СоЛЖЕницын Гл 1. Начало

      Часть 1. Начало жизненного пути
       
      Известный советский и российский ученый, историк, профессор А. Островский задался целью разобраться в личности А.И. Солженицына, предварительно ознакомившись   с множеством его литературных работ. В своем исследовании А. Островский отмечает, что о самом Солженицыне написано огромное количество работ, в т.ч. за рубежом. Но  подавляющее большинство биографических публикаций о А.И. Солженицыне написаны в жанре жития святых. Между тем такое представление о нем все более и более вступает в противоречие с мемуарами его современников, из числа которых историк называет В.Е. Аллоя, Н. Бетелла, В.Н. Войновича, И.И. Зильберберга, О.В. Карлайл, А.И. Кондратовича, Л.З. Копелева, В.Я. Лакшина, В.Е. Максимова, М.В. Розанову, А.Д. Сахарова, В.Т. Шаламова и других. 
          Далее историк советует: «Прочитайте – только внимательно – собственные воспоминания писателя «Бодался теленок с дубом» (далее – «Теленок») и «Угодило зернышко промеж двух жерновов» (далее – «Зернышко»). Вдумайтесь в мемуарные свидетельства, рассыпанные по «Архипелагу ГУЛАГ», принизывающие автобиографическую поэму «Дороженька», мелькающие в интервью и других публичных выступлениях А.И. Солженицына, и вы сами увидите расхождение между сложившимся его образом и действительностью». (А. Островский. Солженицын. Прощание с мифом.)
               
              1.Детство

      Александр Исаевич (Исаакович) Солженицын родился 11 декабря 1918 г. в третьем часу пополуночи в городе Кисловодске. И  вот, что рассказывает писатель о своих пред-ках:
       «Деды мои были не казаки, и тот и другой – мужики. Совершенно случайно мужицкий род Солженицыных зафиксирован даже документами 1698 года, когда предок мой Филипп пострадал от гнева Петра I… А прапрадеда за бунт сослали из Воронежской губернии на землю Кавказского войска». Сообщая эти сведения, Александр Исаевич ненавязчиво проводит мысль, что корни его теперешнего  социального бунта уходят в XVII – XVIII вв.
        Поселившись «на земле Кавказского войска», Солженицыны осели в станице Саб-линская (в просторечии – Сабля), которая находится недалеко от города Георгиевска. До революции она входила в состав Александровского уезда Ставропольской губернии и являлась центром волости. В 1913 г. в станице проживало четыре с половиной тысячи человек      
       Отец писателя Солженицын Семен Ефимович был женат дважды. От первой жены Пелагеи Панкратовны имел трех сыновей (Константина, Василия, Исаакия) и двух дочерей (Евдокию и Анастасию), от второй жены Марфы – сына Илью и дочь Марию.
       Солженицын писал: … «Были Солженицыны обыкновенные ставропольские крестьяне: в Ставрополье до революции несколько пар быков и лошадей, десяток коров да двести овец никак не считались богатством. Большая семья и работали все своими руками. И на хуторе стояла простая глинобитная землянка, помню ее». Будущий нобелевский лауреат был сыном Исакия (или Исаакия). Поэтому  его отчество должно быть Исакиевич (или Исаакович). «Исаевич» появился по небрежности лиц, выдававших ему первый паспорт.
         Младший сын Семена Ефимовича от первого брака Исакий родился 6 (18) июня 1891 г. Закончив Пятигорскую гимназию, поступил в Харьковский университет, в 1912 г. перевелся в Московский. По утверждению А.И. Солженицына, по своим убеждениям Исакий Семенович был «народником и толстовцем»  . Когда началась Первая мировая война, он ушел в армию. По окончании офицерских курсов стал артиллеристом, весной 1917 г. получил возможность приехать с фронта в Москву и здесь познакомился с Таисией За-харовной Щербак. Вместе с нею появился в родной Сабле, а 8 июня при до сих пор не выясненных обстоятельствах был смертельно ранен, по одной версии, случайно, на охоте, по другой, пытаясь покончить жизнь самоубийством. Обе версии исходят от его род-ственников. Так что Александр, сын Исакия (Исаакия) и Т.З. Щербак , родился после смерти отца, никогда его не видел.
          А.И. Солженицын утверждает, что помнит себя примерно с трех – четырех лет, т.е. с 1921 – 1923 гг.: «Я в церкви. Много народа, свечи. Я с матерью. А потом что-то произошло. Служба вдруг обрывается. Я хочу увидеть в чем дело. Мать меня поднимает на вытянутые руки, и я возвышаюсь над толпой. И вижу, как проходят серединой церкви отмеченные остроконечными шапками кавалерии Буденного, одного из отборных отрядов революционной армии, но такие шишаки носили и чекисты. Это было – отнятие церковных ценностей в пользу советской власти».
       Эпизод явно символический, – отмечает А. Островский.  Из него явствует, что будущий пророк и праведник начал осознавать себя человеком не где-нибудь, а в божьем храме! И мир, который впервые запечатлелся в его памяти, он увидел, как ангел вознесенный матерью на толпой. Этот мир сразу же предстал перед ним разделенным на своих и чужих, на людей, имеющих идеалы, тянущихся к богу, и грабителей – безбожников, облеченных земной властью, посягающих на церковные реликвии. Что здесь правда, что вымысел, известно только Александру Исаевичу.
        В интервью 1972 г. А.И. Солженицын заявил: «Мы жили в Ростове до войны 19 лет (т.е. с 1922 г.) – из них 15 не могли получить комнаты от государства,  все время снимали в каких-то гнилых избушках у частников за большую плату; а когда и получили  комнату, то это была часть перестроенной конюшни. Всегда холодно, дуло, топилось углем, который доставался трудно, вода приносная издалека; что такое водопровод в квартире, я вообще узнал лишь недавно».

