Инфаркт Миокарда

    Миокард Вениамин Генрихович (из поволжских немцев) сидел и слушал. Вагнера. «Полёт Валькирий».
 Любил! Вот так сесть – кресло, рядом проигрыватель («Сюита»), лицом обязательно к окну. Занавесок не признавал. Жил на последнем, седьмом.  Повезло. Заслужил: годы труда, его ощутимые результаты. И пенсия приличная. Слава КПСС!
Вот так сесть после обеда и отдаться. Звукам, образам, ассоциациям, иногда дремоте.  Нравился и «Щелкунчик», и «Борис Годунов». Тоже «Хованщина». Но Вагнер больше – титан!
Миокард, слушая, прикрывал глаза – удобнее. Представлять валькирий. Такими черными летучими мышами. С запада на восток. Как бы, к «нам». Шумными стаями. Как грачи. Тоже черные. Но те крупнее. Валькирии. Лица монгольские (ассоциация с Ордой), перья серые. Стремительные, цепкие. Чертовски цепкие. За что угодно! Устала лететь и прицепилась. Организму нужен отдых. И крыльям. Вагнер – титан! 
Звуки поглощали. Доставляя изнеможение…
Шура Бурлакова – по дымоходам. Наравне. С ребятами из бригады.
- И на крышу сможешь?
- А чего? Смогу!
- И этим, ёршиком?
- А чего? И им!
- До самого дна, что ли?
- Я чего? У нас дискриминаций нет! Половых! Слава КПСС!
И лазила, и чистила трубы. Бойко. Бойчее даже ребят.
Почему? Смекалка девичья нужна. Ребята обычной лестницей через чердак, Шура прямиком по пожарной. Отчаянная она у нас. Но оправдан. Такой риск: ребята вот только на крышу ступили. А Шура уже ёршик разматывает. Смекалка.
А тут пить захотелось. Ей. Понятно – весна! Май, понятно. Плюс шестнадцать на солнце. Плюс роба, платок.  Понятно, что жарко и пить.
И что? Спускаться? Ребятня засмеют. И Дух соревнования. Нет! Тем более три трубы нужно почистить. До обеда.
И постучала в окно. А что? Правильно!
К Миокарду Вениамину Генриховичу.
И громко, через закрытую фортку:
- Водичкой не угостите, товарищ?
Вроде не услыхал. Еще разок.
- Товарищ! – и по стеклу. Но с улыбкой (Красивая у Бурлаковой  улыбка. Зубы на контрасте с темной от работы кожей еще белей). – Водички не принесете?
А он и помер.
Вечером в больнице. Вот, чудак…