Белый медведь. Дневник Лесника

   Понедельник.
   


   Вот моя работа и началась с самого раннего утра. Работа Лесника, оберегающего эти «русские джунгли» под названием Тайга.


   Мне думалось, что эта работа будет очень тихой и скучной для меня. Сидеть и смотреть, чтобы ни одно существо не вышло за пределы, и наоборот, чтобы чужеземец, вроде человека, не позавился на их мясо и шкуру, вызывали во мне чувство общего безделья.


   Что-ж, понедельник – самый трудный день недели. Впрочем, позже он стал для меня самым удивительным. И вот почему.


   Посреди глушистых сопок, в пещере-берлоге раздавались чьи-то рычания. Да-да. Рычания. Только вот они не походили ни на злые, ни на восторженные. Что-то среднее между ними пролегало. Не радость, но и не гнев. Скорее страх или удивление.


   К медведям не следует подходить слишком близко, поэтому я спрятался в кустах и издалека наблюдал за тем, что же происходило внутри берлоги.


   Поскольку там было светло, представлялось более невероятным разглядеть среди них белое неизвестное пятно. Крупной формой оно растопыренными лапищами мечилось между коричневыми тенями. Возле него силуэты вычертывали одного большого и одного маленького бурого медвежонка.


   Мне сначала почудилось, будто это пятнище случайно засыпали свежим, осенним снегом, выпавшим ещё до наступления зимы и спячек косолапых. Но, как только снежная клякса увеличилась при приближении к моему укрытию – наверное, она что-то почуяла, надеюсь, что не меня – мне, увы, всё-таки пришлось поверить одному необычному открытию.


   Это было не белая мазня. Это был самый настоящий полярный медведь.    
   


   Вторник.



   Как выяснилось мною позже, у Белого и Бурого медведей родился медвежонок.


   Вопрос, каким образом это вышло, был для меня не ясный и не объяснял мне ничего логического из представлений о жизни косолапых, кроме того факта, что я просто не мог поверить своим глазам.


   Врут ли они или нет – тоже для меня загадка. Очков не ношу. Да, и со зрением всегда было нормально по здоровью. А после того увиденного так вообще не болели и не болят вовсе.


   На сегодня утром в нашем лесном домике я рассказал собственным товарищам об этом удивительном приключении.


   В ответ на то, к сожалению, получил лишь выдерающие меня из колеи дружеские насмешки окружающих. Мне говорили, мол, взбредило в лесу от первого раза работы и в лесу ещё не то можешь увидеть.


   Ха.


   Как по мне, вроде нельзя сказать, что я бухал с нужными людьми, которые помогли мне найти эту работу, чтобы узреть нечто загадочное. Сам не пил, не пью. И не стану. Не то увижу ещё Снежного Великана. Эээ... Снежного Человека.


   Всё. Устал. Спать пора.


   Завтра мои друзья – Неверющая Фома – пойдут разведывать обстановку у шоссе.   


   А мне, как выжившему, предстоит проследить за повадками крупных коричневых хищников.



   Среда.



   Сегодня меня никто не собирался будить. Это меня очень сильно обескуражило.


   Товарищи мои так и не верили мне в произошедшем позавчера.


   Как бы то ни было, я всё равно пойду изведывать мир и жизнь лесных жильцов.


   И пошёл, как стоило мне услышать тот шум, который как раз издавали не мои друзья.


   Рычание исходило из того самого места, откуда я и вернулся в домик егерей, и, последовав на звук, стал свидетелем самого зверского конфликта, который когда-либо видел.


   На ещё еле-еле стоявшего и ходящего на лапах медвежонка набросилась любопытная свора всех как хищных волков и лисиц, так и травоядных оленей и зайцев. Зачем были тут те, кто не питался мясом, об этом выяснилось позже, когда я приблизился к поляне и, спрятавшись за деревом, не поднимая никакого шума, продолжал глядеть на стычку.


   Должно быть, сначала на медвежонка решили напасть серые и рыжие, а затем практически стадами, стадой на помощь пришли рогатые, прыгучие и даже те, кто просто прилетел, садясь крепко на ветки сосен и лиственниц, чтобы проследить за событиями.


