Весна

Будущий, всемирно известный поэт, не торопясь, шёл по
Арбату. Жизнь ещё не успела разменять его единственный зо-
лотой, и он был счастливо молод и распахнут наступившей
весне. Весна завладевала городом. Решительно отдернув с не-
бесного окна снежную завесу зимы, она обрушила на Землю
поток горячего, волнующего света. Тревожное и радостное
предчувствие близкого счастья неуловимо носилось в воздухе.
И весь смысл жизни был в его ожидании.
Там, где ласкающий ухо музыкой своего названия, зага-
дочный Сивцев Вражек втекает в Арбат, будущую знаменитость
прозаично и грубо завертела суетная московская толпа. Возму-
щённая неспешностью его движения, однозначно определив
бредущего по улице поэта в разряд лоботрясов и бездельников,
толпа, не скрывая своего презрительного отношения, била, тол-
кала и пихала его. Сначала поэт активно сопротивлялся, вызы-
вая тем самым озлобленность и раздражение у бегущих мимо
людей, но потом отдался толпе и весело побежал вместе с ней,
не ведая куда, но чётко сохраняя скоростной ритм движения.
Его вынесло на Арбатскую площадь. Он остановился и
перевёл дыхание. Над кинотеатром «Художественный» при-
вычно волновалось огромное, во все здание, рекламное полот-
нище. Малярно написанные лица героев нового кинобоевика
смотрели на всех зазывно и жадно, но весна цепко держала
прохожих в плену несравнимо более высокого, захватываю-
щего дух, извечно прекрасного зрелища. И ноги сами, минуя
кинотеатр, понесли поэта по бульварному кольцу Москвы.
Он шёл, распахнув пальто и молодецки сдвинув на за-
тылок уже немодный в эту зиму «пирожок» меховой шапки.
Никто не оборачивался ему вслед с выражением редкостно-
го везения на осчастливленных неожиданностью встречи,
вспыхнувших лицах. Он смотрел на людей, на деревья, на уз-
кую полосу яркого весеннего неба, парящего над убегающей
вдаль аллеей бульвара.
Мир был наполнен музыкой. Великую симфонию ожида-
ния счастья весна исполняла для каждого, кто успел заметить
её приход. Поэт был в той счастливой поре, когда предстоящая
жизнь кажется неизмеримо долгой, а избранный путь видит-
ся чётко проторённым и абсолютно прямым. Поэтому, слушая
Великую симфонию весны, он веровал в предначертанное ему
судьбой великое будущее.
Он и сам не понял, как очутился в этом крохотном, тесном
и безлюдном дворике. Всего в двух шагах, у него за спиной,
шумел весенний бульвар, наполненный молодыми голосами,
а здесь стояла удивительная, покойная тишина. Одинокий то-
поль, будто стесняясь всё ещё живущей в нём исполинской
силы, стыдливо жался к стене небольшого двухэтажного до-
мика, затеняя её своими ветвями и пряча от солнца. Дом, как
и сам тополь, был старый, каких мало уже теперь оставалось
в Москве. Под стать дворику была и скамейка, кособокая и
на вид опасливо ненадёжная. На всякий случай, поэт дотро-
нулся рукой до её теплой шершавой поверхности, потом сел
и закрыл глаза. Мир был наполнен стихами. Как птицы, па-
рили они над городом. Строки и рифмы кружились вокруг, и
он улавливал их живое трепетное дыхание. Он терпеливо, ра-
достно ожидал. Внезапно строка сама опустилась на раскры-
тый лист блокнота, и прежде чем записать, он несколько раз
беззвучно повторил ее.
Когда густой сиреневой рекой сумерки потекли по горо-
ду, поэт засунул в карман пальто исписанный стихами блок-
нот. Он с трудом возвращался в реальный мир. Его всё ещё
держали в плену строки и рифмы. Назойливой птичьей стаей
метались они в предвечернем воздухе.
В городе зажглись фонари, а в доме напротив вспыхну-
ли оранжевые квадраты окон. Поэт прищурился. Светящиеся
окна образовали близкое, рукой подать, живое созвездие, и
человек буднично и прозаично зажигал и гасил его звёзды.
