да ещё как. – С полным отвращением к собственному голосу, просвистел я. И добавил, видимо чувствуя теперь тоже, что почувствовал мой друг сразу как увидел официанта в прошлый раз, свистом, не терпящим пререканий.
- Любезный, принесите нам сразу третий кувшин вина! – Потребовал я, со стуком опуская, только что опорожнённый бокал полночно зелёного цвета на стол.
И, да, какого цвета была в нём жидкость, я рассмотреть не успел.
Абажайла повторил за мной, но пустым кувшином. Который он предварительно осушил в три глотка.
На этот раз не раскланиваясь, гном удалился, быстро перебирая ножками по дубовому паркету с пустым кувшином из-под «строптивого» в руках. В тот момент мне даже послышался скрип, доносящийся откуда-то снизу, из-под красного фартука официанта. Но я сразу отбросил эти мысли в сторону. Не может такого быть, чтобы у обладателя столь чудесного голоса и столь же уважительных манер скрипела обувь.
Мы с Абажайлой разлили остатки вина из второго кувшина по бокалам и, как заверил меня друг, по традиции всех питейных заведений Фортпуска, выпили, не чокаясь за встречу. Думаю объяснять, что это никоим образом не связано с чьей-либо смертью от переизбытка выпитого спиртного, не стоит. Ведь эта традиция лишь следствие опасений местного населения касательно целостности посуды.
Абажайла опрокинул бокал, даже не задерживая дыхания. Та капля, что содержалась в таре, не могла заставить здоровяка ни поперхнуться, ни поморщится.
Если вас интересует вкус строптивого, то я могу описать его, не более чем его описывает, самоназвание. Его вкус действительно добавил моим речам некой резкости и пристрастия. То, что это было вино, у меня не было никаких сомнений. Если, конечно, считать вином не продукт отжима плодов винограда и последующее его брожение, а считать таковым, любое питьё появляющееся на свет путём того самого брожения. И в данном случае не важно, сок какого существующего на свете плода, будь-то яблоко, тыква, груша, или, а гулять так, гулять, даже арбуза, стал основой данного напитка.
Главное, что выпитоё мною творение, вне всякого сомнения, имело градус. И судя по тому, что градус этот, между прочим, чувствовался не только в момент испития, но и спустя буквально мгновение после употребления внутрь проявлялся в речи, особенно способствуя несению всякой околесицы, белиберды и спонтанных изречений, я могу однозначно говорить об изрядном содержании оного в данном напитке.
- Из чего делают этот благородный напиток? – Поинтересовался я тогда у Абажайлы. Ещё до того как официант принёс третий кувшин, но сразу после того как веки мои обрели вес и форму, естественно не буквально, а лишь под воздействием моего собственного сознания. Точнее, его, сознания, некоего замешательства. Голова же к тому времени, стала самопроизвольно покачиваться, рисуя в воздухе, как мне тогда казалось, невообразимо длинную, но в тоже время чёткую петлю. Локти я к тому моменту уже закинул на столешницу, а ноги скрестил под столом.
- Благородный? – Абажайла не сдержал смеха, но, отсмеявшись, продолжил, уже с серьёзным видом, знающего человека.
- Благородным напиток делает не продукт, из которого он произведён, и тем более не способ его переработки, а благородные люди, что его употребляют!
- Отлично сказано! Абажайла ты замечательный оратор! – Не скрывал восторженных эпитетов в адрес своего друга мой самопроизвольный разум.
- Был бы у меня сейчас блокнот и карандаш, я бы записал этот тезис. – Без грамма иронии сказал я, и на тот момент, ответ меня полностью и безоговорочно устроил. Нет, даже удовлетворил, от слова, абсолютно. Именно по этой причине я до сих пор остаюсь в полном неведении названия ягод, а может фруктов, или плодов названия которым нет в нашем языке, из которых варят, а может жмыхают, а может, гонят, тот знаменательный напиток.
- Тебе надо что-нибудь съесть. – Вдруг выпалил Абажайла.
- Я совсем не знаком с местной кухней. – Я развёл руками в стороны.
- Чтобы ты порекомендовал мне, дорогой друг? - Решительно глядя в глаза Абажайлы, спросил я.
- Я бы рекомендовал тебе что-нибудь съесть! – Без капли сарказма, и даже, напротив, с огромной долей уверенности в голосе, просвистела улыбающаяся физиономия, всё ещё ёрзающего на стуле здоровяка.
- Это я понимаю. – Пожал я плечами. – Но, что конкретно ты предлагаешь? – Я снова развёл руками в стороны, при этом слегка задев непрозрачный, пустой бокал самым кончиком указательного пальца.
Бокал качнулся. Абажайла напрягся и привстал. Я прищурил глаза. Оба мы, в надежде глядели на балансирующую посуду.
Бокал сделал филигранный тулуп, с упором на утолщённые грани своего основания, затем замер на мгновение, которое, естественно, показалось мне двумя мгновениями. Боюсь даже предположить, сколько мгновений пролетело в этот момент в крупной голове моего, теперь не побоюсь этого эпитета, собутыльника. А если выражаться совсем точно, то сокувшинника.
Наконец, в конец, замучивший Абажайлу бокал, плюхнулся, ровнёхонько заняв ту площадь пространства на столешнице, что могло покрыть его дно.
Бокал встал. Абажайла сел. Я же, выдохнул и открыл глаза на полную ширину.
- А вот я конкретно, предлагаю не бить посуду в столь уютном заведении. – Сказал Абажайла, что подумал, и с грустью посмотрел на пустое дно своего бокала.
- Здесь подносят, или так, кругами ходят? – Буркнул он, поджав верхнюю губу, разочарованно, но тихо, дабы снова не прослыть грубияном в моих глазах и не затевать очередные дебаты.
Однако то ли он был услышан, то ли так просто совпало, но дверь в кухню скрипнула, зал снова наполнился слюновыделительными ароматами, а к столу подбежал гном.
Официант, молча, поставил полный кувшин «строптивого» на стол, достал из нагрудного кармана небольшой блокнот со спиральной металлической змейкой на корешке и выдернул из-под змейки авторучку. Раздался щелчок металлической клипсы и волшебное пение гнома в третий раз тронуло мой слух.
- Уважаемые гости готовы сделать заказ?
- Мой друг Абажайла рекомендовал мне что-нибудь съесть. – Цитировал я здоровяка, надеясь вдоволь посмеяться, над тем как на это будет реагировать официант.
- Это очень чёткая и, безусловно сделанная вовремя рекомендация! – Совершенно спокойным, и всё столь же красивым, пением, заверил меня гном.
- Если вы позволите мне дать небольшой совет? – Гном чуть замялся, но, не дождавшись ответа, продолжил мелодичным свистом.
- Я бы на вашем месте попробовал фирменное блюдо.
- Точно. – В тот момент я выглядел как человек, на которого снизошло озарение. И признаться честно, учитывая неприлично большой для вина градус, содержавшийся в «строптивом», я ни капли не сомневался, что именно озарение на меня и снизошло. Я чуть не выкрикнул, «эврика», если что?!
- Я думаю, а не заказать ли мне фирменное блюдо?! – Мой указательный палец ткнул в потолок. – У вас ведь бывает фирменное блюдо? – Я заглянул гному в глаза. Хотя, признаюсь, найти их среди взъерошенных седых бровей красавца, было не так уж и легко.
- Вы, верно, предполагаете уважаемый! – Гном подмигнул мне. Или это просто так дёрнулась его бровь?!
- Скорее несите его сюда! – Скомандовал я, и в знак, обычно обозначающий ускорение для официантов, резко махнул рукой над столом. При этом слегка, лишь самым краешком пальца я опять задел треклятый зелёный бокал.
Стакан звякнул о ноготь. Абажайла замер, перестав елозить на стуле. У гнома задрожала борода. До сих пор не понимаю, как он это сделал. У меня же, просто отвалилась челюсть. Фигурально выражаясь, конечно.
На этот раз зелёная тара не сделала ни одного тулупа, и не вертелась вокруг своей оси. Бокал наклонился на все сорокпять градусов и завис на месте. Он висел ту самую секунду, которая показалась мне пятью. Абажайле, судя по ставшему похожим на циферблат часов, округлившемуся лицу, секунда показалась часом. А вот гном, наверное, пережил всю свою бородатую жизнь заново, а после, ещё раз заново.
Когда же бокал, поддавшись всё-таки законам физики, качнулся-таки в противоположную от вероятного падения сторону и, стукнув стеклом о плотную древесину, остался стоять там, где и был.
Я откинулся на спинку стула. Абажайла снова заёрзал на своём. А гном молчал.
- Я возьму как обычно. – Подал голос мой ненасытный друг.
- И добавьте к заказу ещё пару кувшинов вина. – Буркнул я.
- Фирменное блюдо отличный выбор! – Заверил меня гном прежним свистом, никак не выдавая истинного состояния его владельца.
- Да! – Подытожил я, но руками махать не стал.
Гном удалился, а я потянулся к кувшину с вином.
- Нет, извини друг, но разливать теперь буду я. – Аккуратно осёк мои поползновения здоровяк, и схватил кувшин своей массивной, но удивительно непропорционально маленькой рукой.
- Уверяю тебя Абажайла, в третий раз такого не повторится! – Пообещал я другу, но спорить с тем, что на разливе теперь будет он, не стал.
Некоторое время мы пили молча. Хотя напряжения между нами не было. Абажайла даже посвистывал себе под нос какую-то местную застольную песню. Слов я, правда, разобрать не сумел, поэтому поделиться с вами её содержанием не могу.
Зато у меня вновь появилось время осмотреться. И я понял, что, несмотря на присутствие нескольких гостей в момент нашего прихода в таверну, и на то, что пока мы решали с выбором чего поесть, в зале гостей поприбавилось, атмосфера здесь стояла тихая, почти камерная. Я имею в виду, театральную камерность, а не ту, затхлую и сырую, гнетущую атмосферу напряженности и безнадёжности, что царит за решёткой.
