Я буду ждать на темной стороне. Книга 1. Глава 62

— Корней Иванович у нас не водитель, а летчик Покрышкин! Я думать за ним не успеваю! — услышал Лисов, нерешительно останавливаясь в то утро напротив двери отцовского кабинета. И заранее представив себе эту картину, невольно усмехнулся.

Сложно было подумать, чтобы семидесятилетний старец шалил на дорогах, превышая скорость в неположенных местах, тем не менее бредни его отца были не такими уже далекими от правды. А кто сделал медлительного Корнея Ивановича таким? Ответ был очевиден.

Постоянно вынуждая его не просто перемещаться, а чуть ли не летать по дорогам в прямом смысле этого слова, лишь бы не опоздать на занятия, Артем гонял пожилого шофера своего отца из одного конца города в другой, угрожая его уволить, если тот не будет слушать его указаний, либо начнет перечить его каждому слову. Поэтому добираясь с таким водителем на очередную деловую встречу, Лисов-старший не переставал недоумевать со склонности этого старика устраивать гонки там, где в этом не было необходимости, не имея понятия, что такая привычка у него возникла после длительного взаимодействия с его вечно спешившем сыном.

Единственное, что огорчало мужчину — привычка Корнея Ивановича указывать в отчетности бензин вместо газа, каким заправлялся. Причем по цене дороже, чем заправлял сам бак, дурача его на ровном месте. А то, что он летал по городу как комета, рискуя разбить машину, либо сбить насмерть кого-нибудь на пешеходном переходе, старого дуралея как будто не волновало.

Узнав о поездке группы на базу отдыха с целью отметить там окончание третьего курса, чье празднование могло затянуться на неделю, Артем хотел попросить отца о небольшом одолжении: воспользоваться услугами его шофера, чтобы не брать такси. Любовь к понтам была у него в крови. По-другому, он не мог. Однако застав папашу далеко не в самом хорошем расположении духа, с воплощением затеи передумал, бросив все силы на поиск альтернативного решения.

— «Все понятно!», — перефразировав слова Корнея Ивановича, которого отправил в офис забрать важную корреспонденцию, Лисов-старший швырнул трубку, продолжая цитировать вслух его лепет: — Что тебе понятно, дед?! Я номер документа не успел тебе продиктовать... «понятно»…

Окончательно убедившись, что переговоры с отцом относительно услуг его шофера и личного авто обречены на провал, парень постоял немного у двери, прислушиваясь к гневной тираде, однако так и не услышав для себя за это время ничего интересного, развернулся и ушел прочь, бесшумно передвигаясь по коридорам.

С тех пор как Евангелина стала чаще оставаться у своего отца, он пересекал пространство дома без особого энтузиазма. Исчезновение этой девушки повлекло за собой немало изменений, и потеряв всякую мотивацию передвигаться по дому, чтобы лишний раз потискать ту, за кем успел соскучиться, постоянно заставая её врасплох, Артем не терял надежды вернуть все, как было, искренне загоревшись желанием добраться до неё, где бы не пыталась она от него скрыться.

Возвращаясь однажды в свою комнату после знойных посиделок у Эрики и её недалеких подруг, он обнаружил в створке двери пачку денег. Тех самых, что ранее оставил «красе очей своих» за бурную ночь в отеле. Ну, как бурную… То, что произошло тогда там, на девственно-белоснежных простынях, превратившихся к утру в некое подобие полотна безумного художника, орудовавшего красным красками, скорее походило на изнасилование с молчаливого согласия самой Литковской, то ли побоявшейся сказать ему «нет», то ли она была слишком пьяна, чтобы умело ему сопротивляться. Но сам он предпочитал думать, что она просто потеряла голову от его умелых ласк и личной харизмы, и напрочь забыв о том, что они ненавидят друг друга, предпочла отдаться страсти, ничуть не жалея о последствиях.

