Хиллари Клинтон - первая леди либерального фашизма

Схватка Хиллари Клинтон и Дональда Трампа за президентство США ушла в историю. Несмотря на проигрыш - это была лебединая песня Хиллари. В России с напряжённым вниманием следили за той предвыборной борьбой, пребывая в надежде, что отношения США и России имеют какую-никакую перспективу. Хиллари Клинтон вызывала сочувствие и надежду леволиберальной оппозиции в России и безоговорочную поддержку Демократов в США.
Далеко не все понимали при этом, что госпожа Клинтон не просто выразитель аморфных либеральных взглядов в борьбе "за всё хорошее". Это очень образованная дама со сложившимся мировоззрением и разработанной теорией функционирования "демократического общества", включающей систему тотального воспитания детей в парадигме её идеологии. Это не Джо Байден, оглядывающийся на избирателя и сознающий слабеющим умом некоторые принципы послевоенного мироустройства. Хиллари, имеющая поддержку двух популярных среди Демократов президентов, а также средства Фонда Клинтона, систему коррупционных связей, как внутренних, так и международных, сумела бы, будь на месте Байдена, провести выборную реформу, фактически установить однопартийную систему власти в США. Опасность её прихода к власти трудно переоценить. Американскому обществу грозило переустройство, сопоставимое по масштабам с трансформацией Российской империи в 1917 году.
Об этом написал американский журналист Джона Голдберг в своём бестселлере "Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы" (издана в США в 2008 г., в РФ - в 2012 г.). Далее в большом сокращении приводятся главы из этой книги, посвящённые Хиллари Клинтон.

ХИЛЛАРИ КЛИНТОН И СМЫСЛ ЛИБЕРАЛЬНОГО ФАШИЗМА
В отличие от консерваторов, которые копаются в прошлом, выискивая ошибки и извлекая для себя уроки, либералы не видят необходимости в этом. Нисколько не сомневаясь в своих добрых намерениях, они с легкостью воссоздают идеологические построения в беспечной уверенности в том, что хорошие парни никогда не могли сказать или сделать чего-либо “фашистского”, потому что фашизм по определению относится ко всему нежелательному, а либерализм – это не что иное, как организованное стремление к желаемому.
Уолдо Фрэнк и Дж. Т. Флинн были правы, заявляя о том, что американский фашизм будет отличаться от своих европейских аналогов в силу своего аристократизма и респектабельности, и Хиллари Клинтон – реальное воплощение их пророчеств. Кроме того, она является знаковой фигурой, ведущим представителем целого поколения элитных либералов, которые (неосознанно, конечно) украсили традиционный либерализм фашистскими мотивами.
Сторонники Хиллари Клинтон традиционно считают ее либералом, а их консервативные оппоненты – левым радикалом, прячущимся под личиной либерала.
Родившись в семье методистов в городе Парк-Ридж, штат Иллинойс, она всегда отличалась особой привязанностью к социальному евангелизму. Она была активным членом молодежной группы своей церкви в подростковом возрасте. Дональд Джонс, ее бывший исповедник и духовный отец, был радикальным пастором, который, в конце концов, потерял свою кафедру вследствие чрезмерного увлечения политикой.
Мнение Клинтон о войне во Вьетнаме сформировалось, когда она прочла опубликованное в журнале Motive эссе Карла Оглсби. Оглсби, избранный в 1965 году президентом организации “Студенты за демократическое общество” был одним из ведущих активистов антивоенного движения. По мнению Оглсби, коммунистические страны были хорошими потому, что они прагматично пытались “кормить, одевать, обеспечивать жильем и лечить свой народ”, преследуемые “вирулентным штаммом” американского империализма и капитализма. Насилие со стороны угнетенных народов в странах “третьего мира” или в американских гетто было совершенно обоснованным и даже достойным одобрения.
ТОТАЛИТАРНОЕ ИСКУШЕНИЕ
После окончания университета Хиллари прошла стажировку у Саула Алинского – знаменитого автора книги “Правила для радикалов”.
Алинский – значимая фигура в стане левых. Он изобрел свой знаменитый "метод" организации сообщества, сведя воедино тактики католической церкви, бандитов Аль Капоне, социологов Чикагского университета и профоргов Джона Л. Льюиса”. Его резкие, жесткие выступления часто очень походили на речи Хорста Весселя или его противников-коммунистов на улицах Берлина. Значительная часть содержания его произведений ничем не отличается от фашистской риторики 1920-1930-х годов.
