Свободный диплом

1. Распределение и защита диплома

Март 1976 года.
Я иду по неширокой улице небольшого латышского городка Добеле. Уже четвёртый месяц я ищу себе здесь работу…

В декабре у меня была защита диплома в Пищевом институте на Экономическом факультете по специальности «Производство и организация промышленных производственных товаров». Надо отметить, что наша группа, единственная из всего потока, обучалась по расширенной программе, осваивая современную вычислительную технику и программирование.
Перед защитой диплома у нас прошло распределение. Рейтинг мой был неплохой, и меня предварительно распределили в НИИ, занимающийся тогда модным направлением — «Научная организация труда», сокращённо — НОТ.
Я догадывалась, что меня там может ждать. Работа — не слишком будет затруднять. Располагался НИИ на Ленинградском шоссе, ближе к центру, — в пяти остановках на троллейбусе от нашего дома. Место по-московски уютное, недалеко — актуальные магазины: универмаг с распространённым тогда названием «Синтетика» (потом его переименовали в «Весну»), всегда нужный хозяйственный магазин, ещё какие-то полезные магазинчики. Рядом душу грели: современный, из стекла и бетона, Дворец бракосочетания «Аист» (в настоящее время там ютятся какие-то тесные конторки), где нас с мужем зарегистрировали, и ресторан «Советский» при гостинице  с тем же названием (бывший купеческий «Яръ», а теперь — это отель «Советский» с рестораном «Яръ»), где мы праздновали свадьбу. В общем, родное место было. 
Я мысленно прикидывала, как хорошо бы я здесь работала.
Вот только я не могла себе это позволить. Мужа в сентябре забрали в Армию. На два года — после МАИ. И теперь он служил в Латвии недалеко от города Добеле. И, значит, я должна ехать к нему. Поэтому у комиссии по распределению я стала просить свободный диплом. Распределить меня туда, в Добеле, они не могли — не было у них таких заявок. Значит, свободный диплом — настаивала я.
А комиссия, почему-то упиралась. Из духа противоречия или я уж так я им понравилась, не знаю. Пытались меня уговорить:
- Можно ведь распределиться, а там, глядишь,  проработаете как-нибудь, два годика. Теперь уже и меньше осталось. Супруг недалеко служит. Будете навещать.
Но и я упиралась:
- Нам надо быть вместе. Нужен свободный диплом.
И мне его дали.

2. Поиск работы, начало

И вот я на улице Добеле в поисках работы.
Нет, сначала я приехала в Ригу, посетила в Министерстве образования какой-то отдел по трудоустройству и занятости, или как он там назывался. Кому-то говорила, что хочу здесь работать  — лучше в Добеле, но можно и в Риге, буду ездить. Но меня там только выслушали и сказали, что никаких мест нет. Теперь даже не могу вспомнить лиц, которые это сказали, настолько это было сделано маловыразительно.
Потом я посетила отдел трудоустройства в Добеле, рассказала там о своей проблеме. Это общение я очень хорошо помню. Начальник отдела был представительного вида русский человек уже солидного возраста и обрадовался мне как родной. Он сказал, что у них есть вакансия товароведа, и я им очень подойду. Надо только познакомиться с директором магазина и всё обсудить.
На следующий день в этом же кабинете мы встретились втроём. Пришедший директор, холёный мужчина лет 50, надменно, чуть ли не брезгливо, мельком взглянул на меня и темпераментно, что неожиданно для сдержанных латышей (неужели это мой вид так его возмутил?) стал говорить с моим  рекомендателем. Объяснялись они по-латышки. Я подумала, что могли бы при мне говорить и по-русски — я пока не выучила их язык. Ну, да ладно, имеют право. Латыш с натиском что-то такое говорил убедительное моему русскому старичку, тот тоже темпераментно отвечал, но видно было, что латыш его переговаривает. В конце своей речи он единственное, что сказал по-русски, но с акцентом, и то, что я поняла — вероятно, для меня и было сказано  — «Са прилафок». И быстро искоса взглянул на меня, пытаясь получить наслаждение от произведённого эффекта.
Возмутившись в душе, я выдержала всё это с равнодушным лицом и поднятым на достойный уровень подбородком.
Директор ушёл. Работодатель стал что-то извинительно объяснять. Сказал, что если будут другие места, то тогда, может быть…
Я поблагодарила его и ушла. Поняла, что должна теперь сама искать — ходить по всем возможным местам, где мне могли дать подходящую работу.

