Жириновский

    В середине нулевых в Фонде культуры на Гоголевском бульваре отмечали юбилей со дня образования одного молодого европейского государства. Попросили меня организовать музыкальное сопровождение этого торжественного мероприятия. Я знал, что рояль там есть и потому, недолго думая, решил, что фортепианно-скрипичный дуэт подойдёт для фоновой музыки лучше всего.
     Прибыли, естественно, пораньше. Прежде чем пройти переодеться в концертные одежды в отведённую для этой цели комнатку, опытный и талантливый скрипач Александр Бронвейбер подстроил скрипку, а не менее опытный и виртуозный джазовый пианист Вадим Матов "прошёлся" по клавиатуре. Я же, как организатор, изначально одетый в приличный и соответствующий торжеству костюм, остался бродить по залу, сидеть возле окна на стуле, смотреть на фуршетные столы, разглядывать хрустальную люстру и ждать...
     Минут через пятнадцать начала собираться публика, и я дал команду играть. Решили, что это будет популярная инструментальная классика. Репертуар был давно отрепетирован и многократно обкатан на публике. Официальные лица собирались небольшими группками. К столам никто не подходил, так как сначала предполагалась торжественная часть. Собралось человек пятьдесят. Образовали пространство для выступления посла, чествуемого государства. Вскоре он вышел и на ломаном русском языке произнес свою официальную речь. Не помню, кто выступал ещё и выступал ли вообще, но вскоре официоз завершился, и заиграл мой дуэт. Всё было очень достойно и изысканно. Я не играл и не пел, а потому спокойно бездельничал. Можно бы и поесть, но ведь, как-то неудобно перед двумя трудящимися музыкантами, не имеющими возможности подойти к столу наслаждаться кулинарными изысками. Впрочем, надолго меня не хватило и, нанюхавшись и насмотревшись на поедающих деликатесы, я перестал стыдиться своих коллег у рояля и, подойдя к фуршетному столу, взял тарелочку, да и положил в неё всё, что счёл нужным. Сами играющие свирепо глядели на меня, поглощающего  всевозможные деликатесы. Они не знали, что совесть моя чиста, ведь заранее была договорённость о том, что в комнатку где переоделись, для них принесут пару блюд с яствами. Я благополучно поел, и как Карабас Барабас отправился сидеть в кресло, ближе к шторам, закрывающим огромные окна.
     Сижу. Наблюдаю. Много узнаваемых лиц из политического сектора и не только. Всё едят, пьют благородные напитки, снова едят, и конечно, ещё и находят интерес в общении друг с другом. Некоторые гости опаздывали и входили только теперь. И вот, уже довольно-таки намного припозднившись, в дверях появляется Владимир Вольфович. С ним четверо: двое с видеокамерами в руках и пара охранников. Жириновский сразу очень бодро проходит в зал, к фуршетному столу, берёт тарелку и накладывает в неё всё, точно так, как совсем недавно сделал и я. Охранники и корреспонденты остаются при входе в дверях. Кроме меня, сидевшего на противоположной стороне от входа, мало кто заметил стремительно вошедшего и скромно растворившегося среди присутствующих лидера ЛДПР. Владимир Вольфович вкушал с аппетитом и не без удовольствия. Скоро тарелка его опустела и, вытирая руки и губы салфеткой, он немедля и всё ещё дожевывая, направился к играющим музыкантам, которые продолжали всё это время звучать, помогая присутствующим усваивать пищу.  Политик призывно махнул рукой двоим с камерами, и они тот же час прискакали.
- Снимаем!- негромко скомандовал Владимир Вольфович, и облокотившись локтем на закрытую крышку рояля, а кистью руки упершись себе в подбородок, он в упор,  влюблёнными глазами воззрился на скрипача. Звучала лирическая пьеса П.И. Чайковского "Мелодия".  Это продолжалось с минуту или даже меньше. Бронвейбер, конечно, выдержал, хотя и весь извелся - ведь мастерство, как известно, не только не пропьёшь, но и ничем не испугаешь. Прозвучала последняя длинная нота уходящей мелодии, Владимир Вольфович выпрямился и оглушительными редкими хлопками зааплодировал так, что скрипач чуть не выронил из правой руки смычок. Это были первые аплодисменты за всё время нынешнего выступления. Естественно, все в зале притихли, обернулись и, конечно, сразу узнали Жириновского. Но это было не всё...