Хиллари поступила в Йельскую школу права. Соответствие её принципов и идей в Йельском университете в конце 1960-х -начале 1970-х годов было почти полным. Билл Клинтон изучал конституционное право под руководством Чарльза Райха, гуру “сознания третьего уровня”. Райх, в свою очередь, был коллегой знаменитого юриста и интеллектуала эпохи “Нового курса” Турмана Арнольда, который пропагандировал новую “религию государственной власти”. В 1930-е годы критики считали, что в работах Арнольда содержатся все основы американской разновидности фашизма.
Хиллари помогала редактировать журнал Yale Review of Law and Social Action, который в то время был преимущественно радикальным изданием, поддерживавшим “Черных пантер”. Влечение Хиллари к радикальным группам и фигурам, таким как “Черные пантеры”, Алинский и Ясир Арафат, прекрасно согласуется с исторической слабостью либерализма к людям действия. Подобно Герберту Кроули, лояльно относившемуся к Муссолини, и многим другим, которые аплодировали “жестким решениям” Сталина, поколение либералов 1960-х годов изначально питало слабость к людям, которые “преодолели” буржуазную мораль и демократию во имя социальной справедливости. Эта любовь к жестким лидерам – Кастро, Че, Арафату, – очевидно, связана с одержимостью левых фашистскими ценностями подлинности и воли.
В карьере Хиллари Клинтон до ее прибытия в Вашингтон наиболее показательны ее выступления в защиту интересов детей. Клинтон писала авторитетные статьи, часто осуждавшиеся критиками как пропаганда права детей “разводиться” со своими родителями. В трудах Хиллари Клинтон о детях прослеживается четкое, непримиримое и принципиальное желание обеспечить государству важную роль в жизни каждой семьи – цель, которая находится в полном согласии с аналогичными усилиями тоталитарных режимов прошлого.
От “Республики” Платона до наших дней политики, ученые и священники одержимы идеей “захвата” детей в целях социальной инженерии. Гитлер, который не хуже других понимал важность завоевания сердец и умов молодежи, однажды заметил: “Когда кто-либо из моих противников говорит: "Я не перейду на вашу сторону", я спокойно отвечаю: "Ваш ребенок уже с нами... Вы тоже присоединитесь. Сейчас ваши потомки стоят в рядах нового движения. В скором времени они не будут знать ничего, кроме этого нового сообщества"”.
У прогрессивного образования два родителя: Пруссия и Джон Дьюи. Детский сад был заимствован Соединенными Штатами из Пруссии в XIX веке, потому что американские реформаторы были просто очарованы порядком и патриотическим воспитанием, которое дети младшего возраста получали за пределами дома (прекрасная возможность нивелировать неамериканские черты иммигрантов). Одним из основных принципов американских детских садов на начальном этапе их развития была догма, согласно которой “правительство является истинным родителем детей, а государство превыше семьи”.
Педагоги в нацистской Германии ставили перед собой аналогичные цели. Родители жаловались: “У нас больше нет прав на наших детей”. Доносы детей на родителей всячески поощрялись, в том числе учителями, заставлявшими писать сочинения на тему “О чем говорят в нашей семье?”.
Либеральные фашисты не хотят подражать фашистам или коммунистам, но для них также характерно стремление к социальной справедливости и общности, как и мысль о том, что государство должно способствовать реализации этих целей. Одним словом, коллективистов всех мастей объединяет одно и то же тоталитарное искушение.
ПЕРВАЯ ЛЕДИ ЛИБЕРАЛЬНОГО ФАШИЗМА
Хиллари создала словосочетание, вобравшее в себя суть современного либерального фашизма: “политика смысла”.
Сегодня мы отождествляем фашизм с милитаристским языком и расизмом. Однако войны в конце XIX и начале XX века способствовали появлению метафор в политическом лексиконе и в повседневной речи в целом. В нашей разговорной речи мы используем множество слов и словосочетаний, не осознавая, что они рождены в кровопролитных сражениях (“круговая оборона”, “грозовой фронт”, “попадание в цель” и т. д.). Милитаризм не характерен для либерального фашизма, но за современной либеральной риторикой стоят те же страсти, которые побуждали прогрессивистов изъясняться в терминах “промышленных армий” и необходимости “идти в атаку” во имя “синего орла”. Война рассматривалась как коллективный, объединяющий опыт. Его положительное значение заключалось в том, что общественное сознание фокусировалось на общем благе, а характерные для этого периода энтузиазм и дисциплина применялись в социально “полезных” целях. Сегодня представители современных левых сил часто выступают как явные противники войны и убежденные пацифисты. Но либералы все еще ностальгируют по чувству единения, которым были проникнуты рабочее движение и движение за гражданские права. Теперь выражения стали более изысканными, а намерения – еще “более благими”. Но по существу политика смысла стоит на “плечах” Муссолини.