3. Поиск работы в Военном городке

Первым делом я решила поискать работу непосредственно в Военном городке. Здесь было два подходящих объекта — школа и универсам.

В школе я разговаривала с директором. Это был симпатичный дядечка лет 50. Познакомившись со мной, он спросил, кем бы я хотела у них работать. Я подумала, что по моей специальности могла бы преподавать «Математику» («Экономику» и «Информатику», которые, соответственно моему образованию, мне бы подошли больше, на тот момент в школах не преподавали). 
Директор внимательно выслушал и мягко, как истинный интеллигент, сказал, что я не могу у них работать, потому что у меня нет педагогического образования. Разговаривая со мной, он опускал взгляд на свои руки, сложенные на столе. Я машинально, вслед за ним, посмотрела на его руки и вдруг увидела на одной из них татуировку на большом пальце. Он проследил мой взгляд. И закрыл эту руку другой рукой, при этом слегка смутившись.
Там были какие-то буквы и цифры, я не успела разглядеть. Мгновенное впечатление — татуировка? У директора школы? А он мне ещё говорит о каком-то педагогическом образовании?! И какой пример он сам подаёт детям?
Но тут же прокралось сомнение  — а вдруг это выбит концлагерный номер? Известно было, что такие номера выбивались в Освенциме, но на предплечье и груди. Но, может, я не всё знала? Тогда это объясняет, почему этот человек работает в военном городке, в Латвии.
Гоню от себя всякие ненужные мысли. Мне ничего неизвестно. И так, походя, кто же будет мне что-то объяснять? Уважительно благодарю, прощаюсь и ухожу.

Дальше иду в управление универсама. Помню, как их начальница, кажется, из отдела кадров, держит бережно своими пальчиками мой диплом, рассматривает его внимательно и говорит чуть ли не с придыханием:
- Какой замечательный у Вас диплом!
По её поведению, можно подумать, что ей откровенно завидно, что это не у неё такой диплом. Она восхищена. Тут я чуть ли сама себе не позавидовала. Ну, думаю, может, здесь мне найдётся местечко? Но…
- Увы, нет мест, — огорчает меня милая начальница.
Она ещё что-то говорит напоследок, назидательное. Кое-что я даже запомнила. Например:
- Главное, чтобы стол был не запущен, — раза три повторила женщина. 
То есть при поступлении на работу, хорошо, если документы на этом месте были бы в порядке. Я это её напутствие часто вспоминала, и, переходя на новую работу, всегда оставляла после себя полный порядок в своих бумагах и делах.

Выяснив вопрос с трудоустройством в этот магазин, я попутно зашла в их торговый зал и купила кастрюльку и сковородку. В нашем с мужем хозяйстве пока ещё мало, что было.
Кастрюлька была хорошего размера, эмалированная, бежевая, с яркими розочками на боку и термоизоляционными  ручками. Сковорода была тоже эмалированная, голубая, с нарисованной симпатичной рыбкой и ручкой из такого же не обжигающего материала.
Я была очень довольна своими покупками. В Москве тогда ещё редко красивая посуда продавалась. Посуда мне эта прослужила очень долго. Только недавно, возвращаясь в наше время, прохудилась моя любимая кастрюлька, пришлось выбросить. А вот сковорода оказалась неудачная. Жарилось на ней всё плохо, так что она служила только подспорьем в моём кухонном хозяйстве, пока совсем не надоела, и я от неё избавилась, не дожидаясь пока она прохудится, как та кастрюлька.

4. Комбикормовый комбинат

А потом я  начала обходить все организации и конторы уже в Добеле, где могли бы пригодиться мои услуги.