Тишину нарушали только редкие присвисты застольных бесед да постукивания и позвякивания столовых приборов о тарелки. Присвисты, насколько я мог расслышать, а расслышать я мог немного, ведь я не подслушивал, в основном под собой имели в виду хвалебные отзывы о поглощаемой пище и реже о новом заказе.
Наш гном был не единственным официантом в этом заведении. Всего я насчитал трёх бородатых проныры, с одинаково седыми волосами, столь же одинаковыми красными фартуками, и такими же быстрыми ногами.
«Видимо по причине столь быстрых конечностей, столь услужливых официантов, заведение и получило своё наименование». – Сделал я на тот момент единственно разумный вывод.
- Обязательства за сказанное накладывают на нас ответственность за сделанное. - Вдруг подал голос, будто очнувшись ото сна Абажайла.
Я удивлённо посмотрел на друга.
- Ты это к чему, дорогой Абажайла?
- Да так, - здоровяк мягко качнул рукой куда-то в сторону, а его голова при этом качнулась совсем в другом направлении.
Тогда-то я и понял что мой уважаемый партнёр по бизнесу, уже, если не основательно, то уж точно немножечко или может совсем чуть, но, вне всякого сомнения, пьян.
- Вспомнил историю, которую услышал когда был ещё совсем маленьким. – Поджав губы, произнесла пошатывающаяся на шее, словно голова кобры, физиономия Абажайлы.
- Ты был совсем маленьким? – Без тени сарказма фактически взвизгнул я от удивления. – Не может быть!
- А вот представьте себе.
Здоровяк хихикнул, и гордо выставил молодецкую грудь колесом.
- А я попробую, - заверил я его и не менее гордо выставил собственную грудь не менее горделивым колесом, ну или колёсиком, если брать во внимание разницу в размерах.
Прошло некое долгое, но в то же самое время мимолётное, смотря с какой стороны на него посмотреть, мгновение, в которое как мне показалось я не вдохнул ни разу и только пристально всматривался в чуть замутнённые глаза друга.
- Нет, не могу представить тебя маленьким! – Откровенно признался я, наконец, выдохнув, а затем вздохнув полной грудью.
- А? – Абажайла посмотрел на меня не понимающим взглядом.
В тот момент я понял, что мой друг, уже находится на той стадии созерцания самого себя, когда созерцание окружающего мира становиться для человека лишь продолжением самопознания.
- История Абажайла. Ты хотел рассказать мне историю про то, каким ты был маленьким. Или не был?! – Я действительно забыл, был или не был, но точно помнил, что дело было в размерах.
- Согласен! – Подсобрался мой друг и серьёзно насупил брови.
- Я расскажу тебе про то, как кто-то был маленьким и не был одновременно. – Загадочно ухмыльнулся мой друг и, снова ушёл в себя, прикрыв одурманенные веки.
Глава 3
Фирменное блюдо и тролли.
А вот был ли Абажайла или не был, я уже не узнал никогда. Ибо, как только я произнёс фразу.
– «Ну, начинай уже, Абажайла».
Толстая и тяжёлая, казавшаяся мне неподъёмной, дверь на входе в таверну, распахнулась так резко и с таким грохотом, что не оставалось никаких сомнений, что распахнулась она вследствие удара мощной конечности, не имевшей с гномьей никакого сходства кроме названия – нога.
Следом за ногой в таверну ввалились два дюжих тролля. Штаны, как всегда набекрень, лапищи в карманах, а на зубастых мордах ехидные, чуть с призрением ко всем окружающим, но больше с придурью во взгляде, ухмылки.
Конечно, я осёкся на полуслове. А они, к моему искреннему удивлению, ринулись прямиком в мою сторону.
- Это что за клоп сидит за нашим столиком? – Гаркнул тот из троллей, что вошёл первым. И судя по сему факту, предварительно освободивший себе путь ногой.
Свист троллей, признаюсь вам сразу, всегда вселял в меня страх. Я несколько раз до того пересекался с этими наглыми мордоворотами на рынке, и никогда бы не заимел с ними никаких дел. Даже если бы они предложили двойную цену за мой товар.
Всякий в Фортпуске знает, а меня консультировал по данной тематике самый честный из известных мне жителей, дорогой друг Абажайла, что тролли народец скверный и хитрый. А если сказать по чести, то просто наглый, злой и лживый народ. Либо они обманом выудят с тебя обязательства, с которыми ты не сможешь справиться и ты останешься, им должен. Либо поставят нереальные сроки, и когда ты в них не уложишься, то останешься, им должен. Либо они просто убедят тебя в том, что ты им должен.
«Короче, не связывайся с троллями». – Сказал мне Абажайла. И я не связывался.
Тролли в среднем раза так в полтора выше человека, а учитывая мой средний рост, и тот факт, что рост этих троллей был явно выше того, положенного у их племени, что мог бы сойти за средний, их превосходство надо мной было очевидно. Но, не смотря на такую очевидность, дар речи, хотел было появиться у меня в тот момент, однако его хотение сразу куда-то делось, когда дар речи проявился у второго громилы, следовавшего в мою сторону сразу за первым.
- А ну, сваливай оттуда! Мне нужно погреть спину у камина. – Заявил он, и эта фраза пока ещё вселяла в мой дар речи надежду. Пока он не выложил свои главные аргументы.
- Иначе я переломаю тебе ноги! – И судя по презрительно надменной, но всё ещё не озарившейся интеллектом ухмылке, я понял, что он не шутит.
- Я, я. – Свистнул я, тихим чирикающим голосочком, заранее проигравшего сражение человека.
Мысль о том, что спины у троллей действительно подвержены быстрой потере тепла, и что им периодически действительно нужно их прогревать, быстро созрела у меня в голове. Честное слово, я где-то об этом читал. И я уже был готов уступить своё место. Не то чтобы поддавшись давлению, а просто из учтивости и благоразумия.
Тролли поравнялись с камином в центре зала. В этот момент дверь в кухню распахнулась. Само собой, наполнив зал новыми слюновыделительными запахами, и в зал вышел наш официант, увешанный тарелками с рук до головы.
В тот же самый момент, Абажайла перестал ёрзать и встал со стулом.
Тролли замерли на месте, переводя взгляд поочерёдно, на меня, на гнома, на Абажайлу.
Представляете, как мне было трудно следить за происходящим? Поэтому не обессудьте, если я что-то там упустил.
И когда я сказал, что Абажайла встал со стулом, я не оговорился. Потому что мой дорогой друг, молча, взял стул, на котором только что сидел за спинку и поднялся в свой полный рост. Слава всем экзистенциальным силам, что представлены во всех вселенных в мультивселенной, его рост оказался на голову выше самого высокого из двух проходимцев. Одной рукой, будто тот был сделан из картона, а не из твёрдой породы какого-то хвойного дерева, он занёс стул над своей, скажу прямо и так находившейся довольно высоко, головой.
Тролли очнулись ровно в тот момент, когда стул летел первому прямо в его оскалившуюся морду. И если второй тролль ещё успел крикнуть.
- Несуразная топка, за ней совсем не видно кто там сидит.
То первый тролль, успел только перестать ухмыляться, прежде чем стул врезался в его физиономию.
Назвать тот звук, что издал его рот криком, это значит предать ему некий естественно окрашенный образ. На самом деле, та невообразимая помесь визга, свиста, хрипа и вопля, больше походила на адский концерт. Представьте, пришли вы значит в филармонию и вот дирижер взмахивает палочкой, и все музыканты разом, вместо того чтобы играть на своих инструментах, начинают скрести, кто ножом, кто стеклом, а кто зубами по своим металлическим и деревянным инструментам.
Примерно так, неожиданно откровенно, прозвучал для меня вой, получившего предметом мебели в морду тролля. До этого момента я и представить себе не мог, что живое существо может произвести на свет подобные звуки. Честно? Мне сразу же захотелось заткнуть уши.
- Стой, стой, не надо. Прошу тебя Абажайла. Мы не знали, что ты тоже там сидишь! – В полной уверенности, будто данное заявление оправдывало их наглость, залепетал второй тролль. Выставив лапищи перед собой, и присев как нашкодивший пёс на полусогнутых задних лапах, он умолял о пощаде.
В этот самый момент, первый тролль падал навзничь. И ловить его потерявшее самообладание тело, судя по всему, никто не собирался.
Вот за что я люблю здоровяка, что он гораздо быстрее чем, кажется. Абажайла схватил второй свободный стул. - Уточняю этот момент лишь для того чтобы вы не беспокоились за других посетителей, ведь совершенно ясно что Абажайла мог поднять любой стул какой бы тяжёлый посетитель на нём ни сидел.
- Абажайла, пожалуйста, нет. – С чего-то вдруг вернулся ко мне дар речи.
Да, гуманность была моей проблемой! Хотя, я ей даже гордился. Когда ранней весной, пронзённый стрелой амура, или, возможно, судя по крикам, голенький ангелочек всадил в него целый колчан стрел, кот, не дававший мне спать всю ночь, получил-таки пинка под хвост, мне тут же стало жалко несмышленую тварь. И, я, включив свою гуманность, конечно, предложил ему кусочек ароматной сосиски. Иначе следующую ночь мне не давал бы спать зверь по страшнее кота – моя совесть!
Глухой стук сопроводил соприкосновение пустой головы с дубовым полом. Первый тролль упал навзничь, не произнеся ни звука. Зато второй верещал без умолку. Конечно, ведь больше не надо было ловить падающего друга.
- Нет, нет. Прошу вас, уважаемый господин, мне семью надо кормить. – Продолжал верещать имевший ещё при себе сознание тролль.
- Не надо в меня кидать мебель. Я совершенно готов к тому, чтобы покинуть это заведение без дальнейшего применения насилия по отношению к моей персоне.
Абажайла, размахнувшись, занёс стул для броска и сделал шаг в направлении искушенных в вопросах по части кто, где должен сидеть, гостей. В этот момент, я уверен, по шерстяной щеке молящего о пощаде тролля пробежала слеза.
