06. 1805 год

Первая война Императора Александра Павловича с Наполеоном в Австрии началась, удачным для русских, сражением под Кремсом. До этой битвы, австрийцы, наши союзники, уже были вовлечены в военные действия вследствие неожиданного наступления Наполеона, желавшего предупредить приближение наших войск к театру военных действий. Столкновение австрийцев с армией Наполеона произошло при Ульме, где наши союзники надеялись удержаться до прибытия русской армии. Между тем, устройство австрийской армии и ее мобилизация были еще далеко не окончены, когда она уже очутилась в виду сильного неприятеля, который угрожал стране нападением, если Австрия не исполнит его крайних требований. Но об уступке ему, император Франц и никто из австрийцев не думал; в то время каждое европейское государство было воодушевлено мыслью восстать за свободу стран, угнетенных честолюбивым завоевателем — Наполеоном. На защиту спокойствия и независимости европейских государств, выступила также и Россия, ведомая своим юным и великодушным монархом Александром I-м. Прославленные еще недавними победами Суворова и не знавшие поражений, русские «чудо-богатыри» тогда всеми признавались единственными, способными противостоять Наполеоновым солдатам, уже огласившим победными кликами и высокие горы Альп и бесконечные пустыни Африки (Во время похода Наполеона в Египет).
При первых же угрозах Наполеона, император Австрии, Франц, обратился к Русскому Императору Александру, с просьбою войти с ним в союз и общими силами дать отпор неприятелю; было сделано условие, по которому войска обоих императоров должны действовать за одно; а вслед за переговорами, русская армия уже спешила к месту военных действий.
     Недолго пришлось отдыхать Смоленскому полку после трудностей Альпийского похода. Квартиры полка были в Волынской губернии – в местечках Волковичи и Мизоч. Под командой полковника барона Остен-Сакена, полк через Корцы выступил в Дубно, а затем к Радзивилову – на соединение с армией Кутузова.
Переходы были спешны, хотя время года и дороги, испорченные непогодами, далеко тому не благоприятствовали.
Пехота делала в день от 45-ти до 60-ти верст; половину переходов шла она пешком, другую половину везли ее на подводах, куда сложены были ранцы, шинели, вьюки конницы и мундштуки. Офицеры ехали в почтовых колясках. Начальство над действующими войсками было вверено Кутузову, который непрерывно вел переговоры с австрийскими сановниками и самим императором Францем, заранее условливаясь о совокупных с союзниками военных действиях. Австрийцы ежедневно посылали в нашу армию гонцов, с просьбою торопиться на соединение с их войсками, которые, без помощи русских, не могли начать действий против сильнейшего противника. Все надежды на успех похода возлагались ими на русскую армию. К нашим полкам присылались подводы, чтобы ускорить их движение; лошадям нашей кавалерии, по приказанию австрийского начальства, стали на его счет, отпускать двойную дачу фуража, а жителям Австрийской империи было велено встречать Русских, как своих друзей и союзников, оказывая им посильную помощь и содействие. Сам император писал нашему главнокомандующему, Кутузову: «В тяжкие минуты, подобные нынешним, всего нужнее твердость. Полагаюсь на вас, и вы положитесь на вечную мою благодарность».
Желая лично ознакомиться с положением дел и военными приготовлениями в столице Австрии, Кутузов временно поручил командование армией генералу Эссену 2-му, а сам отправился в Вену, где был торжественно встречен австрийским двором и сановниками. Передав союзному правительству план своих действий, получивший одобрение Императора, Кутузов, вслед затем, отправился в город Браунау, который он назначил сборным местом для наших войск. Во все время пребывания Кутузова в Браунау, до прихода туда армии, главнокомандующий постоянно справлялся о положении австрийской армии, находившейся в г. Ульме и каждый раз получал удовлетворительный ответ. Будучи успокоен временною безопасностью союзников, он не торопил прибытия наших войск к Браунау, принимая во внимание трудность, уже совершенных ими, переходов.
Между тем, части армии начинали, мало-помалу, стягиваться к назначенному месту, а в то же время из союзной армии стали приходить тревожные известия, не то — о поражении австрийского войска, не то — о его отступлении. Не доверяя противоречивым известиям, Кутузов ожидал более точного выяснения положения дел и для этой цели разослал надежных лазутчиков, но большая часть из них не возвратилась, а возвратившиеся не могли дать никакого определенного ответа. В Браунау также явился страх за безопасность города, тем более, что не все войска еще прибыли сюда.