       2.Школа
 
     В сентябре 1926 г. Александр сел за парту. Его университеты начались в Покров-ской школе им. Г.Е. Зиновьева. Одним из его первых школьных друзей стал Николай Виткевич, с которым они познакомились во втором классе и обучались вместе до окончания пятого класса. Н. Виткевич тоже рос без отца. Из жизни своего знаменитого одноклассника 1927 – 1931 гг. Н.Д. Виткевич в беседе с историком А. Островским смог вспомнить лишь несколько фактов: Саня был лучшим учеником, в 1930 г. его приняли в пионеры, в четвертом классе (1930-1931 гг.) назначили старостой.   
        Примерно с девяти лет, т.е. в 1927 – 1928 гг. у Сани возникло стремление к литературному творчеству, он начал сочинять стихи. По свидетельству Н.А. Решетовской (первой жены Солженицына) они сохранились и сданы в архив с пометкой «Не для печати». Вспоминая первые литературные опыты своего бывшего друга, Н.Д. Виткевич не без ехидства отмечал: «В четвертом или пятом классе я видел у него тетрадь с надписью “Полное собрание сочинений А. Солженицына. Том первый. Книга первая”».
        Саня учился отлично и был примерным учеником, –  вспоминали одноклассники.. Он увлекался театром, принимал активное участие в школьном драмкружке, писал стихи («очень плохие и очень подражательные»). По совету учительницы литературы Анастасии Сергеевны Грюнау вместе с еще двумя одноклассниками сочинял роман, который они сами называли «романом трех сумасшедших». Пытались также издавать в школе рукописный литературный журнал.
        Одноклассники, с которыми историку А. Островскому довелось побеседовать, не запомнили какой-либо его дискриминации. Почти на все его вопросы, касавшиеся их зна-менитого одноклассника, они отвечали однообразно и односложно: «Как все». Вместе со всеми он был принят в пионеры, вместе со всеми вступил в комсомол. «Был как все».
       Однако гораздо позже, оказавшись за границей, сам А.И.Солженицын стал утвер-ждать: «В юности я испытал  большие преследования в связи с верой в Бога. Когда мама вела меня в церковь, школьники, которых направляли комсомольцы, следили за нами, а потом устраивали собрания – судилища, меня судили за это». «В девять лет (1927 – 1928 гг.), – вспоминает А.И. Солженицын, – я шагал в школу, уже зная, что там всегда меня могут ждать допросы и притеснения. И в десять лет (1928 – 1929 гг.), при гоготе, пионеры срывали с моей шеи крестик. И в одиннадцать лет (1929 – 1930 гг.), и  в двенадцать (1930 – 1931 гг.) меня истязали на собраниях, почему я не поступаю в пионеры. И чекисты на моих глазах уводили дедушку (Щербака) на смерть из нашей перекошенной щелястой хибарки в девять квадратных метров». (Но, заметим, – выше мы приводили мнения одноклассников Солженицына, которым были неизвестны эти его «притеснения» (!).
        По свидетельству Александра Исаевича, воспитанный в детстве верующим и крити-чески относящимся к советской деятельности, он затем под влиянием официальной идео-логии вместе со всеми увлекся марксизмом, и, лишь пройдя войну и лагеря, вернулся к религии, стал непримиримым противником советской власти.
        Под старость лет,  23 мая 1989 г., в его интервью для журнала «Тайм» говорил, –  Воспитан я был в семье своими старшими в христианском духе. И почти все школьные годы, так  лет до шестнадцати – семнадцати, я сопротивлялся советскому воспитанию и не принимал его внутренне. И должен был скрывать свои убеждения. Но  потом…лет с  семнадцати – восемнадцати я действительно повернулся, внутренне, и стал, только с этого времени, марксистом - ленинцем.
        Так когда же Александр Исаевич кривил душой, спрашивает историк А. Остров-ский? В детстве, надевая на себя пионерский галстук? В юности, вместе со всеми прися-гая на верность заветам Ильича? Или же много позднее, призывая других «жить не по лжи» и одновременно в угоду западному читателю искажая свое прошлое?
         