   Было не понятно.


   Но что оказалось более точным для меня, так это то, что после нападения на моих глазах вся лесная, живая сторона, окинув взглядом за спиной начинающего только выростать мишки большой, белый силуэт, внезапно начала ронять свои гоготания и хохот с подрычанием.


   Похоже, все звери, ополчившись против медвожонка, принялись над ним смеяться.


   Ко всему прочему, Белый Медведь уже приблизился к своему новорождённому сыну, которому, видимо, захотелось повидать остальной мир. Его отец оскалил острые клыки напротив насмешников, загородив за собой детёныша, поднялся на обе лапы, злобно зарычал, и от прогнанной от страха смерти таёжной челяди не осталось и разборчивого следа.


   Белый Медведь, пролизнув розовым языком лобик бурого, маленького, повёл его домой, слегка подталкивая собственным чёрным носом спину и хвост ученика хранителя лесов.


   На ту минуту тишины, воцарившейся в древесном округе, мне уже думалось, что егеря насчёт меня и рассказанной мной истории во вторник были правы.


   Но меня не могла покинуть уйма родившихся на опустошённой почве вопросов:


   Что произошло? Зачем они издевались над медвежонком? И почему над ним стали смеяться?


   А, может быть, не над ним?


   Не знаю. Голова не варит. Пойду спать. Гошу свет.       



   Четверг.



   Наутро второпях я встал не то с озарением, не то с тем ошеломляющим чувством, по которому хотелось мне не только написать об этом сразу, но и немедленно же пересказать случай произошедший вчера, опередив братву лесников.


   Однако гораздо позже и одновременно быстрее, чем думает моя голова, меня застопорила лютая неприязнь рассказывать историю о медведях товарищам. Слишком у них сухие мозги для того, чтобы они поверили моим словам. Скажут: «Иди ложись спать, а мы за тебя поработаем и сами разберёмся с Белым Медведем. Возможно тебе опять показалось.»


   Когда к моим мыслям снова повторилось: «Мы за тебя поработаем и сами разберёмся с Белым Медведем», будущее после такого решения стало меня пугать. Я ни за что бы не хотел разъединять чью-то семью, тем более, что животных, к тому же и быть виноватым.


   Потому поутру только встал, умылся, привёл себя в порядок и сам лично один пошёл приводить в надлежащий вид сосновый лес.


   Вернувшись к берлоге, где и родился медвежонок, которого защищал Белый Медведь, я вновь отыскал укрытие, откуда мне виднелось всё самое не малое, что не могли бы спрятать.


   И вот что увидел и услышал там:


   Из полузатемнённой пещеры вышла пара гигантских гор шерстей – белого и бурого – выглядывая в лес, нет ли рядом с ними кого-то, и перебегая глазами-пуговками на друг друга, они о чём-то злобно и волнительно рычали.


   Не знаю точно или нет, но мне показалось, что между ними завялся очень серьёзный разговор.


   Белый Медведь грубо, но прямо выгорланивал речь первым.


   Бурая Медведица же наоборот – мягко и колеблюще ворковала в ответ.


   И так до тех пор, пока пища для общения, видимо, не иссякла.


   Последним, кто поставил на этом жирную точку, оказался Белый Медведь.


   После этого они обернулись назад. Их поглотила мгла, и на этом мои сегодняшние наблюдения и окончились.


   Лишь тогда, возвращаясь в штаб лесников, мои утренние грустные догадки оправдались:


   В ту среду смеялись не над медвежонком, а над Белым Медведем.   
   


   Пятница.



   Какой же во мне только что проянился страх, как прошло ещё несколько часов ночи, а я так и не заснул, встречая новый день! Над медведем гоготали из-за того, что он белоснежный. Получается либо Белый Медведь был виноват во всём на свете, либо виновен медвежонок. Но он ещё маленький. Он не виноват в том, что родился от Белого и Бурого Медведей. Ровно не причастен в этой судьбе также, как и сам Полярный.


   Боже мой!