Сердце моё сжалось, когда я представил три маленьких шерстяных комочка с двумя рядами острых как бритва молочных клычков, что торчат из их ротиков.
«- Где же наш папа»? – Вопрошали они, у матери тролля протягивая к ней короткие лапки. Крупная женщина, столь же шерстяная, как и они, но одетая как-то совсем по-другому, нежели её муж. Может быть, на ней платье в горошек, как у любой нормальной домохозяйки, только вместо горошин там изображены маленькие черепочки и гробики, но всё равно так мило.
«- Вашего папу грохнули стулом по голове, за то, что он хотел посидеть у камина и погреть свою застуженную, больную спину». – Вытирая густые слёзы с мохнатой щеки подолом платьица в горошек, объясняет она детям расклад. Ну как после такого не озлобиться на весь остальной мир и не вырасти в грубияна переростка?!
- Абажайла замри! – Как можно громче и безапелляционно свистнул я.
Здоровяк так и застыл на месте, со стулом, занесённым над головой и с выражением лица, предвкушавшего радостное, но не состоявшееся событие человека.
- В самом деле, хватит, пожалуйста, Абажайла. – Начал и гном упрашивать посетителя. Правда, судя по его сочувственному взгляду, направленному куда-то на пол, примерно в ту сторону, где лежала отломленная спинка, участвовавшего в нападении на тролля стула, очевидно, мебель вызывала куда больше сочувствия в сердце гнома, чем малыши тролли.
- Они уже хорошо разглядели, что место за столом занято. Все претензии давно сняты, а сами они сидеть у камина давно передумали. Я уверен! – Официант всё ещё был загружен тарелками под завязку, и складывалось стойкое ощущение, что ему не терпелось от них избавиться.
- Это наш заказ? – Недовольно свистнул Абажайла, не опуская стула.
- Конечно ваш! – Недоумевал гном. – Стал бы я тут стоять и глядеть на весь этот бедлам, будь у меня не обслуженный столик?!
- Так чего же не обслуживаешь? Еда ведь остывает. – Абажайла одним резким движением поставил стул обратно к столу, развернулся сам и сел на него.
- Скорее ставь мне под нос, что ты там принёс. – Совершенно спокойным свистом обратился к официанту «убийца троллей». Так я решил с тех пор называть, про себя, конечно, своего друга Абажайлу.
Я сидел и таращился на здоровяка, потиравшего ладони в предвкушении трапезы и казалось совсем уже выбросившего из головы всякие мысли о том, что, только что кидался стульями.
И пока, имевший при себе сознание тролль, водружал на спину, и уносил прочь – подальше от всяких там разъярённых торгашей с рынка – тушу, вроде как живого кореша, Абажайла с детской непринуждённостью вворачивал салфетку себе за ворот, дабы не обляпать одежду каплями жира во время предстоящей бурной трапезы.
Гном тем временем поставил перед носом здоровяка глубокую керамическую чашу. Хотя по размеру её лучше было бы именовать тазиком, но это слово вроде как к застольной посуде не применяется?!
Мне было невозможно разглядеть, чем была наполнена сия посуда, но от белых кромок в воздух поднимались тонкие струйки пара, по которым я предположил, что это, скорее всего суп.
- Первое блюдо на ужин? – Высказал я своё удивление вслух.
- А что тут удивительного? – Вопрошал «убийца троллей».
- Есть надо всегда правильно, чтобы не сожалеть о не съеденном. Я всегда начинаю с первого, а заканчиваю десертом. Каких бы усилий мне это не стоило.
Не успел я, как следует обсудить эту тему с другом, больше всего меня интересовало, ест ли он суп на завтрак, как гном уже разложил перед Абажайлой приборы.
А когда перед Абажайлой стояла тарелка полная снеди, да к тому же под рукой были приборы, что-либо спрашивать у него было уже бесполезно. Здоровяк начинал есть! И пока Абажайла с широкой амплитудой зачёрпывал ложкой, стол вокруг него заполнялся посудой.
Гном снимал с рук остальные тарелки и миски, являвшиеся блюдами заказа, который являлся обычным для дорогого друга. Постепенно к тарелке с супом добавились: блюдо с жарким и гарниром, рядом встала тарелка с салатом, чуть поодаль, но все-таки ближе, чем ко мне, расположился поднос со свежей выпечкой – чей аромат вновь заставил мои слюнные железы работать на износ, а живот мой протяжно и тоскливо заурчал во всеуслышание.
- Не переживайте, будьте так любезны. – Обратился ко мне гном, продолжая снимать с себя, наполненную ароматной едой посуду. – В нашей таверне никто не остаётся голодным! – Гном стянул с головы миску, наполненную чем-то неплохо высушенным и хрустящим на вид, и поставил её в центре стола. Из миски исходил насыщенный, слегка острый аромат душистых пряностей.
- Этим у нас принято хрустеть в те редкие моменты, когда основные блюда отсутствуют на столе. – Пояснил официант, расставляя вокруг Абажайлы три разноцветных блюдца, с чем-то густым, но вязким внутри.
- Не смотрите так удивлённо. Это приправы, и та, что в красном блюдце вам тоже может пригодиться. – Гном аккуратно пропихнул поверх уже расставленных блюд, длинную овальную тарелку мне под нос.
- Я бы рекомендовал последовать молчаливому совету вашего друга и сообразить себе слюнявчик. Пару ваших капель уже нырнули из вашего рта куда-то на ваши ноги. – Гном улыбнулся, и снова подмигнул мне. Хотя из-за его пышной бороды и густых бровей мимика читалась с трудом. И там, за густыми зарослями он мог и оскалиться, я бы всё равно принял это за улыбку.
Гном продолжал снимать с себя заказ. И следующим на столе появился глиняный соусник со сливками внутри.
- Мы не заказывали кофе! – Усомнился я вслух.
- А вы уже готовы поспорить, что увидели кофе?! – Гном посмотрел на меня как на идиота. Я засмущался, но продолжил спор.
- Нет, кофе вы почему-то забыли, хотя сливки к нему принесли. – Отчеканил я, полностью уверенный в своей догадке.
Ведь я не знал, что обычно заказывает Абажайла, и после супа на ужин, я вполне мог ожидать и кофе на ночь.
- Сливки добавляются не только в кофе. И когда вы всё же перестанете болтать и приступите к пище, я порекомендую вам, разрезать этот шикарный, утомлённый внутри и прожаренный до звонкого хруста снаружи мясной рулет с пикантной начинкой. А прежде чем вы внесёте в рот, первый нанизанный на вилку кусочек, ту самую начинку, вы вне всяких возражений, ибо возражать нечего, когда вам говорят, как надо делать, а вы при этом не знаете правил, всё же польёте её холодными сливками. Чтобы сбить жар, не обжечь себе нёбо и придать при этом начинке мягкий оттенок деревенского колорита. Потому что без сливочной поливки такой оригинальный рецепт не раскроет всего букета своего остро-сладкого послевкусия, коим, безусловно, обладает.
- Премного благодарен вам за совет. – Честно признался я гному, а затем взял нож и вилку, готовый отведать местной кухни. Тем более, слюни мне девать, действительно уже было не куда.
- Вот вам ещё мой небольшой совет. – Не унимался малыш. – Если вы чего-то не понимаете, лучше спросить, дабы узнать, как на самом деле обстоят дела. Иначе можно статься невежливым грубияном. – Гном поставил справа от меня блюдце с мелко нарезанной травкой и искоса глянул мне в лоб снизу вверх. Я сглотнул слюну, но всё-таки спросил, дабы не статься.
- Для какой надобности вы порекомендуете мне использовать эту зелень, уважаемый?
- Как хорошо, что вы спросили. – Наиграно обрадовался, хотя чёрт его разберёт под его бородищей, гном.
- Там с края тарелочки лежит маленькая гузочка. – Таким тоном, будто перед ним сидит трёхлетний ребёнок, продолжал объяснять мне местные традиции официант.
- Это очень деликатная часть одной фееричной особы. И после того как вы закончите с основным блюдом, её обязательно тоже надо съесть. Вот тут вам и понадобиться зелень. Просто посыпьте сверху и прямиком направляйте в рот. Уверяю вас, усиление послевкусия будет волшебным.
- А гарнир? – Снова не удержался я от очередной претензии, и тут же застыдился за свою грубость. Так мне, по крайней мере, казалось в присутствии гнома.
- Это же рулет, уважаемый. – Официант снова посмотрел на меня как на идиота. Коим в его присутствии, особенно когда говорил он, а не я, я себя и ощущал в полной мере.
- Начинка и есть тот оттеняющий мясо вкус, и благодаря сливкам, если вы запомнили что как надо делать, конечно, увлажняющий общую консистенцию функционал, роль которого обычно выполняет гарнир. То есть в вашем случае гарнир не нужен! – Уточнил гном, вероятно видя мою безграничную тупость во взгляде.
- Спасибо за корректное объяснение, почтенный. – Я воткнул вилку в хрустнувшую при этом корочку.
За тонкой, но твёрдой, прожаренной оболочкой, действительно скрывалось что-то податливое и мягкое. Вилка сразу погрузилась внутрь рулета, хотя я на неё даже уже не давил. Я потянулся за ножом, но тут вспомнил одно упущение официанта.
- Простите, любезный. – Свистнул я, глядя на спину, уже собиравшегося уходить гнома.
- Чего вам ещё там, изволите?! – Как будто грубо и недовольно, но всё также как и всегда мелодично, присвистнул гном, обернувшись ко мне вполоборота.
- Вы сказали, что тарелка с красным соусом мне тоже может пригодиться. Так? – Я вопросительно смотрел гному в брови, пытаясь разглядеть там не столько понимание, сколько хотя бы глаза. Спустя секунду молчания, я понял, что понимания не дождусь.
- Ну? – Первым не выдержал гном. Видимо, действительно не понимая.
