Урок 21 -Влюблённый мальчик

Он играл на гитаре и пел.          
Играл и пел, как играют и поют  тёплым июльским вечером на полупустом пляже  под шум волн и восторженный блеск глаз  наивной девочки – студентки, приехавшей в Крым  на каникулы под надзор тёти. Весёлая шумная тётушка активно пыталась устроить свою личную жизнь, и не беспокоилась о том, что её скромная, не очень красивая племянница, тихоня и будущий педагог, проводит вечер на пляже в компании парней из санатория министерства вооружённых сил Советского Союза.

Я не пела и не играла ни на каком музыкальном инструменте. Музыка для меня была делом небожителей, непостижимая и неподвластная простым земным созданиям. Но стихи – это вещь  привычная, легко проникающая в глубины души и выплёскивающаяся оттуда уже собственными романтическими строками. И вот, когда соединяются земные слова с ангельскими звуками, совершается чудо. И совершал это чудо стройный белокурый мальчик с голубыми глазами и обворожительной улыбкой. Его звали Николай.

Ребята подпевали. В 60-х годах все знали эти песни –
«Люди идут по свету, им вроде немного надо …»
«Сигаретой опиши колечко …»
«Спокойно, дружище, спокойно, у нас ещё всё впереди …»
«А поезд - длинный смешной чудак,
Изгибаясь, твердит вопрос -
Что же, что же не так, не так,
Что же не удалось?…»
Мы тогда ещё не знали, кто написал эти песни, да и не интересовались авторством. Сейчас мы знаем этих поэтов по именам: Городницкий, Визбор, Окуджава, Клячкин, Высоцкий, Кукин …
Пели и другие песни: шутливые, военные, лагерные, эстрадные про любовь. Наиболее популярной в то лето была японская песня:
«У моря, у синего  моря,
Мчатся чайки дорогой прямою,
И сладким кажется на берегу
Поцелуй солёных губ …»


Потом шли на танцы в санаторий. Или гуляли - уже парочками - по пляжу, по парку. Мы с Николаем забирались в ту часть парка, которая называлась «Хаос». Там, среди валунов, мы нашли небольшой грот с каменной скамьёй. Коля целовал так, как никто и никогда в жизни, ни до него, ни после не целовал меня. Он целовал мои руки, плечи, шею, задерживался на губах... и снова шею, рук, кончики пальцев. Целовал грудь, обнимал колени, и только молитвы другой моей тётушки спасли меня от беды. Тётя Ариадна, жена брата отца, жила далеко на Урале, но она единственная из моей родни была православной христианкой, и молилась за всех нас до самой смерти, а поскольку она прожила почти 100 лет, то Господь присматривал за мною большую часть моей жизни и не давал погибнуть.

Лето кончилось, я вернулась в Ленинград. Начались занятия в институте. Коля писал мне письма. Письма были короткие, сумбурные, только про то, как он меня любит и про то, что он не встречал никогда в жизни таких девушек, как я. Предлагал мне выйти за него замуж. В ответ я писала ему пространные послания про институт, про друзей, с которыми я ходила в кино и в походы по выходным дням.
Писала стихи, но ему не посылала:
Сама себя в жестокости тихонечко виню,
Я может быть, когда-нибудь, его и полюблю,
И вечерами вьюжными,
Ему до смерти нужная,
Я голосом простуженным
С ребятами пою,
О кострах до неба,
О дорогах снежных,
Пою о неизведанном на земном краю …

Даже в период отчаянной влюблённости, женщины очень практичны. Прагматичны на генетическом уровне – они выбирают такого мужчину, который сможет обеспечить свою жену и детей не только материальной, но и духовной пищей. Коля не соответствовал моим требованиям – он не имел высшего образования и не собирался его получать. Он жил в Омске, работал токарем и письма его были малограмотны. Однако, мы продолжали переписываться, нам обоим это было в радость … Но вдруг он оказался в Ленинграде и позвонил в мою дверь.

Мобильных телефонов тогда не было, да и проводные телефоны были не в каждой квартире. И вот он стоит в моей прихожей, дальше я его не пускаю и чаем не угощаю. Дело в том, что его предложение было первым, а за время переписки случилось ещё одно, которое я отвергла, и за месяц до приезда Коли - третье, на которое я дала согласие. Так я и сказала Коле : «Я выхожу замуж».

Конечно, я вела нечестную игру. Но женщины так устроены – они настолько зависимы от мужчин, что не могут себе позволить игнорировать хоть какую-то возможность выйти замуж. Влюблённого мальчика я держала на всякий случай. Второй, предложивший мне руку и сердце, хотя и был почти инженером, но не пел и не играл на гитаре. Он был далёк от культурной среды, и на мой вопрос: «Куда пойдём?», отвечал: «Куда хочешь». С ним хорошо было ездить в походы, он ставил палатку, приносил дрова для костра, варил в котелке похлёбку. Он расчищал от снега площадку для ночлега, а затем всю ночь поддерживал в палатке тепло и смотрел на меня, спящую. И вот я просыпаюсь среди ночи – а рядом сидит мальчик и пристально смотрит на меня влюблёнными и грустными глазами. Я засыпаю и просыпаюсь снова – а он также  сидит и смотрит. Я ему улыбалась, но меня всё это почему-то не радовало.

Третий мальчик не пел песен, не писал стихов, не был хозяйственным и не обещал материальной обеспеченности. Он стремился к знаниям, хотел учиться, искал истину и мечтал стать академиком. С  ним мы прожила двадцать лет в бесплодных поисках единой для всех философской истины, воспитали двоих детей и разошлись.

Колю я больше никогда не видела. И писем ему не писала, но часто вспоминала нашу бурную южную первую любовь и песни, которые мы пели:
«Не плачь и не грусти, товарищ мой,
Влюбляйся так, чтоб без конца и края,
На то она и первая любовь,
Чтоб стала настоящею вторая …»
Это из песни на слова Голубенского. Надеюсь, что вторая любовь у Николая была действительно удачной и на всю жизнь.