Смертельная дуэль

 
    Время сглаживает все. Для молодежи годы Великой Отечественной войны, подвиг старшего поколения кажется далеким и почти нереальным, былинным. И здесь уже ничего не поделаешь, так устроен мир. И все же среди нас, живущих, еще есть ветераны войны, которые не просто помнят те далекие для нас, а для них навечно близки годы жестоких сражений.
   В поселке Шимск часто можно было видеть мужчину с одной рукой, зимой он с костылем, а летом – обязательно с велосипедом. С велосипедом он не расстается ни  один десяток лет, научился управлять им одной рукой. Это Федор Константинович Абрамов. Жил он недалеко от Шимска, в деревне Ручьи Краснодворского сельсовета. Здесь он родился, здесь прошло его босоногое детство и юность.
   - Юность у меня была интересная, - вспоминает Федор Константинович. – Она совпала с грандиозными преобразованиями в стране. Деревня у нас была большая, рядом стояла еще одна – Углянка. Именно у нас в деревне Ручьи, да еще в Менюше наши отцы организовали коммуну, захотели жить вместе, все имущество, скот объединили. Где сейчас у меня сад, была общая кухня,  моя мать была поварихой. На столб был повешен медный колокол , когда стол накрывали, звонили в него. Первыми за стол садились взрослые, а мы уже потом. Конечно, кому-то это не нравилось, мужики спорили до хрипоты, а нам, пацанам, все это было интересно. Год мужики харчевали сообща, а потом создали колхоз «Красное Знамя». Меня отправили учиться на счетовода.
   Но не пришлось молодому парню окунуться в кипучую колхозную жизнь – Федор был призван на службу в действующую армию. Увезли шимского парня на Дальний Восток, где стояла 39-я Дальневосточная армия по охране побережья. Вначале была учеба на артиллериста,  служба проходила спокойно, хотя в стране разворачивались страшные события – началась Великая Отечественная война.
   - Информация до нас доходила с опозданием, - продолжает ветеран Абрамов. – Кто-то из солдат радовался, что оказался далеко от боевых действий, а кто-то постоянно писал рапорты об отправке на фронт. Тогда нам казалось, война быстро кончится и мы так и не побудем на фронте, но командир полка всегда нас осаждал: «Не торопитесь, ребятки, придет время и для вас, поэтому учитесь воевать по-настоящему».
   1942 год… Самый тяжелый период в Великой Отечественной войне. Ленинград в блокадном кольце,  хоть отогнали врага от Москвы, слабее от этого он не стал и рвался к югу России. Началась известная всем Сталинградская битва. Бои шли за каждую улицу, за каждый дом. Сотни, тысячи российских парней полегли в этом сражении. На подмогу сюда была брошена полностью укомплектованная 39-я Дальневосточная армия, в составе которой был и артиллерист Абрамов.
   - Вот здесь мы и узнали, что такое война, что такое сражения, - вздыхает Федор Константинович. – Утром шли в бой, брали штурмом остатки дома, к обеду нас выбивали оттуда фашисты, а к вечеру опять шли вперед. Уцелеть там было просто невозможно. Справа и слева погибали парни, которых знал и с кем дружил, и ты постоянно должен быть готов к тому, что следующий – ты. Во время одной из атак меня сильно ударило в ногу, я упал , теряя сознание, подумал: «Вот и мой конец». Но ранение оказалось не очень тяжелым, сквозным,  пролежал я в госпитале всего 12 дней. К этому времени битва шла к завершению, подошло подкрепление, мы стали наступать. Враг был разбит,  мы все поняли, что мы сильнее, что фашисты будут окончательно разбиты.
   За бои перед Сталинградом сержанту Абрамову был вручен орден Красной Звезды и медаль «За оборону Сталинграда».
Потом 39-я армия начала двигаться на Запад, освобождая один город за другим. Но самый тяжелый для сержанта Абрамова был бой еще впереди.
   Подошли к Румынии. Река Северный Донец. Враг на противоположном берегу окопался основательно и отступать дальше не собирался. Простреливался каждый метр водной поверхности, да еще и бесконечные бомбежки. Топтаться на месте было невозможно, так как это лишние потери,  приказ поступил строгий: взять переправу с ходу и закрепиться на берегу. Стройбатовцы подготовили плоты. Началась переправа.
