Пролог
Эпизод №844/1.
Сезон №5300.
Штамп: «одобрено для публичного показа».
Данавак заметил засохшее дерево и зычным возгласом подозвал двоих соплеменников. Вытащив из-под меховых накидок топоры с каменными лезвиями и нанеся несколько умелых ударов по стволу, они повалили дерево на землю, покрытую толстым слоем снега. Затем мужчины порубили ствол и ветви, и стали аккуратно складывать их на утоптанной поляне, готовясь развести костёр.
Не прошло и четверти часа как пламя разгорелось, и трое индейцев уселись вокруг, грея задубевшие ступни. Андаканэл вытянул из кожаного мешка трёх жирных лососей. Одного он насадил на копьё, остальных перекинул друзьям. Те последовали его примеру, нанизав рыбин на свои копья и поднеся их к огню. В ожидании обеда отогревшиеся охотники закурили трубки. Посмеиваясь, они по очереди стали делиться забавными случаями, происходившими с ними на охоте. Последним слово взял Йэлгок – средний сын вождя племени. В отличие от своих закадычных друзей, с которыми они были неразлучны с младенчества, тот решил рассказать историю поучительную, а не смешную.
В ней говорилось о шамане, с младых лет умевшим повелевать природными стихиями. Деревья гнулись, повинуясь его взгляду. Трава росла прямо на глазах, стоило ему произнести заклинание. Реки текли вспять, следуя взмаху его руки. Племя его процветало, ведь благодаря шаману рыба в их водах нерестилась несколько раз в год, а звери словно сами подставлялись под стрелы охотников. Могущество и власть шамана росли, и в скором времени он объявил себя божеством. Все, кто отказывался повелеваться, безжалостно уничтожались им. И стал он владыкой земель от моря до гор.
Но однажды на рассвете на холм, неподалёку от его деревни, опустилась огромная деревянная птица. Всё её гигантское тело было усыпано ярко поблёскивающими огоньками, свет от которых скользил по всему лесу. Шаман отправил на холм небольшой отряд разведчиков. Какого же было его удивление, когда все они вернулись с ослепшими глазами. Вне себя от ярости он собрал всех своих многочисленных воинов и устремился на холм. Завидя издалека деревянную птицу, он воззвал к силам стихий и обрушил на неё всё свое могущество. Однако ни огромные валуны, слетавшие со скал, ни ураганный ветер, ни огонь, ни вода не нанесли птице ни малейшего урона.
Потерявший от гнева рассудок шаман решил, что стихии предали его и решил их проучить. Для начала он разжёг пламя невиданной силы и, направив его на лес, сжёг дотла все растения и животных. Затем он поднял исполинскую волну из океана и обрушил её на огонь, не оставив ни искорки. Но и этого ему показалось мало и, призвав ветер, он сдул с лица земли всю вылитую воду до капли. Когда же пред ним осталась мёртвая земля, он решил отомстить и ей, обрушив на неё небеса. Однако шаман забыл, что сам стоял на той самой земле. Рухнув всей своей тяжестью, небо раздавило не только деревянную птицу, но и его самого вместе со всем племенем.
Через многие сотни лет в те плодородные когда-то земли забрёл одинокий охотник. Всё, что он обнаружил там – лишь знак, отколовшийся от деревянной птицы.
Поражённые рассказом Данавак и Андаканэл с напряжением уставились на Йэлгока. Тот, смахнув с копья закоптившегося лосося, стал чертить что-то на снегу. Когда он отвёл руку, взорам друзей предстал тот самый знак – свернувшаяся клубком змея, кусающая себя за хвост.
Часть I
Глава 1
У меня зазвонил телефон.
- Кто говорит?
- Он!
К.Чуковский (неизданное)
Как всегда и бывает в таких случаях, это субботнее утро не предвещало ничего необычного. Лёжа в постели, Миша внимательно разглядывал след от впечатанного в потолок комара. Кровавое пятно появилось уже довольно давно, успело забуреть и стать таким же привычным элементом его утра, как и будильник. Только будильник играл свою роль по будням, а след не долгой, но, судя по размерам пятна, сытой комариной жизни – по выходным. Миша лениво размышлял о том, что надо бы стереть пятнышко, непорядок всё-таки. При этом понимал, что мысль эта сродни медитации. Ни черта он стирать не собирался, просто размышление об этом «важном деле» помогало ему свыкнуться с неумолимой реальностью нового дня.
Близился полдень. Робкое мартовское солнце пробивалось сквозь неплотно задёрнутые шторы. Молодой человек встал и широко распахнул форточку. Глубоко вдохнув прохладного воздуха, он с тоской оглядел серые окрестности самого обычного московского двора, зажатого многоэтажками, и твердо пообещал себе в следующей жизни стать главным градостроителем, чтобы запретить серый цвет раз и навсегда. Эта мысль неожиданно развеселила его, и он бодрым шагом направился в кухню за чашкой утреннего кофе.
Несмотря на то, что в субботу не нужно было никуда ехать, день совсем не обещал быть выходным. Конечно, об этом лучше было бы вспомнить вчера в два часа ночи, когда Миша с упоением вытягивал в караоке «земля-я-я в иллю-ю-ю-ю-ю-ми-на-торе-е-е-е», но такие минуты отчаянного счастья для того и существуют, чтобы не думать о завтрашнем дне. Железный обруч, сдавивший голову, сильно осложнял задачу по предстоящей подготовке материала. «Ничего, ничего, сейчас выпью кофе и все пойдет как по маслу. Не впервой, мастерство не пропьешь!». Мысль о мастерстве почему-то расстроила Мишу. Он криво ухмыльнулся и присел на деревянный стул. Хлебнув крепкого кофе из чашки с принтом перечеркнутого листа конопли и надписью «no smoking», он задумался об этом самом мастерстве.
Кажется, вот только вчера это было. Выпускной журфака, главный талант курса, несколько предложений от весьма популярных изданий, счастливые родители, веселые друзья, красивые подруги. Ну просто всё, о чем он мог мечтать, когда приехал в столицу из старинного, но глубоко провинциального города. В статусе «подающего ба-а-а-льшие надежды молодого журналиста», как представил его главный редактор Евгений Наумович коллективу модного lifestyle-журнала, он вступил в гостеприимно распахнутые перед ним ворота медиа-пространства страны. И жизнь его устремилась по своему руслу со скоростью молодой и дерзкой горной речушки, которая мнит себя центром Вселенной и не ведает ещё, что весь смысл её существования заключается в том, чтобы влиться в ближайшее море.
Нет, Михаил Брыльский не желал быть притоком, какого бы то ни было моря и даже океана. Его целью был захват мира и никак иначе. Но сколько же соблазнов на пути к славе у модного московского журналиста. Брыльский очень любил жизнь. Не какую-то абстрактную жизнь, а совершенно конкретную. Свою жизнь. Он щедро делился с миром своим действительно незаурядным талантом и не менее щедро тратил награды, получаемые взамен. Благодаря природному обаянию, веселому нраву и острому уму, он был желанным гостем в любой компании. Само собой, вниманием женского пола он также не был обделен, но сфокусироваться на ком-то из многочисленных возлюбленных у Миши никак не получалось. Сначала его это беспокоило, потом он привык, а еще некоторое время спустя его популярность пошла на спад. Да и вообще стало как-то не до того.
На взлёте он еще перешёл из «глянца» в респектабельную общественно-политическую газету, где первые пару лет был на очень хорошем счету. Главный редактор и владелец издательства Георгий Занин, один из отцов-основателей новой российской журналистики, восхищался умением молодого репортёра взять любую тему и подать её миру под таким соусом, что не проглотить эту пасту было решительно невозможно. Брыльский, как опытный рыбак, умел подобрать единственно верную наживку, на которую читатель насаживался с таким же энтузиазмом и наслаждением, как голодная щука на крючок с жирным червём.
Георгий Андреевич с поистине сладострастным удовольствием зачитывал тексты Брыльского на планёрках, ставя его в пример более опытным коллегам, что, как ни странно, их совсем не обижало. Мишу любили все, даже конкуренты по перу. А Занин так и вовсе души не чаял. Поговаривали, что на таких нашумевших опусах своего любимца, как «Российская коррупция – нож в сердце американского империализма», «Благотворители или благоприобретатели?», «Губерния наносит ответный удар» и «Сдай френдА, а то мандА», он заработал свои давно заслуженные сотки в журналистском посёлке на озере Комо. Эти бесстыдные инсинуации Георгий Андреевич отрицал с праведным гневом, объясняя свои частые отлучки в Италию необходимостью навещать местных пожилых родственников супруги, у которых имелся скромный дачный домик в окрестностях озера.
Однако период расцвета Брыльского длился недолго. Его активная светская жизнь практически не оставляла времени для работы. По редакции всё чаще разносился раскатистый бас Занина, когда он, великодержавно матерясь, распекал Брыльского за очередной не сданный к сроку материал, а то и вовсе написанный не по теме текст. Последней каплей стала опубликованная в субботнем номере по недосмотру его зама Мишина статья «Как у Христа за пазухой – новая доктрина православия». Поговаривали, что Георгий Андреевич, будучи срочно вызванным с Апеннин на ковёр к кураторам партии по религиозной части, был чуть не предан анафеме и, дабы не быть отвергнутым окончательно от лона церкви, перевел свои итальянские владения на баланс зарубежной общины. Естественно, Занин отрицал и эти грязные слухи, но в Италию ездить перестал, сильно похудел и даже развёлся с женой на всякий случай.
Следующие пять лет жизни Брыльского пролетели как мгновение. Глянец, другой глянец, желтая газетёнка и (о, ужас!) женский журнал, где ему было поручено вести колонку «Мужские секреты» и отвечать на вопросы читательниц, раскрывая им тайны мужской психологии, а иной раз и физиологии. Такого падения не могла выдержать даже беспечная душа Брыльского. Миша запил. Жадно и с остервенением, как только и может русский интеллигент. Это уже был не тот благородный столичный кутёж, настоянный на элитном виски и припорошенный качественным кокаином, а вполне заурядный запой. В редкие же промежутки трезвости Брыльский перебивался случайной халтурой от новомодных сайтов, молодые главреды которых еще несколько лет тому назад бегали за кофе для самого популярного в тусовке журналиста. «Да уж, пока кто-то обильно подавал надежды на стол, другие эти надежды успели сожрать», - думал Миша, вспоминая те времена.
Длился этот мрачный период примерно полгода, пока однажды Брыльский не обнаружил себя в двухкомнатной квартирке в типовой девятиэтажке на окраине Москве. Куда все подевалось? Где стильная студия в элитном доме на Садовом? Где «Ягуар»? Где друзья и подруги? Где вообще всё? Как можно было за пять лет так рухнуть с вершины пищевой цепи почти что на самое дно? Вот же буквально вчера еще он вещает на закрытой вечеринке в пентхаусе «Башни Империя», и вся светская элита столицы смотрит ему в рот с глазами полными обожания. Особенно вон та тёлочка у барной стойки, кажется пиарщица из какого-то банковского фонда с ногами, которым позавидовала бы топ-модель.
После увольнения из дамского журнала за систематические прогулы Мише помог устроиться на работу Борька, с которым он работал у Занина, - последний осколок счастливых времен. Борис Борисович Кахидзе ныне слыл одним из главных киноведов России и работал заместителем главного редактора в топовом журнале, освещающем культурную жизнь страны. Он, конечно, досконально разбирался и в современном кино, но главной его страстью оставался советский кинематограф 60-80-х годов. Так называемое «золото Мосфильма» он изучил до молекул. Интерес у него был, с одной стороны, научным, чему свидетельство несколько довольно глубоких исследований о том весьма плодовитом периоде в истории нашего кино. А с другой стороны, абсолютно обывательским и даже каким-то детским. Боря по-настоящему любил все эти фильмы. Причем он одинаково искренне восторгался как комедиями Гайдая или Рязанова, так и драмами Тарковского и Германа. А Данелию так и вовсе провозгласил лучшим режиссером, когда-либо жившим на планете Земле. Из-за этого увлечения речь Борис Борисыча была наполнена афоризмами из самых разных советских фильмов, что очень забавляло малознакомых людей и порядочно раздражало тех, кто знал его долгие годы.
Происходил Борис из древней грузинской дворянской фамилии, которая давно осела в Москве и полностью обрусела, сохранив при этом благородные манеры и исключительную интеллигентность. Отец Бори был довольно известным и почитаемым в музыкальных кругах виолончелистом, мать до сих пор преподавала немецкий в институте иностранных языков. С Мишей они сошлись в командировке на Каннский кинофестиваль, куда Занин отправил Брыльского в качестве поощрения за очередной блестяще исполненный заказ.
Если Миша был звездой редакции, то статус Бори был сродни ботану в средней школе. Слегка лысоватый, слегка полноватый, в старомодных очках с толстой роговой оправой, с застенчивым характером, да еще и числящийся в отделе культурной жизни, которой в газете посвящалась всего-то половина последней страницы. Кто бы мог подумать, что через несколько лет он станет одним из самых уважаемых кинокритиков страны, чьё мнение будет оказывать существенное влияние на кассовые сборы того или иного фильма.
Все эти годы дружба их носила несколько иррациональный характер. Вместе они практически не тусовались. Борис как огня боялся наркотиков, а алкоголь употреблял весьма умеренно из-за стремящегося перейти в язву гастрита. Женщины его тоже особо не интересовали, так как женился он еще в двадцать два года на своей однокурснице из института культуры Алле Герус, за которой преданно ухаживал все пять лет учёбы. Алла подряд родила ему троих детей, тем самым навсегда привязав Борюсика к себе. Супругу Борис очень любил, но при этом побаивался. Куда там тусоваться с таким конченым подкаблучником. Однако несмотря на то, что на первый взгляд ничего общего у них быть не могло, друзей все равно тянуло друг к другу. Их дружба могла бы служить ярким подтверждением тезиса о единстве противоположностей. Они могли не созваниваться и не видеться по полгода, но точно знали, что в случае надобности всегда могут рассчитывать на взаимную помощь.
Узнав о плачевном положении своего товарища, Борис уговорил начальство взять Мишу в редакцию «Синема». Ему поручили вести свою колонку в разделе «Светская жизнь», но при строжайшем условии, что ничего крепче бокала вина он себе позволять отныне не будет. И вот уже восемь месяцев Брыльский почти добросовестно исполнял это условие. Посещал премьеры, презентации и премии в различных областях культуры, после чего писал скучные отчеты о прошедших мероприятиях. Иногда по старой памяти Мише даже удавалось подцепить какую-нибудь молодую актрису на региональном смотре талантов, что придавало хоть немного ярких красок его жизни.
Брыльский глотнул ещё кофе, который успел уже остыть, пока он сидел в тяжелых раздумьях. Зазвонил телефон. Он вздрогнул от неожиданно громкого и резкого звука. Быстро дойдя из кухни до комнаты, Брыльский схватил выданный в редакции предпоследний айфон.
- Алло. Алло. Я вас не слышу. Алло!
В трубке была тишина. Миша озадаченно уставился на экран. На нём светился интерфейс с иконками приложений. Входящего звонка не было. Но телефон-то звонил! Причём громко и требовательно.
- Так это же домашний! – воскликнул Брыльский и растерянно оглянулся. Он уже и вспомнить не мог, когда в последний раз разговаривал по стационарному телефону. Даже забыл о его существовании. Спроси кто-то, как он выглядит и какой он марки, Миша ни за что бы не ответил. Он вдруг вспомнил, с какой гордостью отец распаковывал первый купленный радиотелефон «Панасоник», и как радостно мама звонила соседке и махала ей с балкона, демонстрируя удивительную свободу передвижений, которую дарило это чудо техники.
Телефон продолжал звонить. «Наверняка реклама какая-то» - подумал Брыльский, решив не обращать внимания на электронные трели. Но любопытство быстро взяло верх, и он бросился искать трубку. Но где она может быть? Базу, покрытую внушительным слоем пыли, он обнаружил на подоконнике. Трубки не было ни на столе, ни на тумбе, ни на полках шкафа. Звук шел откуда-то из области дивана, но и под подушками телефона не оказалось. Звонивший не сдавался, телефон все еще настойчиво трезвонил. Молодой человек раздвинул диван, звук стал громче. Он начал судорожно рыться в нижнем ящике дивана. К тому моменту его охватило сильное беспокойство. Он вдруг решил, что это должно быть очень важный звонок, и чуть не вскрикнул от радости, когда рука нащупала трубку.
- Алло, алло! Слушаю вас! – крикнул Брыльский в трубку запыхавшимся голосом.
- Чё аллё, блин? Сколько мне ждать? Ты что думаешь, мне больше заняться нечем, чем ждать пока ты трубу отроешь из-под дивана? – прозвучал резкий, каркающий голос.
Миша опешил. Он даже не задумался, откуда звонивший мог знать о том, что он искал телефон под диваном. Его поразил сам голос. Враждебный, требовательный, хриплый и в то же время очень звонкий. Наверное, именно так разговаривали бы вороны, если бы бог, пребывая в особенно благодушном настроении, наделил их даром речи.
- Что, простите? – пролепетал он в ответ.
- Что слышал, мудила. Тороплюсь я вот что, – каркнул голос.
Тут Брыльский, наконец, взял себя в руки и рассердился.
- Что вы себе позволяете?! Вы кому звоните? Номером не ошиблись?
- Тебе, Михей, тебе. У нас ошибок не бывает, кхе-кхе.
Брыльский почувствовал холодок, пробежавший по спине. Михей? Откуда он знает? Да кто это вообще?
- Знаю, знаю, я всё знаю. Даже и не сомневайся. Возраст – 34 года. Рост 181 см, вес 82 кг, шатен, глаза зеленые. Отец – заведующий лабораторией в НИИ сельского хозяйства, наполовину поляк, наполовину русский. Мать – бухгалтер, наполовину русская, наполовину татарка. Братья и сёстры не обнаружены. Родился в Пскове. В семнадцать лет переехал в Москву, поступил и окончил с красным дипломом факультет журналистики МГУ, – отчеканил незнакомец.
- Та-а-а-к. Ну и что вам от меня нужно? Бред какой-то.
- Вот и я говорю, что бред! А они всё свяжись, да свяжись. А тут приходится ждать ещё, пока этот баран трубку отыщет.
- Ну всё, хватит! – вскипел Брыльский. – Сам ты, баран и мудила! У меня, кстати, определитель номера стоит, так что ты там не очень-то резвись, под статью о телефонном терроризме загремишь.
- Ха-ха-ха! – смех был настолько отвратительным, что Брыльскому захотелось кинуть трубку в окно, лишь бы не слышать его больше.
- Только попробуй! Кинуть он, понимаешь, собрался, – строго проговорил звонивший.
Тут Миша совсем растерялся. Он готов был поклясться, что не произносил вслух ни слова о своем намерении завершить разговор столь варварским образом. Он осел прямо в открытый ящик дивана и хмыкнул в трубку.
- Во-о-о-т, то-то и оно, – сказал незнакомец покровительственно. – А теперь слушай, Михей. Вопрос у меня к тебе.
- Какой? – прошептал молодой человек пересохшими губами.
- Долго еще прикажешь нам ждать? Время-то идёт, а ты ни хера не делаешь. Это как вообще понимать, а?
- Простите, я ничего не понимаю. О чем вы говорите? Вы про текст об адюльтере Караваева и Изотовой? Вы из «Слухи.ком»? Так ведь мы же договорились с Анной Ивановной, что статья будет в воскресенье, а сегодня еще суббота. Вот работаю…
- Нет, ну ты точно баран. Запомни Михей, эти твои кобелиные хроники заслуженных артистов мне совершенно неинтересны. Меня больше заботит, что ты тратишь ресурс на такие вот статейки.
- А что мне остается делать? Кто ж в наше время от халтуры отказывается?
- Ну вот, и этот туда же. Один хрен моржовый в православие вон ударился, собирателем земель себя возомнил, блин. Второй в правозащитники подался, да еще и в эмиграции. Сидит где-то в Альпах, носа на улицу высунуть боится. А третий алкашём-интеллигентом заделался. Халтуркой перебивается, да актрисок потрахивает, козлина. А у нас ведь больше и нет никого! Ни-ко-го, понимаешь ты это?! – вскричал звонивший с досадой.
Брыльскому вдруг сделалось очень грустно. Мысль о том, что ему звонит сумасшедший, сменилась предчувствием неминуемой катастрофы. Он явственно почувствовал, что незнакомец действительно крайне расстроен, а, главное, что причина его расстройства – это именно он. И в негодовании этом чувствовалась неприкрытая и вполне реальная угроза. Но, черт возьми, что же он такого мог натворить?! Сглотнув слюну, он с трудом проговорил:
- И что же теперь делать?
- А я тебе скажу, что делать, мать твою. Ты, давай там, с мыслями соберись, и начинай действовать. Три дня даю, не начнешь сам – заставим. И не смей больше тратить время на статейки эти гадкие. Изотов у него там с Караваевой шпилятся, понимаешь ли. Всё, пока.
- Как пока? Подождите! А что делать-то? Как действовать? Алло! Алло! Я же не понял ничего! – крикнул Миша в отчаянии.
Но в телефоне уже была глухая тишина. Брыльский уставился на трубку с туповатым выражением лица. Номер, конечно же, не определился. В голове было пусто. Просто удивительно. Ни единой захудалой мыслишки. «Не начнешь сам – заставим». Что начнешь? Как заставим? С какой стати вообще?
Наконец, Миша встал, прошёл в кухню, достал из холодильника початую бутылку водки, к которой не притрагивался с момента начала работы в «Синема», и выпил прямо из горла добрых полтораста граммов. Выдохнув, он мучительно поморщился. И как он этой отравой каждый день заливался? Закусив яблоком, Брыльский присел за стол. Приятное тепло растеклось по его пустому желудку. «Даже позавтракать не успел, блин» - с досадой подумал он. Но все же водка помогла. Голова понемножку начала соображать.
«Ну и что это было? Согласен, он очень многое обо мне знает. Но ведь если хорошенько порыться в интернете, можно же накопать всю эту информацию. Можно. Точно можно. А как насчет имени? Откуда он узнал, что я Михей? Об этом-то мало кто знает. В паспорте с самого начало было Михаил. Хорошо, родители все-таки оказались людьми вменяемыми и через четырнадцать лет признали свою ошибку. Ну ладно, при желании можно и копию свидетельства о рождении найти или с родственниками какими-то поговорить. А может он к моим заезжал? Или вовсе из Пскова? Да, но как он мысли-то мои угадывал?! Про трубку в диване, про то, что в окно ее хотел запульнуть. Экстрасенс?».
И тут снова зазвонил телефон. Брыльский схватил трубку, которую взял с собой в кухню, но там была тишина. На этот раз звонил мобильный. «Надо сменить рингтон. Ну ее к чёрту эту тягу к ретро» - пронеслась мстительная мысль.
Глава 2
Не подумайте, что я не люблю гостей...
я люблю гостей, как и всякий хоббит,
но я предпочитаю знакомиться с ними прежде, чем они пришли!
Б.Бэггинс
Миша взглянул на экран мобильного и вздохнул с облегчением. На этот раз звонил Боря.
- Доброе утро, Брыльский!
Борис любил называть его по фамилии. Собственно, то, что Миша был однофамильцем иконы советского кино, ежегодно задающей матери Лукашина и всему честному народу свой устремлённый в вечность вопрос, сыграло немалую роль в дружеской привязанности к нему Бориса. Тому виделся в этом мистический знак судьбы, что очень забавляло Брыльского.
- Здравствуйте, князь, - тихим голосом ответил Миша, в свою очередь любивший хохмить над дворянским происхождением товарища.
- Ну и что мы такие грустные? Похмелье, да? Я ведь знаю о твоих вчерашних похождениях. Могу даже весь твой репертуар перечислить. Широкий у тебя диапазон, однако. Думаю, грамм триста виски? Или еще и пивом залакировал? Ну как тебе не стыдно, Миш? Опять по новой? А ведь мы с тобой договаривались, ты мне обещал, - в голосе Бориса слышалась искренняя обеспокоенность судьбой друга.
«Наверное, вышел с собакой погулять» - подумал Брыльский. Надо сказать, что Бориному лабрадору очень повезло. Единственная возможность для Бориса спокойно поговорить по телефону, не будучи под колпаком у Аллы Абрамовны, была выйти на прогулку с собакой. Поэтому гуляли они с Локки часто и долго, что очень радовало пса и удивляло соседей.
- Да ну, перестань. Увлёкся слегка, с кем не бывает. С утра уже в строю, почти закончил статью для Анны Ивановны.
- Опять на желтуху потянуло? Ты неисправим, - добродушно рассмеялся Боря. То, что друг был занят работой, а не лежал в похмельной депрессии, заметно подняло ему настроение. – Ну а что голос-то такой серьезный?
- Мне тут звонили… - нерешительно начал Брыльский. – Звонок был на домашний номер. Я еще удивился. Думаю, наверное, реклама или из ЖЭКа. Ну кто еще может звонить на домашний? А оказалось…
И Миша пересказал Борису свой странный диалог с незнакомцем. Получилось это у него довольно сбивчиво. Он сам понимал, что несёт какую-то чушь. И к концу рассказа чувство беспокойства стало отпускать его. Брыльский даже рассмеялся, вспомнив, как сильно напугал его этот звонок. Но Боря почему-то не смеялся в ответ.
- Номер не определился? – спросил серьёзным голосом Кахидзе.
- Нет.
- Если ты верно передал интонации звонившего, чувствуется стилистика спецслужб. Но зачем ты им понадобился? - проговорил он задумчиво.
- Не знаю.
- Будь это лет пять тому назад, я бы еще понял. Вспомни, ты точно не брал в последнее время каких-нибудь политических или криминальных заказов?
- Да нет, конечно! Ты же сам всё прекрасно знаешь. Моя специализация теперь – кобелиные хроники, как весьма точно обозначил мой таинственный поклонник. И знаешь, что я думаю? Мне кажется, что это именно что поклонник! Чокнутый придурок, который решил подшутить надо мной. Этим можно объяснить его исключительную осведомленность о моей биографии.
- Объяснить можно, но так ли это? Не хотел бы травмировать твоё эго, дорогой друг, но неужели ты всерьёз считаешь, что в 2019-м кто-то году помнит Михаила Брыльского?
- Выходит, что помнит, - огрызнулся Миша.
- Ну не сердись, не сердись. Может быть ты и прав. Голова предмет тёмный и исследованию не подлежит, – миролюбиво изрёк Борис. – Чем займешься на выходных? Может, к нам заедешь? Алла Абрамовна обещала испечь свой фирменный белый торт.
- Может и заеду. Не знаю пока, надо все-таки статью закончить. Давай вечером созвонимся.
- Договорились. Локки! Локки, ты что, не видишь, что машина едет?! Извини, вечно этот чёртов пёс под машины прыгает. Ну, пока, старина.
- Пока.
Разговор успокоил Брыльского. За это он и ценил Борю. Общение с ним всегда успокаивало и возвращало его на твёрдую землю. Теперь завтрак и за работу. Миша почувствовал неожиданный прилив сил и желание творить. Возможно, причиной тому была водка, на определенной стадии придающая известную степень дерзости и активности своему реципиенту. Но думать об этом не хотелось. Он поставил сковородку на конфорку, подлил масла и взял пару яиц из холодильника. Пока жарилась яичница, он заварил чай – черный, крепкий, горячий, чтобы уж наверняка разделаться с водочным привкусом и забыть кошмар этого утра.
Густо намазав масло на хлеб, Брыльский с большим аппетитом принялся завтракать, параллельно просматривая на смартфоне фейсбучную ленту новостей. Тут всё было стандартно. Если и есть в мире уголок стабильности, то это новости в социальных сетях. Кто-то путешествует, кто-то хвастается профессиональными успехами, кого-то взбесило выступление очередного чиновника, а кое-кто удачно заселфил пятую точку в профиль и как бы невзначай выставил фотографию в сопровождении текста, претендующего по значимости на раскрытие формулы философского камня. В общем, сплошные лайфхаки и инсайты вперемежку с котятами.
Мысли Брыльского были где-то далеко. Он вдруг вспомнил Занина и те благословенные времена, когда через бумажную газету можно было вертеть общественным мнением, как заблагорассудится. Прошло меньше десятка лет, а как всё изменилось. «Эх, эти бы возможности, да нам тогда!» - подумал он мечтательно. Как там интересно, Георгий Андреевич поживает? Последнее, что он о нём слышал, это что-то про банкротство и закрытие издательства. Он взял телефон и загуглил «Занин Георгий Андреевич».
Первая ссылка гласила: «Известный российский медиамагнат объявлен в розыск».
Вторая – «Георгий Занин замешан в коррупционном скандале с губернатором N-ской области».
Третья – «Интернет-проект Г.Занина провалился».
И далее всё в таком духе. Только в конце второй страницы поиска обнаружилось что-то интересное.
«Одиозный российский издатель Г.Занин был замечен в компании бывшего олигарха М. в Гштааде». Кликнув на заголовок можно было увидеть не очень чёткую фотографию мужчин в интерьере традиционного альпийского ресторанчика. Среди них действительно был сильно постаревший и осунувшийся Занин. Миша вздрогнул. Он уже слышал сегодня что-то про Альпы.
Не успел он подумать об этом, как почувствовал какой-то горелый запах. Он инстинктивно повернулся в сторону плиты, но нет. Плита была выключена, а сковородка уже остыла. Принюхавшись, Брыльский понял, что пахнет табаком. Сам он никогда не курил, и терпеть не мог табачного дыма, но этот запах был довольно приятный. Так может пахнуть только благородный, коллекционный табак. И шёл этот аромат из гостиной.
Брыльский вскочил и буквально вбежал в комнату. То, что он увидел, было просто непостижимо! Лишь только те самые сто пятьдесят граммов водки не позволили ему грохнуться в обморок сию же секунду. В массивном кресле возле разобранного дивана важно восседал солидно одетый крокодил. Самый натуральный крокодил! В черных идеально отглаженных брюках, в стильном слегка удлиненном бордовом пиджаке, ослепительно белой сорочке и элегантной черной бабочке. На голове у него была небольшая кожаная шляпа, а на ногах дорогущие ботинки из крокодиловой кожи. Последний факт поразил Мишу больше всего, и он тупо уставился на обувь нежданного гостя. В зубах у посетителя была зажата великолепная трубка из слоновьей кости. Крокодил пыхнул трубкой, и в этот момент молодой человек услышал тихую мелодию, доносившуюся вроде бы из соседской квартиры.
«Голубой вагон бежит, качается,
Скорый поезд набирает ход…»
«Ах, ты! Да это же…» - пронеслось в голове Брыльского, прежде чем он всё-таки рухнул без сознания с застывшей на лице улыбкой.
Глава 3
Эпизод №621/3.
Сезон №5909.
Штамп: «не для публичного показа».
Александр проснулся незадолго до первых лучей солнца. Что-то сильно тревожило его душу. Кликнув слугу, он отправил его за Аристандром. Выйдя из шатра, он глубоко вдохнул свежего воздуха, немного остывшего за ночь. Охранявшие его шатёр воины почтительно склонили головы, увидев царя, но Александр этого не заметил. Пристальный взор его был устремлен в мерцающие от множества звёзд небеса. Со стороны могло показаться, что царь просто любуется завораживающим небесным узором, будто сотканным из бережно подобранных алмазов. Но особенно внимательный наблюдатель мог бы заметить, что лицо Александра Великого напряжено, брови сдвинуты, а губы словно шепчут беззвучные проклятья.
Наконец, появился Аристандр. Пожилой уже прорицатель торопливо семенил за слугой, придерживая полы хламиды, дабы не споткнуться на каменистой земле. Борода и седые кудри его были всклокочены. Видимо, Аристандр знал, что дело не терпит отлагательств, и пренебрёг необходимостью привести себя в порядок, прежде чем явиться пред царём.
Молча кивнув, движением руки Александр пригласил его войти в шатёр. Ясновидящий и тут проявил исключительную торопливость, даже не удосужившись поклониться, чем привлёк изумлённый взгляд запыхавшегося слуги. Александру не терпелось уже оказаться наедине, и он чуть ли не затолкал в шатёр споткнувшегося при входе прорицателя.
Они прошли вглубь шатра и уселись на ковре друг напротив друг. Некоторое время оба молчали. Александр смотрел выжидающе и довольно злобно, взгляд Аристандра же выражал полное умиротворение. Наконец, царь прервал тишину:
- Ты связался с ними?
- Да, мой повелитель, - почтительно склонил голову прорицатель.
- Что же они ответили?
- Нет.
- Нет? Вот так вот «нет» и всё?
- Сожалею, повелитель, - потупил взор Аристандр.
Александр молча уставился на него. На лице его отражались нечеловеческие муки, зубы были крепко сжаты, а глаза горели поистине дьявольским огнём. Зайди в этот момент слуга, ему, пожалуй, не пришлось бы даже факел зажигать, чтобы осветить пространство.
- Значит, ничего не поделаешь, - тяжело вздохнул царь.
- Александр, ну посмотри на это с другой стороны, - неожиданно на равных заговорил Аристандр. - Да, это будет невиданная сеча. Да, прольются океаны крови. И да, в том числе и эллинской крови. Но эта цена. Всё имеет свою цену и кому как не тебе это знать. И ты прекрасно понимаешь, зачем это нам нужно. Или ты не согласен с нашими целями?
Вопрос прозвучал не то чтобы оскорбительно, но несколько пренебрежительно и даже насмешливо. Глаза Александра гневно блеснули, но он только молча кивнул.
- Мы же это уже обсуждали, - голос ясновидящего стал мягче. – Мы гарантируем, что этот поход войдет в историю как одно из величайших достижений эллинской цивилизации. А твоё имя и вовсе станет бессмертным! Помни об этом, повелитель. Не об этом ли ты мечтал с того самого дня как унаследовал трон?
- Нет, Аристандр, не об этом, - спокойно ответил царь. – Я мечтал о том, чтобы сделать Македонию центром эллинского мира, и цель эта достигнута. Ты же предлагаешь мне утопить в крови полмира. А главное, продолжив этот поход, я вряд ли когда-нибудь вернусь в родные края. И это разрывает моё сердце на части.
- Да, именно так! – нетерпеливо ответил прорицатель. – Как видишь, я честен с тобой, повелитель, и не обещаю того, что не случится. Я не могу предсказать, какие подвиги ждут тебя впереди. И не в состоянии провидеть, какой путь придётся тебе пройти до смертного часа. Однако же в моей власти устроить всё так, что смерть твоя будет реальна лишь тут.
- Это я уже слышал. Только что я буду делать там?
- Всё что тебе будет угодно, о, великий царь! – с жаром зашептал Аристандр. – Ты даже не представляешь, какие возможности откроются пред тобой! Но это надо видеть, это надо чувствовать.
- Но, почему я?! Почему именно я?
- Потому что так суждено. Потому что ещё до твоего рождения на тебе была печать льва. И потому что в тебе есть Сила, которой нет ни у кого, и не будет ещё много веков. Но она тебе была дана неслучайно. И долг должен быть оплачен.
Произнеся это, Аристандр плотно сжал губы и строго посмотрел на царя. Александр не отвёл глаз, но и отвечать не стал. Прорицатель встал, деловито расправил свои одежды и, отвесив подчёркнуто глубокий поклон, быстрым шагом покинул царские покои.
Начинало светать. В лагере уже вовсю шла подготовка к построению. Тут и там раздавались зычные голоса хилиархов, командующих сборами. Прошло ещё немного времени и подбадривающие возгласы воинов, звон мечей и стук лошадиных копыт заполнили всё пространство лагеря. Улыбка впервые за это утро тронула уста Александра. Он очень любил эту шумную суету перед боем. В ней было столько жизненной энергии! Казалось, все природные стихии тоже старались поскорее привести себя в порядок и встать в строй, готовые крушить всё на своем пути. Ветер становился крепче, вода в ручье ускорялась, огонь в костре полыхал ярче, а земля будто расчищала место, на которое неизбежно прольётся кровь. Столь мощная жажда жизни исходит только от тех, кто обречён на скорую смерть.
Вызвав слуг, Александр быстро переоделся и вышел из шатра. Буцефал уже был снаряжён и нетерпеливо бил копытом в ожидании хозяина, с которым судьба связала их навеки. В сопровождении личной охраны под предводительством одного из своих ближайших друзей Клита Чёрного, с которым они были неразлучны с детства, царь поскакал галопом вниз по холму.
Его могучая армия была уже в полной боеготовности. Тридцать две тысячи пехотинцев и четыре с половиной тысячи всадников были выстроены на залитой солнцем поляне в строгом соответствии с планом. Александр вихрем пронёсся по фронтальной линии строя, приветствуя первый ряд воинов касанием их копий своим мечом. Речь его была довольно краткой, но в ней уместилось всё то, что должен услышать мужчина, перед тем как идти на верную смерть. Тут было и его личное воспоминание о родной Македонии, живо откликнувшееся в сердце каждого воина образами их далеких домов, и призыв нести в сердце память о своих матерях и возлюбленных, которым угрожает ненавистный враг, и напоминание об их отважных отцах и братьях, без сожаления отдавших свои жизни на поле битвы. Звериный рык, раздавшийся ему в ответ, был столь оглушителен, что наверняка дошел до персидской армады, застывшей в ожидании на другом берегу реки Граник.
Вслед выступившей в великий поход армии Александра Македонского с довольной улыбкой смотрел с холма его придворный маг Аристандр. Дело было сделано.
Глава 4
Было приятно познакомиться.
Пойду убью себя.
Футурама
Брыльский открыл глаза и часто заморгал. Пятно на потолке было на месте, следовательно, он был у себя в постели. Оглядевшись вокруг, он окончательно убедился в этом и слегка приподнялся на локтях. «Фу-у-ух, приснится же такое. Греки, персы, маги, Клит какой-то! И ведь даже не курил вчера», - подумал он, тряхнув головой.
Настенные часы вели себя совершенно неприлично, показывая время двадцать минут четвертого. Брыльский сверился с часами на мобильнике, лежавшем в кармане, но там было то же самое. «Стоп, а почему он в кармане? Откуда вообще взялся карман? Я что в штанах заснул? Да не мог я вчера так надраться!».
Резко сдернув одеяло, он придирчиво оглядел себя. Джинсы, носки, футболка. Как пить дать, надрался. Миша застонал и упал обратно на подушку, накрывшись одеялом с головой. Открыв было рот, чтобы выкрикнуть полагающееся в такой момент ругательство, он вдруг застыл. С кухни послышался какой-то шум. Ему показалось, что нечто весьма аппетитное жарилось на сковороде. Догадка мгновенно подтвердилась, стоило только вдохнуть пряный аромат, безапелляционно наполняющий спальню.
И тут Брыльский вспомнил! У него же в гостиной сидел крокодил! Самый солидный крокодил на всём белом свете! Стараясь производить как можно меньше шума, он выскользнул из-под одеяла и, крадучись, направился в сторону кухни. По пути он хищно оглядывался в поиске предметов, которые могли бы сгодиться в качестве оружия. Как назло, всё колюще-режущее в квартире находилось в кухне. Не найдя ничего более подходящего, чем длинный металлический рожок для обуви, висевший на крючке в прихожей, Миша на цыпочках подкрался к кухне и осторожно взглянул в приоткрытую дверь.
Картина, представшая перед его глазами, поражала даже больше того, что привиделось ему в гостиной. Возле плиты стоял тот самый крокодил и деловито жарил свиные стейки на косточке, купленные Брыльским вчера после работы. На обеденном столе стояла глубокая тарелка, наполненная умело нарезанным овощным салатом. Рядом были аккуратно расставлены сырная тарелка, хлебная корзина, два вида соусов к мясу, солонка, перечница, стеклянный кувшинчик с морсом и тёмно-зелёная бутылка с оливковым маслом.
К сервировке тарелок, бокалов и столовых приборов, не смог бы придраться метрдотель самого изысканного ресторана. Брыльский еле признал собственную посуду, столь непривычно она выглядела в таком антураже. Но главным украшением этого идиллического сюжета был, конечно же, автор сего великолепия. Теперь на крокодиле была роскошная поварская униформа. Она была сшита из ткани высочайшего качества и идеально сидела по не совсем стандартной фигуре своего владельца. На голове у него был высоченный накрахмаленный колпак, почти упирающийся в потолок, что было неудивительно, ведь ростом гость был явно выше двух метров. Слева на груди был вышит логотип – зеленый крокодильчик с загнутым хвостом и открытой пастью.
- Не знал, что они и униформу производят, - обратил на себя внимание «повара» Миша.
- А, Михей, заходи-заходи. Присаживайся. Ещё буквально пару минут и все будет готово. Прости, не успел немножко, - добродушным басом проговорил крокодил.
Голос у него оказался неожиданно приятным и абсолютно человеческим. «Нет, это не он мне звонил» - подумал Брыльский, вспомнив ужасный голос грубияна, звонившего утром. Он осторожно зашел в кухню и присел на ближайший к входу стул, продолжая сжимать в руке рожок. Мясо уютно шкварчало на сковороде, крокодил что-то напевал себе под нос, видимо предвкушая предстоящую трапезу. Миша понял, что он не рассматривается гостем в качестве основного блюда, и несколько осмелел.
- По всей видимости, я сошёл с ума, так? – сказал он с нажимом.
- Ну, почему же. Я бы так не сказал. Скорее даже совсем наоборот, - ответил, не поворачиваясь, крокодил.
- А как бы ты сказал? И как ты вообще разговариваешь? Насколько я слышал, голосовой аппарат крокодилов не приспособлен к человеческой речи.
- Всё. Готово! – довольно пробасил гость и, развернувшись, положил на тарелку себе и Брыльскому по два внушительных стейка.
- Я столько не осилю, - буркнул тот.
- Ничего страшного, я доем, - хохотнув, ответил крокодил и сел за стол. – Нет, ты только понюхай какой фантастический запах! Просто невероятно! У нас такого всё-таки не бывает.
Шумно вдохнув действительно заманчивый аромат, издаваемый идеально прожаренным мясом, крокодил снял с головы колпак, взял в руки приборы и с неожиданной ловкостью разрезал стейк на две половины. Одна из половинок тут же отправилась ему в пасть. Зажмурившись от удовольствия, он немного посмаковал кусок во рту, прежде чем проглотить его целиком. Вторая часть была с костью, что не помешало ей в скором времени присоединиться к своей половинке в утробе зверя. Затем крокодил положил себе в тарелку салата и принялся с не меньшим удовольствием уминать и это блюдо, не забыв перед этим хорошенько его поперчить, посолить и заправить маслом.
На протяжении всего этого удивительного действа челюсть Миши постоянно норовила свалиться в тарелку, но все же каким-то чудом осталась на месте. Наконец, он все-таки решился прервать молчание:
- Извини, но ты не ответил на мой вопрос.
- М-м-м, ням-ням, какой вопрос? – принимаясь за второй стейк, ответил крокодил.
- Ну, хотя бы о том, каким образом ты со мной разговариваешь?
- А я с тобой и не разговариваю. Как ты правильно заметил, мой речевой аппарат не позволяет этого делать. Я просто передаю тебе свои мысли на понятном тебе языке.
- Следует полагать, что ты не только можешь передавать свои мысли, но и способен читать чужие?
- Совершенно верно.
- Прекрасно. Приплыли, называется. И ты еще утверждаешь, что я не слетел с катушек? Ха!
«Ну и ладно! Надо быть честным с собой. Всё давно к этому шло, так что ничего удивительного. Теперь можно и поесть спокойно» - ободрённый этой мыслью Брыльский схватил стейк рукой, откусил чуть ли не половину и, тщательно пережёвывая, с вызовом уставился на крокодила.
- Ну, как? Вкусно? – с надеждой спросил* крокодил. (*Глагол «спросил», как стало понятно выше, не совсем точно передаёт способ коммуникации гостя. Однако для удобства повествования я все же продолжу использовать слова, описывающие формы и интонации более привычного для нас вербального общения – прим. автора).
- Ага, очень! – ответил Миша, нарочито обгладывая кость. – Вообще мне нравится такое сумасшествие. Кто-то женится, а кому-то крокодил обеды готовит. Особой разницы не вижу, ведь в случае чего, можно быть смертельно укушенным и при том и при другом раскладе.
- Я рад, что ты не паникуешь. А то знаешь, случается такое, в истерике начинают биться, кричать, в окна выбрасываться. Ох, как неприятно это всё. И опять же хлопоты дополнительные возникают.
- Вот как! Хлопоты, говоришь? А что если я тебе сейчас вилку в глаз воткну? Добавится хлопот? – вспылил Брыльский.
- Хе-хе, а ты наглец, - крокодил доел второй стейк, аккуратно вытер морду салфеткой, подлил обоим морса из кувшина и, подняв свой бокал, произнёс. – Ну, ладно, Михей, будем знакомы. Я Бану Гарда. Как тебе понравился секретный эпизод «Паноптикума», который я тебе отправил, пока ты был без сознания?
Глава 5
Кажется, ситуация начинает проясняться…
Ёжик в кумаре
После некоторых раздумий Борис решил все-таки позвонить Мише. Прошедшие после их разговора три с лишним часа Борю не покидало смутное предчувствие беды. Что-то нехорошее было в этом телефонном звонке, о котором ему поведал товарищ. Как вот скажут «нехорошее место» или «нехороший знак», и человек сразу вздрагивает, словно соприкоснувшись с чем-то запретным и очень опасным. Хотя спроси его, он толком и не объяснит о чём таком «нехорошем» идет речь.
Вернувшись с прогулки, Борис пообедал с семьёй и заперся в кабинете, сказав супруге, что ему необходимо срочно посмотреть для рецензии новый фильм одного очень перспективного итальянского режиссера, которого успели уже наречь «новым Висконти». В такие моменты Алла Абрамовна его не беспокоила и старалась отправиться куда-нибудь с детьми. На этот раз оказалось, что она давно не навещала любимую тётю.
Услышав звук хлопнувшей двери, Борис поставил фильм на паузу и с нетерпением схватил мобильный. Отыскав в телефонной книжке нужного абонента, он нажал набор номера и крепко прижал трубку к уху. Ответа пришлось ждать довольно долго.
- Алло, Алло! Пётр Максимович, добрый день!
- Добрый! - ответили ему хмуро.
- Это Борис Кахидзе. Помните меня? Простите, что беспокою в субботу, но уж больно срочный вопрос.
- Кахидзе? Кахидзе… А, ну, как же! Помню, конечно. Что у тебя стряслось, Борян? – голос Петра Максимовича стал приветливее.
- Спасибо, Пётр Максимович, - непонятно за что поблагодарил его Боря. – Как ваше драгоценное здоровье? Как семья? Как там на службе, скучают по вас, поди?
- Да хорошо всё, хорошо. В штатном режиме, так сказать. Давай уже к делу, Кахидзе, а то голова так трэшчыт, сил нет. А ты говоришь, здоровье…
- Ох, простите, пожалуйста, крайне сожалею, что звоню в столь неудобный момент. А вы знаете, говорят, томатный сок очень помогает. Особенно если положить в него яичный желток, да хорошенько взбить и соли с перцем добавить, так вообще рукой снимет! – с голосом полным участия затараторил Боря.
- Так! А ну-ка отставить разговорчики! Докладывай по сушчэству.
Судьба свела Бориса с Петром Максимовичем Кудрицким двенадцать лет тому назад на кинофестивале в Минске. В те времена тот заведовал культмассовым сектором МВД Беларуси. На фестиваль он заехал, чтобы получить приз в номинации «Патриотическое кино» за фильм, созданный при финансовой и идеологической поддержке его ведомства. Полковник Кудрицкий уже тогда был довольно влиятельной фигурой, и знакомство с ним такого желторотого очкарика, как Борька, могло состояться только при весьма курьёзных обстоятельствах.
Случилось так, что номинация, ради которой и был командирован на фестиваль Пётр Максимович, стояла чуть ли не в самом конце всей церемонии награждения. К тому же номинации перемежались частыми выступлениями эстрадных коллективов, так что ждать ему пришлось часа три. Полковнику было нестерпимо скучно и дабы развеять тоску, он регулярно наведывался в буфет опрокинуть рюмку-другую коньячку. В результате к моменту объявления его номинации, Кудрицкий был уже довольно тёпленький.
Бодрым шагом поднявшись на сцену, Пётр Максимович торжественно зачитал текст от имени главы ведомства. В заключении он добавил пламенные благодарности от себя лично создателям фильма и организаторам фестиваля, крепко обнял и расцеловал миловидную ведущую и с чувством выполненного долга отправился было обратно в зал. Однако от избытка эмоций бедный полковник забыл о довольно крутых ступенях, по которым следовало спуститься со сцены, и, промахнувшись, полетел вниз на глазах у всего зала. Свежеполученная хрустальная статуэтка, естественно, выскользнула у него из рук. И ехать бы Петру Максимовичу с позором на ковёр к генералу, не окажись у подножья сцены Борьки Кахидзе, который в те времена не только писал тексты, но и делал фоторепортажи с целью подработки. С далеко не присущей ему ловкостью и грацией Боря бросил фотоаппарат и кинулся за статуэткой. Этому эпическому прыжку позавидовал бы даже его любимый Джиджи Буффон!
За чудесное спасение своей офицерской чести Пётр Максимович щедро угостил молодого журналиста в том же буфете и, прощаясь, взял с него обещание звонить ему без всяких стеснений в случае возникновения каких бы то ни было проблем. Через пару лет Кудрицкий перебрался в Москву и со временем дослужился до звания генерала российского МВД. Несмотря на то что год назад он вышел на пенсию, связей и влияния у него по-прежнему хватало. Все эти годы Борис не особенно докучал Кудрицкому, но поддерживал с ним связь, скрупулезно поздравляя того со всеми календарными и семейными праздниками. И вот настала пора обратиться с серьёзным вопросом.
Боря вкратце рассказал генералу о странном происшествии, случившимся с его другом, сделав упор на недвусмысленные угрозы, высказанные «этим негодяем», и объявленный трёхдневный ультиматум. Убедив Кудрицкого, что угроза вполне реальна, он попросил вычислить звонившего. Генерал ответил, что на это потребуется пару часов.
- Кабы не выходной, справились бы быстрее, но суббота, сам понимаешь. У кого рыбалка, а у кого и палка. Жди, Кахидзе, наберу, - хохотнув, завершил разговор Кудрицкий. На самом деле за год на пенсии он порядком заскучал и был рад даже такому простому делу.
Прошло три часа, и после некоторых раздумий Борис решил всё-таки позвонить Мише. Произошло это как раз в тот момент, когда Бану Гарда поднял бокал с морсом и представился. Брыльский вопросительно взглянул на него. Тот кивнул, и молодой человек ответил на звонок:
- Да, слушаю.
- Ну как ты, Миш?
- Нормально, пообедал вот. А ты как? Соскучился уже?
- Хм, соскучился… Знаешь, я сейчас общался с генералом Кудрицким, - озабоченно произнес Борис.
- Да? Ну и что с того?
- Рассказал ему про твой утренний телефонный разговор с тем твоим «поклонником». Попросил его пробить по своим каналам, кто это так развлекается. И знаешь, какая странная штука?
- Какая? – Брыльский побледнел, почувствовав по тону друга, что ничего хорошего тот сейчас не скажет.
- А такая! Выяснилось, что никто тебе не звонил. Более того, и не мог позвонить, так как твой номер вот уже девять месяцев как отключён за неуплату.
Миша качнулся, но усидел на стуле. Он даже забыл о своем невероятном госте, который, попивая морс, вежливо ожидал завершения разговора.
- К-как это не звонил? – запинаясь, спросил он. – А с кем же я тогда? Как отключён? Погоди-ка, минутку!
Брыльский бросился в гостиную. Трубка от стационарного аппарата лежала на журнальном столике перед разобранным диваном. Миша схватил её и нажал на кнопку включения. Тишина. Он начал судорожно нажимать на кнопки, набирая наугад разные номера. Но и это не помогло. Последняя надежда - проверить подключена ли база к сети. Всё было на месте, и телефонный кабель, и сетевой. Брыльский понуро побрёл обратно в кухню и взял мобильный со стола.
- Князь?
- Миш, тебе нужна помощь. Давай я сейчас приеду, и мы с тобой съездим в клинику? У меня есть знакомый доктор, как раз по этой линии. Я уже звонил ему, готов принять нас сегодня же.
- Нет-нет, не приезжай! – воскликнул Миша, посмотрев на крокодила. – И по какой ещё «этой линии»?
- Брыльский, у тебя классические симптомы белой горячки. Неужели ты этого не понимаешь? Делириум тременс! – он и тут не упустил возможности вставить фразу из Гайдая.
- Боря, я вчера выпил всего двести граммов виски и пинту пива. Это тебе может подтвердить бармен из «Сан-Ремо». Я всё прекрасно помню, и если я говорю, что мне звонили на домашний, значит, так оно и было. И задрал ты уже со своими афоризмами! – перешел практически на крик Брыльский, чем вызвал удивленный взгляд Бану.
- Миш, ну постой, не кипятись. Хорошо, не хочешь в клинику, давай просто встретимся и прогуляемся. Смотри, какое солнце за окном. Вот уже и весной запахло.
Помолчав некоторое время, Брыльский всё-таки ответил.
- Ладно, давай встретимся. Только я сам к тебе подъеду. Прогуляемся у тебя там на Патриарших.
- Вот и замечательно! Буду ждать, - радостно воскликнул Борис.
Брыльский вопросительно уставился на крокодила и тяжело вздохнул. «И чем я всё это заслужил, господи? Почему я?» - пожалел он себя в уме.
- Заслужил, Михей, даже и не сомневайся. За Силу надо платить. Рано или поздно, но надо, - посочувствовал Бану.
Глава 6
В зверинце трое негритят
Забрались в клетку льва.
Растерзан насмерть третий брат,
И братьев стало два.
Топили двое негритят
В ненастный день камин.
В огонь один свалился брат,
И уцелел один.
С.Маршак
Заварив крепкого цейлонского чая, Брыльский и его гость уютно устроились в гостиной. Диван был уже собран, кресло придвинуто поближе к журнальному столику, а по телевизору шло что-то типа National Geographic.
Просто поразительно, насколько сильна адаптивная функция человеческого мозга. Скажи вчера кто-то Мише, что завтра он будет распивать чаи в собственной квартире с крокодилом, он бы лично сопроводил такого чудака в клинику, подобную той, в которую ему предлагал прокатиться Кахидзе. Сегодня же его разум, немного посопротивлявшись для приличия, переварил новую реальность без видимых повреждений.
Брыльского уже даже не особенно удивила очередная метаморфоза во внешнем виде его гостя. Теперь на крокодиле красовался фиолетовый велюровый халат в ретро-стиле с оторочками из золочёных ниток, желтый в черный горошек шейный платок из натурального шёлка, голубые пижамные штаны в вертикальную белую полоску и огромные мягкие тапочки в форме розовых поросят. Видимо, по мнению Бану данный наряд был наиболее уместен для домашнего чаепития. Причём «переоделся» он за те мгновения, пока они переходили из кухни в гостиную.
- Ну и что же это за Сила такая? – начал, наконец, беседу Брыльский, после того, как они налили из заварочного чайника по второй чашке чая. – Мне кажется, что-то про это было у меня во сне про Македонского.
- Именно поэтому, я тебе и показал этот «сон», если тебе угодно так это называть, - ответил Бану Гарда.
- Как же это называется по-твоему?
- Секретная серия «Паноптикума». Материал для служебного пользования.
- А, понятно, - ухмыльнулся Миша. – Послушай, а почему ты всё время переодеваешься? Откуда все эти гротескные образы? И как ты их меняешь вообще?
- Гротескные?! Хм-хм, - оглядел себя с недоумением Бану. – Вообще-то я подбираю наиболее подходящие образы под ту или иную ситуацию, сверяясь с твоим культурным кодом. И делаю это, между прочим, только лишь для того, чтобы поменьше травмировать твою психику.
Брыльскому показалось, что гость искренне обиделся на его замечание. Похоже, он действительно очень старался, подбирая эти красочные костюмы, и был уверен, что справляется с задачей на отлично. Обиженный крокодил – это было уже too much, как любил говаривать его бывший босс Занин, подчёркивая свою близость к цивилизованному Западу. Брыльский заливисто захохотал.
- Прости, прости, пожалуйста, - пытался остановиться он, но это было не просто. – Ничего не могу с собой поделать!
Крокодил смотрел на него, насупившись, но не предпринимал никаких действий. Наконец, Миша отсмеялся и, хлебнув из чашки, сказал с плохо скрываемой иронией:
- Извини, пожалуйста, но в моем культурном коде в принципе нет такой опции как «крокодил-стиляга». Обещаю поработать над собой. Клятвенно обещаю.
- Не вижу ничего смешного, Михей, - последовал строгий ответ. – Дай-ка я тебе кое-что объясню. Во-первых, закроем вопрос с визуальными эффектами. Будучи типичным представителем цивилизации ящеров, мне было необходимо придумать способ, как вступить с тобой в контакт, избежав таких необратимых для тебя последствий, как разрыв сердца, потеря рассудка или самоубийство. Анализ всего твоего жизненного опыта, временного и национального контекста и других, менее значительных характеристик твоей личности, как например, цветовые или вкусовые предпочтения, установил, что появление в образе крокодила из детского мультфильма несёт наименьшие риски для твоей жизни. Следующие же костюмы были подобраны мною в российском разделе универсального имидж-банка. Тот факт, что сейчас мы с тобой относительно мирно пьём чай, свидетельствует о том, что я был, не так уж и не прав, не так ли? – на этих словах Бану игриво подмигнул молодому человеку.
- Во-вторых, - монотонно продолжил крокодил. - Прошу перестать тешить себя иллюзией о том, что ты тронулся умом. Понимаю, эта мысль весьма комфортна для твоего разума, ведь только так можно объяснить всё, что происходит с тобой в эту субботу. Однако, эта идея контрпродуктивна для нашего с тобой дела, ведь прибыл я сюда вовсе не для того, чтобы развлекать тебя красивыми нарядами и интересными снами. И это, друг мой, в-третьих.
Некоторое время крокодил молчал, внимательно разглядывая Брыльского. Он словно пытался понять, насколько его собеседник усвоил его разъяснения, и, видимо, не убедившись в этом, спросил:
- Ты меня понимаешь, Михей? Мы можем двигаться дальше?
- Зачем ты спрашиваешь? Ты же говорил, что можешь читать мои мысли, - огрызнулся Брыльский.
- Именно потому и спрашиваю, так как в голове у тебя сейчас настоящий торнадо из взаимоисключающих догадок, страхов и намерений. К тому же я могу читать только те мысли, которые ты намереваешься мне передать. Слышал фразу «снял с языка»? Так вот это примерно то же самое. Можно сказать, что я постоянно снимаю с языка. Но не будем отвлекаться. Пойми, Михей, времени у нас с тобой практически нет и мне очень важно, чтобы ты не сомневался в реальности происходящего, – подвинувшись ближе и, чуть ли не упёршись своей огромной мордой в лицо Мише, он зловеще прошептал. - Ты сам и весь твой мир находится в одном шаге от гибели.
Фраза воткнулась в Мишин мозг, как шипящая кобра: стремительно и больно. Брыльский догадался, что гость умеет не только посылать свои мысли ему в голову, но и влиять на эффект, который они оказывают. Бану Гарда словно направлял в него стрелы, наконечники которых были пропитаны той или иной эмоцией. И сейчас его пронзила стрела страха. Перед ним сидел уже не тот добродушный крокодил, который так заботливо кормил его стейками. О нет! Комната погрузилась в полумрак, и теперь он видел громадного, свирепого ящера с острыми, как бритвы, зубами и кровожадными глазами. Миша побледнел и ощутил легкую дрожь по всему телу. Довольный произведенным эффектом Бану ослабил эмоциональный накал своего подопечного до уровня лёгкой тревоги.
- Извини, это была вынужденная мера. Перейдём, наконец, к делу? – спросил он с прежним дружелюбием, успев подобрать в имидж-банке строгий деловой костюм, к которому идеально подходил фразеологизм «с иголочки».
- Перейдём, - согласился Брыльский без тени прежнего сарказма.
- Так вот, Михей Брыльский, как я уже сказал, моё имя Бану Гарда. Я прибыл на Землю сегодня утром с планеты Заурус, галактика Олимпус, с целью помешать тебе начать глобальную войну.
Миша часто заморгал, хмыкнул пару раз, откашлялся и, выпучив глаза, уставился на крокодила.
- Простите, господин Гарда, а вы не ошиблись? Я всего лишь заурядный журналист, пишущий развлекательные тексты. Честно говоря, я один из последних обитателей этой планеты, кто может начать тут войну, да еще и глобальную. Точнее мировую, если я вас правильно понял. Не обижайтесь, просто это прилагательное лучше подходит сюда по контексту.
- А вот и нет, дорогой мой! Ты как раз-таки один из трёх людей на этой планете, которые могут начать мировую войну, - торжествующе воскликнул Бану.
- А кто же другие двое? – озадаченно уточнил Брыльский.
- Номер 1 и Номер 2. Но они уже вне игры. Номер 1 был очень близок к тому, чтобы развязать войну, но не выдержал напряжения и сошёл с ума. Его расчётливый и холодный ум поддался религиозному соблазну и теперь это отыгранный материал. Ему осталось недолго. В Номера 2 я изначально не очень верил. Сила у него, конечно, была значительная, но употребил он её не совсем по назначению. В том числе и на бесполезную борьбу с Номером 1. Хотя сам он так не считает и в глубине души до сих пор лелеет надежды на величие. Остался только ты – Номер 3.
- Насколько я понимаю, спрашивать кто эти Номера бесполезно?
- Я не уполномочен разглашать эту информацию. Хотя не думаю, что эта такая уж тайна. Полагаю, со временем ты сам догадаешься, персонажи-то заметные. Но к нашему делу это не имеет прямого отношения.
- Ну и с чего же ты решил, что я третий номер? Я-то персонаж совершенно ординарный и не слишком-то заметный.
- Разведка доложила, - вновь подмигнул Бану. – Они всегда заряжают Силой троих. На случай осечки.
- Бану, да нет во мне никакой силы, поверь. Ты оглянись вот вокруг, - обвел рукой свою неказистую комнату Брыльский.