Совсем недалеко от города, в пешей доступности, высились корпуса нового Комбикормового предприятия. Вот туда я и направилась.
Подходя к Комбинату и шагая по его новеньким коридорам  в поисках администрации, я поняла, что предприятие ещё не заработало. Горел свет, было тепло — понятно, бухгалтерия, руководство должны были быть на месте и отчитываться за эти траты, готовиться к запуску, ну и набирать людей.
Навстречу мне вышли две молоденькие скучающие девушки из бухгалтерии. Одна из них держала в руках художественную книгу, заложенную пальчиками на какой-то странице. Узнав цель моего прихода, девушки рассказали, что они уже несколько месяцев здесь читают книжки, ждут, когда  запустят предприятие. Но всё время сроки откладывают, и когда предприятие, наконец, заработает в полную силу — неизвестно. Конечно, девушки сейчас ведут нехитрую отчётность, но, прикинула я, что буду делать я — неизвестно. Наверное, тоже читать книжки. А мне так хотелось поработать, по-настоящему! После долгого учения в институте  так чесались руки, точнее, голова, на живой труд!
Девочки подсказали мне, куда идти к главному инженеру. Я пошла к нему, хотя, если честно, уже сомневалась в том, что буду здесь работать — потому что работы-то толком нет!
Главным инженер оказался русским человек. Хорошо. А то после общения с директором универсама у меня ещё не прошло сложное чувство оскорбления — до омерзения.
Главный инженер был относительно молод, лет 30 с небольшим. Понятно, он и набирал себе в штат молодых. Так удобнее работать, руководить — с ровесниками-единомышленниками, наполненными современными идеями организации труда. Всё понятно. И это было прекрасно.
Запомнилась его несколько фраерская внешность. Баки на лице. Пёстрый широкий галстук. Мужу моему подарили на свадьбу такой галстук. Но он его отказался носить. Ну, что ж, здесь — Прибалтика, типа «Запад», здесь это модно.
Представившись главному инженеру, я поняла, что свалилась на него как подарок. Ознакомившись с моими документами, он чуть ли не влюблённо на меня посмотрел и предложил место начальника планового отдела. Прекрасное предложение для молодого специалиста! Однако я слушала его с уже прокравшимся в мою душу сомнением в работе здесь. Он, наверное, почувствовал это и стал меня убеждать:
 - Это хорошо для Вас, что предприятие ещё не работает — Вы будете пока входить в дело. Наш Комбинат построил жилой дом в центре Добеле, и мы Вам дадим квартиру.
 
Кстати, потом я узнала, что это был не блеф, и, набирая специалистов, Комбинат действительно, сразу давал им квартиры.
Перспективы были очень заманчивые. Как бы это было здорово и как бы я счастлива была на этом месте, которое вдруг сваливалось на меня с моим свободным дипломом!
Но у меня была другая ситуация. И я не стала скрывать перед замечательным главным инженером её особенности:
- Муж мой военный.
- Ну и что? Я знаю, военные здесь живут по 15 лет.
- Он двухгодичник.
- Может, вам здесь понравится, и вы останетесь. Квартира хорошую получите, привыкнете.
- Извините, — настаивала я, —  Но не останемся. Вернёмся в Москву.
Мне показалось, что на слове «Москва», главный инженер решил, что все его уговоры против этого козырного туза будут проигрышными. В общем, не уговорил.
И кстати, потом я видела, как наши военные, отслужив по 15 лет в Добеле, обрастая семьями, квартирами, привычками, домашним скарбом и огородами, по окончании срока службы, спешно подхватывались и со всем семейством уезжали в свою Воронежскую область или куда ещё. Родина, это понятно.

Отказалась я от этого заманчивого предложения и уходила с предприятия по новенькому асфальту, заляпанному грузовиками, и мне казалось, будто на меня с неба льются звуки фанфар и сыпятся розы. Потому что это было невероятное предложение по работе. Но я честно от него отказалась  — не хотела подводить главного инженера.

Вспомнила о своей подруге Лие, с её красным дипломом. Лия так хотела в Прибалтику! Но при распределении таких мест не было. Специально для неё  комиссия по распределению нашла место в Выборге. Правда, она не особо была рада этому.
У меня промелькнула мысль — может, вызвать сюда Лию? Но что-то показалось это слишком сложным. Вдруг Лия как-то не подойдёт для Комбината, вдруг они не договорятся с главным инженером? Приём на работу —  это такое тонкое дело и, в данном случае, — не моё.