Вдруг, в город пришел в беспорядке небольшой австрийский отряд. Оказалось, что австрийцы потерпели под Ульмом неожиданное поражение и из всей, находившейся там армии, спаслось только несколько батальонов; остальные, со всеми обозами и парками, были взяты в плен.
Теперь вся ответственность за благополучный исход войны падала на Русских: войска австрийские, не бывшие в деле и оставшиеся целыми, не могли быть надежными и сильными союзниками. В эту тяжелую минуту народного бедствия, австрийцы возложили все свои надежды на помощь и заступничество Русских. Кутузову была предоставлена полная свобода действий; но он все-таки не предпринимал никакого движения из Браунау, несмотря на то, что здесь уже собралась вся армия: он ожидал, чтобы дальнейшие намерения Наполеона вполне выяснились.
         Между тем, французская армия, после блистательной победы под Ульмом, двинулась к Браунау, где Наполеон надеялся нанести второй удар Кутузову, покуда тот еще не получил подкрепления от набиравшихся австрийских полков и ополчения. Придя в Мюнхен, Наполеон разделил свою армию на две части. Первая, под его личным начальством, состояла из корпусов: Лана, Даву, Сульта и гвардии; вторая — из корпусов: Бернадота, Мармона и других, была послана в обход Кутузова слева. Авангардом командовал Мюрат. 15-го октября 1805 года, Наполеон выступил из Мюнхена.
В этот же день и Кутузов начал отступление. Численность нашей армии достигала 35,000 человек, а с присоединением к ней австрийского отряда, спасшегося из Ульма, вся сила армии Кутузова простиралась до 50,000 человек. Начальствование над арриергардом было поручено Багратиону, над конницей, — Витгенштейну, а над артиллерией — Ермолову; в полупереходе от арриергарда, был оставлен отдельный, резервный отряд Милорадовича.
19-го октября Кутузов пришел в Ламбах и расположил свои войска в окрестностях ближайшего городка Вельса, куда в это время прибыл император Франц и где собрался военный совет. Решено было продолжать медленное отступление и избегать решительных действий до тех пор, покуда союзная армия не усилится формирующимися австрийскими войсками и подкреплением, ожидавшимся из России. При следующем переходе от Вельса к Энсу, у австрийцев завязалось дело с французским авангардом Мюрата, который начал их сильно теснить; австрийский начальник прискакал к Багратиону, прося у него помощи и получил дозволение взять эскадрон Павлоградских гусар и два егерских полка, с ротой артиллерии. Таким образом, здесь впервые в эту кампанию пришлось встретиться русским и французам, которые до тех пор не знали поражений.
Егеря дружной стеной удерживали напор неприятельской конницы, дав, таким образом, время расстроенным войскам австрийским придти в порядок. Гусары бросались в сабли и с успехом отражали атаку конницы; егеря два раза ходили в штыки и заставляли неприятеля обращаться назад. Сами австрийцы, видя храбрость своих союзников, делались отважнее и бросались вперед. Видя неудачу в этом месте, Мюрат обратил свои удары на Багратиона, но и тут не мог расстроить правильного отступления нашего арриергарда. Вечером того же дня, желая воспрепятствовать переправе Багратиона через реку Энс, он, со своей кавалерией, подоспел к реке почти одновременно с нашим арьергардом; за обладание мостом завязался бой, в продолжение которого, часть наших войск переправилась под прикрытием Павлогорадских гусар, которые проскакали мост последними и, спешившись, подожгли на нем, заранее приготовленные, горючие вещества.
Хотя наступление Наполеона на каждом шагу затруднялось разрушенными мостами, или попорченными дорогами, он, однако, настигал наш арриергард очень быстро. После перехода Кутузова от Энса, он все свои силы обратил исключительно на него и, желая нанести ему верное поражение, послал ему в обход сводный корпус Мортье, который должен был переправиться через Дунай и, следуя по берегу (левому), противоположному тому, по которому шел Кутузов, воспрепятствовать его переправе и, таким образом, отрезать ему отступление.