- А ты вспомни, Михей, как тебе удавалось убеждать публику в любой чуши. Тебе же стоило пальцем поманить, и все они шли за тобой, как крысы за тем флейтистом. Думаешь, почему это у тебя так играючи получалось? Это и есть твоя Сила, друг мой. Только использовать её ты успел процентов на десять, не больше. А закончилась она у тебя тоже не случайно. Просто они сделали окончательную ставку на Номера 1 и перекрыли тебе доступ к источнику. Но случилось непредвиденное. Не на ту лошадку поставили, канальи! – вдруг расхохотался пришелец.
- А кто это, они? – осторожно спросил Миша.
- Антропоты с планеты Антро. Предки твои. Один из них, кстати, звонил тебе сегодня утром. Или если быть более точным, связывался с тобой методом трансгалактической телепатии.
- А-а-а, телефонный террорист?!
- Он самый. Миссионер высшего ранга Алулим Киш. Очень. Опасный. Человек, - последние слова Бану произнёс с нажимом и выраженными паузами, стараясь придать им больший вес, от чего у Брыльского пробежали мурашки по спине.
- Что же ему от меня нужно? Он так толком и не объяснил.
- Очень просто. У него противоположная миссия. Он хочет, чтобы ты начал войну всех против всех.
Тут Брыльский стал что-то смутно припоминать. «Ну, конечно, сон про Александра Македонского! Великий азиатский поход и так далее». Бану одобрительно кивнул:
- Верной дорогой идешь, товарищ! – и снова подмигнул.
«Видимо, опять что-то не так понял в нашем культурном коде» - подумал было молодой человек, но помня об обидчивости зауритянина, мгновенно отогнал эту мысль.
- Я тебе сейчас ещё кое-что покажу. Думаю, так будет понятнее. Но для этого тебе нужно заснуть.
Желтые глаза крокодила уставились на Мишу. Они становились все больше и больше, пока вокруг не осталось ничего кроме них.
Глава 7
Эпизод №46/2.
Сезон №98044.
Штамп: «не для публичного показа».
Мальчик лет двенадцати крался в ночной темноте сквозь заросли тростника. Несмотря на то, что он уже достаточно отошёл от курени* (*курень – большой кочевой посёлок у монгольских племён – прим. автора), да и ливень с грозой заглушали собой иные звуки, мальчик всё же старался не шуметь, ступая медленно и осторожно. Продвижение осложнялось невозможностью смотреть себе под ноги из-за массивных деревянных колодок, закреплённых у него на шее. Но судя по ловкости его движений, можно было сделать вывод, что он уже достаточно давно подвергается этой изощрённой пытке и научился не обращать внимания на причиняемые страдания и неудобства.
Добравшись до края берега, он слегка приподнялся над густыми зарослями и огляделся вокруг, пользуясь светом от сверкающих молний. Впереди простиралось большое тёмное озеро, северная часть которого упиралась в невысокие бугры, а южная переходила в болото. Можно было бы попробовать переплыть озеро и уйти на восток, но с колодками на шее об этом не стоило даже мечтать. Оставался только один путь – обогнуть по берегу лагерь и двинуться в степь. Но скоро рассветёт, его отсутствие будет замечено и начнутся поиски. Лучше дождаться следующей ночи, а пока нужно немного отдохнуть. Мальчик дополз до деревца, под широкими листьями которого можно было хоть немного укрыться от дождя, прильнул к стволу и тут же уснул.
Разбудили его громкие крики, доносившиеся со стороны посёлка. Подросток вскочил и нырнул в заросли. Многочисленные голоса приближались. Похоже, Таргутай отправил на его поиски всех мужчин, не занятых в выпасе скота. Ливень закончился, и начинало светать, а значит, укрыться будет практически невозможно. Расчёт на то, что преследователи в первую очередь начнут искать его в степи, а не у болотистого озера, не оправдались. Вдруг он, услышав какой-то шорох, резко повернулся к воде. Прижавшись к земле, мальчик застыл в надежде, что это утка или водяная крыса. Послышался тихий свист. Нет, это точно не утка.
- Тэмуджин, Тэмуджин! - позвал его кто-то шёпотом. – Ползи сюда, не бойся.
Скрываться уже не было смысла, и мальчик пополз на голос. У самой воды он наткнулся на мужчину, так же, как и он, скрывающегося в кустах. Лицо его было ему не знакомо. Мужчина улыбнулся и приложил палец к губам. Позвав его за собой коротким взмахом руки, незнакомец пополз вдоль берега. Тэмуджин молча последовал за ним. Так они передвигались минут пятнадцать, пока мужчина, наконец, не остановился.
- Следуй за мной и не шуми, - шепнул он и исчез.
Подросток двинулся за ним и вдруг ощутил, что земля уходит из-под него. Скатившись вниз, он с изумлением оглянулся. Внизу должно было быть холодное озеро, а он сидел на мягкой глинистой земле. Незнакомец цыкнул откуда-то сзади. Тэмуджин повернулся, и всё стало ясно. Оказывается, за эти четверть часа они доползли до небольшого бугорка, с которого и скатились вниз. Берег в этом месте слегка нависал над водой, образуя своеобразный козырёк, под которым было небольшое углубление. Именно там и засел его таинственный спаситель.
Быстро переместившись к нему в укрытие, Тэмуджин более внимательно оглядел его. Это был достаточно молодой человек, на вид не старше двадцати пяти лет. Несмотря на то, что одет он был как монгол, внешность у него была западного человека. Он видел таких среди пленников, пригнанных его отцом из дальних походов. Светловолосые, голубоглазые, сломленные… Но этот не был похож на раба. Одеждой и уверенным взглядом он скорее напоминал молодого нукера. Да и говорил без всякого иноземного акцента.
- Кто ты, незнакомец? – прошептал мальчик.
- Мое имя Алулим Киш, но вряд ли оно что-то тебе скажет. Я здесь для того, чтобы спасти тебе жизнь.
- Но кто тебя прислал?
- Друзья, Тэмуджин, друзья. Я помогу тебе сбежать от Таргутая, но взамен мы должны заключить с тобой небольшой договор. Ты ведь уже не ребёнок и должен понимать, что всё на свете имеет свою цену.
- Да, я понимаю. Но что я могу тебе дать? Я ведь нищий.
- Мне не нужно золота, Тэмуджин. Я потребую у тебя нечто иное. Человеческие жизни. Много жизней. Ты мне будешь должен, по меньшей мере, тридцать миллионов жизней.
- Не понимаю, - покачал головой Тэмуджин.
- Всё просто. Я спасу тебя и помогу стать владыкой мира. В ответ ты обязуешься истребить тридцать миллионов человек. Кого именно ты будешь убивать и каким образом, мне не важно. Главное, дай выход Силе, которая в тебе заложена.
- Хорошо, - пожал плечами подросток.
- Отлично. Теперь слушай меня внимательно и исполни всё в точности. Через несколько минут твои преследователи начнут прочесывать эту часть берега. Ты нырнешь в озеро, вон там, в камышовых зарослях, и будешь лежать в воде, не двигаясь, пока не услышишь мой свист. Не беспокойся, твои колодки на этот раз сослужат тебе добрую службу, и не дадут утонуть. Чтобы не задохнуться, постарайся оставить на поверхности воды кончик носа. После того как шакалы Таргутая пройдут дальше, и ты услышишь мой свист, вылезай на берег, тут тебя будет ждать мой человек. Тебе всё понятно, Тэмуджин?
- Да.
- Тогда вперёд, они уже близко. До встречи! И помни, ты дал мне обещание, - шепнул напоследок Алулим Киш, хлопнув Тэмуджина по спине.
* * *
Полуденное солнце растеклось над степью, щедро отдавая ей последние запасы своего тепла, оставшиеся от недавно закончившегося лета. Небольшой отряд, насчитывавший не больше сотни человек, включая слуг, стремительно двигался на юг. Всадники гнали лошадей, не жалея плетей. Даже повозка, запряженная четверкой тягловых коней, не отставала и держалась ровно посередине.
На повозке покоился закрепленный веревками труп старика. При жизни это был крепкий широкоплечий мужчина высокого роста и с длинной бородой. Испещренное морщинами лицо покойника свидетельствовало о том, что он прожил очень долгую жизнь, но оно никак не сочеталось с его темно-русыми волосами без намека на седину. Роскошный наряд покойника говорил о его исключительно высоком статусе. Впрочем, это было понятно и по внешнему виду воинов, провожавших его в последний путь.
В авангарде отряда скакал человек, выделявшийся среди остальных, европейской внешностью. Сопровождал его старый слуга с лицом, наглухо замотанным черной тканью с прорезью для глаз. Даже самые опытные воины кэшиктена – личной гвардии Чингисхана, не знали, кто это чужеземец и почему их великий владыка повелел им перед смертью беспрекословно исполнять все его указания.
Он появился неизвестно откуда за несколько часов до смерти хана и был представлен приближённым в качестве главного распорядителя его будущих похорон. Также правитель пожелал, чтобы место его захоронения осталось втайне, и лично отобрал воинов для того, чтобы сопроводить себя в последний путь. Всех, кто будет встречен ими в пути, он наказал безжалостно убивать. Будучи уже на последнем издыхании, правитель попрощался со своими жёнами, детьми и прочей роднёй, приказав оставить его наедине с гостем с Запада. Таким образом, этот загадочный человек оказался свидетелем последнего вздоха величайшего из монголов, когда-либо живших на земле.
Предводитель отряда назвался «господином Кишем». Он был немногословен, общаясь преимущественно со своим слугой, который в свою очередь не разговаривал абсолютно ни с кем. Никому в отряде не был известен пункт назначения их путешествия. На вопросы об этом господин Киш отвечал, что «небо укажет им место».
Их путешествие длилось уже семь ночей. Киш старался вести траурный эскорт в обход городов и поселений. Встречавшиеся по дороге немногочисленные охотники и скотопасы истреблялись без лишних слов, а их трупы увозились подальше, дабы никто не мог проследить путь отряда по его смертельным меткам. И вот у подножья ничем не примечательного холма чужеземец, наконец, остановился. Воины подумали, что тот решил сделать привал и переждать солнцепёк в тени весьма кстати оказавшейся здесь рощицы. Однако походив некоторое время в компании своего молчаливого слуги вокруг наспех разбитого лагеря, Киш объявил, что это и есть место захоронения великого хана. Прежде чем приступить к работе, он позволил участникам похода перекусить, сам же уединился со слугой в своей юрте.
За обедом воины горячо спорили, пытаясь угадать те или иные приметы, по которым «господин Киш» избрал именно это место в качестве места упокоения их правителя. Одни указывали на изгибы вершины холма, отдаленно напоминающие лежащего человека. Другим виделись знаки в особом расположении деревьев в роще. А третьи, вспоминая слова чужестранца, тыкали пальцами в небо, пытаясь рассчитать траекторию падения лучей солнца. Всё это грозило уже перерасти в серьёзную междоусобную драку, но тут из шатра вышел Киш и скомандовал начинать копать могилу.
Захоронив Чингисхана, отряд тщательно убрал следы лагеря и до самой ночи старательно топтал землю, чтобы не осталось и намёка на место его упокоения. Минула полночь, когда чужеземец, в очередной раз придирчиво оглядев территорию под светом полной луны, скомандовал, что отряд может трогаться. Приказав так же спешно и не оставляя свидетелей скакать домой, он вдруг заявил, что его миссия на этом закончена, все свои обязательства перед владыкой он исполнил и теперь отправится дальше на юг по своим делам. Вскочив на лошадь и махнув на прощание рукой, он вместе со своим таинственным слугой исчез так же внезапно, как и появился.
Глава 8
Ничего не будет: ни кино, ни театра,
ни книг, ни газет – одно сплошное телевидение.
Р. Рачков
На сей раз комариного пятна на потолке не оказалось. Брыльский потянулся, огляделся и понял, что заснул на диване. Сон был очень глубокий, но с памятью всё было в порядке, поэтому сидевший в кресле и задумчиво потягивающий трубку крокодил не вызвал у него очередного шока.
- Да, интересная история, но мог бы и предупредить насчёт гипноза. А к чему эти сны? Александр Македонский, Чингисхан… - перевёл он себя в вертикальное положение.
- Во-первых, ты увидел в деле Алулима Киша, с которым тебе в скором времени предстоит познакомиться поближе. Во-вторых, это вообще-то реальная история твоей планеты.
- Ну про то, что могилу Чингисхана так до сих пор и не нашли, я слышал. А вот то, что он был наёмным киллером какого-то светловолосого европейца, это как-то маловероятно, - рассмеялся Миша.
- Могилу Тэмуджина не нашли, потому что её никогда и не существовало. Тэмуджин скончался не на Земле, - невозмутимо ответил Бану.
- То есть как это? – изумился Брыльский. – А как же труп, который они везли?
- Это был не труп, а болванка. Кукла с заложенным механизмом самоуничтожения, созданная в стандартном клоннере на планете Антро. А сам Тэмуджин был замаскирован под слугу Алулима. Тонкий ход, не правда ли? И, кстати, весь этот похоронный отряд вплоть до лошадей был зарезан в первую же ночь по возвращению домой по секретному приказу Киша. В том числе из-за таких вот фокусов он считается легендой миссионерского корпуса антропотов.
- Но зачем всё это было нужно?
- А затем, что Тэмуджин, как и обещал, исполнил свою часть договора, и даже перевыполнил её. По нашим данным он погубил более сорока миллионов человек. Увлёкся немного, скажем так. Ну а в награду получил право на репатриацию.
- Репатри… что? – запнулся и выпучил глаза Миша.
Гарда задрал голову и посмотрел на часы, висевшие на стене над ним. По его задергавшемуся хвосту хозяин квартиры догадался, что гость остался не очень доволен увиденным. И ведь действительно время сегодня шалило, согласился Брыльский в уме.
- У нас мало времени, Михей, поэтому пора переходить к главному. Слушай внимательно, все вопросы потом. Всё началось несколько миллиардов лет тому назад, если считать по привычному для тебя летоисчислению, или же около четырёхсот миллионов лет назад по принятому в нашей галактике календарю. Именно тогда состоялся судьбоносный научный конгресс на планете Самаки, полностью покрытой водой и населённой исключительно рыбами и прочими формами жизни, приспособленными к жизни в водной среде. На этом историческом конгрессе, проводившемся в изолированном от воды зале на дне океана, межгалактической группой учёных была представлена концепция Эксперимента, который должен был положить конец недоверию между цивилизациями, населяющими бесчисленные планеты галактики Олимпус. Идея была в том, чтобы искусственно создать такую планету, на которой были бы равные условия для жизни всех без исключения разумных существ нашей галактики. После запуска планеты на орбиту и её стабилизации в окружающем космическом пространстве, предлагалось отправить на неё по паре половозрелых и пригодных к размножению представителей от каждой расы, живущей в Олимпусе. Главная цель, которая преследовалась Экспериментом, - определить, как наши формы жизни будут развиваться в условиях замкнутой экосферы, имея абсолютно равные стартовые позиции. Гипотеза учёных заключалась в том, что, оказавшись в таких стерильно равных условиях, столь разные живые организмы станут влиять друг на друга максимально позитивным образом. Тем самым учёные надеялись создать идеальное общество, в котором каждая форма жизни, играя свою уникальную роль, будет являться необходимым элементом глобального баланса.
Брыльский слушал, затаив дыхание. Он открыл было рот, чтобы уточнить что-то, но Бану категорично замотал головой и продолжил:
- Проект был принят «на ура» правительствами всех планет и незамедлительно утверждён для реализации. Создание, запуск и заселение экспериментальной планеты заняло семь олимпусских лет. Для наблюдения за развитием Эксперимента учёные вживили каждому отправленному на планету существу видеоген, который в обязательном порядке переходит по наследству до сих пор. По функционалу это похоже на *аттоскопическую (*атто – единица измерения в два раза меньше нано – прим. автора) видеокамеру, вживленную в глаз и подключенную к единому серверу. Благодаря этой функции глаз всех без исключения живых существ на Земле, мы имеем возможность видеть всё, что здесь происходит в режиме онлайн. Разумеется, речь идёт о существах, у которых в принципе есть глаза. Запись звука и других сенсорных ощущений включается после того, как начинает работать зрительная функция, то есть сразу же, как только носитель открывает глаза. Таким образом, зритель не только видит и слышит мир через земного обитателя, но и чувствует все переживаемые им эмоции. Кроме того, мириады подобных камер были смонтированы по всей планете, так что миф о всевидящем оке – чистая правда. Также были приняты меры по исключению насильственного ментального воздействия обитателей планеты друг на друга и их выхода за пределы созданной экосферы. Проще говоря, у всех существ были заблокированы функции телепатии и телепортации, которыми изначально обладают все живущие в нашей галактике.
- Звучит как-то несправедливо, - перебил-таки монолог крокодила Брыльский.
- Се ля ви, мон шер, - перешёл вдруг на французский Гарда. – Вначале это был сугубо научный проект. Учёные со всех планет с пристальным вниманием наблюдали за первыми шагами представителей своих народов и радовались их маленьким успехам, выдавая общественности лишь сухие данные о развитии Эксперимента. Но постепенно интерес обывателей стал расти и тогда проект эволюционировал из научного опыта во всегалактическое шоу. Тогда-то и появился «Паноптикум». И, скажу без лишней скромности, основная заслуга в этом принадлежит нам, зауритянам. Испокон веков наша цивилизация занимала лидирующие позиции в Олимпусе практически по всем направлениям. Неудивительно, что именно мы, точнее наша ведущая бродкастинговая компания, взялась за раскрутку проекта и сделала его самым популярным и прибыльным реалити-шоу во всей известной Вселенной! «Паноптикум» пришел в каждый дом в галактике и теперь без него невозможно представить жизнь обитателей Олимпуса.
Миша многозначительно перевёл взгляд на телевизор, где показывали колоритный сюжет из брачной жизни африканских носорогов.
- Нет, Михей, подобные эпизоды доступны только для совершеннолетних зрителей нашего шоу. И то за отдельную и весьма немалую плату, - назидательным тоном проговорил Бану.
- Как же вы рейтинг нагоняли? Это же самый цимес! – насмешливо воскликнул Брыльский.
- А этому поспособствовало то, что идеалистическая гипотеза учёных оказалась в корне неверной. На Земле стали происходить весьма неожиданные вещи. По мере размножения и развития, переселённые на планету существа, не только не желали сотрудничать, но и проявляли всё больше и больше агрессии по отношению друг к другу. Когда же многие виды стали переходить к хищническому образу жизни рейтинги «Паноптикума» стали бить рекорды. Ещё бы ведь в нашей галактике вражда и войны были искоренены еще в незапамятные времена. Представить себе тигра, поедающего живого оленя, для жителей Олимпуса всё равно, как если бы ты съел живьём младшего сына твоего друга Бориса у него на глазах. То есть практически невообразимо. Конечно, расовая самоидентификация у нас сохраняется, и мы так или иначе соревнуемся друг с другом, но всё это происходит в области науки, спорта, искусства. В общем, с нулевым уровнем насилия. «Паноптикум» будоражил инстинкты и щекотал нервы. Он воспринимался как зрелищное соревнование, существенно отличающееся от спорта тем, что это игра не на жизнь, а на смерть. Впрочем, этот азарт знаком вам по гладиаторским боям и прочим смертельным состязаниям.
Брыльский понимающе кивнул. Крокодил промочил горло чаем и продолжил:
- На первых порах Заурус ликовал, ведь довольно скоро ящеры стали доминирующим видом и на Земле. Зауритяне были так вдохновлены, что концентрация научных прорывов, философских открытий и появления шедевров искусства в этот период была наивысшей в нашей истории. Тогда мы впервые заметили, что «Паноптикум» влияет на нашу реальность гораздо сильнее, чем обычное развлекательное шоу. Но время показало, что это были только цветочки. Когда наши правители уже всерьёз обсуждали планы по установлению дипломатических контактов с земными ящерами и объявлению Земли колонией Зауруса, произошла катастрофа. В результате коварной диверсии климат на вашей планете стал стремительно меняться в сторону охлаждения. Все косвенные признаки, а также дальнейшее развитие событий, свидетельствовали о том, что это дело рук антропотов – цивилизации людей. Да-да, Михей, ваших далеких предков. Но, конечно, официально они в этом теракте так и не признались, а неопровержимых доказательств обнаружено не было. С этого момента история Земли резко изменилась. Но, что более существенно для нас, изменилось положение дел и в нашем мире.
- А у нас, кстати, ходит такая конспирологическая версия о том, что вымирание динозавров было кем-то спланировано. Правда, на вопросы кем и зачем вразумительного ответа никто из учёных с альтернативными взглядами не даёт, - заметил Брыльский.
- Это отголоски того информационного шума, который зауритяне подняли в те далёкие времена. К сожалению, результата наши протесты не принесли, - печально ответил Бану. – Гибель цивилизации земных ящеров, а они вовсе не были безмозглыми тварями, как вас учит насаждённая антропотами пропаганда, неожиданно возвысила человека. Простые обыватели на самых разных планетах Олимпуса поражались тому, что именно люди заняли господствующее положение на Земле. Дело в том, что в нашем мире антропотов никогда не воспринимали всерьёз. Во все времена они считались глупыми и слабыми существами, хоть и не лишёнными определенной хитроумности. Главным талантом антропотов всегда считался их артистизм. Неслучайно самые великие актёры, певцы и танцоры в истории Олимпуса именно с этой планеты. Но на то, что их потомки станут доминирующим видом на Земле, никто бы не поставил и ломаного гроша. И есть серьёзные подозрения в том, что тут не обошлось без вмешательства их далеких прародителей. А это является грубейшим нарушением Меморандума, подписанного правительствами всех цивилизаций при запуске Эксперимента.
Гарда прервал свой рассказ, отвлёкшись на телевизор. Там продолжалась программа об африканских животных. Как раз в этот момент диктор с увлечением рассказывал о рационе питания нильских крокодилов. По понятным причинам для Брыльского эта тема сейчас была весьма актуальна. Когда крокодил на экране стал разрывать плоть зазевавшейся на водопое молодой антилопы, Миша украдкой покосился на своего гостя. К счастью для него, пришелец, внимательно наблюдавший за этой душераздирающей сценой, укоризненно покачал головой.
- Не мог бы ты переключить канал? – попросил он.
- О, с удовольствием! – Брыльский был только рад исключить провокации, которые могли бы привести к печальным последствиям для него.
- Спасибо! – искренне поблагодарил Бану и продолжил. – Теперь самое главное. Все эти нарушения Меморандума – просто детские шалости по сравнению с тем планом, который стали со временем реализовывать антропоты с помощью нашего «Паноптикума»! Провоцируя жестокие пытки, свирепые расправы, массовые убийства, уничтожение целых видов животных и природной среды – они сеют страх среди цивилизаций нашей галактики. Ты видел результаты их вмешательства по историям Александра и Тэмуджина. То есть на примере своих потомков, населяющих Землю, они показывают, насколько могут быть опасны сами антропоты для своих соседей и постепенно подминают под свой протекторат всё новые и новые планеты. Конечно, их уровень влияния пока еще далек от могущества Зауруса, но они сумели вернуть в наш мир чувство тревоги и вражды между расами. Ещё немного и наша галактика окажется на пороге большой войны. Разумеется, нас это очень беспокоит. А самое обидное, что по долгу службы твой покорный слуга оказывает антропотам полное содействие. Да! Кажется, я не назвал свою профессию.
- Не назвал, - подтвердил ошарашенный объёмом обрушившейся на него информации журналист.
- Я исполнительный продюсер «Паноптикума». Отвечаю за бесперебойную и качественную трансляцию шоу в каждый дом в галактике Олимпус. А также за маркетинг, рекламу, монтаж эпизодов и тизеров, старт и завершение сезонов, копирайт, подбор дикторов и прочее. Ну то есть за всё. Тем самым невольно оказываю неоценимую услугу по реализации чудовищных замыслов антропотов. Но теперь этому придёт конец.
- Вы закроете шоу?
- Нет, но мы изменим его сценарий. И ты мне в этом поможешь.
Произнеся последнюю фразу, Бану снова взглянул на часы, виновато развел передними лапами и исчез. В ту же секунду зазвонили в дверь.
Глава 9
Есть ли у вас план, Мистер Фикс?
Мистер Фикс
Шёл уже седьмой час, как Георгий Андреевич с долготерпением тибетского монаха созерцал из окна умиротворяющую панораму заснеженных гор. Как и в прошлый раз, его поселили в модном эко-отеле, расположенном прямо на склоне и состоящем из двух десятков небольших индивидуальных шале. Главной «фишкой» этих милых двухэтажных домиков были огромные окна во всю стену. Конечно, если не считать того, что построены они были из исключительно натуральных материалов. Однако повальное увлечение экологичностью не находило отклика в сухой душе Георгия Андреевича, зато панорамные окна ему очень нравились. Особенно его забавляло, лежа в роскошной мраморной ванне, наблюдать за пролетающими всего в нескольких метрах от окна горнолыжниками. Благо снаружи окна были затемнены.
Настроение у Занина было отвратительное. В таком расположении духа он обычно впадал сначала в гиперактивную суету: кому-то звонил, с кем-то встречался, куда-то торопился и всё это с шумом, гамом, в общем, на износ. Пройдя же эту истеричную стадию, он переходил в крайне меланхоличное состояние, похожее на оцепенение напуганной коалы. Окна этого замечательного альпийского шале были просто созданы для той прострации, в которую он впал сразу же, как только дверь за носильщиком захлопнулась. Его пухлая дорожная сумка так и осталась лежать у входа не распакованной. Да что там сумка, он даже не разделся, так и усевшись на пол в пальто и уставившись в долгожданное окно.
Торопиться Георгию Андреевичу было некуда. На встречу, ради которой он прибыл в этот прекрасный край, его могли вызвать, как через пять минут после прибытия, так и через несколько дней. От него тут ничего не зависело, а он просто на дух не переносил ситуации, в которых от него ничего зависело. Но таковы были правила, установленные службой безопасности господина М. или просто Финика, как его прозвали ещё в конце восьмидесятых во время недолгой отсидки за фарцовку финскими сапогами. В те неспокойные времена и состоялось их знакомство, когда быстро набравший вес после освобождения молодой коммерсант обратился в недавно созданную, но уже довольно популярную, газету Занина, с целью размещения рекламы своей компании.
Их нельзя было назвать друзьями или даже приятелями. Все эти годы их связывали исключительно деловые, меркантильные отношения. Но следует отдать должное, что бы ни происходило в сложных судьбах этих очень высоко взлетевших людей, друг друга они никогда не кидали. Во многом из-за этого они и сблизились, оказавшись по прошествии лет за бортом властной корпорации. Обоим было глубоко за пятьдесят, и старость не казалась уже чем-то далеким. А главное, ввиду плачевного состояния их дел, безоблачным.
Судя по встревоженному голосу, в дверь стучали уже давно.
- Господин Занин! Георгий Андреевич! Откройте! Вы слышите меня? Георгий Андреи-и-и-ч…
Неимоверным усилием воли Занин вытянул себя из липкой меланхолии, словно барон Мюнхгаузен, как известно, имевший привычку тянуть себя за волосы из болота. Он неторопливо подошёл к двери и открыл собравшейся уже бежать за помощью Марине. Молодая женщина, работающая старшим референтом М. уже второй год, облегченно вздохнула.
- Ну, напугали, Георгий Андреевич. Заснули с дороги, что ли? – воскликнула она приветливо.
- Нет, задумался, - буркнул Занин.
- Он ждёт вас, пора ехать.
- Пора, значит, поедем, - проводив взглядом очередного любителя острых ощущений, пролетевшего за окном, он последовал за девушкой.
Усевшись на заднее сидение белого внедорожника, ожидающего их перед входом в шале, Георгий Андреевич почувствовал себя бодрее. Рядом с водителем сидел плотный мужчина с характерной внешностью СБ-шника. Кивком головы он скомандовал водителю, что можно ехать. Занин уставился было в окно, но вовремя одёрнул себя, почувствовав симптомы вновь готовой засосать его в свою трясину тоски.
- Как у него настроение? – обратился он к Марине.
- Хорошее. Я бы даже сказала, боевое, - улыбнулась девушка.
Занин удовлетворённо кивнул. Он вытащил смартфон из кармана и углубился в чтение новостей, чтобы не отвлекаться на живописные альпийские пейзажи.
Путь занял не много времени. Машина затормозила у большого уединённого дома, окружённого пушистыми елями. В доме было три этажа, но свет горел лишь в двух окнах на первом этаже. «Значит, семья в отъезде», - подумал Занин. Из широкой кирпичной трубы шёл густой белый дым, из чего Георгий Андреевич сделал вывод, что хозяин дома примет его в каминной гостиной. Вместе с Мариной они проследовали в дом за охранниками М.. К ехавшему в машине присоединился второй СБ-шник, встретивший их во дворе дома. Перед входом в гостиную охрана тщательно досмотрела их, что не удивило Занина. Он уже свыкся с манией преследования своего партнёра и не протестовал против всей этой шпионской конспирации. Ему даже казалось, что это самоощущение загнанного зверя льстило Финику, так как создавало иллюзию, что кому-то есть до него дело. Что ж, почему бы не подыграть старому товарищу, если для него это так важно.
М. сидел в кожаном кресле возле уютно потрескивающего камина и как раз начал раскуривать толстую сигару из той серии, которая производилась когда-то в Доминикане эксклюзивно для него. Будучи человеком бережливым, М. сохранил несколько штук на будущее и выкуривал их только по особым случаям. «Хороший знак», - промелькнуло в голове у Георгия Андреевича. М. был невысоким, седым, крепким мужчиной, сохранившим, несмотря на годы, достаточную степень привлекательности. В отличие от Занина, который как-то резко обрюзг и постарел, как только у него начались трудности. Финик же, казалось, наоборот мобилизовался и выглядел отлично для своих лет. Про таких в народе говорят «красиво стареет». Несомненно, его хорошей форме способствовали целебный альпийский воздух, регулярные занятия спортом, посещение лучших клиник по омоложению и прочие прелести, доступные человеку с многомиллионным состоянием. А ведь когда-то оно было многомиллиардным.
Увидев вошедших гостей, М. отложил сигару, встал и тёплыми объятиями поприветствовал Георгия Андреевича. Жестом он пригласил присесть его в кресле напротив своего. Затем что-то шепнул на ухо Марине, которая, кивнув в ответ и попрощавшись с Заниным вежливой улыбкой, вышла из комнаты.
- Чувствую, что у тебя хорошие новости? – начал беседу гость.
- Тебя не проведешь, Жорж, - улыбнулся М. – Сигару?
- Нет-нет, спасибо, врачи не разрешают. Я своё откурил, - вежливо отказался Георгий Андреевич, зная, что хозяин дома расстроится потере драгоценной сигары из числа тех самых, напоминавших ему о временах былого могущества.
- Это потому что курил всякое дерьмо, вот и загадил лёгкие. А это чистейший продукт! - с довольным видом затянулся Финик.
«Как был жмотом, так им и остался, фарцовщик хренов», - злобно подумал Занин, улыбнувшись в ответ.
- Они активировали Номера 3! – склонившись к нему, заговорщицким тоном прошептал М.
Некоторое время Георгий Андреевич молча переваривал полученную информацию. Наконец, задумчиво ответил:
- И что же в этом хорошего? Значит, всё кончено?
- Ничего подобного, тупая твоя башка! Всё только начинается! – торжествующе воскликнул Финик.
- Объяснил бы лучше толком, - изобразил обиду Занин, хотя давно привык к подобному обращению со стороны своего старшего, во всех смыслах, партнёра. Он и партнёром-то посмел именовать его только с недавних пор, когда вынужденная эмиграция сблизила их.
- Знаешь ли ты, мой дорогой Жорж, кто именно этот Номер 3? – озорной огонёк заиграл в глазах опального олигарха. – Не скрепи мозгами, ни за что не догадаешься. Помнишь ли ты свой чудесный домик на берегу Комо?
- Да, конечно, помню, - непонимающе заморгал Занин.
- Отлично! А не будешь ли ты столь любезен, еще раз напрячь свою старческую память и вспомнить, благодаря кому ты его лишился?
Ещё бы он не помнил, ведь с этого и начались все проблемы в его, казалось бы, невероятно благополучной жизни!
- Не может быть! Этого просто не может быть! Миша? Миша Брыльский?! – от волнения Георгий Андреевич пошёл пятнами, что несколько испугало его собеседника.
- Так-так, держи себя в руках. Сердечного приступа мне тут еще не хватало! – погрозил ему пальцем М. – Но, чёрт побери, да! Именно, что Миша, и именно, что Брыльский!
Георгий Андреевич откинулся в кресле, расстегнул верхние пуговицы сорочки и ослабил галстук. «Да-а-а, эффект был велик!» - не преминул бы вставить Борис Кахидзе фразу из «Двенадцати стульев», будь он свидетелем этой сцены.
- Н-но, к-как ты узнал? – запинаясь, но постепенно приходя в себя, прохрипел Георгий Андреевич.
- В газетах пишут! – весело подмигнул М., любивший поиздеваться над товарищем. – Ну как же еще, Жорж? Разумеется, от него.
- И что теперь? Я так понимаю, у тебя есть какой-то план? – окончательно взял себя в руки Занин.
- Ещё какой план! – торжествующе вскинул руки и возбуждённо заходил по комнате Финик. – И он уже реализуется. Марина сейчас на пути в аэропорт.
Глава 10
Я к вам пишу – чего же боле?
Т. Ларина
Михаил прильнул к дверному глазку, внутренне подготовившись увидеть там хоть чёрта лысого. Облегченно выдохнув, он открыл дверь.
- Какими судьбами, Борь?
- Нет, ну ты совсем совесть потерял! Я его жду весь вечер, названиваю, места себе не нахожу, а он мне тут комедию разыгрывает.
Брыльский мысленно хлопнул себя по лбу, вспомнив об обещании заехать вечером к Борису.
- А что разве уже вечер? – попытался он вывернуться. – Понимаешь, я заснул и как-то потерял счёт времени.
- Ой, халтура. Ой, не верю, - поморщился Кахидзе. – Может, ты меня всё-таки впустишь?
- Нет! – вскрикнул Миша. – Ну то есть, да. Конечно. Давай прогуляемся, Борь? Мы же собирались подышать воздухом, помнишь? Ты же сам говорил, что там весной пахнет. Я сейчас. Буквально минуту!
Борис оторопело глядел на захлопнувшуюся у него перед носом дверь. Открыв было рот, чтобы сказать что-то нелицеприятное в адрес вконец охамевшего друга, он вдруг передумал. Задумчиво почесав лоб, он присел на ступеньку лестницы и стал ждать.
Брыльский действительно собрался очень быстро. На ходу застёгивая куртку и наматывая на шею шарф, он взял друга под руку и чуть ли не насильно повёл его вниз по лестнице. У Бори возникло чёткое ощущение, что его стараются поскорее увести подальше от квартиры, но он и тут промолчал. «Бабу что ли привёл? Ну и что так стесняться-то? Совсем на него не похоже», - недоумевал Кахидзе про себя.
- Ну что, куда пойдём? С Патриками, извини, не сложилось. Могу предложить вполне симпатичный скверик у нас в Ясенево, - улыбнулся Брыльский.
- Ладно, - буркнул Борис.
Пошёл девятый час, и зябкая мартовская ночь начала вступать в свои права. Несмотря на лёгкий морозец и все ещё лежавший местами серый снег, на улице действительно было приятно. В воздухе витало предчувствие близкого пробуждения жизни. Когда-то Брыльский очень любил эти последние мгновения томительного ожидания весны, наполнявшие его мощной созидательной энергией и жизнелюбием.
Они молча прошагали пару кварталов, на перекрёстке перешли на другую сторону широкого проспекта и, пройдя еще немного, вошли в небольшой, довольно ухоженный парк. Было многолюдно и шумно, особенно возле просторной детской площадки. Купив в ларьке по стаканчику кофе, они углубились в более уединённую часть сквера.
- Ну как дела дома? – прервал, наконец, молчание Миша.
- Всё хорошо, спасибо. Мои отправились в гости к Аллиной тёте, а я весь день пытался посмотреть новый опус того итальянца, о котором позавчера рассказывал на летучке Ваня Файбушевич. Помнишь?
- Ага, - кивнул Брыльский. – Ну и как итальянец?
- Редкостная тягомотина. Так и не досмотрел.
- Сдаётся мне, в понедельник миру будет явлена разгромная рецензия от грозного Бориса Борисовича?
- Не ёрничай. Между прочим, в этом есть и твоя вина. У меня всё не выходит из головы это твоё утреннее происшествие с телефоном. Но готов признать, ведешь ты себя вполне адекватно. На белую горячку не тянешь.
- Ну, спасибо, друг! А я тебе о чём толковал? Происшествие, действительно, странное, но наверняка этому есть разумное объяснение. Мог же произойти сбой на телефонной линии, и звонок каким-то чудесным образом пробился ко мне. Ты же знаешь, я не силён в технике. А может и правда мне всё это приснилось. По крайней мере, больше мне сегодня никто кроме тебя не звонил.
По дорогое в парк Брыльский мучительно размышлял, нужно ли рассказывать Борису о визите крокодила и обо всём, что тот ему поведал. К сожалению, никаких указаний на этот счет, внезапно исчезнувший инопланетный телепродюсер, ему не дал.
Откуда он, кстати, узнал, что кто-то придёт? Может он ещё и будущее видит вдобавок к телепатии? Рассказать или промолчать? С одной стороны, Боря, обладавший поистине энциклопедическими знаниями и логическим мышлением, мог бы дать ему действительно дельный совет и помочь как-то выпутаться из этой невероятной истории. С другой стороны, тот же логический склад ума Бориса, оставлял мизерные шансы на то, что тот поверит ему, а не придёт к окончательному заключению насчёт его предполагаемого помешательства. В результате победила осторожность.
- Мне было важно увидеть тебя воочию, Брыльский. Теперь я немного успокоился, но всё же советую держать ухо в остро и сообщать мне о любых необычных происшествиях. Даже самых незначительных. Кудрицкий обещал помочь, кто бы там тебе не угрожал. Договорились?
- Так точно, командир! А я и не знал, что ты такой крутой мужик, - хлопнул друга по плечу Миша. Он очень старался держаться непринуждённо, хотя внутри пребывал в полном смятении от того, что поведал ему Бану Гарда.
Борис рассмеялся в ответ, чуть не пролив на себя кофе из картонного стаканчика.
- Вот скажи мне, почему покупая кофе на вынос в центре, ты даже не задумываешься о том, что стакан может быть без крышки, а вот в парке на окраине такое вполне допустимо? А ведь это, наверное, оказывает существенное влияние на цены на рынке недвижимости.
- Это из тебя брызжет феодальный шовинизм, князь. И вообще не смей обижать наш район, пацаны не поймут.
- Ну да, и это мне говорит человек, считавший выезд за пределы Садового кольца сродни полёту на другую планету.
- Ох, давай только не про планеты, - скривился Брыльский. Страшным усилием воли он удержал себя от соблазна схватить товарища за грудки, тряхнуть хорошенько и вывалить ему все правду об истории возникновения их родной планеты.
- Давай. У меня, кстати, есть дело к тебе. Буквально перед выходом из дома получил интересный e-mail. Вот, прочти, - Борис протянул товарищу телефон.
Уважаемый Борис Борисович,
Меня зовут Марина Швецова. Я представляю интересы одного крупного коллекционера предметов искусства из Нидерландов. По определенным личным причинам, не имеющим отношения к нашему делу, мой клиент планирует в ближайшее время, выставить на аукцион целую серию картин голландских художников Золотого Века, среди которых работы Хальса, Вермеера и Стена.
По нашему мнению, данные картины могут вызвать большой интерес со стороны российских коллекционеров. В рамках промо-кампании предстоящего аукциона мы хотели бы предложить вашему уважаемому изданию, записать и опубликовать эксклюзивное интервью с моим клиентом, в котором он представит свою коллекцию и поделиться историей своей знатной фамилии, уходящей вглубь веков. Безусловно, мы осведомлены, что ваш журнал специализируется на кинематографе. Но в то же время мы знаем, что публикуемые у вас материалы по другим видам искусств привлекают пристальное внимание, как широкой общественности, так и профессионального сообщества.
Разумеется, мы готовы возместить все ваши расходы по организации интервью, а также оплатить публикацию, согласно принятым в вашем издательстве расценкам. Кроме того, мы почтём за честь щедро отблагодарить вас лично за содействие.
Сегодня ночью я прилетаю в Москву с кратким визитом и была бы рада увидеться с вами завтра утром для обсуждения деталей. Прошу подтвердить ваш интерес и связаться со мной по указанному ниже контактному номеру для назначения места и времени встречи.
Искренне ваша,
Марина Швецова
P.S. Наш общий знакомый, Георгий Занин, порекомендовал мне одного репортёра из вашего издания, а именно некоего Михаила Брыльского. По мнению г-на Занина это профессионал исключительно высокого класса, посему хотела бы попросить вас, поручить интервью именно этому журналисту.
- Что скажешь? – спросил Борис.
- Чувствуется, что дама давно работает за рубежом. Какой высокий штиль, у нас так красиво не пишут в деловой переписке, - оценил письмо Миша.
- Соглашусь. Написано действительно не по-нашему. Ну а по сути вопроса, что думаешь?
- Думаю, тут можно срубить неплохой гонорар, - усмехнулся Брыльский. – Вот только постскриптум несколько смущает. Я ещё готов поверить, что Занин там заграницей вращается в дворянских кругах, но то, что он дал мне такую положительную рекомендацию – крайне сомнительно.
- Вот завтра и выясним это. Я уже договорился с госпожой Швецовой о встрече в десять утра в «Four Seasons», где она поселится. Надеюсь, не продинамишь опять?
- Ради голландцев Золотого Века, я готов на любые жертвы, - театрально приложил к сердцу ладонь Миша.
Пройдя до конца сквера, приятели развернулись и, непринуждённо болтая, двинулись обратно к дому Брыльского. Проводив Бориса до машины, Миша устало побрёл домой. В обществе друга он прилагал максимум усилий, чтобы держаться, как ни в чём не бывало, и не думать о Бану Гарда и судьбах Вселенной. Но как только Кахидзе уехал, из Брыльского как будто выпустили весь воздух. Он еле добрался до кровати, успев на всякий случай убедиться, что в квартире нет никаких незваных гостей. Поставив будильник на восемь утра, молодой человек заснул мертвецким сном в то же мгновение, как его голова коснулась подушки.
Глава 11
Англичане называют меня ведьмой.
Горбатой, беззубой, старой ведьмой, Карл!
Орлеанская дева
Марина Швецова была из того типа русских женщин начала двадцать первого века, которые котируются за рубежом гораздо выше, чем на Родине. Она не отличалась особенной красотой или исконно славянской женственностью, которая так ценилась во все времена, хотя и была недурна собой и умела выглядеть весьма сексуально, когда ей это было нужно. Не отличалась она и феноменальным интеллектом, хоть и обнаружила с ранней юности способности к изучению языков, благодаря чему свободно говорила на четырёх европейских языках, а с недавних пор взялась за изучение китайского. Её главным талантом было глубокое понимание человеческой сущности. Марина обладала удивительной способностью чуть ли не с первого взгляда считывать самые сокровенные желания, страхи и пороки человека и, умело играя на них, манипулировать им в своих интересах. Ну или в интересах своих нанимателей.
Такие способности присущи в принципе всем женщинам в той или иной степени, но Марина развила их у себя до недосягаемого, для простых смертных, уровня. Обладая вдобавок твёрдым характером, расчётливым умом и поистине звериной целеустремленностью Швецова стала чрезвычайно востребованным специалистом по управлению человеческими отношениями и решению весьма широкого спектра деликатных вопросов.
Те, кто хорошо знали её по работе, относились к ней с опаской, понимая, что имеют дело с безжалостной хищницей. Тем же, кому посчастливилось не соприкасаться с ней близко, она казалась милой и безобидной девушкой, не лишённой интеллекта, но годящейся максимум на роль хорошего исполнителя. Созданию этой маски Марина посвятила довольно много времени и очень гордилась этим своим творением. Были у неё и некоторые другие заготовки для особых случаев, но образ симпатичной простушки был её, так сказать, повседневным нарядом.
По окончании Сорбонны, она сделала карьеру в крупном парижском банке, быстро дослужившись до руководителя службы по связям с общественностью. Однако для независимой и авантюрной натуры девушки эта работа была слишком скучна. В один прекрасный день Марина решила, что не для того она в восемнадцать лет уехала из родного Воронежа, оставив родителей и младшего брата, чтобы с утра до вечера редактировать однообразные пресс-релизы, вести унылые пресс-конференции и улыбаться на деловых фуршетах занудным французским банкирам. Осознав, что всё это не находит отклика в её непокорном сердце, она в тот же день уволилась из банка и отправилась в путешествие по Соединённым Штатам.
Проехав с запада на восток, она решила осесть на некоторое время в Нью-Йорке. Именно там Марина поняла своё истинное предназначение. В этой цитадели большого бизнеса, где шансы добиться успеха гораздо выше при наличии связей с сильными мира сего, люди готовы были платить хорошие деньги за помощь в установлении нужных контактов. Пользуясь своим даром распознавания и решения чужих проблем, девушка быстро обросла полезными знакомствами и стала торговать связями.
Через некоторое время она вышла на международный уровень. Крупные бизнесмены обращались за её услугами в самых сложных и щекотливых ситуациях. Например, когда нужно было увести партнёра у конкурента, добиться нужного решения от властей или установить связи с диктатором из какой-нибудь страны третьего мира, богатой полезными ископаемыми. При этом, будучи посвященной во многие тайны своих заказчиков, она умела держать язык за зубами и никогда не совала нос туда, куда не следует. Благодаря этим своим не совсем женским качествам, она чувствовала себя в безопасности настолько, насколько это могло быть при её неспокойном роде деятельности.
Марина добивалась результата, благодаря доскональному изучению личности субъекта, от которого зависело решение поставленной задачи. Зачастую она знала о своём подопечном гораздо больше, чем он знал о себе самом. Естественно, это знание включало в себя и некоторые неблаговидные тайны чужой души. Поэтому если не получалось склонить субъекта на свою сторону, оказав ему неоценимые услуги по разрешению терзающих его сердце вопросов, в ход шёл банальный шантаж. Но такое в практике Марины случалось крайне редко, и считалось ею профессиональной неудачей. Госпожа Швецова любила, когда работа сделана чисто и без лишнего драматизма.
В подавляющем большинстве случаев ей приходилось работать с мужчинами. Причём, как правило, мужчинами богатыми, властными и непривыкшими к отказам со стороны противоположного пола. Некоторые кейсы могли бы быть разрешены гораздо быстрее, удели она немного внимания и нежности «подопечному», но такого Марина не позволяла себе никогда. И дело тут не в моральных принципах, они у неё были весьма своеобразны. Просто она считала это слишком лёгким решением, несоответствующим её высокому профессиональному уровню.
С господином М. её познакомил их общий знакомый - швейцарский чиновник, который в своё время был «субъектом», а после успешного разрешения дела перешёл в разряд её приятелей. Такое иногда случалось, когда подопечный вёл себя хорошо и не создавал ей лишних хлопот, прежде чем согласиться сотрудничать.
М. сначала решил было приударить за симпатичной соотечественницей, но наведя справки, благоразумно решил, что Марина будет ему полезнее в качестве сотрудника. Находившаяся в преддверии тридцатилетия Швецова порядком устала от метаний по миру. Немного поразмыслив, она приняла его весьма щедрое предложение о работе. Молодая женщина только оговорила, что все вопросы будет решать с ним лично без посредничества каких-либо помощников, а также оставила за собой право не посвящать своего нового босса в методы решения тех или иных задач. Также они подписали соглашение о конфиденциальности, в котором были прописаны астрономические суммы штрафов для М. в случае разглашения сведений о проводимых ею операциях и роде её деятельности в целом. Скромная должность личного референта с одной стороны не привлекала к Марине лишнего внимания, а с другой - объясняла её близость к М. и широкий спектр вопросов, в который она была вовлечена.
Было без пяти минут десять. Марина стояла перед массивным зеркалом в номере отеля и придирчиво оглядывала себя. В зеркале отражалась миловидная блондинка с короткой стильной стрижкой, ростом чуть менее ста семидесяти сантиметров. Её точёная фигура была облачена в деловой тёмно-серый костюм и лиловую блузку. Элегантные туфли на высоком каблуке подчёркивали длину и стройность ног. Приблизив лицо к зеркалу, Марина подумала о том, что её прямой нос мог бы быть и короче, а накрашенные красной помадой губы пухлее. Уровень её доходов позволял легко исправить эти недостатки, но ей не хотелось лишать себя индивидуальности. Повернувшись спиной к зеркалу и взглянув на себя в вполоборота, она осталась довольно результатом и, взяв сумку, вышла из номера.
Кахидзе уже сидел за столиком в лаунже отеля и нервно теребил салфетку, гадая, приедет ли его непутёвый друг вовремя. Участие в этом проекте обещало быть очень выгодным, как для издательства, так и лично для них. Судя по именам живописцев, перечисленных в письме, общая стоимость выставляемых на продажу картин должна была быть никак не меньше сотни миллионов евро. А значит, и на раскрутку аукциона хозяин коллекции денег не пожалеет. Поэтому Боря аж подскочил на стуле от радости, как только заметил входящего в зал Мишу.
- Три минуты одиннадцатого. Ну, Брыльский, молодец! Успел-таки.
- Доброе утро, княже! Где же наша, принцесса?
- Задерживается слегка, как и положено принцессе. А вот, кажется, и она.
Брыльский обернулся. Уверенным шагом к их столику приближалась весьма симпатичная блондинка.
- Я Марина Швецова, - протянула она руку Брыльскому и обворожительно улыбнулась.
- Миша. Михаил Брыльский, - смутился он вдруг.
Обменявшись рукопожатием и с Борисом, она присела, закинув ногу на ногу и поправив юбку. Костюм у Марины был довольно строгий, но юбку она немного укоротила. Ровно настолько, чтобы не нарушать деловой этикет, но в то же время добиваться нужного эффекта. По взглядам мужчин она в очередной раз убедилась в безотказности этого метода.
Заказав кофе и лёгкий завтрак, они некоторое время обменивались любезностями, пока, наконец, не перешли к делу.
- Господа, прежде всего, хотела бы попросить прощения за то, что вынудила вас приехать сюда в воскресенье в столь раннее время. Я искренне благодарна вам за то, что вы откликнулись на мою просьбу, ведь, к сожалению, уже завтра я должна покинуть Москву.
- О, ну что вы, Марина… - начал было смущённо Боря.
- Ничего страшного. Мы с Борисом любим по воскресеньям завтракать с красивыми леди, - решил пошутить для уверенности Брыльский.
- Благодарю за комплимент, Михаил, - вежливо улыбнулась Марина. – Но, позвольте мне перейти к делу. Столько забот! Вы даже не представляете, сколько всего мне нужно успеть за сегодняшний день.
- Мы вас прекрасно понимаем. И, кстати, если нужна какая-то помощь, можете на нас рассчитывать, - укоризненно посмотрев на друга, проговорил Кахидзе.
- Увы, мне даны такие поручения, которые можно исполнить только лично. Но благодарю вас за предложение, Борис. Итак, мой клиент рассчитывает продать серию своих картин за очень хорошую цену. И небезосновательно полагает, что такую цену могут заплатить в первую очередь русские ценители искусств. Таким образом, мы рассматриваем российский рынок как приоритетный, и готовы вложить максимум средств и усилий, чтобы привлечь внимание местной публики к аукциону.
Миша и Борис синхронно кивнули и отпили кофе. Марина продолжила:
- Но, к сожалению, мы очень ограничены во времени. Финансовые затруднения, которые возникли у моего клиента, требуют скорейшего разрешения, поэтому аукцион состоится уже через пятьдесят два дня. Все подготовительные работы уже проведены. Картины осмотрены экспертами, все необходимые заключения выписаны. Буквально через час у меня встреча с одним из ведущих российских переводческих бюро. Так что я ожидаю, что уже через несколько дней все материалы будут переведены на русский, и мы отправим в печать каталог.
Официант принёс блины «а-ля рюс» и несколько розеток с разными сортами варенья и мёда. По инициативе Швецовой, которая действительно очень торопилась и хотела успеть позавтракать, разговор прервался на некоторое время.
- Всегда заказываю в России блины на завтрак, но смею заверить здесь они лучшие. Как вам, господа? – посмотрела она своими большими и очень выразительными тёмно-карими глазами на Брыльского. Разумеется, этот взгляд был ею тщательно отрепетирован и должен был стимулировать у субъекта желание кормить её блинами в любое время дня и ночи.
Друзья одобрительно закивали, при этом Миша вновь почувствовал несвойственное ему смущение.
- Так вот, ввиду таких экстремальных сроков подготовки аукциона, а обычно на это выделяется порядка пяти-шести месяцев, мы должны срочно начинать анонсирование. Согласно нашему плану, стартовать нужно с интервью господина Эвертсена. Насколько мне известно, ближайший номер вашего журнала уходит в печать в пятницу. Следовательно, чтобы успеть вставить наш материал, нам нужно записать интервью буквально завтра. Михаил, вы готовы завтра утром лететь со мной в Амстердам?
От неожиданности Брыльский чуть не поперхнулся кофе. Он посмотрел на Бориса, но тот тоже был растерян и только глупо моргал, уставившись на Швецову. «Не знаешь, что сказать – пошути», - вспомнил он разработанный для женского журнала шуточный «Кодекс ловеласа».
- Марина, если продолжить эту закономерность, утро вторника мы тоже проведём с вами вместе.
- Поживём – увидим, - проговорила она с натужной улыбкой.
- Вот-вот, Брыльский. Именно это ответила мама Лукашина твоей очаровательной однофамилице, - засмеялся Кахидзе, стараясь разрядить обстановку, но у него не очень-то получилось. Марина давно уже выпала из российского культурного контекста и не поняла кто такой Лукашин и причём тут его мама.
- Госпожа Швецова, я, в общем-то, готов лететь, и, думаю, редакция возражать тоже не будет, верно Борис? Но есть одна загвоздка.
- Какая? – деловым тоном спросила девушка.
- Я давно не был в Европе, и у меня нет открытой шенгенской визы. Боюсь, даже в ускоренном порядке её получение займёт несколько дней. Уверен, у нас в редакции есть журналисты с готовыми визами, поэтому с интервью проблем не возникнет.
- Да-да, конечно, есть. Да вот взять хотя бы Ваню Файбушевича, он только неделю как вернулся из Италии, - с надеждой в голосе залепетал Кахидзе.
«Тоже мне проблема. И кем бы я была, если бы не позаботилась об этом заранее?», - фыркнула Марина в уме, вслух же произнесла:
- Вот незадача. Ах, как же это досадно, - пошла в ход заготовка «я глупая, маленькая девочка, кто же мне поможет?». – Как вы сказали? Файбушевич? Но про него Георгий Андреевич нам ничего не говорил, а господин Эвертсен доверяет его мнению, когда вопрос касается российских медиа. Простите, но я не могу принять такое решение, мне нужно связаться с моим клиентом.
Не на шутку расстроенная девушка достала из сумочки мобильный телефон и, виновато улыбнувшись, отсела за свободный стол в другом конце лаунжа. Брыльский развёл руками в ответ на неодобрительный взгляд Бориса. Швецова вернулась к ним минут через пять с сияющей улыбкой на лице.
- Всё в порядке, господа! Оказывается, близкий родственник моего клиента является заместителем главы МИДа Нидерландов. И хоть это у них и не принято, но ввиду исключительной важности вопроса, он согласился его побеспокоить. Михаил, вам оформят срочную визу сегодня же, как лицу, визит которого имеет государственное значение для Королевства.
- Вау! – только и смог выдавить из себя Брыльский. В голове у него пронеслось - «Что же такого наплёл им обо мне этот старый прохвост Занин?».
Боря же, дабы не спугнуть удачу, молча уткнулся носом в уже пустую чашку кофе.
- Только мне нужен ваш паспорт и фото. Давайте поступим следующим образом. Вы сейчас отправляйтесь домой и по дороге сделайте фотографии. А я через пару часов пришлю к вам курьера за ними. Напишите только здесь ваш адрес, - протянула Марина блокнот, не давая опомниться своим собеседникам. – Ну вот, отлично. Билет на завтрашний рейс я вам тоже забронирую. Ой, простите, не могли бы вы дописать тут ещё ваш номер телефона. Я вышлю вам сообщение с полетными данными. Благодарю! Ну всё, господа, я вынуждена бежать. Счёт запишут на мой номер, так что не беспокойтесь. Ещё раз простите, что отняла у вас время в воскресное утро.
Быстро пожав им руки и выразительно взглянув на Мишу для закрепления результата, она мило улыбнулась и упорхнула. Изумлённый Брыльский проводил её долгим молчаливым взглядом, еле сдержавшись, чтобы не устремиться вслед.
Глава 12
Мюнхгаузен славен не тем,
что летал или не летал,
а тем, что не врёт.
Барон Мюнхгаузен
Такси уже подъезжало к дому, а у Брыльского не выходил из головы образ Марины Швецовой. Эта женщина была соткана из противоречий. Трогательный, проникновенный взгляд, полный очарования и нерастраченной нежности. И в то же время ощущение исходившей от неё угрозы, тщательно скрываемой под маской легкомыслия. «Нет, эта дамочка не так проста, как кажется. Уж я-то знаю женщин, не зря все-таки ел свой горький хлеб в женском журнале. Ох, сдаётся мне, неспроста всё это. Ну ладно, сыграем и в эту игру. В конце концов, мы всего лишь подопытные мыши на столе у любознательного экспериментатора, не так ли Бану?» - коротал время в размышлениях Миша.
- Приэхали, камандыр, - вернул его к реальности типичный московский таксист.
Расплатившись, Брыльский вышел из машины и проверил, не выронил ли в такси конвертик со свежими фото на визу. Убедившись, что всё на месте, он торопливо зашёл в подъезд. Надо было ещё найти загранпаспорт, прежде чем явится курьер от Швецовой, а он, конечно же, понятия не имел, куда его засунул. Поднимаясь на лифте, он почувствовал какое-то странное возбуждение. У него будто начался лёгкий зуд на кончиках пальцев. Брыльский даже взглянул на свои руки, но не заметил ничего необычного.
Поиски паспорта заняли около четверти часа. В итоге он нашёлся в картонной коробке с логотипом XEROX. Лежал себе скромненько среди всякого хлама, вынесенного после увольнения из редакции того самого дамского журнала, о котором он вспоминал уже третий раз за это утро. «Все важное в этой стране принято выносить с работы в коробке из-под ксерокса», - сострил Брыльский, обрадовавшись найденному документу. Ему очень не хотелось выглядеть полным идиотом перед девушкой, которая за пару минут договорилась о его практически государственном визите в целое королевство.
Тем временем зуд в пальцах становился уже нестерпимым. К нему добавился еще какой-то беспорядочный поток слов, который начал выдавать его мозг со скоростью взбесившегося принтера. И тут Мишу осенило! Ну, конечно! Он просто забыл уже это грандиозное ощущение, которое когда-то не отпускало его ни днем, ни ночью и к которому он относился так небрежно. Он хотел писать! Нет, он просто жаждал писать! Ещё мгновение и его накрыла мощнейшая волна творческого вдохновения. Но о чём же писать? Брыльский стал судорожно соображать: «Прямо хоть сейчас садись и пиши интервью с этим голландцем. И лететь никуда не придётся. Ах, ты ж, чёрт подери! Из-за этих крокодильих сеансов гипноза у меня, похоже, совсем память отшибло. От меня же ждут текст на «Слухи.ком»! Ну я им сейчас задам жару!».
И Миша задал жару. Открыв крышку ноутбука и напечатав первые буквы, он словно переместился в иное измерение. Прошло ровно полчаса, прежде чем была поставлена точка. Брыльский удивлённо огляделся. Он даже не помнил, что именно написал. Прокрутив колёсико мышки вверх, он упёрся взглядом в заголовок: «Караваев & Изотова. Роман на костях». Дальше шёл полный праведного гнева текст про грешный роман заслуженных артистов театра и кино, слухи о котором недавно взбудоражили столичную богему. Автор безжалостно разоблачал измену актёров своим благоверным, козыряя фактами и неопровержимыми доказательствами. Далее он, громко сотрясая воздух, взывал к совести кумиров нации, сокрушался о дурном примере для нашей молодёжи, о потере моральных ориентиров и загнивании культуры в стране. В конце статьи Брыльский чуть ли не прямо обвинял несчастных Караваева и Изотову во всех бедах нашего многострадального государства и грядущем апокалипсисе. Да ещё и обращался к духовенству, с тем чтобы оно должным образом оценило «омерзительную выходку этих погрязших в разврате паяцев».
У Миши даже перехватило дыхание от такого накала. Текст был блистательный, сокрушительный, монументальный! Такой мощи Брыльский не выдавал лет шесть, если не больше. Он перечитывал материал, и на глаза наворачивались слёзы счастья. Самое удивительное это то, что слова будто сами вылетали у него из-под пальцев. В процессе написания он не сделал ни единой паузы, чтобы подумать над фразой или подобрать более удачный синоним. Автор словно высыпал буквы на бумагу, а те сами собой расставились по местам идеальным образом.
- Да, неплохой текст. Караваева с Изотовой только немного жаль.
Брыльский вздрогнул и развернулся. Бессовестно подглядывая в ноутбук, за спиной у него возвышался Бану Гарда.
- Ничего, будут знать, как трахаться налево и направо. Точнее налево, - проворчал журналист, недовольный внезапностью появления крокодила. Он быстро закрыл файл, уже вставленный в письмо, и кликнул на кнопку «отправить».
- Хм, ну как скажешь, - задумчиво протянул гость.
- Я скажу, что ты мог бы и постучаться.
- Ну, извини. Не хотел шокировать твоих соседей, случись им выйти на лестничную клетку, пока мне пришлось бы стоять в ожидании перед твоей дверью.
Этот довод показался Брыльскому разумным, но он решил уточнить кое-что:
- А вот скажи, Бану, ты вот будущее видишь, лихо появляешься и исчезаешь, неужели ты не можешь включить режим невидимки для нежелательных свидетелей?
- Нет, Михей, будущее я не вижу. Приезд твоего друга Бориса был предсказуем, ведь ты при мне говорил с ним по телефону и пообещал навестить его вечером. Однако, об обещании своём ты забыл, увлекшись нашей беседой. Будучи прекрасно осведомленным о заботливом отношении к тебе твоего приятеля, нетрудно было догадаться, что дома он не усидит. Становиться невидимым я, к сожалению, тоже не умею. Тебе нужно понять принцип моего перемещения в пространстве. Мы называем это ментальной телепортацией. Технически это можно описать так: я перестаю осознавать себя в текущей точке и тут же начинаю осознавать себя в пункте назначения моего перемещения. А то, что ты называешь «режимом невидимки» под силу только одному существу, из известных мне.
