Ветер, который хотел поиграть

Вот уже несколько лет подряд южный бакинский ветер хотел исполнить кому-нибудь свою любимую мелодию. Каждый раз подлетая к очередному окну многоэтажки, он натыкался на стеклопакет, который, подобно верному псу, охранял сон обитателей квартиры. Ветер искал и искал то единственное обшарпанное деревянное окно, которое уже давно не прилегает к оконной раме, чтобы протиснуться сквозь щели и устроить сольный концерт. Он не любил переписывать свои симфонии, и на протяжении сотен лет сонные городские кварталы, уже давно в ним привыкшие, мирно спали, укрывшись темно-синим одеялом ночи.

Постучавшись в очередное окно на восьмом этаже, он услышал мирное похрапывание Аиды ханум. Поняв, что звукоизоляция окна нарушена, ветер быстро сообразил, что именно сейчас ему может улыбнуться удача. Он так давно не согревался у сковороды с шипящими котлетами и кастрюли со свежей долмой, что ему захотелось во что бы то ни стало попасть вовнутрь. Не теряя ни секунды, он нащупал узкое отверстие, оставленное после демонтажа телевизионного кабеля, который все еще свисал с поржавевшей «Кросны», время от времени отхлестывая соседские перила, и прошмыгнул сквозь него.

Оказавшись в двухкомнатной квартире, ветер отправился на поиски потенциального инструмента. Он очень любил громоздкие хрустальные люстры, на которых он когда-то искусно играл, но в эпоху кондиционеров сквозняки стали редкостью, и ветер скучал, терпеливо ожидая своей очереди поиграть. Облетев всю квартиру, ветер не нашел ни одного подходящего предмета. И тогда, как это обычно бывает, он решил посвистеть.

Он подлетел поближе к кровати Аиды ханум, и начал тихо насвистывать возле самого её уха. Спустя несколько секунд храп пожилой женщины сменился стоном, а еще спустя минуту она закричала: «Айнур! Айнур!»

Ветер испугался. Он спрятался за большой портрет мужчины, обрамленный тяжелой деревянной рамой темно-коричневого цвета, висящей на стене. Спустя несколько секунд послышался звук – кто-то шел из другой комнаты. Этот кто-то шел шаркающей походкой по старому паркетному полу, с которого местами уже давно сошел лак – эдакая протоптанная тропинка, указывающая на привычный маршрут перемещения хозяев квартиры. Шаги остановились у самой двери, и в комнате зажегся свет.

Ветер выглянул из-за рамы. Он увидел, как Аида ханум резко зажмурилась, прикрыв ладонью глаза. Перед ним предстала женщина около 75 лет, чье иссушенное тело лежало под толстым пуховым одеялом. Ее голова, на которой была одета самодельная вязанная шапка, покоилась на высокой подушке, а костлявые кисти торчали из-под рукавов мягкой фланелевой пижамы. Напротив нее в дверях стояла Айнур, женщина 45 лет, чьи редкие волосы были намотаны на пластмассовые бигуди, один из которых вот-вот был готов предательски покинуть своих товарищей, болтаясь на конце пряди. Поверх тонкой ночной сорочки был наброшен связанный в домашних условиях разноцветный платок, из которого то и дело виднелись вытянутые петли.

-  Опят дурной сон приснился? – стоя в дверях спросила Айнур.

Она подошла к кровати и подала Аиде ханум стакан воды, стоявший рядом на тумбочке. Аида ханум взяла стакан дрожащими рукам и сделала несколько глотков, после чего протянула стакан обратно.

- Я снова видела Мирзу. – ответила Аида ханум.

- В могиле?

- Да. Он снова звал меня и пытался затащить к себе.

- Мама, 20 лет уже прошло. Надо его отпустить.

- Я хочу, но мне не дает. – Аида ханум возмущенно посмотрела на портрет, висящий напротив.

- Просто разреши мне убрать этот портрет подальше. И все пройдет.

Айнур поставила полупустой стакан обратно на тумбочку, поправила одеяло и встала, направившись к двери.

-  Постарайся заснуть. – тихо сказала она, собираясь выходить.

- Подожди. Не уходи. – попросила ее Аида ханум, почти умоляюще смотря на дочь.

- Мама, ты же знаешь, что мне завтра рано на работу. – почти разбитым голосом сказала Айнур.

- Знаю. Сядь, - похлопала Аида ханум по одеялу, - посиди со мной.

Айнур села на край кровати. Висевший на кончике пряди бигуди упал на пол. Увидев потенциальную игрушку, ветер закатил его под старый платяной шкаф, стоящий на резных ножках. Айнур проводила его сонным взглядом. Ей было неохота идти за длинной палкой из кизилового дерева, которой ее мать раньше била овечью шерсть перед тем, как снова использовать ее для матраца. Она вздохнула и перевела взгляд на мать.

- Ты мне ничего не рассказываешь. Все работаешь, работаешь… - тихим голосом сказала Аида ханум.

- Ты же знаешь, сколько стоят твои лекарства… -  так же тихо ответила Айнур и слегка улыбнулась, взяв мать за руку.

