Кого больше слушают?

В 70-е годы школьный учитель задал нам провокационный вопрос: «Почему в каждой советской семье нет цветного телевизора?» Ответ прозвучал чётко: «Если бы не гонка вооружений с Америкой, наши враги не мешали бы нам жить богато». Эти слова на годы впечатались в сознание — Америка стала чудищем, крадущим наше благополучие. Так работала пропаганда: несколько фраз — и готово «убеждение». Учитель был лишь её проводником, но разве он осознавал это?
Кто кого формирует: люди убеждения или убеждения — людей?
Казалось бы, мы сами выбираем, во что верить. Но почему тогда так легко принимаем чужие идеи за свои? Запад сегодня преподносит себя как носителя «прогрессивных» истин, перекраивая традиционные ценности — семью, веру, даже биологический пол. Их общество скреплено не общей историей или духовными идеалами, а материальным достатком. Как говорил Маслоу, апологет «нового мира»: «Будущие "истины" ценнее нынешних». Но если истины меняются как мода — что тогда вечно?
Кому верить?
После краха СССР мы остались без идеологии, а веры не обрели. Получилась ли из нас «калька Запада»? Отчасти да — мы тоже гоняемся за его мерцающими огнями: успехом, признанием, комфортом. Но разве это делает нас счастливее?
История повторяется: в каждой эпохе находятся «проводники», ведущие толпу к «светлому будущему». Люди, как мотыльки, бьются о раскалённые лампы новых идей, обжигаются — но летят к следующей. А рядом, неприметно, стоит свеча, горящая уже две тысячи лет. Её свет не слепит, не обещает мгновенных благ, но он — неугасим.
Так чьи же у нас убеждения?
Возможно, настоящая свобода — не в том, чтобы слепо следовать за «гуру» или трендами, а в мужестве задать себе вопросы:
•Кто сказал, что это — истина?
•Почему я в это верю?
•Что будет, если завтра эти «истины» объявят устаревшими?
Пропаганда, маркетинг, соцсети — все они продают нам чужие мысли, упакованные в яркие обёртки. Но есть иной путь — искать то, что прошло проверку не рейтингами, а веками. Как писал Чехов: «Надо веровать в Бога, а если веры нет, то не занимать её место шумихой, а искать, искать, искать одиноко…»