Современному либерализму в значительной мере присущ расизм. Государство относится к “цветному населению” не так, как оно относится к белым людям. Ближе к левому крылу расовый эссенциализм становится основой бесчисленных идеологических проектов. В левом лагере антисемитизм также проявляется ныне более явственно, чем в недавнем прошлом. Это, правда, не тот же самый вид расизма или антисемитизма, который был характерен для нацистов.
В апреле 1993 года Клинтон выступила с напутственной речью в Университете штата Техас в Остине, в которой она заявила: “Нам нужна новая политика смысла. Нам нужно новое чувство личной ответственности и заботы. Нам нужно новое гражданское общество, которое ответит на тупиковые вопросы, поставленные как рыночными силами, так и государством, и позволит понять, как мы можем построить общество, которое обновит нас и заставит поверить, что мы являемся частью чего-то большего”.
Чтобы лучше понять политику смысла, нам необходимо познакомиться с карьерой самопровозглашенного гуру Хиллари Клинтон, прогрессивного активиста и раввина Майкла Лернера. Лернер родился в семье неортодоксальных евреев в Нью-Джерси. Окончив Колумбийский университет в 1964 году, он получил докторскую степень в Беркли, где он работал в качестве ассистента Герберта Маркузе и возглавлял СДО. Будучи любителем ЛСД, “прогрессивного наркотика”, он считал, что прием галлюциногена был единственным способом по-настоящему понять социализм (он явно упускал из виду иронический смысл данного высказывания).
Во время собственной свадебной церемонии в Беркли он и невеста обменялись кольцами, выплавленными из фюзеляжа американского самолета, сбитого над Вьетнамом. Свадебный торт был украшен девизом “Метеорологов” “Круши моногамию”. (Брак просуществовал менее года.)
Будучи преподавателем в Университете Вашингтона, он основал Фронт освобождения Сиэтла, а в 1973 году Лернер написал труд “Новая социалистическая революция”.
Воззрения Лернера перекликаются с тезисом Гитлера о том, что “экономика вторична” по отношению к революции духа. Многие его идеи уже были отражены в программе Германского трудового фронта Роберта Лея.
Идеалом Лернера является израильский кибуц, где даже ощипывание кур имеет трансцендентный смысл для работника. Свобода у Лернера переосмысливается в духе воззрений Дьюи как совместное социальное “строительство”. Нацисты сформулировали это более точной фразой: “Работа делает вас свободными”.
ВСЕ В ДЕРЕВНЕ...
Подробное изложение политической программы либерального фашизма изложено в бестселлере Хиллари Клинтон “Нужна целая деревня”. Фашистская суть книги “Нужна целая деревня” проявляется уже в ее названии. Оно восходит к мифическому и общинному прошлому. “Чтобы воспитать ребенка, нужна целая деревня” – это предположительно африканская пословица, авторство которой теряется в глубине веков.
В представлении госпожи Клинтон деревня – это прекрасное место, где все получают поддержку, воспитание и заботятся друг о друге. Ее идея сводится к следующему: от принципа “все в государстве, ничего вне государства” к принципу “все в деревне, ничего за пределами деревни”. В деревне Хиллари концепция гражданского общества гротескно деформирована. Традиционно гражданское общество – это свободное и открытое пространство, заполненное тем, что Бёрк называл “маленькими группами”, независимыми объединениями граждан, которые преследуют свои собственные интересы и цели при отсутствии вмешательства или принуждения со стороны государства.
Хиллари понимает гражданское общество иначе. В книге, изобилующей похвалами в адрес всех мыслимых общественных организаций Америки, госпожа Клинтон упоминает о “гражданском обществе” только один раз. В одном-единственном абзаце она определяет это понятие как, по сути, еще один способ описания деревни. “Гражданское общество, – пишет она, - это просто термин, который социологи используют, чтобы описать, как мы работаем вместе для достижения общих целей”.
Нет, нет и еще раз нет. “Гражданское общество” – это термин, который социологи используют для описания того, как различные группы, отдельные личности и семьи работают для достижения своих собственных целей, вследствие чего общество становится в должной мере демократическим. Гражданское общество представляет собой развитую экосистему, состоящую из автономных образований – церквей, предприятий, добровольных и районных ассоциаций, профсоюзов и т. д., – которая помогает регулировать жизнь за рамками государственного контроля.
В деревне Хиллари Клинтон нет городской площади, где свободные мужчины и женщины и их добровольные объединения взаимодействуют друг с другом без опеки государства. Частных деловых отношений нет в принципе, есть только “духовное сообщество, которое связывает нас с некоторой высшей целью” и которым управляет государство.