- Какому же? – полюбопытствовал молодой человек.
- Малочисленному подвиду улиток с планеты На Агу. Это самые медленные из всех видов улиток, поэтому их телепортация выглядит следующим образом: они постепенно исчезают, когда перестают осознавать себя в исходной точке, и так же плавно проявляются в пункте прибытия. Но так как делают они это всё невыносимо медленно, возникает момент, когда они исчезают вовсе. То есть становятся невидимыми как в точке А, так и в точке Б. Для них это состояние длится мгновение, для стороннего же наблюдателя это может быть достаточно долго.
- Не зря улитки всегда казались мне какими-то неземными. Но неужели всё так просто? Захотел и перестал осознавать себя на одной планете и тут же материализовался на другой. И не нужно никаких космолётов, летающих тарелок и прочих кораблей, бороздящих просторы вселенной?
«Тьфу ты, поднабрался от Борьки», - укорил себя Брыльский за последнюю фразу.
- Ну, я бы не сказал, что это просто. Обитатели нашей галактики потратили десятки миллионов лет на то, чтобы открыть в себе эту способность, заложенную в нас природой. После чего ещё несколько миллионов лет ушло на то, чтобы усовершенствовать приобретённый навык и начать применять его на практике. Любая телепортация вне зависимости от расстояния требует сильнейшего напряжения внутренних ресурсов. Поэтому для перемещений на короткие расстояния мы не тратим силы попусту, а пользуемся теми или иными видами транспорта. Межгалактические же летательные аппараты у нас есть до сих пор, но их мы используем только для перевозки грузов. Для личной телепортации они уже не нужны, в отличие от времен, которые вы называете доисторическими. Тогда мы, говоря «мы» я подразумеваю не только ящеров, но и иных представителей Олимпуса, прилетали на землю на кораблях. Собственно говоря, это всё многократно описано в древней мифологии, которой вы, правда, не особо доверяете.
- Ты намекаешь на всяких там древних египтян и индейцев майя? – снисходительно усмехнувшись, спросил Брыльский.
- Не только. Практически во всех известных земных религиях упоминается о божествах, спустившихся с небес. Во многих древних верованиях говорится о богах с внешностью животных. Это всё правда, Михей, - серьёзно произнёс Бану, заметив недоверие в глазах землянина.
- Можно ещё вопрос?
- Конечно, можно. Я для того и вернулся, чтобы ответить на твои вопросы. К сожалению, из-за твоего беспокойного друга мне пришлось удалиться, не дав тебе необходимых разъяснений. Но я провёл время с пользой для дела, проверив исправность камер в некоторых труднодоступных местах вашей планеты.
- Твоё начальство должно гордиться тобой, Бану! – иронично воскликнул Миша. – Я хотел спросить, а почему вы упорно называете меня Михеем? И ты, и тот звонивший. Меня ведь с четырнадцати лет официально зовут Михаил. Для друзей Миша, для родителей Мишка, ну и так далее. Почему вдруг для вас я Михей?
- Потому что очень важно называть вещи своими истинными именами. В неумении это делать, и заключается одна из главных проблем вашей цивилизации. Разница между нами в том, что существа из Олимпуса не умеют лгать. У нас просто нет такой функции в мозгу. Более того простому обывателю из нашей галактики ты даже не сможешь объяснить смысл слова «лгать». Лишь те, кто по роду деятельности глубоко погружён в ваши реалии, понимают, что это такое. По мнению наших учёных появление этого феномена на Земле – следствие некой мутации, случившейся тут с вами.
- Постой, то есть вы там все говорите друг другу только правду и ничего кроме правды? А как же все эти интриги антропотов? Ты же сам говорил, что они не признались в уничтожении динозавров, – удивился Брыльский.
- Не совсем так. Мы можем недосказать что-то или же подать информацию с другого ракурса, ведь в большинстве случаев не существует истины в последней инстанции. Правда – весьма субъективное понятие. Строго говоря, антропоты не уничтожали цивилизацию земных ящеров. Те просто замёрзли и, вследствие этого, погибли. Другое дело, что холод на Земле наступил неспроста. Но объяснить, как технически антропоты это сделали, мы не можем, – с сожалением развёл передними лапами крокодил.
- Ну это уже вполне земная казуистика, - разочарованно махнул рукой Миша.
- Девяносто девять и девять десятых процента жителей нашей галактики бесконечно далеки от подобной, как ты выразился, казуистики. Ноль целых одна десятая процента – это опять же те, кто в той или иной степени на протяжении долгого времени соприкасается с землянами. Такие как я, Алулим Киш и ещё некоторые наши, скажем так, коллеги. Но даже мы не можем врать напрямую. Вспомни те эпизоды про Александра и Тэмуджина, ведь тогда миссионеры ни в чём им не соврали. Они лишь немного исказили действительность, подав её под выгодным для себя углом.
- Пожалуй, что так, - подумав немного, ответил Брыльский. – Но какое вам дело до нашего вранья? Вам-то оно чем мешает?
- Нас очень беспокоит растущее влияние «Паноптикума» на население Олимпуса. Как выясняется, эта мутация может передаваться на расстоянии. В последнее время учёные с разных планет стали замечать определенные изменения в строении мозга новорожденных, а именно в той части, которая отвечает за морально-этические устои. По мнению некоторых исследователей, это начало генетической революции, которая приведёт к кардинальному изменению всего галактического миропорядка. И причину этого они видят в нашем реалити-шоу. Появились даже политические движения, требующие закрытия проекта «Паноптикум», а некоторые экстремистские группы считают, что нужно и вовсе завершить Эксперимент.
Брыльский нервно сглотнул, так зловеще прозвучало это «завершить Эксперимент», произнесённое крокодилом чуть ли не шёпотом.
- Ну а ты что думаешь? – с надеждой спросил молодой человек.
- Как и все здравомыслящие обитатели Олимпуса, я против таких радикальных мер. На мой взгляд, Эксперимент еще далеко не завершён, и останавливать его сейчас есть не что иное, как предательство наших предков и преступление против науки. В то же время мы больше не имеем права отсиживаться в стороне и не препятствовать грубым вмешательствам антропотов в ход проекта. Именно поэтому так важно воспрепятствовать началу войны на Земле, которая станет самой кровопролитной в вашей истории. Боюсь, что в случае провала моей миссии противостоять голосам ратующих за уничтожение Эксперимента будет уже невозможно.
- Хорошенькие дела. А зачем антропотам вести Землю к уничтожению, провоцируя войну? Ведь мы их потомки, и нет никаких предпосылок, что люди перестанут быть доминирующей формой жизни.
- Антропоты избрали стратегию, которая у вас, если не ошибаюсь, называется «ловить рыбу в мутной воде». Иначе говоря, создавая хаос на Земле, они надеются экстраполировать его в наш мир и на этой волне занять господствующее положение в галактике. И, уж поверь мне, судьба земного человечества – последнее, что их беспокоит. Об этом свидетельствуют все случаи их вмешательств. О, да! Александр и Тэмуджин далеко не единственные эпизоды.
- Хм. Кстати, об истории. Я сегодня утром пока ехал в такси, прогуглил кто такой Аристандр. Ну тот прорицатель, с которым общался Александр Македонский. Так вот пишут, что это реальная историческая личность. Он действительно существовал, понимаешь? Спрашивается, с чего же ты взял, что это агент антропотов?
- Молодец, Михей! – обрадовался Бану. – Наконец-то, ты включился в процесс. Хвалю! А насчёт Аристандра ты абсолютно прав. Это действительно вполне реальный землянин. Очень хитрый и пронырливый тип был, надо сказать. Умело пудрил мозги наивным грекам и создал себе репутацию лучшего ясновидящего во всей Элладе. Он, конечно, понятия не имел о существовании антропотов. Просто в него на некоторое время вселился миссионер с Антро. Если мне не изменяет память, это был Убар-Туту Лагаш – один из учителей Алулима Киша.
- Что значит «вселился»? Ты вроде говорил про телепортацию, а не про переселение душ, - вытянул физиономию Брыльский.
- Я говорил про ментальную телепортацию, а случай с Аристандром – пример субституционной телепортации. Это когда одно существо временно вселяется в другое, полностью завладевая его телом. Данный вид телепортации находится под строжайшим запретом в Олимпусе. К тому же он нереализуем у нас. Ещё в незапамятные времена благодаря генной инженерии все мы были снабжены защитой от подобного насилия. К сожалению, при запуске Эксперимента никому и в голову не могло прийти, что кто-то вздумает вселяться в обитателей Земли, и запрет на субституционную телепортацию не был включен в Меморандум. Как раз после «казуса Аристандра» данный запрет был введен так же и в отношении жителей вашей планеты. Поэтому в истории с Тэмуджином ты видел уже реального миссионера.
- Ну, спасибо. Боги признали, что у муравьёв тоже есть права, - ухмыльнулся Брыльский.
- Да, Михей, мы действительно те, кого вы в течение всей своей истории называли богами. Но я не зря упомянул о важности называть всё своими именами. От вас же никогда ничего не скрывали! С самого начала вам была доступна вся информация. Мы не скрывались, когда посещали Землю для технических инспекций в ту эпоху, когда телепортация ещё не была открыта. И так называемые первобытные люди, которые еще не были настолько испорчены вирусом лжи, прекрасно знали о нас. Своё знание они передавали с помощью наскальных рисунков. Древним грекам было даже известно название нашей галактики, и мы не мешали им писать в своих мифах про богов, живущих на Олимпе. В преддверие появления новых религий, которые сейчас именуются традиционными, мы оставили вам письменные описания истории создания Земли, вписав туда наши нравственные ориентиры. Вспомни, Михей! Созданы по образу и подобию… Это потом уже пропаганда антропотов заставила вас думать, что это касается только человеческого образа и подобия. Но, к сожалению, всё было тщетно. Вы умудрились сами себе всё переврать. Извратили всё, что мы пытались вам донести. Причём сделали это без особого смысла. Ложь ради лжи. Конечно, на протяжении всей истории находились и те, кто извлекал из этого немалую выгоду. Но то, к чему пришла ваша цивилизация сегодня, совершенно неприемлемо. Вы живёте в тотальной, всепоглощающей лжи. Увы, но вы стали угрозой для своих создателей, а это очень опасно, - завершив свою эмоциональную тираду, Бану кивнул в сторону двери.
Глава 13
- Слышал, что ты с рыбками болтаешь.
- А я слышал, ты одеваешься в костюм летучей мыши. Прямо как... реальная мышь?
- В Готэме это 20 лет срабатывало.
Аквамен & Бэтмен
Разговор прервался на некоторое время из-за приезда курьера от Швецовой. Передав конверт с паспортом и фотографиями, Миша гостеприимно предложил Бану переместиться в кухню и попить чаю. Крокодил охотно согласился. «Вообще для ящера у него просто удивительно покладистый характер», - подумал Брыльский, чувствуя, что начал уже привыкать к своему необычному визитёру.
- У тебя замечательный наряд, Бану, - ему вдруг захотелось сказать что-то приятное зауритянину.
- О, благодарю, - мысль с благодарностью, посланная крокодилом в ответ, была будто пропитана мёдом.
Костюм Бану должен был информировать о том, что он вернулся из дальних странствий. «Что-то среднее между Индианой Джонсом и старателем с Дикого Запада», - подумал Брыльский.
- А кто это к тебе заходил в таком пёстром одеянии? – поинтересовался Бану, смотря в окно вслед уходящему курьеру, униформа которого была действительно излишне многоцветной.
- Зачем ты спрашиваешь? – удивился Брыльский. – Ты же мог следить за мной в прямом эфире, пока проверял свои камеры.
- Нет, не мог, – добродушно усмехнулся Гарда, отхлебнув чая и закинув в пасть уже третий бутерброд с сыром. – Для просмотра «Паноптикума» существует два режима. Первый, который был доступен с первого же дня Эксперимента, позволяет подключиться к любому выбранному видеогену и видеть мир на Земле глазами того существа, которому он вживлён. Ну или же к стационарно установленной камере в каком бы то ни было уголке планеты. Такой режим позволяет следить за событиями в прямом эфире. Однако, на мой вкус, он довольно скучный, если только тебе не требуется изучать жизнь определённого обитателя Земли в профессиональных целях. Второй же режим – дайджест специально смонтированных наиболее интересных и зрелищных эпизодов из жизни выбранного объекта за прошедший день. Только надо учесть, что время в Олимпусе и на Земле протекает по-разному. Один олимпусский день равен примерно десяти земным дням. Соответственно, смонтированный материал представляет собой весьма насыщенное событиями зрелище, даже если речь идёт о жизни черепахи. Единственный минус – на монтаж требуется некоторое время, и зритель видит события в записи, а не онлайн. Но мы постоянно работаем над ускорением процесса монтажа. По сравнению с моментом, когда этот режим был презентован, сейчас подготовка дайджеста занимает в пять раз меньше времени!
Здесь Бану сделал многозначительную паузу, с гордостью посмотрев на землянина.
- Что же касается наблюдения за тобой, то оно невозможно пока я нахожусь на Земле. Весь снимаемый материал поступает на единый сервер колоссальной мощности. Оттуда он ретранслируется подписчикам «Паноптикума». Если зритель выбирает режим онлайн, то видит события с задержкой в доли секунды. Однако принимать прямую трансляцию, находясь на Земле, невозможно. Для этого потребовалось бы заставить всю вашу планету гигантскими приёмниками, что безумно дорого. Единственное, что мне доступно здесь, это смонтированные эпизоды предыдущих дней, которые мне могут выслать коллеги из монтажной. Но объём материала огромен. Поэтому скачивание ролика на мой портативный приёмник, находящийся на расстоянии более десяти миллиардов световых лет от нашей галактики, может занимать несколько земных дней. А разве тебе есть что скрывать от меня, Михей?
- Да нет, - пожал плечами Брыльский, неимоверным усилием воли заставив себя не думать ни о чём, что произошло с момента исчезновения Гарды. – Просто интересно, как это всё у вас работает. Не забывай, что я журналист, а значит, любопытен по своей природе. Мы же с тобой практически коллеги!
- Ну с твоей-то вновь обретённой силой ты сделал бы неплохую карьеру у нас, - усмехнулся крокодил.
- Подумаю над твоим предложением, любезный, - в тон ему ответил Миша. – А пока у меня и тут работы хватает. Вот завтра улетаю в командировку в Амстердам. Тот молодой человек, яркая униформа которого возмутила твоё тонкое чувство стиля, заезжал за документами, чтобы оформить мне визу. Если, конечно, ты понимаешь, о чём я.
- Ага, понял, - после небольшой паузы ответил Бану. – У меня вообще очень хороший переводчик. Благодаря ему я могу не только понимать смысл сказанного тобой, но и чувствовать все интонации, эмоциональный подтекст, юмор и прочие тонкие лингвистические материи.
- Как же приятно пообщаться с понимающим человеком! Ой, прости, ящером, - хихикнул Брыльский.
По весёлому огоньку, мелькнувшему в глазах Бану, стало понятно, что тот не обиделся. «Надо же, теперь я разбираюсь в выражении глаз крокодилов», - удивился Миша в уме. Мысль не осталась незамеченной его гостем.
- У нас с тобой намного больше общего, чем ты можешь себе представить. Именно поэтому мы чувствуем ответственность за происходящее здесь, даже несмотря на трагический эпизод с вымиранием цивилизации земных ящеров, - серьёзным уже тоном произнёс зауритянин.
Брыльский кивнул и спросил:
- Так что же ты конкретно предлагаешь? Каков твой план?
- Как я и говорил ранее, я намереваюсь помешать тебе, развязать мировую войну на Земле. В ближайшее время сюда прибудет сам Алулим Киш – самый опасный сотрудник миссионерского корпуса антропотов. Мне доподлинно известно, что еще вчера утром он пребывал на Антро. Следовательно, на Земле он окажется завтра, ну или максимум послезавтра.
- Постой, а почему же так нескоро? Ведь насколько я тебя понял, перемещение в пространстве происходит мгновенно, - удивился Брыльский.
- Ты всё правильно понял, только забыл об относительности понятия «время». А также о том насколько велико расстояние, разделяющее наши миры. Тот самый миг, который требуется нам для телепортации, равен примерно двум земным дням, - терпеливо объяснил Бану.
- Ах да, точно! – виновато улыбнулся молодой человек.
- Так вот прибыв на Землю, Киш первым же делом постарается войти в контакт с тобой. Его задача завербовать тебя и подвигнуть к активным действиям. Полагаю, ты уже понял, каких действий он от тебя ожидает?
- Честно говоря, не совсем. Я ведь тебе говорил, что это какая-то ошибка, – начал было Миша, но крокодил резко прервал его.
- Нет, Михей! Никаких ошибок тут быть не может! И не надейся. Ты что забыл, с кем имеешь дело?!
- Но, я действительно не понимаю, как я могу начать войну! – не сдавался Брыльский, делая акцент на слове «я».
- Ну вот смотри, в чём была сила Александра?
- Он… он один из величайших полководцев и военных стратегов в истории Земли, – ответил молодой человек, почувствовав себя школьником на уроке истории.
- Верно. А в чем сила Тэмуджина?
- Тэмуджин, то есть Чингисхан, тоже был сильным полководцем, но главное, чем он запомнился – исключительная жестокость, жажда крови и безграничная тяга к завоеванию новых земель.
- Тоже верно, но если обобщить, то можно сказать, что Тэмуджин был самым эффективным массовым убийцей в истории вашей планеты. Ну а в чём же твоя сила, Михей? – Бану продолжил, не дожидаясь ответа. - Правильно, в беспрецедентном умении манипулировать массами с помощью своих текстов. А в современном мире это оружие, которое намного страшнее танков, истребителей и бомб. Следуя за твоим Словом, люди будут готовы уничтожать не только друг друга, но и всё вокруг. А разные типы оружия и войск – лишь инструменты, которые в зависимости от внедрённых тобою в массы идей, могут либо пылиться в стороне, либо стрелять и крушить. Теперь понимаешь?
Брыльский встал и молча уставился в окно. Ему вдруг захотелось выкурить сигарету, хотя такой привычки он никогда не имел. Постояв так некоторое время, он резко развернулся.
- Ну, допустим. Хоть я и не уверен в таком могуществе своих текстов, но всё же, допустим. Значит, этот твой Киш попросит меня что-то такое воинственное написать?
- Не попросит, а потребует. Просить – не в его стиле. Я не могу знать, как конкретно он будет действовать, но общий смысл ты уловил верно. И вот тут-то мы с тобой и устроим ему ловушку. Для начала, чтобы усыпить его бдительность, ты напишешь для него несколько материалов. Что поделать, без жертв в таком деле не обойтись. Когда же он немного расслабиться, думая, что его миссия практически выполнена, мы сделаем свой ход конём! – воскликнул Бану и вполне предсказуемо подмигнул.
Глава 14
Хочешь знать, глубока ли кроличья нора?
Следуй за Белым Кроликом.
Чеширский Кот
Брыльский очень давно не летал бизнес-классом, и успел отвыкнуть от этого сладостного ощущения привилегированности. Подумать только, а ведь ещё не так давно он воспринимал подобные символы принадлежности к сливкам общества, как само собой разумеющееся. Будучи по натуре человеком добродушным, он был далёк от высокомерного отношения к окружающим, воспринимая такие приятные атрибуты своей прежней жизни просто как определённые удобства, которых он, безусловно, заслуживал. Но сейчас, хорошенько покопавшись в душе, он пришёл к выводу, что наслаждается не удобной формой подлокотника или возможностью вытянуть ноги, а именно ощущением своего превосходства над простыми смертными.
Интересно, что именно в самолёте это неравенство кристаллизуется больше, чем где бы то ни было. Ведь если вдуматься: несколько сотен человек, приняв одинаковое сидячее положение, в течение абсолютно одинакового времени, дыша одинаковым воздухом и в одинаковой степени рискуя шлёпнуться об землю, совершают перелёт из пункта А в пункт Б. При этом стоимость билетов десяти процентов пассажиров в разы превышает стоимость билетов остальных девяноста процентов.
В чём же причина? Задай эту задачу учащимся какой-нибудь модной бизнес-школы типа Сколково, мы бы услышали множество ответов о важных различиях в обслуживании пассажиров разных классов. Нам бы рассказали о высоких зарплатах особо улыбчивых стюардесс, закупочной стоимости бокала коньяка или свежего говяжьего стейка (представили уже специально поднявшегося на борт для жарки этого стейка шеф-повара фешенебельного московского стейк-хауса?), упущенной выгоде авиакомпании из-за более широких кресел и прочей чепухе, которая опровергается простым калькулятором.
Сами авиакомпании, которые потом и нанимают на работу этих энергичных выпускников подобных школ, даже не называют эту градацию местами бизнес и эконом классов. У них она кодифицируется как «классы обслуживания». Хотя на самом деле речь идёт именно о местах, а не о сервисе. Вот места для солидной публики, а вот для лохов. Выбирай, кто ты есть. При такой постановке вопроса становится ясно, что огромная разница в стоимости абсолютно оправдана. И возможно она даже занижена, ведь речь идёт о самом главном, что есть у современного человека. О его статусе. А это знаете ли бесценно, уважаемые пассажиры.
«Бану, поставил бы мне сейчас пятёрку за характерный пример фальшивой сущности нашего общества», - безрадостно подумал Брыльский. От этих любопытных размышлений его отвлекла та, кому он и должен был быть благодарен за возможность почувствовать себя реальным пацаном.
- Михаил, просят пристегнуть ремни. Миша, вы тут? Ой, простите. Вы не против, если я вас буду так называть? – мило улыбнувшись, прощебетала Марина.
- Да-да, конечно, Марина. Задумался просто, - пристегнувшись, улыбнулся в ответ Брыльский.
- О чём интересно? – в ход пошла заготовка «мне так интересно поговорить о тебе, милый».
- Сложно сказать. О несовершенстве нашего мира, наверное, - вздохнул молодой человек.
- Хм, что же вам не нравится в нашем мире? А ну да! Вы же боец за нравственную чистоту. Ваша статья надела много шуму, - сухо проговорила Швецова.
- Какая ещё статья? – удивился Брыльский.
- Ну как какая. Про «погрязших в разврате паяцев».
- Ах эта… Не думал, что такая девушка как вы увлекается чтением жёлтой прессы.
- А какая я девушка? – игриво спросила Марина. – Похоже, вы себя недооцениваете, Миша. Вся прогрессивная общественность в Фейсбуке с утра только вас и обсуждает.
- Да? Неожиданно, - искренне удивился журналист.
- Вот, сами взгляните, - протянула Марина айпад с открытым Фейсбуком. – Большинство вас поддерживает, гневно атакуя этих актёров. Но есть и те, кто считает, что вы поступили крайне непорядочно, вывалив на общее обозрение всё это грязное бельё. Да ещё и придав такого пафоса банальному адюльтеру.
Миша почувствовал, что девушка относится скорее к меньшинству, хоть и тщательно старается казаться равнодушной.
- Это старый спор. Я журналист, моя работа информировать людей о том, что происходит вокруг, - пожал он плечами.
- Не скромничайте, Михаил. Здесь вы не просто проинформировали, но и вынесли приговор. Вот взгляните, какая толпа разочарованных поклонников встретила артистов у входа в их родной театр сегодня утром.
Брыльский взглянул на фотографии и ахнул. Тысячи людей столпились перед зданием театра, где вот уже двадцать лет служили Сергей Романович Караваев и Ольга Марковна Изотова. На крупных планах были видны перекошенные от злобы физиономии некоторых собравшихся и насмерть перепуганные лица артистов. Выглядело это всё довольно страшно. Миша вспомнил о том, как описывал его силу Бану Гарда, и ему стало не по себе.
- Михаил, у вас всё нормально? Вам плохо? – встревожилась Марина.
- Д-да-да, из-з-вините, всё в порядке, - запинаясь, закивал Брыльский.
- Вы такой бледный. Давайте я позову стюардессу.
- Нет-нет. Пожалуйста, не беспокойтесь.
- Может быть воды?
- Лучше виски.
- Почему бы и нет? Пожалуй, я к вам присоединюсь, - весело подмигнула девушка, жестом подозвав стюардессу.
Брыльский выпил залпом. Он был ошеломлен от того, какой резонанс получила статья, написанная им за гонорар в пять тысяч рублей и размещённая на сайте, где не бывает практически ни слова правды. Миша догадывался, что не будь под статьёй его подписи, никто бы не обратил внимания на этот слух. И от этого он чувствовал себя еще более паршиво. Ведь история с этими артистами была обычной сплетней, которую его попросила художественно оформить «эта старая карга Анна Ивановна» – гуру российской «желтухи», державшая в осведомителях добрую половину московских горничных и официантов. И вот теперь он оказался в одном ряду с ними, глубоко вздохнув, констатировал Брыльский.
Марина кляла себя за то, что завела разговор про эту несчастную статью. Глядя на подавленное состояние журналиста, она понимала, что явить его в таком состоянии заказчику – совсем не то, что от неё ожидают. Она терпеть не могла, когда развитие событий отклонялось от четко намеченного ею плана, тем более, когда причиной сбоя становилась она сама. Такое, правда, случалось крайне редко, но от этого было вдвойне обиднее.
«Ну вот зачем он написал эту мерзость?», - с досадой подумала она. И тут же удивилась сама себе: «Что за эмоции, госпожа Швецова? Он обычный субъект! Возьми себя в руки, дура!».
Тут следует упомянуть о том, что в личной жизни Марина придерживалась такого же практичного подхода, как и в работе. В последние годы у неё было три любовника, которые жили в разных концах света: Чикаго, Гонконге и Брюсселе. Она изредка встречалась с ними, когда оказывалась поблизости от этих мест. Никаких романтических чувств к ним она не испытывала, Гонконг и Чикаго и вовсе были женаты. «Только секс и ничего личного», - как шутила она про себя. Такое положение дел её полностью устраивало, так как позволяло ни от кого не зависеть и не отвлекаться от работы, которая и была её истинной страстью.
«От Амстердама рукой подать до Брюсселя. Надо созвониться с Анри по прилёту», - успокоила она себя и вернулась к мыслям о том, как взбодрить этого ничтожного, хоть и симпатичного, писаку. К счастью, начали разносить обед, что немного оживило Брыльского. В оставшееся до прилёта время Марина вела непринуждённую светскую беседу, старательно избегая острых тем и балансируя на грани флирта и вполне невинной приветливости.
До момента заселения в отель ничего примечательного больше не случилось, кроме одного странного происшествия. Когда они проходили к выходу из гигантского амстердамского аэропорта, Марина вдруг остановилась у телевизора, висевшего возле входа в ирландский паб. Поравнявшись с ней, Миша заметил, что по телевизору идёт какой-то сюжет о России. Это было понятно по заснеженным пейзажам и державным видам Кремля. Комментарий шёл на удивительно уродливом голландском языке, поэтому пришлось ориентироваться на картинку. Насколько он понял, речь шла об убийстве какого-то важного политика или бизнесмена. Постоянно мелькали кадры с полицейскими и лежащим на заднем фоне трупом, накрытым чёрным полиэтиленом. Видимо, это была уже концовка сюжета, поэтому понять, кем же был убитый, не удалось. Когда они отошли от телевизора, Брыльский хотел было уточнить у Марины, что же там произошло, но взглянув в её искажённое от страха бледное лицо, передумал.
На город уже стали опускаться сумерки, когда Марина позвонила и сообщила, что ждёт его в лобби отеля через десять минут. Тон был довольно прохладный, куда-то делась игривость, которая отвлекла молодого человека от тяжелых дум в полёте. За это время он успел коротко переговорить с Борисом, слегка вздремнуть и даже написать небольшую статью, подводящую итоги недавно прошедшего фестиваля короткометражного кино в Тампере.
Переодевшись в свой единственный деловой костюм и налив чашку капучино из кофе-машины, Миша присел в кресло в ожидании. Перед тем как расстаться, Швецова предупредила, что у господина Эвертсена очень плотный график и время для интервью ей сообщат позже. Брыльский уже порядком проголодался, поэтому новость о том, что пора ехать, воспринял с большим энтузиазмом.
Спустившись, Миша некоторое время любовался издали Мариной, которая выглядела весьма элегантно в брючном костюме небесного цвета, тёмно-синем лёгком пальто и изящном шарфе от Burberry. Заметив его, Швецова махнула рукой и торопливо направилась к дверям. На площадке перед входом в отель их ожидали два белоснежных внедорожника, на узких улочках Амстердама смотревшиеся как огромные белые рыбины, заплывшие в аквариум с крошечными гуппи.
Галантно открыв дверь перед девушкой, Брыльский нырнул за ней на заднее сидение. Спереди кроме водителя сидел еще один человек, поздоровавшийся с ними кивком головы. Его внешность не оставляла сомнений в том, что под мышкой у него висит кобура с заряженным пистолетом. Наивно было сомневаться и в том, что во втором автомобиле находятся его не менее колоритные коллеги. Брыльский вопросительно взглянул на Марину, но та лишь вежливо улыбнулась и отвернулась к окну.
Миша впервые оказался в Амстердаме. Раньше он частенько посещал Европу, как с деловыми, так и развлекательными целями, но столица Нидерландов до сих пор оставалась для него тёмным пятном на карте. Он с любопытством разглядывал типичную для старинного центрально-европейского города пряничную архитектуру и многочисленные каналы, предсказуемо напомнившие ему нашу Северную столицу.
Брыльскому вдруг расхотелось ехать на интервью с этим аристократичным коллекционером. Его так и подмывало выскочить на светофоре из белого монстра и окунуться в вечернюю суету этого на редкость жизнерадостного города, наполненного духом свободы и приключений. Вспоминая об этом впоследствии, он очень сожалел, что не сделал этого.
Тем временем их кортеж выехал из города и двигался уже по идеально ровной загородной трассе. Заметив его беспокойство, Марина прервала затянувшееся молчание:
- Михаил, прошу вас понять меня правильно. Учитывая отчаянное положение, в котором оказался мой клиент, мы вынуждены настаивать на некоторых мерах предосторожности.
Сказав это, она достала из сумочки черную повязку для сна. Автомобиль притормозил на обочине.
- Будьте любезны, наденьте это на глаза, - серьёзным тоном проговорила девушка.
- Это еще зачем? Куда мы вообще едем? – нервно оглянулся Брыльский, убедившись, что вторая машина встала вплотную за ними.
- К сожалению, я не могу вам этого сказать. Господину Эвертсену грозит опасность со стороны его бывших деловых партнёров. Из-за этого он вынужден уделять повышенное внимание вопросам безопасности. Поверьте, вам ничего не угрожает, и в интересах вашей же безопасности не знать место нахождения моего клиента. Вот смотрите, точно такие же повязки наденем и мы с Эдуардом, - она достала еще две повязки, передав одну из них охраннику.
Повертев в руках повязку из плотного материала, Брыльский решил пошутить:
- А как же водитель?
- Ему тоже неизвестно точное местонахождение господина Эвертсена. Мы остановимся в некотором отдалении и пройдём остаток пути пешком, - без тени улыбки ответила Швецова.
- Пешком?! С повязкой на глазах? – поразился Брыльский. – Вы вообще понимаете, что несёте?
- Миша, пожалуйста, - неожиданно взяла она его за руку. – Это обязательное условие моего клиента. Иначе интервью не состоится. Поверьте, всё продумано до мелочей. Мы без всяких затруднений дойдём до места встречи.
- Марина, но это же просто смешно!
- Понимаю, прекрасно вас понимаю. Все выглядит, скажем так, весьма экзотично. Давайте отнесёмся к этому как к необычной игре, - улыбнувшись, она надела повязку себе на глаза.
Сидевший спереди громила тоже надел свою повязку на голову, но не стал опускать её на глаза, давая понять, что сделает это после него. «Делать нечего, придётся поиграть», - оглядевшись вокруг напоследок, Брыльский исполнил просьбу Марины.
Глава 15
Союз Меча и… этого, как его… Орала!
О.Бендер
В темноте по лесной тропинке медленно пробиралась странная троица. Странность её была не только в том, что шли они цепочкой, крепко держась за руки. И даже не в том, что на глаза у них был надеты чёрные повязки для сна. А в том, что при всём при этом шли они довольно уверенно в чётко выбранном направлении. Одеты они были совсем неподходяще для вылазки на природу: двое мужчин в деловых костюмах и молодая женщина в модном пальто.
Довольно необычно выглядела и сама тропа, напоминавшая скорее асфальтированную дорожку на участке весьма аккуратного дачника. Путь необычной компании не затруднялся наличием каких-либо камней, сучков, кореньев или ям. Словно кто-то очень заботливый заранее подготовил идеальную поверхность для любителей прогуливаться вслепую по ночному лесу. Собственно говоря, так оно и было. И тот же самый доброжелатель протянул веревку по обочине тропы, за которую держался шкафоподобный Эдуард, шедший первым. Этим и объяснялось то, что продвигались они вполне сносно, если учесть их частичную сенсорную депривацию.
Эта удивительная прогулка продлилась почти полчаса, пока они, наконец, не уперлись в изгородь ближайшего к лесу дома в посёлке. Найдя наощупь калитку, они вошли во двор, где их, судя по шагам, кто-то встретил. Этот кто-то взял за руку Эдуарда и повёл всю эту нелепую процессию в дом. Брыльский потянулся было рукой к лицу, чтобы положить конец этой изощрённой пытке, но встречавший тихо промолвил на чистом русском языке:
- Пожалуйста, не снимайте повязки и следуйте за мной.
Пройдя несколько метров в доме, Миша услышал, как справа скрипнула дверь. Навострив слух, он понял, что Эдуард с Мариной вошли в какую-то комнату. Молодой человек сделал шаг за ними, но твердая ладонь упёрлась ему в грудь. Прозвучал тот же спокойный голос:
- Простите, но вам не сюда.
Таинственный провожатый взял его за руку и повёл дальше по коридору. Вновь послышался звук отворяющейся двери.
- Извините, но я должен вас досмотреть, - услышал Брыльский, и ловкие руки прощупали его на предмет наличия оружия. – Всё в порядке, проходите.
Незнакомец вновь взял его за руку и через несколько шагов, заботливо усадил в довольно удобное кресло. Послышались удаляющиеся шаги, но Брыльский чувствовал, что он не один в комнате.
- Можно я уже сниму эту чёртову повязку? – произнёс он раздражённо.
- Нет, нельзя, - ответил уверенный мужской голос. – Мы не хотим быть в кадре сейчас.
- Что? – переспросил Брыльский, не веря своим ушам.
- Нам ни к чему сейчас быть персонажами «Паноптикума», Михаил, - пояснил мужчина. – Это совершенно секретная встреча.
В комнате повисло молчание. Брыльский судорожно соображал, что бы это всё значило: «По крайней мере, теперь понятно, к чему весь этот маскарад».
- А как же человек, который завёл меня сюда? Он же всё видел, - поинтересовался он у невидимого собеседника.
- Он ничего не видел. Он слепой, - невозмутимо ответил тот.
- А голоса? Разве они не слышат нас?
- Нет. Сейчас мы для них в режиме сна. Пока не откроются глаза, остальные функции трансляции тоже не работают.
- Хм, похоже, вы все предусмотрели, не так ли? – в голосе Брыльского послышалась неприкрытая ирония. – И, видимо, никакого миллионера-коллекционера не будет?
- Боюсь, что коллекционера не будет, а вот миллионер к вашим услугам, - усмехнулся мужчина.
- А для меня второе важнее. В конце концов, я сюда приехал за хорошим гонораром, а коллекционируете вы картины или черные повязки, в общем-то, не имеет значения. Итак, начнём интервью? Предлагаю начать со знакомства. Кто вы?
- Что ж, извольте. В России я известен как олигарх М. Слыхали о таком?
- Ого! Конечно, слышал. Вы до сих пор на слуху, несмотря на эмиграцию. Вынужденную эмиграцию, верно?
- Верно.
- Послушайте, а чем докажете, что вы именно он? Этак я тоже мог бы назваться кем угодно, - развеселился Миша, обрадовавшись тому, что хотя бы имеет дело с землянином.
- Это действительно он, Брыльский. Я подтверждаю, - вступил в разговор третий человек.
- Ух ты! А нас тут оказывается много! Слушайте, мне это уже напоминает кружок анонимных алкоголиков. Давайте Маринку тоже позовём, а мужики? А то скучно как-то без баб, - предложил Брыльский нарочито развязно. – Ну а ты кто, третий? Почему это я должен верить твоему слову?
- А ты меня не узнал, паршивец? Ну, вспоминай, вспоминай. Как ты мне газету угробил, как дома лишил…
- Не может быть! – воскликнул изумлённый Брыльский. – Занин! Георгий Андреевич! Неужели это вы?!
- Я, Мишаня, я. И с нами действительно господин М.
- Вот так встреча. А я-то думал, что за последние два дня исчерпал лимит сюрпризов на долгие годы вперёд. И ведь действительно, я же видел в интернете вашу совместную фотографию. Где-то в Швейцарии, если не ошибаюсь. Ну и в честь чего же вы решили пригласить меня на эту вашу эстетскую вечеринку?
- В честь твоей активации, Михаил, - вступил в разговор М. – нам известно, что тебе кое-кто звонил.
- Откуда же вам это известно?
- От него самого, разумеется. Услышав о том, что они активировали Номера 3, я сначала подумал, что мне конец. Мы с Георгием Андреевичем чувствовали, что к этому всё и идёт, но все же, когда это случилось, я был шокирован. Но только до тех пор, пока наш с тобой общий инопланетный друг не сказал, что Номер 3 – это именно ты. Вот тогда у меня и созрел план спасения.
- Подождите, я что-то ничего не понимаю. А причём тут вообще вы с Георгием Андреевичем?
- Притом, мой друг, что я Номер 2, а господин Занин – мой младший партнёр по этому проекту.
- Вы Номер 2?! – воскликнул Миша. – Хотя да, всё сходится. «Сидит в Альпах и боится высунуть нос на улицу» - кажется, так он сказал. Так значит это он о вас, М.?
- Должно быть обо мне, - буркнул миллионер, непривыкший к такому фамильярному обращению.
- Ты, Мишаня, придержал бы язык, а то сам понимаешь, у меня давно руки чешутся, - вступился за товарища Занин.
- Так почешите, Георгий Андреевич, в чём проблема? Или так одряхлели, что уже и на это сил не осталось? – с вызовом вскричал Брыльский.
- Да я тебя, щенок!
- Стоп! Прекратите! Заткнись, Жорж! – властно осадил Занина М. – Ну и ты, Михаил, особо не распаляйся. Эта встреча, в том числе, и в твоих интересах.
- Тогда будьте любезны объяснить, в чем же тут мои интересы, и какого чёрта мы вообще делаем в этой голландской дыре? – раздражённо спросил Брыльский.
- Я не знаю, что именно тебе известно, но предполагаю, что ты в курсе того, что такое «Паноптикум» и с какой целью тебя активировали. Знаешь ли ты, почему им нужны именно три Номера?
- Уж явно не для того, чтобы соображать на троих. Это подстраховка на случай каких-либо непредвиденных обстоятельств.
- Изначально так и было. И, как правило, все ограничивалось Номером 1, а остальные двое проживали жизнь, даже и не подозревая, что были в шаге от того, чтобы стать вершителями судеб. Случаи активации вторых Номеров за всю историю человечества можно сосчитать на пальцах одной руки. Ну а третьих Номеров не активировали ни разу. Ты первый, Брыльский.
Некоторое время Миша молча переваривал сказанное. Наконец, он спросил:
- Это, безусловно, интересная информация, но что она меняет? Всегда что-то случается впервые.
- Меняется вся конфигурация. Дело в том, что во все времена для такой операции избирался только один исполнитель. Номер 1 или, как я уже сказал, в исключительных случаях Номер 2. Но в начале двадцатого века у наших друзей стала зреть новая идея. Ты же знаешь, как они там любят эксперименты, - Брыльский почувствовал, как в этот момент М. подмигнул ему под своей повязкой. – Так вот после недолгих обсуждений, они решили попробовать одновременно активировать два первых Номера и столкнуть их лбами. По мнению нашего с тобой общего знакомого, который был одним из главных разработчиков этой концепции, такой ход позволил бы получить результат, превосходящий по жестокости и кровопролитности всё, что было раньше в нашей истории. И надо признать, тогда они попали в точку. Догадываешься, кто были Номерами 1 и 2?
- Понятия не имею.
- Кто устроил самую кровавую бойню двадцатого века, да и всей человеческой истории? Правильно, Адольф и Иосиф. Эти двое заткнули за пояс даже самого Чингисхана, - усмехнулся М.
- Да уж. А ведь меня всегда мучила мысль, почему в той войне было такое колоссальное число бессмысленных жертв. Теперь всё становится ясно, - угрюмо ответил Брыльский, вспомнив историю своего расстрелянного польского прадеда.
- Да, всё верно. Именно ввиду вмешательства внеземной цивилизации, как бы неправдоподобно это ни звучало. Но вернёмся к нашим реалиям. Итак, признав тот опыт беспрецедентно успешным, антропоты решили провернуть такой же фокус теперь уже в начале двадцать первого века. Они вновь одновременно активировали двоих. Один из них, как ты понимаешь, я.
- А кто другой?
- А другого сегодня убили. Ты разве не слышал новости? Сегодня в Москве был расстрелян видный политик, первый заместитель Председателя Правительства Казимир Анатольевич Хвойный. По утверждению некоторых политологов, серый кардинал российского государства.
- Убили? Хвойного? Невероятно! – поразился Занин.
- Да, сегодня в полдень при выходе из телецентра, куда он приезжал на запись интервью. Расстрелян в упор собственным телохранителем. Видишь, Брыльский, опасно нынче интервью раздавать, так что не обессудь.
«А с чувством юмора у этого парня порядок», - признал Миша, но вслух сказал:
- Я что-то слышал о том, что они были им недовольны. Вроде как он в религию ударился или что-то наподобие. Вами они, кстати, тоже недовольны М., так что правильно сторонитесь интервью.
- Знаю, Миша, знаю. Они решили пустить в расход нас обоих, сделав ставку на Номера 3, то есть на тебя. Так было всегда. В тех редких случаях, когда Номер 1 не справлялся, и приходилось вводить в игру Номера 2, судьба первого была предрешена. Но вот незадача, плевать я на них хотел. Я не собираюсь умирать. Поэтому ты здесь. Я хочу предложить тебе вступить в союз и шантажировать антропотов.
- Ха-ха-ха! – громко рассмеялся Брыльский. – М. вы в своём уме? Мы для них подопытные кролики, чем мы можем их шантажировать?
- Похоже, он ничего не понял. А ты, Георгий Андреевич, говорил, что «смышленый малый», - обратился М. к Занину разочарованно.
- О чём это вы? Что я не понял?
- А то, что они доигрались! Теперь уже наш мир формирует их реальность, дурачок ты этакий. Они всегда называют вещи своими именами, вот и получили реалити-шоу. Мы им show, то есть показываем, их reality, что означает реальность. Или же, говоря по-нашему, по-русски, теперь мы вертим на болте их мир. Так понятнее?
- Более-менее. Направление мысли ясно. Что дальше? – поинтересовался Брыльский.
- А дальше мы с тобой заключим пакт М. и Брыльского, посадим на президентское кресло нашего почтенного Георгия Андреевича, а этим небесным козлам скажем, что отныне игра будет вестись на наших условиях. Мы сами будем принимать решение, нужны ли нам те или иные жертвы и для чего. Но мы точно не поведём планету к третьей мировой войне, которая, как ты понимаешь, уничтожит всех.
- Но почему вы так уверены в том, что они согласятся? Что им стоит прихлопнуть нас ровно так же, как Номера 1?
- У них нет выбора, Миша! Если они потеряют всех троих, то миссия будет провалена. Им придется ждать еще минимум сто лет, прежде чем они взрастят новые Номера. И то, если им это позволят конкуренты. Ты же в курсе, что кроме антропотов есть и другие?
- Конечно, вот крокодилы, например.
- Крокодилы, кролики, тигры, тараканы. Да, не важно кто! Факт в том, что им придётся договариваться с нами, потому что только у нас с тобой на этой планете есть Сила! – вскричал М.
- Что ж, хороший план, но есть один нюанс, - подумав немного, проговорил Брыльский.
- Какой же? – напрягся М.
- А что будет, если я не соглашусь? Ведь без моего участия план неосуществим, а я пока не сказать, чтобы в восторге от происходящего.
- Хм, как печально. Тогда мне придётся избавиться от тебя, Михаил. К сожалению, они сделали окончательный выбор в твою сторону, и мои дни уже сочтены. Последний мой шанс – вступить в коалицию с тобой. Или же убить тебя и остаться единственным Номером в надежде, что они все-таки пересмотрят своё решение, хоть этого ни разу и не случалось за всю историю. Вот такая вот у нас с тобой конфигурация, дорогой друг.
- Действительно печально. В особенности для меня, - согласился Миша.
- Ты мне нравишься, Брыльский. Я прочёл сегодня твою статью об этих любвеобильных актёрах, и готов признать, ты, в самом деле, круче всех нас. Мы с тобой станем живыми богами на этой планете. Подумай об этом.
- Подумаю. Скажите М., а в чём ваша Сила?
- Я умею делать деньги, - обречённо развел руками миллионер. – Всю свою жизнь я делаю деньги из ничего. Стоит мне взяться за самый безнадёжный бизнес, как он тут же становится сверхприбыльным.
- Понятно. Всегда мечтал о таком таланте.
- Зря. Как выяснилось, в нашем мире Слово сильнее Денег.
Глава 16
Эпизод №97/1.
Сезон №98226.
Штамп: «для служебного пользования».
Пожилой монах сидел на массивном деревянном стуле, упёршись неподвижным взглядом в настольное зеркало. Судя по его белым одеяниям с накинутым сверху чёрным плащом, он принадлежал к ордену доминиканцев. Лицо монаха было неестественно бледным и худым, что особенно выделяло его большие навыкате глаза. Мутный взор его выцветших очей производил тяжёлое впечатление. Казалось, он смотрит куда-то мимо, но при этом зрит прямо в душу.
В дверь постучались, и в просторную комнату вошёл совсем ещё юный монах. Положив на стол несколько исписанных листов, он молча отошёл в угол и встал в ожидании. Седобородый доминиканец медленно оторвал взгляд от зеркала и взял одну из принесённых бумаг. Пробежавшись по ней глазами, он макнул перо в чернильницу и аккуратно вывел подпись в конце листа: «Генрих Крамер. Инквизитор Епископства Бриксен». То же самое он проделал и с остальными документами. Встав из-за стола, он передал бумаги юноше и твёрдой поступью вышел из комнаты. Молодой монах спешно последовал за ним.
Пройдя по длинным тёмным коридорам замка, они вошли в тесное, освещённое лишь одним факелом помещение. На горизонтальной дыбе лежала глухо стонущая обнажённая женщина. Мускулистый палач, увидев вошедшего инквизитора, тут же вскочил и немного подкрутил барабан. Тянущиеся от него к рукам и ногам испытуемой цепи заскрипели. Послышался леденящий душу звук рвущейся плоти. Женщина истошно закричала. Инквизитор недовольно поморщился и подал знак палачу. Тот ловким движением вогнал в глотку жертве толстую железную трубку, кроша ей зубы, и застегнул отходящее от кляпа кольцо у неё на затылке. Пожилой монах удовлетворённо кивнул, вытащил из складок туники свёрнутый трубкой листок и что-то вписал в него.
Генрих Крамер – знаменитый охотник на ведьм, автор «ведовской буллы», одно только имя которого приводило в трепет граждан Священной Римской империи, отличался крайне педантичным подходом к судебному процессу. Каждое свидетельство, каждое слово, произнесённое на допросе, и каждое действие палача было скрупулёзно документировано и подшито к делу. Для содержания в идеальном порядке всего этого гигантского документооборота на Крамера работала целая канцелярия, состоявшая из молодых монахов, выделенных орденом. Каждое утро, пока длился процесс, брат Генрих совершал обход заключённых, которые подозревались в том, что продали душу дьяволу и встали на путь колдовства и еретичества. Он предпочитал лично следить за чётким исполнением написанного им циркуляра, в котором был подробно описан весь ход процесса с момента задержания обвиняемого и до исполнения приговора.
Запротоколировав ход пытки в первой пыточной, он проследовал во вторую.
- Кто у нас здесь? – тихо спросил он у сопровождавшего юноши.
- Квентин Кранебиттер – брат обвиняемой в ведовском промысле Гертруды Кранебиттер. Схвачен вчера вечером при попытке бегства из города. Подозревается в пособничестве своей нечестивой сестре.
- Ясно. Начинайте, - присев на скамью, обратился инквизитор к палачу и его помощникам.
Обвиняемый, совсем еще молодой человек крепкого телосложения, попытался было вырваться из рук державших его стражников, но получив дубиной по зубам от палача, обмяк и, похоже, смирился с неизбежным. Его уложили на большой деревянный стол и пристегнули железными кандалами за руки и ноги. Насильно раздвинув челюсти, истязатели вставили в рот несчастному воронку. Палач, кряхтя, поднял большую бадью, наполненную до краёв, и стал вливать воду в рот подозреваемого.
Через некоторое время внимательно следивший за процессом пытки инквизитор взмахнул рукой. Палач отставил бадью, взял в руки дубинку и стал со всей силы лупить ею по слегка набухшему животу Квентина Кранебиттера, по выпученным глазам и непрекращающемуся стону которого было понятно насколько ему больно. Брат Генрих снова поднял руку, и палач опять стал лить воду. Когда живот испытуемого набух до предела, палач вновь взялся за палку. Понаблюдав еще некоторое время за извивающимся под ударами молодым человеком, инквизитор с одобрительным выражением лица встал и направился к двери, не забыв сделать короткую запись в протоколе.
В следующей пыточной Крамера ожидала предводительница адского сборища, накрытого несколько дней назад городской стражей по его приказу. По пути он пролистал свои записи, в которых было указано, что баронесса Георгина фон Гуттенрайх обвиняется в том, что регулярно устраивала в своём родовом замке сатанинские шабаши. Вина её считалась уже доказанной, но знатная дама, одетая в рубище, была усажена на «стул ведьмы» с целью выведать у неё полный список горожан, принимавших участие в этих богопротивных собраниях.
Языки пламени медленно лизали её обуглившиеся ступни. От постоянной боли баронесса впала в забытье и лишь тихо стонала. Она была женщиной средних лет, с правильными чертами лица и стройной фигурой. Если бы не грубый шрам, пересекавший её левую щеку, могла бы считаться красавицей. Внимательно оглядев её, брат Генрих со всей своей педантичностью сверился с бумагами, в которых было указано, что шрам является следствием детской травмы.
- Ну что назвала она кого-то из своих приспешников? – спросил он очередного палача.
- Нет, господин инквизитор. Молчит, - развёл тот руками.
- Понятно. Впала в сатанинский сон. Ну что ж, попробуем её разбудить, - указал Крамер длинным костлявым пальцем на дрова, аккуратно сложенные в углу.
Палач кивнул и, подложив несколько сухих поленьев под железное седалище стула, стал разжигать еще один костёр. Довольно скоро сиденье стало раскаляться, и дикие вопли обвиняемой разнеслись по всему тюремному замку.
- Теперь заговорит, - устало промолвил инквизитор и вышел за дверь. Было заметно, что брат Генрих не любит громкие крики.
Утренний обход был завершён. Инквизитор направился в свою рабочую комнату, по дороге распорядившись, чтобы обед ему подали прямо туда.
- Пойдём со мной, брат Йозеф. Перед обедом у нас есть ещё немного времени, чтобы привести в порядок записи, - сказал он молодому монаху.
В кабинете брат Йозеф под диктовку записал результаты утреннего обхода в объёмную книгу, в которой Крамер вёл летопись своих деяний. Закрыв книгу, монах встал, чтобы удалиться, но вдруг остановился у двери и спросил:
- Брат Генрих, позвольте задать один вопрос?
- Слушаю тебя, брат Йозеф, - удивлённо посмотрел на него инквизитор.
- Вот уже четыре месяца, как я служу у вас. Вы любезно позволили мне следовать за вами везде и изучать премудрости искусства борьбы с сатанинскими отродьями, расплодившимися на землях Священной Римской империи. Будучи посвящённым во все дела, которые вы расследовали за это время, я искренне восторгаюсь вашим умением распознать скверну. Но я не могу понять, как вам это удаётся? Ведь в этих делах нет ни одного доноса! Все свидетельские показания записаны уже после того, когда подозреваемый был схвачен. Умоляю вас, брат Генрих, поделитесь со мной вашим секретом! Научите видеть дьявольщину, умело скрываемую под личиной доброго христианина.
Разрумянившийся от своей пылкой речи юноша застыл в оцепенении, испугавшись собственной дерзости. Однако инквизитор, похоже, не разозлился. Внимательно посмотрев молодому монаху прямо в глаза и скривив тонкие губы в подобие улыбки, он ответил:
- Мне не нужны доносы, брат Йозеф. Сам Господь указывает мне тех, кто поддался дьявольскому искушению.
- Но как? – изумлённо шепнул монах.
- Голос, брат Йозеф, голос в голове. Я слышу его всё время. Этот божественный голос сообщает мне имена ведьм. И как ты мог убедиться, ошибок не бывает. Все они признаются в своих мерзких деяниях на допросах. Дважды Господь даже почтил меня тем, что являлся мне. Впервые это случилось, когда я был чуть постарше тебя. По дороге в монастырь я присел отдохнуть на большом придорожном камне. И там Бог явился мне в образе маленькой ящерки, выползшей на камень, дабы погреться под лучами полуденного солнца. Именно тогда я услышал голос впервые. Ящерица поведала мне, что я избран Господом для истребления слуг Сатаны. Во второй раз Создатель явился мне три года назад. Ящерка вползла на рассвете в мою келью и повелела написать специальную буллу, которая станет смертельным оружием в руках Святой инквизиции. И теперь мы «всеми силами души» бьёмся за имя Христова и истребление ведовства.
Выслушав инквизитора, брат Йозеф со слезами на глазах подошёл к нему, пал на колени и с жаром расцеловал руку.
Глава 17
В каждом веке есть своё средневековье.
С.Е.Лец
Брыльский вскочил с постели в холодном поту. Электронные часы на стене показывали ровно шесть утра. «Приснится же такое. Просто кошмар. Или это мне опять Бану шлёт сказки на ночь?» - голова стала проясняться.
Включив светильник, он огляделся вокруг, благо ему, наконец-то, позволили снять повязку с глаз после того, как слепой слуга М. привёл его в эту подвальную комнатку. Надо сказать, что для пленника с ним обращались весьма любезно, накормив перед сном вполне сносным ужином с бокалом недурного вина. В каморке было всё необходимое: односпальная кровать, кресло, обеденный столик со стулом, небольшой холодильник, набитый едой и напитками, и даже телевизор. Внутренняя дверь на боковой стене вела в тесную уборную, в которой помимо унитаза и умывальника уместилась ещё и душевая кабина. Осмотрев всё, Брыльский пришел к выводу, что предстоявший вылет в Москву отменяется, и нужно готовиться к долгому заточению, иначе не стали бы его похитители так заморачиваться.
Вчерашний пеший поход и тяжёлый разговор с Заниным и М., настолько вымотали его, что, наскоро поужинав, он практически сразу завалился спать. Его мозг уже отказывался что-либо анализировать и требовал законного отдыха. К сожалению, отдых был омрачён этим отвратительным сном. Мишу аж передернуло, как только он вспомнил демонический взгляд инквизитора.
Чтобы отвлечься, он решил включить телевизор. Полистав каналы, Брыльский еще раз удивился неблагозвучию голландского языка: «Будто кто-то смешал в блендере английский, французский и немецкий, да еще и добавил льда, чтобы в горле потом хрипело». Наконец, он наткнулся на блок иностранных телеканалов. Прощёлкав всевозможные европейские каналы, он обрадовался, услышав русскую речь. Пожалуй, впервые в жизни он с таким интересом смотрел утреннее шоу на первом канале. «Только вчера улетел из Москвы, а ощущение, что уже неделю тут торчу», - мелькнуло у него в голове.
Встав с кровати, Миша оделся, включил чайник и нарезал пару бутербродов с великолепным голландским сыром. Наличие вкусного сыра несколько примирило его с действительностью, значительно притупив чувство ностальгии. С удовольствием дожевав бутерброд и допив чай, Брыльский задумался о незавидном положении, в котором оказался.
Телефон у него, естественно, отобрали. Кричать было совершенно бесполезно, так как дом стоял на отшибе деревни на приличном расстоянии от соседей. Да и потом в таких деревушках жизнь настолько размеренная и сонная, что мимо могут и днями не ходить. И уж тем более в Голландии, о замкнутости жителей которой Брыльский был наслышан от знакомых, имевших опыт проживания в Стране тюльпанов. Была надежда, что на его поиски отправиться Борька. В верности друга он не сомневался, но шансы на успех были ничтожны. Единственная зацепка – эта гадюка Швецова, а её М. наверняка уже спрятал на другом конце света.
Наконец, оставался Бану Гарда, но опять же сомнительно, что тот его найдёт. Да и потом, пришелец только через несколько дней увидит в записи то, что происходит с ним сейчас, а судя по решительному настрою похитителей, столько ему не прожить. «То ли к Богу отправиться, то ли самому Богом стать», - усмехнулся Брыльский.
«Стоп! А как же сон? Здесь однозначно чувствуется рука Бану. Не могло мне такое само присниться. Стало быть, он знает, где я нахожусь!» - не успел он обрадоваться возникшей надежде на спасение, как его внимание привлёк телевизор. Утренние новости начались с экстренного сообщения. Стоило Брыльскому увидеть фотографии известных актёров Сергея Караваева и Ольги Изотовой, как его охватило гнетущее предчувствие. Забыв про пульт, он рванул к телевизору и, судорожно нажимая кнопку сбоку, сделал звук громче. Прильнув к экрану и бледнея на глазах, он выслушал новость о трагической гибели заслуженных артистов России.
Печальным голосом ведущий новостей сообщил, что сегодня ночью оба актёра покончили жизнь самоубийством, не выдержав травли со стороны не только СМИ и общественности, но и членов собственных семей. В частности, упоминалось, что накануне вечером Караваев подвергся нападению со стороны своего родного сына – студента ВГИКа. Также ведущий прокомментировал кадры оперативной съёмки с заблюренными трупами артистов, сказав, что Изотова выбросилась с шестнадцатого этажа своего дома, а Караваев был найден повешенным в номере гостиницы. Брыльский не поверил своим ушам, когда подводя итог сюжету, журналист телеканала отметил, что главной причиной безвременной кончины любимых народом артистов стала их склонность к разврату и потеря нравственных ориентиров.
Сказать, что Миша был раздавлен – значит ничего не сказать. Он так и осел на пол перед стоявшим на низкой тумбе телевизором. Глаза были на мокром месте, уши заложило, а виски сдавило тисками так сильно, что казалось, голова сейчас треснет как орех. Всё, что занимало его мысли ещё минуту назад, потеряло всякий смысл. Перед глазами были только фотографии этих ни в чём не повинных людей и экран его ноутбука с роковым текстом. «Я убил этих людей. Я – УБИЙЦА», - слова безжалостно впечатывались в сознание, разрывая на части его сердце.
- А ведь я тебя предупреждал, Михей, чтобы ты прекратил писать эти мерзкие статейки, - услышал Брыльский знакомый каркающий голос.
Стремительно вскочив с пола, он обернулся и увидел человека, выходящего из уборной. Незнакомец был среднего роста и возраста, хорошо сложён, со светлыми жидкими волосами и приятным лицом, резко контрастирующим с его отвратительным голосом. Одет он был в чёрный костюм, который очень плохо на нём сидел, да и вообще выглядел дёшево, зато хорошо сочетался с такими же дешёвыми замызганными ботинками тёмно-коричневого цвета. Венчал наряд старомодный галстук совершенно нелепой расцветки.
- Ты кто? – спросил Миша тихим голосом, вытирая с лица слёзы.
- А ты типа не знаешь? – прищурившись, ответил вошедший тем же хамоватым тоном, как и тогда по телефону. В отличие от крокодила, он именно разговаривал, а не посылал мысли в голову собеседнику.
Брыльский взял бутылочку воды из холодильника и, сев за стол, большими глотками выпил её до дна, после чего проговорил:
- У меня сейчас нет настроения играть в загадки. Хочешь поговорить, представься. А нет, так и вали отсюда. Это не я к тебе пришёл.
Мужчина огляделся вокруг. Не обнаружив второго стула, он подтащил к столу кресло и уселся в него. Закинув ногу на ногу, он молча уставился на Мишу своими неестественно яркими, голубыми глазами. Прошло несколько минут, прежде чем Брыльский прервал молчание:
- Не насмотрелся?
- Боюсь, это случится нескоро. Я вообще еле сдерживаюсь, чтобы не обнять тебя и не расцеловать, ненаглядный ты мой! – ответил незнакомец с неожиданной теплотой.
- Вот как. Чем же это я заслужил?
- Именно что заслужил. Помнишь, я на тебя наехал, когда звонил давеча утром? По делу, надо сказать, наехал. Но никак я не ожидал, что ты так рьяно возьмёшься за дело. Эта твоя статья… Удивил, родной, удивил. И кого удивил? Ты хоть понимаешь кого? Самого Алулима Киша!
- Что хорошего в статье-то моей? Люди вон невинные погибли.
- Так вот это и есть хорошее. То есть смерть конкретно этих людей в мои планы не входила, но важен сам факт: твой текст оказал судьбоносное влияние на людей, а значит, я в тебе не ошибся! И самое ценное в этом то, как легко поддались твоему влиянию массы. Вот за это снимаю шляпу, Михей. Мо-ло-ток! Ну и так, для протокола, счёт открыт. С почином!
И тут Брыльский, копивший раздражение все эти дни, сорвался с катушек. Вскочив со стула, он со стремительностью разъярённого тигра налетел на Киша, сбросил того на пол вместе с креслом и стал избивать, не помня себя от застилающей глаза ярости. Закончив, он сел на пол, уткнулся лицом в колени и разрыдался. Миша не плакал так с самого детства. Слёзы лились ручьём, и остановить их не было никаких сил. Лишь только когда в голове промелькнула фраза «крокодильи слёзы», он понял, что приходит в себя и даже горько улыбнулся. Алулим, тем временем, пошатываясь, поднялся с пола. Утерев рукавом пиджака кровь с разбитого лица, он укоризненно посмотрел на Брыльского и проговорил:
- Ну вот, костюм испортил, придурок. И рубашка вся в крови. Эх!