Владимир Вольфович сделал шаг навстречу смущённому скрипачу и сердечно обнял его. Затем, подошёл к пианисту и сделал то же самое. Возвысив голос до декламационного и с монументальным пафосом он, делая театральные грандиозные паузы, обратился к музыкантам, а затем и к притихшей жующей публике:
- Браво!... Бра-во!!... Никогда!... Ни-ко-гда!... Ни разу, за всю свою жизнь я не слышал столь прекрасного исполнения!... А ведь я много чего слушал и слышал! Часто я хожу в подобные собрания..., но та-ко-го...!!! - и великий политический деятель вновь громко зааплодировал.
Собравшиеся невольно захлопали следом. Эпатаж достиг своей вершины. Владимир Вольфович продолжил...
- Где?! Где их руководитель? Кто привел сюда этих чудо - музыкантов?! Есть у них официальный представитель? Познакомьте меня с ним!
     Я понял, что настал мой час. Преодолевая внезапность момента, я встал и сделал пару шагов навстречу. Главный распорядитель всего мероприятия указал на меня и представил. Владимир Вольфович пожал мне руку и предложил присесть в кресла возле окна. Мы сели друг возле друга, рядом никого, только один охранник подошёл и встал метра за три.
     Голос у Владимира Вольфовича в приватной обстановке сделался совершенно иным. Он говорил мягко, интонации были тонкими и душевными. Я сразу подпал под его человеческое обаяние.
- У вас только этот ансамбль или что ещё?
- У меня концертная организация. Работаем с профессиональными музыкантами и артистами,- отвечал я. - Малые музыкальные формы - поем русские романсы, песни, арии...
Проводим просветительские программы, концерты, фестивали, ну и вот, в таких мероприятиях участвуем.
Сейчас планируем музыкальные программы для офицерского состава армии.
- А вот, офицерские балы смогли бы проводить?
- Конечно,- не сморгнув ответил я,- были бы средства...
- Ну - это не проблема?! - на удивление легко откликнулся Жириновский,- Давайте, сделаем. Начинаем прямо завтра. Как назовем?
- Не знаю, как скажете...,- пожал я плечами, удивляясь оперативности и лёгкости принятия решений.
- Ну, давайте - назовем первый бал: "Здравствуй лето!"
     Я обернулся к окну и отодвинул штору. За окном стеной лил дождь, было мрачно и ветренно.
- Так ведь, конец августа?- Какое лето?
     Владимир Вольфович посмотрел на меня внимательно, и я на долю секунды увидал в его глазах чертиков:
- Ну, "Здравствуй осень!" - какая разница,- заявил он как большой поэт, которому с легкостью в голову пришла новая рифма.
  Я почуял иронию и его игривый настрой, который он сохранил ещё с момента прослушивания музыкального фрагмента и бурной на него реакции. Говоря со мной он переключил темпоритм, и  его общение из театрально-гротескного перешло в доверительно-дружеское, но степень внутренней иронии и сарказма осталась прежней.
     Я на всякий случай спросил:
- Как можно с Вами связаться, если "Здравствуй осень!" мы всё же делаем?
- Очень просто,- жестом подозвал стоявшего неподалеку охранника,- Сергей, дай-ка ему мою визитку...
Сергей достал визитку с реквизитами лидера партии и передал мне. Я поблагодарил... Поглядел на визитку, покрутил её и отважившись, нагло и утвердительно, приняв его манеру, и тоже в игровом моменте, спросил, обращаясь к Жириновскому:
- Эх, обманете, Владимир Вольфович?!
- Почему?- удивился тот.
- Я по этому номеру не дозвонюсь...
- Сергей, он нам не верит - говорит, что не дозвонится. Разве по этому номеру нельзя до меня дозвониться?
- Можно,- лениво ответил Сергей.
- Ну вот - "можно", он говорит, что можно - значит можно... Звоните!
Владимир Вольфович встал, я следом. Пожав мне руку, и пройдя мимо полюбившихся музыкантов, он кивнул им на прощанье и удалился.
     Прошло несколько месяцев, и у моей концертной организации случился десятилетний юбилей. В числе известных и значимых людей решил я пригласить на большой сборный концерт и В.В. Жириновского.
Звонил, отправлял факс...,- ни ответа ни привета. Может много времени прошло, и телефон у него сменился? Но скорей всего, на кой чёрт я ему сдался со своей музыкой?
     Помню сегодня ироничное и восторженное выражение лица его, разнообразные интонации и тембр голоса при непосредственном общении, спонтанность и гибкость реакций. "Очень усталые глаза и синие губы. Сердце не прокачивает",- подумал тогда я. Мне даже показалось, что его организм совсем изношен, что живёт он на полную катушку и не так много ему осталось... Но нет, прожил ещё почти двадцать лет, по-разному вошёл в дом каждого человека. И вот..., вчера умер. Жаль! Яркий был политик и необыкновенный человек...
    
 ©  А.Е. Тулупов
     7 апреля 2022 г.