Афоризмы Фридриха Ницше о грибах. Часть 1

Предисловие

Мне уже доводилось упоминать, что Уар Козьмич Прутков, проходя университетский курс в Баден-Вюртемберге, свел в конце 1870-х годов знакомство с Фридрихом Ницше, в то время профессором филологии при Базельском университете. Познакомились они по случаю, но, впрочем, случай это хорошо раскрывает закономерность сведения жизнью вместе родственных душ на почве общего интереса. Осенью 1878 года У.К. Прутков, занимавшийся медицинскими исследованиями на кафедре микологии естественно-исторического факультета Университета Эберхарда и Карла, получил от своего научного руководителя, профессора N., к тому времени потерявшего силу зрения, задание оформить ответ коллеге из Базельского университета, просившего консультацию по поводу лечения от головных и желудочных болей. Этим коллегой оказался Ф. Ницше, как философ тогда еще малоизвестный. У.К. Прутков дал ответ в соответствии с замечаниями своего руководителя и был им рекомендован как "талантливый естествоиспытатель, который мог бы помочь в поиске необходимых лекарственных грибов и приготовлении особых с ними снадобий и диетических кушаний". После некоторой переписки выяснилось, что Ф. Ницше собирается оставить Базель и лето провести в каком-нибудь городке, поправляя здоровье горным воздухом, моционами и грибной терапией. По обсуждении было рекомендовано остановить выбор на Санкт-Морице, где впоследствии У.К. Прутков и провел на летних каникулах 1879 г. около месяца с четвертью, почти ежедневно встречаясь с Ф. Ницше.

Они прохаживались с беседами по наклонным улочкам города или по тропинкам вдоль Граубюнденского озера, размышляли за чашкой боровикового бульона о проблемах на границе соприкосновения мицелиев философии и микологии, за рюмкой мухоморовой настойки - о планах на будущее, за ложкой плютеевого экстракта - о скоротечности жизни. Они ходили по холмам в поисках грибов, поднимались в леса, широким покрывалом опоясывающие основания гор, даже восходили в зеленые альпийские луга, покрытые разрозненной мозаикой остроугольных серо-рыжих камней и светлыми пятнами разноцветных цветов. Как рассказывал У.К. Прутков, именно там, присев отдышаться, перекусить и обозреть широкую долину, усеянную холмистыми лесами, пастбищами, с топазом Граунбюндена, обрамленным серебристо-пепельным узором Санкт-Морица, обозреть по-весеннему желтоватую альпийскую зелень, выбегающую вверх из под темно-изумрудных ельников и всегда кажущуюся на соседних склонах гораздо свежее, обозреть, наконец, охряные с мышиным оттенком и шелковистые на вид вершины гор, с ослепительными пятнами снежников и распушенными волокнами поджарых облаков, ползущих по каменистым складкам - словом все то, что показывает  величественный масштаб скоротечной жизни, наши друзья прочувствовали ценность личного бытия как хранилища для зеркала души, отражающей божественный замысел жизни. В эту минуту обоюдного душевного подъема У.К. Пруткову удалось убедить своего нового друга отказаться от приема опиатов, облегчавших ему боли, тем более что грибные вытяжки давали сходный эффект. Из дружеского общения оба они вынесли немалую пользу. И хотя для Ф. Ницше польза была более физической, ибо здоровье его на некоторое время улучшилось, но все же определенное микологическое влияние он тоже испытал, что можно увидеть, в частности, в его поворотной работе "Утренняя заря", начатой в то швейцарское лето.