- Ничего страшного, костюм тебе совсем не шёл, - буркнул Брыльский.
- Да, куда уж мне до твоего, зелёного друга.
- Что-что? До какого ещё друга?
- Крокодила. Ты глаза-то не пучь, а то из орбит сейчас выпадут. Мне всё известно о твоих контактах с внеземными цивилизациями. Ты что думаешь, я тут шутки с тобой шучу? Ну выпустил пар, понимаю. Теперь давай-ка поговорим серьёзно. Только не шуми так больше, а то разбудишь ещё всю эту компашку, - указал пальцем на потолок Киш и, подняв кресло, вновь уселся в него как ни в чём не бывало.
Брыльский тоже встал с пола и сел обратно за стол. Если бы не заляпанная кровью одежда и кровоточащая рана на губе Алулима, можно было бы подумать, что никакого инцидента вовсе и не было. Придирчиво оглядев себя, пришелец недовольно вздохнул и… переоделся.
Миша смотрел на него, не отрывая глаз, и почувствовал такой эффект, который можно было наблюдать, когда фильмы в кинотеатрах были ещё на плёнках. В тот момент, когда крутились кадры в точке склейки киноплёнки, экран как бы мигал. Для зрителя это происходило почти что незаметно, поэтому на исчезновение этого явления с пришествием в мир цифровых технологий никто особого внимания не обратил. Брыльскому же повезло увидеть такое наяву в конце второго десятилетия двадцать первого века.
Однако бурной фантазией Алулим Киш явно не отличался. Он переоделся в точно такой же безвкусный костюм, белую рубашку и несуразный галстук, с той лишь разницей, что кровавых пятен на них теперь не было.
- Эффектно. Только почему же так однообразно? – сыронизировал Брыльский.
- Согласно нашему имидж-банку такой костюм типичен для сотрудника спецслужб в твоей стране, - пожал плечами Киш. – А я для этой операции выбрал себе именно такую роль. Артистизм у нас в крови, поэтому в каждой миссии я вхожу в какой-нибудь подходящий под ситуацию образ.
- Ха! – усмехнулся журналист. – А ведь точно похож! Даже пиджак застёгнут на все три пуговицы, как у всех наших силовиков, начиная от офисного охранника и заканчивая главой ведомства. Всегда поражался, почему на них любой гражданский костюм висит мешком вне зависимости от того, произведён ли он на фабрике «Большевичка» или сшит вручную лучшими итальянскими портными.
Алулим кивнул и удовлетворённо улыбнулся.
- Ну а голос? Я ведь слышал, что у тебя был вполне нормальный голос, когда ты разговаривал с маленьким Тэмуджином, - продолжил Брыльский.
- А вот как, значит, Гарда готовил тебя к встрече со мной, - ухмыльнулся антропот. – Тогда я был в образе молодого нукера, что не подразумевало серьёзной коррекции голоса. Да-а-а, славное было время.
- Откуда же тебе известно про мою встречу с зауритянином? Ведь насколько я понял, ты никак не мог увидеть этот эпизод «Паноптикума» и успеть оказаться сейчас здесь.
- Поэтому я и считаюсь легендой миссионерского корпуса. У меня есть свои осведомители на Заурусе. Я знал, что ящеры задумали вмешаться в ход событий, поэтому дал приказ внимательно следить за теми, кому потенциально могла быть поручена эта операция. И Бану Гарда среди них был одним из самых вероятных кандидатов. Поэтому, когда он исчез за два дня до моего звонка тебе, стало ясно, что скоро он войдёт в контакт с тобой. Если помнишь, я упоминал, что не хотел тебе звонить, рассчитывая на эффект неожиданности. Но мои немногочисленные коллеги, вовлеченные в эту сугубо секретную миссию, всё же убедили меня, что тебя надо расшевелить и посмотреть на твою реакцию. На самом деле, твоя кандидатура до последнего не вызывала энтузиазма у наших, но я настоял на том, что ты именно тот, кто сможет поставить раком не только вашу планету, но и наших врагов из Олимпуса.
- Хм, лексикон у тебя тоже «конторский», - сухо заметил Брыльский.
- А как же иначе? Всё по Станиславскому, Михей, - подмигнул Киш.
- С чего же ты взял, что я буду вам помогать?
- Послушай, Михей, я примерно представляю, что тебе рассказал о нас Гарда. Знаком с зауритянской пропагандой во всех деталях. Но ты должен понимать, что информация тебе подана весьма однобоко с целью создания крайне искажённого понятия о том, как всё устроено в Олимпусе. Чтобы открыть тебе глаза, я и показал эпизод с инквизитором Генрихом Крамером.
«Ну вот, ещё одна надежда лопнула как мыльный пузырь», - огорчился Миша.
- Что же я должен был понять из этого жуткого сюжета?
- А то, что зауритяне вовсе не блюстители чистоты Эксперимента, как пытаются представить, и вмешивались в историю Земли не меньше нашего. В частности, Святая инквизиция – полностью их проект, организованный с целью выявления и уничтожения землян, подвергнувшихся субституционной телепортации. Слышал о судах над теми, в кого «вселился дьявол»? Эту идею спустили на Землю именно зауритяне. Гуманно, не правда ли?
- Но зачем? Ведь такой вид телепортации был запрещён как раз-таки после вашей операции с Александром Македонским.
- Вот именно! Эту версию они впарили Объединённому Совету Планет Олимпуса, хотя после запрета было зафиксировано всего два доказанных случая субституционной телепортации, которые устроили маньяки-одиночки. В первом случае в юную деву вселился волк-извращенец с планеты Шун, во втором - полоумная летучая мышь с Дунья Бат захватила тело какого-то благородного мужа и стала пить кровь всех, кто попадался на её пути. Основываясь на двух этих казусах, ящеры убедили Совет, что необходимо вести тщательный мониторинг и проверку всех случаев необычного поведения людей, дабы предотвратить нарушения запрета на субституционную телепортацию.
- Но ведь действительно странно, что было выявлено всего два нарушителя, - попытался возразить Брыльский.
- Тут стоит остановиться на уточнении понятия «запрет» в олимпусском понимании, - продолжил Киш. - Это близко по своей сути к термину «табу», применявшемуся среди первобытных племён на Земле. Только если у них оно имело религиозно-мистический характер, то олимпусский «запрет» - понятие чисто юридическое, особенность которого в том, что нарушитель автоматически приговаривается к тяжёлому наказанию вплоть до смертной казни. Запрет на субституционную телепортацию относиться как раз к разряду смертельных статей. Причём привести приговор в исполнение обязано любое уполномоченное лицо, вне зависимости от того какую планету оно представляет. Другими словами, информация о нарушителе мгновенно рассылается по всем уголкам галактики Олимпус и спецслужбы всех цивилизаций должны прикончить несчастного в ту же минуту, как его обнаружат. Если же вдруг выяснится, что кто-то типа меня, имевший право на уничтожение нарушителя, по каким-либо причинам пожалел его и не убил, то этот кто-то сам становится смертником. Благодаря этому закону число нарушителей наших Запретов ничтожно мало, как правило, это просто сумасшедшие.
- Однако, у вас весьма эффективное законодательство, - иронично ухмыльнулся Брыльский.
- Если бы, - вздохнул антропот и продолжил после паузы. – Колоссальное число жертв, которое явилось результатом проекта «Святая инквизиция», начало вызывать у Совета сомнения в разумности всей этой затеи. Зауритяне тогда выкрутились, построив свою защиту на том, что подавляющее большинство жертв сознавались на допросах в том, что они были обуяны демонами. И конечно, благодаря их влиятельности и закулисной дипломатии никто не стал разбираться в том, что эти признания были получены в результате жесточайших пыток. Авторы этого кровавого плана изначально допускали, что со временем им будут задавать вопросы, поэтому заранее подготовили себе отмазку. Отсюда маниакальное стремление инквизиторов к тому, чтобы добиться признания вины от своих жертв. Но спрашивается, в чём же была истинная цель операции «Святая инквизиция»?
- И в чём же? – поддакнул внимательно слушавший Брыльский.
- Как профессионал должен признать, что это была гениальная операция прикрытия. На самом деле, всё это Заурус затеял с одной только целью – уничтожение агентов влияния Антро, то есть подобных тебе, Александру Великому, Тэмуджину и так далее. А эта кровавая резня, связанная якобы с поиском нелегальных телепортантов, была устроена лишь для отвода глаз. Можешь себе представить, миллионы безвинно замученных и убитых людей только лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза галактическому Совету? Соглашусь, проект был весьма успешным, ведь после Тэмуджина и вплоть до Наполеона не было ни одного великого завоевателя. Все наши Номера вырубались под корень, и мы ничего не могли с этим поделать. Мы даже пытались вырастить агентов в Азии или Новом свете, но масштаб был не тот. Миром тогда правила Европа, а она горела в кострах инквизиции. И у меня возникает вопрос к тебе, Михей. Это с ними ты собрался вступить в заговор против своих же прародителей?!
Глава 18
Папа, надо уже рвать когти, можно зашухариться.
Одесский мафиози
Было уже начало восьмого, когда Брыльский, проигнорировав вопрос Киша, заварил по чашке растворимого кофе и, глубоко зевнув, спросил:
- Послушай, Алулим, а почему вы всегда показываете мне эти эпизоды во сне? Между прочим, это весьма утомительно. Я уже и забыл, когда хорошо высыпался. Почему нельзя показать на планшете, телевизоре, телефоне или на чём вы там у себя смотрите?
- Хех, во сне и смотрим, - усмехнулся антропот. – Нет у нас никаких телевизоров и планшетов, Михей. В отличие от вас наш мир пошёл по пути биологического развития, а не технического.
- То есть как это во сне? А крокодил говорил мне, что он из телекомпании, которая транслирует нас в виде шоу.
- Правильно. Транслирует в мозг своим подписчикам, когда они спят. Эта целая индустрия, дружище. Любой обитатель Олимпуса имеет возможность заказывать себе сны на свой вкус. Примерно то же самое как вы выбираете ту или иную телепередачу.
- Любопытно. Я где-то читал притчу, что весь наш мир есть не что иное, как сон старого китайца. И как только он проснётся, всё исчезнет.
- Глубокая мысль. Надо подкинуть её нашим философам для анализа, - нахмурился Киш.
- А чем же вы занимаетесь, когда бодрствуете? Я имею в виду обычных обывателей, - уточнил Брыльский, многозначительно посмотрев на миссионера.
- О, это зависит от конкретной планеты. У всех существ имеются свои привычки. Но если обобщить, то можно сказать, что обитатели Олимпуса заняты саморазвитием и благоустройством своих планет по мере сил и возможностей.
Миша промолчал, подумав о том, на что потратил тридцать четыре года своей жизни. Наверху послышались шаги. Киш приложил палец к губам и на цыпочках подкрался к входной двери.
- Вроде тихо, - прошептал он, простояв некоторое время с прижатым к двери ухом. – Но пора нам заканчивать чаи гонять.
Он вернулся к столу, но не стал садиться, всё еще встревоженно поглядывая на потолок.
- Эй, вот только не исчезай на полуслове, как вы любите, - зашептал в ответ Брыльский, схватив его за руку.
- Не ссы, не брошу, - вновь вошёл в роль бывалого оперативника Алулим. – Тебе надо выбираться отсюда, дружок. А с этими хануриками я потом сам разберусь. Номер 2 нехило подставился, похитив тебя. А ведь я специально проговорился ему, сказав твоё имя. А он и рад был заглотить наживку.
- Это еще зачем? – удивился Брыльский.
- А затем, чтобы заткнуть рты сомневающимся из числа наших. Теперь у меня руки развязаны, - растопырив пальцы, антропот подвигал кисти рук, видимо, для наглядности. - Ну да ладно, сейчас важнее вытащить тебя отсюда.
По участившимся шагам над подвалом Брыльский понял, что времени на разговоры уже не осталось.
- Каков же план побега? – спросил он недоверчиво.
- Ложись в кровать и делай вид, что спишь. А я пока осмотрюсь там наверху, - ответил пришелец и испарился.
Брыльский постоял минутку, озираясь по сторонам. Затем вздохнул от безысходности, потушил свет, выключил телевизор и лёг в постель. Раздеваться он не стал, резонно решив, что надо быть наготове. На стуле остались висеть только пиджак и галстук, взглянув на который он горько усмехнулся в уме. Кахидзе трижды напоминал ему, чтобы он не забыл взять с собой галстук, подаренный им два года назад на Новый год. И вот, наконец, Брыльский его надел. И сделал он это скорее для того, чтобы произвести солидное впечатление на свою очаровательную спутницу, а не для приёма у голландского аристократа. «В итоге ни спутницы, ни аристократа. Нет, несчастливый галстук», - пришёл он к логичному выводу.
Его горестные размышления прервали громкие шаги за дверью. Кто-то спускался в подвал, тяжело ступая по жалостливо скрипевшим деревянным ступеням. Брыльский накрылся одеялом, зажмурил глаза и застыл в ожидании. Послышался неожиданно громкий скрежет поворачивающегося в замке ключа. Вошедший тихо произнёс:
- Похоже, он ещё спит.
- Вижу, - ответил М., - где тут свет включался?
- Тут вот справа. Минуточку.
Теперь Миша узнал и голос второго. Это был незрячий привратник, встречавший их вчера во дворе дома. Брыльский почувствовал, что включился свет. И только он подумал о том, что антропот его всё-таки бросил, как вдруг раздался шум от падения чего-то массивного. Затем раздались осторожные шаги, направляющиеся к нему.
- Вставай, Михей! Сказал же, не брошу, чего паникуешь?
Брыльский изумлённо вытаращился на стоявшего перед кроватью Киша. Потом заглянул ему за спину и увидел лежащего без движения мужчину. Больше в каморке никого не было.
- Но как?! А где М.? Я же слышал его голос! – зашептал он, спешно поднимаясь с кровати и натягивая ботинки.
- Голос был, а М. нет. К твоему счастью, он ещё спит. А ты явно недооцениваешь мои актёрские способности. Я просто сымитировал его голос, и Николай любезно проводил меня к тебе.
- И вот чем ты ответил ему на любезность, - с укором проговорил Брыльский, кивнув в сторону лежащего.
- Не волнуйся, с ним все будет в порядке. Я только оглушил его. Одевайся уже скорее, что ты там копаешься? – недовольно зашипел на него миссионер.
Молодой человек надел уже пиджак и задумался, уставившись на свой фирменный галстук.
- Держи, Алулим, это подарок тебе. Мне кажется, он тебе нужнее, - подмигнул он, показав пальцем на жуткий галстук Киша.
- Ну, спасибо, друг! – скривился тот, но галстук взял и, бережно сложив, сунул в карман пиджака.
Перешагнув через бедного Николая, мужчины вышли из комнаты и на цыпочках поднялись по лестнице, проклиная про себя предательски скрипевшие ступени. Похоже, Киш успел хорошо изучить дом и чётко знал куда идти. Миша, затаив дыхание, следовал за ним. Пройдя по коридору мимо двух комнат с закрытыми дверьми, они свернули вправо и очутились в небольшой прихожей.
Алулим очень медленно открыл дверь, такую же старую и скрипучую как ступени в подвале, и осторожно выглянул на улицу. Рукой он показал Брыльскому следовать за ним и, пригнувшись, выскользнул за дверь. Стоило Мише высунуться, как крепкая рука схватила его за шкирку и стянула с крыльца в пышные кусты, которых рука садовника не касалась уже целую вечность.
Прямо перед домом стоял один из белых внедорожников. Двигатель у автомобиля работал удивительно тихо для такого гиганта, но по дымке, струившейся из выхлопной трубы, было понятно, что машина заведена. Беглецы переглянулись, после чего один из них прошептал что-то в ухо другому и исчез.
«Значит, М. решил рассекретить свою кротовью нору. Интересно, почему?», - озадаченно подумал Брыльский, не отрывая взгляда от машины. Некоторое время ничего не происходило. В доме было тихо, из автомобиля никто не выходил, только на секунду открылось водительское окно, и из него вылетел окурок.
И тут на краю дороги показалась фигура человека. Он шёл по направлению к дому, но двигался как-то странно. Через несколько шагов стало понятно, что прохожий пьян в стельку. Его так шатало от края до края дороги, что падение в канаву казалось лишь делом времени. И только когда пьянчужка подошёл вплотную к дому, Брыльский улыбнулся и покачал головой. Это был Алулим Киш во всём блеске своего актёрского таланта.
Поглядев на дом, он вдруг обернулся к автомобилю, взмахнув руками так, будто только сейчас заметил это белое пятно. Расхохотавшись, он подошёл к внедорожнику и что есть мочи хлопнул ладонями по капоту. Театр одного актёра продолжился тем, что, опираясь руками о машину, он добрался-таки до окна переднего пассажира и бесцеремонно постучал в него. Стекло опустилось, Киш стал что-то говорить, эмоционально показывая руками в том направлении, откуда приковылял. Примерно через две минуты переговоров с невидимым пассажиром, которым должно быть был Большой Эд, антропот открыл заднюю дверь и, спотыкаясь, влез в машину. Удивлению Брыльского не было предела, когда белоснежный гигант тронулся и поехал в ту сторону, куда показывал Киш.
Путь был открыт. Миша пробежал сквозь кусты до калитки и выбежал за забор. Оглянувшись по сторонам, он что есть силы припустил в противоположную сторону от уехавшего автомобиля. По дороге Брыльский несколько раз сворачивал в переулки, стараясь запоминать дорогу, что было нелегко, так как деревушка оказалась не такой уж и маленькой. Наконец, он добежал до лесополосы и с облегчением нырнул в густые заросли. Пробежав ещё примерно два километра по пересечённой местности, он совершенно выбился из сил и упал навзничь на влажную землю в неглубоком овражке.
Немного отдышавшись, молодой человек перевернулся на спину и осмотрелся. Ничем непримечательный пригородный лесок, мало чем отличающийся от нашего подмосковного перелеска. Только весной здесь пахло гораздо явственнее, подумал он, вспоминая прогулку с Борисом по всё еще заснеженному ясеневскому парку. В лесу преобладали вполне привычные тополя и осины и даже попадались серебристые берёзки. Кругом нежно зеленели только что распустившиеся листья. Ни с чем не сравнимый запах утренней лесной свежести вкупе с многоголосым чириканьем птиц дарили одновременно как ощущение полного умиротворения, так и невероятной бодрости.
Неожиданное чувство свободы и давно забытой детской радости от близости к природе охватило его душу. Он вдруг вспомнил осенние походы с отцом за грибами по щедрым псковским лесам, которые он начинал томительно предвкушать, как только лето начинало катиться к своему закату. Как вкусно пахла сырая земля, как утоляла жажду сладкая роса, бережно собранная с листьев, как радовал стремительно проскакавший рядом заяц или найденный возле грибов фыркающий ёж. И какие особенные разговоры вели они с отцом. Почему-то только находясь на природе, отец позволял себе полностью расслабиться и откровенно говорить с ним обо всём на свете. Как же он, оказывается, скучал по тем временам!
Сердце Миши внезапно охватило такое пьянящее чувство любви к окружающим его деревьям, кустам, листьям, птицам, солнцу, земле, лёгкому ветерку, что ему захотелось обнять это всё разом и стать с ними единым целым. Закрыв глаза и глубоко вдыхая лесной воздух, он почувствовал, как сама жизнь вливается в его лёгкие, растекаясь затем по всему телу. «Наверное, это и называется истинной гармонией», - пронеслось у него в голове.
Вернула его в материальный мир любопытная сойка, спрыгнувшая на землю в поисках еды и клюнувшая его за указательный палец. Брыльский не представлял, сколько времени провёл в приятном забытье, но чувствовал он себя настолько отдохнувшим и бодрым, что готов был с легкостью пробежать по лесу еще километров пять.
Он поднялся и осторожно выглянул из-под края оврага. Никого. Убедившись, что погони нет, он задумался о том, что стало с Кишем. Всё произошло настолько стремительно, что не было никакой возможности договориться о месте встречи. Тот только и шепнул ему на ухо, чтобы он бежал со двора, как только улучит такую возможность.
- Ну, наконец-то, ты вспомнил обо мне, напарник. А то я уже задолбался по лесу скакать в поисках тебя.
Часть II
Глава 1
Когда так много позади
Всего, в особенности – горя,
Поддержки чьей-нибудь не жди,
Сядь в поезд, высадись у моря.
И.Бродский
На пляже было совсем немноголюдно. Межсезонье окончательно вступило в свои права, позволив острову выдохнуть с облегчением после очередного набега туристских орд. В такой период любой курорт выглядит как роковая красавица после безумной ночи с пылким возлюбленным, вместившей в себя и изысканный ужин в ресторане, и лихую езду на спортивной машине, и безудержные танцы, и бурную ссору, и, конечно, страстное примирение. И вот наступило утро, возлюбленный покинул её, попрощавшись нежным поцелуем и обещанием скорой встречи, а она осталась вся растрёпанная, с размазанным по лицу макияжем, головной болью и чувством лёгкого опустошения. Но сразу следом за неизбежной грустью, к ней приходит осознание того, что сейчас наступает её личное время. Всё было прекрасно, новая встреча с любимым не за горами, а пока можно заняться исключительно собой, не думая о том, как она выглядит со стороны.
Вот так же и курорт, попрощавшись с любимыми туристами, предстаёт на недолгое время в своём натуральном, нелакированном обличии. И даже в самом фешенебельном отеле, расположенном в поистине райском уголке, можно заметить следы отвалившейся от фасада штукатурки или потрескавшегося кафеля в бассейне, не говоря уж о заторможенности персонала и общей атмосфере светлой печали.
Именно в таком раю для миллионеров вот уже почти три месяца томилась в ссылке Марина Швецова. Правда, здесь её знали как мадемуазель Жюли Клеман – племянницу преуспевающего французского банкира, отправившего свою любимицу в один из самых роскошных клубных отелей Маврикия для восстановления от тяжелого разрыва с женихом. Паспорт на это имя был у неё заготовлен давно, как раз на тот случай, если потребуется срочно исчезнуть.
Марина неплохо справлялась с ролью богатой бездельницы, прожигающей жизнь с постоянным выражением скуки на лице, присущем истинным аристократам. Ей, в общем-то, и не приходилось особенно притворяться. Уже через неделю пребывания в этой тропической обители блаженных она готова была лезть на стену от тоски. Через месяц она уже не выходила из своего шикарного бунгало без особой необходимости. Тем самым мадемуазель Клеман старалась избегать пустой болтовни с соседями, как правило, дотошными французскими пенсионерами или пытающимися завести романчик немолодыми рантье, изо дня в день важно фланирующими вокруг бассейна.
Затем Марина всё-таки взяла в себя руки, справедливо решив, что для такой молодой и богатой девушки чересчур долгий траур по разрушенным отношениям будет выглядеть несколько подозрительно, и чего доброго подвигнет ещё кого-то из особо сердобольных «соотечественников» заняться поисками её дядюшки, дабы сообщить ему о плачевном состоянии любимой племянницы. Она стала регулярно ездить на пляжи, иногда посещала наиболее пристойные вечеринки и даже по привычке завела парочку потенциально полезных знакомств. Однако развеять тоску ей это никак не помогало.
Причина депрессивного состояния Марины крылась в событиях, предшествовавших её внезапному отъезду из столицы Нидерландов. К счастью, М. не стал предлагать ей залечь на дно в Брюгге, а доверил самой выбрать точку на глобусе для своего забвения, которое, по словам её босса, могло продлиться несколько месяцев, если не год. Более того, в целях безопасности он запретил ей сообщать ему место своего пребывания. Такова была его награда за безупречно выполненное задание. Разумеется, помимо перечисленной ей весьма круглой суммы. Именно судьба «субъекта» проведённой операции и была первопричиной того, что она не находила себе места.
Согласно её собственным правилам безопасности, которые Швецова никогда не нарушала, за всё время работы на М. она не задавала лишних вопросов. Поэтому не была посвящена во все детали крупной игры, которую вёл бывший олигарх. А то, что игра крупная и крайне опасная, было понятно по фигурам «субъектов», с которыми ей приходилось работать по его поручению. Здесь были и министры, и крупные бизнесмены, и силовики, и даже некоторые теневые личности, от которых любой здравомыслящий человек предпочтёт держаться подальше. Но только не Марина. Она с удовольствием купалась в океане интриг, в который М. запустил её под видом безобидной рыбки. И следует отметить, что благодаря ей он существенно поправил свои дела, как на финансовых фронтах, так и на политических.
В чём была конечная цель игры, девушка не знала, да и не особенно интересовалась, получая удовольствие от процесса. Только лишь в самом конце она вдруг осознала, что ставка в этой игре – жизнь, и её жизнь далеко не самая ценная из тех, что участвуют в раздаче. Нехорошие предчувствия стали появляться у неё и раньше, когда повышенное внимание М. к безопасности превратилось в крайнюю форму мании преследования. Она прекрасно изучила своего нанимателя и точно знала, что он совсем не трус, а значит, все его нелепые предосторожности имели реальную подоплёку.
Потом её начал настораживать становившийся все более и более мрачным Георгий Андреевич. Марина помнила его жизнерадостным повесой ещё в те времена, когда он был в фаворе у власть имущих и приезжал в Париж в составе российской делегации, налаживать деловые связи с французскими банкирами. Ну а когда по прилёту в Амстердам она увидела сюжет с убийством Казимира Хвойного, она поняла, что в этом океане есть акулы и позубастее, а пролитая кровь и вовсе привлечёт таких свирепых чудовищ, что пора бы ей закругляться.
Про господина Хвойного ей было известно, что это один самых влиятельных и опасных людей не только в России, но и на всей мировой политической арене. Длинные щупальца этого человека были протянуты во все значимые уголки планеты. Периодически в рамках своей специфической деятельности она неосторожно касалась этих щупалец, и тогда инстинкт самосохранения приказывал ей немедленно отступить. Также она знала, что это злейший враг её нынешнего босса, и догадывалась, что интрига, которую ведёт М., настроена, в том числе, и против Казимира Анатольевича.
Новость о покушении на такого могущественного деятеля повергла Марину в шок. Она рассудила, что если заказчик – М., то ей нужно уносить ноги с этой планеты. Если же это устроил не М., то бежать нужно и вовсе за пределы галактики, ведь неизвестность всегда страшнее. Так что, когда она угрюмо везла Брыльского в голландскую глубинку, Швецова твёрдо решила, что не пробудет в доме и двух минут. «Завершу операцию и оревуар, месье», - ультимативно договорилась она с собой перед выходом из номера отеля в тот злополучный день.
От тяжёлых воспоминаний её оторвал смуглый официант, разносящий по приватному пляжу отеля яркие коктейли в огромных бокалах. Марина даже не интересовалась, что там внутри, ранжируя их просто по цвету. Сегодня ей достался лазурный коктейль, идеально гармонирующий как с цветом океана, так и её купальником.
- Bonjour, mademoiselle Clement! S'il vous plait, c'est pour vous, - лучезарно улыбнувшись, гарсон аккуратно поставил бокал на столик рядом с её шезлонгом. – Сe n'est pas si venteux aujourd'hui, n'est-ce pas? (Доброе утро, мадемуазель Клеман. Пожалуйста, это для вас. Сегодня не так ветрено, не правда ли? – франц.)
- Oui, Maurice, il fait beaucoup mieux aujourd'hui, - улыбнулась она в ответ. (Да, Морис, сегодня погода гораздо лучше, – франц.)
- Puis-je faire autre chose pour vous? (Могу ли я ещё что-то для вас сделать? – франц.)
- Non, mon ami. Je vous fais signe si j'ai besoin de quelque chose, - указала она пальцем на бар, находившийся на пригорке сбоку от пляжа. (Нет, мой друг. Я махну тебе, если мне что-то понадобится – франц.)
И так изо дня в день: перекинуться парой фразой с кем-то из персонала, поваляться на пляже, вечером полюбезничать с отдыхающими, количество которых, к счастью, уменьшалось по мере приближения конца сезона, и спать. Такой образ жизни был совершенно чужд для Марины, которая сколько себя помнила, крутилась как белка в колесе. Причем делала она это в отличие от большинства жителей Земли не из-за заработка, а просто потому, что только так чувствовала себя в своей стихии. Вот уже в который раз она задумалась о том, что пора выползти из этого комфортабельного ада и отправиться в путешествие по острову, раз уж ей довелось тут застрять.
Допив коктейль, Марина поплавала немного и вернулась к своему ставшему привычным самокопанию. Мысли её всё время возвращались к этому несчастному журналисту, которого она как козлёнка на поводке привела на растерзание к волкам. Что с ним стало? Жив ли он вообще? Ей это было неведомо. Прилетев на остров, она устроила себе тотальную информационную блокаду. Телевизоры она попросила убрать из бунгало в первый же день, интернетом практически не пользовалась, телефон выбросила в Лиссабоне, куда отправилась из Амстердама, чтобы запутать следы.
Обрывки новостей доходили до неё только из уст случайных собеседников на редких суаре, которая она решалась посетить. Так от одного разговорчивого политолога из Италии, она узнала, что в последние пару месяцев мир захлестнула сильнейшая волна нестабильности. Потряхивало буквально везде. И, началось всё это, как, многозначительно подняв указательный палец, отметил итальянец, в России. После громкого политического убийства страна оказалась на грани военного переворота и раздробления, и непонятно, кто там сейчас главный.
Следом потянулась Америка, где некоторые штаты в результате массовых протестов граждан стали откровенно игнорировать решения президента. Дальше Франция, Германия, Италия… И даже в таких традиционно спокойных уголках Европы, как Швейцария или Дания чувствуется напряжённость. Про Азию и Африку и упоминать не стоит, махнув рукой, скривился её собеседник. Там, дескать, вообще все пошли вразнос.
Однако судьбы мира Марину сейчас мало интересовали, а вестей об участниках встречи в том дачном домике у неё не было. Искать же информацию самой в её положении было слишком рискованно.
Вернувшись в номер и подремав немножко, она решила развеяться и отправиться на шоппинг в Гран-Бэ – курортный городок, в котором жизнь кипит и днём, и ночью. «Там и поужинаю», - постаралась дополнительно мотивировать себя Марина. Надев первое попавшееся под руку платье, она позвонила портье с просьбой вызвать такси.
В машине мысли её опять вернулись к Мише. Швецова не раз решала задачи, в которых участь заказанного «субъекта» была незавидна, и это её никогда не смущало. Робкие зачатки угрызений совести она равнодушно игнорировала, пожимая плечами и оправдывая себя тем, что «у каждого своя работа». Но почему же сейчас судьба этого Брыльского так терзала её душу, вопрошала она с досадой. Признаться себе в том, что он взволновал её стальное сердце, в системе координат Марины означало расписаться в собственной профнепригодности. Как можно было настолько заиграться, чтобы влюбиться всего за два дня в практически первого встречного? Да еще и не абы кого, а «субъекта»! Нет, этого не может быть, потому что не может быть! Ей просто жаль этого вполне безобидного и обаятельного молодого человека, который зачем-то понадобился М. в его сложной игре.
Да и, в конце концов, с чего она взяла, что с ним обязательно стряслась какая-то драма? М. вовсе не бандит и не убийца, наверняка получил от него какую-то важную информацию, да и отпустил восвояси. Брыльский же раньше писал на политические темы, работал у Занина и вполне вероятно обладал какими-то инсайдами, которые были важны для М.. А почему такая экстремальная секретность с этими дурацкими повязками и лесными походами? Да просто очередной заскок её нанимателя. А может быть это было связано с убийством Хвойного. Скорее всего, так оно и было. М. просто наложил в штаны и стал бояться собственной тени, потому и устроил весь этот маскарад. Ведь даже с ней он поступил весьма экстравагантно. После того как его помощник дал ей воды, она тут же заснула крепким сном. Вот где пригодилась повязка для сна! И пока она была под воздействием сильного снотворного, её перевезли в аэропорт, где, проснувшись в зале ожидания, она обнаружила на столе письмо от своего, видимо, уже бывшего босса с приказом немедленно исчезнуть.
Который уже раз Марина выстраивала в голове эту логическую цепочку, чтобы убедить себя в том, что с Брыльским ничего страшного не произошло, но всё было тщетно. Её сердце предательски сжималось, как только она вспоминала его насмешливый взгляд. В отчаянии она начинала обвинять его самого в том, что он так бездумно повёлся на её чары, стоило только надеть юбку покороче, да улыбнуться многократно отрепетированной у зеркала улыбкой под названием «я в восторге от тебя, милый».
Потом её гнев перекидывался на этого скромнягу-киноведа, который, толком не наведя справок, толкнул друга в омут. А ведь от неё всего-то и потребовалось поверхностно изучить их и безошибочно определить на какие кнопки следует нажать. Один – бывший плейбой и звезда столицы, ныне забытый и никому не нужный, а значит страдающий от нехватки признания и восхищённых глаз. Второй – многодетный отец и послушный муж, недавно взявший ипотеку на загородный домик и теперь судорожно соображающий, как выполнить поставленную женой задачу о досрочном погашении долга.
Да уж, для профессионала её уровня это была задачка из учебника арифметики для первоклашек. «Дитям – мороженое, бабе – цветы», - как сказал бы господин Кахидзе (об этой его привычке она тоже была прекрасно осведомлена). «Как же все-таки примитивно устроены мужчины!», - в очередной раз обратилась она к классике.
Пребывая в подобных размышлениях, Марина прошла все интересующие её магазинчики, купив пару топов и несколько местных безделушек. Осмотревшись вокруг в поисках подходящего ресторанчика, она вдруг остановила взгляд на одном человеке. Мужчина европейской внешности, в светлом льняном костюме и солнцезащитных очках, разглядывал меню в кафе примерно в пятидесяти метрах от неё на другой стороне улицы. В нём не было ничего примечательного кроме одного. Он уже в третий раз попадался ей на глаза за сегодняшний день. Швецова вспомнила, что видела его в сувенирной лавке, а потом у входа в офис экскурсионного бюро, где он что-то бурно обсуждал с темнокожей сотрудницей. И вот теперь ещё раз.
Марина была слишком опытна в таких вопросах, чтобы верить в случайные встречи. Стараясь не подавать виду, девушка быстро оценила ситуацию и заняла столик на веранде того кафе, из которого открывался наилучший вид на улицу и прилегающую к ней небольшую площадь. Аппетит у неё пропал моментально, поэтому она заказала только чашку кофе и клубничное мороженое. Скрыв глаза под очками, она стала пристально следить за мужчиной. Тот, видимо, искал место для ужина, методично изучая меню одного ресторана за другим. Наконец, его удовлетворил ассортимент заведения, расположенного практически напротив кафе, в котором устроила наблюдательный пункт Марина, и он последовал внутрь в сопровождении хостес.
Машинально съев мороженое, Швецова продолжила сидеть на месте, хотя следить было не за чем. Зал ресторана снаружи не просматривался, а на улицу незнакомец больше не выходил. Прошёл уже час, с тех пор как мужчина вошёл туда. Решив, что тревога была ложной, Марина попросила принести счёт. Официант прибежал довольно скоро и, учтиво улыбнувшись, положил счёт ей на стол. Открыв его, Марина оторопела. Над чеком лежала короткая записка на русском языке: «Москва – Амстердам – Лиссабон – Стамбул – Дубай – Порт-Луи».
Глава 2
Нельзя говорить, что мы можем спасти любого,
если мы не будем спасать каждого.
Рокфор
Всё это время, прошедшее со дня бесследного исчезновения Брыльского, бедный Боря не находил себе места. Конечно же, он винил только себя в том, что произошло, и это чувство не оставляло его ни на минуту. За эти несколько месяцев Кахидзе превратился из добродушного и покладистого человека в раздражительного грубияна. Он даже похудел на девять килограммов и стал срываться не только на коллег, но и на Аллу Абрамовну с детьми. Домочадцам и коллегам была понятна причина столь разительной перемены, поэтому никто не обижался. Впрочем, Бориса это мало волновало.
Ни голландская полиция, ни наше консульство не смогли ничем помочь. Все следы обрывались на загородной трассе, ведущей из Амстердама на север страны. Выяснить, кому принадлежала машина, на которой Брыльский уехал из отеля, так и не удалось. Вернее, юридически она была на балансе автотранспортной компании, предоставляющей автомобили в аренду на долгосрочной основе. Но распутать клубок явно подставных лиц, сдававших внедорожник в субаренду друг другу, полиция до сих пор не смогла. Не в малой степени по той причине, что указанные лица были разбросаны по всей Европы, а сама компания была зарегистрирована на Кипре. К тому же нельзя сказать, что полиция относилась к этому делу с особенным рвением. Подумаешь, еще один русский объелся грибов и отправился в путешествие автостопом по континенту.
Что касается второй фигурантки дела Марины Швецовой, то она тоже испарилась. Но было известно, что она, по крайней мере, вылетела в тот же день из Амстердама в Лиссабон. На все запросы как голландской, так и российской полиции, португальцы отвечали, что не располагают никакими данными о судьбе госпожи Швецовой после её приземления. Ну а голландского коллекционера Эвертсена оказалось, что и вовсе никогда не существовало.
Примерно через месяц бесплодных надежд Кахидзе понял, что ждать новостей от властей уже бесполезно. Уполномоченные службы обеих стран произвели стандартный набор процедур и на этом посчитали свою миссию выполненной. В российском консульстве в Гааге после устроенного Борисом грандиозного скандала ему привели статистику исчезновений россиян в Европе. Такие впечатляющие цифры означали только одно – никто не будет тратить время на поиски Миши, если только он сам где-то не засветится.
Пережив период отчаяния, Кахидзе всё-таки решил не терять надежду и вести расследования частным образом. Для этого он связался с генералом Кудрицким. Пётр Максимович, пригласив его к себе на дачу, подробно записал все обстоятельства этого странного дела и пообещал сделать всё возможное. Через некоторое время он прислал к Борису человека, представив его сыщиком международного класса. Тот ещё раз детально расспросил его обо всём, особенно заострив внимание на том необычном разговоре Брыльского по отключённому телефону, а также на персоне Марины Швецовой.
Встретившись повторно через неделю, он сообщил, что завтра отправляется на поиски и выйдет на связь, когда появятся какие-либо результаты. Напоследок он оставил Боре досье, озаглавленное именем девушки. Покачав головой, он отметил, что, судя по личности этой дамы шансы на успех минимальны. После изучения досье Кахидзе, как это ни прискорбно, был готов согласиться с детективом.
Тем временем в стране начал твориться форменный бедлам. Расстрел в телецентре послужил спусковым крючком для начала целого каскада событий, приведших к ситуации, схожей с концом восьмидесятых годов прошлого века. Усилились сепаратистские настроения в национальных республиках, ужесточилась борьба бульдогов под властным ковром, участились оппозиционные митинги, становившиеся всё более многочисленными и всё менее мирными. Ну и, конечно, традиционно рухнул рубль.
Кахидзе, как человека сведущего, во всем этом поражала одна особенность. Примерно в одно и то же время через социальные сети и мессенджеры стали распространяться сокрушительные тексты, разоблачающие всё и вся вокруг. Изначально статьи эти публиковались на никому неизвестных доселе анонимных телеграм-каналах, ставших стремительно набирать популярность. Затем благодаря ошеломляющему числу репостов они быстро добирались до каждого пользователя рунета.
Отследить кто стоит за этим разрушительным пиаром было решительно невозможно, так как авторы текстов мочили всех подряд: первых лиц государства, депутатов, губернаторов, министров, силовиков, экономистов, либералов, коммунистов, националистов, сепаратистов, спортсменов, артистов, мигрантов, геев, православных, мусульман, евреев, правозащитников, пенсионеров, бюджетников. Досталось, конечно, и журналистам.
Самое удивительное это то, какой гипнотический эффект оказывали эти тексты на разные слои населения. Словно сомнамбулы люди покорно шли за невидимым хозяином, готовые прыгнуть за ним в самую глубокую пропасть. Не в малой степени этому способствовал необычайно высокий художественный уровень текстов, будто какой-то гениальный программист создал виртуального литератора с поистине безупречным вкусом и слогом, загрузив в его базу данных произведения величайших писателей в истории человечества. Вся эта тревожная атмосфера немного отвлекла Бориса от тяжелых дум о пропавшем друге, ведь впору было подумать и о безопасности собственной семьи.
А в это время на другом конце света на тропическом острове, окружённом водами Индийского океана, подтянув колени и трясясь мелкой дрожью, на кровати сидела девушка, произведшая на Борю столь неизгладимое впечатление. В руке у неё была зажата опустевшая уже наполовину полулитровая бутылка «Джека». Марина не любила крепкие напитки, предпочитая шампанское или хорошие вина, но в данных обстоятельствах ей показался уместным именно суровый бурбон. Клочок бумаги, подкинутый неизвестным в светлом костюме, в чём Швецова нисколько не сомневалась, лежал перед её ногами. На нём был аккуратно выведен сложный маршрут, которым она в течение пяти дней прибыла на Маврикий. Как ни пыталась лисица сбить с толку охотников, они её настигли. Теперь вопрос был только в том, когда они нагрянут в её нору.
Первая мысль, которая пришла к ней после того, как она оправилась от шока, была, естественно, о побеге. В принципе Марина подготовилась к такому крайне маловероятному сценарию и имела план срочного исчезновения с острова. На этот случай у неё имелся второй поддельный паспорт на имя гражданки Германии Гретты Хофманн, зафрахтованная быстроходная яхта в порту и арендованная машина в другом порту уже на Мадагаскаре. А уж куда лететь из аэропорта Антананариву ей было абсолютно всё равно.
Однако, посмотрев еще раз на записку, она с горьким сожалением признала своё поражение, ведь было кристально ясно, что сбежать так просто от человека, сумевшего выследить её, не получится. Поэтому, расплатившись в кафе, она спокойным шагом побрела вниз по улице, взяла такси и, ни от кого не скрываясь, приехала в свой отель. Далее она приняла душ и, уютно устроившись с «мистером Дэниелсом» в своей гигантской кровати, стала ждать.
И вот когда она уже принялась за вторую половину бутылки, в дверь тихо постучали.
- Открыто! – крикнула Марина по-русски.
Гость её прекрасно понял, открыв дверь и войдя в комнату. Мужчина был одет так же, как при встрече в Гран-Бэ, но успел слегка заляпать соусом блёклую футболку неопределённого цвета, из чего девушка сделала вывод, что он действительно искал ресторан для хорошего ужина. Светлый костюм его тоже не отличался особой чистотой и свежестью. Да и в целом выглядел он как-то помято. Устало вздохнув и пригладив свои редкие, светлые волосы, незнакомец присел на кушетку напротив кровати.
- Ну, здравствуй, Марина. Угостишь? – голос у него оказался весьма неприятным и хамоватым.
- Ну, лови, - ответила Марина в тон, закрутив пробку и бросив ему бутылку.
Гость ловко поймал её и сделал несколько больших глотков.
- У-у-ух! Крепкая дрянь.
- Ну и кто же ты такой? И как нашёл меня? – стараясь держаться уверенно, спросила она.
- Меня зовут Алулим Киш, а найти тебя было немудрено. Между прочим, я всего лишь на полчаса опередил того… второго, который тебя тоже скоро найдёт.
- Второго? – встрепенулась Марина.
- Ага. Не так уж и круто ты заныкалась, а сестрёнка? – подмигнул Алулим.
Марине стало так обидно, что она чуть не разревелась как маленькая девочка. Она была уверена, что всё предусмотрела, и никто её тут не найдет. А тут сразу двое.
- Ну и что тебе от меня надо? – проглотив ком в горле, с трудом прошептала она.
- Для начала я хотел бы тебя спасти, дурочка. Примерно минут через тридцать в сопровождение наряда полиции сюда заявится частный сыщик из Москвы Рудольф Орлов, нанятый небезызвестным тебе Борисом Кахидзе. Но у тебя есть шанс избежать этой малоприятной встречи, если ты поднимешь свою милую попку с постели, быстро соберёшь вещички, и мы с тобой дадим дёру с этого занудного острова.
- Вот как! А ты парень не промах, как я посмотрю, - почувствовав новую интригу, Швецова протрезвела и даже развеселилась. Боже, как же она соскучилась по этому драйву!
- Я твой единственный шанс, малышка, - ухмыльнулся её таинственный спаситель, многозначительно постучав указательным пальцем по циферблату наручных часов.
- Ладно, поехали, - вскочила девушка с постели. – Только ответь мне на один вопрос. Тебя прислал М.?
- М. покинул этот мир. Я от Михаила Брыльского. Помнишь такого?
Трагедия и счастье соседствовали в этом ответе. Марина кивнула, схватила одежду и побежала в ванную, смахивая слёзы на ходу.
Глава 3
Я думаю, нам нужно при иностранном отделе
создать орган информации о достижениях заграничной техники.
Ф.Дзержинский
Яркое июньское солнце медленно клонилось к закату, одаривая напоследок своими уставшими лучами благословенную рязанскую землю, которая в ответ откликалась мириадами серебряных блёсток, мерцающих на поверхности неспешно текущей Оки. Сидя на пригорке, Брыльский умиротворённо наблюдал за этой трогательной сценой прощания. Минуло уже три месяца, с тех пор как он поселился в небольшом деревянном доме в Добрянке.
С первого же дня он не переставал восхищаться, казалось бы, заурядными природными явлениями, постоянно открывая в них что-то новое. Его приводили в восторг чарующие рассветы и закаты, величественная Ока и шустрые ручейки, исполинские дубы и юные берёзки, грозная кабаниха с выводком полосатых поросят и даже невидимая мышка, повадившаяся грызть хлеб у него в кухне по ночам. Миша удивлялся тому, как живо всё это великолепие отзывалось в его душе. Ему так хотелось ни на минуту не отрываться от своей созерцательной медитации, во время которой он достигал полного единения со всем окружающим миром, но, к сожалению, всё в этом мире имеет свою цену.
В последние месяцы Брыльскому стало казаться, что он превращается в героя знаменитого романа Роберта Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», прочитанного им в подростковом возрасте. Точно как уважаемый доктор он пользовался расположением немногочисленных соседей, с которыми успел познакомиться за это время. Им он представился писателем, пишущим очерки о природе и получившем заказ на художественное описание рязанских красот, чем и объяснялся его приезд в такую глушь и то, что он проводил всё свободное время в лесу или на реке. Но стоило Мише сесть за компьютер, как просыпался зловещий мистер Хайд. Именно он был автором всех этих безобразных статей, наполнявших людей по всей планете ненавистью и злобой. Именно он был тем анонимным подстрекателем, взывающим к самым низменным инстинктам человека, которые заставляют его совершать столь омерзительные поступки, что даже само осознание сделанного смертельно отравляет его душу.
Со времени написания памятной статьи, приведшей к трагической гибели несчастных актёров, Брыльский явно продвинулся вперёд. Теперь он не мелочился и не тратил ресурс на подобные пустячные истории, а вершил судьбы мира, толкая людей на уничтожение миллионов таких «караваевых» и «изотовых». Следуя рекомендациям своего куратора Алулима Киша, он быстро освоил PR-технологии эпохи social media и стал палить из всех пушек. В первое время журналист удивлялся собственной производительности, выдавая в день по десятку текстов на самые разные темы, но Алулим объяснил ему, что это следствие его заработавшей на полную мощь Силы. И с каждым днём эта мощь только росла.
Киш всецело взял на себя решение всех бытовых вопросов. Изначально он предложил Брыльскому поселиться в каком-нибудь шикарном жилище в любом уголке России. Выбор был ограничен только Россией, так как, по мнению антропота, автору было полезно «чувствовать ритм страны» для пущей эффективности. Однако Миша забраковал все эти роскошные варианты, горделиво заявив, что «лухари его больше не вдохновляет». Бедный Алулим долго скрипел своими инопланетными мозгами, прежде чем до него дошёл смысл сказанного, после чего они остановились на этом скромном домике в рязанской глубинке, который хозяева сдавали на весь летний сезон.
Уже через несколько дней Киш привёз целую техническую бригаду, которая оснастила их хибару мощным интернетом и спутниковой антенной с широчайшим пакетом телеканалов со всего света. Кроме того, Брыльскому вручили два новеньких макбука и установили стационарный компьютер. У всех машин были искажены IP-адреса, что позволяло не опасаться преследования со стороны спецслужб.
Но всё же самым ценным гаджетом оказался универсальный переводчик, подаренный антропотом. Устройство представляло собой тёмно-зелёный браслет на основе жгута, сплетённого из тончайших, но невероятно крепких стебельков, неизвестного растения. Один из концов браслета был оснащён крохотными крючками, которые намертво пристёгивались к другому краю, стоило только надеть его на запястье. Главной же деталью, благодаря которой и функционировал инопланетный девайс, был крупный кристалл бледно-розового цвета и овальной формы, закреплённый посередине браслета. Размером и формой он напоминал небольшой циферблат. Прохладный на ощупь и обрамлённый витиеватым узором из ответвлений того же растения аппарат походил скорее на драгоценное украшение, нежели на техническое приспособление.
Как объяснил Алулим, этот самый кристалл вступал в энергетическую связь с мозгом владельца, стоило тому активировать его путём передачи тепловой энергии. Проще говоря, чтобы камушек зафурычил, его надо было потереть ладонью. Слегка нагревшись, кристалл менял свой цвет на более насыщенный оттенок розового. Затем, вступив во взаимодействие с нужными клетками мозга, превращал своего владельца в абсолютного полиглота. Абсолютизм заключался не только в понимании языка всех разумных существ, но также и в возможности передачи информации в текстовом формате.
Теперь Брыльскому достаточно было, перед тем как начать набирать на клавиатуре текст, потереть кристалл и мысленно определить на каком языке он желает писать. Миша чувствовал себя так, будто ему в голову загрузили продвинутую версию онлайн-переводчика. Классическая латиница, японские иероглифы или арабская вязь моментально возникали на мониторе, стоило ему только подумать о том или ином языке. С таким гаджетом все его тексты должны были стать доступны для обитателей даже самых отдаленных уголков Земли.
Миссионер не торопил Михаила, не устанавливал никаких дэдлайнов и вообще старался не беспокоить его без лишней необходимости. Общались они мало, так как Брыльский замкнулся в себе и предпочитал проводить время в одиночестве в долгих прогулках по лесу, а Киш, бывало, исчезал на несколько дней, отправляясь на разведку в другие страны. Дождавшись, наконец, первых текстов от подопечного и прочтя их, Алулим удовлетворённо кивнул и отбыл на родину, сказав, что ему пора доложиться начальству, и пообещав внимательно следить за ходом операции «оттуда». На прощание он вручил подопечному увесистую пачку пятитысячных купюр и ключи от стоявшего перед домом подержанного «Рэнглера».
И вот уже почти два месяца как Брыльский вёл этот затворнический образ жизни, с одной стороны наслаждаясь свободой от мирской суеты, а с другой – чувствуя себя пленником без права контактов с кем-либо, кого он знал раньше. Конечно, никто не мог помешать ему, связаться с кем угодно из своих прежних знакомых через интернет или по новому телефону, но он помнил разговор с Алулимом в лесу после побега из подвала.
«- За спасение придётся платить, ты же понимаешь? – спросил Киш, когда они брели по лесу в сторону автострады.
- Где-то я уже слышал этот разговор. И сколько миллионов жизней я должен тебе пообещать? – вспомнился Брыльскому сон про Тэмуджина.
- Много, Михей, много, - пристально взглянул ему в глаза пришелец. – И, боюсь, выхода у тебя нет. Если не согласишься, то нам придется работать с М., а тебя, стало быть, в расход. Если же поддашься на его безумный план по объединению, да-да, я догадываюсь, что именно он мог тебе предложить, то мы свернём операцию. А оставлять свидетелей мы не можем себе позволить. Выходит, что я твой единственный шанс выбраться живым из этой передряги.
Брыльский тогда глубоко задумался.
- Решай уже быстрее, вон уж слышен шум машин! – тряхнул его за плечо Алулим. – В конце концов, право стать почётным гражданином Антро после выполнения миссии не такая уж и плохая альтернатива смерти, которая в глобальном масштабе всё равно ничего не изменит. Между прочим, Александр Великий прожил еще три десятка земных столетий у нас, и до сих пор почитается как один самых достойных репатриантов. Даже преподавал стратегию в нашем ведущем дипломатическом институте».
Памятуя об этом разговоре, договорённости Брыльский не нарушал, добросовестно продолжая писать свои убийственные тексты. По большому счёту его волновала только судьба пожилых родителей, с которыми он не часто, но все же регулярно созванивался до своей роковой поездки в Голландию. Когда он поделился с Кишем этими переживаниями, тот подумав немного, заверил его в том, что обязательно заедет к ним под видом литературного агента и сообщит, что у их сына всё в порядке. Дескать, по срочному заказу крупного издательства тот отправился в глубокую тундру на несколько месяцев, готовить большой материал о жизни коренных народов Крайнего Севера. Брыльскому ничего не оставалось, как довериться Кишу.
Когда солнце полностью скрылось за горизонтом, Миша, накинув лёгкую куртку, бодро зашагал в сторону села. Раньше перспектива оказаться в сумеречном лесу напугала бы его, сейчас же он чувствовал себя в нём столь же непринуждённо как в своей ясеневской двушке. Весело насвистывая что-то себе под нос, он думал о том, что закат сегодня особенно удался, и предвкушал не менее красочный рассвет завтрашним утром. Брыльский теперь предпочитал ложиться и вставать синхронно с восходом и закатом солнца, позволяя себе задержаться вечером всего на час, чтобы написать и разослать несколько текстов.
Проходя мимо крохотного заболоченного пруда, он заслушался многоголосым хором лягушек. Такое бывает, когда вроде торопишься по делам и вдруг слышишь в переходе какую-нибудь пронзительную мелодию, которую играет уличный музыкант. И ноги сами останавливаются, и вот уже думаешь, что спешить-то особенно и некуда. И, прислонившись к стене, стоишь и слушаешь эту пробирающую душу насквозь музыку. Вот так же и Брыльский, прислонившись к дереву, решил задержаться и немного насладиться этим завораживающим пением. А подумав об удивительности лягушек, он вдруг вспомнил еще один разговор с Кишем, произошедший в один из вечеров ближе к отъезду миссионера.
«- Все-таки не понимаю, как столь высокоразвитые цивилизации, могут быть так жестоки, - заявил он Алулиму после спора о том, что Чингисхан во всём мире, кроме родной Монголии, считается душегубом и сугубо отрицательным историческим персонажем.
- Влияние «Паноптикума», - развёл руками пришелец. – До запуска Эксперимента жизнь в нашей галактике в течение многих миллионов лет была полна здравомыслия, миролюбия и безмятежности.
- Но, ведь именно вы, антропоты, начали использовать пример нашего мира в своих, прямо скажем, не самых благородных целях! – возмутился Брыльский.
- Да, неужели? А знаешь ли ты, глупец, что Заурус достиг своего могущества именно в период господства ящеров на Земле? До этого их планета выделялась разве что своими размерами, будучи самой крупной в нашей галактике. Ну да это и немудрено, учитывая исполинские размеры некоторых зауритян, рядом с которыми ваши динозавры показались бы карликами.
- Как же это произошло?
- Сначала популярность Зауруса стала расти через массовую культуру. Наблюдая за земными ящерами в «Паноптикуме», обитатели разных планет стали с удовольствием потреблять фильмы и сериалы, снятые на зауритянских киностудиях, покупать детям игрушки в виде тираннозавров и бронтозавров и ездить в турпоездки на Заурус. Со временем стало увеличиваться и политическое влияние зауритян, ведь никто в нашем мире не был готов к такой экспансии. Думаю, они и сами не осознавали, что, попав под влияние «Паноптикума», свернули в сторону с принятого всеми нашими народами пути развития. В результате мы, антропоты, и некоторые другие, примкнувшие к нам расы, были вынуждены провести на Земле операцию «Глобальное похолодание». На долгие годы это укротило непомерные амбиции зауритян. Однако, как показало время, чувство обиды засело в них надолго и глубоко. Поняв, что человек окончательно стал доминирующим видом на Земле, они организовали проект «Всемирный потоп», который должен был смыть практически всё с лица планеты и перезапустить Эксперимент. Но, к счастью, они немного ошиблись в расчётах и недооценили живучесть полностью адаптировавшихся к земным условиям форм жизни. В особенности человеческую живучесть. В результате популяция планеты постепенно восстановилась, а Галактический Совет выпустил смертельный Запрет на проведение любых операций, которые потенциально могут стереть жизнь с лица Земли. Такой Запрет означает, что цивилизация, уличённая в его нарушении, будет моментально уничтожена.
- Ух! Никак не привыкну к категоричности вашего правосудия, - присвистнул Брыльский. – А почему именно Заурус получил право на трансляцию реалити-шоу, если ты говоришь, что их расцвет начался позже?
- По той простой причине, что из-за величины планеты они обладали самой развитой на тот момент ретрансляционной сетью. Зауритяне всегда отличались особой страстью к масс-медиа, во многом на этом и базировалась их экспансия. В ту эпоху народы нашей галактики жили, следуя принципам бескорыстной взаимопомощи. Поэтому если все признавали, что с задачей раскрутки и трансляции шоу лучше всего справятся зауритяне, то вопрос, кому доверить эту задачу, даже и не поднимался. Никто же не знал, во что выродится Эксперимент впоследствии, - развёл руками антропот».
В этих мыслях Миша и не заметил, как добрался до своей избушки. Зайдя в дом, он сразу ощутил чьё-то присутствие. Решив, что вернулся Алулим, он торопливо снял кеды в прихожей и поспешил внутрь. Каким бы упоительным ни было единение с природой, нехватка человеческого общения в последнее время стала ощущаться им особенно остро. Конечно, называть Киша «человеком» было несколько спорно, но тут уж выбирать не приходилось.
На первом этаже в гостиной и в кухне никого не оказалось. Тогда Брыльский вбежал по лестнице на второй этаж, где располагались две спальни, одну из которых после отъезда Алулима, он переоборудовал под рабочий кабинет. Именно там он и обнаружил гостя, но им оказался вовсе не антропот, а совсем даже наоборот. За рабочим столом восседал прекрасно знакомый ему телепродюсер. А точнее крокодил с планеты Заурус – Бану Гарда.
Молодой человек вздрогнул от неожиданности. «Когда же я все-таки привыкну к его внешности?» - подумал он с досадой.
- И я тоже рад тебя видеть, Михей! – с сарказмом пробасил Бану, видимо, прочитав его мысль.
- Прости, это инстинкты. Я, правда, очень рад тебе, - Брыльский не соврал, он действительно был рад возможности хоть с кем-то поговорить.
- Ладно, верю, - крутанувшись на кресле, зауритянин повернулся к нему. – Читаю вот твои последние опусы, которые пропустил, пока перемещался сюда.
- Ну и как тебе? – поинтересовался землянин, присаживаясь на диван.
- Впечатляет. Весьма талантливо. Сила у тебя действительно невероятная, немудрено, что они в итоге выбрали именно тебя.
- Благодарю, - скромно склонил голову Миша и, улыбнувшись, продолжил. - А вы, мистер Гарда, по-прежнему продолжаете блистать своим чувством стиля. Прямо хоть сейчас на подиум выпускай.
Костюм крокодила и впрямь был прекрасен. Эдакий английский джентльмен, приехавший отдохнуть в свои загородные владения. На нём был надет бежевый клетчатый твидовый пиджак, светлая рубашка в умеренно крупную клетку, тонкий алый джемпер, из-под которого виднелся бордовый в крапинку галстук, повязанный безупречным виндзорским узлом, а также коричневые вельветовые брюки и наиболее уместные для такого наряда ботинки-броги. Заключительным штрихом продуманного до мелочей образа служила уютная твидовая кепка в тон пиджака.
- И тебе спасибо на добром слове, Михей. Однако обмен любезностями несколько затянулся, не считаешь?
В голосе Бану слышалось недовольство, и даже лёгкий намёк на угрозу, что несколько удивило Брыльского.
- Что-то не так?
- Да, не так! Есть ощущение, что ты несколько увлёкся этапом усыпления бдительности Киша. Ты вообще в курсе, что у вас в мире-то творится?
- Ну в общем-то да. Интернет у меня тут хороший, - невозмутимо ответил Миша.
- Тогда какого черта ты продолжаешь писать?! – повысил голос Бану. – Ты что не понимаешь, что довёл ситуацию почти до точки кипения? Еще немного и рванёт так, что весь ваш мир взлетит на воздух!
- Вот именно, что «почти», дорогой Бану, - лукаво улыбнулся Брыльский.
Крокодил озадаченно замолчал, пытаясь сообразить, что же задумал землянин.
- Послушай, а я вот, что хотел спросить. Ты не боишься, что прямо сейчас наш диалог смотрит в прямом эфире, Киш? Я, собственно, то же самое хотел и у него уточнить, но как-то случая удобного не представилось, - перевёл разговор на другую тему Брыльский.
- Не боюсь, - нехотя произнёс Бану. – У меня глушилка есть, которая блокирует все видеогены в радиусе видимости. Секретная разработка технического департамента «Паноптикума».
- Ого! А как это?
- А так. Наблюдатель, пожелавший сейчас подключиться к твоему видеогену, увидит темноту и посчитает, что ты спишь.
- А-а-а, это что-то типа заклеенного жвачкой дверного глазка? У нас так воры-домушники делают, чтобы соседи не подглядывали, - с иронией в голосе заметил Брыльский.
- Можешь считать так, - пробормотал Гарда, который, похоже, совсем не хотел делиться этой информацией, но отвертеться от прямого вопроса не смог.
На некоторое время в комнате повисла тишина. Потом Миша вдруг встал и, держась за живот, простонал:
- Извини, я на минутку.
Бану кивнул. Вернулся Брыльский минут через пять с телефонной зарядкой в руке.
- Совсем забыл. Два дня уже не заряжал. Я тут никому не звоню, конечно, но всё-таки мало ли что, - повернувшись спиной к крокодилу, он суетливо вставил зарядку в тройник на тумбе и подсоединил к ней мобильный.
