В подземке

     В Тулузу непрерывным потоком идут украинские беженцы.

     Не скажу, что их много: основная масса едет в Париж и на Лазурный берег. Наш город знают не многие, а даже те, кто знают, не особенно жалуют: – мы крупный промышленный центр. Моря у нас нет, хоть оно и рядом, а работа в основной массе предназначена для инженеров, авиаторов и профессий, связанных с космосом и точными науками. А среди беженцев таких пока не попадалось.
Первым пунктом приема беженцев у нас служит Французский Красный Крест. Прям на вокзале стоит стол, за ним обычно два, а то и три волонтера, и дежурят они с 9 утра и до 23 часов.

     Но если бы все всегда работало четко и по расписанию, Франция не была бы Францией. Каждый день я возвращаюсь с работы домой с вокзала Матабио, каждый день прохожу мимо стола Красного Креста и всегда вижу волонтеров. Волонтеры не просто стоят и разговаривают между собой: они отправляют всех украинских беженцев в центр распределения, для этого выделен водитель и микроавтобус, так как иногда прибывают группы по шесть и более человек. Чаще всего беженцы приезжают парижским рейсом в 19-30. А я в это время прихожу на вокзал, так как мой поезд уходит в 20-05.

     А в тот день я, как обычно, в 19-30 оказалась на вокзале, но за столом Красного Креста никого не было. Совершенно никого. И, естественно, были беженцы. Не говорящие по-французски: женщины, дети, беспомощно стоящие рядом и не знающие, что делать дальше.

– А вы не видели волонтеров Красного Креста? – спросила я проходящих мимо транспортных полицейских.

– Нет, мы заступили в шесть вечера, уже никого не было. А вы кто?

– Я тоже Красный Крест, но с другой миссии. А что же делать? Семьи стоят-ждут, их нужно в центр распределения отправить.

– Какие семьи?

– Украинские, вы разве не в курсе, что для этого пункт и создан, встречать украинских беженцев?

– Да, точно, – кивнул головой его напарник, симпатичный стройный с проседью, но еще довольно моложавый полицейский.

– И что нам делать? – стал советоваться с ним первый полицейский.

– А, может быть, патрульная машина их довезет? У вас же есть тут патрульная машина? – озадачила я полицейских.

– Есть, но мне нужно посоветоваться с комиссариатом.

– Посоветуйтесь.

     Симпатичный ушел звонить в комиссариат, а первый полицейский подошел к женщинам, стоящим у пункта Красного Креста, мы разговорились с женщинами, я переводила.

– Вот, нам сказали, что встретят, а тут никого нет, – устало заметила женщина лет 30, высокая стройная. Полицейский начал с ней любезничать.

– Не переживайте, мы вас сейчас с ветерком довезем, – сиял как медный таз симпатичный полицейский.

– Вы фильм с Пьером Ришаром помните? Когда он с Депардье поехал рожать, и его полиция сопровождала? – развлекаю я женщин, оказавшихся в нашем центре Красного Креста.

– Это в «Беглецах», что ли? – заулыбалась вторая женщина, моего возраста.

– Да! – смеюсь я.

     Мы все засмеялись, а полицейские смотрели на нас удивленно.

– Вот примерно так они вас сейчас и повезут во временный центр для украинских беженцев. Будем сказку, то есть кино, делать былью. – не унимаюсь я.

     Симпатичный вернулся довольный.

– Сейчас патрульная машина припаркуется, можете выходить.

– Спасибо вам большое! Вы так нас выручили, – поблагодарили меня женщины. И разбуженный мальчик лет девяти, задремавший вместе с кошкой на вещах, тоже поблагодарил:
– Спасибо, мы уж думали до утра будем спать на вокзале.

***

     Я успевала на свой поезд и не спеша спустилась по эскалатору в переход. Мой поезд уходил с последнего, десятого пути, и нужно было пройти весь подземный туннель.

     С марта месяца не все лампы в подземелье горят. В стране экономят электроэнергию, чтобы не покупать газ у России, на котором работают многие электростанции.

     В проходе всегда люди, кто-то бежит с метро к поездам, кто-то с поездов в метро, кто-то, как я, с вокзала к путям. Движение, суматоха.
Я замечаю в дальнем углу, практически у моего выхода к поезду двух темнокожих ребят. Один из них ведет себя достаточно странно. Он странно машет руками, кричит на второго.

