Вкус женщины

        Душа мужчины всегда в шрамах. И появляются они с раннего детства, с годами только множась, заставляя её, душу, грубеть. Или закаляться. Кому как на роду написано.

        Мальчишка лет пяти жил на этой улице недавно, а потому никого пока ещё не знал. И вообще, был не то чтобы необщительный, а скорее стеснительный. (Да, встречаются ещё на свете такие мальчишки.) А когда он стеснялся, то лицо его краснело очень и очень, и становился в такие моменты похож он на довольно симпатичную черноглазую девчонку со свекольными щёчками – если вдруг повязать ему цветастенькую косыночку, то тут же перед нами окажется ну вылитая Маруся, или, скажем, Галя! А всё из-за того, что маленькие люди частенько плюют на гендерные шаблоны, коими так любят забивать себе головы взрослые.

        Случилось это летом. Красота стояла неописуемая: было тихо и тепло, с комариными звонами и ленивым жужжанием мух. Кстати, улица эта находилась в сельской местности. И народ там проживал соответствующий – простой. Как речка, которая протекала рядом и тоже несла свои воды без затей, всё прямо да прямо. Понятно, что в силу своего небольшого возраста одному, без взрослых, ходу туда, на реку, Вовке не было – вода вольностей не прощает.
        Ну вот, можно считать, что познакомились наконец поближе с мальчишкой.
 
        Родители у Вовки были хорошие, но строгие, а потому гулял он рядом со своим домом. И надо сказать, вполне был тем доволен. А чего ещё нужно: вокруг росли деревья, названия которых он пока не знал; на деревьях пела разная пернатая живность; кошки и собаки прогуливались, как по Невскому, то есть держа масть и блюдя шерсть. Да и люди попадались.
        Навстречу шла девчонка. Наверное, чуть постарше его, – Вовка, само собой, ещё не шибко разбирался в женском возрасте. И похоже, направлялась она прямо к нему. Убегать было поздно, и Вовка застыл на месте.
        «Может, мимо пройдёт?» – с некоторой тревогой подумал он.
        Мальчишка не ожидал от этого непредвиденного рандеву ничего хорошего, сильно надеясь, что девчонку в буквальном смысле каким-то чудом пронесёт мимо, и будет ему от этого тихая, спокойная радость. Потому как если встретить одинокую бабу даже без пустых вёдер – это не к добру… (Ну вот откуда он мог это знать в свои пять лет? Вероятно, сработала генная память его дедов и прадедов, не иначе… Говорят, бывает такое. А Вовкины предки, похоже, хлебнули по полной из этих самых ведер…)

        Однако не пронесло, и он на всякий случай прижался к забору.
        – Здорово! – бойко начала знакомство девица. На что Вовка смолчал по своей деликатности, всё ещё надеясь, что этим и ограничится.
        – Ты чо, глухой? – она с подозрением оглядела его своими острыми зелёными глазами.
        – Неа, – промямлил Вовка.
        Он стал потихоньку успокаиваться, и сам исподтишка начал разглядывать девчонку.
        – Тебя как зовут? – недолго думая, решила выяснить та.
        – Вовка, – послушно доложил он.
        Разглядев её мордашку, он решил, что ей можно доверить свою жизнь, и отлепился от забора.
        – А я – Танька. Пошли играть, – безапелляционно заявила она, нисколько не предполагая сопротивления с его стороны.
        И они вместе двинулись, как оказалось, к ней во двор, благо путь был недалек. Так, шагов двадцать-тридцать. Может, чуть больше.
        Танька толкнула калитку, и они вошли. Для приличия Вовка немного постеснялся, но видя, что его новая подружка не собирается его развлекать, начал искать себе занятие.
        Он впервые играл с девчонкой, и не знал, как вести себя с ней. Да и вообще, какая-то она другая была, не такая, как он сам, думал Вовка, не подозревая, насколько был прав…