На другой день после отступления Кутузова от Энса, Мюрат опять обрушился на наш арриергард у Амштетена; удар был так силен, что Кутузов, лично приехавший в арриергард, полагал невозможным войскам князя Багратиона устоять и велел Милорадовичу идти на его подкрепление. Милорадович, имея в головном отряде Смоленский пехотный полк, пришел на место действия в то время, когда Багратион отступал. Пропустив его, он сам остановился, чтобы выдержать нападение. Мюрат возобновил атаку, ударив на Малороссийских гренадер: но атака была отбита. Тогда Милорадович сам повел вперед гренадерские батальоны Смоленского и Апшеронского полков, запретив им заряжать ружья и напомнив, как Суворов учил их в Италии действовать штыками. Они ударили на французских гренадер Удино и началась жестокая схватка; бились до истощения сил и, наконец-таки, смяли французов. Русские в этом деле показали столько упорства, что французские пленные с удивлением об этом нам же рассказывали; говорят, что наши солдаты, взятые в плен, бросались даже на конвойных.
   В Амштетинском деле отличились следующие офицеры Смоленского полка:
майоры Владычин, Чичагов и Краевский (который, как сказанов реляции «со стрелками неустрашимо и храбро прогнал неприятеля, засевшего в лесу»)
капитан Слонимский 1
 штабс-капитаны Энгельгардт, Кураш, Мордвинов и Жуков; про последнего в реляции сказано «удержал стремление неприятеля и опрокинул онаго»
поручики Халюстин 1, Сендецкий, Карсалов 1 и Шалимов 3, которые, «будучи с охотниками, отличились храбростью»
подпоручики Станкевич и Скабеев
Ранены: поручики Сендецкий, Шалимов и Денисов и прапорщик Калмыков.
Узнав об упорстве русских, Наполеон стал предполагать, что Кутузов вскоре готовит для него генеральное сражение; получив при этом известие о новых подкреплениях, идущих к нам из России, он окончательно убедился в необходимости торопиться наступлением, чтобы немедленно нанести нашей армии поражение. Но его расчет был не совсем верен: подкрепления наши были уже гораздо ближе к армии, чем он предполагал.
С своей стороны, Кутузов понял намерение противника припереть его к Дунаю и потому поспешно отступил к Кремсу, перешел через Дунай и уничтожил мост. Таким образом, первое распоряжение Наполеона об обходном движении Мортье уже не могло быть исполнено, потому что Кутузов был уже на том берегу и готов был его встретить; по той же причине не могло состояться и общего нападения на русскую армию. Теперь сам неприятель стал в более невыгодное положение, потому что сам Наполеон был лишен средств к переправе, а Мортье шел по левому берегу вперед, не предполагая, что неприятель находится на одном с ним берегу. Этим и воспользовался Кутузов, дав сражение под Кремсом.
Переправившись на левый берег Дуная 28-го октября, Кутузов, первым делом, поспешил собрать сведения о положении корпуса Мортье. Французские солдаты, занимавшиеся по берегу грабежом, схваченные разъездами, объявили, что они принадлежат к дивизии Газана, находившейся вместе с самим Мортье на расстоянии перехода от Кремса, и что остальные войска находятся верстах в десяти от этой дивизии.
Уверившись в справедливости сих показаний, которые были подтверждены новыми лазутчиками, Кутузов решился напасть на дивизию Газана и, разбив ее, устремиться на остальные войска Мортье. Переговорив с одним из известных австрийских генералов, которому хорошо была знакома вся прилегающая местность, Кутузов, пользуясь его указаниями, послал в обход Газану генерала Дохтурова с 16-ю батальонами (В отряде Дохтурова были полки: 6-й егерский, Московский, Ярославский и Вятский мушкетерские, по 2 батальона Брянского и Нарвского полков и 2 эскадрона Мариупольских гусар), а с фронта двинул против войск Мортье, для удержания их, отряд Милорадовича.
Вслед за Дохтуровым был послан небольшой отряд Штрика к местечку Эгельсе, откуда ему следовало действовать во фланг французам.
В ночь на 30-е были сделаны все приготовления к движению, но, опасаясь, чтобы Мортье не узнал о его намерении, Кутузов подослал к нему лазутчика с ложными известиями о том, что русские, хотя и переправились на левый берег Дуная, но торопятся отступать в Моравию, для чего, в виде прикрытия, и выдвинут отряд Милорадовича, о котором Мортье, во всяком случае, сам легко узнал бы.
Между тем, Дохтуров ночью втянулся в горы, идущие вдоль левого берега и, едва проходимыми тропинками, тесными ущельями, занесенными снегом, медленно двигался в тыл неприятелю. В то время карт этих местностей еще не было и приходилось руководствоваться разноречивыми указаниями проводников из местных жителей. Погода была пасмурная и холодная.