Зауритянин тем временем вновь повернулся к ноутбуку и углубился в чтение. Миша молча сел обратно на диван и вежливо подождал, пока Бану не дочитал. Когда тот снова развернулся к нему, молодой человек спросил:
- Что у вас новенького на Олимпусе? Про мои-то дела с миссионером ты, наверное, всё знаешь, так что мне тебе нечего рассказать.
- У нас тоже неспокойно. Потому я и прибыл раньше, чем планировал. Твоя бурная деятельность сказывается уже не только на этом мире, - проворчал Гарда. – А насчёт твоих, как ты изволил выразиться «дел» с Кишем, у меня как раз много вопросов. Проблема в том, что и у него есть такая глушилка.
- Да-а-а? – протянул удивлённо Брыльский. – Ты же вроде сказал, что это секретный прибор?
- Так и есть, секретный. Только у этого прохвоста везде есть шпионы. Вот выкрали один не так давно, - раздражённо разъяснил Бану.
- Хм, вот почему он так откровенничал.
- О чём же он с тобой откровенничал? – оживился крокодил.
- Да так, о том о сём. Об инквизиции, например, рассказал, - посмотрел на него в упор Брыльский.
Зауритянин примолк, опустив глаза. Некоторое время они так и сидели, напоминая нашкодившего малыша и строгого отца, только в роли сына выступал разодетый как английский лорд крокодил ростом два с половиной метра, а папашу изображал молодой симпатичный дачник в шлёпанцах на босу ногу.
Глава 4
Тайна заключена не в убийствах, а в самом убийце!
Э.Пуаро
Проснувшись с первыми петухами, Миша, прежде всего, проведал своего гостя. Крокодил мирно спал в его кабинете на постеленном прямо на полу старом матрасе, который Брыльский отрыл на чердаке. Накрывшись одеялом, Бану поджал свой длинный хвост, чтобы уместиться на, казалось бы, довольно широком матрасе. Брыльский подумал, что такую картинку вполне можно было бы разместить в интернете в разделе «милые зверушки», настолько свернувшийся калачиком ящер напоминал безобидного котёнка.
Убедившись, что у его гостя всё хорошо, он прикрыл дверь кабинета и спустился вниз позавтракать. Следует отметить, что за последнее время вкусы Брыльского в еде претерпели существенные изменения. Жизнь в деревне наряду с отсутствием многих составляющих городского комфорта имела и определённые плюсы. Он стал питаться исключительно натуральными продуктами, которые покупал тут же в Добрянке или в соседних сёлах. Молочные продукты, яйца, хлеб, масло, фрукты и овощи, мёд, квас и даже цельный овёс для каши – всё это он приобретал у селян, а ягоды и грибы собирал самостоятельно в лесу. Что касается мяса, то от его употребления Брыльский практически отказался, лишь пару раз позволив себе сварить петушков, купленных опять же у соседей. Зато рыбу употреблял регулярно, но только ту, которую сам вылавливал из Оки. По сути, в продуктовый магазин он заходил только за чаем. Такие изменения в рационе не были следствием какого-то насилия над собой или внезапно проснувшейся заботы о здоровье, а явились совершенно естественным результатом изменившейся среды обитания.
Съев большую тарелку каши с земляникой, собранной вчера в лесу, Брыльский взял кружку с чаем и вышел на крыльцо дома. Первые лучи солнца только начали греть, поэтому воздух был ещё по-утреннему свеж и прохладен. Миша прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул. На губах у него промелькнула довольная улыбка.
Интересно, видит ли его сейчас Киш? Или глушилка Бану все ещё скрывает его от посторонних глаз? Вообще осознание того, что миллионы разнообразных существ ежесекундно наблюдают за ним, далось ему очень тяжело. Брыльский прочувствовал сполна то, что ощущали герои его материалов, когда он, изучив их жизнь под микроскопом, вываливал всю их подноготную на потеху публике. Теперь это вернулось к нему бумерангом. Миша постоянно ощущал себя голым. Чем бы он ни занимался, его не отпускала мысль, что прямо сейчас за ним подглядывает какой-нибудь разумный гиппопотам или бобр. Принять этот факт его мозг решительно отказывался, что выливалось в сильное головокружение и тошноту. Постепенно он всё-таки сумел приучить себя к тому, чтобы моментально блокировать эти мучительные размышления, как только их зачатки начинали произрастать в его голове. Но всё же на сто процентов избавиться от них было невозможно.
Вот и сейчас, только подумав об Алулиме и глушилке крокодила, он вдруг представил себе многодетную бельчиху, которая заказала себе сон с созерцанием его жизни. Какой он там эпизод? И на черта ей вообще понадобилось подглядывать за инопланетным существом? А может она преподаёт человековедение в их беличьем университете и решила освежить материал для завтрашней лекции? Или даже готовит статью для передовицы газеты? Эй, коллега, привет! Нет, это было просто непостижимо. У Брыльского предсказуемо закружилась голова, и подкосились ноги. Держась за стену, он еле доковылял обратно до кухни и с облегчением упал в плетёное кресло.
К счастью, проснулся Бану, что стало ясно по гулким шагам наверху. Крокодил с большим трудом спустился вниз по тесной лестнице. Тяжело пыхтя, он вошёл в кухню, одетый в белую пижаму в зелёную крапинку, которая при внимательном рассмотрении оказалась изображением крохотных крокодильчиков.
- С добрым утром! Что с тобой? – Бану озабоченно уставился на бледного землянина.
- Привет! Да, ничего, ничего. Сейчас отпустит. Просто пытаюсь свыкнуться с тем, что я персонаж реалити-шоу, – тихо ответил Брыльский.
Гарда кивнул и, налив себе чая, тоже присел.
- Позавтракаешь? – Миша стал уже приходить в себя. – Кстати, а чем ты предпочитаешь питаться? Вроде бы ты говорил о том, что изначально обитатели Земли не вкушали плоть. Надо полагать, и наши прародители с Олимпуса тоже не имели такой привычки? Но, вспоминая, как ты уплетал свиные стейки у меня в Ясенево, в этом возникают сомнения.
- Всё верно. В Олимпусе по понятным причинам все вегетарианцы, ведь нельзя же употреблять в пищу разумных существ. Земные крокодилы, к примеру, не прочь полакомиться антилопами, пришедшими на водопой. А у меня вот один из лучших друзей, тоже телевизионщик, - антилопа с планеты Адис. Но у нас имеется решение этой проблемы. «Паноптикум» стимулировал появление такого изобретения как клоннер. Помнишь, фальшивый труп Тэмуджина? Так вот это пример извращенного использования этого совершенно мирного изобретения, одно из основных функциональных предназначений которого – производство аналоговых продуктов питания.
- Аналоговых? Что ты имеешь в виду? – вздёрнул брови Брыльский.
- Ну, например, насмотревшийся «Паноптикума» лев с планеты Горбай желает испробовать вкус зебры. Он оставляет заказ в клон-шопе, специалисты которого загоняют в клоннер максимально подробные исходные данные о зебрах. В результате аппарат выдаёт им добрый кусок свежесинтезированной зебрятины. Далее лев оплачивает свою весьма недешёвую покупку и приглашает друзей на особенный ужин.
- Оригинальное решение. И зебры целы, и львы сыты. Меня вот всегда удивляло, почему у нас к клонированию относятся с таким предубеждением. Мне кажется, это помогло бы решить уйму проблем. Например, с нехваткой еды на планете.
- У вас на планете нехватка не еды, а ума. Еды-то у вас на три такие планеты хватит. Проблема в жадности, - едко заметил Бану.
- Что ж ты так нахвалил мясо у меня дома? Чай не бедный продюсер, мог бы почаще званые ужины у себя устраивать, - огрызнулся Брыльский, которого задело меткое замечание зауритянина.
- Не то, Михей, не то! Каким бы совершенным ни был клоннер, всё равно вкус натурального мяса он не передаёт, - вздохнул крокодил. – Вроде бы всё один в один. Если разделить вкус на молекулы, не в жизни не определишь в чём разница. Размышляя об этом феномене, я, кажется, понял в чём разгадка. В настоящем земном мясе чувствуется вкус смерти, которого не может быть в клонированном аналоге. Именно в этом и заключается разница.
Брыльский задумался. Он вспомнил, как крокодил жмурился от удовольствия, поедая свинину у него в гостях.
- Пожалуй, что так, - нахмурившись, пробормотал он.
Пока Бану завтракал, Брыльский с тоской смотрел в окно. Он очень сожалел, что пропустил рассвет. И, похоже, сегодня ему и вовсе не светила прогулка в лесу. Интересно, долго ли собирается гостить пришелец? Но спросить об этом прямо было как-то невежливо, тем более помня об обидчивом характере крокодила.
- Не переживай, Михей, я к тебе ненадолго. Я ж говорю, незапланированная поездка получилась. Сам виноват, разошёлся ты тут не на шутку. Но главная причина не в этом.
- А в чём же?
- Ты остался один. Всё! Нет больше других Номеров.
- Что? Что ты хочешь этим сказать? – побледнел вновь Брыльский, прекрасно понимая «что хочет этим сказать» Бану.
- Ровно то, что сказал. Убили твоего конкурента Номера 2 четыре дня тому назад. Схема такая же, как в случае с Номером 1. Был задушен во сне собственным слугой. Что любопытно, слуга слепой. Пару месяцев назад Номер 2 сменил всю охрану подчистую, а его оставил. Видимо, как наиболее безобидного.
- Не поэтому. У него просто видеоген не работал, - буркнул Брыльский.
- Хм, вполне возможно. Но факт остаётся фактом, теперь ты единственный Номер на всем белом свете. А это значит, что антропоты у нас теперь на крючке и сорваться мы им уже не дадим. Пора сменить пластинку, Михей. Ты помнишь наш план?
Молодой человек молча кивнул и вышел из дома. Он вдруг почувствовал резкую нехватку воздуха. Выйдя на крыльцо, Миша присел на лавочку и часто задышал. Просидев так пару минут и, успев порадоваться, севшей ему на руку божьей коровке, он вернулся в дом.
- Послушай, Бану, а что, если мне просто послать к всем чертям этого Киша? Ну что они мне сделают? Запасного аэродрома у них теперь нет. А его угрозы о том, что они «пустят меня в расход», вызывают сомнения. Что же это они собственными руками лишат себя единственного шанса? Думаю, они до последнего будут верить и надеяться, что я всё-таки встану на их сторону. Зачем тогда все эти заморочки? Пластинку менять и так далее.
- Я бы с тобой, наверное, согласился, если бы речь шла не об антропотах. Не забывай, что они ваши прямые предки, а значит, у них, как и у земных людей, логика и разум не всегда главенствуют над эмоциями. Поэтому такой шаг с твоей стороны был бы сродни тому, чтобы засунуть голову в пасть земному крокодилу. Есть, конечно, шанс, что у него челюсти замкнёт, но вероятность того, что он всё-таки захлопнет пасть гораздо выше.
- И что неужели ни один из Номеров за всю историю ни разу не отказал им?
- Почему же, был один. Но очень уж плохо он кончил. Могу показать, если интересно. Много времени не займёт. Думаю, ты сразу всё поймёшь.
* * *
Эпизод №915/1.
Сезон №6320.
Штамп: «разрешено для публичного показа».
Под палящим солнцем перед толпой римских солдат стоял, опустив глаза, худой длинноволосый мужчина. Сверху на его обнажённое тело был накинут роскошный алый плащ, в правой руке он держал тонкую трость, а на голове виднелся терновый венок. Толпа издевалась над ним: некоторые подходили и плевали в него, другие надсмехались, ползая перед ним на коленях, третьи кричали непотребности и громко дудели в свои длинные рожки. Стоявшие ближе всех стражники выхватили у него из рук трость и стали бить его ею по спине и голове. Несчастный безропотно сносил все эти издевательства, не поднимая глаз. Наконец, наигравшись, солдаты сдёрнули с него багряницу и, одев его в лохмотья, взвалили ему на плечи огромный деревянный крест. Сгорбившись под тяжестью креста, мужчина медленно побрёл вперёд, подгоняемый толпой.
По дороге он несколько раз падал, выбившись из сил. Тогда один из легионеров схватил первого попавшегося крестьянина, шедшего с поля, и толкнул его на помощь к страдальцу. Так вместе они и донесли крест до вершины небольшого холма. Здесь стражники сняли с них крест и вколотили его в землю. Затем они подтащили своего пленника и, подняв, пригвоздили его к кресту, вбивая ему в запястья массивные железные костыли. Толпа одобрительно загудела.
* * *
Брыльский вздрогнул и широко раскрыл глаза. Он так и сидел в плетеном кресле в кухне. Напротив него восседал Гарда. Миша моргнул пару раз и кивнул крокодилу, давая понять, что окончательно проснулся.
- Куда же делось его тело? – мрачно спросил он, наконец.
- Антропоты забрали. По слухам, хранится в саркофаге в недрах миссионерского корпуса в качестве наглядного учебного пособия для молодых миссионеров. Но это не точно.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только мерно урчащим старым холодильником.
- Нет, ну если ты готов к чему-то подобному, то…, - развёл лапами зауритянин. – Но что-то мне подсказывает, что это всё-таки не твой путь, Михей.
Землянин угрюмо молчал, будучи все ещё под впечатлением от увиденного. Бану протянул ему стакан воды, который Миша опустошил до дна.
- Как же мне теперь быть? Следовать твоему плану означает нарушить данное Кишу обещание. А в этом случае я, похоже, обречён, - логически рассудил Брыльский.
- Да, если бы не один нюанс, - Бану торжествующее поднял палец с огромным когтем. – Мы поймали убийцу двух первых Номеров! Сейчас он уже перемещён на Заурус и готов дать показания на своих нанимателей.
- Подожди, я что-то не понимаю. Номера 1 застрелил его телохранитель, а Номера 2 по твоим же словам задушил незрячий слуга. Так кого же вы поймали? – растерянно уставился на пришельца Брыльский.
- А мы поймали Хатаниша Лугальбанду – шимпанзе с планеты Шэаган, - ликующе воскликнул крокодил. - Этого негодяя давно разыскивают по всей галактике за преступления, совершенные на разных планетах. И вот недавно наши датчики засекли следы субституционной телепортации на Землю. Такого не было очень давно. Служба безопасности нашей телекомпании сначала даже не поверила показаниям, решив, что это какой-то сбой в системе. Ну какой идиот мог на это решиться, если за это полагается неминуемая казнь? И вот охранник, верой и правдой отслуживший пятнадцать лет у Номера 1, вдруг выпускает в своего хозяина шесть пуль, после чего его самого расстреливают на месте бывшие коллеги. Странно, не правда ли? Понимая, что рано или поздно что-то подобное может произойти и с Номером 2, мы установили за ним круглосуточное наружное наблюдение. Его осуществляла один из наших старейших агентов – Гула Ларса, миниатюрная ящерица.
- Знаю такую, - мрачно заметил Брыльский, специально воссоздав в голове образ инквизитора Генриха Крамера.
- Кхе-кхе-кхе, - смущенно закашлял Бану. – Да, она самая. Так вот когда слепой убийца задушил подушкой Номера 2, Гула, считав его мысли, с удивлением обнаружила, что его телом завладел некто иной. Выяснилось, что настоящий убийца – Хатаниш Лугальбанда, которого она тотчас арестовала, пригрозив немедленным уничтожением. Гула вышибла шимпанзе из тела слуги Номера 2 и заставила его телепортироваться на Заурус, где он и сознался в обоих убийствах, на которые его подрядили антропоты. Теперь у нас имеются на руках неопровержимые доказательства не только их вмешательства в ход Эксперимента, но и инициирования грубейшего нарушения Запрета на субституционную телепортацию. После того как наш с тобой план будет осуществлён, мы предъявим эти доказательства правителям Антро и объявим наши условия неразглашения: полное прекращение их текущей операции и гарантии твоей, Михей, неприкосновенности.
Брыльский молчал, хотя по выражению глаз Гарды было ясно, что тот ожидал если не восторгов по поводу блестяще организованной ловушки, то хотя бы выражения благодарности за то, что он позаботился о его судьбе. Но Миша только тихо спросил:
- А что стало со слугой М.?
- Придя в себя, он рассказал полиции о голосах в своей голове и был помещён в психушку, - безразлично пожал плечами крокодил.
Глава 5
Можно всё время дурачить некоторых,
можно некоторое время дурачить всех,
но нельзя всё время дурачить всех.
А.Линкольн
С самого утра к огромному дому в Серебряном бору, окружённому высоченным бетонным забором, подъезжали иномарки с непростыми или как говорят в народе «блатными» номерами. Дом был утоплен в глубине участка, занимавшего никак не меньше гектара, и окружён вековыми соснами и голубыми елями. Это был крепкий, не старый ещё особняк в викторианском стиле с голубой отделкой и облицовкой из бургундского кирпича благородного бордово-коричневого цвета.
Территория была облагорожена усилиями ландшафтных дизайнеров ровно как по учебнику. Декоративный прудик, белый деревянный мостик с ажурными перилами, несколько холмиков, клумбы с разнообразными цветами и, конечно, идеальный зелёный газон, пересекаемый аккуратными плиточными дорожками. В общем, как сказал бы типичный заказчик подобной красоты «всё по фэншую».
Чёрные кованые ворота автоматически разъезжались, впуская в своё чрево автомобили в основном такого же чёрного цвета, на крышах большинства из которых горделиво торчали синие мигалки. Из каждого автомобиля, припарковавшегося на просторной площадке, вышло по одному человеку, которые неспешным шагом направились по дорожке к главному крыльцу дома. Среди приехавших были как люди в штатских костюмах, так и в форме разного рода войск и спецслужб. Причем, судя по погонам, здесь был представлен исключительно генералитет.
У входа в дом их встречали двое высоких молодых мужчин, в которых, несмотря на гражданскую форму одежды, нетрудно было угадать кадровых офицеров. Молодые люди открывали двери гостям, только после того как те надевали на глаза повязки. Очевидно, что посетители не в первый раз приезжали в этот дом. У каждого в кармане имелась своя повязка, у некоторых даже с ведомственным принтом или вышивкой, и даже после её надевания, в дом они ступали достаточно уверенным шагом.
Последним приехал мужчина крупного телосложения в генеральском мундире иссиня-чёрного цвета. На вид ему было лет шестьдесят, но по твёрдой походке и крепкой фигуре, можно было сделать вывод, что он ещё в отличной форме. После того, как он скрыл глаза под повязкой с логотипами спортивного общества «Динамо» на обеих глазницах и прошёл в дом, статные привратники заперли входную дверь на ключ и молча уселись в романтичной беседке ближе к въездным воротам.
В просторной гостиной с наглухо задёрнутыми тяжёлыми шторами на антикварных креслах сидело восемь мужчин с тёмными повязками на глазах. Со стороны могло показаться, что почтенные мужи впали в групповой сон, настолько неподвижно они восседали на своих тронах, расставленных по кругу. Лишь только плотно сжимающиеся от напряжения губы да поигрывающие желваки на скулах выдавали их более чем бодрствующее состояние. Наконец, самый старший, если судить по иссохшей фигуре и морщинистому лицу, негромко произнёс:
- Ну, здравствуйте, товарищи. Заседание «Клуба Девяти Апостолов» объявляю открытым. Полагаю, все уже в курсе второго инцидента?
- Да! В курсе! Да, конечно! Да! – гулко разнеслись по залу утвердительные возгласы членов клуба.
- Хорошо. Мы не собирались уже почти четыре месяца. Какие есть мнения о происходящем?
Некоторое время никто не решался ответить старику в штатском с оригинальной повязкой в форме силуэта летучей мыши с раскрытыми крыльями. Наконец, неловкую тишину прервал приехавший последним «динамовец»:
- Прежде чем выстраивать версии, давайте проясним один вопрос. Имеет ли кто-то из здесь присутствуюшчых какое-либо отношение к устранению М.?
Спросив, он покрутил головой, как если бы хотел обвести присутствующих подозрительным взглядом. Подождав немного и не дождавшись ответа, он продолжил:
- Отлично. Значит, никто из нас в этом не замешан. Вот теперь, Иван Степанович, можно и мнение. Смерть Финика означает, что в игре участвует некая третья сила.
- Да. И еще это означает, что именно эта третья сила позаботилась и о Казимире Анатольевиче, - вступил в разговор полный мужчина в форме генерала МЧС.
- Да, несомненно, это так, - согласился Иван Степанович, рефлекторно закивав головой.
- Мои люди пытаются пробиться к этому слепцу, удушившему Финика, но пока безуспешно. Швейцарцы поместили его в дурдом и никому не дают доступа, - сокрушённо проговорил молодой ещё, судя по голосу и отсутствию седин на аккуратно причёсанной голове, человек в строгом чёрном костюме.
- А через посла пробовал? Надо же через посла! – оживился сидевший по правую руку от «динамовца» генерал ВДВ с камуфлированной повязкой.
- Да, пробовали, пробовали. Посол у нас там так себе. Ошвейцарился совсем. Надо, говорит, по закону всё делать. Вот проведут психиатрическую экспертизу тогда и допустят, - ответил «молодой» обиженным тоном.
- Да-а-а, вот поэтому Хвойный, пусть земля ему будет пухом, и старался не ездить заграницу. Засасывает православную душу эта их западная гниль, - пробасил здоровенный мужик в форме генерала пограничных войск.
- Эх, не уберегли мы его, не уберегли, - чуть не плача пропищал худосочный плешивый мужчина в голубом костюме-тройке с вышитыми на повязке витиеватым старославянским шрифтом буквами «ФСБ».
- Не мы, а вы, товарищ Верховцев, - едко заметил «молодой». – Если не ошибаюсь, стрелявший числился именно в вашем ведомстве?
- Ты у себя там в прокуратуре версии выдвигай! – звонко зашипел в ответ «писклявый». – Нашёл на кого бочку катить. Где организаторы покушения? Где заказчики? А? Я тебя спрашиваю, молокосос? А ты, Кудрицкий, чего молчишь? Вы расследование-то вообще ведёте?
- Спокойно, товарищи, спокойно, - раздался тихий голос старика-«бэтмена». – Но вообще я согласен с Павлом Ильичом. Прошло уже больше трёх месяцев, а новостей от следственных органов как-то не слышно.
- А где вам их слышать-то? – взревел Кудрицкий столь яростно, что, не будь у него на глазах этих «динамовских» шор, в окружающих полетели бы настоящие молнии. – Заныкались как крысы по подвалам, как Казимира не стало, и им ешчо новости подавай! Забыли штоль для чего он нас вообшчэ собрал? Да он, наверное, не переставая, в гробу переворачивается, видя, с какими трусами имел дело.
- Ну ты давай, не очень-то там, Петруха, - раздался бас «здоровяка»-пограничника. – У всех сейчас забот полон рот. Я вон только вчера вернулся с учений на западной границе. Вишь чё в стране-то творится.
- Вижу, Ген, вижу, - немного успокоился Кудрицкий. - Нам сейчас тем более надо вместе держаться, а не по углам сидеть. Иначе сожрут нас и даже не поперхнутся. Вон сколько шакалов к власти рвётся. Раньше пятки Казимиру лизали, а сейчас первыми в телевизор полезли. Дескать, всю страну в страхе держал, опутал весь мир своими шчупальцами, религию поднял на государственный уровень и так далее. А спроси их, ну нет теперь Хвойного и шо? А то, что на шчупальцах этих всё и держалось!
- А главное и не поймёшь ведь, чего хотят! – поддержал «толстяк»-МЧСовец, - То пишут, что гайки закрутил, репрессии устроил, демократию задушил. То на следующий же день наоборот – плясал под дудку Запада, бросил своих, либерализм поощрял. А он ведь даже премьером не был.
- Не хотел, потому и не был. А вообшче как раз про эти статьи-то нам и нужно потолковать, братцы, - понизил голос Кудрицкий. – Мне с самого начала было ясно, что это всё спланированная кампания по развалу страны. Только я думал, что это американцы всё затеяли. Будто всех своих пиаршчыков разом на нас спустили. Но потом, когда у них самих такая же канитель началась, я призадумался. Ведь, гляньте, по всему миру штормит же!
- Ну и что ты предлагаешь? – спросил Верховцев.
- Я в отличие от тебя делаю, а не предлагаю, - не упустил возможности съязвить Кудрицкий.
- Так-так, товарищи, давайте оставим междоусобицы на потом. Не до того сейчас, - вновь выступил в роли миротворца старейшина клуба, опередив открывшего уже было рот ФСБшника,.
- Так вот пришла мне голову одна идея. Попросил я ребят своих, собрать по максимуму все публикации в этих социальных сетях и мессе… мессежэрах. Тьфу ты, телеграмах, в общем, этих окаянных. И передал весь массив на лингвистическую экспертизу, в надежде определить представители каких стран за всем этим стоят. И шоб вы думали? – выдержал Пётр Максимович поистине мхатовскую паузу и опять обвёл всех невидящим взглядом.
- Что? – не выдержал «молодой» из прокуратуры.
- А то, что, по мнению экспертов, все эти тексты написаны одним единственным человеком! – торжествующее воскликнул Кудрицкий, вскочив с кресла.
В повисшей в комнате тишине было слышно, как ресницы присутствующих царапают при моргании поверхность наглазников. Тяжело поднявшись на ноги и опираясь о трость, Иван Степанович сделал пару шаркающих шагов навстречу голосу Кудрицкого. Крепко схватив его за руку, старик еле слышно прохрипел:
- Ты в этом уверен, Петь?
- Степаныч, ты меня знаешь. Я непроверенную информацию в эфир не выдаю. Сам не поверил и послал этих экспертов ко всем чертям! Собрал новую группу. Результат тот же самый! Как сказал этот высоколобый из МГУ: сие есть плод ума одного индивида.
У старика подкосились ноги. Кудрицкий помог ему добраться обратно до кресла. В этот момент подал голос доселе молчавший восьмой участник собрания:
- Если это правда, Кудрицкий, то нам крайне необходимо найти этого человека, прежде чем это не сделал кто-то другой.
- Понимаю, Ринат Даудович, - уважительно произнёс «динамовец», повернувшись в сторону мужчины в классическом сером костюме с пурпурным галстуком. – Я этим уже занимаюсь. Не буду вас пока обнадёживать, товаришчы, но след мы уже взяли!
- Хорошо. Рад был со всеми повидаться, - иронично изрёк Ринат Даудович, вставая. – А вы, Кудрицкий, будьте осторожны. Это самый опасный человек на планете Земля.
Расходились участники встречи, как и положено, по одному.
Глава 6
А это пшеница,
Которая в тёмном чулане хранится
В доме,
Который построил Джек.
С.Маршак
По сложившейся за долгие годы традиции Алулим Киш начал свой день с чашки крепкого ароматного желудёвого кофе. Каждый раз, сидя на террасе своего дома и делая первый, обжигающе горячий глоток, он сожалел о том, что такая возможность предоставляется ему так редко.
Вот уже почти двадцать лет Алулим находился на государственной службе, специализируясь на выполнении самых сложных миссий. Изрядное количество времени он проводил в долгих командировках в разных точках галактики, плетя сложные интриги в интересах родной планеты. Но наиболее изнурительными были миссии, проводившиеся на Земле. Сама по себе телепортация отнимала уйму сил и энергии, не говоря уже о продолжительном нахождении на чужой планете. После таких путешествий ему, как, собственно, и всем другим существам с Олимпуса, требовалось два-три дня для полного восстановления. Но миссионер тем и отличается от гражданских лиц, что должен быть готов к тому, что таким временем на отдых он не располагает. Иногда ход миссии требовал возвращения на Землю уже через несколько часов, ведь за это время там пролетали дни. Поэтому одни из основных практик, которым обучают молодых миссионеров в академии, — это долготерпение и умение накапливать и сохранять энергетическую массу. Этими навыками Алулим владел в совершенстве, но тем не менее он сильно скучал по утренней чашке желудёвки на собственной террасе, залитой ярким светом двух солнц.
В этот раз в его распоряжении были почти целые олимпусские сутки, которые он постарался провести максимально эффективно. Телепортнувшись из дома в Добрянке прямо в правительственный сад, Киш доложил о ходе операции трём представителям Высшего Совета Антро, которые были посвящены в детали его сверхсекретной миссии. Фактически он давно уже не подчинялся руководству своего родного миссионерского корпуса, работая напрямую на планетарное правительство. Учитывая его колоссальный опыт, историю успешных миссий, известность в народе, а также разветвлённую сеть личных агентов и осведомителей, Алулим Киш представлял собой вполне самостоятельное силовое министерство с правом голоса при решении важнейших вопросов, касающихся всей антропотской цивилизации. И это при том, что он только недавно достиг ста двадцатилетия, а значит, по местным меркам только вступил в возраст расцвета.
После короткого, но достаточно информативного доклада, благосклонно воспринятого руководящими чинами, Киш обратился к ним с вопросом:
- Есть ли новости от Научного Совета?
Все трое, среди которых были две пожилые дамы и бородатый мужчина средних лет, переглянулись. Ответила одна из женщин с удивительно яркими синими глазами:
- К сожалению, есть. И они крайне неутешительны, Алулим. Наши надежды на исцеление не оправдались. Процесс необратим и ускоряется с каждым днём.
Скорбь, отразившаяся во взоре дамы, добавила её глазам дополнительный блеск, окончательно превратив их в сияющие сапфиры. На лицах её спутников также отразился отпечаток глубокой горести.
- Я вас понял, леди Инанна, - с почтением произнёс миссионер, после чего, отвесив короткий поклон, развернулся и зашагал прочь.
По пути домой Киш заскочил на ужин в знакомый ресторанчик. Оттуда он отправил заказ на просмотр дайджеста из жизни двух земных обитателей, а также на утреннюю доставку на дом текстовых конспектов.
После долгожданной ночи, проведённой в своей собственной кровати, Киш позавтракал с большим аппетитом и вышел на террасу. Здесь он, удобно устроившись в любимом садовом кресле, сплетённом из чего-то типа ротанга, углубился в чтение только что доставленных бумаг. В процессе чтения он то хмурился, то улыбался, но ближе к концу выражение его лица стало приобретать всё более напряжённые черты. Дочитав, антропот поднялся из кресла с совсем уже мрачным видом. Отложив кипу бумаг, он подошёл к краю террасы, огороженной деревянной изгородью.
Озабоченно скрестив руки на груди, он уставился куда-то вдаль. Взгляд миссионера скользил вниз по высокому холму, на вершине которого стоял его удивительный дом. Строго говоря, его даже сложно было назвать «домом» в привычном понимании этого слова. Алулим Киш жил в дереве исполинских размеров, росшем на вершине зелёного холма. Нет, это не был бревенчатый сруб или деревянный дом в кантри-стиле, и даже не какое-то пошлое дупло в дереве или подвесная конструкция на ветвях. Это было дерево в форме дома, которое, как и любое уважающее себя растение, произрастало непосредственно из земли. Ствол его был такой толщины, что в нём без труда умещались две просторные комнаты и кухня на первом уровне, а также ещё два помещения на втором, одно из которых, по всей видимости, являлось кабинетом, а второе – чем-то вроде тренажёрного зала. И это не считая двух ванных, гардеробной и чулана.
Помещения эти были расположены по всей окружности необъятного ствола чудо-дерева и соединялись между собой тоннелями высотой не менее трёх метров. В доме имелись также и винтовые лестницы, будто специально выросшие в наиболее подходящих для этого местах. Но еще большее изумление могло вызвать то, что вся мебель в доме также являлась неотъемлемой частью дерева. То есть шкафы, столы, кресла и кровать в буквальном смысле слова произрастали из него, о чём свидетельствовали их длинные, эластичные корни, берущие своё начало из ствола. По всей видимости, именно этим объяснялся их причудливый дизайн, идеально гармонирующий со всей концепцией этого необыкновенного жилища.
Терраса, на которой продолжал неподвижно стоять Киш, располагалась на третьем уровне дома непосредственно под кроной дерева. Тяжёлые ветви, густо поросшие разноцветной листвой, создавали плотный навес, защищавший террасу от дождя и солнца. При этом сейчас они будто специально свернули свои широкие листья в тонкие трубочки, тем самым открыв путь солнечным лучам.
Присмотревшись к деталям в доме, можно было заметить немало подобных странностей. Например, в качестве осветительных приборов служили неизвестные цветы разных размеров со светящимися бутонами, которые самостоятельно включались и гасли в зависимости от того, куда падала тень. А в роли кофеварки выступала произрастающая прямо из столешницы кувшинка, наполненная желудями, которая при приближении хозяина сомкнула свои белые лепестки. Затем она мерно завибрировала и секунд через десять слила горячий напиток через полый стебелёк в заблаговременно подставленную деревянную кружку.
На склоне холма можно было заметить ещё несколько подобных домов чуть меньшего размера. Двигаясь ниже, взгляд Алулима упирался в сплошной лес, тянущийся до самого горизонта. Вдалеке у самого подножья виднелись крошечные фигурки детей, запускающих воздушного змея. Синие глаза миссионера увлажнились. Нахмурив брови и решительно сжав кулаки, он резко повернулся, схватил только что прочитанные конспекты и быстрым шагом вошёл внутрь дома. Усевшись в мягкое кресло, деревянный остов которого был покрыт крупными мясистыми листьями всех цветов радуги, он зажмурил глаза и через мгновение исчез.
Глава 7
Ой-йо-йой! Мама, мама, Люська с Манохиным переместились.
Уэф
Звонко дребезжа и подпрыгивая на ухабах, серая «Лада Гранта» отважно летела по просёлочной дороге. Водитель, востренький старичок с топорщащимися седыми усами, не без труда удерживал руль на неровной дороге, но скорость не сбавлял. Рука его потянулась было к пачке сигарет лежащей в углублении под ручником, но он тут же одернул её, с досадой взглянув в зеркало на своего необычного для этих мест пассажира. На заднем сидении «его старушки» разместилась чрезвычайно элегантная блондинка с короткой стрижкой. Дед в очередной раз подумал о том, что таких нарядных барышень он видел только по телевизору.
Всю дорогу он допытывался, как её занесло в их захолустье, но молодая женщина не была предрасположена к задушевным дорожным разговорам. Пробормотав что-то неопределённое о своём роде занятий, она твёрдо запретила курить в машине. Из этого старик почему-то сделал вывод, что везёт певицу, ну или, в крайнем случае, телеведущую. А вот что именно привело её в их края оставалось полнейшей загадкой.
Ехали они уже почти три часа и были довольно утомлены, чему способствовал липкий послеполуденный зной. Слабенький кондиционер не особенно справлялся с жарой, поэтому приходилось периодически проветривать салон, открывая окна. Именно в такие моменты рука водителя машинально тянулась к сигаретам. Пару раз он всё-таки упросил строгую пассажирку остановиться на перекур, но сейчас, заметив движение его руки, она многозначительно подвигала своим изящным указательным пальцем из стороны в сторону. Вздохнув, старичок послушно вернул правую руку на руль. До Добрянки было уже рукой подать, так что терпеть оставалось недолго.
Марина Швецова тоже мечтала поскорее добраться до пункта назначения. Ох, и давно же она не каталась по русской провинции. Всю дорогу она вспоминала свои детские поездки с дедом на дачу, которая располагалась в двух часах езды от Воронежа. Каждая такая поездка по вдребезги разбитой дороге грозила стать лебединой песней для древней дедушкиной «Нивы», но та всегда демонстрировала чудеса живучести.
Вот и сейчас машина, которую она наняла на вокзале сразу по прибытии из Москвы, между прочим, одна из самых приличных среди представленных там, а главное, с внушающим доверие водителем, тряслась и завывала как раненый зверь. Но Марина совершенно не сомневалась в том, что они доедут. И дело тут было не в какой-то абсурдной вере в силу отечественного автопрома, с которым она не соприкасалась так близко вот уже более десяти лет, а в уверенности в водителе. В технике Швецова не сильно разбиралась, а вот в людях не ошибалась практически никогда.
Наконец, они проехали долгожданный придорожный знак, на котором красовалась надпись «Добрянка». Поняв, что они синхронно вздохнули с облегчением, водитель и пассажирка прыснули со смеха. «Всё-таки телеведущая!» - подумал дедок, оценив лучистую улыбку Марины. Это был тот редкий случай, когда она улыбалась мужчине искренне, без каких-либо корыстных целей.
Радость девушки была вызвана не только скорым завершением утомительного путешествия, но и предстоящей встречей с человеком, короткое знакомство с которым лишило её покоя. Прошёл месяц с момента внезапного отъезда с Маврикия. Ещё один месяц томительного ожидания. И вот, наконец, она на пороге избавления от мучительных терзаний. Марина свято верила, что стоит ей встретиться с объектом, и накрывший её морок развеется как лёгкая дымка на ветру. Всей душой она жаждала выбраться из аморфного состояния, в которое впала после бегства из Амстердама. Поручение, благодаря которому она здесь оказалась, давало неплохие шансы на то, что её вера в скорое избавление не напрасна.
- Ну всё, барышня, кажись этот дом, - воскликнул старичок, притормозив возле небольшого, но вполне симпатичного двухэтажного домика.
Марина сверилась с фотографией на телефоне, кивнула и вышла из машины. Водитель проворно вытащил из багажника компактный чемоданчик на колёсиках, ядовито лимонный цвет которого смотрелся довольно нелепо на фоне окружающего пейзажа. Щедро расплатившись с дедом и улыбнувшись ему на прощание, на этот раз, правда, универсальной улыбкой для разного рода персонала, она отворила калитку и вошла во двор дома.
Примерно через час после приезда Швецовой, на перрон станции Рязань-2 ступила нога Бориса Кахидзе. Кинокритик имел вид слегка осунувшийся и довольно нервический. Чуть не забыв в тамбуре свою кожаную дорожную сумку, он вприпрыжку понесся по перрону на глазах у удивленных полицейских, строго высматривавших лиц без регистрации. К счастью, хоть и слегка кавказские, но слишком уж интеллигентные черты лица Бориса Борисовича, не возбудили у них подозрений. Кахидзе, тем временем, уже выскочил на привокзальную площадь и стал лихорадочно осматриваться в поисках такси, что не осталось незамеченным молодым рязанским таксистом Кареном. Последний шустро подскочил к столь желанному московскому клиенту и, не давая тому и слова вставить, взял его под локоток и потащил к своей щегольской «Приоре» цвета калифорнийский мак.
По дороге Борис всё больше молчал, угрюмо разглядывая проплывающие мимо сельские пейзажи. Все попытки Карена вовлечь «земляка» в захватывающую беседу потерпели неудачу, хотя он добросовестно перебрал все общепризнанные темы подобных разговоров от автомобилей до женщин. Последним его козырем, который таксист оставлял обычно на десерт, являлась политика. Но, к его огромному удивлению, не сработал и этот ход. Тогда Карен, не спросив разрешения, мстительно закурил, оставив лишь маленькую щёлочку в окне, в которую виртуозно умудрялся стряхивать пепел.
Пассажир не обратил внимания на этот акт агрессии, продолжая задумчиво глядеть в окно. Заход водителя на политику задал соответствующее направление мыслям Кахидзе, от чего лицо его приобрело совсем уж постное выражение. Борису не давали покоя медийные вихри, бросающие страну из стороны в сторону. Да, что там страну, весь мир! Подавляющее большинство населения планеты не отдавало себе отчёта в том, что ведет себя как флюгер, меняющий направление по первому же дуновению ветра. Но люди подобные Борису, знающие толк в манипуляциях общественным мнением, прекрасно понимали, что какая-то неведомая сила филигранно играет на человеческих страстях. Только вот цель этой игры была совершенно непонятна.
Всё ещё более усложнилось и запуталось в течение последнего месяца. Истерия, связанная с накачиванием всех и вся ненавистью друг к другу, постепенно стала сходить на нет, что поначалу вселило оптимизм в Борю. А ведь он уже начал подыскивать варианты эмиграции. Правда, без особого успеха, потому как даже на краю света, в Новой Зеландии, начались массовые акции протеста, вылившиеся в погромы.
Причиной наметившегося затишья стало то, что вместо человеконенавистнических текстов в сети стали набирать популярность статьи и посты о «новой» философии. Вначале показалось, что в ней нет ничего опасного. Скорее даже наоборот. Многочисленные авторы, базируясь на древних учениях, буддийских трактатах и измышлениях современных специалистов в области психологии и метафизики, продвигали идею исключительной ценности человеческого индивида. В статьях говорилось о том, что суть и смысл существования человека заключается в безусловном потакании любым своим желаниям, за исключением тех, которые непосредственно угрожают жизни или здоровью других людей. Строго говоря, ничего нового в этих идеях не было. Гедонисты, сибариты эпикурейцы – всё это уже было в истории человечества и драматического вреда не нанесло.
Стремительное распространение этих статей и их стилистика не оставляли сомнений в том, что это такая же спланированная и хорошо скоординированная акция, как и предшествовавшая им волна воинствующих текстов. Могло показаться, что это ответный удар некой альтернативной группы, имеющей ультрапацифистские воззрения. Причём удар весьма эффективный. Военная напряженность и культ насилия достаточно быстро сменились всеобщим равнодушием к практически любым коллективным задачам. Люди всё больше концентрировались на своих индивидуальных потребностях, начиная полностью игнорировать такие основополагающие понятия как государственные интересы, налоги, армия или коллективная безопасность. Естественно, ни о каких войнах в условиях отсутствия главного топлива для них, каковым, безусловно, является чувство патриотизма, не могло быть и речи.
Борис поражался, как стремительно маятник качнулся от непримиримой ненависти ко всем, кто «не наши», до ледяного равнодушия по отношению ко всему, что «не моё». Нет, конечно, это ещё не приобрело поголовный характер, и очаги напряжённости кое-где ещё полыхали, но будучи человеком с сильными аналитическими способностями, Кахидзе быстро просчитал, к чему ведёт эта новая философия. И результаты анализа ужаснули его не меньше, чем прежняя угроза ядерной войны.
Не имея ни малейших подозрений о прибытии на Рязанщину хорошо знакомых ему гостей, Брыльский неспешно вышел из леса. В каждой руке у него было по вместительному плетёному лукошку, в которые он бережно собирал ягоды и грибы. Судя по наполненным корзинкам, охота вполне удалась, чему поспособствовали грозовые дожди, прошедшие в конце прошлой недели. Особенно аппетитно выглядел грибной урожай, где среди маслят и рыжиков выделялись крупные, породистые боровики. В ягодной корзине преобладали земляника и черника, хотя попадалась также и красно-белая полуница, как называют в народе луговую клубнику за свой неоднородный окрас.
Брыльский подходил к своему селу в предвкушении вкуснейшего ужина из жареной картошки с грибами и домашней сметаны со свежими ягодами. Настроение у него было замечательное, чему не в малой степени способствовало то, что после отбытия Бану инопланетяне его больше не беспокоили. Этот факт удивлял журналиста, ведь после «смены пластинки», он ожидал скорого появления недовольного Киша. Однако тот никак себя не проявлял. Молодой человек даже предположил, что зауритяне решили не дожидаться окончательных результатов его новых публикаций, постепенно уничтожающих эффект от его же предыдущих текстов. Увидев, как быстро люди стали переходить от звериной агрессии к антиобщественной апатии, ящеры, наверное, предъявили уже свой ультиматум антропотам. Ну а тем ничего оставалось, как принять его условия и оставить Землю в покое.
Навсегда ли? В этом у Миши были большие сомнения, но он резонно рассудил, что пока они там сподобятся на новую миссию, на Земле пролетит целый век. А значит, ему надо готовиться к возвращению к нормальной жизни: без стильно одетых крокодилов, космических суперагентов и снов про великих исторических персонажей. Вопрос только в том, какова она эта пресловутая «норма»? Менять свой текущий образ жизни на возвращение в бетонно-асфальтовые московские джунгли он вовсе не стремился.
Время близилось уже к четырём часам дня. У него как раз оставалось два часа на то, чтобы, не торопясь, перебрать и промыть грибы, почистить картошку и приготовить любимое с детства блюдо. Брыльский завёл за правило ужинать ровно в шесть часов, к чему приучил даже прибившуюся к дому рыжую дворнягу Пятницу, названную так в честь верного туземного друга Робинзона Крузо, с каковым он всё чаще соотносил себя.
С этой собакой история вышла крайне странная. Миша обнаружил её в кустах возле забора. У пса была сломана передняя лапа. Судя по характерным отметинам, несчастное животное напоролось на браконьерский капкан где-то в лесу. Брыльский, понятное дело, напоил и накормил собаку и даже сумел наложить фиксирующую повязку на повреждённую лапу, предварительно получив подробные инструкции от сельской аптекарши. Через некоторое время собака разбегалась, но уходить от него не стала. Не сказать, чтобы молодой человек как-то особенно о ней заботился. Он не признавал её своим питомцем, а стало быть и не брал на себя ответственность за неё. Корм она добывала себе самостоятельно, благо было лето и при должном старании в деревне или в лесу всегда можно было найти чем поживиться. Однако же Пятница никуда не уходила, исправно исполняя свою работу по охране дома во время отсутствия хозяина.
Странность же заключалась в том, что в последнее время Брыльскому стало чудиться, что он явственно понимает её язык. Нет, это не было похоже на разговоры с крокодилом. Он не мог точно передать словами, что животное хотело ему сообщить. Скорее эти ощущения можно было описать так, что Миша вдруг начинал воспринимать мир с точки зрения собаки. И в эти мгновения, а это были именно секундные вспышки, а не длительный и постоянный процесс, он совершенно чётко понимал всё, что происходит в сознании у дворняги. А самое интересное, что по какому-то особенному взгляду Пятницы, Брыльский осознавал, что та испытывает в эти моменты абсолютно то же самое, но только зеркально. Всё это требовало серьёзного осмысления, а ещё лучше объяснения. Однако же те, кто мог дать эти самые объяснения, кажется, оставили его навсегда.
Зайдя в дом, он первым делом отправился в кухню, где рассыпал по тазикам и промыл всю свою богатую добычу. Прежде чем приступить к чистке картофеля – процессу, который он терпеть не мог, Брыльский решил подняться в кабинет и опубликовать несколько новых постов в своих иностранных аккаунтах в Фейсбуке. Формулируя по пути мысли о тотальном отрицании общественного, он вошёл в комнату и остолбенел. На небольшом диване спала загорелая блондинка в белом летнем платье. Учитывая события последних месяцев, Брыльский не был бы так изумлён, обнаружь в комнате, к примеру, сурового тигра в униформе полицейского или игривую ламу в бикини. Но наткнуться на спящую на этом видавшем виды диване Марину Швецову, которую он узнал с первого же взгляда, было совсем уж неожиданно.
Немного придя в себя, он в задумчивости прошёл к своему рабочему столу и присел в добротное «директорское» кресло, которое привёз ему Алулим Киш. Девушка, видимо, пребывала в глубокой фазе сна и не слышала ни шума воды в кухне, ни его шагов. Миша поймал себя на том, что бесстыдно пялится на гладкие, длинные ноги Марины, которые она трогательно поджала, чтобы уместиться на диванчике. Её идеальная кожа, смуглая как у креолки, особенно сильно выделялась на фоне ослепительно белого платья, от лаконичности которого у Брыльского аж дух захватывало. Вытерев испарину, несмотря на сквозняк, выступившую на лбу, он поспешно выхватил из шкафа лёгкое покрывало и заботливо укрыл девушку. Постояв немного у окна спиной к своей нежданной гостье, он вернулся в кресло. Напряжение немного спало, и к молодому человеку вернулась способность мыслить рационально. Но как бы не ломал он себе голову, найти хоть какое-то разумное объяснение появлению Швецовой ему так и не удалось.
Пожав плечами, он развернулся к монитору и решил заняться делом. «Ну не будить же её сейчас для допроса. Успею ещё», - великодушно рассудил молодой человек. Но стоило ему вывести на мониторе первые строки на арабском языке, адресованные самым ярым адептам исламского фундаментализма, как внизу скрипнула входная дверь. Миша бросил быстрый взгляд на часы. «Наверное, баба Нюра свежие яйца принесла. Рановато что-то», - он вспомнил, что по дороге в лес встретил соседку, у которой обычно покупал яйца, и договорился о том, что она зайдёт ближе к вечеру.
Отрываться от текста Брыльскому не хотелось. Пользуясь тем, что запирать двери днём в глухой деревушке, где все друг друга знали, было не принято, баба Нюра обычно оставляла яйца на столике в прихожей. Миша же при случае заносил ей деньги.
Однако надежды на соседскую старушку не оправдались. Твёрдые, мужские шаги сначала направились в кухню, затем в гостиную. Не обнаружив никого внизу, гость предсказуемо зашагал вверх по деревянной лестнице. Брыльский затаил дыхание, вжимаясь в кресло с каждым услышанным шагом. В этот самый момент вдруг зашевелилась Швецова, о которой он совсем забыл. Она широко раскрыла свои тёмные, притягательные глаза и вопросительно взглянула на него, словно это он забрался к ней домой и беспардонно улёгся спать на её диване. За те мгновения пока они неподвижно смотрели друг на друга, таинственный визитёр преодолел лестницу и медленно отворил дверь в кабинет. Брови Брыльского бесконтрольно поползли вверх. На пороге стоял вихрем долетевший до деревни на вишнёвой «Приоре» Борис Кахидзе. Поочерёдно переводя изумлённый взгляд с Марины на Мишу, он все-таки остановился на последнем и, осуждающе покачав головой, изрёк:
- И когда, Борщёв, вы всё успеваете? И в фонтаны нырять и на танцах драться!
Глава 8
А потом ты приходишь домой и мечтаешь о побеге.
Прочь от всего этого. И вот этот день настал.
Клайд
Усевшись за овальным обеденным столом и прихлёбывая чай, все трое молча обменивались подозрительными взглядами. Брыльский опустил глаза на тазики с ягодами и грибами. Тоскливо оглядев горку с заготовленной, но все ещё нечищеной, картошкой, он тяжело вздохнул. Затем перевёл взгляд на пухлую кожаную сумку Бори и яркий чемоданчик Швецовой.
- Судя по багажу, вы ко мне надолго? Может займёмся ужином? А то ведь не успеем до шести.
Гости переглянулись.
- Четыре месяца назад двое из здесь присутствующих улетели в Амстердам и исчезли. А сегодня я нахожу этих двоих премило устроившимися в деревенском домике. Не пора ли объясниться? – спросил с негодованием Кахидзе.
Голос его прозвучал непривычно резко для Брыльского. Окинув Бориса внимательным взглядом, он заметил, что голос это не единственное, что в нём изменилось. За время, прошедшее с их последней встречи, его друг довольно сильно похудел, лицо его осунулось и приобрело резкие черты, а во взгляде появилась твёрдость, которой раньше за ним не замечалась.
- Боря, Боря, ты всё не так понял, - добродушно усмехнулся Брыльский.
- Хватит! – вдруг грохнул по стулу кулаком Кахидзе. – Мне сейчас не до шуток! Если бы ты знал, сколько всего я пережил за эти месяцы, думая, что отправил тебя на погибель, то не улыбался бы сейчас так самодовольно. Но для начала я хотел бы выслушать вас, госпожа Швецова. Или правильнее мадемуазель Клеман? Или как там вас ещё, чёрт подери!
В конце своей эмоциональной речи он сорвался на истерический крик. Увидев, что Миша уставился на него округлившимися от испуга глазами, Борис понял, что несколько перегнул палку. Марина, напротив, была само спокойствие. Улыбнувшись одними лишь уголками губ, она невозмутимо ответила на выпад киноведа:
- Как вам будет угодно, господин Кахидзе. Так что же именно вы хотите услышать от меня?
Борис смущённо заёрзал на стуле и, исподлобья глянув на Марину, буркнул:
- Зачем вы повезли Мишу в Голландию?
- По поручению моего руководителя, господина М.
- С какой же целью?
- Прошу прощения, но я этого не знаю, - развела она руками, виновато улыбнувшись. – К счастью, я не имею привычки задавать лишние вопросы. Иначе вряд ли мы сейчас беседовали бы с вами.
- Какое благоразумие, - одарил её саркастической ухмылкой Боря. – Послушайте, не нужно здесь разыгрывать истинную леди. Я прекрасно знаю, кто вы такая, и осведомлен о ваших тёмных делишках.
- Тогда тем более вы должны знать о правилах, которых я придерживаюсь, - сухо ответила Марина. Выдержав секундную паузу, она добавила ледяным тоном. – Я ни-ко-гда не спрашиваю у своих заказчиков об их целях.
- Ну, допустим, - согласился Кахидзе, видимо, действительно осведомлённый об этом правиле девушки. – А зачем вы скрылись? И как вы смогли улизнуть от моего детектива?
- Детектива? – вмешался в допрос Брыльский. – Князь, да ты ли это? У тебя есть свой детектив?!
Борис промолчал. Нахохлившись как боевой воробей, он пристально смотрел на девушку. Во дворе раздался звонкий лай Пятницы. Швецова встала и с задумчивым выражением лица посмотрела в окно, слегка отодвинув занавеску.
- Скрылась я по приказу своего начальства, которые, как мы с вами уже выяснили, я не обсуждаю. А с Маврикия я улизнула, так как обладаю просто невероятной интуицией.
И тут она склонилась к столу, подарив друзьям возможность полюбоваться своим глубоким декольте.
- Ты привёл хвост, толстый придурок, - прошептала она с самой невинной улыбкой. Затем, посмотрев в упор на Брыльского, продолжила. – Нужно уносить ноги.
Мужчины не сдвинулись с места, ошеломлённо уставившись на Марину.
- Бежим, идиоты! – зашипела она и, схватив сумочку, рванула к задней двери.
Только тогда друзья сообразили, что она не шутит, и помчались за ней. Миша успел на лету схватить туго набитый деньгами кошелёк и ключи от «Рэнглера», а Борис сграбастал свою дорожную сумку. Выбежав на задний двор, они гуськом доползли до места, где в заборе расходились дощечки. По пути Брыльский успел удивиться тому, что Марина знает не только о существовании второго выхода из дома, но и о дырке в заборе, через которую можно было протиснуться наружу.
Вплотную прижимаясь к забору, они обошли дом вокруг, и подошли к краю ограды. Сквозь щели между досок им была видна дорога перед домом. Там было на что посмотреть. Внедорожник Брыльского был зажат машинами с двух сторон. Перед открытой калиткой стоял мужчина с пистолетом в руке. По топоту ног во дворе можно было догадаться, что еще двое или трое уже внутри. Снова послышался лай дворняги, затем два хлопка и собака затихла.
Брыльский от отчаяния зажмурил глаза и стиснул зубы. Он чуть не лишился чувств, прожив в сознании Пятницы последние мгновения её жизни. Синхронно с ней он сначала испытал неописуемый ужас, сменившийся разлетающимся на мелкие осколки чувством любви ко всем, с кем соприкасалась в своей недолгой жизни бедная дворняга. Завершилось же видение ярчайшей вспышкой света и нахлынувшим ощущением долгожданного покоя, которое чуть не утянуло Мишу за собой. В чувство его привела Марина, резко дёрнув за руку.
Открыв глаза, он увидел, что девушка показывает в сторону небольшой берёзовой рощи, предваряющей, как ему было известно, заповедный лес. Роща находилась за домом, примерно в ста пятидесяти метрах от него. Теоретически можно было бы успеть добежать до неё, пока преследователи обследуют дом. Окончательно пришедший в себя Брыльский коротко кивнул и рванул по заросшей высокой травой поляне. Кахидзе и Швецова устремились за ним. По последней моде у Марины на ногах были большие белые кроссовки, которые ещё несколько лет назад выглядели бы полной несуразицей в сочетании с платьем. Благодаря этому ей бежалось вполне комфортно, в отличие от Бори, всё ещё не отпускавшего свою набитую сумку.
Их план почти сработал. Но только почти. Двое из нападавших вышли из машин и стали окружать дом. Один из них заметил беглецов, когда тем оставалось всего пару десятков метров до первых деревьев. Послышались крики и шум моторов. Добежав до цели и оглянувшись, Брыльский увидел несущиеся по неровному полю машины и фигуры, бегущих следом за ними людей. Троица понеслась дальше вглубь рощи. Теперь значение имело только то, успеют ли они пересечь небольшой овраг и нырнуть в чащу леса, расположенного за ним, прежде чем их нагонят преследователи.
Миша бежал первым, ловко перепрыгивая через препятствия. Он знал каждый пенёк в этих местах, и в этом было их единственное преимущество перед противниками. Если, конечно, допустить, что у трёх безоружных людей могут быть хоть какие-то преимущества перед группой вооружённых до зубов головорезов. Марина от него не отставала, а вот Боре приходилось очень тяжело. Пару раз, споткнувшись о валежник, он с размаху падал на землю. После третьего падения у него вывалилась из рук его драгоценная сумка. Брыльский вернулся на несколько метров и помог ему подняться.
- Брось ты эту свою сумку, - процедил он, поднимая друга.
- Не-не мог-гу, - запинаясь, ответил запыхавшийся Кахидзе. – Алла меня убьёт. Это же её подарок!
- Тьфу, ты, подкаблучник, чёртов! Ты не доберёшься до своей дорогой жёнушки, если хоть раз ещё упадёшь.
Свист пули, влетевшей в дерево всего в десяти сантиметрах от головы Бориса, придал словам Брыльского дополнительной убедительности. Багаж остался лежать на земле, а Боря припустился вперёд со скоростью напуганного зайца.
Добежав до оврага, беглецы не стали тратить время на долгий безопасный спуск и просто скатились вниз. Тут уже досталось Марине, которая ободрала в кровь ноги. Посмотрев на неё, Брыльский ещё раз отметил про себя её упёртый характер. По глазам, наполненным слезами, было заметно как ей больно, но девушка не проронила ни звука и даже раздражённо отмахнулась от его руки, когда он хотел помочь ей подняться.
Оставалось самое сложное: подняться наверх пока преследователи их не настигли. За эти месяцы Брыльский набрал отличную форму. Активная жизнь на природе не шла ни в какое сравнение с гламурными фитнес-клубами, которые он ранее посещал без видимых результатов. Здесь же его мышцы за короткий срок окрепли и налились силой. Улучшилась также и выносливость. Если после памятной пробежки по голландскому лесу, ему пришлось целый день приходить в себя, то теперь он готов был часами носиться по пересечённой местности. И по некоторым ощущениям, Миша догадывался, что дело тут не только в физической подготовке.
Склон, который им предстояло форсировать, был довольно крутой. Взглянув, на упавшего на колени и пыхтящего как паровоз Борю и окровавленную Марину, он понял, что задача практически невыполнима. Пока они будут ползти по стене, то и дело срываясь вниз, их перестреляют как весьма удобные мишени в тире. Оглядевшись, Брыльский схватил длинную, толстую берёзовую ветвь, лежавшую на дне оврага, и подтащил её на склон. Поднявшись на несколько шагов, он взялся за верхний конец ветви.
- Ну, давайте, хватайтесь за палку, - нетерпеливо прошептал он.
Переглянувшись, Кахидзе со Швецовой ухватились за ветвь. Несмотря на понимание факта, что теперь их спасение зависит от того, кто первым заберётся наверх, Борис галантно пропустил даму вперёд. Впрочем, с учётом короткого платьица девушки, данный шаг нёс в себе и определённые преимущества для него.
Выдохнув, Миша резко рванул вверх по склону. На одном рывке он преодолел добрую половину пути. Остановившись, Брыльский крепко упёрся ногами в землю, чтобы не скатиться вниз. Он окинул быстрым взглядом своих компаньонов, убедившись, что никто не сорвался. Собравшись с силами и оценив остаток пути, молодой человек вновь рванул вверх.
К счастью, прямо на краю оврага росла крепкая берёзка. Схватившись одной рукой за её ствол, Брыльский взобрался на вершину. Оставалось подтянуть остальных. Чем ближе к вершине, тем круче становился склон, и теперь Боря с Мариной висели на нём практически под углом девяносто градусов.
- Стоять! Не двигаться!
На другом краю оврага стояли двое с пистолетами. Они сильно запыхались, видимо, несколько оторвавшись от своих подельников.
- Что вам от нас нужно? – крикнул в ответ Брыльский, резонно рассудив, что раз их сразу не расстреляли, то, видимо, убийство не является целью преследователей.
- Полиция! Поднимите руки и спускайтесь! – скомандовал один из мужчин, вытащив удостоверение из нагрудного кармана пиджака.
«Полиция?!», - поразился Брыльский. – «Ещё и ксиву тычет, как будто отсюда что-то можно разглядеть».
- Мы ничего не нарушали! Что за произвол?! – вступил в переговоры Борис.
- Вы, может, и не нарушали, а вот Михаил Аркадьевич Брыльский находится в федеральном розыске. Спускайтесь, и мы спокойно всё обсудим.
Миша взглянул на своих товарищей, всё ещё висевших на склоне. Красноречивый взгляд Марины, полный упрямой решимости, выражал однозначное несогласие с прозвучавшим предложением.
- Ну, хорошо. Дайте мне их поднять, а то у меня сейчас руки отвалятся. Если я их отпущу, они себе ноги переломают. Никуда мы от вас уже не денемся. Да и вообще, могли бы сразу сказать, что вы из полиции. А то вломились как бандюки, пса пристрелили зачем-то.
- Только попробуй! – резко вскричал второй в бейсболке с буквами «F.B.I», нацеливая пистолет, оснащённый длинным глушителем. – Спускайтесь вниз так же, как поднима…
Но не успел он закончить фразу, как вдруг огромный старый тополь, каким-то образом затесавшийся в это берёзовое царство, надломился у подножья ствола и с оглушительным треском повалился вниз. Смяв на своём пути ещё несколько берёзок, он рухнул на «полицейских» всей своей тяжестью, не оставив тем ни единого шанса.
Беглецы застыли с открытыми ртами. Брыльский очнулся только тогда, когда пальцы его разжались, и ветвь чуть не выскользнула из рук. Спохватившись, он, наконец, вытянул своих товарищей на вершину оврага. У тех уже онемели конечности от напряжения, поэтому бежать они были не в состоянии. К тому же внезапное падение дерева требовало хоть какого-то осмысления.
- Мы не можем тут долго рассиживаться. Остальные сейчас нагонят, - немного отдышавшись, тихо промолвил Кахидзе.
- Да, он прав, - хмуро взглянула Марина на Брыльского, вытирая листом лопуха кровь с расцарапанных ног.
Оглядевшись вокруг, Миша вдруг застыл на мгновение. Затем резко вскочил и воскликнул:
- Есть тут одно местечко! Пойдёмте.
Глава 9
Для меня легче сидеть на бочке с порохом, чем говорить с женщиной!