Аида ханум вздохнула и отвернулась к стене.

- Если бы я могла наложить на себя руки, я бы это сделала.

- Мама, прошу тебя, не начинай…

Аида ханум вновь посмотрела на дочь.

-  А если бы я попросила тебя…

Улыбка сошла с лица Айнур, которая недоумевающе посмотрела на мать.

- Я ведь даже не стану сопротивляться… - продолжила Аида ханум, но Айнур ее резко перебила.

- Мама, ты вообще понимаешь, что ты говоришь? – Айнур как ошпаренная вскочила с кровати и отпрянула в сторону.

- Я больше не хочу мучать тебя… Я уже свое отжила. Это всего каких-то пару минут, и все будет кончено. – Аида ханум вытащила из-под головы подушку и протянула ее Айнур. - Никто ничего не заподозрит, я лежу уже несколько лет. А ты сможешь, наконец-то наладить свою жизнь.

Айнур слегка прищурила глаза и посмотрела на мать.

-  Моя жизнь закончилась в тот день, когда вы даже не дали посмотреть мне на моего мертвого ребенка. – сказала она, выходя из комнаты.

- А что если я тебе скажу, что он не умер?! – крикнула Аида ханум, как будто отдавая этой фразе все свои силы.

Айнур застыла, не веря своим ушам, вернулась в комнату и встала как вкопанная, смотря на мать остекленевшим взглядом.

- Мама, не смей так больше шутить. Никогда! Слышишь?

- Сколько бы ему сейчас было? 28?

Айнур продолжала стоять на том же месте. Ее глаза наполнились слезами.

-  Мама, зачем ты так со мной?

- Если бы я тебе сказала, что в тот день твой сын родился абсолютно здоровым, а мы с твоим отцом скрыли это от тебя, чтобы избежать позора, у тебя хватило бы ненависти задушить меня этой подушкой?

Айнур все еще стояла в оцепенении, из ее глаз катились слезы, которые капали на потускневшие паркетные планки, оставляя на них мокрые пятна.

-  Но ведь там были врачи, медсестры… - уже навзрыд твердила Айнур.

- Ты была несовершеннолетней. Мы все сделали за тебя. В 90-е все можно было купить – молчание, жизнь и даже смерть.

- Что вы с ним сделали? – почти шепотом спросила Айнур.

- Оформили как отказника и сдали с дом ребенка.

Ветер почувствовал, как какая-то сила оторвала Айнур от пола. Она подбежала к большому портрету, висящему на стене, сорвала его и бросила на пол. Рама с грохотом упала на пол, звон разбитого стекла заставил ветер затаиться под шкафом. Он видел, как Айнур била ногами по портрету, как она топтала лицо своего покойного отца, издавая при этом крик раненной медведицы, которую подстрелили на охоте.

-  Ненавижу! Ненавижу! – повторяла Айнур снова и снова. А бигуди падали с ее головы словно спелые груши с веток.

- Этот кошмар, который мучает меня, - это не Мирза, который зовет меня в могилу, а мальчик, который зовет меня бабушкой! Бабушкой, которой я никогда не была! – закричала Аида ханум.

- Гореть вам обоим в аду! -  злобно прошипела Айнур.

- Давай, вперед! Пошли меня туда! Я это заслужила! – прохрипела Аида ханум, все еще держа подушку в руке.

Айнур бросилась на мать, выхватила из ее рук подушку и накрыла ею лицо матери. Слезы катились по ее опухшему лицу, которое было обезображено гримасой обезумевшего животного. Костлявые руки Аиды ханум хаотично двигались в воздухе, будто борясь с неосязаемым чудовищем. С каждой секундой руки Айнур давили все слабее и слабее, пока, наконец, она и вовсе не выпустила ее из рук. В ту же секунду Аида ханум отбросила подушку на пол, жадно хватая ртом воздух. Айнур молча смотрела, как ее мать мучается от приступа кашля, пытаясь восстановить дыхание, пока, наконец, она не начала ровно дышать.

- Ты что-нибудь о нем знаешь? – обессиленным голосом спросила Айнур.

- У твоего отца были связи. Мы позаботились, чтобы он попал в богатую семью, которая позже уехала жить в Германию.

Айнур закрыла глаза.

- Как его назвали?

- Тимур. 

В комнате воцарилась тишина. Воспользовавшись моментом, ветер бросился обратно к окну и выпорхнул из квартиры. Пролетая он задел болтающийся телевизионный кабель, который со всей силы ударился о перила этажом выше. Раздался глухой звук, напоминающий громкий шлепок.

- Что это? Салют? – спросила Аида ханум.

Айнур подошла к окну и всмотрелась в ночь. Деревья и фонарные столбы качались в унисон, в воздухе носились полиэтиленовые пакеты.

-  Нет, мама. Это всего лишь ветер.

Ветер отлетал все дальше и дальше от девятиэтажного дома. Он летел прочь, унося с собой чужой секрет. Когда он обернулся, чтобы вновь взглянуть на окно, расположенное на восьмом этаже, свет в нем больше не горел.