Человек-невидимка

Обычно они встречаются в определённый, заранее назна-
ченный день и час. Николай Петрович подолгу стоит внизу в
темноте подъезда и ждёт пока перестанет петь, говорить, сту-
чать дом. Затем он поднимается на пятый этаж и осторожно,
без стука, открывает знакомую дверь. В прихожей, прижав па-
лец к губам и тоже вслушиваясь в шумы дома, его встречает
женщина. Стараясь не греметь ключом, она запирает дверь и,
повернув к нему немолодое, но всё ещё красивое лицо, шёпо-
том здоровается. Вместо приветствия он тоже шёпотом отве-
чает ей: «Никто не видел». Затем Николай Петрович снимает с
себя меховую шапку, добротное драповое пальто с воротником
серого каракуля, по-хозяйски вешает всё это в стенной шкаф
и, достав из кармана расчёску, приводит в порядок волосы.
Женщина стоит рядом в нарядной белой блузке, в мочках
её ушей при каждом повороте головы дрожат синие камешки
в дешёвых простеньких серёжках. Наконец Николай Петро-
вич обнимает женщину и целует в белую ниточку пробора. От
гладких тёмных волос её, от маленьких ушей, от нарядной бе-
лой блузки исходит холодноватый запах ландышей.
— Милая, — извиняющимся голосом говорит Николай
Петрович, — я же тебя просил...
— Что? — насторожённо спрашивает женщина.
— Ты забыла...
— Ах, да! Духи... Запах... Я, действительно, забыла...
Прости...
Кончиками пальцев она трогает блузку и волосы, кото-
рые только что, стоя перед зеркалом и придирчиво осматривая
себя, легонько надушила из заветного флакончика.
— Не сердись, милая, — говорит Николай Петрович всё
тем же извиняющимся голосом, — жена что-то подозревает,
ей всё кажется...
— Да, да… — говорит женщина.
Они проходят в комнату, Николай Петрович усаживается
на диван и трёт замёрзшие с улицы руки. Прямо напротив, у
противоположной стены, он видит письменный стол, из не-
плотно закрытого ящика которого выглядывает уголок школь-
ной синей тетради.
— Ну что? Как у Миши дела? — спрашивает Николай
Петрович.
Женщина стоит посреди комнаты, положив руки на спин-
ку стула. Выдержав паузу, она говорит, и в её голосе слышна
озабоченность.
— Я очень ждала тебя, Коля. Мне надо с тобой посове-
товаться...
В тепле комнаты из начинающего согреваться тела выхо-
дит холодный морозный дух улицы, и Николай Петрович не-
сколько раз конвульсивно вздрагивает.
— Хорошо, хорошо. Но сначала чашечку кофе… Пожа-
луйста…
Мысль о горячем кофе согревает его, он расслабляется,
и в его глазах, остановившихся теперь на крепкой, моложа-
вой ещё фигуре женщины, появляется жадный маслянистый
блеск.
Женщина уходит на кухню, и Николай Петрович слышит,
как, наполнив кофейник глухо прошумевшей водопроводной
струей, она чиркает спичкой. Он поднимается с дивана.
На кухне полумрак. Синий мерцающий огонь уже лижет
белый бок кофейника. Газовое пламя конфорки, танцуя, отбра-
сывает живой игривый свет на лицо женщины, на шею, откры-
тую в вырезе блузки. Он взволнованно обнимает женщину и,
пьянея от её близости, торопливо и жадно ищёт её губы.
Женщина пытается отодвинуться от него.
— Коля, подожди, не сейчас... Мне надо поговорить с
тобой...
Но он, нащупав ручку газовой конфорки, резко её пово-
рачивает.
Однако кофе они всё-таки пьют.
Николай Петрович сидит за столом и вытянутыми в тру-
бочку губами тянет в себя обжигающий напиток. В его глазах
уже нет более прежднего маслянистого блеска: глаза погасли
и сделались тусклыми. Стемнело. В комнате горит настольная
лампа, накрытая синим, погрузившим комнату в полумрак,
шёлковым платком. Николай Петрович пьет кофе и говорит,
неторопливо расставляя слова:
— На работе забегался, закрутился... Пришло срочное
распоряжение на организацию нового узла... Расширяться
надо, место для новых аппаратов выделять... Так что, милая,
дело затевается нешуточное.
Женщина сидит за столом напротив. Она слушает и не
слушает длинный рассказ Николая Петровича об организации
нового узла и о принципе его действия. Несколько раз маши-
нально она смахивает со лба невидимую прядь волос, будто от-
гоняет от себя какую-то назойливую, беспокойную мысль.
— Коля… — нерешительно говорит она.
— Да, да, — отвечает Николай Петрович, — я тебя слу-
шаю, милая. Но, знаешь, налей-ка ещё чашечку...
Допив кофе, он вдруг испуганно смотрит на часы.
— Да ведь у меня сегодня партийное собрание. Вот так
номер. Ты уж извини… — его глаза игриво обегают фигуру
женщины, — А, знаешь, ты у меня молодец всё-таки...
Он поднимается и идёт в прихожую.
— Милая, ты не знаешь, где мой шарф? Я его куда-то за-
сунул и не найду.
Держа в руках шапку, Николай Петрович кружит по при-
хожей. Женщина находит шарф и молча наблюдает за тем, как
он аккуратно раскладывает его вокруг шеи. Когда пальто на-
дето, застегнуто на все пуговицы, и перчатки вынуты из кар-
мана, Николай Петрович переходит на шёпот.
— Да, милая, как у тебя насчёт..?
— Нет, нет, — поспешно отвечает женщина, — совсем
это ни к чему...
— Ты мне говоришь правду? Ты не стесняйся…Видишь
ли, я бы мог...
До самого первого этажа Николай Петрович чувствует себя
загнанным несчастным зайцем, пытающимся уйти от охотника-
случая. В темноте подъезда ему мерещится красное сердитое
лицо жены, случайно выследившей его, и только тогда, когда за
ним захлопывается входная дверь, он, наконец, успокаивается.
Он шагает среди таких же, как и он, куда-то спешащих
прохожих. Он доволен. Нащупав во внутреннем кармане пид-
жака плотный бумажник, он мысленно говорит себе: «Надо бу-
дет помочь, обязательно надо... Как же так…». Но внутренняя
цепкая радость, что и на этот раз всё обошлось, внезапно охва-
тывает его. Он шагает всё быстрее и быстрее. Мысли о пред-
стоящем собрании делают лицо его озабоченным.
После ухода Николая Петровича женщина долго стоит,
прислонясь спиной к захлопнувшейся за ним двери, и смотрит
в сгустившуюся темноту квартиры. Ей кажется невероятным,
что у неё только что кто-то был. Она не слышала его шагов,
она почти не смогла разглядеть его лица в маскировочной тем-
ноте комнаты, она не успела поговорить с ним, его никогда не
видел Миша, так сильно выросший за эти годы, даже всё вы-
сматривающие и всё слышащие соседи, наверняка, не знают о
его существовании.
Человек-невидимка. Ей почему-то становится страшно.
Судорожным движением руки женщина ищет на стене выклю-
чатель. Когда яркий свет заливает прихожую, страх исчезает.
Она подходит к зеркалу и усталыми движениями пальцев мед-
ленно, пуговицу за пуговицей, принимается расстёгивать бе-
лую праздничную блузку, надетую специально для сегодняш-
ней встречи.