По мемуарному свидетельству У.К. Пруткова, идея псевдорелигиозной ницшеанской библии - "Так говорил Заратустра" - также зародилась в Санкт-Морице в грибное лето 1879 г.; во всяком случае на это указывают афоризмы под номерами 11, 108, 135, 136, 194, 267, которые в зародыше содержат все содержание будущего учения. Аллюзии к дружеским лесным прогулкам пронизывают историю "О дереве на горе", в которой Ницще в образе юноши вывел своего друга У.К. Пруткова. Слова, которыми закачивается поучение Заратустры, стали жизненным девизом и личной поговоркой У.К. Пруткова: "Храни героя в душе своей! Свято храни свою высшую надежду!" Очевидно, что сказаны они были Ницше задолго до того, как появились в книге 1883 года. Этими словами Ницше морально поддержал своего молодого друга, ищущего себя в университетские годы. По воспоминаниям У.К. Пруткова, произошло это в конце июля 1879 года на высоком берегу Граунбюнденского озера под старой, стоящей несколько в отдалении от леса елью, которая вошла в книгу в образе дерева, ставшего средством поучения. У.К. Прутков писал: "Наверняка в историю эта елка будет вписана под именем "дерева Заратуштры", а я-то помню, какие славные боровики под ней однажды мы нашли с Фридрихом Карловичем". И действительно, до 1945 года это дерево было местной достопримечательностью и объектом паломничества гостей Санкт-Морица, а затем поток почитателей как-то иссяк, видимо, из-за тягот послевоенного времени и местное предание потеряло память об этой знаменательном дереве - провозвестнике поучений Заратустры. Пожалуй, теперь только по рисункам и карте из воспоминаний У.К. Пруткова и можно установить его местонахождение.

Это мемуарное свидетельство проливает свет еще на одну тайну учения Ницше. В упомянутой истории, или притче, сказано; "Однажды вечером, проходя через горы, окружавшие город, который назывался "Пестрая Корова", он увидел этого юношу: тот сидел, прислонившись к дереву, и усталым взором смотрел в долину". Прообразом этого города послужил Санкт-Мориц! А "Пестрой Коровой" он метафорично назван Нищце, во-первых, из-за пестроты долины, при взгляде на нее с высоты альпийских лугов (действительно похожа на пятнистую коровью шкуру, особенно осенью), а во-вторых, из-за досаждавшего на прогулках Ницще коровьего стада, смущавшего его сосредоточенность мычанием и бессмысленным звоном колокольчиков и запахом свежего навоза от случайно загрязненной обуви. Как и Санкт-Мориц", город "Пестрая корова" лежит в долине, в окружении гор, заросших лесом.

Там, в Санкт-Морице, сначала из рассказов друга, а потом и собственными глазами Ф. Ницше увидел, как во время тихой охоты на заре солнечные лучи косо опускаются между темных крон, идут почти вдоль покрова, растущего на горном склоне леса и словно приподнимают грибы из мхов, каменистых россыпей и трав, словно заставляют светиться их шляпки то мягким теплым светом, то холодно-блестящим. По словам Ф. Ницше, в такие моменты в нем молчаливо зародилась идея книги, в которой утренняя заря афористичных откровений как бы подсвечивала и рядовые мысли, и самые истины. Книга эта была закончена и опубликована только в 1881 году, но ее зародыш, как и идеи некоторых последующих работ Ф. Ницше произрастают из этого счастливого интеллектом и болезненного телом лета. Тем интереснее будет познакомиться с рожденными в то время афоризмами Ницше, посвященными сбору грибов, которые, кажется, почти не известны современному читателю. Афоризмы эти мною обнаружены в архиве Прутковых, в рукописи на немецком языке и в русском переводе. Поскольку оба текста написаны, несомненно, разными руками, возможно, немецкий вариант вышел непосредственно из под пера Ф. Ницше и хранит частицу тепла его рук (или хотя бы перхоть из усов, что нуждается в особом исследовании). Здесь я буду размещать афоризмы по частям, чтобы не вызвать интеллектуального переедания у тех, кто их может оценить.
Александр Семиреченский