                3.Университет

        В 1936 г. А.И.Солженицын с отличием закончил школу и перед ним встал вопрос: кем быть? Можно было ожидать, что будущий писатель изберет филологическую специальность, однако Саня подал заявление в Ростовский университет на физико-математический факультет. Летом 1939 г. А.И. Солженицын и его друзья  Н.Д. Виткевич и К.С. Симонян как отличники без экзаменов поступили и на заочное отделение Московского института истории, философии и литературы (МИФЛИ)..
       Когда Солженицын учился на четвертом курсе Ростовского университета, он стал сталинским стипендиатом (получателем повышенной стипендии), – как «отличник, редактор факультетской газеты, активный участник всех комсомольских дел и художественной самодеятельности»,– писала впоследствии его жена Решетовская. Чтобы правильно оценить этот факт, необходимо учесть, что в 1940 г. в университете на всех факультетах было только восемь сталинских стипендиатов.
       «Несмотря на всю занятость, – подчеркивала в своих воспоминаниях Н.А. Решетов-ская, – весной сорок первого года мы участвовали в смотре художественной самодеятельности вузов и техникумов Ростовской области. Саня читал свои стихотворения “Гимн труду” и “Ульяновск”…О нас писали в газетах “Молот” и “Большевистская смена”.
       Имеются сведения, что свои литературные опыты (несколько рассказов) Александр Исаевич посылал Б. Лавреневу, Л. Тимофееву и К. Федину.
         Между тем обучение в университете подошло к концу. Сдав государственные экзамены, А.И. Солженицын получил диплом учителя математики и характеристику, в которой говорилось: «Тов. Солженицын Александр Исаевич – студент 5 курса физмата РГУ
(математическая специальность) является отличником учебы и сталинским стипендиатом. На протяжении пяти лет пребывания в университете тов. Солженицын получал только отличные оценки, совмещая занятия в университете с заочным обучением на литературном факультете. К сожалению, это последнее совместительство не дало возможности тов. Солженицыну получить оригинальные результаты в своей курсовой работе. Тов. Солженицын ведет большую общественную работу – редактор стенной газеты и староста курса. Деканат физмата рекомендует тов. Солженицына на должность ассистента вуза или аспиранта. Ректор РГУ (Белозеров). Секретарь партийного бюро (Ракитин)».
       