Но как бы все не обстояло на самом деле, решив извиниться перед ней за собственный пыл, когда надо было быть чуть более чутким и не набрасываться на неё с такой энергичностью, (милая крошка ещё тогда не догадывалась, какой темпераментный любовник ей достался), он предложил ей денег, сунув их прямо ей в стринги, одетых в тот момент прямо на ней.

Это был единственный способ показать ей свою лояльность, а оставь он деньги где-нибудь на столе в её комнате или возле двери, такой подход к делу вызвал бы у неё немало вопросов. И она вряд ли бы подумала о нем, посчитав, что это её собственные деньги, дивным образом выпавшие из её кошелька. Жаль, она так и не оценила его выходку, продолжая считать его кретином. И решив, что этими деньгами он хотел рассчитаться с ней за ту ночь словно со шлюхой, честно отработавшей свою таксу, она вернула их ему обратно, показывая, что не позволит ставить себя в один ряд с эскортницами, коими были лучшие подруги его нынешней зазнобы.

Одним словом, поведение этой девушки и логика её поступков интриговали. И загоревшись желанием с той поры узнать о ней побольше, он больше не представлял своей жизни без её присутствия, пусть сама она никогда не тяготела к его обществу, стараясь держаться от него как можно подальше. Время шло своим чередом, пока в один прекрасный момент он не поймал себя на мысли, что ему больше не с кем поругаться, некого ущипнуть за руку или упругий задик, когда она возвращалась из душа, либо зажав её где-нибудь в углу, (пока не видели его родители), поприжиматься к ней сзади, обхватывая ладонями её шикарную грудь, а после угрожая сделать с ней вещи похуже, если она кому-нибудь об этом проговориться. Так, прекрасно осознавая собственную безнаказанность, он продолжал и дальше развлекаться с этой цыпочкой, пользуясь её беспомощностью, пока она не упорхнула прочь, не выдержав его зачастившего кобелизма.

Поначалу её отсутствие не сильно тяготило парня. При наличии постоянной подруги, с которой можно было в любой момент удовлетворить свою похоть, не опускаясь до километровых пробежек, бесцельной рубки дров, либо отжиманий от пола, как это происходило у остальных его сверстников при невозможности снять напряжение ественным путем, ему не было нужды менять девушек как перчатки. И ничего не подозревая о его связи с другой, Эрика встречала его с распростертыми объятиями, уверенная, что их чувства взаимны. Сам он, разумеется, ничего серьёзного к ней не испытывал, развлекаясь, когда ему сильно «припекало» и не особо хотелось какого-либо разнообразия. Одним словом, он состоял в отношениях, где, несмотря на свой необузданный темперамент, «голова» обычно болела у него. Неистовству и ненасытности этой фурии оставалось только позавидовать.

И только со скромницей Литковской, чьему сексуальному потенциалу ещё надо было дать выход, (а произойти это могло только в руках умелого любовника; человека, которому она могла доверять), он не чувствовал себя выжатым до конца подобно лимону, который оставалось теперь только выбросить и больше не макать в чай.

С другой стороны, присутствие в его жизни Эрики Истоминой избавляло его от безрассудной рубки дров подобно Егору Новаковскому, каждые выходные упражнявшегося в этом занятии во дворе у своего деда. Без Евангелины жизнь теряла свои краски, а всякие действия — свой смысл, пока он не осознал в полной мере, что не может без неё от слова совсем. И загоревшись желанием вернуть эту «курочку» обратно в свой «сарай», узнав, что она тоже отправляется на базу отдыха с остальными, быстро понял, что не может поступить иначе, кроме как поехать следом за ней. Сейчас был самый пик жары. Все девушки наверняка будут ходить в купальниках, а там, быть может, ему повезет подкараулить её где-нибудь в раздевалке, и, притаившись за стенкой, ещё раз оценить её формы до того, как облачиться в купальник, натягивая стринги и примеряя бюстгальтер.

«Не выебывайся! И не хами людям!», — такими словами снабдил его в «добрый путь» отец, знакомый не понаслышке со сложным нравом собственного сына, неоднократно становившегося главным фигурантом того или иного конфликта, которые позже ему приходилось улаживать собственными усилиями, не в состоянии найти управу на скандальное чадо.