Наиболее очевидной областью, где пересекаются теория и практика, является экономическая политика. Корпорации были в числе наиболее важных прутьев в фашистской вязанке, также известной как корпоративизм. В деревне Хиллари Клинтон мы видим то же самое. “Социально-ориентированные компании уже делают некоторые вещи, которые общественность должна поддерживать, а правительство по возможности поощрять путем внесения изменений в законодательство, призванных сделать их более привлекательными”, – заявляет она. Сюда относятся меры из обычного списка пожеланий – от запрета на увольнение сотрудников до предоставления работодателем дневного ухода за детьми.
«Социально-ориентированные корпоративные философские концепции – это путь к будущему процветанию и социальной стабильности”. Все жители этой уютной “деревни” будут счастливыми и защищенными.
Выглядит просто замечательно, но когда Клинтон попыталась реализовать такую концепцию при реформировании здравоохранения, она действовала более жестко. На замечание о том, что ее план уничтожит огромное количество малых предприятий ответ был: “Я не могу сохранить каждое предприятие с недостаточным капиталом в Америке”.
ВЕЧНЫЙ КОРПОРАТИВИЗМ
Нельзя говорить о Хиллари Клинтон, не упоминая ее плана реформ в области здравоохранения. Когда Хиллари назначила своего старого друга, приятеля Билла Айру Магазинера на пост главы специальной группы по реформированию системы здравоохранения, было понятно, что этот “колбасник” неизбежно создаст большой, управляемый государством корпоративный продукт.
Магазинер был настоящим феноменом в Университете Брауна (тема его дипломной работы, как он сообщил Newsweek, предполагала не менее чем кантовский “поиск новой метафизики”, нового ответа на вопрос “зачем быть хорошим”). На предпоследнем курсе он занялся изучением учебных программ своего университета, создал собственный основной курс “Изучение человека” и написал доклад объемом в 500 страниц.
В Оксфорде Магазинер возглавил выступления против войны во Вьетнаме и стал союзником потерпевшей поражение Ванессы Редгрейв. Когда Магазинер перебрался в Бостон, столицу штата Массачусетс, он создал в городе Броктон местную общественную организацию в духе Алинского – Хейдена. Позже он устроился на работу в Бостонскую консультационную группу, где объяснял представителям компаний, как следует вкладывать деньги в технологии будущего. В 1977 году ему поручили консультировать правительство Швеции. Конечный результат его усилий получил название “Основы шведской промышленной политики” (A Framework for Swedish Industrial Policy), где он призывал Швецию перестроить свою экономику сверху донизу, отказываясь от старых отраслей и инвестируя значительные средства в будущих победителей. Даже шведы (!) отклонили этот проект как наивный и негибкий.
В 1980 году Магазинер написал труд под названием “Японская промышленная политика” (Japanese Industrial Policy). В 1982 году в соавторстве с Робертом Райхом, сокурсником Клинтонов в Йельской школе права он выпустил еще одну книгу о промышленной политике. В 1984 году в возрасте 36 лет он составил масштабный план развития штата Род-Айленд. Этой был самый амбициозный проект такого рода за всю историю Америки. В плане, получившем название Greenhouse Compact, штат был представлен в виде “парника” для “выращивания” технологий, которые были выбраны благодаря проницательности правительства, но оказались невостребованными на рынке. Избиратели штата Род-Айленд без лишних раздумий отклонили этот проект.
Или взять, например, еще одного выпускника Йельского университета, Роберта Райха. Его в первую очередь следует рассматривать как истинного последователя религии правительства. Роберт Райх – это не кто иной, как ходячий сорелианский миф, человек-оркестр, выдающий порции благородной лжи на благо своего дела.
Такими людьми, как Райх, движет стойкая убежденность в том, что они делают правое дело. Они должны помочь людям и поэтому не обязаны играть по правилам. Кроме того, по их утверждениям, они являются не только представителями светских кругов, но и прагматиками, которых не сковывают догмы, в отличие от закоснелых консерваторов. Обстоятельства меняются, поэтому наши идеи также должны изменяться. Или, как говорит Джонатан Чейт из New Republic, “непоследовательность – это всего лишь естественный побочный продукт философии, основанной на экспериментировании и отказе от идеологической определенности”. Это немного напоминает высказывание Муссолини, цитируемое в том же журнале Чарльзом Бирдом. “Фашисты, – объявил дуче, – это цыгане итальянской политики; не связывая себя какими-либо жестко определенными принципами, они продолжают неустанно идти к единственной цели, будущему благополучию итальянского народа”.