5. Обеденное время

Дальше я пошла по всем встречающимся конторам. Экономист — он, как говорится, и в Африке экономист. Но везде — увы.
Ходила до двух-трёх часов. Обедала или в городском кафе в Добеле, или в офицерской столовой в Военном городке.
В кафе, помню, заказывала омлет. Но приносили растёкшуюся полуостывшую яичницу. А мне вспоминался пышный омлет ещё со времён детсада. И как не стыдно было кафешным поварам называть свою неудачную яичницу — «омлетом»?! Да и всё остальное у них было такое же некачественное, поэтому чаще я посещала нашу офицерскую столовую.
Там было сытно, много. Всё узнаваемо вкусно. Единственно «но»  — они наливали чай в стакан с уже засыпанным туда сахарным песком, причём — обильно. А я любила чай без сахара и просила мне дать пустой чай. Без претензии, что заплатила как за «с сахаром».
Разбитных бабёнок, избалованных вниманием молодых офицеров (старшие, как правило, женатые, сюда не ходили, обедали дома), я ставила тем самым в неудобное положение. Ведь платила я за чай, как за сладкий (других вариантов меню не предусматривало). И что, теперь им надо было специально для меня вычитать этот сахар? Это было слишком сложно для них. И они с весёлым ехидным сочувствием  спрашивали меня:
- У вас что — сахарный диабет?
- Нет, — отвечала я, — просто не люблю сладкий чай.
Раздатчицы высокомерно поджимали губы и ставили мне стакан несладкого чая.
Раз десять объяснив им, что у меня нет диабета, я, наконец, привыкла пить чай с сахаром.
Я бы с удовольствием обедала дома, но как раз дома-то у нас с мужем пока толком и не было.

6. Вопрос с квартирой

О, это отдельная история!
Из-за защиты диплома я задержалась с приездом к мужу  на 3,5 месяца. Все приехавшие семьи были уже  распределены по квартирам. Юра получил койку в общежитии. А мне места теперь просто не было. Не было. И всё.
Все-все наши были уже заселены и даже обжились — кто-то получил комнату в общежитии, кто-то — в каменном доме в коммунальной квартире. А тут я приехала — заселяйте теперь меня. А меня в упор не видели. Нет мест и всё. Опоздала к раздаче квартир.

 Сначала мы привычно снимали квартирку в деревянном коттедже у дворничихи, перешедшей жить к дочери, муж которой служил в нашей части прапорщиком. У этой дворничихи мы снимали квартирку и раньше, когда я кратковременно навещала мужа. Но потом она отказала нам, объяснив, что ей грозят отнять квартиру, если она будет её сдавать.

Юра после работы в своей офицерской шинели  обошёл в поисках жилья весь частный сектор в Добеле. Везде отказ. Вообще, те к кому он обращался, часто посматривали на него хмуро и в недоумении. На работе мужа просветили — здесь живут отсидевшие 4 резидента и 160 «зелёных братьев»  — эти цифры Юра помнит ещё с тех самых пор, когда мы с ним занимались поиском жилья в Добеле.

После отказа дворничихи в квартире мы поселились в городской гостинице в Добеле. Мне было диковато здесь жить и ждать с работы мужа. Я же приехала к нему. За ним, чтобы быть с ним, как верная жена военного, взяв свободный диплом. И выписавшись из московской квартиры, чтобы смочь работать по специальности в Добеле.

7. Прописка

Представляете, что значит выписаться из Москвы?
Муж вместе со мной сходил к юристу. Спросил:
- А что, если со мной что-нибудь случится во время службы, что станет с женой? Сможет ли она восстановить прописку?
Юрист вяло, уклончиво говорил:
- Зачем поднимать такие вопросы? Всё будет хорошо.
Я же, вообще, не задумывалась на эту тему, веря, что обязательно должно быть всё хорошо, и мы вместе вернёмся в Москву. И где-то в дальних уголках мозга пронеслась мысль — если что — я не буду просить родителей мужа восстановить мою прописку в их квартире. Значит, я уже не буду москвичкой. Ничего. Как и раньше. А что дальше будет? — уже так далеко мои мысли не улетали.
Забегая вперёд, скажу, мы, конечно, вернулись с мужем в Москву, да не одни — с дочерью, и всё было хорошо. Но это было потом, после нашей службы в Добеле.