   Что если он обговорил дело с женой о собственном уходе на Север, где ему и самое место?


   Неужели именно потому она так взволнованно рычала на мужа, умоляя его не покидать таёжный лес? Не покидать семью? Сына своего?


   А, как же он?


   Кажется, тогда слышалось мне ещё и то, что Белый Медведь посоветовал Медведице найти другого, бурого и нормального мужа и отца.


   А, что если так оно и было на самом деле?


   Сказать - не сказать?


   Сегодня, не выспавшись, мне всё же придётся проследить за тем, что может вероятно случиться. 



   Суббота.



   Сегодня мои опасения сбылись – медвежья берлога больше не хранила под своим покровом полярного косолапого. Только бурых.


   Я не выдержал долгого молчания и сию же минуту рассказал товарищам о намерении Белого Медведя уйти на север.


   Как и подтвердилось в моих догадках, они даже и на это не обратили ни малейшего внимания.


   Я не мог сидеть сложа руки, пока работники-лесники занимались собственными делами.


   Надо было пойти по следам Белого, оттыскать.


   И я последовал, хотя и не знаю, чем бы мог ему помочь, чтобы он вернулся назад.


   Никто из нас в мире не говорит на общем языке.


   Но моё сердце понимало его и умоляло меня сказать ему:


   «Белый Медведь, не уходи! Ты очень нужен своей семье. Как же будет рости без тебя, без твоей поддержки твой сын? Ведь ты его защищал, а он так и не успел отблагодарить тебя за это, не обнял тебя. Хотя бы в последний раз.»


   Следы невиданного моего зверя вели строго на север. В тундру.


   Я оделся по-теплее, чтобы не замёрзнуть. В тот же день я увидел белую, ледяную гору направлявшуюся в родные земли. Зубы дрожжали, колени подгибались, жестокий холод сковывал мои движения. Однако в большей степени я волновался за своего Медведя, еле-еле ковылявшего на четырёх лапах по снежной, широкой пустыне.


   «Медведь, живи! Не уходи!»


   Но я не мог даже подать ему голос, крик, вопль, чтобы он услышал и обернулся. Его спина так и не повернулась к полюсу, а печальная мордашка – ко мне.


   Вдруг на последнем шаге четвёртой лапы он окончательно застыл. Я следом за ним.


   Не возвращаясь обратно, но и не добавив хода вперёд, он секунду другую смотрел на горизонт.


   И, словно радужным сиянием ударило, тело Белого Медведя медленно пошатнулось и мягко свалилось оземь. Навсегда.


   Его дыхание прервалось вместе с моим хриплым голосом, теперь уже более рыдающим лишь в воях вихрей моего сердца.


   Его шкуру обдувал лишь смертный, голодный, северный ветер. И унести назад его я был не в силах. 
   


   Воскресенье.......



   Я вернулся домой. Точнее, как вернулся? В прямом смысле слова. Уехал.


   Вчерашний день, в котором я проводил бедного, ни в чём не виновного создания, был последним для меня, когда что-либо ужасное претерпевал в жизни.


   Товарищи меня отговаривали. Но всё же пошёл им поперёк и на отрез отказался здесь работать.


   С первого же дня увольнения, вернувшись в город целым и невредимым, мне захотелось посетить городской зоопарк, чтобы отыскать там более спокойную работу, где мог бы ухаживать за животными.


   Всякий раз, как только мне представлялось держать, что тигрёнка, львёнка, павлинчика или другую маленькую, недоросшую живность, мне всегда врезался в память медвежонок со своей матерью без белоснежного, родного отца. В моём воображении не переставала играть во мне мысль, что у них теперь уже есть новый медведь. Надеюсь, сейчас они очень счастливы вместе.


   Однако и тогда я думаю было бы не лишним взять в руки, обнять и бурого медвежонка из той тайги и, притиснув к его лобику свой, сказать:


   «Твой папа не был виноват в том, что он ушёл. Не потому, что он тебя ненавидел. Нет. Уверен, что даже тогда он всё ещё любил и любит тебя как никогда».    





Конец Дневника Лесника.