Фридрих Ницше

Предвестники зари
(афоризмы о сборе грибов)
Часть 1

1
Больше всего недолюбливают того грибника, который собирает грибы по чужим следам: он свидетель и тайной радости, и неожиданного позора.
2
Предсказание грибного года есть ничто иное как вера в ложь.
3
Все боги есть плодовые тела душевных страхов с надеждой на спасительное спороношение.
4
Уверенность в находке червивого гриба должна бы подмешивать к тихой охоте драгоценную, благоухающую каплю легкомыслия, а вы, кухонные души, отравляете ее горькой каплей досады!
5
Люди, которые не чувствуют себя уверенно в лесу, пользуются всяким случаем для насмешек над охотниками, собирателями ягод, трав и грибов, чтобы показать свое мнимое превосходство заурядного пожирателя снеди.
6
Всякий гриб только тогда очаровывает нас, когда меняет цвет на срезе. И только сушенный боровик очарователен постоянством цвета.
7
Наиболее добычливые грибники вызывают наименее заметную радость и наиболее скрываемую досаду.
8
Самые добычливые грибники бессердечно наполняют лукошки невинными малышами грибов, если за ними косяком летят городские конкуренты; и даже сельские хранители грибных мест не отваживаются этому воспротивиться.
9
Совершенный грибник распространяет развешивает шляпуны по веткам без всякого понуждения, но и растаптывает молодые грибы без умысла.
10
Помешательство на идее каждодневного сбора грибов – дело редкое, но массовый грибной психоз, наполняющий леса в грибной сезон горожанами, – правило.
11
А на рассвете рассмеялся Заратустра в сердце своем и сказал насмешливо: «Грибы сбегаются в мою корзинку. Это потому, что я не бегаю за грибами, а без спешки обхаживаю и ласкаю взором грибницу. А грибница – щедрая женщина».
12
Аскетический грибник – тот, кто при обилии заурядных грибов возвращается из леса с легкой корзинкой, негодуя на отсутствие груздей и боровиков.
13
Благородство болетовых состоит из добродушного прикосновения ко всему, что похоже на белый гриб и жажды грибников довериться всему, что называется боровиком.
14
Поневоле залюбуешься родней белого гриба, с их шляпками румяными, розово-пурпурными, розово-золотистыми и даже с трубочками сатанинского цвета. Но боровики в красных тонах как бы намекают на жажду крови грибника.
15
Если твой душе нечем отдарить лес, смело нагребай на опушках хрупкие валуи, все подряд сыроежки и тонкие свинушки - тебе и того хватит.
16
На грибном месте всегда чувствуешь немного безумия, и лишь отяжелевшая корзина внимательна к голосу тревожного разума.
17
Лучше всего входить в лес так: нельзя ли сегодня доставить радость хоть одному человеку. И в крайнем случае не входить, а просто пожевать травинку на опушке.
18
Всякий не собранный гриб становится ядовитым. А из собранных - только некоторые.
19
Слишком сладкий грибов не любит гурман. Поэтому он любит лисичку, в самой сочной лисичке присутствует горчинка.
20
Дух вещей хочет настоящий грибник: опасности и новизны. Поэтому он ищет условно-ядовитых грибов как опасной кулинарной новинки.
21
Для счастливого грибника и старый пестрец является утешением. Для одинокого грибника и цезаревидный мухомор под Москвою не в радость.
22
Здоровьем близких расплачиваются грибники за пренебрежение банальной ядовитостью свинушки.
23
Мясистый серно-желтый трутовик – источник весенней радости: но в ком печалится испорченный желудок и сидят печеночные камни, тому все грибы ядовиты.
24
Каждый грибник подобен маленькому апостолу: ему хочется, чтобы сорванный гриб вновь воскрес.
25
Каждый, кто хочет услышать о новом грибном месте, найдя таковое, начинает относиться к нему с почти религиозной таинственностью.
26
Когда о правильности сбора грибов поучают городские гурманы, они вызывают отвращение, когда о съедобности малознакомых грибов рассуждают неопытные грибники, они вызывают страх.
27
Когда проходит грибной слой, он оставляет после себя приятную усталость и темную тоску, но, даже исчезая, рассеивает в душе соблазнительные споры новой надежды.
28
Какого грибника не любит лес? Деревья так шептали грибнику: «Больше всего тебя мы не любим за то, что ты набираешь грибов больше, чем можешь донести».
29
Вожделение грибника бывает дико. Он разрывает подстилку, вычесывает жадными пальцами детенышей, топчет червивые шляпуны. Изнасилованная грибница все простит, но ничего не забудет.
30
Мудрый грибник отыщет все грибные места, хитрый – всех мудрых грибников.
31
Опасность грибника-миколога в том, что он подвержен соблазну влюбиться в сбор опасных грибов.
32
Счастье мужчины зовется «Я хочу грибов». Счастье женщины: «Он хочет грибов». И хорошо, что мы можем отражать душою счастие друг друга.