Приезжих жён-москвичек не так уж много было. Кроме меня — ещё три.
Одна, моя будущая подружка, приехала сразу за мужем. Видимо, то, что она была ещё студенткой, позволило ей не выписываться. Она перевелась на заочное отделение и проработала временно, месяца два-три, на Химическом заводе по производству моющих средств. Забеременела и уехала рожать в Москву. Ну, и потом моталась туда и обратно,  с ребёнком или без него.
Вторая не выписывалась, да и зачем?  Сидела с трёхлетним ребёнком и вскоре родила второго.
А третья московская жена не выписалась принципиально. Она была старше своего супруга лет на 10. Помню её мужа — огромного рыжего здорового амбала — как такого сочного красавца можно было одного оставлять? Приехала сюда с сыном от первого мужа, подростком — он вынужден был перевестись из  московской школы в местную, что для подростков всегда нежелательно — в смысле психологии, а также с учётом подготовки поступления в институт.
Дама работала в Москве какой-то начальницей, но вынуждена была оставить там работу. Выписаться не рискнула и здесь устроилась на Завод игрушек на чёрную работу, где не спрашивали прописку, — подрезать неровные края резиновых игрушек. Она жаловалась нам на отвратительный воздух на предприятии, и все холёные пальчики москвички были в мозолях. Но она продолжала носить на них кольца. Одно из них —  с золотым песком (или авантюрином) — я потом себе скопировала. И сейчас это симпатичное серебряное кольцо лежит в моей шкатулке.
Все мы, молодые жёны военных, были заинтригованы — как эта рыхлая дама с пористым малоинтересным лицом с ярко накрашенными морковного  цвета губами и маленькими карими глазками могла влюбить в себя этого мужлана, да ещё так основательно удерживать его у себя? Дама охотно во дворе на скамейке делилась с нами опытом, рассказывая о том, что не надо смущаться в любовных ласках — это главное. Надо уметь хорошо ладить с мужем в постели. Все слушательницы с большим вниманием заучивали урок.

8. В поисках жилья

Итак, я стою у окна гостиницы и жду мужа. Он после работы методично обходил дома латышей, в поисках жилья.
Вот, наконец, Юра входит в дверь и радостно  сообщает:
- Нашёл. Пойдём смотреть.
Пока шли туда, Юра поведал историю с предложением другой, так называемой, квартиры. Хозяйка керосиновой лампой осветила узкую нишу под лестницей и сказала:
- Живите.
Юра был поражён и возмущён. Естественно, не согласился на этот в буквальном смысле угол, тёмный и грязный.

- А эта квартира, конечно, получше, но не знаю, понравится ли тебе. Может, как временное жильё сгодится. Будем ещё искать, — говорил мне Юра про найденную квартиру, пока мы туда шли.

Вот и наш дом. Сразу за его порогом — большая кухня. Налево от входа просматривалась вполне приличная комната, обставленная мебелью довоенного образца. Почти всю кухню занимала огромная кирпичная печь, а на заднем плане за тонкой перегородкой с несвежей занавеской было отведено нам жильё. Мы зашли туда.
Я посмотрела в окошко с видом на уборную и небольшой пустой двор, по которому скучно ходил невзрачный тощий петух. В комнатке стояла узкая железная кровать. Мы сели на неё, и я чуть не заплакала. Я поняла, что жить в этом углу кухни я не смогу, хоть Юра и обещал, что пристроит дверцу вместо занавески.
Представила, как по утрам хозяйка будет греметь на кухне посудой, что-то готовить. Мы будем жить в чаду и в полной зависимости от хозяйки.
Я категорически отказалась от этого места, и мы ушли, хоть муж и повторял, что лучше квартиры мы не найдём.
Жить в городской гостинице было накладно, тем более, что я ещё не работала. И мы в очередной раз обратились за помощью к коменданту общежития в Военном городке. Вдруг освободилась какая комната? Поплакались этой симпатичной молодой женщине на нашу неустроенность — она же должна понимать! Комендантша вошла в наше положение и предложила нам жильё — за шкафом в конце коридора. Мы перенесли туда вещи, в надежде, что при случае переберёмся в комнату, какая освободится.