ПОДУМАЙТЕ О ДЕТЯХ
Само понятие “дети” было создано для того, чтобы обойти традиционные политические процессы. Они относятся к категории человеческих существ, ради блага которых могут считаться оправданными любые нарушения принципа ограниченного правительства.
Конституционно упорядоченные либеральные общества, как правило, считают гражданами взрослых людей, которые несут ответственность за свои действия. Но дети – это “ахиллесова пята” любого общества. К детям мы относимся лояльно. Мы вполне обоснованно расцениваем их поступки по другим правилам и обычно не привлекаем их к ответственности за их решения. “Спасители детей” “прогрессивной эры” превосходно использовали эту слабость в своих интересах. В современную эпоху вторую жизнь этой традиции дала Мэриан Райт Эдельман, основательница Фонда защиты детей, давняя подруга и наставница Хиллари Клинтон.
Эдельман по праву может считаться ведущей либеральной активисткой. Журнал Harper's Bazaar назвал ее “матерью всей Америки”. Ее организация получает щедрые взносы от огромных корпораций, жаждущих купить благодать подешевле. Эдельман начала свою карьеру с работы в Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения и в конце концов, оказалась в Йельской школе права и в Вашингтоне как политический деятель и основательница Фонда защиты детей.
Хотя вряд ли кто-то станет отрицать правильность ее кампаний за равноправие негров и десегрегацию, наибольшее влияние Эдельман оказала на политику в области социального обеспечения, где ее идеи о том, как следует организовать общество и американскую политику, оказались абсолютно неверными. Главным ее нововведением стала защита системы социального обеспечения от эмпирической критики – предметом которой являлось отсутствие желаемых результатов за счет использования образа бедных детей. “Когда вы говорите о бедных или черных людях, число ваших слушателей уменьшается”, – сказала она. “Я подумала, что дети могут быть очень эффективным средством для расширения базы изменений”.
В глобальном смысле эта тактика была превосходной, однако суть проблемы в том, что она привела к невозможности проведения ответственных реформ. В конце концов, причиной “уменьшения” количества “слушателей”, желающих внимать речам о необходимости расширения государства всеобщего благосостояния, стала очевидность того, что государство всеобщего благосостояния способствует иждивенчеству среди чернокожих женщин и отчуждению среди черных мужчин. Поэтому защитники существующего положения вещей стали еще решительнее критиковать своих оппонентов. Это и привело к использованию слова “дети” и злоупотреблению им.
Традиционные возражения против системы социального обеспечения, которая якобы нарушала конституционные принципы и способствовала подрыву гражданских ценностей, вдруг потеряли актуальность. Эйдельман, Клинтон и другие преобразовали этот спор в дебаты о детях. Какая разница, если, как считал и Франклин Делано Рузвельт, “пособия” в конечном счете, пагубно отражаются на взрослых, подрывая их инициативу? Влияние социальной помощи на взрослых не имело значения. Чеки на получение пособий предназначались для детей, а не для их родителей (даже если обналичивали их родители).
Кроме прочего, одним из трагических последствий этой стратегии было использование детской бедности для подавления чувств независимости и гордости среди городских чернокожих.
Возможно, не менее важно то, что такие действия создавали прекрасные условия для пропаганды либералов. Рональд Рейган получил шанс для нападения на “королев на пособии” (welfare queens). Но никто не осмелился бы напасть на несчастное потомство этих женщин. Совершенно неожиданно критика политики социального обеспечения стала превращать того, кто ее высказывал, в “противника детей”, породив, таким образом, все эти либеральные тезисы о переложении дефицита бюджета на “спины детей”. Это отлично соответствовало психологической пропаганде, согласно которой консерваторы – это просто плохие люди, а любые отклонения от политики государства всеобщего благосостояния обусловлены “ненавистью”.
Однако Фонд защиты детей и другие подобные организации, выросшие как грибы на почве Великого общества, проводили довольно нечистоплотную политику. В результате государство всеобщего благосостояния, несмотря на то, что оно основывалось на принципах любви, заботы и доброты, принесло больше вреда черным семьям и особенно черным детям, чем расистское пренебрежение. Сегодня у черных детей меньше шансов на воспитание в полной семье, чем в эпоху рабства.