     Неожиданно меня обгоняют мои знакомые полицейские, симпатичный с размаху ловким движением ноги сбивает с ног обоих ребят и вместе с подоспевшим вторым полицейским они начинают скручивать руки и вязать пацанов. Один из них, тот, что странный, начинает истошно кричать нечеловеческим голосом, а второй на прекрасном французском языке начинает кричать полицейским:

– Не трогайте его, пожалуйста, он ничего не сделал, он не под наркотиками, у него просто аутизм…

     Но никто даже не собирался его слушать. Подбежали еще трое полицейских, словно выросших из-под земли, и вместе они начали их «паковать».

     Неожиданно странный парень прекратил орать и начал задыхаться. Я рванула к нему. Узнав меня, полицейские не стали меня отгонять, я развернула паренька: он действительно, задыхался и начал синеть.

– Срочно врача вызовите! – закричала я, но полицейские сидели вокруг меня в недоумении. Второй парень начал странному парню шептать что-то на неизвестном, наверное, их родном языке. Слезы, сопли, слюни лились у него одновременно, но он не мог вытереть лицо, так как руки у него были в наручниках за спиной, а сверху на нем сидели два здоровенных полицейских.

– Врача вызывайте! У него скорее всего эпилепсия! – теперь уже закричала на полицейских сама.

     Видимо, испугавшись ответственности, симпатичный достал свой мобильник и начал звонить. А парень все задыхался. Я моментально нашла в своем рюкзаке медицинскую перчатку (привычка со времен работы на вакцинации), села на колени рядом с ним, положила его голову себе на колени, открыла ему рот, он, как и положено при эпилептическом приступе проглотил язык. Я достаю язык. Вспомнила, что забыла ручку на рабочем столе.

– У тебя есть что ему между челюстей положить? – спрашиваю я второго парня.

– Да, у него в кармане куртки расческа лежит, я ему ее кладу…

     Я нашла расческу, запихнула ему, чтобы он не задохнулся, на мои ноги хлынула кровавая пена, он еще и язык себе прикусил за это время до крови. Второй парень так и шептал ему что-то.

– Слезайте с него, он не убежит никуда.

– Он сопротивление оказывал при задержании.

– Он от вас спасал брата…– ответила я и увидела, как бежавшие к нам пожарные, исполняющие функции скорой помощи, увидев чернокожих ребят, замедлили шаг и спокойно пошли в нашу сторону, не торопясь.

     «Действительно, что торопиться, они ж не белые», –  промелькнуло у меня в голове, но я вспомнила, что мой поезд скоро тронется.

– Мне нужно бежать, у меня поезд через две минуты отходит.

– А какой рейс?

– До Каркассона.

     Я думала меня отпустят, но симпатичный взял рацию и запросил задержать поезд до Каркассона.

– Они вас дождутся.

     «Хорошая забота о пассажирах», - опять подумала я, но пожарные наконец подошли.

– Что тут у вас?

     Парень начал объяснять:

– У меня у брата аутизм, я студент из Киева, он со мной жил, он же один жить не может, мы долго едем уже, вышли из поезда и у брата приступ начался…

– Как из Киева? Так вы украинские беженцы? – удивился симпатичный.

– Да…– робко ответил парень и разревелся:

– Помогите, пожалуйста, брату, у него уже был в Польше такой же приступ, нам предлагали остаться, но мы решили до Франции ехать…

– Они украинцы! – закричал симпатичный другим полицейским.

     Двое, что сидели на парне, вскочили с него, щелкнули наручники, парень освободился. Он двумя руками взял голову брата, начал его целовать, плача, но уже вытирая рукавом слезы, сопли и все, что лилось у него из организма. Пожарные засуетились, откуда-то появились носилки, больного уложили и понесли из тоннеля. Я поднялась, осмотрела себя всю в слюнях, крови, чужих слезах и соплях. Парень побежал за братом, потом бегом вернулся за сумками, которые оказались разбросаны вокруг нас, но я не заметила их.

– Спасибо вам! – и он помчался за носилками.

     Симпатичный уставился на меня.

– Откуда мы могли знать, что они украинцы? – как бы оправдываясь за свои действия передо мной, спросил он меня.

– Конечно, это же черные мужики, а не белокурые женщины с детьми…– ответила я и пошла к своему пути. Симпатичный пошел за мной, мы вместе подошли к поезду, он что-то сказал машинисту, мне открыли дверь первого вагона, я вошла, словила брезгливые и раздраженные взгляды пассажиров. Поезд задержали на двадцать минут.

– Из-за этой задержали поезд? – услышала я шёпот двух пожилых француженок, когда поезд тронулся и я нашла себе место.

– Грязная какая и вонючая, – презрительно заметила одна из них.

– Понаехало разного сброда... – заметила вторая.

– Полиция привела, до чего люди могут докатиться...

– Бедная Франция!