Здесь мы провели ровно одну ночь.
Улеглись. За стенкой — огромная комната с какими-то ночующими мужиками и прекрасная слышимость. То ли их возбуждало соседство с молодой парой через стенку и за шкафом, то ли они сами по себе такие. Но мы не могли долго заснуть, потому что оттуда слышался ядрёный мат и хохот. Мне казалось, что это они меня так «развлекают». Не выдержав, я встала с постели, быстро надела платье и решительно пошла к ним. Юра меня пытался сдерживать, но, видя мой гнев, торопливо натянул штаны и поспешил за мной. Я же, подойдя к двери, раскрыла её яростным пинком и с возмущением накинулась на мужиков, которые не спали и в ярко освещённой комнате полуголые сидели на кроватях и «болтали»:
- Что вы ведёте себя хуже баб — трещите, да ещё матом?! Чтобы немедленно затихли и легли спать! — рявкнула я на них.
Мужички, наверное, вспомнили своё пионерское детство и строгую воспитательницу и, действительно, затихли.
Но мне это не понравилось. Я не предполагала, как буду каждую ночь кого-то усмирять. И, вообще, крайне неудобно жить в гостинице, типа общежитие, в коридоре за шкафом. Куда деть вещи в этом «проходном дворе»? Как питаться?  Ну и всё остальное…

9. Добрый совет

Пошли опять к нашей дворничихе, в надежде уговорить пустить нас на квартиру.
 Но у неё таки отняли служебное жильё. Сказали, старая — не справляется с работой. Мы не знали этого, нашли её у дочери. Это семейство было очень любезное. Напоили нас чаем и угостили вкуснейшими огурчиками собственной засолки.

Ох, как я вспоминала потом эти огурцы, когда позже забеременела, и когда из еды мне хотелось только солёных огурцов и молока! Ходила вокруг дома этой прапорщицы несколько раз, но так и не решилась к ним зайти, спросить огурцы. Пошла в магазин купила трёхлитровую банку каких-то солёно-маринованных невкусных огурцов и стрескала их, запивая молоком. Ну, хоть как-то побаловала свой капризный беременный организм. Но это было потом.

А пока мы сидим за столом у этих гостеприимных хозяев и нахваливаем замечательные огурчики. И вдруг прапорщица, возможно польщённая этими комплиментами, даёт нам ценный совет:
- А вы обратитесь в жилищное управление танкистов. Это у ракетчиков с жильём плохо. А у танкистов сейчас хорошо, есть пустующее жильё. Только я вас не смогу рекомендовать этой начальнице, она недавно лишила маму квартиры. И обязательно ей надо будет заплатить — она деньги любит.

Прапорщица вышла с нами на крыльцо своего кирпичного полукоттеджа и показала на такой же, как и у них,  домик напротив, где жила та дама.  А она как раз тоже вышла на крыльцо и заметила, как наша прапорщица указывала рукой на неё. Точнее, на её дом. В общем, как мы поняли, она догадается откуда нас приведёт к ней тропка. 

Мы не представляли, как будем всучивать деньги, и решили преподнести ценный подарок. Купили серебряные чайные ложечки. Пришли к этой начальнице, озвучили нашу проблему и положили на стол коробочку с чайными ложками с надеждой на предполагаемую помощь. Намыкавшись с жильём, мы искренне хотели её отблагодарить за возможную помощь нам.
Женщина внимательно посмотрев на подарок. Думаю, что она вспомнила нас на том злополучном крыльце, и твёрдо, хоть и с лёгкой грустью, отказалась принять подношение.
Но с жильём помогла. Поселила нас в такую же квартирку, в которой мы когда-то жили у дворничихи. Ура-ура! Чудо свершилось. Велела только платить коммунальные. Ну, конечно же, а как иначе?!