                4.С началом войны. Обоз

     Но Солженицын этой рекомендацией не воспользовался. С началом войны 20 августа 1941 г. он стал учителем математики средней школы №1 им. Луначарского в небольшом районном городке Морозовске, который располагался примерно в 250 километрах северо-восточнее Ростова-на-Дону, почти у самой границы со Сталинградской областью. Через полтора месяца, когда немецкие войска вплотную подошли к Москве и завязались ожесточенные бои на ее подступах, А.И. Солженицын, наконец, получил повестку. «В середине октября, – вспоминала Наталья Алексеевна Решетовская, – Саню призвали. Но вместо желанной артиллерии отличный математик попал в  обоз».
      Очень странно, – отмечает историк А. Островский,– что А.И. Солженицына призвали в армию только через четыре месяца после начала войны. И почти невероятно, что его, закончившего физико-математический факультет университета, причем с отличием, в условиях нехватки офицерских кадров направили в обоз.
       Н.А. Решетовская в своих первых воспоминаниях, изданных в 1975 г., писала: «Саня был  ограниченно годен к военной службе», «виной была его  нервная система»
    Факт «ограниченной годности» ее мужа к военной службе удостоверяла имевшаяся у него на руках справка. Н.А. Решетовская по этому поводу сказала: «Он даже  немного постарался получить эту справку, боялся, что в мирное время военная служба повредит осуществлению планов. А тут война».
       «Немного постарался» означает только одно: «ограниченная годность» к военной службе была не следствием расстройства «нервной системы», а результатом стараний са-мого сталинского стипендиата. (Отсюда можно сделать вывод, что Солженицын пытался как-то избежать воинской службы, и с помощью фальшивой справки смог попасть в обоз, а не на фронт).
       В своей неоконченной повести о войне Александр Исаевич живописует, как, оказав-шись в обозе, ее герой, прототипом которого был он сам –  Глеб Нержин, всячески ста-рался перейти в артиллерию, как ему удалось получить командировку в штаб военного округа и как здесь он сумел осуществить свое желание. Его очередная просьба, наконец, была удовлетворена.
       
