Семенов

     Это были  те дремучие времена, когда пол ребенка можно было узнать только после рождения. Семья мечтала о девочке, а родился Семенов - пятый сын. Его отец сказал: Е-мое.... и ушел в продолжительную послеродовую депрессию. Вернувшись из нее, отец принялся, засучив рукава, воспитывать младшего сына. В отличие от братьев - крепких и румяных, как молодые яблоки - Семенов рос тщедушным, болезненным и некрасивым. Узкая голова на хлипком тельце,  оттопыренные уши и зубы, торчащие вперед, придавали ему сходство с мелким грызуном. Детство запомнилось мальчику как самое страшное время жизни: противная еда, моральные муки от собственной некрасоты, и физические - от мучительных спортивных тренировок. К счастью, на одной из них он сильно повредил голову, и родители перестали пробовать на нем разные виды оздоровляющего спорта. Если физические раны со временем заживают, то душевные - никогда. Всеобщее равнодушие и нелюбовь пропитали Семеновский организм, словно яд, не давая радоваться жизни, и он как-то слишком быстро состарился. В этом, однако, была и хорошая сторона. Дело в том, что Семенов почти жаждал старости; так как  надеялся, подобно многим, что после пенсии жизнь только начинается. И чудо произошло: после пенсии  он  начал жить. Семенов устроился на работу своей мечты, где нужно было сидеть в уютной будке, возвышаясь надо всеми, говорить "нельзя" и никого не впускать. Его завтраком стали пафосные гамбургеры и сладкий кофе из амбициозного бумажного стаканчика с крышкой. Он пристрастился к тяжелым шнурованным ботинкам, капитанским кепкам, маскирующим величину ушей и зеркальным очкам с огромными стеклами. Все это делало его счастливым; он лишь немного печалился из-за того, что всю свою прошлую жизнь потратил напрасно. Его работа, наконец-то, начала приносить ему радость. Те, кого он не пускал, испытывали к нему отчетливое уважение, хоть и скалились издалека, словно чувствовали в нем скрытую  силу. И, как оказалось, не напрасно. Найдя свое настоящее место в жизни,  Семенов обнаружил, что в нем проснулся могучий, пусть и специфический, злой дар.
     Как-то в автобусе девочка-подросток, которую Семенов приметил, как возможную кандидатку на освобождение сидячего места,  сделала вид, что его не замечает. Возмущенный Семенов нечаянно поставил  ей на плечо сумку и сквозь зубы ласково прошептал короткое слово. Девочка неприятно покосилась на него, скинула сумку, оскорбительно дернув острым плечом и сообщила своему телефону: "Старый му@@к". Семенов ничего нахалке не ответил, только нечаянно выбил сумкой телефон из ее рук, да повторил без звука то свое слово. И вот, зайдя в автобус следующим утром, Семенов обнаружил вчерашнюю девочку: ее можно было узнать по одежде, телефону с треснувшим накануне стеклом и грязноватому розовому рюкзаку. Сама же нахалка постарела на несколько десятков лет и стала совсем старой и дряхлой. Семенов понял, с гордостью, что обрел сверхспособность - превращать своих обидчиков в стариков. С тех самых пор жизнь его обрела новый смысл. Каждый раз, когда Семенову кто-то чего-то не уступал, он одним словом посылал наглеца в старость. Не всегда, но очень часто, ему удавалось увидеть результат. По городу ползли слухи о какой-то новой, неизученной молодежной болезни.
    Прекратилось все так же внезапно, как и началось. Утром  Семенов сидел в автобусе, глядя в окно и зная, что впереди у него -  долгий счастливый день. Сегодня должен быть прийти посетитель, которого он не пропустил уже три раза, и Семенов радостно предвкушал, как он сделает это снова, в четвертый раз. Что-то неприятное прервало его сладкие мечты. Рядом стояла женщина с малышом на руках. Тот протянул растопыренную ручонку, дернул Семенова за волосы и сказал на младенческом сленге что-то вроде: "Дя-дя-@ля-@ля-ля...." Семенов улыбнулся ему ртом и вежливо скинул наглую ручку со своей идеальной прически. Малыш пустил слюни пузырем и  повторил свою абракадабру еще раз, слово-в-слово.
      Утром Семенов проснулся от целой гаммы странных и неприятных ощущений. Было холодно, сыро и неудобно. Какая-то  неожиданная сила оторвала его от кровати и подбросила в воздух. По ушам ударил громовой голос: "Опять....! Ах, ты, мелкий @@@внюк!" Семенов в ужасе открыл глаза. Над ним нависало огромное, страшное, смутно знакомое лицо. Оно растянуло влажные подушки толстых губ, а веки взмахнули черными кривыми палками ресниц, вызвав порыв ветра. Рука гиганта резко содрала с него прилипшие мокрые штаны и распашонку и сунула извивающегося голого Семенова под водопад ледяной воды. Он попытался вырваться, закричать: "Не надо!", - но из рта у него вырвался только громкой визг. "Ишь, ты, раскричался...., -  услышал Семенов удивленный веселый голос, - Закаляйся, сын! Вырастешь - сделаю из тебя суворовца какого-нибудь. Или спортсмена".