Всё, теперь мы с жильём. Тут же и перебрались в квартирку.
Она, конечно, требовала косметического ремонта и совершенно пустая была. Но это было не страшно. Мы купили всё нужное для лёгкого ремонта и покрасили стены. Комендант гостиницы-общежития дала нам железную кровать. Юрин командир, полковник, распорядился прислать нам машину каменного угля — топить печь. Юру это очень тронуло. В кладовке мы обнаружили старый шкаф. Я его отмыла, муж прикрепил ручки, и мы туда спрятали свои вещи. Соседка дала какую-то рухлядь в качестве мебели — стол, тумбочку, пару стульев.
- Когда офицеры уезжают, то после них остаётся какая-то мебель, — объяснила женщина.
Мы всё отмыли и стали жить не хуже других в этом городке. Даже, пожалуй, и лучше. Отдельное жильё с садиком, рядом лес. Природа. Наши друзья, появившиеся здесь, любили приходить к нам.
Так, с квартирой вопрос решён. Но с моей работой, всё ещё, — нет.

10. Девушка в окне

В поисках работы продолжаю посещать подряд все предприятия, организации, конторы. Стучусь во все двери.
Одна дверь —  нет, другая дверь — ничего нет. Третья дверь — мотают головой, нет.

Я иду по улице Добеле мимо низеньких домов. Много частных, порой очень скромных, чёрных, некрашеных, как и в наших деревнях. Любуюсь на ухоженность дворов. Вот вижу на грядке, возле такого крошечного низенького тёмного домика, растёт стайка голубых первоцветов. Очень трогательно.
На углу улицы вижу — женщина продаёт букетики таких же голубых цветочков. Это пролески. Покупаю букетик и иду дальше. Цветочки положила в свою сумочку.
Уже конец марта, снег почти сошёл. Я защитилась в начале декабря. Скоро 4 месяца, как я ищу работу.
Иду мимо какой-то конторы. Привычно читаю вывеску — «Ритуальные услуги». Фу, надо идти дальше.
Но вдруг в окне я замечаю девушку и замедляю шаг.

В маленьком чистом оконце этого печального заведения я увидела профиль молодой девушки. Она сидела у окна, видимо, стараясь быть ближе к свету, и во что-то была углублена — в чтение или писание. На меня она не обратила никакого внимания, занятая своим делом. А я её рассмотрела хорошо.
Это была красивая темноволосая девушка с тонкими чертами лица и большими синими глазами. Как будто с картины художника сошла. На ней был скромный платок, прикрывающий часть головы, и какая-то одежда, не броская. Кажется, девушка была в тёмном осеннем пальто, я точно не запомнила. Но какое у неё было лицо!.. Про такое говорят — одухотворённое. Не надо быть хорошим физиономистом, чтобы увидеть — Бог дал ей красоту, ум и добрую душу.
Я остановилась. Подумала:
- Вот такая девушка здесь работает, не стыдится. А чем я лучше её? Да ничем.
И я вошла в эту контору.

Открыла дверь. Оказалась на пороге комнаты, где сидела эта девушка. Поздоровалась. Девушка отвлеклась от своих бумаг и учтивым взглядом васильковых глаз посмотрела на меня.
Я сказала, что ищу работу. Она с лёгким недоумением переспросила:
- Что?
Да, голос у меня, как всегда, был тихий, она могла и не расслышать, и не понять. И я громче, твёрдо и немного отрешённо, ожидая, что и здесь откажут, повторила свой вопрос о работе.
Девушка внимательно посмотрела на меня, и я мысленно представила, ЧТО она увидела.
 На мне была нарядная лёгкая из искусственного меха шоколадного цвета французская шубка с капюшоном (купленная за сертификаты — у мужа тётя ездила за границу). Из-под шубки выглядывали брюки модного широкого покроя из добротной тёмно вишнёвой шерсти (сшиты на заказ по знакомству у хорошего портного). Со шнуровкой ботинки из натуральной коричневой замши на платформе с каблуком также из натуральной кожи  — тоже очень модные и сшитые в обувном ателье на заказ. На голове — ажурная тонкая белая шаль (специально привезённая из Оренбурга), уголок которой красиво спускался поверх шубки. И дополняла мой ансамбль лаковая сумочка, в виде котомки, широким своим ремешком небрежно висящая на руке выше кисти. Про перчатки ничего не помню. Конечно, они были подобраны в тон. А вот про сумочку помню один забавный эпизод.
Ещё осенью  в Военном городке у одной женщины, торгующей на площади перед универсамом плодами своего сада-огорода, я купила несколько яблок и положила их в эту свою сумочку-котомку. Женщина проследила моё движение и, польщённая покупкой при её вялой торговле, заискивающе улыбаясь, сделала мне комплимент:
- Красивая сумочка. Наверное, в Риге купили?
- Нет,  — ответила я, — в Москве.
После этих слов у женщины на лице отразилось чуть ли не оскорбление. Она обиженно поджала губы и отвернулась…