                5.Артиллерийское училище. 9-й ЗРАП 

         Солженицын попал в артиллерийское училище.
       Однако нет никаких сведений о том, что А.И. Солженицын сам изъявил желание уй-ти на фронт. Неизвестны ни его пламенные заявления на этот счет, которыми он якобы бомбардировал свое начальство, ни свидетельства сослуживцев. Более того, подчеркивая желание мужа попасть на фронт, Наталья Алексеевна в своих воспоминаниях не привела на этот счет ни одного фрагмента из его писем к ней, хотя он писал ей дважды в неделю.
        Об учебе в артиллерийском училище Солженицын писал впоследствии: «Постоянно в училище мы были голодны, высматривали, где бы тяпнуть лишний кусок, ревниво друг за другом следили – кто словчил. Больше всего боялись не доучиться до кубиков (слали недоучившихся под Сталинград)…  В страстном ожидании кубарей мы отрабатывали тигриную офицерскую походку и металлический голос команд».
       Делая эту зарисовку, Александр Исаевич не отделял себя от общей массы курсантов и, употребляя понятие «мы», имел в виду и себя. Это значит, он тоже «высматривал, где бы тяпнуть лишний кусок», «ревниво» следил за теми, «кто словчил», «больше всего боялся не доучиться до кубиков» и оказаться «под Сталинградом». И если выделялся из об-щей массы, то только тем, что был «лучшим учеником», и «в страстном ожидании кубарей» успешнее отрабатывал «тигриную офицерскую походку и металлический голос».
        Через семь месяцев училище было закончено. 1 ноября 1942 г. приказом командующего Московского военного округа А.И. Солженицыну было присвоено звание лейтенанта, 5 ноября 1942 г. его зачислили «в 9-й ЗРАП», расквартированный в г. Саранске Марийской ССР.
       Широкое распространение получил миф, будто бы во время войны Александр Исаевич служил то ли артиллеристом, то ли зенитчиком. Между тем приведенное выше слово «ЗРАП» означает «Запасной  разведывательный артиллерийский полк». Это значит, что, закончив артиллерийское училище, А.И. Солженицын получил направление не в артиллерию, а в артиллерийскую разведку, что совсем не одно и тоже. Батарея А.И. Солженицына состояла не из орудий залпового огня, а из специальных приборов, которые позволяли засекать огневые точки противника.
         По признанию самого Александра Исаевича, его военная профессия принадлежала к числу редких. В среднем на одну армию приходилось по две батареи звуковой разведки. Поэтому в Красной Армии того времени насчитывалось лишь около 150 подобных батарей. Причем возглавляемая А.И. Солженицыным батарея входила в состав бригады, состоявшей в Резерве главного командования.
           Батарея звуковой разведки и на фронте  всегда располагалась на расстоянии от 5 до 20 км, т.е. далеко от передовой.
        К сожалению, почти неизвестны свидетельства бывших сослуживцев А.И. Солженицына, позволяющие представить его как офицера.Тем ценнее его собственные воспоминания: «Я метал подчиненным бесспорные приказы, убежденный, что лучше тех приказов и быть не может. Даже на фронте, где всех нас, кажется, равняла смерть, моя власть возвышала меня. Сидя, я выслушивал их, стоящих по «смирно». Обрывал, указывал. Отцов и дедов называл на «ты» (они меня на «вы», конечно). Посылал их под снарядами сращивать разорванные провода, чтобы только шла звуковая разведка и  не попрекало начальство (Андреяшин так  погиб). Ел свое офицерское масло с печеньем, не раздумываясь, почему оно мне положено, а солдату нет. Уж, конечно, был у нас на двоих денщик (а по-благородному «ординарец»), которого я так и сяк озабочивал и понукал следить за моей персоной и готовить нам всю еду отдельно от солдатской…Заставлял солдат горбить, копать мне особые землянки на каждом новом месте и накатывать туда бревёшки потолще, чтобы было мне удобно и безопасно. Да ведь позвольте, да ведь и гауптвахта в моей батарее бывала, да!…еще вспоминаю: сшили мне планшетку из немецкой кожи (не человеческой, нет, из шоферского сидения), а ремешка не было. Я тужил. Вдруг на каком-то партизанском комиссаре (из местного райкома) увидели такой как раз ремешок – и сняли: мы же армия…Ну, наконец, и портсигара своего алого трофейного я жадовал, то-то и запомнил, как отняли…». «Вот что с человеком делают погоны. И куда те внушения бабушки перед иконой! И – куда те пионерские грезы о будущем святом Равенстве!».
         26 июля 1943 г. командир 794 ОАРАД капитан Е.Ф. Пшеченко представил Солженицына  к ордену Отечественной войны II степени. Прошло еще около месяца, и 15 сентября 1943 г. его произвели в старшие лейтенанты.
         Именно в майские дни 1944 г. на батарее А.И. Солженицына появилась Н.А. Решетовская. (Как Солженицыну удалось организовать ее приезд к нему и жить у него на батарее – не понятно). К ее приезду Александр Исаевич получил очередное воинское звание, стал капитаном. Приказ о присвоении ему этого звания был подписан 7 мая 1944 г. На батарее мужа Наталья Алексеевна пробыла около месяца, после чего отправилась в обратный путь. 6 июля 1944 г. командир Разведывательного артиллерийского дивизиона 63 армии майор Е.Ф. Пшеченко представил его к ордену Красной Звезды.