- Так вы так и не объяснили! – Брякнул я очевидное утверждение.
Застывший вполоборота гном, и не думал менять позу. Он только красноречиво поднял бровь, и я всё-таки разглядел глаз. Блестящий такой, маленький не больше копеечной монеты. Такая влажная капелька, ей богу, словно роса скатилась под бровь.
- Я ведь сказал. Может пригодиться. Это значит, будет нужно, понадобится, вы этим воспользуетесь. Что в слове пригодится вам не ясно? – Гном развёл коротенькие ручки в стороны, придавая вопросу вопросительности.
- Простите почтенный. – Не сочтите за сарказм. В тот момент я был абсолютно честен в своём почтении.
- Вы прекрасно разъяснили мне значение слова, пригодится. К вашему разъяснению я могу добавить разве что, необходимо. Но в моём вопросе меня больше интересует, когда мне это пригодится, ну, или понадобится?
Я сделал небольшую паузу в спиче, понимая, что официант не совсем меня понимает, и тем самым дал ему время подумать. Однако он молчал, и я был вынужден продолжать.
- То есть не к этому блюду? – Осторожно уточнил я.
- Вы сначала это съешьте, а потом хорохорьтесь! Может вам этого будет вполне достаточно? – Гном пожал плечами и закончил, придав своему свисту ещё больше такта. – А вот если окажется не достаточно, тогда закажите ещё, и я вам принесу.
Я недоумевал всё больше, и чем больше говорил гном, тем всё больше про себя. Начать говорить с ним вновь, казалось, погружаться и запутываться ещё дальше.
- Вы всё спросили, что вам было непонятно? – Уточнил малыш, и где-то у него под бородой, уж я то, не сомневался, точно была ухмылка.
- Может и всё? – Не удержался я, и ожидал шквального свиста в ответ. Но гном просто развернулся и проследовал в сторону кухни.
- Чётр бы побрал этих гномов. – Выругался я вслух, когда ко мне вернулось собственное самоуважение.
- Я же ясно спросил! Такое ощущение, что недомерок надо мной издевался. И ведь слова ему против не скажешь, пока он свистит.
- Думаю, так и было. – Неожиданно подал голос Абажайла. – Фирменное блюдо для них очень дорого. Они можно сказать, от себя его отрывают.
Дорогой друг отставил пустую тарелку из-под супа на край стола, и придвинул блюдо с жарким и гарниром поближе к своему рту. В это мгновение я понял, что если сейчас не перехватить инициативу, здоровяк снова начнёт есть, и ни свиста от него не добьешься, пока он не перейдёт к десерту.
- Постой, постой, Абажайла. – Почти закричал я. – Давай-ка пропустим ещё по одной, этого знатного винца.
Я схватил кувшин и принялся разливать строптивое. Абажайла отложил в сторону, но не так чтобы очень далеко, вилку и нож, и потянулся к бокалу.
- Давай выпьем за тебя, дорогой друг. – Предложил я тост.
- За друга, который привёл меня в столь уютное место, со столь экзотическим обслуживанием и столь приятными запахами, что витают в воздухе. И, несмотря на гадский характер, пение гномов заслуживает того, чтобы его услышать хотя бы раз в жизни.
- А мясо заслуживает, чтобы его хотя бы раз попробовать. – Не дал мне закончить Абажайла, видимо, не желая давать еде остыть.
Но как выяснилось позже, он просто закончил тост.
- Согласен! Нельзя заставлять блюдо ждать! – Я приподнял бокал и завершил тост дифирамбом. – За тебя дорогой друг, за защитника места у камина!
Вы понимаете, что таким образом я поблагодарил друга, не применяя фразу, которую он мог посчитать грубой. Но про себя я закончил так – «За убийцу троллей, ура» - и улыбнулся.
- За нас! – Просвистел Ф Рот, и опрокинул бокал в себя.
Я последовал за ним, и горячительная струйка аборигенского напитка пробежалась по моим внутренностям, придавая задора и веселья моим внешностям.
Я выпил, и поставил пустой бокал рядом с кувшином. Затем потёр руки в предвкушении трапезы и схватился за нож.
Корочка приятно хрустела под зазубренным лезвием. К моему удивлению, мягкая начинка не стала вытекать под давлением сверху; ни пока я резал, ни когда плоский кусочек, будучи нанизанным на вилку, был извлечён из цельной конструкции.
Серо-красная, по консистенции напоминавшая печень, субстанция крепко налипла на прожаренные края, и я ничуть не опасался, что она выпадет, когда, отложив нож, потянулся за соусницей со сливками.
Я решил чётко следовать инструкции, и сделать всё как сказал гном. Чтобы у маленького проныры не было повода придраться, если мне что-то не понравится и я решу с ним поспорить, поэтому поводу.
Рассмотрев содержимое тарелки, я даже разглядел гузочку, о которой был осведомлён, что её нужно есть последней, предварительно посыпав травкой. К счастью до этого не дошло, и сейчас вы поймете, почему я говорю, к счастью.
Мясо источало тёплое благоухание. Лёгкий запах запёкшейся крови, который исходил от начинки, не оставлял сомнения, что это прокрученная в мясорубке, а может и дважды прокрученная, чья-то печень. Хотя зачем прокручивать печень дважды? Все знают, что печёночное мясо и так мягкое и прокручивать его, даже вовсе не обязательно, а тем более два раза. Только если вы хотите создать яркую противоположность крепкому, прожаренному мясу, тем самым добавив пикантности, блюду, вы будите прокручивать печень в мясорубке.
Я крепко зажал соусницу в руке и аккуратно, не спеша наклонил носиком к лакомому кусочку. Белая жидкость, тонкой струйкой полилась прямиком на начинку, и та, впитывала её, пропуская в пустоты своей рыхлой консистенцией, приобретая при этом белый узор на тёмном фоне.
Я водил соусницей по кругу, и дождался того момента, когда вся начинка не превратилась в витиеватый рисунок. Теперь, лакомый кусачек на вилке, напоминал камешек тонкого мрамора с узором который, казалось, могла нарисовать только сама природа. Ярко-рыжая полоска окаймляла серо-белую россыпь ленточек и точек на теле рулета. Вне всякого сомнения, это должно было быть вкусно.
- Это должно быть так же вкусно для языка, как пение гнома приятно для уха!? – Вслух предположил я, направляя кусочек мраморного мяса ко рту.
- Да гномы по-всякому хороши! Если не брать в расчёт действие их речей на психику. – Согласился Абажайла, свистя с набитым ртом. Раздутые щеки и губы сложенные трубочкой, снова сделали его похожим на поезд.
Только не подумайте, я ни в коем случае не затягивал с началом трапезы, и все предыдущие разговоры не навели меня ни на какие подозрительные мысли. И уж тем более, я не ждал ни какого подвоха. Напротив, в тот момент я всецело и полностью был уверен в происходящем, и мной двигало только любопытство, присущее всякому человеку, оказавшемуся на новом месте.
- Раз уж ты снова заговорил, друг мой. Пока твой рот готов свистеть, и снова не наполнился ужином. Позволь полюбопытствовать?
- Пожалуйста. – Кивнул здоровяк.
- Почему ты сказал, что они отрывают фирменное блюдо от себя? Ведь фирменное блюдо не может быть редкой закуской, а редкое блюдо никак не может быть фирменным. Фирменное блюдо, что известно абсолютно каждому, кто хоть раз бывал в ресторане, это такое блюдо, которое всегда есть в наличии и которое заведение, умеючи хорошо готовить, всегда выставляет напоказ. Я разве не прав?
- Насчёт всего, что ты сказал, я спорить не буду. – Заверил меня Абажайла. – Но я имел в виду, вовсе не редкость ингредиентов входящих в состав твоего рулета. – Абажайла пожал плечами и продолжил. – Хотя гномьи ножки и не назовёшь чем-то обыденным, всё же дефицита на них нет.
- Гномьи что? – Я слегка поперхнулся, и опустившаяся вилка, с нанизанным на неё кусочком рулета, бряцнула о блюдо.
- Гномьи ножки. Так называется таверна и так называется фирменное блюдо.
Абажайла свистел так обыденно, что и в этот момент я ещё ничего не понял, хотя признаюсь, одна скверная мысль пролетела у меня в голове.
- Рулет «гномьи ножки». – Закончил объяснять здоровяк.
- Ох. А я уж подумал. – Выдохнул я с явным облегчением в голосе.
- Что подумал?
- Да не бери в голову дорогой друг. Знаешь, взбредёт на несвежую голову всякое. Так, ничего особенного. – Я махнул свободной рукой.
- Ешь.
Но Абажайла не набивал рот едой, и продолжал ждать рассказ о том, что же я там подумал, пристально глядя мне в глаза.
Я почувствовал некий дискомфорт от такого внимания, а к ушам моим прилила кровь. Сказать глупость пролетевшую вихрем в голове, порой сложнее, чем сказать что-то умное.
Всё-таки я был ещё не достаточно пьян для сущей откровенности.
Я решил сделать вид, что говорить ничего уже не собираюсь и для пущей демонстрации, снова поднёс кусочек рулета ко рту.
- Хотя, знаешь?! Правильно было бы назвать рулет, гномья ножка. – Абажайла кивнул на меня, в надежде на солидарность. – Понимаешь? В единственном числе. Ведь ножка в рулете всего одна. – Закончил мысль Абажайла, и схватил приборы со стола.
В этот момент мои губы только коснулись корочки, а сознания коснулась, да ещё как, мысль только что высказанная Абажайлой.
Я отпрянул от куска мяса как от огня. На губах ещё теплилось ощущение прикосновения, а язык, инстинктивно и, чёрт возьми, предательски, без команды, лизнувший эти самые губы, ощутил вкус соли.
В следующее мгновение я бросил вилку обратно в блюдо и смачно выплюнул - сожалею об этом даже сейчас, со стороны это верно казалось верхом хамства - все пропитанные солью и чем там ещё они успели пропитаться, слюни прямо на фирменное блюдо. О боже, я почти уверен, что малость успел сглотнуть. Я даже думать об этом не хотел.