В то же время, французский корпус подвигался к Кремсу, имея впереди ту же дивизию Газана. Недалеко от Дирштейна, неприятельские разъезды завязали с русскими перестрелку: вскоре весь отряд Милорадовича сошелся с дивизией, которой командовал сам Мортье. Милорадович (В отряде Милорадовича были: Апшеронский мушкетерский полк; по батальону полков: Малороссийского гренадерского, Смоленского мушкетерского и 8-го егерского; два эскадрона Мариупольских гусар) наступал двумя колоннами: одна шла по берегу, другая — горами; первая колонна атаковала Мортье, но была оттеснена; в небольшом селении близь Дирштейна завязалась горячая схватка; наши войска бросались в штыки, желая овладеть им, но были отбиваемы укрепившимися в нем французами. После этого, Мортье сам выступил из селения и атаковал Милорадовича, но в то же время он был встречен фланговым картечным огнем, спускавшейся с гор правой колонны отряда Милорадовича. Французы дрогнули и прекратили атаку, между тем как она началась уже со стороны русских: таким образом, Мортье был атакован с двух сторон. Видя перед собой неприятеля гораздо сильнейшего, чем он предполагал, французский маршал понял свою ошибку и немедленно послал драгунский полк назад, за подкреплениями и для защиты своего тыла.
Между тем, с нашей стороны, с часу на час, ожидали появления Дохтурова, который в это время еще пробирался среди непроходимых гор, покрытых лесами, где два человека с трудом могли идти рядом. Солдаты, слыша с левой стороны пушечную пальбу, рвались вперед, но артиллерия едва могла поспевать за пехотой, встречая на каждом шагу препятствия. Тогда Дохтуров решился оставить артиллерию в горах и идти вперед с одною пехотою. Вместо семи часов утра, как предполагалось, отряд его лишь в пять часов пополудни вышел, наконец, из гор. Спустившись к Дирштейну, который в это время был уже оставлен неприятелем, ушедшем ниже по реке, Дохтуров занял город и построил войска лицом к Кремсу. Не успел он вслед за тем двинуться вперед, т. е. в тыл отряду Мортье, как оттуда прискакали драгуны, посланные Мортье; увидя русских, они пробовали их атаковать, но были разбиты после первого же нападения и в беспорядке поскакали обратно. Видя несущихся назад драгунов, Мортье ожидал узнать о подкреплении, но первый подскакавший к нему офицер, со смущением, но осторожно объявил ему, что отступление для них заперто. Мортье поспешно собрал офицеров и, рассказав им положение дел, предложил каждому из них выразить свое мнение. Некоторые из офицеров на это предложили маршалу перевезти его в лодке через Дунай и предоставить отряду искать возможного спасения; но Мортье с негодованием отвергнул такой совет, почитая своим долгом разделить участь своих войск. Затем он приказал отступать, надеясь прорваться скорее в тылу, чем впереди, где находилась вся русская армия.
Узнав об отступлении Мортье, Милорадович двинулся вперед.
Уже начинало темнеть, когда в отряде Дохтурова раздались первые выстрелы на встречу, шедшего на пролом, Мортье.
Между тем, весть об отчаянном положении французской дивизии успела дойти до генерала Дюпона, находившегося выше Дирштейна; желая войти в сношение со своим корпусным командиром, он двинулся вперед, когда день уже клонился к вечеру.
В Дирштейне в это время кипел жестокий бой; колонны Милорадовича теснили Мортье в узких ущельях перед городом, откуда наносил удары неприятелю Дохтуров; отступления слабевшего французского войска не могло быть и потому сражавшиеся все более и более теснились в одном месте. Приближавшаяся ночь не позволяла даже ясно различать неприятеля; место боя освещалось только пушечным и ружейным огнем; несколько раз французы бросались в горы, ища там спасения, но были встречаемы залпами артиллерии Дохтурова, установленной на ее склонах. Тут не было правильных атак- люди сражались на одном месте работая штыками и прикладами; бой происходил на улицах городка, на скатах гор, спускавшихся к самому берегу, в домах и в узких ущельях. Дивизия Газана таяла с каждой минутой и шаг за шагом места ее занимались русскими, которые уже сходились с двух сторон. Мортье все время был посреди своего войска и несколько раз окруженный, саблею очищал себе путь. Мужество, или, лучше сказать, отчаянная храбрость французов начинала их покидать; видя неминуемую гибель, солдаты и офицеры бросались в реку и наполовину скрывались в воде, но русские стрелки, несмотря на темноту, и тут находили их. Два французские полковника, для спасения своего, кинулись в лодку, но были занесены на мель близь берега. Апшеронского полка поручик Шкляревич подплыл к ним в челноке с несколькими гренадерами и взял их в плен.