                6.Арест Солженицына

            Как это произошло и почему? Разобраться в этом не просто. За двенадцать лет из-под пера Александра Исаевича вышли три совершенно разные версии его первого ареста. Факт уже сам по себе примечательный, особенно для человека, призывающего жить не по лжи.
         Об этом эпизоде в жизни А.И. Солженицына можно было узнать в 1962 г, когда в печати появилась первая биографическая справка о нем, в которой говорилось, что его арестовали «по необоснованному политическому обвинению». Прошло два месяца, и 25 января 1963 г. на страницах еженедельника «Литературная Россия» журналист Виктор Буханов опубликовал интервью с А.И. Солженицыным, в котором последний, говоря о своем аресте, уточнил, что был жертвой «злого навета», т.е. клеветы. В марте 1967 г. Александр Исаевич дал новое интервью, на этот раз словацкому журналисту Павлу Личко. В нем он заявил, что причиной ареста явилась его переписка военных лет с другом детства: «Я был арестован из-за своих наивных детских идей. Я знал, что в письмах с фронта запрещено писать о военных делах, но я думал, что можно было реагировать на другие события. В течение длительного времени я посылал другу письма, ясно критикующие Сталина». В 1974 году, уже будучи Нобелевским лауреатом, Солженицын опять «модифицирует свой рассказ о своем аресте: «….за  непочтительные высказывания о Сталине… Дополнительным материалом “обвинения” послужили найденные у меня в полевой сумке  наброски рассказов и рассуждений…. обвинения взяты из нашей подцензурной переписки  с  бранью по адресу Сталина, и потом – из “ Резолюции №1”, изъятой из наших полевых сумок, составленной нами совместно на фронте и  осуждавшей наш государственный строй».
           Вот вам и навет. Вот и клевета, – отмечает историк Островский.
     Журналист К.А. Столяров  обнародовал постановление, на основании которого был произведен арест А.И. Солженицына.(Приводим часть этого документа).
 «Гор. Москва, 30 января 1945 года.
    Я, ст. оперуполномоченный 4 отдела 2 управления НКГБ СССР, капитан Госбез-опасности ЛИБИН, рассмотрев поступившие в НКГБ СССР материалы о преступной дея-тельности СОЛЖЕНИЦЫНА Александра Исаевича, 1918 года рождения, урож. гор. Кис-ловодска, русского, беспартийного, с высшим педагогическим образованием, находящегося в настоящее время в Красной Армии в звании капитана
         Имеющимися в НКГБ СССР материалами установлено, что СОЛЖЕНИЦЫН создал антисоветскую молодежную группу и в настоящее время проводит работу по сколачиванию антисоветской организации.
       В переписке со своими единомышленниками СОЛЖЕНИЦЫН критикует политику партии с троцкистско-бухаринских позиций, постоянно повторяет троцкистскую клевету в отношении руководителя партии тов. СТАЛИНА. Так в одном из писем к своему единомышленнику ВИТКЕВИЧУ СОЛЖЕНИЦЫН 30 мая 1944 года писал: “…Тщательно и глубоко сопоставив цитаты, продумав и покурив, выяснил, что (Сталин) понятия не имеет о лозунгах по крестьянскому вопросу и (нецензурно) мозги себе и другим. В октябре 17 года мы опирались на все кр-во, а он утверждает, что на беднейшее…”.
         Будучи на фронте СОЛЖЕНИЦЫН в письмах советует единомышленникам  избегать боев, беречь “силы” для активной борьбы после войны. В письме ВИТКЕВИЧУ от 25 декабря 1944 года он пишет: “…Письмо и злоба твоя отозвались во мне очень громко…Я всегда стараюсь избегать боя – главным образом потому, что надо  беречь силы, не растрачивать резервов – и не тебя мне пропагандировать в этом…”.  (А.И. Островский, с.38).
         Итак, Солженицын был арестован 9 февраля 1945 г. на командном пункте 68-й Севско-Режицкой бригады, который располагался в Восточной Пруссии на побережье Балтийского моря в небольшом городке Вормдитт. По словам А.И.Солженицына, в контр-разведку 48-й армии его доставили «после полуночи», и, видимо, только здесь был со-ставлен протокол обыска. В следственном деле есть список, отобранного у Солженицына при аресте. В нем записаны: портрет Троцкого, портрет Николая II, дневник».
          Не всех арестованных этапировали.  Некоторых доставляли со спецконвоем. Со спецконвоем, который состоял из трех смершевцев, в обычном плацкартном вагоне приехал в Москву и Александр Исаевич. По свидетельству А.И. Солженицына, вначале его поместили в одиночку, затем около 24 февраля перевели в общую камеру.