- Я, я, я. – Я, кажется, много раз тогда повторил я, прежде чем смог сконцентрироваться и сочленить несколько слов.
- Ты хочешь сказать, что этот рулет сделан из ноги гнома? Из настоящей ноги, настоящего гнома?! Такого как тот, что принёс мне её? – Я схватился обеими руками за стол, мне казалось, что, несмотря на сидячее положение, для удержания равновесия этого самого положения не достаточно. В животе строптиво урчало строптивое, голова явно ходила ходуном, а ноги мои онемели.
- Может даже это нога того самого гнома? – Пожал плечами Абажайла, и чуть понизив свист, заговорщицки добавил. – Ты знаешь, они никогда не говорят, чья именно нога лежит на блюде. Мне кажется, они делают это специально.
Голова кружилась, мозг отказывался думать, разум не хотел больше контролировать моё тело. Особенно он не хотел контролировать ту его часть, что лежала внутри меня, подальше от посторонних глаз. Тошнота накатывала волнами, и этот шквал, бризом я никак назвать не могу.
- Где здесь сортир? – Крикнул я на нашем языке, напрочь позабыв о свисте.
- Сразу за кухней. – Ткнул пальцем Абажайла в нужную мне сторону.
Больше ни сказав, ни слова, я выскочил из-за стола, и бросился в уборную.
Признаться честно, меня там вырвало строптивым, и не один раз, и выглядело это очень не пристойно. Зато, я всё-таки разглядел какого цвета вино, которое я пил.
Думаю, больше не стоит вдаваться в подробности моего время препровождения в уборной, тем более что ничего такого, чего бы вы не знали об уборных, там не произошло. И ничем таким, чем бы и вы там, ну, признайтесь, я там тоже не занимался. Скажу лишь, что провёл там достаточно долгое время. Достаточно для того чтобы протрезветь, достаточно для того чтобы умыться, но не достаточно чтобы полностью осознать всё что со мной произошло и прийти в себя.
Когда, слегка пошатываясь, на онемевших ногах, я, наконец, вышел из комнаты уединений, возле нашего столика появился новый персонаж.
Невысокий, о, да, он был чуть пониже меня, но всё же прилично превосходивший гнома в размере, полноватый мужчина. Щёки его горели румянцем, между курносым носом и пышными губами, пролегала тонкая, будто очерченная гелиевой ручкой, чёрная полоска пижонских усиков. В мягких на вид руках, он сжимал белое полотенце. При этом он скорее не вытирал об него руки, а просто теребил его. Мял, выпрямлял, тёрся об него руками, и снова мял и снова выпрямлял.
Одет он был вполне понятно, и я нисколько не сомневался в его профессии. Белый чепчик на голове, скрывал чёрные как уголь, я разглядел у висков и на шее, волосы. Белый, аккуратно застёгнутый на все пуговицы, чистый и опрятный халат, доходил до середины крупных не страдающих от недоедания бёдер. Чёрные брюки со стрелками, заканчивались ровно там, где начинались, чёрные же, лакированные туфли на толстом каблуке и острыми, как клюв у цапли носами. В придачу ко всему от колен, чёрные брюки и всё что выше, вплоть до шеи, прикрывал белый фартук, висевший на тонких бретельках поверх крепких плеч.
Шеф повар стоял строго напротив отвратительного, так мне теперь казалось, куска мяса, коим несколько ранее он хотел меня потчевать. Глаза повара выражали изумление, а крепкие каблуки его блестящих туфель поочерёдно постукивали о дубовый пол. Делал же он это каким-то чудесным образом. Его колени, поочерёдно сгибались и разгибались, придавая невероятно короткую, но постоянную амплитуду его бёдрам, вилявшим в такт движения его суставов. Одновременно с этим движением, стопы его так же поочерёдно переваливались с носка на пятку. Складывалось такое ощущение, что он занимается спортивной ходьбой на месте, но каждый шаг его настолько короткий и быстрый, что уследить за ним было почти нереально. Особенной забавности данному действию предавала его периодичность. Создавалось явственное ощущение, будто дятел стучит по твёрдой, древесной сердцевине где-то в лесу, работая короткими очередями. Он явно нервничал, и возможно, был даже чем-то расстроен.
Придав себе как можно более уверенный вид, то есть, выпрямив поясницу, расправив плечи и стараясь не шататься, я проследовал к своему месту за столиком. И, плюхнувшись на стул, обмяк как осенний лист под дождём.
- Я такое первый раз увидел, и не могу теперь развидить обратно! – Расслышал я быстрый, чем-то похожий на стрекот сверчка, свист повара, когда подходил и плюхался.
- Ах, добрый вечер, уважаемый. – Увидев меня, прострекотал он. Щёчки его чуть свисали над нижней челюстью и слегка подрагивали, когда он говорил.
- Вечер был весьма добрым, пока я чуть не съел официанта! – Саркастично, но сурово выпалил я.
Повар замял полотенце в руках ещё активней, а дятел, что поселился у него под ногами, ускорил темп.
- Приношу вам свои глубочайшие извинения! – Очень честно, так честно, что тон его свиста походил на соболезнования, говорил повар. Но я даже не смотрел в его сторону. Я сидел и обдумывал прикосновение своих губ с трупом, или может частью ещё пока живого, но естественно расстроенного потерей конечности, гнома.
- Я, Сусайло Нахлебал! – Звонко и гордо отчеканил повар. Так громко, чтобы я уж точно обратил на него внимание, и я обратил.
- Поздравляю! По вам видно. – Огрызнулся я, и не чуть не жалел об этом. В тот момент я был взвинчен, расстроен и, честно признаться, не знал, как реагировать на всё произошедшее.
Человек откашлялся, отстучал очередную очередь каблуками о ламинат и, начал заново. Так как будто не заметил моей издёвки.
- Я, Сусайло Нахлебал. Шеф повар и по совместительству владелец нашей чудесной таверны. – Оказывается, представился мне человек хотевший накормить меня гномом.
- Мне таки действительно жаль, что вам, человеку первый раз посетившему наше уютное заведение, не понравилась степень прожарки фирменного блюда. – Сусайло развёл руки в стороны, как бы демонстрируя, насколько ему жаль. При этом я поперхнулся от услышанного, и даже демонстративно, пару раз, стукнул себя кулаком в грудь.
- Вы думаете, мне не понравилась степень прожарки? – Я нахмурил брови и уставился на толстяка, вопросительно-ошалелым взглядом.
Создалось ощущение, что тот занервничал ещё больше, он вдруг, трижды притопнул обоими каблуками разом. Глазки его быстро заморгали, а губы скривила гримаса непонимания.
- Весьма прошу простить меня. Но дорогой гость, наш завсегдатай Абажайла чётко рассказал, как вы бросились в уборную, как только ваши губы коснулись корки. – Повар вновь развёл руками в стороны.
- Поэтому у меня не было никаких оснований подозревать начинку. Как вы понимаете, винить сливки повода у меня тоже не было, ведь мы их никак не готовим. Подаём как есть, сливочными! И я, разумеется, сделал единственно возможный вывод, что корочка слишком твёрдая для вашего привычного вкуса. – На этот раз повар пожал плечами, но всё также удивлённо.
- Вы совершенно ошиблись, и сделали неправильные выводы! – Безапелляционно заявил я, и для пущей безапелляционности поднял, а затем сильно бросил на столешницу салфетку. Признаюсь сразу, она просто беззвучно плюхнулась на стол, распластавшись во всю свою площадь, не придав никакого дополнительного эффекта к моим речам.
- Я не успел распробовать корку. И, конечно же, я нисколько не возмущён степенью её прожарки.
- Тогда я решительно не понимаю, зачем вы бегали в уборную. Хотя это вовсе не моё дело. – Затараторил Сусайло так быстро, что я не успевал слушать. - Но вот моё дело, то, как готовятся блюда, как посетители кушают блюда, и что в блюда, некоторые особы умудряются ещё и плеваться.
- Я возмущён! – Сусайло бросил полотенце на стол.
- Я возмущён! – Я, снова поднял и, на этот раз с удвоенной силой бросил на стол салфетку. Сделали мы это одновременно, и поверьте, со стороны это выглядело комично. По крайней мере, гном, обслуживающий соседний столик, отвлёкся от собственных посетителей и даже, я почти уверен, что слышал, ехидно похихикал.
Можете никогда так не делать. Я сейчас говорю о брошенной мной на стол салфетке. Эффект от этого действия вовсе не соответствует применённому усилию.
Сусайло молча, стучал каблучками по дубовому полу, щёчки его при этом оставались недвижимы и, конечно же, он с трепетом и любовью подобрал полотенце со стола обратно.
Я решил перехватить инициативу пока не поздно, так как чувствовал, что из меня пытаются сделать виноватого.
- Послушайте, уважаемый. – Начал я с благородного обращения, дабы не накалять атмосферу.
- Я вовсе не оценил степень прожарки, при этом, уверен, что ваше мастерство позволяет довести эту самую степень до нужного уровня, так чтобы было чем похрустеть, но и чтобы не царапало горло. Конечно, к начинке у меня тоже нет никаких претензий, ведь как правильно вы заметили, добраться до неё я вовсе не успел. Сливки же, они всегда сливки, и, разумеется, предъявлять к ним претензии тоже не имеет никакого смысла.
- Тогда объясните мне, прошу вас? Я готовлю с самого детства, это семейный бизнес. Ещё мой прадед обжаривал ножки и всегда, спросите кого угодно, всегда все были довольны блюдом. Объясните, в чём же причина вашего, простите, излияния. – Сусайло передёрнул плечами, так как то, что он представил себе, было для него отвратительно и противно.
Эта тирада, призванная, видимо, направить разговор в конструктивное русло, напротив снова разожгла во мне пламя злости. Я не понимал, как можно говорить с таким отвращением к плевку в тарелку и при этом совсем забывать о том, что лежит в этой самой тарелке. Но больше всего меня взбудоражило заявление о том, что ножки, видите ли, они с прадедом ещё жарили, и всё у них при этом было замечательно.