В очередной раз он напомнил Лисову, как следовало вести себя в обществе, дабы остальным, в частности, ему самому не пришлось за него краснеть. И посчитав заранее принятые меры достаточными, чтобы эксцентричное чадо не бросилось, сломя голову, на поиски очередного «приключения», отпустил его с миром, указав ему на дверь. С этим напутствием Артем покинул его кабинет, направляясь в собственную комнату. Ещё надо было собрать вещи. И хотя сам Лисов-старший не совсем понимал, зачем ему было это нужно, никаких препятствий для свершения его дальнейших шагов он не создавал, целиком и полностью погрузившись в дела компании. Ему и без сыночка хватало проблем, решение которых нельзя было перенести на день позже, переложив в отдельную коробку словно ненужную вещь. Жаль, сам Артем этого не понимал, привыкнув держаться своих берегов.

— Ты тоже едешь? — как бы невзначай поинтересовался у него Феликс, застав его за сборами.

— Да, — небрежно бросил ему Лисов, швыряя на постель свое летнее барахло. — Вернее, не очень-то хотелось, но придется, — добавил он, поворачиваясь к приятелю, — потому что этих двоих, — намекнул он на Сильвестра и Литковскую, — нельзя оставлять наедине друг с другом.

Посчитав его рассуждения вполне здравыми, Феликс уселся за стол, и добравшись до его ноутбука, вновь загрузил туда свою любимую игру, застряв на одном уровне, не в состоянии с той поры пройти его до конца. Что же касается самого Лисова, считая почти всех своих одногруппников задротами, он никогда с ними особо не водился, отдавая предпочтение общению с приятелями из вуза, откуда вылетел по причине собственной глупости. И чувствуя себя отарой овец, утративших своего пастыря, бывшие одногруппники периодически навещали его в новом учебном заведении, топчась у ворот здания университета, либо дожидаясь его в холле.

В общем, после перехода в ещё один универ парень не считал себя одиноким и заброшенным, успев сменить до вступления в первый вуз пять общеобразовательных учебных заведений, поддерживая с нынешними одногруппниками чисто формальное общение: узнавал задание на следующее практическое занятие, дату начала сессии и все, не считая мимолетных подшучиваний друг над другом, когда официального общения становилось уже мало.

— Интересно, а Эрика твоя до сих пор считает, что ты едешь отдыхать, а не изменять ей? — ехидно уточнил Феликс, частично догадываясь об истинной причине его срочной поездки.

— Представь себе, да, — хмыкнул Лисов, затягиваясь косяком. — Мне удалось ее в этом убедить. И она мне поверила. Почти.

Реакция друга не заставила себя ждать слишком долго. И ненадолго оторвавшись от компьютерной игры, он еле слышно вздохнул, будто искренне сожалея, что эта девушка не принадлежит ему:

— Тогда она либо дура, либо ты её недооцениваешь.

Лисов лишь развел руками в ответ, даже не догадываясь, что в этот момент у подруг Эрики были идентичные мысли. И глядя на фотографию, где была изображена Евангелина в обнимку с Мирандой на фоне апрельского пейзажа, у Милочки сложилось впечатление, что её бывший, (но уже нынешний Эрики), в обязательном порядке пялит ещё и этих «курочек», а те и рады лечь под чужого парня, ни капли не стесняясь своих желаний. О чем позже поспешила уведомить свою подругу, уверенную, что Лисов не станет ей изменять, да ещё с такими девками, одну из которых она уже имела честь где-то видеть, пропуская рациональные доводы Милочки мимо ушей.

Последняя лишь иронично усмехнулась в ответ, воздержавшись от циничного комментария в адрес её любовника, который не спешил связывать себя официальными с ней отношениями, довольствуясь интимом без обязательств. Конечно же, её драгоценный Артем едет туда не за этим. Сам. Без неё. В местность, где наверняка будет куча алкоголя и много симпатичных девчонок.