       Еще раз обратим внимание на то, насколько фальшивой, лживой  была личность Солженицына.… Вспомним, как в студенческие годы Солженицын , клянясь в верности советской власти и ленинизму, пытался уклониться от военной службы, причем таким способом, на который решится не каждый; вспомним, как он надеялся пересидеть войну в обозе, как будучи курсантом, со страхом думал о возможности попасть под Сталинград, а, став командиром батареи, вел себя с подчиненными как самодур, стремясь выслужиться, бросал людей под пули, создал на батарее собственную гауптвахту.  И  позднее он в сво-их писаниях сам сказал о себе: «Я приписывал себе бескорыстную самоотверженность. А между тем был  – вполне подготовленный палач. И попади я в училище НКВД при Ежове – может быть у Берии я вырос бы как раз на месте?…». «В упоении молодыми успехами я ощущал себя непогрешимым и оттого был жесток.  В переизбытке власти я был убийца и насильник. В самые злые моменты я был уверен, что делаю хорошо, оснащен был стройными доводами.  На гниющей тюремной соломке ощутил я в себе первое шевеление добра».
         Итак, если верить А.И.Солженицыну, « первое шевеление добра» в самом себе он ощутил только после ареста «н а гниющей тюремной соломке». Только «лежа на тюремных нарах, – пишет он, – я стал как-то переглядывать свой действительный офицерский путь – и ужаснулся».
         Мог ли человек, который, по его собственным словам, был в душе насильник, убийца и палач, еще не осознав собственных пороков, вдруг увидеть в насилии порочность существующей общественной системы? Конечно, нет.  (А. Островский.)
         Через три месяца следствие по делу А.И. Солженицына завершилось. 28 мая 1945 г. он был вызван на последний допрос, на котором, кроме капитана И.И. Езепова, присутствовал «военный прокурор ГВП КА подполковник юстиции Котов». В 1990 г. протокол этого допроса ввел в оборот Б.А.  Викторов, а затем в 1997 г. с некоторыми сокращениями его опубликовал К.А. Столяров.
         «В предъявленном мне обвинении виновным себя признаю». Вопрос: «В чем имен-но?». Ответ: «В том, что, начиная с 1940 г. при встречах и в переписке с другом – Виткевичем Николаем Дмитриевичем, клеветал на вождя. В отдельных вопросах был убежден, что Сталин не имеет ленинской глубины. Утверждал в этих письмах и разговорах, что мы не были полностью готовы к войне в 1941 г. Утверждал и соглашался в письмах,  при встречах и в переписке с другом детства ВИТКЕВИЧЕМ Николаем Дмитриевичем мы клеветали на вождя партии, отрицая его заслуги в области теории, утверждая, что в отдельных вопросах он якобы не имеет ленинской глубины…Мы клеветали на ряд мероприятий внутренней политики Советского правительства… В этих же беседах мы клеветнически утверждали, что в Советском союзе отсутствует свобода слова и печати и что ее не будет и по окончании войны. В связи с этим мы пришли к выводам о необходимости в будущем создания антисоветской организации и эти свои намерения мы записали в так называемой  резолюции №1. Мы считали, что создание антисоветской организации непосильно нам двоим и предполагали, что у нас могут найтись единомышленники в столичных литературных и студенческих кругах». 
        Бывшие друзья Солженицына впоследствии писали: «Хорошо известно, что А.И.Солженицын - лагерный стукач, сексот, осведомитель, завербованный без всякого нажима с кличкой "Ветров", он и сам этого никогда не отрицал, ибо вещь очевидная». Отбыв свой срок без единого дисциплинарного наказания, Исаевич соглашался, что писал письменный донос из заключения на своего друга Кирилла Симоняна ("...утопая, я обрызгал тебя на берегу..." - так художественно он обрисовал своё предательство другу в письме). В 1952 г. Симоняна вызвал следователь и дал прочитать толстую тетрадку в 52 стр., заполненную хорошо знакомым Кириллу убористым почерком его друга Сани Сол-женицына. "Силы небесные! - вскричал Симонян - на каждой странице описывается, как я настроен против советской власти и его самого склонял к этому". Николай Виткович тоже читал доносы на себя своего наперстного дружка. "Я не верил своим глазам!" - так он описывал впечатление от чтения.
        Всё это хорошо известно, только совсем ослеплённые рисуют нам благостный портрет Нобелевского лауреата. 6 июня 1945 г. на свет появилось обвинительное заключение, и А.И. Солженицын был переведен из Лубянской тюрьмы в Бутырскую. Здесь он ждал приговора. И вот приговор получен…
                Продолжение следует