Для Клинтон политика социального обеспечения была просто одним из фронтов в более глобальной войне. Кризис, с которыми сталкиваются дети, был не только проблемой бедных обитателей центральной части города. Для Хиллари само детство является кризисом, и правительство должно прийти на помощь. В этом вопросе она остается удивительно последовательной. В своей статье “Дети согласно закону” (Children Under the Law), опубликованной в 1973 году в журнале Harvard Educational Review, она критиковала “притворство”, в соответствии с которым “проблемы детей каким-то образом оказываются вне сферы политики” и с презрением отвергла мысль о том, что “семьи – это частные, неполитические единицы, интересы которых включают в себя интересы детей”. 23 года спустя, 24 апреля 1996 года, в своем обращении к Генеральной конференции объединенных методистов она заявила: “Как взрослые люди мы обязаны начать думать и понимать, что на самом деле чужих детей не бывает... По этой причине мы не можем допустить, чтобы обсуждение детских и семейных проблем подрывалось политическими или идеологическими дискуссиями”.
Эти две цитаты на первый взгляд противоречат друг другу, но обе они подчинены одной цели. Все дело в том, что в 1996 году Хиллари Клинтон была политиком, тогда как в 1973 году она была радикальным адвокатом. Говоря о том, что мы не можем допустить того, чтобы идеологи “подрывали” дискуссии о детях, она подразумевала, что не может быть никаких обсуждений по поводу того, что следует делать с детьми. Что нужно сделать – это уничтожить неограниченную тиранию, царящую в каждом доме.
Эту “сияющую надежду” можно воплотить только в том случае, если дети будут определены как класс, который постоянно находится в состоянии кризиса. Во многом подобно тому, как пролетариат изображался марксистами в постоянном состоянии войны ввиду угрозы, которую представляли для нации классические фашисты, с точки зрения Хиллари, жизнь детей подвергается невероятной опасности. В доказательство она приводит слова психолога из Корнеллского университета Ури Бронфен-бреннера: “Современное состояние детей и семей в Соединенных Штатах представляет собой самую значительную проблему нашей страны с момента основания республики. Оно подрывает наши основы”. В заключение она говорит: “В то время, когда благосостояние детей находится под беспрецедентной угрозой, соотношение сил явно не в их пользу”. Правительство должно сделать все возможное, чтобы “справиться с кризисом, затронувшим наших детей. Дети, в конце концов, тоже являются гражданами”.
Наконец-то был найден “моральный эквивалент войны”, вокруг которого могли сплотиться современные либералы, “кризисный механизм”, который никто не посчитал бы фашистским, потому что когда вы говорите “дети”, штурмовики – это последнее, что может прийти вам в голову. Никто не хочет, чтобы его считали противником детей.
“Детский кризис” не нуждался в определении, потому что у него не было границ. Даже бездетные люди должны заботиться о детях других людей. “Быстрая еда” оказалась под ударом потому, что она делает детей толстыми, а решения в области питания нельзя оставлять на усмотрение родителей. “Всемерно осуждаемые изделия "большого табака", большие порции и "большая еда" – все это угроза номер один для детей Америки”, – предупреждал журнал Nation. Администрация Клинтона и ее активисты оправдывали политику контроля за производством огнестрельного оружия тем, что оно представляет угрозу для детей. “Мы больше не будем молчать, когда лобби производителей оружия отказывается ставить здоровье и безопасность наших детей на первое место”, – жестко заявила Хиллари Клинтон во время дебатов в сенате в 2000 году.
Тем не менее, Джанет Рино была как раз таким генеральным прокурором, который, по крайней мере, в теории, требовался автору книги “Нужна целая деревня”. Клинтон описывает огромную сеть активистов, адвокатов, организаций, ассоциаций, доброхотов, бюрократов и любителей вмешиваться во все подряд, составляющих армию “квалифицированных граждан”, задача которой состоит в защите интересов деревни применительно к нашим детям. “Невозможно переоценить значение посещения на дому”, – заявляет она в избытке чувств. “Деревне нужен глашатай – а также тот, кто будет напоминать и подгонять”. Опять же, снимите налет притворства с этого заявления и уловите суть. Представьте себе, что, например, бывший генеральный прокурор Джон Эшкрофт заявил: “Невозможно переоценить значение посещения на дому”. На него тотчас бы обрушился целый шквал обвинений в фашизме.
Наиболее важным “фронтом” на “войне” во имя защиты детей объявляются первые три года жизни ребенка. Эти драгоценные моменты настолько важны, что мы не можем оставить родителей один на один с возникающими проблемами. Соответственно необходим широкий спектр программ, которые позволят включить родителей в систему социальных связей, призванную облегчить выполнение их обязанностей. Как отметил Кристофер Лаш задолго до выхода в свет книги “Нужна целая деревня”, Клинтон “верит в "программы". Внедрение таких детских проектов, как федеральная программа развития сети дошкольных учреждений, детские сады, центры медицинского обслуживания беременных и охраны здоровья матери, детские клиники, программы оценки стандартов в государственных школах, программы вакцинации, программы детского развития, – надежный показатель прогресса, по мнению Хиллари Клинтон”.