- Да вы с ума сошли. – Снова засвистел я на повышенных тонах. – Теперь я не просто возмущён. Я разозлён до чёртиков. И оставьте, пожалуйста, историю своей семьи при себе, иначе, я не ручаюсь за свои действия.
Да, представьте себе, так прямо и сказал, не ручаюсь, то есть перестану себя контролировать. Правда, что я смогу при этом сделать, осталось загадкой даже для меня самого.
- Я взбешён и оскорблен, вовсе не вашим умением стряпать. Меня злит наличие конкретного мяса в моей тарелке! – Разгорячённое лицо моё налилось кровью и приобрело пунцовый оттенок. Я выкрикнул последнюю фразу, истратив весь кислород в лёгких, и даже хотел снова плюнуть в тарелку, но сдержал сей благородный порыв.
- Как? Сэр, вы не любите гномов? – Сусайло, казалось, испытал настоящий шок. Он замер на месте как вкопанный. Белое полотенце замерло у него в руках, каблучки перестали стучать по дубовому полу, и даже глаза его перестали моргать.
Признаюсь честно, я и сам на какой-то момент оказался в замешательстве. Вопрос повара был слишком размыт и не конкретен. Как мне показалось, он забыл включить в конструкцию своей мыслеформы, слово мясо.
Однако я вскоре оправился и выпалил так, чтобы у него не осталось никаких сомнений насчёт моего мнения.
- Да, теперь я их просто ненавижу! – Честно признался я.
После этой фразы, повар будто выдохнул и воспрял духом. Все его телодвижения возобновились в полном объёме.
- Ненавидеть их вы имеете право сколько угодно, – заверил меня Сусайло.
- Но разве я заставляю вас, их любить? – Повар снова развел руки в стороны и на этот раз сразу, видимо, как говориться «чтобы два раза не бегать», ещё и пожал плечами. – Единственное, что вам можно сделать в нашем чудесном заведении, это съесть их ножки. Только и всего.
- Вы меня не так поняли! – Я отрицательно крутил головой и положительно потянулся к кувшину, в надежде на то, что Абажайла не высушил тару до дна, пока я высушивал себя в уборной.
- Я так сразу и понял, что никак вас не понял. – Воспользовался моей секундной слабостью толстячёк. – Вы ненавидите гномов, и вас злит их мясо в прожаренном виде! Но зачем, я вас спрашиваю, плевать на блюдо? Его уж точно за вас никто доесть не сможет!
- Вы перескакиваете с темы на тему. – Возмутился я, и обратился к другу за поддержкой. – Абажайла, как мне с ним разговаривать, если он меня не слышит?!
Дорогой друг отрицательно потряс вилкой в воздухе. Ясно давая понять, что пока не прожуёт и не проглотит, ни в какие споры вступать, он не намерен.
- Вы хотите сказать, что это не вкусно? – Услышал я знакомое пение за спиной, и меня аж передёрнуло от неожиданности.
Гном стоял, хмуря брови. И, судя по трясущейся бороде, ещё и злясь к тому же.
- Да нет! Вкусно, наверное?! Но я не могу это есть!- Запротестовал я, теперь двум оппонентам разом.
- Если вкусно есть, надо есть! – Уверенно заявил Сусайло. И теперь его свист напоминал мне не стрекотание сверчка, а воронье карканье. «Чёртовы гномы»!
- Тем более, кроме вас это есть теперь никто не будет! А выкидывать еду? Ну, знаете? – Закончил повар, и тяжело выдохнув, закинул полотенце себе на плечо. Судя по его уверенному виду, это был его самый веский аргумент.
- Я доем. – Подал голос дорогой Абажайла, проглотивший последний кусочек жаркого и отодвинувший пустоё блюдо на край стола. – Если никто не против, естественно?!
В глазах Сусайло засияло счастье. Он посмотрел на здоровяка так, как лучше бы вам не знать, ибо так обычно смотрят не на клиента в ресторане, а на возлюбленную, на свидании.
- Конечно, конечно! Ешьте, пока естся, и не надо бояться что объешься, пока не объешься! – Сусайло захихикал. Было очевидно, что для него инцидент исчерпан и самым что ни на есть лучшим образом. – Так говорил мой дедушка. И, скажу вам, он был совершенно прав.
Абажайла уже подвинул блюдо с фирменным блюдом себе под нос, когда я не выдержал и чуть не криком, что привело в оцепенение повара, а Абажайлу заставило на секунду забыть о еде, ведь он никогда раньше не слышал, чтобы я кричал, тем более свистом.
- Стойте! Неужели меня одного смущает поедание одним разумным существом другого? Это, по меньшей мере, не этично, а по сути, противно и недостойно! В местах, откуда я родом, так делать давно не принято и я не понимаю, как вы этого не понимаете. – Лицо моё раскраснелось ещё больше. Я выпалил всё на одном дыхании, и мне срочно захотелось выпить. Не дожидаясь, ни ответа, ни Абажайлы, я опрокинул содержимое кувшина, к счастью там оставалось ещё на целый бокал, себе в рот, и проглотил строптивое вино тремя крупными глотками.
- Может ещё винца? – Пропел гном у меня за спиной.
- Извольте. – Согласился я, и протянул пустой кувшин официанту.
- Поскорей дурень! – Грозно свистнул повар на коротышку. – Гости не должны о таком просить. Один костыль там, другой здесь.
Гном засеменил на кухню, а я продолжил спич, пока мысль не ушла погулять. А я чувствовал, что скоро этот момент настанет, ибо в голове уже непогодилось и вот-вот должен был появиться туман от выпитого вина.
- Они такие же, как мы с вами, только ниже ростом и очень любезны. Если поедать, имеющего что сказать, то так и до поедания друг друга не долго.
- Гномы разумны? Я Вас умоляю. Вы ещё скажите, что все кто умеет говорить имеют что сказать. – Повар сделал театральную паузу, давая слушателям оценить и обдумать такую глубокую мысль, но продолжил ещё более не терпящим сомнений тоном.
- Говорить не значит быть умным, это факт! А если говорить всякую чепуху, то точно сойдешь за дурака.
- Если не все кто говорят, разумны, почему бы Вам ни есть и троллей? Они то, уж точно несут такую ахинею, за которой не видно и грамма интеллекта. – Попробовал аргументировать я от противного.
- Троллей, Вы в своём уме? Они воняют как навоз и наверняка хоть после прожарки, хоть после варки остаются такими же жесткими, как и их речи. – Ни на секунду не смутился Нахлебал.
- Другое дело гномы! Их голоса мягки как подушка набитая шёлком, а слова они подбирают всегда в склад и впопад, мелодичны тембром как соловьиные трели. – Сусайло закинул голову назад и, медленно потянувшись вверх, легонько помотал головой, закатив глаза за веки, ощущение было, что повар вот-вот взлетит.
– И мясо у них нежно и сочно. – Закончил тираду трактирщик, в мыслях вернувшись на бренную землю.
Я был изумлён такой логикой, и ответить Сусайле мне было нечего. Однако я совершил роковую ошибку и обратил свой взор на дорогого друга Абажайлу. Тот, в свою очередь, тихо сидел напротив и только что и ждал, когда мы закончим этот бессмысленный, по его мнению, разговор и он сможет спокойно приступить к поеданию фирменного блюда.
- Абажайла, а что ты там сейчас съел?
- Когда? – Попробовал затянуть с ответом Абажайла, понимая всю щепетильность для меня данного вопроса.
- Жаркое. Я имею в виду жаркое, Абажайла. Что там было у тебя на второе? – Я смотрел на друга, как следователь смотрит во время допроса на подозреваемого преступника, сурово и укоризненно. Или так смотрит учитель на ученика? Не важно. В общем, вы поняли!
- Ах, это. – Абажайла ткнул вилкой на пустое блюдо. – Спинка единорога.
- Спинка чего?
- Не чего, а кого! Имейте совесть уважаемый. – Сусайло говорил серьёзно, и от этой серьёзности меня возмущало ещё сильней. - Единороги живые существа.
- Я знаю, что единороги живые существа. Меня возмущает, что и их вы тоже едите.
- Едим! И что с того? – Сусайло по обычаю пожал плечами.
- Что с того? – Тупо понурив взор, повторил я за поваром. Аргументы мои заканчивались. И я начинал осознавать, что мне никого здесь не переубедить.
Видя мою грусть и замешательство, повар сжалился и решил попробовать меня утешить.
Скажу заранее, у него не получилось, но это мнение вы вправе услышать.
- Конина сэр. Вы же не будите отрицать, что есть конину и приятно и можно. Или хотя бы вкусно?!
- К чему эти вопросы? Конечно, есть народы, которые едят конину и в нашем мире. Признаться, я тоже пробовал колбасу из этих животных, но мне она показалась слишком приторно сладкой.
- Так это специи сэр. Уверяю Вас, когда я готовлю единорога, он получается совсем другой. Колбаса, скажите тоже. Туда все суют, что ни попадя, каждый на свой вкус. Вот Ваш вкус не совпал со вкусом колбасника. Мой же вкус знает весь город. – Повар покачал головой, прищурившись и тряся перед лицом тремя пальцами, сложенными кончиками вверх, тогда как два оставшихся, мизинец и безымянный торчали совсем в другие стороны.
- Я не сильно совру, сказав, что вся округа в восторге от моих блюд. Я точно знаю, что и как нужно подать, чтобы не испортить данное природой очарование продукта.
Повар поцеловал свои три пальца и, мне показалось, что даже причмокнул, хотя это не точно. В конце концов, зачем чмокать свои пальцы, если ты только что их вытер о тряпку, ни жира, ни соли на них уже нет, а вкус не приготовленных пальцев вряд ли достоин рта гурмана.