   -Это был огненный ад, - вспоминает Абрамов. – Фашисты нас расстреливали с берега и с воздуха. Выход у нас был только один – вперед, там было спасение. Рядом поднялся столб воды – это взорвалась бомба. Наш плот вместе с орудием перевернуло, как щепку. Мы оказались в воде, но здесь было неглубоко, по грудь. Орудия вытаскивали из воды на руках, ящики со снарядами поднимали из воды и тоже выносили на берег. Фашистов на берегу не оказалось, они были уничтожены огнем наших батарей. Смотрю: дом на берегу, удивительно, но целый. Орудие выкатили на прямую наводку. Расчет цел, я старший. Вижу, к берегу движутся немецкие танки, изрыгая огонь, от которого трудно скрыться. Все вдруг стало ясно: если не остановить эти два танка, то они смешают нас и наше орудие с землей. Удивительно спокойно, через ствол навожу орудие на первый танк, выстрел – и башня отлетает от танка. Хороший выстрел. Быстро навожу орудие на второй танк. Точно не помню, успел я выстрелить или нет, как что-то красное накрыло нас. Сколько прошло времени, не знаю, но, когда очнулся, понял, что лежу на спине, открываю глаза – и вижу небо, голубое,  облака плывут по нему, как в детстве. Тихо – тихо, ничего не слышу, хочу пошевелиться –  не могу. Потом сел, осмотрелся. Где орудие было – там воронка, куда оно делось? Рядом мой помощник лежит, мертвый. В нескольких метрах от нас фашистский танк. Не прошел все же. Кто ему башню своротил, не знаю: может, я, а может, кто другой. Хотел поправить шинель, смотрю: рукав-то пустой болтается. Пощупал – нет руки, одно месиво. А от берега поднимаются новые цепи солдат. Я все видел, но ничего не слышал – оказывается, оглушило сильно. Последнее, что помню – подбежала девушка, протянула руку и сказала: жив будешь, лежи, заберут отсюда, мне некогда. И я потерял сознание. На этом моя военная биография закончилась.
   Выстоял в этом жестоком бою солдат Абрамов, не дрогнул,  не сломался. Тяжело раненный, он оказался в госпитале. Долго пришлось лечиться: ему была сделана сложная операция, да тяжелейшая контузия давала себя знать. Молодой организм все же взял свое, через несколько месяцев выздоровел солдат, но правой руки лишился. Надо было учиться действовать левой рукой.
   Еще в начале войны Федор Константинович получил письмо из Кировской области – туда были эвакуированы его родители, но точного адреса не было, так как, видимо, родители не знали, куда их определят. Пошел солдат в местный военкомат и попросил выяснить, где же находятся родители. Хотя время было военное, тысячи, миллионы людей постоянно передвигались, менялось место жительства, но система регистрации, учета работала четко, без бюрократии. Через несколько дней Абрамов уже знал адрес родителей и поехал к ним в Кировскую область. Там устроился работать,  все складывалось хорошо, но тянуло домой, на родину. Но там еще хозяйничали фашисты, а деревня Ручьи оказалась непосредственно в зоне боев и поэтому была практически уничтожена. Однако, как только пришло известие, что Новгород и Шимск освобождены, Абрамовы собрались домой. Вернулись на родину уже весной и на месте своей деревни увидели пепелище.
   - Когда приехали в Шимск, то пошел в райком партии, - рассказывает Абрамов. – Побеседовали о делах,  мне предложили заняться организацией торговли. В районе не было ни одного магазина, у людей не было ни керосина, спичек, хлеба, одежды. Весна, дороги разбиты, машин нет. А жить-то надо было. Помню соберемся, наскребем у кого сколько денег и на двух лошадях едем в Новгород. Там купим две бочки керосину, спичек, сухарей – и в обратный путь. Вот так начиналась мирная жизнь – с неимоверного труда. Сам с одной рукой брался за постромки, вместе пахали землю, чтобы посадить картошку, посеять зерно.
   Сразу после войны в деревне Старый Шимск Федор Абрамов встретил девушку Алю, веселую красавицу, да и сам он был видным парнем. Поженились они, и с тех пор дружно живут, помогают друг другу. Алевтина Николаевна – простая колхозница, на работу удалая, умелая и сейчас, когда уже оба в пожилом возрасте, все еще трудятся, держат буренку и поят свежим молоком почти полдеревни. Такие вот они люди несгибаемые, не жалуются, что жить тяжело. Они привыкли честно трудиться,  считают, что венец жизни – это труд. Правильно считают.       2010 год.