Госпожа Клинтон говорит нам о том, что Джанет Рино опубликовала доклад, согласно которому групповое насилие и применение огнестрельного оружия свойственно людям, не получавшим в раннем возрасте достаточного внимания, которым для потери контроля над своими эмоциями достаточно малейшего повода. Ссылаясь на мнения врачей, активистов, социальных работников и случайно выбранных обычных американцев, во многих главах своей книги она выступает за вмешательство в семейную жизнь американцев в интересах детей буквально с момента их рождения. Дети нуждаются в “мягком, близком, последовательном взаимодействии”, позволяющем снизить риск возникновения стрессовых ситуаций, которые могут “породить чувство беспомощности, что повлечет за собой в дальнейшем проблемы в развитии”. Даже обеспеченным родителям требуется помощь, потому что стресс так или иначе испытывают все, при этом “нам известно, что младенцы реагируют на стресс”.
Клинтон считает, что к тому времени, когда детям пора идти в школу-интернат, принимать меры уже слишком поздно. Этим объясняется ее приверженность дневному уходу за детьми. Тема “дневного ухода” – это также Святой Грааль для феминисток, родившихся в период всплеска рождаемости, которые считают, что освобождать следует не детей от семьи, а матерей – от детей.
Клинтон использовала выражение “тихий кризис” в своей книге “Нужна целая деревня”, описывая тяжелое положение детей в целом. Эти кризисы являются тихими по той же причине, по которой “молчат единороги”, – их не существует. Вернее, существуют, но только в сердцах и умах прогрессивных “реформаторов”. Хотя о восьми из десяти детей заботятся члены их семей, только 13 процентов опрошенных родителей назвали поиск учреждений по уходу за детьми “серьезной проблемой”. Лишь один процент американцев назвали уход за детьми одной из двух или трех наиболее насущных проблем, требующих решения правительства. А опросы женщин, проводившиеся с 1974 года, показали, что все большее количество замужних женщин хотят оставаться дома со своими детьми при наличии такой возможности.
Стремление женщин самостоятельно воспитывать своих детей скорее всего обусловлено интуитивным пониманием того, что при прочих равных условиях дневной уход, предоставленный государством, не самый лучший вариант для детей. Доктор Бенджамин Спок знал об этом еще в 1950-е годы, когда писал, что детские сады “не годятся для детей”. Но когда он переиздал свое знаменитое руководство “Ребенок и уход за ним” (Baby and Child Care) в 1990-е годы, он убрал этот совет под давлением феминисток. “Я поступил как трус, – признается он. – Я просто выбросил этот пункт из последующих изданий”.
Если, как часто заявляют либералы, подавление науки ради достижения политических целей есть проявление фашизма, то кампанию, нацеленную на сокрытие темных сторон воспитания детей в дошкольных детских учреждения, безусловно, следует считать фашистской. Например, в 1991 году доктор Луиза Силверстайн написала в журнале American Psychologist о том, что “психологи должны отказаться от проведения любых исследований, нацеленных на выявление негативных последствий других видов ухода за детьми, кроме материнского”. По ее мнению, традиционная концепция материнства – это не более чем “идеализированный миф”, выдуманный сторонниками патриархата для “прославления материнства в их стремлении поощрить белых представительниц среднего класса иметь больше детей”.
Клинтон и другие не пропагандируют политику, которую они считают плохой для детей. Это уподобило бы их карикатурным злодеям. Скорее, они искренне верят, что общество было бы гораздо лучше, если бы все мы воспринимали детей других людей как своих собственных. Они на самом деле убеждены, по словам философа-феминистки Линды Хиршман, что женщины не могут стать “полностью реализованными человеческими существами”, если материнство для них более важно, чем работа.
Некоторые выражают свой прогрессивный утопизм на языке прагматизма. Сандра Скарр, возможно, самый цитируемый специалист в области альтернативных материнскому вариантов ухода за детьми в Америке и в прошлом – президент Американского психологического общества. “Каким бы желательным или нежелательным ни был идеал материнского ухода, – говорит она, – он совершенно нереален в мире в конце XX века”. Это утверждение выглядит достаточно оправданным. Но главная ее мысль остается скрытой. Нам необходимо создать “идеальных детей нового века”.