- Вы увели разговор в сторону. – Упирался я, пытаясь в последний раз достучаться до местной публики. – Я не против поедания конины, или говядины. Может даже выдру кто-то найдёт вкусной? Но я никогда не пойму как можно поедать столь чудесных, волшебных тварей, как единороги или гномы. Это кощунство! И не пытайтесь больше меня переубедить.
- В нашем мире лишь ходят легенды, о существовавших магических существах, что прежде заселяли нашу планету. И все мы с детства мечтаем оказаться в таком прекрасном мире, где бы эти сказки оказались реальностью. И вот, я оказался! – Теперь настала моя очередь разводить руками, что я и сделал, попробовав придать этому жесту как можно больше разочарования и тоски.
Сусайло, по всей видимости, поняв, что мы уже никогда не сойдёмся в споре, медленно стянул полотенце с плеча и всем своим видом стал показывать, что он собирается уходить.
- Крылышки не ешьте, они жёсткие у фей и застревают промеж зубами. – Повар ткнул пальцем в тарелку с хрустящими на вид поджарками, которые, как я помнил, здесь принято есть, когда основные блюда отсутствуют на столе.
- Спасибо я это учту, но есть, не буду!
Повар развернулся на острых каблучках, собираясь уходить, но повернул голову обратно к столу.
- Вы можете сказать, что хотите, это Ваше личное дело. Но их принято облизывать. Там прекрасные специи из душистых трав, которые я лично отбирал у полевых эльфов. Очень не хотели отдавать, признаться. – Последнее предложение он пробубнил себе под нос, но я всё услышал и в очередной раз про себя удивился такой беспардонности местного населения относительно чудных тварей.
- И после того как Вы оближите, сразу кладите тушку в рот. – Продолжал раздавать рекомендации хозяин таверны.
- Будите хрустеть и пахнуть. Аромат половина вкуса! Так всегда говорила моя бабка, и она была абсолютно права.
- Это знают все. Запах и вкус, нераздельные ощущения, придающие удовольствие еде. – Вставил я свои пять копеек промеж слов в бесконечной тираде Сусайло. Тот же только недовольно фыркнул и, остановившись лишь для этого, продолжил изливать нравоучения.
- Не знаю, что там знают все. – Повар брезгливо пожал плечами. – Может всем знать такое и не надобно?! Но я знаю точно! Вы будите хрустеть и пахнуть!
Повар отвернулся и зацокал каблучками по дубовым доскам, уходя в направлении кухни. Повторяя еле слышно, но вслух, своё, в чём он был абсолютно уверен, единственно верное мнение.
- Хрустеть и пахнуть, ммм. Хрустеть и пахнуть.
- Может, Вы ещё дракона предложите? – Не без сарказма подтрунил я над поваром.
- Дракона!? Скажите тоже. – Недовольно буркнул толстяк.
Неожиданно для меня эта фраза заставила его обернуться ко мне целиком.
- А почему нет? – С улыбкой во весь рот, почувствовав слабину в позиции оппонента, продолжал я подтрунивать над поваром.
- Подкрадётесь сзади, так чтобы он на Вас не дышал своим пламенем, схватите за хвост и…
Я резко дёрнул воображаемый хвост, что держал в руках.
- Глядишь он и отвалится? А Вы, дорогой мастер, отличную колбасу из него скрутите. Или замаринуете хорошенько, да на мангал.
Я засмеялся во весь голос. Шутка показалась мне очень удачной. Тогда я и не обратил внимания на то, как погрустнел собеседник.
А он опустил глаза, весёлое прежде отирание ручек, теперь больше походило на крепкое сжимание кулаков. Ноги же его застыли на гладком, отполированном полу, вовсе уже не цокая острыми каблучками.
- Вам его хвоста надолго бы хватило. Знаете, какой он у дракона? – Памятуя о демонстрации Абажайлы, я широко развёл руки в стороны, пытаясь придать сказанному как можно больший размер. Ладонь моя случайно столкнулась со стаканом вина. Полночнозелёное, непрозрачное стекло, описав, возможно тридцатикратное сальто в воздухе, попутно оросив остатками вина столешницу, белые как снег салфетки и доброго друга Абажайлу, разлетелось по дубовому паркету, звеня сотнями блестящих осколков.
Я тут же замолчал и виновато уставился на хозяина трактира.
- Простите, всё как-то случайно вышло. – Залепетал я, оправившись от стыда и сразу, по земному обычаю предложил деньги. - Я заплачу за бой посуды сколько нужно.
- Знаю. – Глухо выдохнул толстяк, даже не глядя на разбитый стакан.
- Эй, чёртов негодник! А ну, прибери здесь вокруг. И поменяй гостям салфетки. – На этот раз как-то особо свирепо, зло и раздраженно прикрикнул трактирщик на копошащегося возле третьего столика гнома.
Гном, быстро перебирая маленькими, деревянными ножками, неказистой походкой, помчался в подсобку.
Спустя мгновение, он вернулся с веником и совком и, напевая очередную сладкую гномью песенку, принялся за работу.
- Простите ещё раз уважаемый. – Снова обратился я к поникшему повару.
- Не думаю, что посуда в дефиците у такого рачительного хозяина как вы. Но зная обстановку со стеклом в Ваших краях. Если это Вас, хоть капельку успокоит. Я готов завтра же выписать вам с дюжину невероятно прозрачных, хрустальных бокалов из моего мира.
- Вы совершенно правы насчёт драконьего хвоста. – Вдруг заговорил трактирщик вовсе не о том, о чём ожидал гость.
- Да, что Вы, что Вы? Я грубо пошутил и не хотел никого обидеть. – Я не уставал извиняться, видя, как сильно тронули гостеприимного хозяина мои слова.
- Я не обижен. Я скорблю по тем славным временам. – Повар тяжело вздохнул и звонко притопнул каблуками лакированной обуви о дубовый паркет.
- Ведь Вы совершенно правильно показали мне размер. Именно такими я их и помню. Только отец мой, в ту пору, когда ещё не передал сыну кухню, предпочитал фаршировать их. И поверьте мне на слово, это были такие блюда, от которых оторвать могли лишь такие же блюда.
Повар всё ещё не весело улыбался. Но было видно, как воспоминания превращаются из грустных в ностальгические, и каблучки уже снова начинали чуть слышно постукивать где-то внизу, под пониже фартука.
- Драконье мясо. Поверьте мне на слово, а если не верите мне, спросите у кого угодно в округе, что мне верить можно и поверьте, нежнейшее филе во всём свете. И не только филе. С косточек их чешуйчатых лапок можно было тоже много чего наготовить.
Сусайло Нахлебал вновь потёр ручки о полотенце, в привычной уже мне манере, и я понял, что мужчина приходит в норму.
- Суп «драконье жерло», подавался только по выходным. Иначе бы никто в городе не работал, а только хлебал и хлебал.
На этих словах я привстал со стула, но тут же осел обратно. Так сильно удивили меня слова толстяка, что ноги не захотели держать на весу моё тело. Но сил задать ещё один вопрос у меня хватило.
- Вы хотите сказать, что драконов вы тоже едите? – Просипел я, не веря, что мой рот говорит такое вслух.
- Ах, если бы, дорогой мой. Я бы и не стал предлагать Вам ничего другого. – Сусайло тяжело вздохнул и, подняв глаза, посмотрел куда-то у меня за спиной.
- Ели, ели да всех съели. Только перепонки на крыльях никак не проваривались, сколько воду не меняй, оставались жесткими и колючими. Поэтому только они от драконов и остались. - Повар ткнул пальцем на стену трактира за моей спиной.
Я осторожно повернулся. После слов весёлого трактирщика, в горле у меня пересохло, и стакан для утоления жажды мне был без надобности. Я схватил кувшин и опрокинул его в свой раскрытый рот, пока глаза с трепетом разглядывали гобелен на стене, что расположился поверх камина.
Два чёрных, настолько чёрных, что чернее я никогда ещё чёрного не видел, крыла, симметрично растянулись во всю широкую стену.
- Это то, что я думаю? – Отставив опустошенный кувшин, осведомился я.
- Если Вы думаете, что это крылья последнего дракона?! То, конечно, Вы угадали. – Повар подмигнул мне, как бы давая понять, что он на моей стороне.
- Ах, это был самый вкусный хвост из всех, что мы когда-либо ели. Ведь мы знали, что этот хвост был последний.
- Да ладно, стоит ли расстраиваться? – Повар постепенно приходил в себя. И создавалось стойкое ощущение, что он сам целенаправленно подначивает себя на весёлый лад. Он махнул рукой на гнома.
- Да не выковыривай ты мелкоту из щелей. Вечером, после того как уйдёт последний гость, приведём всё в порядок. А сейчас, убери крупные стёкла, да неси скорей новые салфетки.
Затем Сусайло улыбнулся во весь рот гостям и, пристукнув каблучками, так звонко как не стучал до того, слегка подпрыгнул, сделав очередное па, и убедительным тоном констатировал сидящим.
- Ведь гости не должны ждать услуги. Мы должны им её оказывать, и чего-нибудь весёлое притом рассказывать.
Я удивлённо смотрел на возрождающегося повара. И жалел лишь о том, что драконов возродить так легко, увы, не удастся.
Вышли мы, когда я так ничего и не поел. Желудок мой продолжал натужно урчать, а голова начинала побаливать от выпитого вина.
Абажайла плёлся за мной следом, опустив плечи. Было видно как ему тоскливо и грустно. Видимо по этой причине он первый решил начать разговор.
- Мультивселенная, продукт расщепления одной изначальной вселенной.
- И, что с того? – Бросил я в сердцах, до сих пор расстроенный гибелью драконов в угоду чревоугодию местной публике.
- Раз изначальная вселенная имела в основе своей волшебство и всё что из этого вытекает, а в вашем мире сохранились легенды о чудесных существах обитавших бок обок с вами. Значит, расщепление наших двух миров произошло уже после той эволюционной точки, что привела к их появлению.