— Надо будет с ней хорошенько «поработать». В командировке, — так назвал он свое тайное «предприятие» по отношению к Литковской. — Чтобы на все соглашалась.

Феликс с радостью поддержал его затею. Поддержал настолько, что был готов и сам сорваться туда, сломя голову, если бы его не осадил приятель, намекая, что он ещё может понадобиться здесь. Как отвлекающее средство для Эрики. Чтобы та не сорвалась с цепи и не поехала вслед за ним, помешав добраться до его зеленоглазой «курочки», «гусочки», (нужное подчеркнуть!), врываясь в помещение в самый разгар невинной оргии. А там, не выдержав ревнивого натиска своей тигрицы, он уже вряд ли устоит от соблазна утопить её в бассейне или ближайшей реке, променяв свою неистовую «цирцею» на кроткую и постоянно ускользавшую от него «мессалину» с нежным взором вечной девственницы.

Такой расклад дел не располагал к эротическим размышлениям. Но даже если Эрика простит его измену, застукав в объятиях своего благоверного ту самую кралю, которую имела честь видеть однажды в клубе, (а в том, что она его простит, Лисов не сомневался, уж слишком боялась она его потерять), положение дел от этого не сильно менялось. Он по-прежнему будет вожделеть свою цыпочку, лишенную им невинности самым варварским способом, не обращая никакого внимания на «тигрицу» под боком, которая устав ждать внимания от своего сладострастного «лиса», может быстро сменить свою милость на гнев, сомкнув свои «лапы» на горле лукавого любовника.

— Хорошо, — с ухмылкой бросил Феликс, покидая свое пристанище, — тогда я пошел запасаться контрацептивами…

— … которые ты принесешь МНЕ, болван, — одернул его на полуслове Лисов, сгорая от нетерпения оказаться рядом с той, кого ему сейчас так не хватало, — а не оставишь у себя. Позже я отдам тебе деньги.

В такую командировку следовало ехать в полной боевой готовности. Желательно прихватив с собой пару капель возбудителя, которые он собирался подливать в шампанское своей недотроге, постепенно превращая её в «мартовскую кошку», чтобы в определенный момент та оказалась готовой принять от него самую смелую ласку, решившись позже на такую же по отношению к нему самому. Все-таки после той ночи, проведенной в отеле, им пора было переходить на новый уровень отношений и пробовать что-то другое, кроме привычного способа плотских утех.

После выходки с деньгами он старался не думать лишний раз о том, как далеко она могла его послать, попробуй он снова затащить её в номер. Более дешевый по обстановке, но не менее гостеприимный как для страстных любовников. Никто не мог дать гарантий, что ему не прилетит от неё в виде бутылки шампанского по голове, но если он пустит в ход возбудитель, тогда зеленоглазая «мессалина» станет куда сговорчивей на интимные шалости, позволив провернуть по отношению к себе и не такие вещи, едва дело дойдет по постели.

Благополучно усвоив его намек, Феликс направился к двери, пообещав закупиться всем необходимым. И ничуть не сомневаясь, что приятель в два счета справиться со столь пустяковым, по сути, делом, Артем потянулся за телефоном, судорожно размышляя над тем, где раздобыть те самые капли, которые собирался подливать своей ясочке, заранее подготавливая её к их пуританской оргии, от которой она будет без ума, разрешая брать себя в самых разных позах. Впрочем, до этого момента её бы тоже не помешало слегка «натренировать», чтобы у них не шло так туго, как в прошлый раз. И ей самой было не так больно терпеть их пошлую возню, когда потеряв над собой контроль, он мог пуститься во все тяжкие, удерживая её с такой силой, что на её нежной коже наверняка могли остаться синяки. Осталось только дождаться возвращения Феликса, после чего снова вернувшись к своим вещам, он принялся вспоминать, куда подевал свои карточки, чтобы в случае чего иметь возможность рассчитаться в незнакомой городе по безналу.