Поэт долго, в глубокой задумчивости смотрел на окна старого
дома. В одном из окон второго этажа, за рисунчатой шторой,
таинственно возникла чья-то фигура. Поэт почувствовал, что
за ним наблюдают. Ни на секунду не усомнился он в том, что
это женщина. И хотя фигура женщины была тяжеловата и
приземиста, его воображение тут же нарисовало милую, чуть
склонённую набок головку таинственной незнакомки. Поэт
мысленно перенёс себя в другую эпоху и, представив пре-
лестную незнакомку стоящей на несуществующем, но весьма
ощутимо видимом ему балконе, украшенном витой чугунной
решёткой, бросил к её милым маленьким ножкам огненно-
красную розу в знак своей Любви и Верности. Он снова до-
стал блокнот и, ловя жидкий свет уличного фонаря, ещё долго
что-то писал.
Наталья Ивановна не знала, сколько времени она так про-
стояла. Странный тип на скамейке против её окна всё более и
более возбуждал любопытство. Слегка отодвинув штору, она
следила за каждым его движением, по-своему их истолковы-
вая. Она устала, но так и не решилась присесть на край подо-
конника. Ей всё казалось, что подозрительный тип видит её
так же открыто и незащищенно, как и она его. Человек на ска-
мье что-то записывал в тетрадь, и это особенно пугало и на-
стораживало Наталью Ивановну. Про себя она ядовито и зло
ругала его за необъяснимость поведения, за напряженность, в
которой он держал её, за испытываемое ею чувство всё нарас-
тающего голода.
Темнота наступала на город, она поглотила и раствори-
ла в себе так и не разгаданную тайну поведения подозритель-
ного типа. Неожиданно Наталья Ивановна услышала щелчок
английского замка и насторожилась. Это вернулась соседка.
Сдерживая взволнованное дыхание, Наталья Ивановна стала
медленно продвигаться к двери. Там, между рассохшимися
досками, знала она, было некогда выщерблено ею продолго-
ватое отверстие, удобное для наблюдения. Достигнув двери,
Наталья Ивановна припала к отверстию глазом.
Обзор был невелик. Полоса видимости, словно остриё
ножа, прорезывала кухонное пространство, делая доступным
для наблюдения лишь пятачок возле раковины. Наталья Ива-
новна затаилась и стала ждать.
Ксюша вышла в пунцовом халате с модными рукава-
ми кимоно. В глубоком вырезе проглядывали упругие полу-
кружья грудей. Она пересекла полосу видимости, и Наталья
Ивановна выразительно сплюнула: «У, бесстыжая!». Разжигая
любопытство, дверь держала в неизвестности все последую-
щие действия соседки. И Наталья Ивановна всё теснее при-
жималась к двери, пытаясь расширить зону видимости хоть на
крошечное чуть-чуть. С жадным нетерпением, как ждут вы-
хода знаменитости на сцену, она ожидала появления красного
кимоно на пятачке возле раковины.
С первого дня Наталья Ивановна невзлюбила поселив-
шуюся в квартире жиличку. Жизнь Ксюши была необъясни-
ма и непонятна, как и её привычка постоянно распахивать
настежь дверь своей комнаты. Жиличка даже зимой ходила
по квартире босиком, и стук её пяток раздражал Наталью
Ивановну. Внезапно в полосе видимости возникла обтяну-
тая кумачом халата, согнутая над раковиной спина. Струя
воды ударилась о дно кастрюли. Жиличка завернула кран и
прежде чем зажечь газ, с привычной забывчивостью, бессо-
вестно попирая право собственности, поставила кастрюлю с
водой на край стола, принадлежащего лично самой Наталье
Ивановне. Наталья Ивановна рванула на себя дверь и в пол-
ной готовности нанести сокрушительный удар, а при необхо-
димости принять ответный, предстала перед провинившейся
жиличкой.
Из распахнутой настежь двери Ксюшиной комнаты вы-
текал волшебный, кружащий голову, весенний воздух; он на-
полнял кухню горячим ожиданием счастья, возможного даже
среди этих прокопчённых и безрадостных стен; соприкоснув-
шись с грозной фигурой Натальи Ивановны, воздушный по-
ток сник, превратясь лишь в знобкий сквозняк, несущий в себе
нездоровье.