        Во дворе, прямо у крыльца дома, была насыпана куча песка. А на ней – у Вовки от сладкого ошеломления перехватило дыхание – лежала гора сокровищ! А какие сокровища у человека мужского пола в пять лет? Ясно, не золото и жемчуга – кому оно нужно, это барахло! Пусть в него играют взрослые!.. Нет, на песке стояли игрушечные машинки! Вовка смотрел на них, ощущая, как на него всё больше и больше накатывал непередаваемый словами щенячий восторг, какой бывает только в детстве и только раз. Ну может быть, два раза, если повезёт.
 Вовка с удовольствием сейчас помахал бы хвостиком, имея его. Вот только огорчало сильное подозрение, что у этого неописуемого богатства непременно должен быть хозяин. А как иначе?.. Эта неприятная мысль удержала Вовку от того, чтобы хотя бы потрогать эти колесики, эти кабинки…

        Вовка не понимал, почему Танька, вопреки его страстному желанию, не кинулась немедленно играть машинками вместе с ним, Вовкой. До чего же странные они, девчонки!
        Тем не менее, он начинал чувствовать к своей новой подружке необычно теплое, почти братское, чувство. И неотрывно смотрел на игрушки.

        Между тем Танька успела зайти в дом и снова выйти наружу, но уже держа в руке конфету. Её она тут же сунула себе в рот, смешно оттопырив щеку. Вовка незаметно, как он думал, сглотнул слюну, которой рот его был полон ещё до того, до сладкого. Мальчишка немножко покраснел от острого вожделения чужого леденца, но оробел попросить конфетку и себе. Однако проделал он это так деликатно, что Танька ничего не заметила. Или сделала вид, что не заметила. Видимо, ей было не до политесов.

        Она тут же потянула едва не захлебнувшегося искушениями друга вглубь двора, где под большим неопознанным деревом хранились всякие женские штучки: коробочки с фантиками, тряпочками да ещё какими-то другими непонятными вещицами, которые в жизни женщин имеют большую ценность. И к которым Вовка был абсолютно равнодушен. Но, понятное дело, он не подавал виду и вежливо всё это рассматривал; даже что-то потрогал.
        Здесь же стояла игрушечная кроватка, а в ней лежала небольшая кукла. Кстати сказать, довольно выцветшая и не совсем целая. Видимо, жизнь у неё была далеко не сказочная.

        Танька, как и полагается порядочной мамке, принялась одевать свою куклу в разные модные наряды. Вовка сидел рядом, но все его мальчишеские думки были там, на песочной куче, где без его мужских рук ржавел такой шикарный автопарк. Но делать было нечего; Вовка молча терпел Танькин деспотизм. А та время от времени поглядывала на него, и о чём в это время думала, знала только она сама.

        К счастью, всё это ей быстро надоело. Она потянула Вовку, словно свою очередную куклу, ещё куда-то за собой, явно не замечая, что эта-то была живой. Как оказалось, недалёкий путь лежал в обычный дощатый туалет, что есть в каждом дворе. Танька затащила Вовку с собой внутрь, приспустила свои трусики, села, и стала справлять малую нужду, нисколько не стесняясь чужого присутствия.
Вовка лишь мельком глянул на неё, и тут же отметил, что Танька проделывает это по-другому, нежели он сам. К тому же, у неё там, между ног, было всё вовсе не так, как у него, Вовки. Это неожиданное открытие его буквально сразило тем фактом, что мир оказался намного разнообразней, чем он считал до сих пор.

        Закончив своё дело и снова одевшись, Танька глянула на обалдевшего Вовку с каким-то странным весельем. После чего скомандовала:
– Открой рот!
        Тот, находясь не иначе как в гипнотическом дурмане, беспрекословно повиновался. Танька немедленно плюнула ему в рот, рассмеялась, повернулась и убежала в дом.

        Вовка ещё некоторое время постоял как столб; наконец поняв, что продолжения не будет, отправился к себе домой. Внутри себя он ощущал инородную сладко-горькую слюну, которая жгла его, и которую он никак не мог догадаться выплюнуть. По мере того, как его любопытный язык начинал распознавать дополнительный солёно-кислый и ещё чёрт знает какой посторонний приторный вкус, потихоньку приходило осознание сути произошедшего. Так же неотвратимо лицо его начинала заливать густая краска стыда.

        Так он и шёл к своей калитке, красный как рак, униженный и оплёванный, размышляя о девичьем коварстве да прочих разных делах, вновь и вновь пробуя на вкус свою первую в жизни женщину.