***

— Его оправили в командировку, временно устроив в санаторий «Сосновый» для школьников. На втором этаже весь отсек его, там же расположен и медпункт. Есть кабинет врача, манипуляция, четыре жилые комнатки и два изолятора, — вещал Новаковский своим, когда придя в себя после непростой поездки, ребята отдыхали на крыльце, поедая мороженое. — Отдыхать приехало сто детей и сто пятьдесят из других областей. Подъем у бати в восемь часов, в девять — завтрак. С десяти часов — утренний прием, затем обычно включает телик и смотрит фильм про хирургов. В час — обед, в два часа — дневной сон до четырех или пяти вечера, как получится, (бывает, читает книги). В пять часов — полдник. В полтретьего играет в волейбол, пропускает второй ужин и так до девяти часов вечера мается. Батя планирует в детский санаторий на первый и второй заезд. Тем более, в санатории есть разовое питание, пляж и волейбол. Не знаю, у него в больнице два врача поехало на подтверждение квалификации, посмотрим, что из этого выйдет.

Впрочем, настоящая причина его вояжа крылась совсем в другом. Егор хотел выбраться в город, где был расположен медицинский центр, (случайно вычитал о нем по объявлению на сайте), там и собирался прикупить немного акупунктурных игл, полынных сигар и прочей атрибутики, необходимой для работы рефлексотерапевта, раз уже его отец планировал совершенствоваться в этой стезе и дальше. Попробовав ещё пару ложек мороженого, Зоя Гольдштейн встала из-за стола, чтобы отнести пустую емкость на кухню, когда воспользовавшись моментом звонка отца самому Новаковскому, уточнявшего, что нужно купить ещё, неожиданно заявила:

— Как-то подозрительно все это выглядит.

— Ты о чем? — переспросила у неё Евангелина, не понимая, к чему она клонит.

— Обычно Лисова не тянет на такие путешествия, — прогуливаясь по балкону, тот пытался улестить по телефону свою «тигрицу», готовой броситься за ним подобно котенку, лишенного мамы-кошки и возможности потыкаться ей в бок своей мордочкой. — Не помню, чтобы он когда-либо все бросал и ехал невесть куда, а тут такое… Тебе не кажется это странным?!

«Кажется», — чуть не вырвалось у неё, будучи ни сном, ни духом о коварных планах этого парня, когда в следующий момент калитка в воротах отворилась, и на подстриженный летний газон ступило ещё пар ног, принадлежавших гостям, которых не все ожидали здесь увидеть.

— Самолет летел, колеса терлись, вы нас не ждали, а мы приперлись! — громко продекларировала Фекла, сбрасывая на землю рюкзак.

Напрочь забыв про Лисова с его странной мотивацией поездки, Евангелина вскочила с места, и, узнав в новоприбывших кузину Новаковского, её братьев и того самого деда-извращенца, тотчас бросилась к ним навстречу, не в состоянии сдержать восторга.

Захватив с собой палатку, фонари и надувную лодку с веслами, Фекла ввалилась во двор в сопровождении братьев и борющегося с деменцией старика, которые, собственно говоря, все это барахло тащили всю дорогу на себе, принимая в свои объятия ринувшуюся к ним навстречу Литковскую и своего кузена. Не сразу спохватившись их визиту, Егор вышел к ним навстречу уже после того, как с ними поздоровалась Евангелина, расспрашивая их, почему они так поздно приехали, не надеясь их здесь увидеть.

— Стояли на остановке как свечечки, — пояснила ей Фекла, дав хорошую затрещину Айку, чтобы прекратить его капризное хныканье. — Минут сорок ждали маршрутку. Две пропустил, куда не получилось загрузить вещи.

Обычно она носила десантные ботинки «Штурм», а в этот раз решила изменить своему стилю, выбрав «гриндерс». И заранее представляя, что этой тройке пришлось пережить, пока они добрались пешком до ближайшей станции с надувной лодкой наперевес, веслами, и туристическими рюкзаками за спиной, слушая рассказ Феклы, Евангелина с трудом удерживалась от смеха, улыбаясь на особо эксцентричных местах.