Французы, уже со всех сторон теснимые неприятелем, начали сдаваться; таким образом, было взято в плен до 1,500 человек, но храбрых оставалось еще достаточно: бой кипел, хотя число сражавшихся уменьшалось с каждой минутой. 
Вдруг, сзади Дохтурова послышались выстрелы; солдаты его немного смутились от этой неожиданности и бой на минуту ослабел; через несколько времени, в темноте показались колонны французов; то была дивизия Дюпона, пришедшая на подкрепление маршалу Мортье. Теперь сам Дохтуров очутился между двух огней, но он решился, во чтобы то ни стало, удержаться и не потерять победы, одержанной нашими войсками. Он построил часть своего отряда лицом к новому неприятелю и бой возобновился с большим упорством. Все место сражения было наполнено теснившимися и сражавшимися врагами; ядра нашей горной артиллерии сновали среди куч людей, громили стены домов и осколками камней увеличивали число поражений. Когда стало темно и уже невозможно было различать неприятеля, орудия должны были умолкнуть, из опасения попадать в своих.
Все атаки Дюпона не могли смять русских; Мортье, видя громадные потери и невозможность сохранить свои войска продолжая сражение, стал соединяться с Дюпоном, чтобы, воспользовавшись темнотою ночи, начать отступление. Французы на пролом теснились друг к другу и, наконец, в девять часов вечера, неприятель стал уходить; наши преследовали их только картечными выстрелами, что также нельзя было делать успешно, так как тесные ущелья и склоны гор служили французам хорошим прикрытием.
Ночь совершенно прекратила битву. На другой день, Наполеон, узнав о поражении своего маршала, приказал ему немедленно переходить на другой берег Дуная, чтобы избежать нового нападения с нашей стороны. К вечеру, на левом берегу уже не оставалось ни одного француза.
Таково было сражение под Кремсом, которое справедливо названо побоищем. Оно имело громадное влияние на весь остальной поход; во-первых, оно дало возможность Кутузову располагать дальнейшими намерениями Наполеона, уже не стесняясь его наступлением и предпринять, таким образом, более решительные действия; во-вторых, оно подняло дух нашего войска и доверие к нам наших союзников; кроме того, успех его увеличил наши силы новыми союзниками (пруссаки).
Дивизия Газана в продолжении похода более не участвовала.
Победа под Кремсом была всюду принята с неописанною радостью. Она еще более уверила всех, что время непобедимых войн Наполеона уже миновало и что существует еще другая армия, которая если и оставляет поле битвы, то только по воле всех начальников.
Император Франц, получив известие о Кремсской победе, послал Кутузову орден «Марии-Терезии» первой степени, который до того имелся только у двоих русских: у Цесаревича Константина Павловича и у Суворова.
В кровопролитном сражении под Кремсом убиты были Смоленского полка штабс-капитан Потресов, поручик Герасимов 2, прапорщик Дороневский и 45 нижних чинов.
Ранены: шеф полка генерал-майор Колюбакин, который «находясь впереди, лично подавал пример храбрости» (представлен к ордену св. Георгия 3-й степени), поручики Сендецкий и Савицкий, подпоручик Шалимов 2, находившиеся впереди с охотниками (представлены к награждению шпагами).
Представлены к ордену св. Владимира 4-го класса:
Командир полка полковник барон Остен-Сакен, который «действовал во всех поражениях неприятеля с большим мужеством и отличностью»
Майоры, уже отличившиеся под Амштетином – Владычин, Чичагов и Краевский; они «находились неотступно при своих местах, быв примером храбрости и отважности»
Капитаны Слонимский и Шалимов 1 «в продолжении сражения храбро со вверенными им ротами отличились»
Штабс-капитаны Мордвинов, Кураш и Жуков
Представлены к награждению шпагами:
Поручики Денисов и Халюстин
Подпоручики Станкевич и Скабеев
Адъютанты: полковой – поручик Путята, шефский – поручик Колюбакин и батальонный – прапорщик Рудзевич; поименованные офицеры «находясь в сражении, с отличным рвением исполняли должность, им порученную».
Представлены к награждению чином:
Унтер-офицеры из дворян: Путята, Ильин, Гославский и Игославский которые «личною храбростью отличились»