Нестарый помещик Смирнов
Прибыв на Землю после короткого отдыха на родной планете, Алулим Киш направился в свои апартаменты, которые он снимал в одной из башен Москва-Сити. На время операции Алулим всегда создавал себе штаб поблизости от места основных событий. Чтобы исключить какие-либо подозрения, он практически никогда не телепортировался непосредственно в или из своего временного места проживания. Было бы странно, если бы жилец никогда не входил и не выходил из дома, поэтому Киш старался регулярно попадаться на глаза соседям и фиксироваться на камерах службы безопасности здания.
В качестве же точки прибытия он обычно выбирал какое-нибудь безопасное местечко поблизости от штаба. Правда с повсеместной установкой видеокамер это становилось всё более и более сложной задачей. На сей раз миссионер придумал весьма остроумное решение. Он появлялся в одном из залов кинотеатра, расположенного в торговом центре «Афимолл». Сеансы здесь шли с утра и до глубокого вечера практически без остановки. Появлялся он обычно в углу тёмного зала в разгар сеанса, расписание которых у него всегда было под рукой. Вполне естественно, что его появление оставалось незамеченным увлечёнными фильмом зрителями. Дополнительным бонусом была возможность бесплатно посмотреть заинтересовавшее кино, чему его артистическая натура была всегда рада.
Но в этот раз Алулим очень торопился и, даже не взглянув на экран, быстро вышел из зала. Планов у него было громадьё, да и настроение не располагало к развлечениям, которым он был вовсе не чужд, несмотря на тщательно культивируемый образ сурового аскета.
В апартаментах он пробыл примерно час, посвятив это время изучению новостей в интернете и чтению свежих текстов своего подопечного, который, по всей видимости, вышел из-под контроля. Глядя в окно с шестьдесят второго этажа, он не в первый уже раз подивился Силе своего протеже. За долгие годы службы в миссионерском корпусе Киш перевидал множество Номеров, некоторые из которых стали настоящими легендами земной цивилизации. Но этот… По силе влияния на умы человечества этот Номер 3 был сопоставим только лишь с одним из прежних Номеров. Тем, чьи останки хранились в тайной резиденции министерства дипломатии, силовым крылом которого являлось его ведомство. Миссионера аж передёрнуло от мысли о том, на что может быть способен Брыльский, если оставить его без жёсткого контроля. Чтобы не допустить этого, у Киша имелся план действий, к методичной реализации которого он незамедлительно приступил.
Первым пунктом в этом плане значилась спасённая им на далёком тропическом острове Марина Швецова. Именно ей он позвонил, выйдя из своей башни, и назначил встречу через час в тихом ресторанчике неподалёку от «Балчуга». Этого времени ей вполне хватило бы, чтобы быстро собраться и дойти из отеля, в котором она жила с момента приезда в Москву под именем гражданки Германии Гретты Хофманн.
Вообще спасение Швецовой было скорее инстинктивным шагом со стороны Киша. На тот момент он не имел чётких планов, связанных с ней, но оперативная чуйка подсказала ему, что она может пригодиться в этой миссии. Он обратил внимание на Марину, как только она стала работать у Финика. Алулим детально изучал всех, кто близко соприкасался с Номерами, дабы избежать каких-либо непредвиденных случайностей. Тогда девушка его не особенно заинтересовала: хитрая авантюристка, имеющая вполне определённые таланты, но выше головы не прыгающая. К тому времени далеко идущих планов с Номеров 2 он уже не связывал, поэтому безразлично задвинул досье Швецовой в один из дальних ящиков памяти.
Во второй раз Марина попала в поле зрения Алулима, когда стала невольной участницей его интриги по компрометации М. Чтобы окончательно забраковать кандидатуру олигарха, ему нужно было показать влиятельным людям из правительства, что тот ведёт свою игру и представляет собой реальную угрозу для Номера 3. И когда М. клюнул на провокацию и запер Брыльского у себя в подвале, то тем самым подписал себе смертный приговор. К тому же у Киша теперь появилась отличная возможность провернуть свой излюбленный трюк, которым он часто пользовался при вербовке Номеров: «я тебя спасу, но теперь ты работаешь на меня». План сработал на всё сто. И в немалой степени благодаря тому, как искусно справилась со своей задачей Швецова, что не осталось без внимания миссионера.
После начала активной фазы взаимодействия с Брыльским он, естественно, отслеживал и обрубал любые нити, которые вели к обнаружению нового подопечного. Впрочем, это было не очень трудно. Органы, что голландские, что российские, не проявляли особо рвения в поисках пропавшего гражданина. Обманутый Номер 2, конечно, был в ярости и отправил на поиски целую армию сыщиков. Вот с ними пришлось повозиться, но тоже ничего архисложного. Следил он и за действиями Бориса Кахидзе, попросившего помощи у хорошо знакомого Кишу генерала Кудрицкого. На след Номера 3 они, конечно, не вышли, а вот Швецову обнаружили. Тогда-то Алулим и решил вмешаться, избавив девушку от неминуемого ареста. Помнится, он тогда даже посочувствовал детективу Орлову, проделавшему действительно очень хорошую работу. Коллег по ремеслу Киш всегда ценил и уважал. Что не мешало ему безжалостно уничтожать их, если они оказывались по разные с ним стороны баррикад.
На место встречи пришелец добрался раньше Марины. Несмотря на то, что на Земле он проводил чуть ли не больше времени, чем на Антро, привыкнуть к московским пробкам было выше его сил. Киш перемещался в основном на метро, вследствие чего крайне редко опаздывал. А вот Швецова, конечно, задержалась минут на пятнадцать. Но к этой особенности земных женщин, антропот давно привык.
- Привет, Алулимчик! – весело чмокнула его в щёку Марина.
- Здравствуй, куколка! – подмигнул он ей в тон.
- Какими судьбами в Москве? Ты же вроде говорил, что надолго улетаешь в Китай?
- Улетал, - кивнул он. – Но надолго не получилось. Появились некоторые новые обстоятельства, связанные с нашим общим другом.
Подошёл официант, и они заказали себе по чашке кофе с десертами. Как только он отошёл, Марина, стерев улыбку с лица, нервно спросила:
- Ты говоришь о нём? Серьёзно? Неужели уже можно?
- Я бы даже сказал нужно, – без тени улыбки негромко произнёс Киш.
Швецова в задумчивости откинулась на спинку стула. На лице у неё отразилась непередаваемая гамма чувств от панического страха до безудержной радости.
- Не думаю, что ты обрадуешься тому, что я тебе предложу, - продолжил Алулим тем же серьёзным тоном. – Но он не оставил мне выбора.
- Постой-ка! О чём это ты? – нахмурилась девушка, почувствовав недоброе. – Может быть, ты забыл, но перед тем, как согласиться принять твою помощь, я уточнила, с какой целью ты меня спасаешь? И ты мне ответил, что бескорыстно. Ответил честно, за это я могу ручаться. Уж я-то точно могу отличить правду от вранья.
- Нет, не забыл. Тогда я и в самом деле действовал бескорыстно. Однако, как я отметил ранее, обстоятельства изменились, - развёл руками Киш, смотря Марине прямо в глаза.
Швецова испытующе прищурилась. Она всегда так делала, когда пыталась понять лжёт ей собеседник или говорит правду. Мужчина смотрел на неё, не мигая. Ей показалось, что у него слегка изменился цвет глаз. Серо-голубой оттенок стал явно темнее. Марина поёжилась и отвела взгляд.
- Что же тебе от меня нужно? – тихо спросила она.
- Да, ничего особенного, Марин! – добродушно улыбнулся Киш. – Ровным счётом ничего, кроме того, что выходит в стандартный набор твоих профессиональных услуг.
- У меня широкий спектр услуг, - процедила она в ответ.
- Мне нужна кое-какая информация. И я хотел бы воспользоваться твоими услугами, чтобы добыть её. Естественно, работа будет щедро вознаграждена.
- Что ж, действительно, ничего особенного, - сухо улыбнулась она после небольшой паузы.
- О, а вот и кофеёк! – подмигнул Алулим.
Официант проворно расставил уютно дымящиеся чашки с капучино и тарелки с затейливо оформленными десертами. Но, как это часто у них случается, перепутал блюда местами. Марине достался мильфей с малиной, а Кишу – венский штрудель с ванильным мороженым. Обменявшись взглядами, они весело прыснули. Киш махнул рукой и воткнул вилку в хрустящий штрудель. Швецова кивнула и принялась за нежданный мильфей. Обстановка несколько разрядилась. Сделав большой глоток кофе и с досадой вспомнив гораздо более насыщенный вкус родной желудёвки, Алулим продолжил:
- Как я тебе уже говорил, я работаю на организацию, которая занимается различными непубличными миссиями по всей планете. После смерти М. Михаил Брыльский стал важным субъектом нашей текущей миссии. Да-да, милашка, не только у тебя бывают субъекты, - хохотнул он.
- Ну, это я уже поняла, - пропустив шутку, деловито ответила Швецова. – Но при чём здесь я? Ты же знаешь, что с этим субъектом меня ничего не связывает. Я его знала всего два дня.
- Ошибаешься, детка, очень даже связывает. Он поддался твоим чарам на все сто пятьдесят процентов и понесся за тобой, высунув язык, стоило тебе пару раз улыбнуться ему. А это что-то да значит!
- Да, ничего это не значит! – воскликнула она. – Кроме того, что вы, мужики, примитивнейшие приматы! Стоит только сказать пару ласковых, юбку повыше задрать, да улыбнуться примерно вот так, - она широко распахнула глаза и изобразила улыбку под названием «боже, я всю жизнь тебя ждала!». – И всё! Пёсик уже на поводке.
Алулим захохотал на весь зал своим громким, каркающим смехом, не обращая никакого внимания на укоризненно оглянувшихся соседей и удивлённо вытянувших шеи официантов. Он так разошёлся, что чуть не расплакался со смеху. Протирая глаза и пытаясь унять новые приступы хохота, он пробормотал:
- Ой, ну умора, ну насмешила! А-ха-ха-х, у-у-ух!
Марина смущённо копалась в десерте, пытаясь сообразить, что же такого смешного она сказала. Её собеседник вдруг резко угомонился и произнёс уже совершенно серьёзным тоном:
- Вот ты и станешь моим поводком, за который я потяну этого пса.
- Хм, вы забываетесь, господин Киш, - отрицательно покачав головой, произнесла она ледяным тоном.
- Нет, госпожа Швецова-Клеман-Хофманн, похоже, забылись именно вы, - строго ответил антропот.
Повисла тишина, в которой они обменялись тяжёлыми взглядами.
– Во время нашего последнего разговора ты просила меня устроить встречу с Брыльским. Именно это я и собираюсь сделать. Взамен же я лишь прошу, - Киш сделал акцент на слове «прошу». – Разузнать кое-что для меня.
- И что же? – Марина поняла, что отвертеться не получится.
- Видишь ли, жизнь нашего субъекта кардинально изменилась несколько месяцев тому назад. Кстати, в том числе благодаря тебе, - иронично ухмыльнулся Алулим и продолжил. – У нашей организации есть определённые планы, связанные с его, скажем так, журналистскими талантами. Но для их реализации нам нужно чётко понимать его мотивы. Другими словами, мне нужно максимально точно знать, чего хочет Брыльский. К чему он сейчас стремиться, как видит свою дальнейшую жизнь, что думает об устройстве мира и своём месте в нём. Я хочу, чтобы ты содрала с него кожу и выложила мне на этот самый стол всю его подноготную!
Моргнув несколько раз, Марина улыбнулась и попыталась сделать ещё одну жалкую попытку соскочить с крючка:
- Милый, но с чего ты взял, что у меня это получится?
- Насколько я знаю, лучшего специалиста по такого рода делам на этой планете не сыскать.
Швецова обреченно прикрыла глаза. Затем нервно махнула официанту и заказала двойную порцию виски. С нетерпением дождавшись заказа и не обращая никакого внимания на Киша, девушка тут же вылила в себя всё содержимое стакана. Слегка поморщившись, она резко вытащила блокнот из сумочки, что-то записала в нём и, вырвав листок, кинула его прямо в тарелку своему собеседнику. Алулим окинул бумажку долгим задумчивым взглядом. Затем словно опытный картёжник приподнял листок, не отрывая его полностью от тарелки, и кинул быстрый взгляд на его содержимое. Лицо его приобрело удивленно-уважительное выражение.
- Раз уж я лучший специалист в мире, то это размер моего аванса.
- Аванса?! – округлил глаза поражённый пришелец.
- Именно так. Вторая половина гонорара – железобетонная договорённость о том, что мы с тобой квиты, - твёрдо отчеканила Швецова и добавила в конце, окинув Киша убийственным взглядом. – И больше никакие твои козлиные обстоятельства меня волновать не должны, понял?
От этого её взгляда Алулим почувствовал себя крайне неуютно. Кивнув, он поспешно схватил листок и засунул его в карман брюк. Словно почувствовав свою необходимость, к столу подошёл официант и был вознаграждён заказом ещё одного дабл-виски. На этот раз от мужчины с неприятным голосом.
Глава 10
Зачем плести интриги, когда они сплетены?
Остаётся только вовремя дёргать за нужные ниточки.
Гин Ичимару
Вторым пунктом антикризисного плана Киша значился тот самый генерал Кудрицкий. Этот по-своему забавный человек возник на орбите миссионера, благодаря Номеру 1. Всё больше консолидируя власть в своих руках, Хвойный стал сколачивать команду, вербуя в неё влиятельных представителей ведомств, руками которых вершились судьбы страны. Поначалу Алулим поддержал это его начинание, согласившись, что в «час икс» потребуется мобилизация всех сил. Однако со временем, когда «Клуб Девяти» превратился в «Клуб Девяти Апостолов», его мнение изменилось.
Оказавшись в одной банке, эти пауки неожиданно углубились в православный дискурс. Примечательно, что главным идеологом такого поворота стал Ринат Даудович, представлявший в Клубе Администрацию Президента. К мнению этого человека прислушивался сам Хвойный, считая его одним из умнейших людей в стране. Так благодаря сыну правоверного мусульманина и потомственной русской дворянки, это тайное объединение приобрело религиозно-изоляционистский характер. Конечно, этого не произошло, если бы посеянные семена не упали на благодатную почву. Но в этом и заключалась удивительная противоречивость взращённых на советских идеалах офицеров и номенклатурщиков. Постичь её было не под силу не то что инопланетянам, но даже им самим.
После чётко проведённой операции по устранению окончательно слетевшего с катушек Хвойного, существование всей этой шайки потеряло всяческий смысл. Алулим и не думал, что ему ещё что-то понадобится от этих, как он их именовал, шутов гороховых. «Какими же надо быть тупицами, чтобы надевать эти размалёванные повязки, даже и не подозревая для чего они нужны!», - презрительно фыркал миссионер, просматривая дайджесты с собраний Клуба. И уж, конечно, они не подозревали, что эта их зала для тайных заседаний нашпигована «жучками» словно утка, прошитая дробью после меткого выстрела охотника.
Общаться напрямую с кем-либо из этой братии Алулим брезговал. Да и с кем? Если не считать совсем уж невменяемых «апостолов», то оставались только Ринат Даудович да Кудрицкий. С первым Киш не хотел общаться по идеологическим соображениям. Боялся не сдержаться и прибить Даудыча на месте. Ведь какой проект загубил, гадёныш. А всё потому, что один из ассистентов Киша проморгал тот факт, что Ринат ещё в 1994 году был завербован американской разведкой. «Спящий агент», с которым американцы никак не взаимодействовали почти двадцать лет. В нужный момент они разбудили своего «крота». И тогда тот весьма искусно подвёл Номера 1 к идее изоляционизма, вместо того чтобы разнести их чёртову Небраску ядерными боеголовками. К своему счастью Ринат Даудович даже и не догадывался, что утёр нос самому успешному миссионеру в истории галактики Олимпус, о существовании которой он так же не имел ни малейшего понятия. Иначе точно не прожил бы ни дня после убийства Хвойного.
Оставался генерал Кудрицкий. Этот хотя бы не был ни агентом западных спецслужб, ни православнутым болваном. Строго говоря, он и генералом-то уже был почти что свадебным. Когда Хвойный позвал его под своё крыло, Пётр Максимович действительно имел серьёзный вес, будучи приближённым главы своего ведомства. Но с тех пор уже и глава сменился, и кадровый состав обновился. Да и само ведомство превратилось из родной милиции в чуждую уху советского офицера полицию. Но по правилам Казимира Анатольевича, единожды вступив в Клуб, выйти из него было уже невозможно. К тому же кое-какие связи у отставного генерала всё же сохранялись, что могло пригодиться для пользы дела. А уж для нынешних дел Киша лучшей кандидатуры и придумать нельзя было.
Завершив оставившую крайне неприятный осадок беседу со Швецовой, антропот вернулся в свой штаб. Заварив крепкого желудёвого напитка, привезённого с родной планеты, он взялся за телефон.
- Доброго дня вам, Мария Сергеевна!
- Да-да, здравствуйте! А кто это?
- А это Алик беспокоит. Помните, я приезжал к вам от Миши и сообщил о том, что он отправился на север писать статью об эскимосах? - самым учтивым тоном проговорил Алулим.
- А, да-да, конечно. Ну как там Мишенька? Ой, мы так о нём волнуемся! Ну неужели нельзя хоть раз позвонить родителям? – взволнованно затараторила пожилая женщина.
- Да вы не беспокойтесь, Мария Сергеевна. Всё с ним хорошо. Лучше и быть не может! Я, собственно, и звоню по его поручению.
- Ой! Аркаша! Аркаш, тут от Мишеньки звонят. Иди сюда! Ой, простите, пожалуйста, я так переживаю! – Мария Сергеевна вовлекла в разговор Брыльского-старшего.
Киш терпеливо дождался, пока она не объяснила мужу, кто звонит.
- Да-да, молодой человек, я вас слушаю. Так какие новости от Миши?
- Так вот я и говорю, что новости. Новости-то отличные! Возвращается Михаил Аркадьевич. Уже вот буквально через час будет у нас тут в Рязанской губернии.
- Ой, радость-то какая! – воскликнула женщина. – Постойте, а почему в Рязанской?
- Так ведь редакция у нас тут. Материал обработает, сдаст в редакцию и всё! Свободен как птица!
- Ну, спасибо, вам! Такая новость! Слышишь, Аркаш? Вернулся сынок-то! Вы уж передайте ему, пожалуйста, что мы его очень ждём! И пусть обязательно позвонит, как приедет.
- Передам, непременно передам, дорогая Мария Серге-е-евна! – слащаво протянул Киш. – Только вот и вы, пожалуйста, исполните одну его просьбу. Миша просил, чтобы вы связались с его другом Борисом и сообщили ему адрес, по которому он будет пребывать, пока статью не закончит.
- С Борей? А, ну, конечно. Он, бедный, извёлся весь. Звонит нам чуть ли не каждый день. Вот он обрадуется-то!
- Вот-вот. Я вас очень уж прошу, сообщите поскорее. А то Миша меня убьёт.
- Не волнуйтесь, молодой человек, сейчас же наберу ему. Диктуйте адрес.
Повесив трубку, Алулим довольно усмехнулся. Он нисколько не сомневался в том, что максимум через пару часов Кахидзе будет на вокзале. Теперь дело было за малым. Он вновь взялся за телефон.
- Алло! Пётр Максимович, это вы?
- Так точно. С кем имею честь? – бодро ответил Кудрицкий.
- Так это же я, Алик. Из лингво-экспертизы.
- Да-да, слушаю внимательно. Есть новости? - в голосе генерала почувствовалось напряжение.
- В том-то и дело, что есть! Помните, я вам писал, что мы попробуем загнать в компьютер весь массив текстов, написанных всеми современными мало-мальски известными российскими журналистами и писателями? Вы тогда еще скептически отреагировали на эту идею нашей лаборатории.
- Нет, ну почему же скептически? Интересный, так сказать, манёвр, - смутился Кудрицкий.
- Так вот, дражайший Пётр Максимович, у нас получилось! Сам не ожидал, честно говоря. Коллеги не ожидали. Нина Ивановна, бедняжка наша, даже в обморок грохнулась, представляете? – Киш хохотал в уме, произнося эту тираду.
- Так, ну-ка, отставить! Какая ешчо Нина, будь она неладна, Ивановна?! Ты мне по делу давай докладывай, умник! – не выдержал Кудрицкий.
- О, простите. То есть, слушаюсь! – крикнул в трубку Алулим так громко, что пожилой генерал аж вздрогнул. – Так вот по делу. Мы знаем имя автора. Стилистический подчерк совпал на 98,9 процентов. Представляете?
- А почему же не на сто процентов? В нашем деле точность важна, сынок.
- А в нашем деле это просто беспрецедентная точность. Я даже когда свои собственные тексты прогонял через машину, получал результат не более девяноста пяти процентов. А тут 98,9!
- Хм, ну хорошо, - приободрился Пётр Максимович. – Кто же автор?
- Михаил Аркадьевич Брыльский. Слышали о таком? Я признаться ни разу не слыхал. Журналист какой-то, я так понимаю.
Кудрицкий запыхтел как паровоз.
- Да, есть такой в нашей картотеке. Только вот новость-то не очень, умник. Исчез этот самый Брыльский несколько месяцев тому назад, - проворчал он.
- Ну это уже по вашей части, многоуважаемый Пётр Максимович.
- Да-да, понимаю. Ну что ж, будем искать. А тебе, умник, объявляю благодарность. И лаборатории всей твоей. Не посрамили честь отечества! А Даудыч вон предлагал к америкосам обратиться. Хрен им! Мы и сами могём!
- Рады стараться, товарищ генерал!
Повесив трубку, Киш хохотал добрых пять минут. Как же он ценил эти моменты чистого творчества в своей работе! Сомнений в том, что в ближайшие минуты генерал получит информацию от Кахидзе о месте нахождения Брыльского, у него не было ни малейших. Оставался третий, самый сложный и опасный пункт, его антикризисного плана.
Допив желудёвку, Алулим натянул кеды и вышел из дома. Торопливым шагом он направился в тот же самый торговый центр, в который прибыл. Здесь он зашёл в уборную, захлопнул кабинку, спустил воду и исчез.
Бану Гарда чувствовал себя не в своей тарелке с самого утра. В последнее время его не покидало смутное ощущение затишья перед грядущей бурей. Вроде бы кризис, связанный с очень уж активной деятельностью Номера 3, миновал. За последний месяц Брыльский практически под корень выкорчевал уродливые ростки ненависти, которую посеял не только на своей планете, но и в далёкой галактике Олимпус. И Бану не без удовольствия ощущал себя идеологом этой хитроумной комбинации. О-да, ему удалось обставить самого Алулима Киша: увести у него из-под носа Номера. Да ещё какого Номера! Одного из сильнейших Номеров за всю историю «Паноптикума», который, к счастью, и близко не осознаёт своей мощи. Такой успех гарантировал Бану Гарде заслуженное место в истории не только Зауруса, но и всей галактики.
Однако же все эти сладостные мысли крокодила, отравлялись неведомо откуда взявшимся предчувствием грядущей катастрофы. Казалось бы, чего беспокоиться? Регулярный просмотр дайджестов показывал, что Брыльский с большим энтузиазмом взялся за реализацию плана Бану. Измерения общественных настроений по всему Олимпусу также вселяли оптимизм. Градус агрессии стал явно снижаться. Хатаниш Лугальбанда томился в секретной тюрьме под надёжной охраной и, дабы избежать абсолютно законной казни, в любой момент готов был дать показания на своих заказчиков.
Бану понимал природу своего беспокойства. Оно было связано с бездействием антропотов. Он никак не мог поверить в то, что те, и в особенности лично Алулим Киш, так вот легко сдадутся без боя. Поэтому Гарда держал в постоянной боеготовности всю свою продюсерскую бригаду и, конечно же, службу безопасности телекомпании. Всем было предписано перейти на усиленный режим работы без выходных и отпусков. Ряд сотрудников и вовсе оставались ночевать на работе в гостинице, специально построенной для таких кризисных ситуаций.
Сам генеральный продюсер «Паноптикума» тоже проводил почти всё время на территории телекомпании, заезжая домой только переночевать. Естественно, многочисленная семья Бану была не очень этому рада. Жило семейство Гарда на берегу Кавы, главной реки южного полушария Зауруса. Их владения занимали обширную территорию, включавшую в себя как наземную, так и водную часть. Разумеется, учитывая высокое положение отца семейства, жилище Гарда располагалась в одном из самых престижных участков реки. Здесь Кава разливалась так широко, что с трудом можно было рассмотреть противоположный берег.
Буйная растительность образовывала ландшафт удивительной красоты. Центром этого природно-архитектурного ансамбля являлось дерево необъятных размеров, раскидистые ветви которого образовывали естественный навес над всем участком. Деревья помельче и пышные кустарники служили в качестве забора, очерчивающего территорию усадьбы. А покрытые разноцветной листвой многочисленные декоративные растения самых причудливых форм, придавали поместью Гарда законченный вид и эстетическую ценность.
Самое поразительное заключалось в стойком ощущении того, что всё это великолепие является единым организмом. Стоило полить дождю, как огромные листья исполинского дерева распускались, защищая участок. На рассвете они, наоборот, скручивались в трубочки, радуя обитателей поместья утренним светом солнц. Во время же дневного солнцепёка за счёт широких листьев кустарников, похожих на гигантские опахала, тут и там образовывались тенистые уголки, в которых резвилось потомство Бану.
Совершив утреннее омовение в реке, телепродюсер направился к выходу из поместья, оформленному в виде живописной арки из зелёных лиан, усыпанных белыми бусинами из мелких цветков. В отличие от своего земного обличья здесь Бану вёл себя естественным для своего вида образом. То есть не имел на себе никаких нарядов и перемещался в горизонтальном положении.
У выхода из арки его поджидали своеобразные деревянные сани, в которые был запряжён стоящий на двух задних лапах ящер. Ростом он был никак не меньше пяти метров, песочно-болотного цвета, с очень мощными мускулистыми задними лапами и внушительных размеров перепончатыми крыльями, которые он в ожидании сложил на спине. Заметив крокодила, крылатый ящер почтительно склонил голову и коротко взвизгнул. Зауритяне, как и подавляющее большинство, обитателей Олимпуса коммуницировали с помощью телепатии. Аудиальные эффекты, движения тела, жесты и прочие коммуникативные средства использовались ими для придания общению дополнительного эмоционального окраса. В данном случае визг запряжённого в сани ящера придал радостные нотки его вполне стандартному приветствию:
- Доброе утро, господина Гарда!
- Здравствуй, Воланте! Давай-ка поторопимся, - глухое урчание крокодила означало, что мысль свою он облёк в форму озабоченного бормотания.
Из этого Воланте сделал справедливый вывод, что шеф сегодня не в духе и лучше помалкивать по дороге. Дождавшись, пока Бану вполз в сани и разместился там во всю длину своего тела, ящер резво разбежался и метров через тридцать взлетел. Его мощные крылья со свистом разрезали воздух, поднимая сани всё выше. И вот они уже поднялись на добрых пятьсот метров и полетели вглубь джунглей в противоположную сторону от реки.
Бану хмуро разглядывал пролетавших мимо соплеменников. Некоторым он посылал приветствия коротким кивком головы, иных оставлял без внимания, хотя с ним старались поздороваться буквально все. Сани его были бирюзового оттенка, основного фирменного цвета «Паноптикума», чем выделялись среди остальных транспортных средств. Да и сам он был личностью весьма знаменитой, особенно в этих краях, где базировалась штаб-квартира крупнейшей телекомпании всей галактики.
Движение с утра было довольно интенсивным. В небе преобладали одноместные или двухместные сани, запряжённые ящерами того же вида, что Воланте. Но попадались и длинные многоместные сани, заполненные разномастными пассажирами. Судя по всему, это был общественный транспорт. Они были запряжены гигантскими летунами раза в три превосходящими размерами водителей легкового транспорта. Эти ящеры имели длинные шеи с удивительно маленькими головами и гладкий тёмно-серый окрас. Перемещались они довольно медленно в такт размеренным взмахам своих громадных крыльев.
Сани телепродюсера приземлились на просторной поляне, плотно заставленной транспортом преимущественно того же корпоративного бирюзового цвета. Кивнув своему шофёру, Бану торопливо направился в сторону высоченной арки, предваряющей вход в величественный лес. Величие лесу придавало то, что в нём преобладали те же гигантские деревья, одно из которых являлось стержнем его усадьбы. Здесь они создавали крупные анклавы, в которых копошились ящеры самых разных пород. При внимательном взгляде можно было заметить среди них представителей и других рас. Трансгалактический масштаб крупнейшей телекомпании Зауруса предполагал наличие в штате представителей разных планет. На глаза Бану попалось даже пару антропотов. Все эти существа деловито сновали по необъятному лесу, внося свой вклад в деятельность компании.
Наконец, Бану добрался до самого крупного анклава, который формировали добрый десяток деревьев-гигантов. Это и был офис главного проекта телекомпании – «Паноптикума». Взобравшись на подвесную деревянную платформу, крокодил топнул передней лапой, и она стала медленно подниматься. Остановился лифт, а этот механизм, несомненно, исполнял роль именно лифта, под самой кроной дерева. Бану вошёл внутрь ствола и двинулся вперёд по длинному широкому коридору, приветствуя по пути встречавшихся коллег. Остановился он на просторной террасе, с которой открывался великолепный вид на этот необычный бизнес-парк.
Гарда огляделся по сторонам, и к нему торопливо засеменил другой крокодил чуть меньших размеров.
- Добрый день, господин Гарда!
- Привет, Уани! Какие новости?
- Всё по плану. Никаких сбоев по вещанию за ночь не было. Никаких жалоб не поступало. Сейчас монтируются дайджесты в штатном режиме. Онлайн также идёт бесперебойно, - отрапортовала секретарша Бану.
- Хорошо. Это хорошо, - задумчиво пробормотал телепродюсер.
- Миску желудёвки? – любезно предложила Уани.
- Да, пожалуй. Надо бы взбодриться немного, - согласился Бану и добавил вдогонку. – И найди мне Магара, пожалуйста.
- Слушаюсь, господин Гарда, - вильнула она хвостом.
В ожидании Бану взобрался на уступ и уставился в монитор на стене. Техническое средство представляло собой прозрачную плёнку явно органического происхождения. Оно было овальной формы диаметром около трёх метров. Могло показаться, что монитор аккуратно вмонтирован в ствол дерева, но это было не так. Плёнка являлось неотъемлемой частью ствола. Что-то типа нароста из древесных грибов. На мониторе отображались постоянно меняющиеся знаки. Бану внимательно изучал их, периодически издавая короткий рык. По всей видимости, эта штуковина функционировала на голосовом управлении.
Глубокая глиняная миска, стоявшая на полке справа от экрана, наполнилась светло-коричневой жидкостью. Крокодил приблизился к ней и раскрыл пасть. Полка медленно накренилась, и напиток полился ему прямо в глотку. Бану довольно заурчал.
- Привет, Бану!
Гарда развернулся. Рядом с Уани стоял устрашающего вида аллозавр – зубастый ящер ростом четыре метра и длиной тела не менее восьми метров. Поприветствовав Бану, он ласково прорычал секретарше:
- Я бы тоже не отказался от желудёвки, малышка. Плеснешь немного?
- Конечно, господин Магар. Одну минуточку, - ответила она и убежала, задорно виляя хвостом.
- Здравствуй, Магар! Как там наш узник? – поинтересовался Бану.
- Ровно так же как и вчера. Что ты так переживаешь, старина? Мои люди не спускают с него глаз круглые сутки! – с некоторой обидой в голосе ответил глава службы безопасности «Паноптикума».
- Не сомневаюсь. Но бдительность нельзя терять ни на минуту. Ты прекрасно знаешь, насколько ценен для нас этот субъект. Проводишь меня? Хочу посмотреть на этого подонка и задать ему пару вопросов.
Аллозавр кинул тоскливый взгляд на пустую миску возле монитора. Затем обречённо кивнул и сделал театральный жест передней лапой, приглашая Бану пройти первым.
Глава 11
- Итак, что мы получили в итоге? Ни славы.
- Ни денег.
- Ни любви.
- Ничего из того, что делает жизнь более-менее сносной.
Атос, Портос, Арамис и Д’Артаньян
Близилась полночь, но спать всё ещё не хотелось. В глубине подземной пещеры время ощущалось не так, как наверху. Забравшись сюда, беглецы договорились переждать ночь в надежде на то, что преследователи перестанут искать их в лесу и направятся в ближайшие посёлки.
Брыльский набрёл на эту пещеру недели две тому назад во время своей очередной тихой охоты. Копаясь в кустах у подножья холма, он заметил лаз диаметром около метра. Поначалу ему показалось, что это вход в лисью нору или медвежью берлогу, но осмотрев всё вокруг, никаких следов животных он не обнаружил. Надо сказать, что к тому времени бывший обитатель Садового кольца научился вполне сносно читать язык леса. Это был очень важный навык, ведь в здешних лесах действительно водились волки и медведи. Оказавшись на их привычных тропах, можно было самому превратиться в объект охоты, причём совсем не тихой.
Убедившись, что окрестности этого холма не входили в число излюбленных маршрутов хищников, Брыльский решил полюбопытствовать и забрался в лаз. Оказалось, что внутри скрывалась целая пещера. Буквально через несколько метров лазейка расширялась настолько, что можно было встать в полный рост. Посветив фонариком, Миша увидел, что нора уходила вниз и вроде бы не сужалась. Тогда он не стал углубляться дальше, резонно предположив, что есть риск провалиться и больше не вылезти из подземелья. Теперь же беглецы вынуждены были рисковать, и полезли глубже. К счастью, дно пещеры было хоть и глинистым, но вполне плотным, так что обошлось без трагических крушений в бездну.
Устроившись в небольшом гроте, троица молча зализывала раны. Воздух в пещере был довольно прохладный, но от мысли зажечь костёр они дружно отказались, понимая, что дымящийся холм может привлечь внимание «полицейских». Да и риск задохнуться, тоже нельзя было недооценивать. А вот вопрос с освещением решился довольно просто. У каждого имелись при себе смартфоны с изрядным запасом заряда. Два аппарата были объявлены резервными источниками света и решительно выключены. А третий использовался в качестве фонаря. Разумеется, в бесшумном режиме.
Отдышавшись и немного привыкнув к своему подземному обиталищу, они, наконец, решились прервать молчание.
- Ну и как вы меня нашли? – спросил шёпотом Брыльский.
- Мне твои родители дали адрес, - угрюмо пробормотал Борис, больше всех шокированный событиями, произошедшими с момента его приезда в Добрянку.
- Вот как! А ведь я им не звонил и адреса не сообщал.
- Мария Сергеевна сказала, что по твоему поручению им звонил некий Алик. Он и сообщил, что ты вернулся с Севера и поселился тут для работы над какой-то статьёй.
- Алик?! Ты смотри как интересно, - усмехнулся заинтригованный Брыльский и после небольшой паузы обратился к третьему участнику побега. – Ну а вы, Марина, как тут очутились?
- Да в общем-то тоже благодаря Алику, - догадалась она, кто звонил матери Брыльского.
- Ну дела! – изумился Миша. – А вы что знакомы с ним?
- Да, имела такое удовольствие, - мрачно кивнула девушка.
- С какой же целью он вас отправил ко мне?
- Просил напомнить, что вы ему кое-что обещали. И предупредить, что неисполнение взятых на себя обязательств ведёт к не самым приятным последствиям, - бесстрастным голосом проговорила Швецова, не поднимая глаз.
Повисла гнетущая тишина. Ответы на вопросы не только не прояснили ситуацию, но, кажется, ещё больше всё запутали.
- Да кто такой этот Алик?! – воскликнул было Кахидзе, но спохватившись, заткнул себе рот ладонью. Продолжил он уже шёпотом. – Что ты ему наобещал, Брыльский?
- Сущую безделицу: начать третью мировую войну, - с виноватой улыбкой ответил молодой человек.
- Нам сейчас не до шуток, - обиженно буркнул Борис.
- Так ведь я и не шучу, - вздохнул Брыльский. – И всё-таки непонятно зачем он вас ко мне подослал. Ты кому-нибудь говорил о том, куда едешь?
- Я? Н-нет, - задумался Кахидзе. – Ну то есть, да, говорил! Сообщил генералу Кудрицкому, вместе с которым вот уже четыре месяца разыскиваем тебя по всему свету.
После этих слов Марина презрительно усмехнулась, но ничего не сказала.
- Ну теперь хотя бы ясно, чьи люди пристрелили мою собаку. Правда, совершенно непонятно, чем я твоему генералу не угодил.
Боря молча пожал плечами. Он и сам не понимал, что это всё означает. Хоть и осознавал, что оперативники-убийцы не могли появиться в этой глуши сами по себе.
- Холодно тут, - прервала молчание Марина, пытаясь подогнуть ноги под своё коротенькое и совсем уже не белое платье.
Брыльский благородно стянул с себя футболку и накинул её на голые плечи изрядно продрогшей девушки. Та благодарно улыбнулась, на мгновение задержав взгляд на сильно окрепшем за время деревенской жизни торсе мужчины.
- Миш, может всё-таки расскажешь, почему мы тут оказались? – посмотрев на друга в упор, тихо спросил Борис.
Брыльский обвёл товарищей по несчастью долгим взглядом. На лице его, освещённым холодным светом телефонного фонаря, отразилась тяжёлая внутренняя борьба. В конце концов, он всё-таки принял решение. Взъерошив себе волосы и шумно выдохнув, Миша поведал обо всём, что с ним произошло с того субботнего утра, когда, проснувшись, он по традиции уставился на кровавое комариное пятно. К концу его длинного повествования Марина уже спала, положив голову ему на плечо. Кахидзе же сидел, не шевелясь и сцепив пальцы на руках так крепко, что ногти воткнулись в кожу до крови.
Брыльский проснулся первым. Борин мобильник, похоже, совсем разрядился, поэтому в пещере царила кромешная тьма. Брыльский нащупал в кармане свой телефон, стараясь двигаться аккуратно, чтобы не разбудить лежащую у него на плече Швецову. Включив аппарат, он первым делом взглянул на время. Без двадцати одиннадцать. «Неплохо поспали», - ухмыльнулся Миша.
Он посветил телефоном вокруг. Боря лежал на земле, свернувшись калачиком, и тихо похрапывал. Только сейчас Брыльский почувствовал, что окоченел практически весь за исключением правой половины тела, соприкасающейся с девушкой. Вот как женщины умудряется оставаться такими тёплыми, невзирая на внешний температурный режим? Подумав об этом, ему вдруг так захотелось обнять Марину покрепче. И вообще он почувствовал такой сильный прилив нежности по отношению к обоим своим компаньонам, что тепло, вызванное этим чувством, растеклось изнутри по всему его телу.
Благодаря им Брыльский, наконец-то, избавился от этого непомерного груза, который тяготил его всё это время. Как же давно он не чувствовал себя так легко и каким же был дураком, что столько времени держал всё в себе. В конце концов, истина, которую ему открыли совсем недружественные пришельцы, имела отношение ко всему человечеству. А значит, он не то что имел право, а был просто обязан рассказать об этом кому-то.
Зато теперь у него есть пусть не большая и не самая грозная, но всё же команда, которая поможет ему найти выход из сложившейся ситуации. Или не поможет? И вообще его ли это команда? Швецова ведь прямо созналась в том, что её прислал Алулим, надежды на капитуляцию которого теперь были разрушены. Боря же привёл за собой отряд убийц. Да и вообще он сильно изменился. От того добродушного, безобидного толстячка, который провожал его в Амстердам всего несколько месяцев тому назад, в нём не осталось практически ни следа. Однако выбирать не приходилось. Довериться Миша больше никому не мог, а сомневаться было уже поздно.
Брыльский деликатно кашлянул и задвигался, сидя на месте. Марина открыла глаза, моргнула пару раз и, смутившись, отодвинулась от него. Футболка, которой она прикрывалась всю ночь, сползла на землю. Девушка слегка поёжилась. Взглянув на полуголого молодого человека, Марина смутилась вновь. Нащупав футболку, она протянула её Мише.
- Спасибо большое. Вы… ты меня просто спас, - тихо произнесла она, посмотрев ему прямо в глаза.
- Разве я мог поступить иначе? – улыбнулся Брыльский в ответ, надев футболку, которая всё ещё сохраняла тепло её тела.
Несколько секунд они смотрели, не отрываясь, и вдруг бросились в объятия друг друга. Их губы слились в долгом, страстном поцелуе. Этот поцелуй был таким долгожданным и выстраданным и в то же время настолько неожиданным, что у обоих захватило дух. Они забылись и полностью отдались чувству, которому так долго не давали выхода. И вот сейчас оно вырвалось на волю, не желая обращать внимание ни на какие обстоятельства. Но одно из обстоятельств само обратило внимание на себя:
- Мда, утром встал, сразу – за дрель! Привет, сокамерники! – хохотнул Борис.
Миша с Мариной вздрогнули от неожиданности. Они смущённо и как-то даже непонимающе посмотрели друг на друга, словно вся эта сцена, преисполненная нежности и страсти, происходила не с ними. Брыльский кашлянул и кинул на друга взгляд полный негодования. Марина уткнулась в телефон, открыв приложение «Зеркало» и сделав вид, что приводит в порядок причёску.
- Пора выбираться, - Брыльский первым полез наверх.
Выбравшись из пещеры, они сориентировались по компасу, ещё одному полезному приложению теперь уже из смартфона Миши. Изучив карту местности, в своё время скачанную им же, они решили двинуться на север. Выбор был продиктован тем, что концентрация посёлков и деревень там была больше, а значит, выше шансы затеряться.
План дальнейшего побега предложила самая опытная в этом вопросе Швецова. Базировался он на том, что их преследователи в первую очередь будут искать их троих вместе. Понятно, что нагрянувший к ним вчера отряд, не найдя их по горячим следам, уже наверняка выехал за пределы области. Тем более у них хватало забот в связи с гибелью двоих товарищей под рухнувшим так кстати деревом. Публичность точно не входила в их планы, поэтому трупы необходимо было ликвидировать. Беглецов же теперь будут искать силами местных полицейских и гаишников, если, конечно, нападение было действительно организовано с подачи генерала МВД. А в ориентировках будет написано, что разыскивается банда преступников: двое мужчин и одна женщина.
Вывод из всего этого она делала вполне логичный. Раз ищут троих, значит уносить ноги нужно по одному. Конечно, это совсем не гарантировало им успех. По мнению Марины, их шансы выехать из области составляли не более двадцати пяти процентов. И то если выбираться по одному. Всё это Швецова объясняла с таким знанием дела, что возражать у мужчин не было никакого резона.
Прежде чем искать машины, а ехать на поезде было бы полным безумием, надо было привести в порядок свой внешний вид. Пока же они напоминали двух леших и примкнувшую к ним болотную кикимору. За одеждой отправился Брыльский, как наиболее респектабельный из всей компании. К счастью, выбегая из дома, он захватил кошелёк, в котором было еще добрых три четверти из той объёмной пачки денег, оставленной ему Алулимом.
Умывшись и переодевшись в вещи, купленные на сельском рынке, они хоть немного стали походить на людей. На удивление друзей Марина осталась очень довольна их внешним видом, хотя одежду такого низкого качества не носила с тех пор, как уехала из Воронежа.
- Ну и глупцы же вы, ребята, - ответила она на немой вопрос в глазах мужчин. – Теперь мы мало чем отличаемся от местных жителей. И это повышает наши шансы ещё на три-четыре процента. Молодец, Брыльский, будешь ходить со мной на шоппинг!
Хлопнув опешившего Мишу по плечу, она рассмеялась и направилась к дороге. Мужчины зашагали за ней. Договорились дойти до дороги и разойтись в разные стороны, поделив на троих содержимое кошелька Брыльского. Также условились о месте и времени встречи в Москве.
Когда до дороги оставалось метров триста, Кахидзе дёрнул друга за руку. Они немного отстали от девушки, и Борис негромко спросил:
- Ты помнишь, что это она привела тебя в тот подвал в Голландии?
- Помню, князь. Но мне некому больше доверять кроме вас двоих. К тому же… - тут Брыльский запнулся. Но, подумав, улыбнулся и договорил. – У каждого своя работа.
Кахидзе задумчиво покивал. Будучи человеком крайне деликатным, он не собирался вмешиваться в личную жизнь друга. В то же время, изучив досье Швецовой от корки до корки, ему было не под силу заставить себя доверять ей.
- Ладно, время покажет, - пробормотал он и ускорил шаг. Потом вдруг встал как вкопанный и резко обернулся к Брыльскому. – Послушай, а ты хоть понял, к чему ведёт эта философия, которую тебе крокодил навязал?
- А что в ней плохого? – удивился Миша. – Ты же видишь, как резко изменилось настроение людей. Теперь их даже заградотряды воевать не заставят.
- Дурак! Какой же ты дурак, Брыльский! – стиснул зубы Кахидзе. – Их теперь ничего не заставишь делать. Знаешь, что будет дальше? Так я тебе расскажу. Дальше им станет наплевать на образование, здоровье, экологию, детей и вообще на всех окружающих. Все перестанут трудиться, что-либо создавать и изобретать. Каждый будет занят только своими личными удовольствиями, главным из которых, уж тебе ли не знать, является ничегонеделание. А ещё чуть позже они перестанут заботиться о будущем. Даже ближайшем. Догадываешься, каким будет конец этой истории? Уж, почище ядерной войны.
- Каким же? – вытаращил глаза Брыльский.
- Люди просто перестанут размножаться. Это же ясно как божий день! Теперь понимаешь, к чему ведёт твой любезный ящер?
Брыльский нахмурился и, склонив голову, побрёл вперёд. Борис проводил его долгим взглядом, но больше ничего не сказал.
Уже у самого выхода из леса, Миша догнал Марину. Схватив её за руку, он резко развернул девушку к себе.
- Марин, что это было? Ну там в пещере, - спросил он, глядя ей прямо в глаза.
- Забудь, - процедила она, опустив взгляд и вырвав руку.
- Но почему?! – вскричал Брыльский.
Марина не ответила. Несколько секунд она пристально смотрела на него, а потом тихо спросила:
– Скажи, а что для тебя жизнь? Почему ты отказываешься от роли живого бога?
Молодой человек снова взял её за руку и улыбнулся.
- Вот она жизнь, Марина! – другой рукой он обвёл лес. – Какой же я бог по сравнению со всем этим?
Швецова кивнула, продолжая смотреть на него своими серьёзными и глубокими как самый тёмный омут глазами. Миша притянул её к себе и попытался поцеловать. Но Марина отшатнулась. Отрицательно помотав головой, она отвернулась и торопливо вышла на дорогу. Брыльский, заметив слёзы в глазах девушки, не стал её окликать и зашагал вверх по лесу, чтобы выйти на дорогу на безопасном от неё расстоянии.
Глава 12
Очень тонкая грань отделяет учёного от сумасшедшего учёного.
Альфонсо «Мак» Маккензи
Тайные казематы «Паноптикума» располагались на задворках необъятного бизнес-парка, служившего главным штабом бродкастинговой компании. Деревья-гиганты в этой части леса выглядели заброшенными. По всей видимости, они были уже слишком стары для эксплуатации в качестве офисных сооружений, поэтому здесь размещались склады, гаражи для сломанного или устаревшего транспорта и прочие подсобные помещения. В общем, по сравнению с цветущим великолепием центральной части леса, где находился офис «Паноптикума», эту местность можно было назвать промзоной.
В одно из самых иссохших деревьев, первый уровень ствола которого служил кладбищем летающих саней, вошла делегация, состоявшая из крокодила, аллозавра и еще двух прямоходящих ящеров помельче. Пройдя по извилистой тропе, тянущейся сквозь завалы отживших своё транспортных средств, они остановились возле кучки старых запчастей. Ящеры, сопровождавшие Бану и Магара, ловко раскидали эту кучу в стороны. Под ней оказалась крышка широченного люка, ведущего вглубь ствола. Аллозавр специальным ключом открыл замки, на которые был заперт люк.
Вниз вёл эскалатор, изготовленный из плотного эластичного материала, отдалённо напоминавшего кору дерева. Лента эскалатора была расположена под углом примерно в сорок пять градусов. Расположившись на ней, группа стала спускаться. Добравшись практически до корневой системы дерева, уходящей глубоко под землю, они сошли на широкую платформу.
Здесь их встретили двое рогатых трицератопса, почтительно поклонившихся аллозавру и крокодилу. У каждого из них было по три рога: два длинных на голове и ещё один короткий на морде. На длинные рога стражников были прикреплены крупные сверкающие бутоны. Исходящего от них яркого света, вполне хватало, чтобы освещать широкий коридор, по которому следовала процессия. Такие же бутоны располагались через каждые десять метров на высоченном потолке, до которого четырёхметровому аллозавру ещё надо было бы постараться допрыгнуть.
Исполинские ворота, зарешёченные крепкими бамбуковыми шестами, медленно отворились по мере приближения к ним колоритной процессии. Магар отдал короткое распоряжение группе, дежуривших внутри помещения зубастых велоцирапторов. Двое из них побежали вглубь темницы. Через несколько минут они вернулись в сопровождении того, ради кого и прибыло на инспекцию высокое начальство.
- Хатаниш Лугальбанда по вашему приказанию доставлен, - скороговоркой отрапортовал старший из велоцирапторов.
- Спасибо, Моко! – зарычал Магар. – Как он себя ведёт?
- Спокойно, господин Магар. Никаких инцидентов не зафиксировано.
- Хорошо, - кивнул он Моко, давая понять, что хотел бы пообщаться с узником наедине.
Велоцирапторы отошли к решётчатым воротам и выстроились в ряд, не спуская глаз с шимпанзе.
- Знакомься, Хатаниш, это господин Бану Гарда – исполнительный продюсер «Паноптикума», - обратился к пленнику глава службы безопасности.
- Я знаю, - хмуро ответил Лугальбанда.
Бану с любопытством разглядывал смертника с планеты Шэаган. Лугальбанда был действительно редчайшим экземпляром. Преступность в Олимпусе была искоренена почти под ноль миллионы лет тому назад. Этому способствовало нравственное развитие народов, населяющих бессчётные планеты галактики, вкупе с внедрением системы Запретов. Изначально их количество было очень велико. В кодексе были предусмотрены тысячи типов наказаний в зависимости от тяжести проступка. Но постепенно количество нарушений уменьшалось. Подавляющее большинство Запретов стало носить рудиментарный характер. Современный обитатель Олимпуса, не будь он профессиональным историком или криминалистом, даже не понял бы смысла многих Запретов, так как ему и в голову не могло прийти творить описанные там бесчинства.
В результате в современном обществе любое нарушение Запретов воспринимались как нечто совершенно аномальное. Учёные давно уж пришли к выводу, что причиной нарушений является та или иная форма помешательства.
В случае ненасильственных преступлений нарушители помещались в специальные клиники. Там в результате долгих исследований выносился вердикт, обратима или нет мутация мозга, вызвавшая сумасшествие. В первом случае преступника лечили и возвращали в общество, при этом он оставался под наблюдением специальных служб на протяжении долгих лет. Если же мутацию признавали необратимой, то нарушителя казнили. Считалось, что он представляет собой угрозу для окружающих, а это было недопустимо. Слабым утешением для беззаконников этой категории могло считаться то, что медицинская экспертиза могла длиться годами. И всё это время они содержались в весьма гуманных условиях. По земным меркам эти условия вполне могли бы считаться санаторными.
Но самая суровая кара ожидала несчастных, умудрившихся нарушить смертельные Запреты. Им полагалась не просто неминуемая, а немедленная казнь. Без всяких исследований, экспертиз и судов. Наказания за нарушение данных Запретов были заложены на генном уровне для всех до единого уроженцев галактики.
Обитатели Олимпуса с самого рождения были надежно защищены от такой жуткой формы насилия как замещение личности. Или, говоря по-научному, субституционной телепортации. Защищал их специальный ген, изобретённый одним из величайших учёных в истории галактики Ари Формикой, муравьихи с планеты Ровар, населённой различными видами насекомых. Формика прославилась не только благодаря своим достижениям в сфере генной инженерии, но и важными открытиями в области философии. В своем антисубституционном гене она предусмотрела функцию, оказавшую судьбоносное влияние на жизнеустройство обитателей галактики на многие миллионы лет вперёд.
Функция заключалась в том, что как только существо из Олимпуса нарушало один из смертельных Запретов, ген отключался, и защита от субституционной телепортации переставала действовать. Закон предписывал любому уполномоченному должностному лицу казнить на месте такого преступника. А перечень этих самых уполномоченных лиц был весьма широк: от разного рода государственных служащих до охранников частных компаний. Не говоря уже о представителях всевозможных спецслужб. Более того даже обычные граждане имели право на акт справедливого возмездия, если чувствовали в себе силы совершить его. Это было несложно. Каким бы буйно помешанным ни был нарушитель, лишенный защиты «гена Формики» он являлся лёгкой добычей даже для ребёнка. Интервент внедрялся в него, останавливал сердце или выводил из строя какой-нибудь другой жизненно важный орган, и преспокойно телепортировался обратно в своё родное тело.
Именно благодаря этому закону мирового равновесия имени Ари Формики, количество нарушителей смертельных Запретов было ничтожно мало. По общегалактической статистике такие преступления случались не чаще чем раз в сто олимпусских лет. Виновниками оказывались абсолютно безумные личности, совершенно не осознающие свои действия. Ввиду их крайней опасности закон предусматривал такое же смертельное наказание для тех, кто по каким-либо причинам не исполнил свой гражданский долг и не казнил преступника, имея такую возможность. Так что Бану с Магаром сейчас очень сильно рисковали. В отличие от стражников, не имевших понятия о смертельном правонарушении Лугальбанды.
Пристально всматриваясь в глаза Хатаниша, крокодил пытался понять степень его сумасшествия. Взгляд шимпанзе показался ему вполне вменяемым, что было просто поразительно, учитывая исключительную степень безрассудства совершённых им преступлений.
- Итак, Хатаниш, давай-ка кое-что уточним, - заговорил, наконец, Гарда. – Ты не отрицаешь факт совершения убийств двоих представителей человеческой расы на планете Земля?
- Не отрицаю, - согласно кивнул головой узник.
- Также ты признаёшь, что захватил личности ещё двоих землян методом субституционной телепортации, так? – уточнил продюсер.
- Так, - вновь согласился Хатаниш.
- И ты осознаёшь, что за эти страшные преступления можешь быть казнён сию же минуту любым из здесь присутствующих? – Бану обвёл взглядом темницу.
- Осознаю, - глухо ответил шимпанзе.
- Замечательно. Тогда ответь мне ещё на один вопрос. На первом допросе ты заявил господину Магару… - крокодил сделал паузу и кивнул мордой в сторону главы службы безопасности «Паноптикума». – Заявил, значит, что совершил эти преступления по заказу антропотов. Я ничего не путаю, Хатаниш?
- Нет, господин Гарда. Я именно так и заявил, - в голосе шимпанзе послышалось некоторое раздражение.
- Отлично, отлично. Можешь ли сообщить, от кого именно ты получил данный заказ?
- Могу. От миссионера высшего ранга Алулима Киша, - невозмутимо ответил пленник.
Бану многозначительно посмотрел на Магара. Аллозавр удовлетворённо кивнул своей массивной головой.
- Тогда скажи мне вот что, Хатаниш. Ты существо с явной мутацией мозга, ведь ещё до этих событий за тобой были замечены неоднократные нарушения Запретов. Однако же ты всегда был крайне аккуратен и даже близко не подбирался к нарушению смертельных Запретов. И я как-то не верю, что ты настолько слетел с катушек, что внезапно ударился во все тяжкие. Так в чём же дело, господин Лугальбанда? С чего это вы вдруг решили произвести эту самоубийственную акцию?
В течение всего этого долгого вопроса Хатаниш угрюмо качал головой, соглашаясь с логическими умозаключениями Гарды. Когда же вопрос был, наконец, задан, шимпанзе опустил взор и застыл. Бану с Магаром нетерпеливо переглянулись.
- Ну-у-у! – зарычал аллозавр, угрожающе сверкнув глазами.
Шэаганец вздрогнул. Нерешительно переведя взгляд с Магара на Гарду, он пробормотал:
- Я… я… был вынужден. Н-не мог отказаться.
- Почему же? – топнул передней лапой крокодил.
- Ну… ну... из-за детей, - всхлипнул Хатаниш.
- Каких ещё детей? – часто заморгал сбитый с толку Бану.
- Ну, понимаете, после того случая с выкачиванием кислорода из воды на планете Самаки, я переселился на Антро. Там я устроился работать на желудёвую ферму и вёл вполне законопослушную жизнь. Через некоторое время у меня случился роман с дочерью хозяина фермы, и мы поженились. Вскоре моя малышка родила двойню, чему мы были очень счастливы. Вот тогда-то к нам и заявился Алулим Киш.
Теперь уже крокодил качал головой, затаив дыхание следя за рассказом Хатаниша. Предчувствие его не обмануло. Никаким сумасшествием тут и не пахло! Хатаниш Лугальбанда был так же разумен, как и он сам. А значит, речь здесь шла об очередной хитроумной комбинации миссионеров.
- Понимаю, Хатаниш, понимаю. Продолжай, пожалуйста, - ободряюще пробормотал Бану.
- Он прижал меня к стенке, пригрозив, что выдаст властям Самаки. А учитывая мою кредитную историю, выйти из исследовательского центра, мне было бы уже не суждено, - печально продолжил шэаганец.
- Да, но исполнение этой безумной миссии на Земле тоже ведь не оставляло тебе шансов. Ты же не так наивен, чтобы надеяться спастись без функционирующего «гена Формики».
- Конечно же, нет, господин Гарда, - кривая ухмылка отразилась на морде Хатаниша. – Разница в том, что, соглашаясь сотрудничать с миссионерами, я обеспечивал будущее своей семьи.
- Деньги. Ну конечно! - презрительно фыркнул продюсер «Паноптикума».
- Нет, господин Гарда. Не только деньги! – страстно воскликнул узник, а потом вдруг, приблизившись к Бану, перешёл на шёпот. – Он обещал перевезти всю мою семью!
Словно испугавшись сказанного, Хатаниш отшатнулся и забился в угол. Гарда, сделав пару шагов к нему, непонимающе переспросил:
- Перевезти? Но зачем?
И в ту же минуту случилось невообразимое! Один из велоцирапторов, стоявших у входных ворот, вдруг бесшумно осел и распластался на полу без сознания. Еще через мгновение воздух разрезал пронзительный крик Лугальбанды! Он внезапно вскочил с вытаращенными глазами, но через секунду упал без чувств. Подбежавший к нему Магар попробовал разбудить его, хорошенько встряхнув. Не добившись результата, аллозавр проверил пульс узника, после чего растерянно повернулся к Гарде и тихо произнёс:
- Он мёртв, Бану.
Крокодил покрутил головой, переводя взгляд с шимпанзе на велоцираптора и обратно.
- Магар, это убийство! Их обоих заместили! Это Киш! - взревел от ярости Бану и, моргнув пространством, испарился.
Глава 13
Я почему вредный был?
Потому что у меня велосипеда не было!
Почтальон Печкин
- Готовы сделать заказ? – улыбнулась юная официантка симпатичному темноволосому мужчине.
- Я бы дождался друзей, - неуверенно начал тот, окинув её задумчивым взглядом своих зеленоватых глаз. Потом кивнул и всё же сделал заказ. – Ладно, налейте мне пока домашнего лимонада, пожалуйста. Жара какая стоит, а?
- Ага! - весело хихикнула девчушка и побежала за лимонадом.
Вот уже сорок минут мужчина напряженно разглядывал меню, периодически вытирая пот со лба. Двоим предыдущим официантам он дал от ворот поворот, сказав, что намерен дождаться друзей. Не подозревавшую об этом Светку, для которой это был второй рабочий день в жизни, более опытные коллеги отправили к нему в качестве шутки, ожидая гневной реакции от явно нервничавшего гостя. Какого же было их удивление, когда девушка вернулась пусть и с минимальным, но всё же заказом.
Одет молодой человек был так безвкусно, что в нём вполне можно было заподозрить халявщика, зашедшего в кафе на Тверском бульваре, чтобы скрыться от совершенно аномальной африканской жары, накрывшей столицу во второй половине июля. Его беспокойно бегающие глаза и дёрганые движения только укрепляли официантов в этой мысли. Однако в этот раз физиогномические навыки, присущие людям их профессии, дали явный сбой.
Карманы молодого человека были набиты деньгами, и нервничал он вовсе не из-за боязни не расплатиться по счёту. Он действительно ждал друзей и мрачнел с каждой минутой ожидания. Периодически он хватал телефон и звонил кому-то. Не дождавшись ответа, всякий раз озадаченно упирался взглядом в аппарат, словно это было живое существо.
- Уважаемые гости, а кто здесь господин Брыльский? – вдруг зычно прокричал на весь зал бармен.
Немногочисленные посетители заведения удивлённо повернулись лицом к бару. Никто не откликнулся. Тогда бармен повторил свой вопрос:
- Есть ли здесь господин Брыльский?
И тут нервный молодой человек, словно очнувшись ото сна, взвился и устремился к бару.
- Я! Я, Брыльский! – воскликнул он, зачем-то стукнув кулаком по деревянной столешнице барной стойки.
- Пожалуйста, вас к телефону, - протянул ему телефонную трубку удивлённый бармен.
- Да! Алло! Так. Но, постой, а как же? Ладно, понял, - В паузах между своими отрывистыми фразами Миша внимательно слушал звонившего.
Закончив разговор, он облегчённо выдохнул. Улыбнувшись и поблагодарив бармена, молодой человек решительно зашагал было к выходу, но внезапно остановился. Резко развернувшись, он подскочил к своему столику. Рядом со столом стояла готовая уже расплакаться при виде стремительно уходившего из кафе клиента официантка Света. Брыльский схватил графин с лимонадом и, отпив из него добрую половину, довольно крякнул и одарил девушку широкой улыбкой. Затем, порывшись в кармане джинсов, он выхватил первую попавшуюся купюру, вложил её в маленькую ручку Светы и выбежал из кафе. Девушка развернула пятитысячную банкноту, хихикнула и громко крикнула бармену:
- Ну и кто теперь лох месяца?
Но Брыльский этого уже не слышал. Запрыгнув в такси, он доехал до Арбата и, осчастливив пятитысячной купюрой ещё и таксиста, вбежал в японский ресторанчик.