- Не пойму к чему ты клонишь Абажайла!? Вы съели последнего дракона! Вы едите гномьи ножки, даже таверну назвали в честь этого, без условно великого достижения. – Если люди смеются чтобы не плакать, то сарказм они применяют, видимо, чтобы не впадать в ярость. По крайней мере, я в тот момент так и делал. И продолжал говорить с сарказмом, так усердно, как мог. Не замечая очевидных намёков друга.
- Я клоню, дорогой мой друг, Симион, к тому, что раз драконы водились и в вашей местности, то упрекать нас тебе не с руки.
- Ещё как с руки! – Продолжал я возмущаться. И, признаюсь честно, как бы это глупо не звучало, сарказм затмил мне разум.
Оборачиваясь назад мне до сих пор безмерно стыдно за моё безапелляционное обвинение друга. И за собственное ханжество и глупость. Промолчи я тогда, и дружба наша и сейчас носила бы тот глубокий и открытый, устраивавший нас обоих характер, что и все предыдущие годы.
- С руки Абажайла! Вы считаете себя цивилизованными и умными, входите в мультивселенский совет. Ваша планета зарегистрирована вполне себе под приличным номером. А вы, едите разумных существ и даже не чувствуете ни капли зазрения совести. – Я повернулся к пока ещё другу лицом, и стал кричать на него свистом.
- Позор вам! Позор вашему миру! И позор тебе Абажайла! Ты ещё посмел привести меня туда. – Я небрежно ткнул пальцем на вывеску с безобидным названием. - В эту клоаку унижения человеческого достоинства и всего что можно считать человечностью.
Лицо моё горело огнём, руки слегка потряхивало от злости. Я ускорил шаг, оставляя друга позади, не глядя на него больше.
Свежий ночной воздух обволакивал меня целиком. Тело стало постепенно терять градус. Лёгкие наполнялись прохладой, а пьяная винная голова, стала быстро приобретать чёткую структуру трезвой и выверенной мысли.
Я обдумывал сказанное Абажайлой перед тем, как я вспылил и оставил его позади. И глядя на мерцающие звёзды, чётко осознал эволюционную цепочку мультивселенной.
«- У вас тоже было волшебство, а значит и чудесные твари тоже обитали в вашем мире». – Как-то так говорил Абажайла.
Я ещё раз вдохнул полной грудью освежающий эфир, столь далёкого и в тоже время столь близкого мне мира. И будто по волшебству, а может, так оно и было, прозрение ударило меня по голове. Не так чтобы сильно, то есть это не было похоже на неотвратимый удар кувалды, дробящей черепную коробку, но достаточно сильный, чтобы всё моё тело пошатнулось и мне с трудом удалось устоять на ногах.
- Если драконы водились и в нашей вселенной и в этой?! – Да, я говорил вслух сам с собой. Теперь вы точно понимаете, насколько я был взвинчен и ошарашен.
- Судя по тому, какое, вселенная Абажайлы чудное место, в остальных вселенных всех их тоже съели.
- Значит, в нашем мире им не осталось места ещё раньше чем в этом.
- Значит, мы своего последнего дракона съели так давно, что уже и не помним, каков он был на вкус.
Я давно стоял на месте, погруженный в собственные мысли и, разговаривая сам с собой. Медленно плетущийся по вымощенной новеньким камнем мостовой Фортпуска, Абажайла добрёл до меня, когда я слишком поздно осенённый собственной глупостью собирался вернуться и извиниться перед другом.
Тогда он выслушал меня спокойно и чинно, и даже совсем меня не перебивал. Но отчего-то он остался грустным и прежний, весёлый блеск, в его глазах сменившийся пеленой безразличия ещё при выходе из таверны совсем не вернулся на место.
В конечном счете, Абажайла принял мои извинения. И во время наших следующих встреч выглядел всё также как и прежде. Жизнерадостный здоровяк, животастый весельчак с улыбкой во всё лицо. Но меня не могло не тронуть некое чувство отстранённости в его взгляде, появлявшееся во время общения со мной. Искра, вспыхивавшая в его маленьких, но очень живых глазах при встрече со мной, пропала! И хотя с тех пор прошло уже много лет. И мы продолжаем, как и прежде встречаться раз в год, в день моего трансдублирования в его вселенную. Для совершения торговых сделок со стеклом. Отношения наши прежними ни как не назовёшь.
Сухость и отстранённость Абажайлы до сих пор не даёт мне покоя. И с трепетом и надеждой, с той которой была присуща нашим встречам прежде, я жду день трансдублирования в Фортпуск.
Мы по-прежнему разговариваем и ведём наши с ним дела, но, ни в таверну «Гномьи ножки», ни в любую другую таверну в чудном городе Фортпуске он меня уже не приглашает. Напрашиваться же самому мне до сих пор стыдно. И, несмотря на то, что пою я теперь на местном языке, лишь чуть уступая гномам в благозвучии, он не хвалит меня и не предлагает спеть вместе.
Как назло в той, моей непроверенной посылке, по прибытии, или трансдублировании, а ну его этот сленг, по прилёту на Фортпуск, чуть ли не половина всей посуды оказалась битой, затёртой или исцарапанной. Абажайла, конечно не подал вида, но я-то знаю, что и этот мой провал, пошёл в копилку его ко мне нынешнего отношения.
И всё чаще мне приходит на ум одна мысль.
«- Сдался мне этот треклятый дракон!?» - Кричу я на себя в сердцах.
Кто я такой чтобы советовать местным, что им есть, а что оставлять про запас?!
И сейчас, по прошествии многих лет, и после потери одной великолепной дружбы. Я бы сам закидывал себе в рот ложку за ложкой, так чтобы за ушами трещало «Драконьего жерла», и даже ни разу бы не поперхнулся и не задумался о собственных принципах. Лишь бы не обидеть этого простого и весёлого здоровяка из чудного города Фортпуска.
Ведь история каждой вселенной, с момента её расщепления с другой вселенной, конечно, идёт своим чередом и создаёт свои известные только ей одной правила. И с полной ответственностью могу заявить вам теперь. Что положено белым мышам во вселенной 54321, то вовсе, не обязательно для исполнения на планете Земля 12345б.
История подошла к своему логичному завершению. Я рассказал вам всё, о том последнем дне, когда мы с достопочтенным здоровяком Абажайлой были друзьями. Теперь только бизнес!
И во всём виноват этот треклятый последний дракон!
А вы подумали, что Абажайла и будет драконом? Серьёзно? Ну, знаете, я не давал вам повода! Хотя, может вы и правы? Для меня этот здоровяк таковым и являлся. В переносном смысле, конечно.
Такой чудной дружбы как с ним у меня уж точно ни с кем больше не будет! И он навсегда для меня останется последним лучшим другом.
Моим последним драконом!
Засим прощаюсь, дорогой читатель. С уважением С.И. Простой.
- Постой те, постой те! Много, или не очень, уважаемый автор.
- А как же стекло? – Спросит меня, уж точно, уважаемый читатель.
- А что стекло? – Я застыл в недоумении.
- Ну, как же. Вот вы целую уйму страниц написали. Увлекли заманчивой астрономической, тьфу ты, пропади оно пропадом это заклинание о мультивселенских языках, гастрономической историей. Выказали отвращение к поеданию разумных или не очень существ, другими разумными или не совсем, существами. И, да, тема с драконом тоже раскрыта. Но всю дорогу, фоном, вы явно протянули через повествование какую-то загадку.
- Ах, да! Стекло! – Вы явно тычете в меня пальцем.
- Почему? На планете в три по три девять вселенных от нашей Земли. В мире, где полным-полно всяких чудесных существ и магия веет в воздухе. Они вот там, даже книжки с заклинаниями всякими научились писать. Не умеют выдувать стекло.
- В конце, концов, взяли и наколдовали, сколько им там нужно.
- Так вы об этом стекле?! – Шлёпаю я себя по лбу.
- Я рассказывал вам о драконе. Ещё раз по буквам. Д-р-а-к-о-н-е!
- Какое вам дело до стекла?
- И всё же? – Настаиваете Вы.
- Ведь не отстанете! – Хмурю я брови.
- Неа! – Хитрая ухмылка появилась на Вашем лице.
- Ну, не могут они придумать заклинание делающее стекло. Потому что с созданием стекла никогда не имели дела. А стекло, они не делали, и даже не пытались, если честно, по той же причине, что и не полировали металл и не производили зеркала. Понимаете, это всем известно! Демоны, вампиры, оборотни, ифриты, ракшасы и прочие упыри в отражении на отполированной поверхности выглядят, прямо скажу не очень. Да, что там, некоторые не отражаются вовсе, все как один боятся своего натурального облика, а некоторые могут и концы отдать от такой встречи.
Вот вы с похмелья любите смотреть в зеркало? То-то!
Так и нечего других осуждать. Мой достопочтенный бывший друг Абажайла, кстати оборотень. Но это ему никак не мешает!
И всё это такая незначительная часть их биографии, что я ни счёл важным о ней сообщать. Я и стекло то, упомянул лишь потому, что торговал им. Торговал бы спичками, написал о спичках.
- И не надо смотреть в текст такими удивлёнными глазами. – Я пожимаю плечами.
Последний дракон
© Copyright: Марк Крафт, 2022
Свидетельство о публикации №222040701510
Свидетельство о публикации №222040701510
Рецензии
Очень интересно. Понравилось. Только на прозе читатели большие произведения не читают. Желательно разделить его на небольшие главы. Извините, что я так написал. С уважением, Мурат.
Мурат Агаев 15.06.2022 10:48 • Заявить о нарушении
Мурат Агаев 15.06.2022 10:48 • Заявить о нарушении
Мурат,рад что Вам понравилось.
Спасибо за совет, мне уже писали такое про Долину роз)
Подумаю над этим.
Марк Крафт 15.06.2022 11:31 Заявить о нарушении
Спасибо за совет, мне уже писали такое про Долину роз)
Подумаю над этим.
Марк Крафт 15.06.2022 11:31 Заявить о нарушении