Забравшись в транспорт, который подъехал к ним на остановке, пока шкеты возились с лодкой, Фекла избавилась от своего «туристического» рюкзака и устроив его рядом с собой, уселась напротив окна изучать карту месторасположения базы, нарисованную ей накануне Егором. Она не могла ручаться за то, что мобильная связь с интернетом будет везде работать, предоставляя им возможность следовать маршруту согласно навигатору, поэтому попросив на всякий случай кузена нарисовать ей карту, сверяла её данные с тем, что было указано в телефоне.

Как только с интернетом стало плохо, опасаясь проехать нужную остановку, она останавливала водителя каждые пять километров, заставляя ребят выбираться наружу с тяжелым багажом. То была её обычная манера «воспитания» братьев. Непечатные выражения, то и дело срывающиеся в такие моменты с её уст, были для них в порядке вещей.

Однако быстро убеждаясь, что паника была поднята зря, а до самой базы ещё ехать и ехать, Фекла снова поворачивалась к парням, и, загоняя их пинками обратно в транспорт, вынуждая тащиться с громоздкими вещами через весь салон, шла занимать свое место, потеряв всякую надежду прочитать «шифровку», составленную Егором, словно кузен специально преследовал цель как можно больше их запутать, неправильно указав на карте части света. И так на протяжении всего пути, не считая выломанного ими верхнего люка, в противном случае они бы уже давно задохнулись от жары.

Утомившись от изнурительных вылазок из микроавтобуса туда и обратно чуть ли не возле каждого столба, по прибытию на базу она пообещала надрать уши своему кузену. О чем благополучно забыла, стоило ей пригубить с остальными по бокалу вина, отмечая долгожданную встречу.

Дорофей взял с собою ещё две удочки, маску подводника с ластами и костюм аквалангиста, словно собирался не рыбачить, а погружаться на океанические глубины, рассчитывать на которые в данной местности не приходилось. Ближайшая река с её мелководьем была мало пригодна для таких развлечений, но донести эту истину до ума парня было нелегко.

— Зачем тебе это? — указал Егор на торчащие из-под его рюкзака удочки с крючками. — Будешь еду воровать у соседей этажом ниже?

— Что? — Дорофей хотел к нему повернуться, но набитый всяким хламом рюкзак помешал ему это проделать без лишних усилий. Его походка напоминала теперь походку сумасшедшего лыжника: он передвигался по двору так, будто ему выстрелили в место чуть ниже спины, — до такой степени вес набитого рюкзака оттягивал назад его спину.

— А костюм тебе этот зачем? — Егор только сейчас заметил его океанический скафандр. — Хочешь отправиться в нем на поиски затонувшего судна? Для нашего «лягушатника» он вряд ли подойдет. Лично я бы не стал этого делать, почем зря рисковать подводным снаряжением.

Помогая Айку донести до номера тяжелые сумки, он обнаружил в одной из них четыре кулька муки, один килограмм риса, четыре килограмма бобового масла, два окорочка, четыре килограмма сахару и плитку чаю, так что со стороны складывалось впечатление, будто эта семейка готовилась не на отдых, а зимовать на какой-то станции, где трудно было достать не только продукты, но и, в принципе, все. Не зря Мельчуцкая, крутясь подле них с Балануцей, постоянно принюхивались к этим сумкам, мечтая заглянуть туда хотя бы одним глазом. И пока остальные приветствовали деда, вынув оттуда под шумок почеревок, Харитон спрятал его в своей комнате, надеясь поужинать им на следующий день.

— А где ваша мать? — из вежливости поинтересовалась у Феклы Соня, заметив, что из всех своих близких они взяли с собой только деда.

— Зачем нам этот кошмар из детства?! — отмахнулся Дорофей, подмигивая сестре. Та была точно такого же мнения об их матери, отправившись помогать Айку затаскивать лодку под навес.

Книга 1. Глава 63

http://proza.ru/2022/04/12/1508