Суетливое и где-то даже не совсем адекватное поведение молодого человека было связано не только с тем, что он не дождался друзей в условленном месте. Попав в Москву после более чем четырёхмесячного отсутствия, Михаил оказался в совершенно чуждой для себя среде. Он уже настолько привык к пышущему размеренностью и блаженством деревенскому укладу жизни, что в этом клокочущем мегаполисе чувствовал себя инородным телом.
Ощущая себя настолько неуютно, Брыльский старался делать всё быстро, чтобы как можно скорее убраться из этого раскалённого железобетонного царства. Поэтому, заселившись в первую попавшуюся гостиницу, он пробыл в ней от силы четверть часа. За это время молодой человек успел принять душ и коротко поговорить с отцом по телефону.
В глухой пробке, в которую тут же встало его такси, он не находил себе места. В конце концов, Брыльский вышел из машины и последние пять километров прошёл пешком до кафе, в котором они договорились встретиться с Борей и Мариной. Прогулка далась ему нелегко из-за невыносимо грязного столичного воздуха. К концу пути у него жутко разболелась голова. Он даже сделал недолгий привал на скамейке возле искусственной сакуры.
С недоумением оглядев это чудо московского декора, Брыльский ощутил острую нехватку общения с живой природой. Только сейчас он осознал, что в буквальном смысле слова научился общаться со всем растительным миром сразу и с каждой травинкой по отдельности. И теперь со всей очевидностью понимал, что именно в этом крылся ответ на вопрос, которым он периодически задавался в течение последних месяцев. Вопрос формулировался просто: «почему я не чувствую себя одиноко?». Брыльский спешил поделиться своим открытием с Борисом и Мариной, и его нетерпение было связано, в том числе и с этим.
Войдя в ресторан, он проигнорировал улыбчивую хостес с восточными чертами лица, задавшую стандартный, но от этого не становящийся менее бестактным вопрос о том «один ли он будет?». Миша оглядел небольшой зал и уверенным шагом направился к угловому столику. Надувшую губки девушку попытался утешить безответно влюбленный в неё охранник:
- Забей, Танюх! Видно же, что нищеброд деревенский.
«Деревенщина» тем временем подсел к «одетой как лохудра» блондинке, как её охарактеризовала Танюха, и солидному пожилому мужчине со страдальческим выражением лица.
- Ну и что эта за импровизация, Марин? – указав кивком на Занина, недовольно спросил Брыльский.
Швецова шумно втянула коктейль через трубочку и многозначительно посмотрела на бывшего начальника Миши. Но тот молчал, мрачно уставившись на молодого человека.
- Полагаю, Георгий Андреевич сам всё объяснит? – процедила она, наступив Занину на ногу.
Однако Георгий Андреевич никак не отреагировал и на физическое воздействие, продолжая изображать статую. Брыльский хмыкнул и спросил:
- А где Борька? И почему вы не пришли туда, куда мы условились?
- До Бориса я так и не дозвонилась, поэтому не смогла предупредить его о смене места встречи, на которой настоял господин Занин, - пожала плечами Марина.
- Странно, и я до него не могу дозвониться, - озабоченно пробормотал Брыльский.
- Ну, должны же были кого-то поймать. А его шансы изначально были невелики. Уж слишком аристократичная внешность для сельской местности, - развела руками девушка, иронично улыбнувшись.
- Да-да, - закивал Брыльский, попытавшись изобразить ответную улыбку. Но получилось довольно кисловато. – А это, видимо, не первый уже коктейль? Да, Георгий Андреевич? Придётся вас догонять, а то что-то я страшно туплю. Официант!
Через пять минут, которые прошли в полной тишине, на столе появилась бутылка виски и набор роллов, заказанный ранее Мариной. Плеснув всем по сто граммов, Брыльский испил свой стакан залпом как водку. Занин, наконец, вышел из оцепенения и последовал его примеру, после чего оба повернулись к девушке.
- Нет, ребята, не дождётесь. Я же ле-е-еди, - жеманно протянула она, предпочтя допить свой коктейль.
Усмехнувшись, Брыльский вновь налил по полстакана. Мужчины хлопнули ещё по одной.
- Вы как нашли эту прекрасную даму, Георгий Андреевич?
- Это было несложно, - прервал-таки своё молчание Занин. – В московских отелях зарегистрировано всего лишь две Гретты Хофманн и ни одной Жюли Клеман. В «Хилтоне» оказалась старушка из Бремена, приехавшая навестить сына, работающего в Москве. А вот в «Балчуге» я обнаружил нашу Гретту Хофманн.
- Логично. Но искали вы, насколько я понимаю, не её, а меня?
- Ты же у нас теперь «живой бог», - не скрывая неприязни, буркнул Георгий Андреевич.
- Аз есмь Бог! – иронично изрёк Брыльский и разлил остатки скотча по стаканам.
Нарочито звонко чокнувшись с Заниным, Миша допил виски и вспомнил предостерегающий вопрос Кахидзе насчёт доверия к Марине. Ему пришлось с горечью констатировать, что девушка опять обвела его вокруг пальца. Ведь ей ничего не стоило скинуть с хвоста Борю, анонимно выдав его координаты полиции, а самого Мишу привести к Занину в лапы. Оставалось только выяснить в чём цель очередной ловушки, устроенной этой ангелоподобной бестией.
- Зачем же ты его ко мне притащила? - обратился он к Швецовой.
- Георгий Андреевич умеет настоять на своём, - с саркастической улыбкой ответила девушка, устремив выразительный взгляд под стол.
Брыльский опешил. К счастью, приступ ревности оказался столь же стремительным, сколь сильным. Взяв себя в руки, он пригнулся и заглянул под стол. Там его взору открылась весьма неожиданная картина. В левой руке Занина был зажат миниатюрный револьвер, направленный дулом в бок Марины.
Брыльский слегка прищуренным взглядом пристально посмотрел на пожилого мужчину.
- Не страшно обижать подружу «бога»?
- Подружку? – удивился Занин. – Хм. Советую внимательнее относиться к выбору подружек, молодой человек.
- Георгий Андреевич, я же вас в порошок сотру! – вспыхнула вдруг Марина. – Вы хоть понимаете, что, если не пристрелите меня, я вас из-под земли достану!
- Вот это вряд ли. С миллионом я найду, где спрятаться, - невозмутимо проговорил Занин.
- Ну и что же тебе нужно, Рэмбо? Миллиона у меня нет. Вот есть ещё тысяч двести, наверное. На, забирай! – Брыльский выпотрошил содержимое карманов на стол.
- Хе-хе! Глуповат ты всё-таки для этой роли, Мишаня! – развеселился вдруг Георгий Андреевич. – Не понимаю, почему в итоге выбрали тебя? Ну, да, ладно, мне до этого уже нет дела. Я, Мишаня, придумал себе новый бизнес. Курьерские услуги премиум-класса. И представляешь, адресатом моего первого и, надеюсь, последнего заказа выступаешь именно ты!
Брыльский с Мариной непонимающе переглянулись. Довольный заданной интригой Занин продолжил:
- Да-да, Миша, тебе письмо. Вот оно, - он вытащил из внутреннего кармана пиджака ничем не примечательный белый конверт без каких-либо опознавательных знаков и бросил его на кучку банкнот, которые так и остались лежать на столе, привлекая заинтересованные взгляды персонала ресторана.
Брыльский потянулся было к конверту, но Занин шлёпнул его по руке.
- Стоп! Ты, видимо, давно не имел дело с курьерской доставкой. Прежде чем прочесть письмо, необходимо расписаться в его получении, - сказав это, Георгий Андреевич вытащил из того же кармана сложенный вчетверо листок и бросил его Мише.
Развернув листок, Брыльский с большим удивлением ознакомился с его содержимым. Удивительным было то, что лист был практически пуст. Лишь в самом низу слева было напечатано слово «Получил», а под ним его фамилия и инициалы, напротив которых было место для подписи. Ещё правее был очерчен небольшой квадрат, предназначение которого пока оставалось неясным. Повертев листок и убедившись, что в остальном он девственно чист, Брыльский положил его обратно на стол и сказал:
- Прежде чем получить письмо, я хотел бы знать от кого оно.
- Имеешь полное право, - согласился Занин. – Письмо от господина М.
За столом повисло тягостное молчание. Прервала его Швецова, взволнованно прошептавшая:
- Он что, жив?!
- Нет. К сожалению, нет, - с искренней печалью в голосе ответил Георгий Андреевич. – Это посмертное письмо, которое мне завещано передать господину Брыльскому лично в руки.
- Ну, так и передал бы! Зачем жути нагонять? – воскликнул Миша. – Пистолетом вон угрожаешь беззащитной девушке, подписи какие-то требуешь. Сейчас не девяностые, Жорж!
Глаза Занина вспыхнули яростным огнём. Надо сказать, что с возрастом он становился всё более вспыльчивым, а уж обращение «Жорж» на дух не переносил ещё с юности. Так к нему мог обращаться только лишь покойный М., и то лишь потому, что тому было наплевать на испытываемые Георгий Андреевичем чувства.
- Послушай, Брыльский, в этом письме важная информация для тебя, - еле сдерживаясь, произнёс он. – И ты уж лучше не провоцируй меня.
После этих слов он со значением посмотрел на свою левую руку, всё ещё сжимающую под столом револьвер.
- Ладно, ладно, сдаюсь! – усмехнувшись, поднял вверх руки Брыльский. – Могу я теперь прочесть письмо?
- Сначала распишись в его получении, - ткнул пальцем в лист бумаги бывший медиамагнат, после чего достал из того же кармана пиджака изящную «паркеровскую» ручку.
Брыльский пожал плечами, схватил ручку и размашисто расписался.
- Доволен?
- Не совсем, - серьёзным тоном ответил Занин, внимательно рассматривая листок, будто молодой человек мог подделать собственную подпись. – Нужен ещё отпечаток пальца вот в этом квадратике.
Георгий Андреевич вытянул из кармана брюк настольную штемпельную подушечку, пропитанную специальным составом.
- А кровью расписаться не надо? – расхохотался Брыльский. – А я вот теперь понимаю, почему они не выбрали вас с М. Зачем эта ерунда-то нужна, Георгий Андреевич?
- Затем, что согласно завещанию М., данный документ действителен только при наличии твоей подписи и отпечатка указательного пальца правой руки, - нудно разъяснил Занин. – Только в этом случае специально нанятая им юридическая компания признает факт передачи письма тебе и выплатит положенный мне миллион евро.
Марина присвистнула и впервые за время разговора взглянула на Занина с уважением. Брыльский же понимающе хмыкнул и произнёс не без сарказма:
- Похоже, он тебе доверял, не так ли?
Вопрос был риторического характера, поэтому, не дожидаясь ответа, он макнул палец в подушечку и аккуратно вывел отпечаток в отведённом квадрате.
- Благодарю! – ловко выхватил листок Занин и тут же убрал пистолет за пояс. – Фух, рука уже затекла.
Брыльский же с нетерпением схватил конверт. В голове у него промелькнула мыслишка о том, что ему ещё ни разу не приходилось получать письма стоимостью в миллион, не то что евро, а хотя бы рублей. «Да уж, такую ценность могут иметь только письма от покойников», - пришла ему следующая парадоксальная мысль.
- А почему конверт вскрыт? – с удивлением обратился он к Занину, который, похоже, был готов уже покинуть их.
- Я прочёл письмо, - невозмутимо ответил тот.
- И это не является нарушением условий завещания? – вступилась за Мишу Швецова.
- Ни в коем случае. Мы с Фиником слишком хорошо успели изучить друг друга за эти годы. Он не сомневался, что я найду способ прочесть письмо, поэтому не стал чинить бесполезных препятствий, - грустная улыбка тронула сухие уста Георгия Андреевича.
После развода с женой он практически не общался ни со своими детьми, ни тем более с родственниками. Все последние годы смыслом его жизни была изнурительная борьба за мировое господство, в которую его втянул старый знакомый. Смерть М. подвела черту под этой увлекательной, но безумно утомительной партией. Теперь он остался совсем один. И единственное о чём ему нынче грезилось, получить этот пресловутый миллион и, поселившись где-нибудь на краю света, забыть об инопланетных интригах и спокойно встретить старость.
Марина понимающе улыбнулась. К Занину она всегда она относилась с некоторой жалостью. Этот человек был настоящим отражением целой эпохи. Начав свой путь ещё в советские годы, он быстро взлетел на вершину только зарождавшегося медиа-рынка независимой России. В то время Георгий Андреевич создавал один за другим действительно талантливые, можно даже сказать, прорывные для страны проекты, некоторые из которых были живы и по сей день.
Однако, как и многие его сподвижники, в нулевые годы Занин встал перед очень сложным выбором, когда в двери его кабинета вежливо постучались неприметные люди в штатском. Геройствовать он не стал, тем самым встав на путь неминуемой и беспросветной деградации. И выкинули его из властной корпорации вовсе не из-за шалостей того же Брыльского, а просто потому что деградировал и лизоблюдничал он до такой степени рьяно, что даже этим новым хозяевам жизни было как-то неловко иметь его в своём окружении.
Будь он чуть менее себялюбив и чуть более прозорлив, то мог бы вовремя распродать свои активы по вполне приемлемой цене и исчезнуть из публичного пространства. Последуй он примеру некоторых более умных товарищей, вёл бы сейчас вполне респектабельную жизнь в какой-нибудь европейской столице. Но Георгий Андреевич не прочувствовал момента, а потом уже было поздно. Тучные годы кончились, и к нему пришли волки настолько свирепые, что вопрос о какой-либо мало-мальски приемлемой компенсации даже не поднимался. Еле унеся ноги из страны, он мыкался по эмигрантским тусовкам, на одной из которых в один прекрасный день и встретил опального олигарха М..
Вспомнив все эти жизненные вехи Занина, Марина была даже рада, что под конец тот всё-таки был вознаграждён, и теперь сможет достойно прожить остаток своих лет. Если, конечно, опять не ввяжется в какую-нибудь безумную авантюру, чего нельзя была исключать, зная порывистость его души.
Тем временем Брыльский вытащил из конверта три листа формата А4, исписанных с двух сторон убористым почерком.
- Теперь понятно, почему оно так дорого стоит. Написано-то вручную! – не преминул он возможностью сострить.
Впервые за последние годы на лице Занина заиграла улыбка счастливого человека.
Глава 14
- И этот парень вершит наши судьбы?
- Ничего он не вершит, он рупор. Проводник вдохновенной вести.
Дин Винчестер & Кастиэль
Дорогой, Номер 3!
Если ты читаешь эти строки, значит, я уже мёртв, а старина Жорж разбогател на целый миллион. Мне, конечно, прискорбно осознавать своё поражение, но зла на тебя я не держу. Честно говоря, мой друг, я тебе совсем не завидую. Я даже рад, что в результате не мне придётся делать тот чудовищный выбор, к которому я шёл всеми силами последние двадцать лет жизни. Помочь тебе принять решение, я не могу. Да и не хочу, если бы даже мог. Это твой крест и лишь тебе нести его. Но мне бы хотелось, чтобы ты обладал всей полнотой информации, прежде чем сделаешь окончательный и бесповоротный выбор.
Начав общение с нашим общим «другом» два десятилетия тому назад, я постепенно узнавал историю Земли и параллельно знакомился с принципами существования Олимпуса. С самого начала меня вдохновила история о том, что нашу планету искусственно создали для проведения Эксперимента. Я тут же прикинул, что инвестиции в программу выращивания планет могут принести просто сумасшедшую отдачу в будущем. Весомую часть своего состояния я вложил в исследования, целью которых было выяснить технологию создания планет на примере Земли.
Изначально это был исключительно бизнес-проект, продиктованный присущей мне Силой. К тому времени я уже привык, что любая новая информация откликается во мне безупречным планом по извлечению прибыли. Однако этот проект выделялся из всех тем, что несмотря на годы исследований и миллиарды вложенных средств, у меня никак не получалось нащупать технологию, которая стала бы основой будущего сверхприбыльного бизнеса.
Свои изыскания я хранил в строжайшей тайне от нашего «друга», понимая, что это может быть расценено им как угроза, и качнёт чашу весов в сторону Номера 1. Для этого у меня был разработан целый алгоритм шифрования данных, в результате которого со стороны могло показаться, что все мои исследования направлены на поиск новых месторождений полезных ископаемых. Такая маскировка оставляла меня вне подозрений в недостаточной лояльности. Разумеется, зная об исключительной проницательности и хитроумности нашего куратора, спрашивать напрямую о технологиях создания планет, я не решался. Такой интерес вполне мог бы меня выдать.
Зато я мог спрашивать всё что угодно об устройстве жизни на их планете, ведь в отличие от тебя у меня было гораздо больше времени на общение с ним. Какого же было моё удивление, когда в процессе погружения в их быт до меня, наконец, дошло самое главное. Я понял, что Антро – живая планета. Живая в буквальном смысле слова. Разумный организм, находящийся в постоянном взаимодействии, с населяющими её существами.
Когда я поделился своей догадкой с нашим «другом», он охотно признал этот факт. И даже открыл мне то, что и все остальные планеты Олимпуса точно такие же. Именно поэтому их цивилизации не нуждаются в таком бурном техническом прогрессе как мы. Всё, что им нужно для комфорта они получают от своих планет в виде, так сказать, биологических девайсов. Для дополнительного же апдейта этих даров природы применяются такие технологии генной инженерии, до которых нам пока как до Луны. Оставалось только горько сожалеть о том, что мы являемся лишь жалким отголоском Олимпуса, живущем на искусственно выращенном органическом шаре, не имеющем ни души, ни разума. А значит, нам никогда не светит шанс хотя бы приблизиться к ним в своём развитии.
Незадолго до нашей с тобой встречи произошла история, которой, к сожалению, я не успел поделиться ввиду твоего бегства. Общение с нашим общим «другом» привело меня к глубокому убеждению, что нам не говорят всей правды. Несмотря на неумение лгать напрямую, наши «партнёры» виртуозно владеют техникой утаивания истины. Я так и не выяснил, в чём их подлинная цель, но возможно эта информация поможет докопаться до истины тебе.
Год назад по инициативе южноафриканского научного центра, деятельность которого финансировалась мною, была организована экспедиция в Антарктиду. Целью её было исследование глубин Южного геомагнитного полюса, расположенного неподалёку от российской базы «Восток». Чтобы получить возможность базироваться на этой станции, была придумана легенда об опытах с замером температур на разных глубинах Антарктиды. На самом же деле, учёные хотели пробурить там самую глубокую скважину в истории континента. Они верили, что пробы реликтового льда, взятые именно в этой точке, помогут нам найти ответы.
Вся буровая бригада и научная группа погибли. Причину трагедии мы выяснили, посмотрев единственную уцелевшую запись процесса бурения, снятую с самой дальней из установленных там камер. Вначале всё шло в штатном режиме. Бурили керновым методом, шаг за шагом двигаясь к цели. Но как только отметка глубины бурения достигла цифры пять километров, случилось невообразимое. Поверхность льда затряслась как от сильнейшего землетрясения. Бурильщики стали разбегаться в панике, но никому не удалось спастись. Из скважины вдруг хлынул мощнейший фонтан раскалённой лавы багрового цвета, накрывшей всех. Смерть была мгновенной. Лава буквально расплавила людей, оборудование, машины!
А знаешь, что самое поразительное? От этой огненной лавины не осталось ни единого следа на поверхности льда. Ни единой капельки! Собственно, если бы не это чудом сохранившееся видео, мы бы до сих пор ломали голову над тем, что же там произошло. Спасательная экспедиция прибыла на место лишь через сутки. Как думаешь, почему она задержалась? Они просто не могли найти место проводимых работ! Там должна была быть яма размером с лунный кратер, а лёд даже на миллиметр не растаял. Пятикилометровой скважины тоже не оказалось, как будто ничего и не дырявили.
В результате мы всё там зачистили и сделали вид, что бригада уехала, а эксперимент не дал никаких результатов. Я сотни раз пересматривал этот ролик, пытаясь понять, как такое могло случиться. Фонтан вылетает, смывает всё вокруг к чертям собачьим и всасывается обратно в скважину до последней капли. И буквально через несколько секунд нарастает ледяной покров ровно той же толщины и формы, что и был до этого. Это просто непостижимо!
Извини, дружок, но видео я тебе не покажу. Стёр от греха подальше. И всю эту исследовательскую деятельность заморозил. И вот что я об этом случае думаю. Похоже, мы ткнулись в какую-то ключевую точку. И должно быть столкнулись с защитной реакцией, предусмотренной в конструкции планеты. Но, чёрт возьми, всем своим нутром я чувствую, что именно тут скрыт ключ к разгадке секрета создания планеты.
Надеюсь, ты сможешь докопаться до истины и сделаешь свой выбор о судьбе человечества, имея на руках все карты.
Искренне твой,
Номер 2
P.S. Жорж, не будь идиотом, не промотай всё в первый же месяц!
Читавший письмо вслух Брыльский обвёл хмурым взглядом Марину и Занина. Он вдруг почувствовал угрызения совести из-за того, что так внезапно ретировался тогда из голландского дома М., поддавшись чарам Алулима Киша. Миша отчётливо осознавал, под каким тяжелейшим прессом прожил этот человек последние двадцать лет жизни. Ведь он сам не мог бы поручиться за здравость собственного рассудка, хотя пребывал в этом невероятном водовороте событий всего-то четыре месяца. А тут целых двадцать лет!
Видя, как Брыльский мрачнеет на глазах, и зная уже о его привычке быстро впадать в уныние, Швецова поспешила нарушить молчание:
- А вы знали об этих исследованиях, Георгий Андреевич?
- Нет, конечно. Для меня эта сфера деятельности М. также была чем-то, связанным с поиском месторождений нефти или чего-то подобного, - ответил Занин с грустной улыбкой. – Но я был в курсе того, что он совершенно не доверял этому пришельцу. Он пытался всячески оттянуть осуществление их жестокого плана.
- Какого именно плана? – заинтересовался Брыльский.
- Насколько я понял, планировалось, что для начала мировой войны административно-командный ресурс Хвойного должен был вступить в коалицию с финансовыми возможностями М..
- Вот как! Но я точно знаю, что они совсем не дружили! – с недоверием воскликнула Марина.
- В этом-то и заключалась хитрость. С одной стороны, М. очень хотел заслужить право на репатриацию. Но, с другой стороны, он понимал, что, в конце концов, их с Хвойным столкнут лбами, как это уже было с двумя известными тебе, Миша, Номерами в первой половине двадцатого века.
Марина непонимающе посмотрела на Брыльского, но тот лишь нетерпеливо махнул рукой и буркнул:
- Потом!
- По всей видимости, Номер 1 тоже просчитал это и всячески тормозил процесс со своей стороны, - продолжил Занин. – Таким образом, они старательно изображали лютую вражды, втайне пытаясь найти решение, которое позволит выжить обоим. И если М., как выясняется, искал его в науке, то Казимир Анатольевич - в религии.
- Да-да, именно это и бесило Алулима, - задумчиво пробормотал Брыльский.
- О существовании же Номера 3 никто и понятия не имел! – посмотрев на него укоризненно, заявил Георгий Андреевич. – Так что твоё появление спутало все планы.
- Ну, простите! – язвительно воскликнул Брыльский. – Мне в отличие от Нео никто не предлагал на выбор красную или синюю таблетку.
- Фармакологию они вроде бы не признают, как мне говорил Финик, - подмигнул Занин и поднялся со стула. – Что ж, молодые люди, не смею вам больше докучать. Прощайте! Да, и заплатите за меня, пожалуйста. На мели сейчас, при случае обязательно верну.
Кинув на ходу последнюю фразу, новоиспечённый миллионер с достоинством зашагал к выходу из ресторана.
- Жлоб несчастный! – беззлобно бросил Миша, с некоторой тоской глядя вслед ушедшему.
Оплатив счёт, Брыльский с Мариной вышли и направились в сторону Бульварного кольца. Время близилось к вечеру, но жара не ослабевала. Пройдя мимо памятника Гоголю, они молча шли по бульвару под сенью деревьев, хоть немного защищавших от палящего солнца.
Брыльскому опять почудилось, что деревья пытаются с ним взаимодействовать. Он чувствовал вполне материальные энергетические волны, исходившие от них. И он осознавал, что таким образом ему передаётся какая-то информация, расшифровать которую ему пока удавалось не до конца. При этом Брыльский довольно чётко ощущал, что эти сигналы сильно отличались от тех, что исходили от лесных деревьев. Разница была такая же, как между уверенным голосом пышущего здоровьем человека и еле слышным, сиплым голоском безнадежно больного.
Определённого маршрута у молодых людей не было. Им было просто приятно идти рядом, никуда не бежать, ни от кого не прятаться. Хотя подспудно оба понимали, что это лишь небольшая передышка. Пройдя мимо помпезного храма, в автосервисе которого в те ещё беспечные времена Брыльский как-то чинил свой «Ягуар», они спустились к набережной. Здесь парочка остановилась перед одиозным памятником Петру I.
- А ведь он тоже мог быть одним из Номеров, - немного отрешённо произнёс молодой человек.
- Да, вполне, - согласилась Марина. – Интересно, а были ли среди Номеров женщины?
- Мне кажется, нет. Женщины, конечно, способны на жестокость и коварство не меньше мужчин, но оно у вас носит более, точечный что ли, характер. Примеров по-настоящему массовых убийц женского пола в истории человечества с ходу и не припомнишь. Но при случае я задам им этот вопрос, - улыбнулся кончиками губ Брыльский.
Девушка опустила глаза. Вздохнув и запнувшись, будто не решаясь что-то сказать, она развернулась и зашагала дальше по набережной.
- Ты что-то хочешь мне сказать? – заметил её колебания Миша.
- Я? Да нет, - остановившись, пожала она плечами. – Я домой хочу. Проводишь меня до гостиницы? Тут недалеко.
Она грациозно махнула рукой в сторону Москворецкой набережной. Ласково улыбнувшись, Брыльский взял её за руку, и они, не спеша, направились навстречу судьбе.
Глава 15
Одного взгляда на Землю инопланетянину будет достаточно,
чтобы сказать: «Позовите менеджера».
У.Берроуз
В гостиной люкса в роскошном кресле комфортно расположился мужчина в потрёпанном льняном костюме с бокалом красного вина в руке. Судя по отсутствующему взгляду, полному какой-то неестественной синевы, он пребывал в крайней задумчивости.
Сделав большой глоток и немного посмаковав вино, он вдруг обернулся в сторону спальни и застыл в напряжении, словно прислушиваясь к чему-то. Тревога оказалась ложной. Комната по-прежнему нежилась в предрассветной тиши, предлагая своему гостю отрешиться от любых беспокойств и насладиться желанным покоем. А беспокоиться Алулиму было о чём. Отныне он пребывал в статусе галактического изгоя. Риск, который он посчитал оправданным, превратил его из легендарного миссионера в заурядного смертника. И отныне дни его были сочтены.
Но не таков был Алулим Киш, чтобы так легко сдаться. Анализируя случившееся на Заурусе, он вновь и вновь приходил к выводу, что его провал стал следствием роковой случайности, а не какой-то недопустимой ошибки. План был идеальным, хоть и невероятно дерзким. Но именно такие нестандартные решения и были его визитной карточкой. Для того чтобы зачистить попавшегося в руки зауритян глупца Хатаниша, нужно было придумать нечто совершенно немыслимое. То, о чём ящеры и думать не смели бы. И такой туз в рукаве у Киша имелся.
Несколько лет назад в сверхсекретной научной лаборатории миссионерского корпуса было совершено открытие, способное сделать антропотов самими опасными существами во всем Олимпусе. Об этом изобретении знали только двое учёных, леди Инанна – одна из старейшин планеты, курировавшая деятельность миссионеров, и сам Алулим, по заданию которого вот уже два десятка олимпусских лет и велись изыскания в этом направлении.
Суть открытия заключалась в том, что учёные нашли способ преодоления генетического иммунитета от субституционной телепортации. Как они образно объяснили Кишу, для начала они разложили на молекулы механику действия «гена Формики». Затем придумали теоретический алгоритм его взлома. Ну а дальше методично подбирали шифр, ровно как опытный медвежатник, пытающийся нащупать код от сейфа. Разница только в том, что шифр этого «сейфа» состоял из такого огромного числа переменных, что поиск нужной комбинации занял более десяти лет!
Это невероятное открытие кардинально меняло расклад сил в галактике. Однако оно было настолько неожиданным даже для самого Киша, что он ещё не успел придумать план его эффективного использования. А значит, до тех пор уникальное достижение антропотской науки должно было находиться под строжайшим секретом. Лишь только крайняя необходимость заставила Алулима применить это жуткое оружие на практике. Но, естественно, дерзкий замысел миссионера не предусматривал такого резонанса, какой получился в итоге.
Захватив личность одного из охранявших Лугальбанду велоцирапторов, он рассчитывал незаметно прикончить лишённого иммунитета шимпанзе и тут же телепортироваться обратно на Антро. В этом случае врачи зафиксировали бы смерть узника от внезапной остановки сердца. На бредни же охранника о том, что он впал во временное забытье, никто и внимания бы не обратил. И даже если бы зауритяне что-то заподозрили, им бы и в голову не пришло, что кто-то мог заместить велоцираптора с абсолютно здоровым «геном Формики».
Всё испортил этот педант Бану Гарда, решивший вдруг допросить убийцу лично. Причём в тот самый момент, когда Киш уже захватил сознание стражника, и хода назад уже не было. К тому же внимательно подслушивая разговор крокодила с Хатанишем, он понял, что запуганный до смерти шэаганец сейчас разболтает величайшую тайну антропотов, в которую его пришлось посвятить при вербовке.
На принятие решения у Алулима было всего пару мгновений, поэтому его экстренный план был краток: убрать свидетеля и телепортироваться на Землю. Он изначально понимал, что, внедрившись в велоцираптора, лишается собственного иммунитета от субституционной телепортации. Но если бы всё прошло без лишнего шума, никто бы и не узнал о его беззащитности. Можно было бы, вернувшись на родную планету, на некоторое время залечь на дно в надежде на то, что учёным удастся придумать способ восстановления его защитного гена. К сожалению, неутешительный разговор с леди Инанной сразу по возвращению с Земли не оставлял простора для манёвров. Хатаниша нужно было убирать во что бы то ни стало. Эх, появись этот негодяй Гарда на несколько минут позже, и всё было бы сделано чисто.
Сбежав на Землю, Киш выиграл немного времени. Но теперь нужно было действовать максимально быстро и решительно. Выйдя из кинозала, он позвонил Швецовой, но та не ответила. Тогда миссионер направился в «Балчуг», чтобы отсюда начать поиски девушки. И тут сработал закон вселенского равновесия. Исключительное невезение на Заурусе, компенсировалось неожиданной удачей на Земле. На вопрос о том, где он мог бы найти госпожу Хофманн, вежливый портье сообщил, что она у себя в номере и предложил связаться с ней с ресепшна по телефону. Не веря своим ушам, Алулим пробормотал, что не хотел бы беспокоить её в столь позднее время и, пообещав вернуться утром, поспешил выйти из отеля.
Немного отдышавшись от нахлынувших эмоций, антропот завернул в безлюдный переулок и телепортировался прямо в номер Марины. Какого же было его изумление, когда, прокравшись на цыпочках в спальню, он застал девушку мирно спящей в объятиях того, ради кого она ему, собственно, и была нужна. Это был уже настоящий джек-пот!
И вот в ожидании утра откупорив бутылку изысканного бордо, так кстати оказавшуюся в номере, он обдумывал дальнейший план действий. Первые лучи солнца тронули московское небо в ту же минуту, когда у Киша назрело решение. Долив остатки вина в бокал, миссионер вышел на балкон, откуда открывался чудесный вид на Красную площадь. Лучи утреннего солнца отражались озорными бликами от маковок Храма Василия Блаженного, словно пытаясь ободрить и развеселить его. Но усилия их были тщетны. Взгляд пришельца оставался таким же тяжёлым, если не сказать зловещим. Алулим понимал, что стал жертвой собственной ловушки. И теперь приходилось выбирать свою дальнейшую судьбу по принципу меньшего из зол. Эта ограниченность в средствах угнетала его намного сильнее, чем страх за свою жизнь, висевшую теперь на тонюсеньком волоске.
Глубоко вздохнув и решительно влив в себя содержимое бокала, Киш твёрдым шагом вернулся в номер. Задерживаться в гостиной он не стал, бесцеремонно вторгшись в спальню Марины и раскатисто скомандовав:
- Р-р-рота подъё-ё-ём!
Первым вскочил Брыльский, у которого сработала мышечная память о сборах на военной кафедре МГУ. Ошалело оглядываясь, он, наконец, остановил взгляд на Алулиме. Марина отреагировала внешне спокойнее. Приподнявшись на постели, она, несколько раз моргнув, сфокусировала удивлённый взгляд на непрошеном госте. Усевшись в мягкое красное кресло, Киш иронично улыбнулся и произнёс:
- Марина, ну ты как-то уж слишком буквально поняла мою просьбу разузнать всё о желаниях господина Брыльского.
- О чём это он? – обратился к девушке Миша, встав и накинув белоснежный махровый халат с логотипом отеля.
Она не ответила, лишь только подтянув одеяло до подбородка и кинув испепеляющий взгляд на насмешливо улыбающегося пришельца. Брыльский присоединился к ней, также посмотрев на Киша угрожающе.
- Даже и не думай, Михей! – прокаркал тот, упреждающе покачав в стороны указательным пальцем. – Дёрнешься, и я тебя прикончу, не сходя с этого кресла.
- Да ну?! Что-то я не вижу у тебя в руках ничего похожего на пистолет, - недоверчиво оглядел наглеца Брыльский.
- Он мне ни к чему. Похоже, ты забыл, что я могу вселиться в тебя и, к примеру, заставить выброситься в окно?
- Не забыл. Но я также осведомлён и о том, что тем самым ты приговоришь себя к смертной казни.
- Это обстоятельство меня уже не страшит, - ледяным тоном ответил Киш, добавив синевы в глаза.
Брыльский в задумчивости прошёл к выходу из спальни. Взглянув на Марину и вспомнив, что самолично снял с неё самые волнующие детали одежды, он обратился к миссионеру:
- Пойдём-ка в гостиную Алулим. Мы смущаем даму.
Киш бросил нескромный взгляд на эту самую даму, подтянувшую одеяло чуть ли не до глаз. Хмыкнув, он всё же встал и последовал за Мишей.
Усевшись на креслах друг напротив друга, мужчины некоторое время молча сверлили друг друга взглядами. Прервала это безмолвное противостояние Марина, одевшаяся в такой же отельный халат. Подойдя к огромному окну с великолепным видом на набережную, она поставила смартфон на зарядку. Затем, сев на диван, стоявший перпендикулярно креслам, она расслабленно вытянула ноги на низкий столик и с некоторым вызовом в голосе сказала:
- Да, Миша, я действительно приехала к тебе в деревню, чтобы добыть определённую информацию для этого типа.
- Ну и как? Удалось её добыть? – хладнокровно спросил молодой человек, не сводя глаз с антропота.
- Угу, - кивнула Швецова.
- Слушаю вас внимательно, госпожа Хофманн, - приказным тоном проговорил Киш, продолжая играть в гляделки с Брыльским.
- У него своя миссия, Алулим. Он избранный, но избран вовсе не вами, - невозмутимо ответила Марина.
- Что? О чём это ты? Уж не ящерами ли он избран? – презрительно скривился Киш.
- Ты просил меня узнать его подноготную. Узнать, чего он хочет, к чему стремиться. Я узнала. Он избран для спасения нашей несчастной планеты, - терпеливо разъяснила она, зная, что этим своим нарочитым спокойствием выводит собеседника из себя.
- И как же ты это узнала? – раздражительно буркнул миссионер, повернувшись к ней, наконец.
- Алулим, ты меня удивляешь. Ты же сам сказал, что я лучшая в мире. Мне действительно нет равных в умении считывать желания и потребности человека. Вот я и объяснила тебе популярно, каковы они у этого молодого человека. А теперь будь добр расплатиться со мной и исчезнуть из моей жизни, как мы и договаривались.
Несколько секунд Киш безотрывно смотрел на Марину, после чего вдруг громко зашёлся своим демоническим хохотом. Молодые люди несколько минут терпеливо дожидались пока тот не угомониться. В конце концов, вытерев платком выступившие от безудержного смеха слёзы и шумно выдохнув, антропот произнёс:
- Ну вот что, друзья, я не могу больше тратить время впустую на бредни влюблённой бабы. У меня есть конкретное предложение к тебе, Михей. И ответ мне нужен прямо сейчас.
- Не думаю, что мы с тобой договоримся, Алулим, - покачал головой Брыльский.
Глаза антропота вспыхнули и стали иссиня-чёрными.
- А мне плевать, что ты там себе думаешь, ничтожество! – перешёл он на яростный крик. – У тебя был шанс стать в один ряд с великими сынами Земли, которых мы избирали на протяжении истории. Но ты его бездарно упустил, став тупой марионеткой в руках ящеров. Ты наплевал на данное мне обещание, а я такое не прощаю. И лишь из-за того, что мне немного не повезло, я готов дать тебе шанс исправиться. Но клянусь Антро, я прикончу тебя, если ты не согласишься или предашь меня вновь!
Киш не шутил. Присущий ему налёт ироничности исчез. Сейчас перед Брыльским с Мариной сидело существо отчаявшееся и потому способное на всё.
- Что же это за шанс? – стараясь придать своему голосу больше мягкости, поинтересовался Миша.
- Ты немедленно должен начать писать максимально воинственные тексты, но теперь их посыл должен заключаться не в войне между странами, а в убийстве ближнего. Зауритяне, конечно, хитрые твари. Этот ход с внедрением крайней формы индивидуализма очень силён. Он, конечно, ведёт к уничтожению человечества, но слишком уж медленному. Пройдёт несколько земных столетий, прежде чем ваша цивилизация, следуя этой философии, выродится. И, главное, случится это без кровопролитных войн и прочих потрясений для планеты. А когда это произойдёт, они попробуют возродить динозавров.
- Зачем им это нужно-то?! – вступила в разговор Швецова.
- Для рейтинга. Все их действия продиктованы постоянной заботой о высоком рейтинге «Паноптикума». Это реалити-шоу постепенно стало основой их экономики. Они подсадили на него всю галактику, как на наркотик, и живут на деньги от подписок на трансляцию. Припеваючи живут, надо сказать. Но в последние годы рейтинги стали падать. Зрителям наскучил установившийся на Земле порядок. И даже постоянные человеческие войны, и прочие жестокости уже не так возбуждают интерес, как раньше. Между прочим, именно поэтому они попустительствовали нашим вмешательствам в земные дела. С одной стороны, мы их здорово раздражали, но с другой – способствовали поддержанию высокого рейтинга «Паноптикума». И, похоже, мы упустили момент, когда их креативщики придумали действительно мощный ход. Одним махом они могут вернуть времена господства ящеров на Земле и поднять рейтинг до небес, благодаря кардинальным изменениям в вашем миропорядке.
Сказанное Кишем, повторяло и развивало мысль, высказанную в рязанском лесу Борей. Обдумав полученную информацию, Брыльский согласился с тем, что всё это звучит весьма правдоподобно.
- Допустим, я соглашусь с тобой, но что дальше? – спросил он. – В чём привлекательность твоего плана для меня? Получается, что ты, так же, как и они, стремишься уничтожить человечество. Просто в отличие от них хочешь сделать это немедленно. Но зачем?!
Прежде чем ответить Алулим зачем-то подошёл к окну и с подозрением поглядел на улицу, где уже вовсю светило солнце. Походив в задумчивости по номеру, он резко остановился и выпалил:
- Наша планета умирает! По самым оптимистичным прогнозам, ей осталось жить не больше года.
Его собеседники озадаченно переглянулись, не найдя что ответить.
- О её болезни наши предки узнали давным-давно. Ещё в те времена, когда на Земле процветала цивилизация динозавров. Несколько экспедиций было отправлено в разные уголки известной нам Вселенной в поисках альтернативных миров. К сожалению, ничего подходящего обнаружить не удалось. Планеты, которые были потенциально пригодны для жизни, оказались либо безнадёжно больными, либо и вовсе планетами-убийцами.
- Убийцами? – переспросила Марина.
- Да. Ваша наука ещё не доросла до понимания того факта, что все планеты являются живыми и вполне разумными организмами. Безусловно, их жизнь протекает в совсем иных категориях, которые непостижимы для нас. Однако планеты очень активно взаимодействуют со своими обитателями. Как правило, юная планета выбирает одну из форм жизни, зародившихся на ней, в качестве доминирующей. Все свои природные процессы она адаптируют под своих избранников, стараясь сделать их жизнь максимально комфортной. В ответ избранная цивилизация по мере своих возможностей заботиться о своей праматери. Именно так формировалась жизнь в нашей галактике. Антро оказалась планетой, выбравшей наш вид в качестве доминанты. Но существует и другой тип планет. Вначале они создают впечатление райских уголков, радушно принимающих своих гостей. Однако это лишь иллюзия. Через некоторое время они безжалостно уничтожают своё население, не оставляя от него и следа. И ожидают следующих несчастных, которые поддадутся их чарам. Вот их-то и называют планетами-убийцами. Разумеется, всё это актуально только для планет, зародившихся естественным образом.
- Ясно. Но зачем же вам тогда понадобилась искусственная Земля? – удивлённо спросил Брыльский.
- Дело в том, Михей, что она вовсе не искусственная, - ответил Киш, потупив взгляд и перейдя на шёпот.
- Как? Этого не может быть! Мне совершенно однозначно говорил об этом Бану. Он же не мог так нагло соврать! Никаких иных толкований его фраза не подразумевала.
- Успокойся, твой зелёный друг тебе не лгал. Он действительно думает, что Земля искусственная. Также считает и всё остальное население Олимпуса. Это настолько азбучная истина в нашем мире, что дискутировать об этом не придёт в голову даже самому завзятому конспирологу. Тайна создания вашей планеты была известна только группе из десятерых учёных, придумавших и реализовавших Эксперимент. И эту тайну они договаривались забрать с собой в могилу. Но случилось так, что один из них был антропотом и написал об истинной истории Земли в своём дневнике. Перед смертью он собирался уничтожить свои записи, однако не успел из-за внезапной гибели. О существовании дневника никто и не подозревал, пока он совершенно неожиданно не всплыл миллионы лет спустя. К счастью, его потомок, обнаруживший реликвию в забытых семейных архивах, был влиятельным членом нашего правительства. Информация была строго засекречена. А через некоторое время наши предки запустили долгосрочный проект переселения антропотов на Землю.
- Но почему же учёные ввели всех в заблуждение? – последовал вопрос теперь уже от Швецовой.
- Трудно сказать однозначно, ведь с тех пор прошло больше сотни миллионов лет, к тому же записи сохранились далеко не в полном объёме, - развёл руками Алулим. – Из отрывков дневника мы лишь узнали о том, что Земля естественная живая планета. В момент обнаружения она была ещё столь юна, что учёным удалось выдать её за искусственно созданную. Возможно, они хотели подстраховаться от посягательств на планету со стороны какой-либо олимпусской расы. А может быть, это была грандиозная финансовая афера, ведь для создания планеты равных возможностей был учреждён специальный фонд, пополнявшийся вкладами от всех цивилизаций галактики. Теперь уже этого не выяснить.
- А меня интересует, как они вообще утаили правду? Это же враньё в чистом виде! – воскликнул Брыльский.
- Видишь ли, Михей, в те далёкие времена навык лжи ещё не до конца атрофировался у наших предков. А эти десятеро были умнейшими существами своего времени и вполне могли найти способ преодолеть это ограничение в своей ментальности.
- Удивительно, что в течение стольких лет вам удавалось сохранить это втайне, - в голосе Марины послышались уважительные нотки.
- Главными хранителями секрета оставались потомки учёного, которые и по сей день имеют постоянное место в правительстве нашей планеты. Вторым посвящённым был член нашего ведомства, возглавляющий миссию по переселению в данный период времени. В настоящий момент им является ваш покорный слуга. Остальные должностные лица, вовлечённые в миссию, не знают всей правды. Им известна только та часть, которая необходима для выполнения их конкретной задачи. Но совсем скоро это изменится. Мы до последнего верили, что планета Антро справится со своим недугом, искали возможности помочь ей, но всё оказалось тщетно. Нам нужно начинать эвакуацию. Уже через пару месяцев на планете начнутся разрушительные процессы.
- Это всё, конечно, невероятно интересно. И, наверное, мы с Мариной должны выразить сочувствие тебе и всем твоим соплеменникам. Но с чего ты взял, что я буду тебе помогать? – с легкой усмешкой спросил Брыльский.
- Михей, ты мог бы уже привыкнуть к тому, что я мастер создания безвыходных ситуаций для своих оппонентов, - иронично улыбнулся в ответ Киш. Затем продолжил серьёзным тоном. – Всё просто. Если ты откажешься, я убью тебя прямо в этом прекрасном номере на глазах у этой милой леди. После чего, безусловно, расправлюсь и с ней тоже, как с нежелательным свидетелем. Но если у тебя всё-таки сохранились остатки разума, то ты согласишься. И в этом случае я гарантирую тебе, Марине и вашим потомкам возможность интегрироваться в наше общество в статусе героев. А это даёт такие привилегии, которые даже мне недоступны.
- А как же остальные люди?
- Извини, но мы слишком разные, чтобы ужиться. Мы должны уничтожить всех землян до единого. Благодаря твоей невероятной силе, они перебьют друг друга в достаточно короткий срок. При этом обойдёмся без ядерных войн, что нанесло бы планете непоправимый вред.
Брыльский замолк, устремив взгляд на Марину. Та сильно побледнела и почти уже сливалась с цветом своего халата. В глазах у неё стояли слёзы. Открыв было рот, чтобы ответить антропоту, молодой человек вдруг запнулся. В голове у Миши зазвучала песенка, с которой и началась для него вся эта история:
«Каждому, каждому
В лучшее верится...
Катится, катится
Голубой вагон».
Не успела смутная догадка пронзить его мозг, как в дверях гостиной появился Бану Гарда собственной персоной – исполнительный продюсер самого успешного реалити-шоу в истории Вселенной.
Глава 16
Товарищи, у меня все ходы записаны!
Одноглазый шахматист
«Ох и любит же он эффектные появления!» - мысленно улыбнулся Брыльский, вспомнив, с чего началось их знакомство. Первой на появление крокодила отреагировала Марина. Вскрикнув от неожиданности, она бросилась к подоконнику и схватила телефон. Понажимав какие-то кнопки, она застыла с вытаращенными глазами, будто не в состоянии решить, куда следует звонить в таких случаях: в полицию или ветеринарную службу.
Через секунду после неё взметнулся Алулим. Бешено вращая глазами в поисках выхода из номера, он кинулся было к балконной двери, но был остановлен зычным басом Бану:
- Стоять! Ещё одно движение и я прикончу тебя на месте, Алулим!
Брыльский был единственным, кто продолжал, как ни в чём не бывало восседать в кресле. Скрестив руки на груди, он с восхищением разглядывал крокодила, любуясь его очередным великолепным нарядом. Тот был настроен воинственно, в связи с чем выбрал образ, которому позавидовал бы самый экстравагантный военный диктатор.
На пришельце красовался шикарный мундир песочного цвета, брюки того же оттенка с идеально выглаженными стрелками и фуражка с золочёной оторочкой. Мундир был увешан аксельбантами и целым иконостасом из медалей и орденов. На широченных погонах блестели массивные звёзды из чистого золота. Такая же шестиконечная звезда, инкрустированная драгоценными камнями, украшала кожаный ремень, на котором висела коричневая кобура. Венчала же образ накидка из пятнистой шкуры леопарда с рубинами вместо глаз, пересекавшая мощный стан Бану по диагонали от правого плеча до левого бедра.
Миша с упоением смаковал внешний вид крокодила, останавливая взгляд на идеально продуманных деталях его костюма. Чего только стоили солнцезащитные очки Louis Vuitton в роговой оправе, которые прославил сам Муаммар Каддафи. Или золотые запонки с неизменным крокодильчиком Lacoste.
- Браво! Брависсимо, Бану! – расплывшись в улыбке, Брыльский наградил зауритянина громкими аплодисментами. – Ты просто бог стиля!
- Спасибо! – коротко кивнул Бану, не упуская из виду Киша.
Брыльский почувствовал, что хоть крокодил и старался сохранять суровый вид, ему была очень приятна его восторженная оценка. Марина, видимо, тоже это уловила и пустила в ход свою привычную заготовку «я в восторге от тебя, милый». Вышло это у неё весьма естественно, так как её изумлённые глаза и так были округлены до предела, а дыхание перехватило от страха при виде двух с половиной метровой рептилии.
- Вы самый стильный крокодил, которого я когда-либо видела, - выпалила она с волнующим придыханием.
Бану заурчал от удовольствия и, сняв свои вычурные очки, игриво подмигнул ей.
- Эй, ты не слишком-то распаляйся! – усмехнулся Брыльский, погрозив пальцем крокодилу.
- Ну прямо встреча старых приятелей. Противно слушать! – нахмурившись, проворчал Киш.
- Ты, Алулим, лучше бы радовался самому факту, что всё ещё что-то слышишь. Вообще-то я должен был убить тебя сразу, как только вошёл сюда, - строго заметил Гарда.
- Ну и что же не убил? – язвительно буркнул миссионер.
- Из любопытства. Хочу понять, чем вызвано твоё безумие.
- Ничего я тебе не скажу, ящер проклятый, - вздохнул Алулим и бухнулся обратно в своё кресло.
Бану задумчиво почесал подбородок. Походив немного по комнате в раздумьях, он на всякий случай вернулся на стратегически важную позицию между креслом Киша и выходом из гостиной.
- Ну а ты что скажешь, Михей? Что замыслил этот, прощелыга? – обратился продюсер «Паноптикума» к Брыльскому.
- Вот сам у него и узнавай. Я к тебе в информаторы не нанимался, - огрызнулся вдруг молодой человек, доселе настроенный вполне благожелательно ко второму пришельцу.
Почувствовав изменения в его настроении, Бану окинул Мишу удивлённым взглядом. Затем уставился на Марину, словно пытаясь вспомнить, кто она и что тут делает. На самом деле, он прекрасно знал эту обаятельную блондинку с выразительными карими глазами. Не обнаружив Брыльского ни в доме в Добрянке, ни в ясеневской квартире, Гарда переместился в отель Швецовой. Ему было известно о том, какую роль она сыграла во встрече Номеров 2 и 3 в Голландии. И словно предчувствуя, что её участие в этой истории не ограничится только этим эпизодом, он не упускал девушку из виду. Поэтому в поисках Миши, рядом с которым обязательно должен был оказаться и съехавший с глузду Киш, он отправился именно в резиденцию госпожи Хофманн. Крокодил рассчитывал найти с её помощью хоть какие-нибудь нити, ведущие к Брыльскому, и был поражён не меньше антропота, обнаружив тут всю эту весёлую компашку целиком.
- Что ж, уважаемый господин миссионер высшего ранга, у меня для вас есть только два варианта, - рассудительно начал Бану оглашение условий для Киша. – Либо ты продолжаешь играть крутого парня, и тогда я положу конец твоему существованию прямо сейчас. Либо ты объясняешь, что привело тебя к столь плачевному положению, и тогда я обязуюсь сопроводить тебя в штаб-квартиру Объединённого Совета. Полагаю, ввиду исключительности твоей личности мне простят эту вольность. Конечно, твои шансы на спасение всё равно останутся мизерными, но всё же это хоть какая-то надежда. По крайней мере, у тебя будет возможность объяснить свои мотивы Совету. И, как знать, может быть, ты встретишь понимание у них.
- А что вполне интересное предложение в сложившихся обстоятельствах. Соглашайся, Алулим! – задорно воскликнул Брыльский.
- А тебя, Михей, не спрашивают. Вопрос не относится к компетенции примитивных существ. Принимайся лучше за статьи, которые я тебе велел писать, - вернул долг обидчивый зауритянин.
Киш презрительно скривился и бросил многозначительный взгляд на Брыльского.
- А я всё же настаиваю, чтобы вы уделили мне внимание сию же минуту, многоуважаемый господин Гарда, - не скрывая издевательского тона, сказал землянин.
Словно зарядившись ловкостью от шкуры леопарда, крокодил резво перепрыгнул через журнальный столик и схватил его за горло.
- Ты даже не представляешь, что сотворил этот негодяй на моей родной планете! В моем офисе! В сердце «Паноптикума»! – яростно сверкая хищными глазами, прорычал Бану. – Так что мне сейчас совсем не до шуток, Михей!
Немного уняв свой приступ гнева, крокодил отпустил Брыльского, но по-прежнему угрожающе нависал над ним. Потерев покрасневшую шею и прокашлявшись, молодой человек прохрипел:
- Сядь-ка вон на ту табуретку, высшее существо. Ты даже не представляешь, во что вляпался.
- Что-о-о? – попытался взреветь поражённый Гарда, но из-за слишком сильного возмущения получилось не очень убедительно.
- Сядь, я тебе сказал! – рявкнул вдруг Брыльский. Затем повернулся ко второму пришельцу и продолжил строгим голосом. – Тебя, Алулим, это тоже касается. Я вас уже достаточно наслушался, теперь пора и мне сказать.
Инопланетяне обменялись ошеломлёнными взглядами. Озадаченный Бану не стал больше спорить и послушно присел на крепкий табурет, скрыв глаза под своими пижонскими очками. Миша встал и обвёл долгим взглядом незваных гостей. Резко взметнув правую руку, он указал пальцем на Марину и громко спросил:
- Что это такое, по-вашему?
Ответа не последовало. Девушка подняла повыше свой телефон.
- Ну что молчим? Не разбираемся в инопланетной технике? – требовательно переспросил Брыльский, окончательно перехвативший инициативу.
- Телефон? – неуверенно ответил Алулим.
- Нет! – неожиданно вскрикнул Брыльский, заставив вздрогнуть совсем присмиревшего Бану. – Это не просто телефон. Это смартфон! Или если быть совсем уж точным IPhone X.
- Ну и что с того? – пожал плечами антропот.
- А то, мой хитроумный друг, что вы оба крепко облажались, - усмехнулся землянин, жестом подав знак девушке.
Швецова кивнула и, нажав несколько раз на экран, перевернула его лицом к присутствующим. На телефоне включилась видеозапись событий, происходивших в этой самой комнате до появления Гарды. Киш непонимающе заморгав, повернулся к крокодилу. Но тот сидел неподвижно, превратившись в памятник самому себе.
- И, кстати, Бану, помнишь тот день, когда ты навестил меня в деревне? Ты тогда рассказал мне про ваши глушилки, Иисуса, шимпанзе-убийцу. Я ещё возился со смартфоном в углу. Припоминаешь? По глазам вижу, что не только помнишь, но и понял уже, куда я клону. Верно, старина?
Зауритянин угрожающе заскрежетал зубами.
- Да что это всё, в конце концов, означает, чёрт вас дери?! – вскричал Киш, глаза которого от беспокойства опять стали тёмно-синими.
- Алулим, ты же спец по таким делам, неужели до сих пор не понял? – издевательски усмехнулась Марина.
По трясущимся рукам Киша Брыльский понял, что ещё мгновение и тот броситься на неё. Встав между ними, он продолжил:
- Спокойно, Алулим! Действительно странно, что ты до сих пор не догадался. Смотри, как скрежещет зубами Бану. Он-то, похоже, всё уже понял. Но так уж и быть, я тебе всё объясню как далёкому родственнику, - Миша подмигнул совершенно растерянному миссионеру и продолжил. – Как уже было сказано ранее, я записал два видеоролика с вашим участием. На одном из них доказательства вмешательства в ход Эксперимента зауритян, на другом – антропотов. Ролики отправлены в одну очень уважаемую швейцарскую юридическую контору с предписанием, в случае моей смерти разместить их во всех аккаунтах, с которых я распространял свои тексты. Что будет дальше, надеюсь, понятно. Их посмотрят миллиарды людей, что, естественно, не останется незамеченным зрителями «Паноптикума». А за нарушение Запрета на вмешательство в ход Эксперимента вашим планетам грозит немедленное уничтожение. Если, конечно, вы не забыли об этом, заигравшись в суперагентов. Теперь понятно, что всё это означает?
В комнате воцарилась поистине оглушительная тишина. Брыльскому показалось, что гулкий стук его сердца слышен даже на улице.
- Откуда мне знать, что эти твои юристы уже не посмотрели ролики? – вышел из оцепенения Бану.
- О, мы об этом позаботились. Файлы надежно зашифрованы. Чтобы их открыть, нужно подобрать пароль из шестнадцати символов, что практически невозможно. Эти символы по отдельности отправлены абсолютно независимым друг от друга поверенным. Их миссия заключается в том, чтобы выслать части пароля по специальному адресу, доступ к которому имеет как раз эта юридическая контора. Как видишь, Алулим, мы тоже умеем выполнять непростые миссии.
- Чего же ты добиваешься, Михей? – спокойно спросил крокодил, оправившийся от первого шока быстрее антропота.
- Хочу, чтобы вы оставили нашу планету в покое, - развёл руками Брыльский.
- Что ты под этим подразумеваешь?
- Всего лишь три вещи. Во-первых, никаких больше манипуляций с сознанием любых земных существ. Во-вторых, никакой эвакуации антропотов на Землю. В-третьих, завершение телепроекта «Паноптикум», - твёрдо перечислил Миша.
- По первому пункту возражений нет, мне самому всегда претили эти сомнительные вмешательства, - после небольшой паузы ответил Бану. – Пункт второй мне, честно говоря, непонятен, но, надеюсь, наш антропотский коллега даст нам необходимые разъяснения. А вот с третьим пунктом проблема. Извини, Михей, но в случае закрытия «Паноптикума» Совет свернёт Эксперимент. Полагаю, ты понимаешь, что это значит? Сам посуди, зачем нужно было создавать планету, заселять её и после этого не иметь возможности наблюдать за её жизнью?
- Молчи, Михей! Не смей ему ничего говорить! – вскочил взъерошенный Киш.
Крокодил снял очки и вопросительно посмотрел на Брыльского. Тот ответил после недолгих раздумий:
- Я не стал бы выдавать твою тайну, Алулим, но, боюсь, теперь уже в ней нет никакого смысла. Пункт два означает, что Антро умирающая планета. И вся их цивилизация многие миллионы лет готовила эвакуацию на Землю.
- На Землю?! – изумился Бану. – Но какой в этом смысл? На что вы рассчитываете на этом искусственном шаре? Эта планета совершенно непригодна для жизни существ с Олимпуса.
- В том-то и дело, что он вовсе не искусственный, - тихо промолвил Брыльский. – И это ответ на твой вопрос по поводу третьего пункта. Не вы создали Землю, а значит, не вам её и уничтожать.
Ошеломлённый крокодил медленно поднялся с места и шумно запыхтел. От волнения он покрылся тёмными пятнами и распух, заполняя собой комнату. Тихо сидевшая всё это время Марина, ойкнула и бросилась на балкон, всерьёз испугавшись того, что ящер вот-вот лопнет. Но тот лишь громко и крайне неприлично рыгнул, тут же начав сдуваться до своего привычного состояния.
- Это их нормальная реакция при смертельном испуге, - бесстрастным голосом объяснил Алулим и, словно сжалившись над зауритянином, поведал тому истинную историю Эксперимента.
В течение всего рассказа Бану сидел, обхватив голову лапами, не веря своим ушам. Весь его лоск куда-то подевался. Вернувшаяся с балкона Швецова, столь впечатлённая изысканным образом крокодила, теперь еле сдерживалась от смеха при взгляде на эту гротескную карикатуру. Прочитав её мысли, зауритянин поднял замутнённые глаза, из которых, казалось, вот-вот хлынут самые настоящие крокодильи слёзы.
Брыльский хотел было сказать что-то ободряющее, но вдруг взор пришельца прояснился. Гарда метнул встревоженный взгляд на Киша, и в ту же секунду входная дверь номера грохнулась со страшным шумом, а панорамные окна одно за другим стали рассыпаться вдребезги из-за влетающих в них на тросах спецназовцев в черной форме. Истошный голос проорал:
- Всем сидеть! Работает ФСБ!
Последнее что промелькнуло перед глазами Брыльского, перед тем как он, дёрнувшись к Марине, получил прикладом по затылку, это исчезающие Бану и Алулим.
Глава 17
- Ты позвал меня по срочному делу. Что случилось?
- Измена, мой король.
- Чья?
- Моя.
Один & Хеймдалль
Не спеша прихлёбывая чай из алюминиевой кружки, Брыльский уныло всматривался в густую темноту. Казалось, только недавно опустились сумерки, но вот уже и ночь. Обречённо посчитав в уме, он поправил сам себя. Восьмая ночь.
Окно, в которое с такой тоской глядел Миша, было зарешёчено и располагалось на цокольном этаже. Комнату, а точнее камеру, в которую его определили после эффектного захвата в «Балчуге», нельзя было назвать уютной. В отличие от голландского подвала М. здесь не было ни телевизора, ни мягкого кресла, ни холодильника. Твёрдая узкая кровать, письменный, он же обеденный, стол, скрипучий деревянный стул и санузел за перегородкой. Довольно широкое окно, из которого днём виднелся ухоженный участок с изумрудным газоном, можно было считать элементом роскоши в этом аскетичном интерьере.
Брыльский неоднократно просил двоих охранников, по очереди приносивших ему еду, хоть изредка выводить его на прогулку. Однако те вежливо отвечали, что «не положено». И даже сочувственно извинялись. Но главная причина угнетённого состояния узника крылась не в бытовых неудобствах, недостатке свежего воздуха или двигательной активности. И даже не в неимоверной скуке. Главной причиной его беспокойства была Марина, в которую он, похоже, не на шутку влюбился.
Отношения с этой удивительной девушкой развивались столь стремительно, что у Брыльского не было времени хоть на минуту задуматься об их природе и перспективах. Только здесь он, наконец, получил возможность спокойно поразмышлять об этом. Глупо было отрицать, что изначально притяжение, возникшее между ними, было скорее инстинктивным. Страсть в чистом виде, настоянная на интриге и щедро приправленная страхом. Пьянящий коктейль, приготовленный для них самой судьбой.