Ой-ой! Остерегайтесь социальных инженеров, которые хотят “создать” новый тип человека. Эти новые дети должны научиться любить всех как членов свой семьи. “Множество привязанностей к другим людям станут идеалом. Застенчивость и исключительная привязанность к матери будут казаться отклонением. Для детей с исключительной привязанностью к матери будут разработаны новые методы лечения”. Вы уже видите на горизонте “дивный новый мир”?
Одним словом, дневной уход не плох для детей. Плохи традиционные буржуазные стандарты, в соответствии с которыми мы судим о том, что хорошо для детей, а что плохо – облагороженный аналог усилий нацистов, нацеленных на отлучение молодых людей от закоснелых традиций их родителей.
Христианская мораль постепенно изгонялась нацистами из школ, а преподаватели были обязаны основывать свои моральные наставления на “светских” патриотических идеях. Действительно, преданность Гитлеру и государству всячески внедрялась в сознание детей, а лояльность по отношению к собственным родителям искоренялась всеми возможными способами.
Очевидно, что содержание слащавого либерализма, который внушается современным детям, совершенно иное. Но есть и такие черты сходства, которые вызывают тревогу. Хорошими будут считаться те дети, которые в большей степени привязаны к “сообществу” и в меньшей – к своим родителям. Фашистские поиски нового человека, живущего в новом, тоталитарном обществе, в котором каждый человек чувствует теплые и любящие объятия государства, снова востребованы.
В либеральном культе детей явно прослеживается фашистская мысль. Дети и молодежь движимы страстью, чувствами, эмоциями, свободолюбием. Эти ценности были в почете у фашистов. Фашизм – это разновидность популизма, потому что лидер устанавливает “родительскую” связь со своими “детьми”. Без эмоциональной связи между лидером и “народом”, фюрером и нацией фашизм невозможен. “Я на вашей стороне”, “я один из вас”, “это наше общее дело”, “я знаю, что такое быть в вашей ситуации” – вот типичные заявления любого фашистского и популистского демагога.
Билл Клинтон постоянно заявлял о своей способности “чувствовать нашу боль”. Многочисленные наблюдатели удивлялись его способности “подпитываться” от толпы, черпать энергию масс. Журналисты часто называли его “эмпатией” за его способность предугадывать желания аудитории. Это очень важное умение в политике, но никогда не следует забывать о том, что демагоги являются в первую очередь необычайно ловкими политиками.
Конечно, демагогия Клинтона по своей природе была явно женской. Он обещал раскрыть вам свои объятия, почувствовать вашу боль и защитить вас от “злых ребят” (республиканцев и “озлобленных белых мужчин”). Его девизом стало слово “безопасность” – экономическая безопасность, социальная безопасность, защищенность от глобализации, преступности, потери рабочих мест, чего угодно. Когда его обвиняли в провале или ошибке, его типичным ответом была фраза, характерная для перегруженной матери-одиночки: “Я так много работаю” – словно это было адекватной заменой правоты и эффективности. Его защитники, по существу, утверждали, что он выше закона, потому что, по словам Кэтлин Салливан из Стэнфордского университета, он был единственным человеком, который работает для всех нас двадцать четыре часа в сутки. Другими словами, он не был человеком; он был государством в его материнском воплощении. Как отмечал Геббельс популярность своего фюрера, “весь народ любит его, потому что чувствует себя в безопасности в его руках, как ребенок на руках своей матери”.
Забота – это то, что дети (и остальные из нас) ищут в родителях. С точки зрения либерального фашизма дети являются гражданами, а граждане – детьми (одна из глав книги Хиллари так и называется: “Дети тоже являются гражданами”), откуда следует, что лидеры должны вести себя как родители. “Я считаю, что моя задача заключается в том, чтобы руководить, – отмечал Билл Клинтон, когда находился у власти, – и заботиться о стране. И я полагаю, что чем старше я становлюсь, тем больше я выступаю в роли отца, а не старшего брата”.
В соответствии с этой точкой зрения даже ваши собственные деньги вам не принадлежат. Это ваши карманные деньги. Когда его спросили, почему он против того, чтобы школьные округа тратили деньги налогоплательщиков так, как они считают нужным, Билл Клинтон огрызнулся: “Потому что это не их деньги”.
Сенатор Клинтон была более прямолинейной. Говоря о реализованном Джорджем У. Бушем сокращении налогов, которое на самом деле позволило вернуть избыточные средства людям, создавшим этот профицит, госпожа Клинтон на классическом арго социального евангелизма заявила, что с такими сокращениями должно быть покончено. Ее мысль была проста: “Мы возьмем часть ваших средств в интересах общего блага”.

Возможно, «новая деревня» и заменила фасции объятиями, но ненужные вам объятия, из которых вы не можете вырваться, – это просто форма тирании.