Банка сгущенки

Серёгу Швейделя назначили экспедитором. Это была самая козырная должность в части. Регулярные разъезды  и возможность подворовывать съестное.  Никто из экспедиторов не мог продержаться более нескольких месяцев. Все были пойманы на воровстве, арестованы и сняты с должности. Конечно у солдат вызывало возмущение, почему гражданским сотрудникам кухни можно было воровать сумками абсолютно безнаказанно, но стоило что-то умыкнуть солдату, всё заканчивалось гауптвахтой. Мяса мы не видели по определению, лишь жареное сало. Особенно это было актуально для наших мусульманских сослуживцев. Сало, однако, чаще всего прожаривали не до корочки, оно скорее походило на вареное и шло почти полностью в помойные баки. Предназначенное же для солдат мясо, как раз и находилось в тех самых сумках гражданских, о которых я написал выше.
Серёга пришел ко мне в мастерскую взволнованный:
-Я не хочу терять эту должность, - заявил он. Первое время втираюсь в доверие, а потом буду тырить мелкими партиями. Хавира в твоей мастерской. Идёт?
-По рукам,-ответил я.
-Знаешь, - продолжил он, -если воровать по-умному и немного, можно и не спалиться. Проблема одна, - тетя Маруся. Она хуже любой таможни. Сама ворует, а солдатам, падла, не дает, хабалка. Рот раскроет - до конца службы не разгребешь.
Тетя Маруся была гражданской начальницей отдела снабжения. Баба еще та. Наша скандальная Люська из овощного ларька Высочанского базара сама интеллигентность и аристократизм в сравнении с тетей Марусей.
Шли дни, мы томились в ожидании "деликатесов".
-Вчера было рано, завтра будет поздно - сказал Серёга в один из дней. Еду сегодня на молокозавод за сгущенкой. Готовься на вечер пить кофе с молоком. Собирай братву. Вернулся он поздно воодушевленный, раскрасневшийся и счастливый. Вытащил из-за пазухи банку сгущенки и принялся рассказывать, как он "нагрел" тетю Марусю, успев не просто вскрыть большой ящик и извлечь банку, а полностью его перепаковать так, что, если открыть его снова, он выглядел полным и еще нераспакованным. К вечеру подошли Лёва, Низами, Мишка, сейчас уже не вспомню. Да это и неважно. В общем, был пир с большими перспективами на будущее.
На следующее утро, топая в штаб по территории гарнизона, я поравнялся с арестованными гауптвахты на выводе. Они разбирали какие-то заграждения и чистили двор. Вдруг кто-то тихонько свистнул, окликнув меня. Это был Серёга. Не минула его сия чаша.
У меня в мастерской оставалась еще треть банки недоеденной сгущенки. Я решил оставить ее до возвращения Сережки. Через пять суток он освободился и со смехом уже за чашкой кофе рассказал мне, что уж, коли написано на роду быть евреем, то и счастье тебя ждет еврейское. Дело в том, что тетя Маруся тоже воровала, и тоже сгущенку. Надо же было так случиться, что среди множества ящиков она решила украсть её аккурат из того же самого, из которого украл Швейдель. Воруя, она хотела точно так же незаметно перепаковать ящик, но скрыть две недостающие банки было уже невозможно. Она пересчитала всё содержимое побаночно и поняла, что её ловко опередили. И кто же? Какой-то студентик из Киева, какой-то Швейдель. Этого тетя Маруся перенести не могла. Ну, противная баба, согласитесь.