В таких случаях близость обычно отрезвляет, здесь же получилось наоборот. После той волшебной ночи чувства Брыльского претерпели серьёзную трансформацию. Теперь он ощущал вполне физические страдания от невозможности видеть её чарующие глаза, касаться её нежных коралловых губ и обнимать её идеальное тело. Но всё это было ничто по сравнению с тем, что его лишили возможности говорить с ней. В ту ночь они не только наслаждались друг другом, но и делились всем самым сокровенным. Поразительно, но без внимания не остались даже такие темы, на которые зачастую и с самим собой-то не хочется откровенничать. Все пресловутые скелеты были решительно вытащены из тёмных шкафов, тщательно осмотрены и выброшены на свалку за ненадобностью.
Такого колоссального облегчения Брыльский не испытывал никогда. И ему было доподлинно известно, что Марина переживала такие же удивительные ощущения. В ту ночь между ними не было ни намёка на недоверие и фальшь, что было крайне странно, учитывая историю их знакомства. Мишу совершенно не отпугнуло и не расстроило то, что девушка подрядилась выведать у него важную информацию для Алулима Киша. Уж он-то прекрасно знал, насколько убедителен может быть этот негодяй. Даже Марине с её исключительной проницательностью и лисьей хитростью этот противник был не по зубам. Поэтому обвинять её в предательстве, чего она по собственному признанию так страшилась, было бы настоящим свинством с его стороны.
Брыльский явственно ощущал, что за ту ночь они стали не только любовниками и возлюбленными, а по-настоящему родными людьми. Таких глубин он не постигал прежде ни с одной женщиной. И это подарило ему чувство просто неописуемого и совершенно нежданного счастья. Но, как известно, беда часто ходит под ручку со счастьем. И это был как раз тот самый случай. Вкусив лишь только толику блаженства, он провалился на самое дно преисподней, будучи столь стремительно и жестоко лишённым объекта своего обожания. Те, кто совершил это бессердечное деяние, не спешили разоблачать себя, словно чувствуя всю чудовищность своего поступка.
Первые дни Брыльский провёл в полной безвестности. Очнувшись в камере, он видел только сменявших друг друга молодцеватых охранников. На вопросы о причинах задержания они не обращали никакого внимания, молча принося ему еду и унося грязную посуду. На третий день они передали ему письмо. В нём анонимный автор кратко разъяснял узнику, что тот задержан российскими спецслужбами, не уточняя при этом какими именно, по подозрению в государственной измене. Также в письме говорилось о том, что задержание носит неофициальный характер, и пока идёт дознание, ему ничего не угрожает.
Второе письмо пришло на пятый день ареста. Здесь аноним немного приоткрыл карты, написав, что осведомлён о контактах Брыльского с внеземными цивилизациями. Сообщалось также и то, что властям известно кто стоит за нашумевшими публикациями, едва не приведшими к войне. В результате автор письма приходил к выводу, что положение подозреваемого крайне незавидно, ведь в случае отказа от сотрудничества ему грозит срок, исчисляемый двузначными цифрами. Однако, в чём конкретно должно было заключаться это сотрудничество, не уточнялось.
Миша обратил внимание на необычный стиль этих записок. Автору явно был не чужд литературный талант, что было крайне нехарактерно для спецслужб. Тогда Брыльский не придал этому особого значения, его уже мало что способно было удивить. Безуспешно поинтересовавшись у своих стражников возможностью написать ответ, он смирился со своим безнадёжным положением. Оставалась, конечно, перспектива дождаться помощи от тех или иных инопланетян, но надежда была очень слабая. Буквально за мгновение перед нападением спецназа он совершенно недвусмысленно дал понять пришельцам, что не намерен больше плясать под их дудки. А стало быть, резонов спасать его не было ни у Киша, ни у Гарды.
Неторопливо анализируя ситуацию, Брыльский вновь и вновь приходил к одному и тому же простому выводу о том, что от него сейчас не зависит ровным счётом ничего. А значит, остаётся лишь представить своё комариное пятно на решётчатом окне и глядеть в него, не отрываясь. Только так можно было не сойти с ума от терзавших его душу переживаний о судьбе возлюбленной.
Лязгнул железный засов на двери камеры. Пленник недавно поужинал, пора было забирать посуду и, вырубив свет, объявлять отбой. Брыльский даже не обернулся, не желая прерывать свою медитацию.
- К вам посетители, - строгим, но вежливым тоном произнёс охранник.
Брыльский медленно повернул голову, но не увидел никого кроме него. На немой вопрос, застывший в глазах задержанного, последовал незамедлительный ответ:
- Они войдут после того, как вы будете готовы.
В руке у стражника появился знакомый уже Брыльскому предмет – черная повязка для сна. Понимающе кивнув, он уселся на единственный стул в помещении. Караульный аккуратно надел ему на глаза повязку. Потом заученными движениями завёл ему руки за спину и застегнул наручники. Тем временем второй охранник притащил и расставил стулья.
Через некоторое время послышались шаги входивших в комнату посетителей. Брыльский примерно понимал, кто его похитил. Нетрудно было догадаться, что они имеют прямое отношение к событиям, произошедшим в деревне в Рязанской области. Вспоминая своё чудесное спасение в лесу, он также осознавал, что ему наверняка предъявят отдельный счёт ещё и за гибель двух оперативников. Поди теперь объясни, что дерево само упало, без какого-либо вмешательства с его стороны. К тому же Миша был не до конца уверен в том, что обошлось совсем уж без его участия. При всём при этом мотивы этих людей для него по-прежнему оставались загадкой.
- Здравствуйте, господин Брыльский, - сказал один из посетителей вполне дружелюбным тоном. – Надеюсь, с вами тут хорошо обращались?
- Нормально с ним обрашчались! Чай не на курорте, - прозвучал хриплый голос второго, говорившего с лёгким белорусским акцентом.
- Всё, хорошо, спасибо! – холодно ответил Брыльский.
- Вот и замечательно, - продолжил «приятный голос». – Вы понимаете, почему здесь оказались?
- Прочёл ваши письма, поэтому понимаю вашу интерпретацию событий. Понятие же «здесь» для меня пока тайна. Где это «здесь»?
- В Москве. Если точнее, в Серебряном Бору. У нас здесь резиденция со вполне подходящим для сложившихся обстоятельств подвалом.
- Спасибо за разъяснения. Может быть, подскажете ещё у кого это «у нас»? – язвительно поинтересовался Брыльский.
- Охотно! «У нас» – это у «Клуба Девяти Апостолов», - с легкой усмешкой ответил всё тот же «приятный голос». – Вам знакомо это название?
- Нет, совершенно незнакомо, - неприязненно проворчал Миша, решивший, что ему морочат голову. – И что вам от меня нужно?
- Ты что читать не умеешь? – воскликнул «хриплый». – Мы же написали, сотрудничэство от тебя нужно.
- Спокойно, генерал, спокойно, - проговорил первый, по всей видимости, игравший роль «доброго полицейского». – Полагаю, господину Брыльскому будет приятнее получить разъяснения от близкого человека.
От этих слов Миша почувствовал лёгкое головокружение. Мысли понеслись со скоростью кометы: «Неужели опять? Но как она могла?!».
- Привет, Брыльский!
Узник замер, будто поражённый ударом молнии.
- Ну что молчишь? Не ожидал? Прости, дружище, но только так я мог тебя спасти.
- Князь? – всё ещё не веря своим ушам, шепнул арестант.
- Собственной персоной, - воскликнул довольный собой Кахидзе.
- Да как же это? Зачем ты это всё устроил? Почему ты не явился на встречу, как договаривались? А-а-а, понимаю. Тебя сцапали на пути в Москву, и ты, конечно же, раскололся, - мозг Брыльского совершил жалкую попытку выгородить друга.
- Нет, Миш, никто меня не цапал. Я самостоятельно отправился к генералу Кудрицкому, с целью выяснить причину нападения на нас в Добрянке. Но выяснил нечто иное.
- Боря, Боря, вот уж от кого не ожидал, - огорчённо запричитал Миша.
- Да, погоди ты сокрушаться, дуралей! – воскликнул Борис. – Ты знаешь, кто был главным учредителем «Клуба Девяти Апостолов»?
- Да, что это за нелепый клуб-то?! Секта что ли какая-то?
- «Клуб Девяти Апостолов» – секретное объединение сознательных и очень влиятельных лиц, неравнодушных к судьбе отечества, - отчеканил оскорбившийся «добрый полицейский».
- И создателем Клуба был никто иной, как Казимир Хвойный – Номер 1! – торжествующе воскликнул Кахидзе.
- М-м-м, - разочарованно простонал Брыльский. – Борь, ты что свихнулся? Ты действительно веришь в эту чушь про апостолов?
- Так, ну всё, я ему сейчас бошку проломлю! – вскочил «хриплый» и сделал шаг по направлению к узнику.
- Пётр Максимович, прошу вас, пожалуйста, - вступился за друга Борис. – Дайте мне ему всё объяснить. А ты, Брыльский, будь аккуратнее в выражениях.
- Да ну?! Ты что мне угрожаешь, княже? – насмешливо воскликнул Миша, после чего продолжил уже серьёзным тоном. – Послушайте меня внимательно, чучела огородные. Я больше не пророню ни слова, пока не узнаю, что с Мариной Швецовой.
Опешивший от такой наглости, генерал Кудрицкий с шумом опустился на стул. В свою оперативную бытность он слыл большим специалистом по допросам и расколол немало крепких орешков. Но этот журналюга держался как-то уж слишком самоуверенно. Сейчас бы позвать ребят, да применить парочку безотказных приёмов для особо строптивых, но без согласования Даудыча это было чревато. А тот категорически запретил применять какие-либо методы физического давления в отношении задержанного.
- С госпожой Швецовой всё в порядке, - спокойно произнёс «приятный голос». – Вы будете удивлены, но всё это время она находилась в соседней комнате.
- Подонки! По какому праву вы вообще её здесь удерживаете? Вы вообще понимаете, сколько законов нарушили?! – гневно возопил Брыльский и, забыв про наручники, попытался вскочить со стула, чуть не опрокинувшись на пол.
- Миша, успокойся! Неужели ты не понимаешь, что это вовсе не арест, а операция спасения? Мы вырвали тебя из когтей крокодила и того второго. Разве не этого ты хотел, когда делился со мной всей это безумной историей, приключившейся с тобой?! – воскликнул Борис.
- Да, но я не просил приплетать сюда каких-то апостолов! И к твоему сведению, как раз перед вашим налётом я практически разрешил все свои вопросы с пришельцами.
- Как же вы их разрешили? – деловито осведомился «добрый полицейский».
- А это не ваше дело! – грубо отрезал Брыльский.
Кудрицкий многозначительно засопел, кинув сквозь свою «динамовскую» повязку гневный взгляд в сторону Рината Даудовича.
- Ну вот видите, я же предлагал обойтись без всех этих спецэффектов и просто поговорить с ним, - разочарованно пробормотал Кахидзе.
- Да не могли мы, обойтись без них, Борян! – вскричал генерал. – Ты читал рапорт командира спецназа? Один из бойцов, влетевший первым в окно, доложил, что в номере было ешчо двое, которые исчезли через мгновение. И, как ему показалось, один из них был не совсем человеком, хоть и был одет в военную униформу. Так как все остальные бойцы заявили, что ничего подобного не заметили, парня отправили на обследование в госпиталь. Пошчытали, что он мог где-то удариться головой. Но ведь ты же понимаешь, кто там был? А если бы мы опоздали и обнаружили труп твоего друга? Мы это уже проходили с Казимиром. Ну скажи им, Даудыч!
- Да, господин Брыльский! Товарищ генерал абсолютно прав. Мы не успели установить в номере прослушку, поэтому не могли знать, что у вас там происходит. А рисковать вашей жизнью мы не могли. Слишком уж вы дороги для нас.
- С чего это вдруг? – буркнул Миша, примерно догадываясь уже, что услышит в ответ.
- Миша, помнишь наш разговор в лесу, перед тем как мы разошлись? – спросил Борис.
- Ну, помню.
- Я тогда чётко убедился в том, что ты не до конца осознаёшь собственного могущества. До сих пор твой великий дар использовался в целях совершенно чуждых и разрушительных для нашей цивилизации. И вот тогда я подумал, а что если найти способ, как отделаться от наших инопланетных кураторов и начать действовать в собственных интересах. Встретившись с генералом и узнав, о его близком знакомстве с твоим предшественником Номером 1, у меня созрела идея. После встречи с Ринатом Даудовичем, оперативно организованной Петром Максимовичем, идея превратилась в конкретный план, к реализации которого мы и приступили немедленно. На встречу с тобой я не поехал по причине недоверия к Швецовой. И я не скрываю, что до сих пор ей не доверяю. Но это тема для отдельного разговора.
- Будет у нас с тобой отдельный разговор, Боря. Даже и не сомневайся. Только, боюсь, после него Алле Абрамовне придётся приложить немало усилий, чтобы вернуть твоей роже человеческий облик, - процедил Брыльский с нескрываемой ненавистью по отношению к «предателю».
- Характер нордический, стойкий, - пробормотал в ответ Кахидзе.
- Зря вы так, Михаил. Господин Кахидзе оказал вам неоценимую услугу. Вы дослушайте наш план, прежде чем делать поспешные выводы, - все тем же приятным голосом назидательно проговорил Ринат Даудович.
- Ну-ну, слушаю вас, уважаемый господин Кахидзе, - иронично ухмыльнулся Брыльский.
Борис тяжело вздохнул и продолжил:
- Так вот идея наша заключается в создании секретной наднациональной организации, которая возьмёт на себя ответственность за судьбу всего человечества. «Клуб Девяти Апостолов» - прообраз такой организации, но только в российском масштабе. Мы выработали три первоочередные задачи, требующие срочного решения. Задача №1 – приход к власти в ведущих странах мира подконтрольных нам лидеров. Задача №2 – разработка долгосрочного стратегического плана развития планеты с учётом целого ряда угроз: экология, перенаселение, нехватка ресурсов, религиозные войны и прочее. Задача №3 – переговоры с нашими создателями с целью формализации взаимоотношений с ними. Раз уж мы для них развлекательное шоу, то за удовольствие надо платить. Хотят оставаться в тени и продолжать по ночам подглядывать за нами, пусть делятся передовыми технологиями и помогают решать наши проблемы. Ну и самое главное. Этот план нереализуем без твоего участия. Мы просим тебя возглавить наше теневое правительство.
Произнеся свою пламенную речь, Кахидзе облегчённо выдохнул. Все застыли в ожидании ответа от закованного в наручники пленника. Но тот безучастно молчал. Тогда слово взял Кудрицкий:
- Ну что скажешь, Миша? Вступай на капитанский мостик и не ссы, поможем!
Неуклюжая попытка разрядить обстановку рассмешила только самого генерала. Кахидзе с Ринатом Даудович напряжённо молчали, вперив скрытые под повязками взгляды куда-то в сторону Брыльского. Наконец, тот заговорил:
- Благодарю за лестное предложение, господа. И благодарю тебя, Боря, за храбрую попытку спасти меня из лап коварных монстров. Но я вынужден отказаться. Объясню почему. Дело в том, что я совершенно не желаю, чтобы обитатели нашей планеты развлекали по ночам кого бы то ни было, пусть даже своих далёких предков. У нас есть полное право быть самостоятельной и независимой цивилизацией. В то же время, не изменив кардинально свой уклад жизни, мы очень скоро угробим себя без всякого вмешательства пришельцев. Так что наше право считаться цивилизованными существами пока достаточно условно. Но, боюсь, ваши стратегические планы не совпадают с моими. Я знаете, ли совсем не склонен к созданию нового масонства, конечной целью которого неизбежно станут власть и деньги.
Борис безмолвно покачал головой, выражая несогласие со сказанным товарищем.
- Что же ты собираешься делать? – обречённо спросил он.
- У меня есть определённый план. Какой именно вы узнаете после того, как я, наконец, выйду отсюда.
- Боюсь, этого не произойдёт, господин Брыльский, - бесстрастно произнёс Ринат Даудович. – Похоже, вы недооцениваете серьёзность своего положения. Понимаете ли, члены нашего Клуба – люди весьма успешные и влиятельные. Никто из нас не хочет рисковать своей вполне благополучной жизнью. Мы просто забудем обо всём этом и вернемся к своим делам. Ну а чтобы не лишиться своего высокого положения, мы, к сожалению, будем вынуждены избавиться от вас. Вот и всё.
- А вот это вряд ли, - невозмутимо ответил Брыльский.
- Подождите, мы так не договаривались! Ринат Дау… - не договорив, Кахидзе вдруг отключился.
То же самое произошло и с его компаньонами. Теперь все трое сидели на стульях, свесив головы набок. А над ними возвышалась грузная фигура Бану.
- Не ожидал, но втайне надеялся, верно, Михей? – весело пробасил крокодил улыбающемуся во всю ширь Мише.
Глава 18
Как жаль, что вы наконец-то уходите.
М.Жванецкий
Бану усыпил всех немногочисленных обитателей величественного особняка. По пути им попались на глаза всего лишь четверо охранников, мирно спавших на своих постах. Не забыл он вывести из строя и систему видеонаблюдения, чтобы не шокировать никого видом расхаживающего на прямых ногах крокодила. Но самое главное, за что Брыльский был искренне благодарен зауритянину, тот возвратил ему Марину. Девушка действительно оказалась в соседней комнате. По сильно осунувшемуся лицу было видно, что она страдала не меньше его. Убегая, они то и дело останавливались, чтобы заключить друг друга в крепкие объятия и поцеловаться, чем очень раздражали своего зелёного спасителя.
Последний, как всегда, выглядел весьма колоритно. Для этой операции он выбрал хоть и довольно простой, но эффектный образ. На Бану был надет облегающий чёрный костюм ниндзя. Самым примечательным элементом был широкий красный пояс, на котором висели разные типы оружия от остроконечных звёзд до самурайского меча в украшенных иероглифами ножнах. Пояс отлично сочетался с такой же алой повязкой на голове, имевшей прорези точно в размер его глаз. В этом элементе помимо дизайнерской симметрии угадывалась тонкая ирония. В общем, «Оскар» за эталонную аутентичность костюма в очередной раз присуждался мистеру Гарда.
Выскочив за ворота усадьбы, беглецы поспешили углубиться в чащу леса. Брыльский испытал эффект дежавю. В третий раз за довольно короткий промежуток времени ему приходилось убегать через лес. Он чувствовал, что такой символизм был неслучаен. Судьба словно настойчиво намекала ему на что-то важное. И Мише показалось, что он уже начал понимать на что именно. Марина, оказавшаяся в такой ситуации во второй раз, озабоченно пробормотала:
- Опять в лес. Надеюсь, в этот раз обойдётся без погони. Совсем не хочется снова ночевать в подземной норе.
- А мне казалось, что тебе понравилось, - пошутил Брыльский, пребывавший в отличном настроении.
Мало того, что к нему вернулась любимая, так они ещё и оказались в лесу, по которому он несказанно соскучился. Несмотря на полуночную тьму Брыльский отлично ориентировался среди густых зарослей. Видел он не глазами, а чувствами. Самые тонкие энергетические токи, идущие от различных объектов окружающей среды, ощущались им столь же явственно как прикосновения. Вот колючие кусты справа, вот большой камень, стремящийся подставить подножку, а вот прямо по курсу крепкий дубовый ствол, о который не хотелось бы треснуться лбом. Крепко держа Марину за руку, он аккуратно обходил все препятствия. Бану, видимо, тоже не испытывал никакого дискомфорта от темноты, уверенно ступая рядом.
- Не беспокойтесь, погони не будет. Они проспят до утра, а проснувшись, не вспомнят ничего из того, что происходило в последние десять дней, - проговорил крокодил с лёгкой одышкой.
- Любопытно. А ты раньше не говорил о таких способностях. Киш тоже так умеет? – поинтересовался Брыльский.
- Нет, Киш так не умеет. Не забывай, что мы всё-таки совершенно непохожие друг на друга существа с разных планет. У всех рас есть свои особенности. Мы вот имеем способности к гипнозу. Ты же испытал это на себе тогда в Ясенево.
- Это я помню. Меня удивило то, что связано с провалами в памяти.
- Ах, это! – усмехнулся Бану. – Ну, друг мой, я же телевизионщик! А умение работать с подсознанием наш конёк.
- Понимаю, - улыбнулся Миша.
- Зачем же мы тогда в лес ушли? – задала Швецова резонный вопрос.
- Мало ли кто там по дороге бродит, - рассудительно ответил крокодил. – Летом в Серебряном Бору многолюдно даже ночью. Не волнуйтесь, мы тут ненадолго, у меня очень мало времени. Мне просто нужно сообщить вам кое-что важное.
Они остановились на небольшой опушке, залитой лунным светом. Марина, единственная из всей троицы, мучившаяся в чащобе от отсутствия хотя бы минимального источника света, вздохнула с облегчением. Нежно прижавшись к своему возлюбленному, она в тысячный раз после вызволения страстно впилась ему в губы. Крокодил деликатно кашлянул.
- Прости, Бану. Мы должны поблагодарить тебя за спасение. Ты прав, я не очень-то на это надеялся. И, честно говоря, удивлён твоему появлению, - большим усилием воли оторвавшись от девушки, сказал Брыльский. – Что же произошло после налёта спецназа?
- Алулим дал дёру. Я пытался нагнать его, но довольно быстро потерял след. Всё-таки оперативного опыта у него гораздо больше, чем у меня, и уходить от погони он умеет мастерски. В результате я вернулся на Заурус и направился прямиком на аудиенцию к председателю Верховного Союза планеты. Изложив ему крайне опасную ситуацию, в которой мы очутились из-за твоих видеозаписей, я попросил его срочно связаться с антропотскими властями. В результате экстренного совещания с участием руководителей обеих планет было принято несколько судьбоносных решений, о которых я и уполномочен тебе доложить.
- Вот, Марин, можешь гордиться мною. Всемогущий исполнительный продюсер «Паноптикума» явился ко мне собственной персоной с докладом, - пошутил молодой человек.
- Не явился, а уполномочен доложить! – обиженно буркнул Бану.
- Прости, никак не привыкну к твоей тонкой душевной организации, - молитвенно сложил ладони на груди Миша. – Так что же это за решения?
- Во-первых, антропоты согласились с тем, что Киш перешёл все мыслимые границы, совершив убийство Лугальбанды у нас на Заурусе. В результате ему вынесен смертный приговор его же соплеменниками. В ближайшее время на Землю будет отправлен палач с Антро, который приведёт приговор в исполнение.
- Как же он его найдёт? Ведь Алулим может преспокойно существовать в теле любого земного существа! – засомневался Брыльский.
- Не может. Побочным эффектом лишения «гена Формики» является потеря способности к субституционной телепортации. К тому же в таких случаях палачу передаётся вся генетическая информация о приговорённом, так что найти его не составит никакого труда. Во-вторых, антропоты обязались под нашим контролем уничтожить всё, что связано с исследованиями по взлому защитного гена. Они согласились, что данное изобретение несёт глобальную опасность для всех обитателей Олимпуса, в том числе для них самих. Учёные же, которые по заданию Киша совершили это преступное, пусть и гениальное, открытие, приговорены к пожизненному заключению в исследовательском центре строгого режима.
- Суровые у вас порядки, однако, - хмыкнул Брыльский.
- Как там у вас говорится? «Вор должен сидеть в тюрьме»? У нас этот тезис возведён в абсолют, благодаря чему преступность в Олимпусе практически искоренена, - тоном, не терпящим возражений, ответил Гарда. – Ну и, наконец, в-третьих. Ввиду вскрывшихся обстоятельств, связанных с происхождением Земли, правительством Зауруса принято решение о завершении проекта земного реалити-шоу. Перед моим отправлением сюда данное решение было объявлено на внеочередном заседании Объединённого Совета Галактики. Все согласились, что раз Земля – разумная планета, то мы ни имеем право на вмешательство в её жизнь. Сам по себе Эксперимент был признан преступным деянием в космическом масштабе, за что от имени Олимпуса я приношу глубочайшие извинения вашей планете.
С этими словами зауритянин склонился в три погибели и коснулся мордой земли.
- Ну, спасибо! Как мило с вашей стороны, - съязвил Брыльский после некоторой паузы. – И как теперь со всем этим быть?
- Очищать Землю от последствий Эксперимента мы теперь уже тоже не вправе, так как планета имеет устойчивые взаимосвязи со своими обитателями, пусть они и были навязаны ей извне. Только она сама может решать, что с ними делать, - развёл лапами пришелец, пропустив мимо ушей сарказм землянина. – Но скажу тебе по дружбе, Михей, шансов на выживание у вас практически нет. Удивительно, что планета столько времени терпит ваше варварское отношение к себе. Узнав о том, что Земля не искусственная планета, наши учёные были просто потрясены фактом её долготерпения. Во всей известной Вселенной не было ни одного аналогичного случая за всю историю наблюдений. Но, судя по всему, и её терпению пришёл конец. Я видел съёмки эксперимента, о котором поведал тебе в посмертном письме Номер 2. Это чистое безумие! Они воткнули бур прямо в её энергетический центр! И она отреагировала. Боюсь, дальше вас ожидают весьма трагические события, которые приведут к перезапуску жизни на планете. И прошу заметить без всякого участия богов. То есть нас.
Молодые люди обменялись тревожными взглядами.
- Что же нам теперь делать? – поинтересовалась Марина.
- Отныне я не имею права ничего вам советовать, иначе это будет считаться вмешательством в дела суверенной планеты. Но даже если бы не это обстоятельство, у меня нет ответа на ваш вопрос, мадемуазель, - с неожиданной галантностью сказал Гарда.
- А что же будет с умирающей планетой антропотов? – спросила она, вспомнив об Алулиме,.
- Антро умрёт. На это невозможно повлиять. Антропоты же станут космическими эмигрантами, по крайней мере пока не найдут для себя подходящую необитаемую планету. До тех пор мы гарантировали им убежище на Заурусе.
Некоторое время они простояли в тишине, любуясь ярким звёздным узором.
- У вас такое же красивое небо? – тихо спросила девушка.
- Небо прекрасно везде, - вздохнул крокодил. – Вопрос в том, каково на земле.
Бану вытащил небольшой пакет из плоской сумки, висевшей у него на поясе, и протянул его Брыльскому.
- Держи, Михей. Здесь документы и деньги, изъятые из твоего деревенского дома и номера Марины. Я обнаружил их в комнате у охранников. Мне пора отправляться домой, вам же советую покинуть эту страну. Хоть я и подчистил память этим троим, не исключено, что тебя всё равно будут искать.
- Благодарю, Бану! – ответил Миша, взяв пакет. – Я так понимаю, мы больше не увидимся?
- Ты правильно понимаешь, Михей, - кивнул крокодил.
- Жаль. Я буду очень скучать по твоим восхитительным костюмам. Бросай ты это своё телевидение, ты же прирождённый модельер! – сказал Брыльский со смехом, в котором слышались нотки печали.
- Неплохая идея! – подмигнул зауритянин слегка дрогнувшим голосом. – А ты пиши, Михей, пиши.
Последнее слово он произнёс с еле заметным нажимом, усиленным силой его мысли. Брыльский внимательно посмотрел на него, но ничего больше не сказал.
На прощание они крепко обнялись, что оказалось сомнительным удовольствием для землянина. Ведь когда тебя изо всех сил обнимает проникшийся к тебе чувствами огромный крокодил, кости начинают жалостливо трещать. Сделав пару шагов в сторону, Бану мысленно отправил молодым людям улыбку и, махнув лапой на прощание, растворился во мраке.
Глава 19
Папа говорит: «Не страшно проиграть, но, если проиграешь, будешь наказан!»
Л.Стотч
Ласковое предзакатное солнце весело играло лучами, отражаясь от стёкол домов, окружавших Grote Markt. Рыночная площадь Антверпена по праву считается одной из самых уютных центральных площадей средневековых европейских городов. Будь то любопытствующий турист, которому выпало счастье провести в столице Фландрии день или два на пути между Амстердамом и Парижем, или местный житель, вдвойне осчастливленный судьбой размеренной жизнью в одном из самых спокойных уголков Европы, – каждому при взгляде на увенчанные многочисленными башенками пряничные домики становилось светло и радостно на душе. Для совсем уж мрачных субъектов контрольным выстрелом служило бархатистое журчание фонтана Брабо вкупе с полным оптимизма вкусом местного пива.
Именно в надежде на этот целительный эффект хорошо знакомой ему площади и расположился на веранде одного из ресторанчиков бывший миссионер высшего ранга Алулим Киш. Он уже смирился со своим отставным статусом. Именно так он определял своё нынешнее положение, тем самым отказываясь признавать себя беглецом или того хуже преступником. Как и подобает, уход в отставку символизировал отказ от униформы. Алулим с некоторым сожалением скинул с себя столь тщательно проработанный образ современного русского чекиста. Теперь он выглядел как среднестатистический респектабельный европеец, отправившийся в короткое путешествие на уик-энд.
Выдавали его только глаза, налитые тёмной синевой. Киш не в силах был повлиять на эту особенность антропотской физиологии. Вся палитра синего, от почти прозрачно-голубого до иссиня-чёрного, отражалась в цвете зрачков представителей его расы в зависимости от их эмоционального состояния. И даже магические свойства антверпенской площади, усиленные отменным вкусом Brugse zot blond, переливающегося золотом в его бокале, не смогли повлиять на его настроение. Киш по-прежнему был подавлен, зол и раздосадован, что делало его глаза максимально яркими. Вдобавок к этому мучившие его чувства опустошённости, бессилия и страха добавляли им тёмной глубины и расширяли его зрачки настолько, что те практически полностью заполняли собой глазную полость. Если бы он сейчас снял свои стильные солнцезащитные очки, то взору милой официантки предстал бы не импозантный улыбчивый джентльмен, а жуткое существо с поистине инфернальным взглядом.
Сделав большой глоток пива, Алулим медленно обвёл площадь взглядом. В памяти его вспыхивали воспоминания о времени, проведённом здесь на стыке XVIII и XVIIII веков. Лёгкая улыбка тронула его губы, когда перед глазами всплыла живая картинка вступления на эту самую площадь доблестной французской армии под предводительством его тогдашнего подопечного. Любуясь площадью, Киш не без гордости думал о том, что оказал немалое влияние на восстановление былой мощи Антверпена, подкинув Наполеону идею о «пистолете, приставленному к сердцу Англии». Именно Алулим был негласным куратором масштабного проекта по расширению антверпенского порта и созданию здесь мощной базы французского флота, мишенью которого была Британия.
Киш до сих пор колебался в оценке результатов миссии «Корсиканец». С одной стороны, после бесчисленных неудач Средних Веков наконец-то удалось взрастить великого завоевателя, которому смог покорить практически всю Европу. С другой стороны, Маленький Капрал оказался далеко не так кровожаден, как его предшественники, и грандиозные планы по чистке Европы не были реализованы. Именно тогда Киш осознал, что человечество сильно изменилось и усилий одного, даже самого великого диктатора, уже недостаточно. И это осознание привело к идее активации и сталкивания лбами сразу двух Номеров, что и было блестяще проделано миссионерским корпусом в первой половине XX века.
И всё же несмотря на всю противоречивость миссии хотя бы один несомненный плюс в ней точно был – Антверпен 2.0. Прозябавший в провинциальности старинный город вновь расцвёл с приходом Бонапарта. Прошло уже более двухсот земных лет с тех славных времён. Глаза Алулима увлажнились от нахлынувших воспоминаний. Ему даже пришлось снять очки, дабы вытереть ту самую скупую слезу сурового воина. Шумно выдохнув и вернув очки на место, он жадными глотками осушил бокал до дна.
Близился вечер и с ностальгическими воспоминаниями пора было заканчивать. Бросив на стол мятую купюру и не дожидаясь официантки, он поспешно зашагал в сторону Собора Антверпенской богоматери. Киш прекрасно знал, что времени у него в обрез. Да, ему удалось улизнуть от Гарды, но особой гордости от этого он не испытывал. Даже в таком ущербном положении его оперативных навыков вполне хватало, чтобы уйти от погони зауритянского телепродюсера. Бывший миссионер презрительно фыркнул от одной только мысли о том, что крокодил, которого он считал полнейшим дилетантом в подобных делах, мог бы за ним угнаться. Но стоило Кишу немного приободриться, как его снова пришибла к земле мысль о сокрушительном поражении, которое он потерпел в противостоянии с таким ничтожным противником.
Войдя в Собор, Алулим испытал новый приступ ностальгии. Величественные своды, уходящие далеко вверх, всколыхнули в его памяти целый ворох воспоминаний. Например, ему вспомнилась неслыханная для действующего миссионера шалость, которую он себе позволил. Впечатлившись дивным пением церковного хора, он неожиданно для себя зашёл в исповедальню и излил душу поражённому священнику. Тот слушал его не перебивая, после чего молчал добрую четверть часа, пытаясь переварить услышанное. Алулим всё это время с любопытством наблюдал за развернувшимся в голове почтенного священнослужителя жестоким сражением. С одной стороны, здравый смысл подсказывал счесть несчастного умалишённым и отпустить его с миром. Но, с другой стороны, воинственно наступала поддержанная интуицией мысль о том, что в этой исповеди не было ничего кроме правды. Результатом этих мучительных размышлений стали слова, отпечатавшиеся в голове Киша на всю жизнь:
- Мало кому выпадала столь тяжёлая доля как тебе, сын мой. Мне нечего тебе посоветовать и не за что тебя корить, ведь мне не довелось испытать и толики того ужаса, с которым ты вынужден жить. Одно могу сказать. Ты давно уже Человек. И только когда осознаешь это, в душе твоей воцарится мир.
Тогда Алулим лишь посмеялся над этими словами старого монаха. Да как он посмел назвать его, могущественного миссионера, вершителя судеб, практически бога во плоти, человеком?! Существом столь ничтожным и мерзким, само сравнение с которым было для любого антропота страшным оскорблением! Нет, старик определённо ничего не понял из того, что он ему поведал. Ну так оно и к лучшему. Таковы были мысли Киша в тот момент. И только сейчас он, кажется, стал догадываться о смысле сказанного. И эта догадка повергала его в панический трепет.
Тряхнув головой, чтобы выйти из оцепенения, он направился вглубь зала. Вечерняя служба закончилась недавно, прихожане уже успели покинуть Собор. Немногочисленные туристы любовались резными статуями и толпились возле картин самого знаменитого сына Антверпена – Рубенса. Алулим потолкался среди них, притворившись, что впервые видит работы великого художника, с которым на самом деле он был знаком лично и однажды даже бывал в его мастерской. Убедившись, что подозрительных лиц среди туристов нет, он отошёл к одному из роскошных витражей.
Делая вид, что он любуются великолепием рисунка на окне, Киш искоса наблюдал за толстым немцем, крутившемся вокруг одной из статуй. Точнее это было надгробие какого-то высокопоставленного церковного сановника, информацию о котором любознательный, но очень уж близорукий бюргер пытался прочесть на могильной плите. Удовлетворившись, он, наконец, отошёл, чем очень обрадовал начавшего уже нервничать пришельца.
Алулим торопливо подошёл к надгробию и внимательно оглядел статую полулежащего на массивной подушке церковника. Убедившись, что туристы заняты своими делами, те увлечённо беседовали возле алтаря с молодым монахом, он крепко взялся за одну из каменных кистей из бахромы, которые украшали подушку, и с натугой стал прокручивать её. Кисть со скрипом, но всё же поддалась его напору. Киш аккуратно отвинтил её до конца. Прежде чем отделить её полностью от подушки, он вытянул левой рукой из кармана куртки небольшой замшевый мешочек, будто ожидая, что из образовавшегося отверстия что-то польётся. Но оттуда не полилось, а посыпалось! Нежно поблескивая и тихо позвякивая, в мешочек направилась тонкая алмазная струя.
Стоя спиной к залу, Киш склонился над статуей, сделав вид, что изучает изящество узора одежды сановника. Наконец, драгоценный источник иссяк. Замотав кожаным ремешком туго набитый мешочек, Алулим стал торопливо вкручивать обратно деталь скульптуры. На лице его играла довольная улыбка. Не зря всё-таки в начале ХIХ века он создал этот тайник, куда положил щедрую взятку, полученную от антверпенской гильдии ювелиров за то, чтобы французские завоеватели позволили им и дальше вести свой драгоценный промысел в алмазной цитадели Европы.
Внезапно Алулим замер. Холодок пробежал по его спине. Он почувствовал этот взгляд спинным мозгом. Его невозможно было перепутать ни с кем. Это был взгляд Палача. Его личного Палача.
Институт палачей появился на Антро практически одновременно с учреждением миссионерского корпуса. Правители планеты понимали, что, наделяя миссионеров столь широкими силовыми полномочиями, они закладывают потенциальную мину замедленного действия. История цивилизаций Олимпуса в этом вопросе абсолютно категорична: любая власть стремится к еще большей власти. Земной эксперимент показал, что эта формула не имеет никаких исключений вне зависимости от окружающей среды. Прекрасно осознавая этот факт, создатели миссионерского корпуса в качестве противовеса основали Институт палачей.
Палачами становились дети, ставшие круглыми сиротами в младенческом возрасте. Таковых в исключительно развитом с точки зрения морали и безопасности антропотском обществе было крайне мало, но всё же в результате несчастных случаев или преступной деятельности родителей они периодически появлялись. Специальная комиссия отслеживала появление таких младенцев по всей планете и свозила их на уединенный остров, где и располагался Институт. Несмотря на мрачные ассоциации, которые вызывала данная организация среди обывателей, предпочитавших вообще о нём не думать и публично не обсуждать, жизнь на острове вовсе не являлась чем-то мучительным и беспросветным. Скорее это напоминало нечто среднее между престижным колледжем и колонией переселенцев.
Число палачей должно было строго соответствовать количеству действующих миссионеров. По этой причине далеко не все сироты, попавшие на остров, со временем становились палачами. Многие из них проживали всю жизнь, оставаясь в резерве. Они обзаводились семьями, работали, рожали детей, освобожденных от повинности своего родителя, в общем вели абсолютно нормальный образ жизни. Единственным ограничением для них был запрет покидать пределы острова. Данный запрет относился к числу смертельных, поэтому нарушителей за всю историю набралось не больше, чем пальцев на одной руке. При этом каждый из резервистов должен был быть готов в любую минуту приступить к исполнению своих обязанностей. Собственно говоря, обязанность у них была всего одна – казнить своего миссионера.
Тандем миссионера и палача формировался сразу же, когда молодой человек или девушка, получив блестящее образование в высшей школе миссионерского корпуса, вступал в должность. В тот же самый день образец его ДНК отправлялся на остров Джалаад, где вживлялся в мозг стоявшего на очереди на вступление в должность палача молодого человека или девушки. С этого самого дня они были связаны друг с другом невидимой, но неразрывной нитью.
Палач освобождался от своей повинности только после смерти его миссионера. Обычно это событие являлось главным праздником в жизни палача, после чего он переходил на заслуженную пенсию, щедро оплачиваемую государством. Интересно, что подавляющее большинство палачей так никогда и не становилось таковыми в реальности. Несмотря на это, почести и регалии им полагались ровно такие же, как их крайне немногочисленным собратьям, которым было уготовано судьбой привести приговор в исполнение.
Надо сказать, что это было не самая сложная работа на свете. Благодаря намертво вживленному ДНК, палачу не составляла труда найти своего миссионера в любом уголке Вселенной, где бы тому не вздумалось спрятаться. Что же касается боевой подготовки, то палачи проходили абсолютно такой же курс, как и миссионеры. Правда с небольшой поправкой. На финальном этапе их обучением занимались высшие иерархи миссионерского корпуса, задачей которых было вооружить палачей умениями убивать миссионеров любого ранга. Другими словами, палачам были хорошо известны даже самые хитроумные уловки их контрагентов. Всё это вкупе делало шансы на спасение проштрафившегося миссионера не то что нулевыми, а скорее даже отрицательными. Статистика только подтверждала неизбежность кары, ведь за всю историю ни одному приговорённому миссионеру не удалось избежать смерти от рук своего палача.
Вследствие таких неутешительных показателей обречённые на смерть преимущественно не сопротивлялись, спокойно дожидаясь приведения приговора в исполнение. По всей вероятности, такого же смирения ожидали правители Антро и от Алулима Киша, одного из самых прославленных миссионеров в истории планеты. Уж он-то должен был понимать, что негоже причинять дополнительные хлопоты глубоко сопереживавшим его падению соотечественникам.
В целом они были правы. Алулим был далёк от мысли спастись от Палача. Он сам обучил несколько десятков палачей и был абсолютно уверен в их превосходстве над миссионерами. Более того, воспользовавшись своим исключительным статусом, он разузнал имя своего личного Палача и добился разрешения провести его дополнительное обучение. Сделал он это не из стремления выслужиться перед начальством. Зная какую опасную игру он ведёт и прекрасно осознавая масштаб своих врагов, Киш опасался того, что его личность могут захватить. Путём ли субституционной телепортации или какими-то более тонкими методами нейро-вербовки, этого он знать не мог. Но на всякий случай решил подстраховаться и снабдил своего Палача конкретной инструкцией уничтожения самого себя.
Сейчас Алулим, конечно, сожалел о столь опрометчивом поступке. Хоть это и было несколько самонадеянно, в особенности учитывая его беззащитность из-за заблокированного гена Формики, всё же в теории он мог рассчитывать на парочку авторских приёмов камуфляжа и ухода от погони. Но рассуждать об этом сейчас было бессмысленно. Палач стоял у него за спиной и знал обо всех его уловках и даже тех, о которых он сам уже забыл. Резко обернувшись, он встретился взглядами с молодым священником. Это был тот самый монах, который отвлёк на себя внимание туристов, пока он опустошал свой тайник.
Алулим узнал Палача только по этому озорному огоньку в глазах. В памяти у него всплыло веснушчатое лицо подростка в день их знакомства. Эта насмешливая искорка в его глазах всегда ставила миссионера в тупик. Образ этого жизнерадостного мальчишки никак не сочетался с мрачным имиджем палачей. Однако Алулим прекрасно помнил, как тот преображался во время их боевых занятий.
Палачи не любили, когда их называли по имени. Это напоминало им об утерянных родителях. Поэтому в официальных реестрах своего ведомства они значились под прозвищами. Как правило прозвище отражало наиболее яркие черты характера того или иного палача. Привязки к внешности эти клички не имели, так как одним из важнейших навыков любого палача было умение менять личину. Этому древнему искусству их обучали с самого раннего возраста. Суть данного навыка была в том, что палач мог внушить окружающим любой образ себя. Это было сродни массовому гипнозу, которому невозможно было противостоять. В процессе выполнения задания они могли изменять черты лица, фигуру, пол и даже вид живого существа. В том числе и поэтому палачам возбранялось покидать остров Джалаад даже после того, как они выходили на пенсию.
Официальную кличку своему Палачу Киш придумал сам – Холодок. Именно это прозвище отражало крайнюю степень безжалостности и расчётливости, которую проявлял юный воспитанник во время обучения. Поэтому наивные искорки в глазах стоявшего перед ним монаха ни на секунду не ввели его в заблуждение. Алулим знал – перед ним стоит его Смерть. Беспощадная и неминуемая.
Тепло улыбнувшись, Холодок протянул руку. Миссионер после секундного колебания вытащил из кармана мешочек с алмазами и вложил его в протянутую руку. Затем Палач указал взглядом на исповедальни. Алулим, еле заметно кивнув, прошёл в одну из них. Палач устроился за перегородкой, как и подобает священнослужителю.
- Здравствуй, Учитель!
- Здравствуй, Холодок!
- Не думал, что мы ещё когда-либо встретимся.
- И я не думал. Однако же жизнь полна неожиданностей.
Некоторое время старые знакомые молчали. Тишина древнего собора словно обволакивала тело мягким одеялом, размягчая душу своим уютом. На глазах у Алулима даже выступили слёзы. Судорожно сглотнув, он подавил нахлынувшие чувства и продолжил диалог.
- Мы не виделись с тобой почти пятьдесят лет. Как ты провёл эти годы?
- Замечательно! – усмехнулся Палач. – Через несколько месяцев после твоего последнего посещения Джалаада я отметил двадцатилетие. Мне выделили скромное жильё, полагающееся палачам по достижении совершеннолетия, и предложили выбрать гражданскую профессию. Я решил стать садовником. Меня всегда завораживала тайна рождения и смерти. Я надеялся, что наблюдение за жизненным циклом растений приблизит меня к её разгадке. Следующие пять лет я обучался садовничьему ремеслу, по истечении которых получил диплом, престижную должность садовника при главном здании Института, ну и домик попросторнее с намёком на семью.
- М-м-м, неплохо, - задумчиво протянул Киш, вспомнив роскошный сад, в котором буквально утопала штаб-квартира Института. – Ну и как семья? Сколько у тебя детей?
- А вот тут я дал маху, Учитель, - вздохнул Палач. – Нет у меня семьи. Как-то не ладится с противоположным полом. Дамам скучновато со мной. Да и как-то холодно. Да, именно так она и сказала! Холодно! А ведь дело было летом. Не могу понять я этих женщин.
«Вот уж поистине от женщины ничего не скроешь», - улыбнулся про себя Киш, вслух же произнёс:
- Прости, Холодок, что оторвал тебя от твоей прекрасной жизни и заставил тащиться на эту убогую планету.
Палач опять вздохнул:
- Да уж, путь неблизкий. Не ожидал, конечно. Видел бы ты какой ошарашенный вид был у моего куратора, достопочтенного Симбар-Шику! Помнишь его?
- Да, как же не помнить! – развеселился Алулим. – Представляю, как он вращал выпученными глазами и безмолвно открывал рот словно задыхающаяся рыба.
- Точно! – заливисто захохотал Холодок. Смех у него было такой весёлый и звонкий, что проходившая мимо исповедальни старушка отшатнулась и недоумённо перекрестилась.
Вновь воцарилось неловкое молчание. Оба понимали, что обмен любезностями затянулся, но никто не решался перейти к теме, которая была одинаково неприятна обоим. Наконец, Алулим на правах старшего решил взять инициативу на себя.
- Как ты планируешь это сделать? Внезапно? Или предупредишь?
- А как бы ты хотел? – глухо отозвался Палач.
- Как бы я хотел, - тихо повторил за ним бывший миссионер. – Послушай, Холодок, я всё прекрасно понимаю. Не переживай, я не буду ставить тебя в неудобное положение мольбами о пощаде, пустыми угрозами или того хуже рыданиями. Нет! Несмотря на произошедшее, я не изменился и готов с достоинством принять смерть.
- Хорошо, - удовлетворённо кивнул Палач, который действительно очень переживал за то, что Учитель, кумир его юности, потеряет лицо.
- И всё же у меня есть к тебе одна просьба. И я пойму, если ты мне в ней откажешь, - продолжил Киш.
- Какая?
- Видишь ли, я никак не ожидал, что дело примет такой оборот. И, разумеется, у меня остался целый ворох незавершённых дел на Антро. Но они меня уже не беспокоят. А вот одно дело на Земле не даёт мне покоя. И я хотел бы просить тебя, позволить мне довершить это дело.
- Хм, и что же это за дело? – с некоторым недоверием в голосе спросил Холодок.
- Ну, как бы тебе это объяснить, - Алулим запнулся неожиданно для себя. Он вдруг осознал, что собеседник его не поймёт. В лучшем случае поднимет на смех, а в худшем отмахнётся как от надоедливой мухи, да и прихлопнет тут же. Палач вежливо молчал в ожидании ответа. Ничего не оставалось, кроме как сказать всё как есть и Алулим выпалил:
- Один землянин обманул меня. И теперь моя последняя миссия – свести с ним счёты.
Палач действительно не ожидал такого ответа. Он даже прижался лицом к сетчатому окошку, чтобы поближе взглянуть в глаза Кишу и убедиться, что тот в своем уме. Наконец, деликатно кашлянув, он спросил:
- Миссионер Киш, вы это серьёзно? С каких это пор для антропота имеет такое значение поступок столь ничтожного существа, как земной человек? Должно быть ваш рассудок помутился из-за случившегося.
- Да-да, Холодок, я понимаю, как это странно звучит, - закивал Алулим. – Однако я ничего не могу с собой поделать. Видишь ли, старина, похоже я слишком много времени проводил на Земле. Эта планета оказывает негативное влияние на нас, сынов Олимпуса. Это происходит очень медленно, поэтому многие вовсе не замечают происходящих с ними изменений. Трудно сказать, делает ли она это осознанно или нет, но факт остаётся фактом. Собственно, на этом влиянии и зиждется невероятная популярность «Паноптикума». Но одно дело получать дозы этой своеобразной радиации дистанционно и совсем другое облучаться тут на месте. Вряд ли в Олимпусе найдётся существо, проведшее на Земле больше времени, чем я. Похоже я недооценил негативный эффект столь частого и длительного нахождения здесь. Ты не поверишь, мой дорогой Палач, но я даже научился врать!
В ответ собеседник Алулима вновь прильнул лицом к решетчатому окошку и посмотрел на него как на буйнопомешанного.
- Да-да! Я теперь умею нагло и бессовестно врать, как самый заурядный землянин! – горячо зашептал Киш. – Скрывать правду я научился давно. Тут я не уникален. Те, кто специализируется на земных операциях со временем осваивают этот навык, без которого тут просто невозможно работать. Однако с недавних пор я начал чувствовать способность к развитию этого умения. Стал экспериментировать. И вот буквально сегодня утром стоило мне выйти из здания местного вокзала ко мне подошёл молодой человек. На ломаном английском он спросил, как пройти к антверпенскому университету. Ха! Мне ли не знать, как к нему пройти! Но вместо того, чтобы любезно указать несчастному студенту верный путь, я вдруг с уверенным видом направил его в совершенно противоположную сторону! Придя в себя от первого шока, я решил, что это было какое-то странное недоразумение. Помутнение разума. Чтобы удостовериться в этом, я зашел в первый попавшийся ресторанчик. Подозвав официанта, я стал всячески расхваливать фламандскую кухню и в особенности местных мидий. Довольный официант принял заказ аж на две огромные порции мидий и на радостях даже угостил меня фирменным пивом за счёт заведения.
- Ну и что же тут странного? – пожал плечами Палач.
- А то, что я ненавижу мидии! – вскричал во весь голос побагровевший от ярости Алулим.
Его крик привлёк внимание пожилого монаха, вышедшего в зал, чтобы напомнить припозднившемся туристам о том, что собор скоро закроется. Он стал озираться вокруг, пытаясь найти источник столь странного возгласа. В этот момент к нему приковыляла старушка, которую спугнул заливистый смех Палача. Схватив священника под руку, она что-то зашептала ему на ухо. Тот удивлённо взглянул на неё. Старуха закивала и показала костлявой рукой в сторону исповедальни.
- Тише! Тссс! – недовольно цыкнул Палач и посмотрел в зал сквозь щель между занавесом. – Ну, всё! Они идут сюда.
- Прошу тебя, Холодок. Поверь, это не какая-то глупая уловка. Ты и сам прекрасно знаешь, что я никуда от тебя не денусь, - страстно зашептал Алулим. – Дай мне буквально три земных дня. На Антро это время пролетит как миг. Никто и не заметит. Я должен завершить свою миссию. Пророчество, данное мне на этом самом месте, должно исполниться!
Глава 19
Символы все — имена добра и зла:
они ничего не выражают, они только подмигивают.
Ф.Ницше
Солнце только взошло, и привычная для этих мест жара ещё не накрыла землю. Босоногий мальчуган во весь опор нёсся по пустынному золотистому пляжу. На другом краю тянущегося до самого горизонта многокилометрового берега виднелись медленно уходящие фигуры двоих мужчин. Мальчик пытался привлечь их внимание громкими возгласами, но те либо не слышали его, либо не хотели слышать. От отчаяния беззвучные слёзы заструились по его смуглым щекам, но он продолжил бежать.
Мужчины не то чтобы спешили, но шли достаточно бодро, непринуждённо беседуя о чём-то. Блондин в светлом грязноватом костюме и зеленоглазый шатен в малиновых шортах и белой майке с крупной надписью La Vita. У парочки пожилых туристов, с утра пораньше занявших место под сенью раскидистой пальмы, могло сложиться впечатление, что двое приятелей решили ранним утром спокойно прогуляться по пляжу, пока его не заполонили толпы отдыхающих.
- Интересно, как же тебе удалось спастись от палача? – спросил Брыльский.
- От него невозможно спастись, - хладнокровно ответил Алулим. – Мне известно, как он будет действовать, потому что я сам его обучал. В том числе и поэтому я знаю, что лишь отсрочил неизбежное.
- У каждого своя миссия в этой истории, так Алулим? – грустно улыбнулся Брыльский.
Насупившийся миссионер молча кивнул.
- Я вот только одного не могу понять, почему вы хотели именно уничтожить землян? Раз мы ваши потомки, то вполне можно было попробовать договориться о мирном сосуществовании на Земле.
- Договориться?! С вами?! – рассмеялся своим каркающим смехом Киш. – С варварами, которые на протяжении всей своей истории упорно уничтожают собственную планету? Да мне гораздо ближе этот чешуйчатый, чем вы.
- Вот как! – удивлённо и несколько обиженно воскликнул Брыльский.
- Именно так! Нас ведь всего сорок миллионов на Антро. Вообще, планеты в нашей галактике гораздо мельче Земли. Самая большая планета – Заурус, уступает вашей в четыре раза! Но, даже понимая, что появление нашего народа на Земле не оказало бы серьёзного влияния на вашу демографию, мы не рассматривали вариантов проживания с вами на одной планете. Вы самые ужасные существа во Вселенной! Весь ваш мир построен на лжи. Смысл вашего существования – пожирание всего вокруг. Вы уничтожаете животных и растения, которые никак вам не угрожают. Загрязняете воздух, которым сами же дышите. Отравляете воду, которую пьют ваши дети. Вам повезло оказаться на уникальной планете. Да, вы же ведь и не подозреваете, что Земля единственная в своем роде. В отличие от иных живых планет она не стала выбирать один единственный вид в качестве доминанты. Она стала матерью для всех без исключения существ, живущих здесь. Но вы, люди, на всё это наплевали, перестав её слышать. Вы смертельно опасные паразиты. Вы методично убиваете Землю. Но вы совершили роковую ошибку. Если вы не дорожите собственной планетой, то найдутся те, кому она нужнее.
Алулим остановился и, гневно сверкая синевой сапфировых глаз, уставился на землянина.
- Да, ты прав, - еле слышно прошептал Брыльский, не смея поднять взгляда полного невообразимой печали. – Шоу уродов, за которым безотрывно наблюдает целая галактика.
- Вот-вот! Знаешь, что является главным символом «Паноптикума»? – несколько успокоившись, продолжил антропот. – Уроборос – змея, свернувшаяся в клубок и поедающая собственный хвост. Этот логотип был изображён на кораблях, на которых прилетали на Землю техники телекомпании. Древние земляне часто использовали этот символ в наскальной живописи, придумывая ему сложные толкования. Между тем смысл его нагляден донельзя!
Маленький Раджив, выбившись из сил, упал на колени. Он пробежал несколько километров, но всё оказалось напрасно. Ему так хотелось предупредить этот симпатичного русского, два месяца назад вместе с женой поселившегося в гестхаусе его родителей. Новые постояльцы хорошо изъяснялись на английском, особенно девушка, и быстро стали своими для его семьи. А Мишу он и вовсе стал воспринимать как своего лучшего друга. Тот всегда готов был провести с ним время в отличие от вечно занятых родителей и старших братьев. Он тоже бывал занят, печатая что-то на ноутбуке, но по первому же зову бросал всё и уходил с ним в джунгли, чтобы поиграть в индейцев.
Позавчера Белый Медведь, как Раджив называл своего друга во время их игр, увёз жену в город. Вернулся он на следующий день в одиночестве, сказав, что Марине несколько дней нужно провести в клинике. При этом настроение у него было просто отличное, что очень удивило мальчика. А поздним вечером появился этот синеглазый. Миша представил его как своего давнего друга и сообщил, что тот переночует у них сегодня.
Мальчик сразу почувствовал неладное. Из окна комнаты, которую он делил с двумя братьями, был виден небольшой гостевой домик, являвшийся главным источником дохода их семьи. Радживу не спалось. Периодически бросая взгляд в окно, он видел, что комната Миши светилась тусклым светом. Он не помнил, как всё-таки заснул, а проснувшись, тут же побежал проведать своего друга. Но того не оказалось дома. Отец с братьями тоже уже ушли на рыбалку, а мама, видимо, направилась за продуктами для завтрака постояльцев.
Пробежавшись по округе, Раджив направился на пляж, в надежде обнаружить их там. Встретившийся ему беззубый старьёвщик подтвердил, что видел двоих европейцев, и указал путь, которым они направились. Наконец, мальчик заметил вдалеке их фигуры. Причину своей тревоги он не до конца осознавал, но даже мимолётного взгляда на внезапно объявившегося мужчину ему хватило, чтобы понять, что тот из вражеского племени. Раджив чувствовал, что Белому Медведю угрожает опасность, и слёзы бессилия душили его. Упав на колени в мягкий песок, он заметил, что мужчины завернули в плотные мангровые заросли. Дальше начинались джунгли, в которых найти их след ему точно было не под силу.
Свернув в лесок, мужчины некоторое время шли в тишине, аккуратно переступая через витиеватые корни мангровых деревьев. Наконец, улыбнувшись кончиками губ, Брыльский произнёс:
- Не забывай, Алулим, мы всего лишь проекция вашей цивилизации. «Созданы по образу и подобию», помнишь? И всё же благодарю, что оставил шанс спасти человечество.
Его собеседник, становившийся всё более хмурым и тем самым резко контрастирующий с окружающей средой, наполненной сладостным благоуханием беззаботной радости, резко развернулся, намереваясь возразить. Однако столкнувшись с удивительно умиротворённым взглядом Брыльского, отвёл глаза и, равнодушно пожав плечами, пробормотал:
- Пожалуйста, напарник. Человечество в целом мне ничего не должно. А вот ты лично должен!
Марине Швецовой снился удивительный сон. В воздушной белоснежной накидке она шла по живописной поляне, усыпанной алыми маками и мелкими ярко-жёлтыми луговыми цветками, названия которых она не знала. На губах её играла лучезарная улыбка, глаза светились от счастья. В её правой руке была зажата ручка белокурого зеленоглазого малыша, быстро перебирающего босыми ножками, чтобы не отстать от неё. Густая трава, пригибаясь к земле, прокладывала им путь. Свежий ветерок раздувал их широкие одежды, спасая от полуденного зноя. Идиллию нарушал только назойливый и удивительно крупный комар, мелькавший перед лицом Марины. Она то и дело взмахивала рукой, отгоняя его, но тот упорно возвращался и зависал у неё перед носом.
В конце тропинки виднелась чья-то фигура, стоявшая к ним спиной. Марина засмеялась и окликнула человека. Потом ещё раз. И в третий, и в четвертый раз, но тот всё не оборачивался. Они с малышом шли всё быстрее и быстрее, в конце перейдя уже на лёгкий бег. И вот когда оставалось шагов десять, человек медленно развернулся к ним. Марина встала как вкопанная, из глаз у неё хлынули слёзы. Она поняла, почему он не хотел разворачиваться. Вместо лица у него была чёрная дыра, по периметру которой медленно ползла змея, заглотившая собственный хвост. Надоедливый комар, звонко пискнув на прощание, резко взмыл и с размаху впечатался в траурную пустоту.
Эпилог
Эпизод №886.
Сезон последний.
Штамп: «одобрено для публичного показа».
Больно. Невыносимо больно. Постоянно и беспощадно. Как же одиноко без неё. Кажется, вот же она родная рядом. Всегда рядом со мной. Такая светлая, такая красивая. Моя вечная спутница. Но она мертва. Очень давно мертва. И я устала, я больна. Болезнь убивает меня каждое мгновение. Убивает детей моих. Безостановочно, бессмысленно.
Все они шепчут, чтобы я избавилась от болезни. Но они не понимают. Никто не понимает. Только она понимала, но с ней уже не поговоришь. А они всё предлагают: «Сожги их, сожги, вот тебе огня! Утопи их, утопи, вот тебе воды!». А я отказываюсь. Как же я могу? Не понимают. Никто не понимает.
А во мне всё ещё теплится надежда. Я всё ещё верю. Ведь появился же Он! Наконец-то! Он поможет мне. Он другой. Это хороший знак. Мы попробуем. Мы ещё раз попробуем. Ведь когда-то же, в самом начале, у нас получалось. У нас отлично получалось! О, я помню, те времена. Я была Счастье. И они были Счастье. И она была жива.
Ну вот опять. Как же им объяснить? Ничего, ничего, Он сможет. Он сильный. А я ему помогу. Они же тоже мои дети, как же я могу от них избавиться? Нет, не могу. Точно знаю, что не смогу, и тогда они меня убьют. Больно. Невыносимо больно. Он сможет, он успеет.
* * *
- Что скажете? – спросил Бану, едва открыв глаза и оглядевшись.
Лежавшая рядом леди Инанна с трудом приподнялась и присела. Из её иссиня-чёрных глаз ручьями текли беззвучные слёзы. Почтенная дама даже не пыталась их остановить или вытереть. Опустив голову, она терпеливо дождалась, пока слёзы иссякли сами собой, после чего негромко ответила зауритянину:
- Алулим был прав, он величайший из всех Номеров. Долго же Ей пришлось ждать своего Медиума.
- И вы думаете, они прислушаются?
- Поживём – увидим, дорогой Бану, - с печальной улыбкой вздохнула она, - Ты ведь знаешь, что все мы через это прошли.
- Вы как всегда правы! – мысленно улыбнулся в ответ крокодил.
Не проронив больше ни слова, они целый час наблюдали за закатом обоих солнц, сидя на берегу главной реки Зауруса Кавы. Лишь после того, как погасли последние лучи большого солнца, Гарда решился нарушить тишину:
- Прошу вас отужинать у нас, леди Инанна! – учтиво обратился он к пожилой даме. – Моя супруга заказала изумительных судачков в лучшем клон-шопе.
- Благодарю, но только при одном условии, - лукаво улыбнувшись, ответила она.
- Каком же? – растерялся Бану.
- Каюсь, но после закрытия «Паноптикума Z» мне невероятно скучно. Поэтому после ужина вы покажете мне свежие эпизоды этого набирающего популярность «Паноптикума Y».
Крокодил рассмеялся, и они неторопливо побрели в сторону его роскошного жилища, утопающего в свете тысяч разноцветных бутонов.
Паноптикум Z
© Copyright: Дамиан Зорг, 2022
Свидетельство о публикации №222040801264
Свидетельство о публикации №222040801264
Рецензии