…Теперь же, в этой убогой избушки с её ритуальными услугами я представила эту картину  — сюда пришла искать работу этакая московская модница, фифа. Что обо мне можно было подумать? Девушка на секунду замерла, глядя на меня.

Ах, как жаль, что мне не хватает слов описать эту девушку! Передо мной, поняв, зачем я пришла, сидела девушка с доброй красивой душой. Глаза её были наполнены любовью и теплотой. Кто она была, я не знала, и теперь про неё ничего понять не могу. Откуда она и что там делала?
Но девушка всё про меня поняла.
Она направила меня в одно из заведений, через три дома от «Ритуальных услуг», обратно по этой же улице.
- Я там уже была.
- А Вы скажите, что Вы от меня, — сказала девушка.

Вот после этих её слов у меня с работой всё наладилось.  Всё завертелось своим весёлым результативным темпом.

Я поблагодарила девушку за участие. Мне хотелось ей подарить только что купленный букетик цветочков, но я подумала, что в этом заведении это не слишком уместно. Подумала, может, потом как-нибудь отблагодарю. И заспешила по указанному адресу.

11. Плодотворные поиски

Пришла в то заведение, сказала, что направила меня к ним девушка из «Ритуальных услуг». Теперь отнеслись ко мне более участливо. Объяснили, что, действительно, место недавно было, но уже занято. И сказали, что в городском отделе «Статистика» ищут экономиста, и дали туда адрес:
- Да вот наша сотрудница туда идёт. Она вас и проводит, — сказали мне.
Умилившись такому вниманию, я подарила свои цветочки сотруднице, которая мной занималась, положив букетик на стол, Она тут же поставила цветочки в маленький стаканчик.

Городской отдел «Статистика» находился прямо в Центре. Красота. Рядом универмаг. Я уже прикидывала, как я буду здесь работать.
Однако выяснилось, что здесь место тоже было уже занято. Но сказали, что городскому Вычислительному центру нужен экономист. Позвонили, уточнили и направили меня туда. Надо было только проехать несколько остановок на автобусе. Это было небольшое неудобство, по сравнению с другими предполагаемыми местами, где или вообще не надо было ездить, или только на одном автобусе, а тут — на двух. Но, согласитесь, какие это пустяки?
Директору, кстати, латышу, я, кажется, понравилась. Он меня особо ни о чём и не расспрашивал. У них, как потом выяснилось, оголился административный отдел — были нарушения, проверки, сняли многих с должностей и теперь набирали молодёжь. Уже главный инженер, Инга, и главный технолог, Анна, — симпатичные девушки —  были на месте. А меня и ещё одну девушку на место главного бухгалтера, Кристину, директор на следующий день повёз на своей машине оформляться на работу в Елгавский районный Вычислительный центр, у которого мы были в подчинении. Там работал русский начальник. Мы были приняты.
 
12. Моя работа

Сидела я в кабинете вместе с Кристиной — латышкой, говорящей на чистом русском языке с рязанским акцентом, поскольку замуж вышла за русского. Она была очень приятная. Рассказывала, как познакомилась со своим будущим мужем. Кристина тогда говорила на трёх языках — латышском, литовском, польском. Хорошо знала немецкий. Родня у Анны была намешанная. Жила где-то на хуторе и по-русски не знала ни слова. На танцах подошёл к ней её будущий муж (он здесь служил), и поначалу они не могли толком объясняться. Только кивками головы и мычанием каким-то.
А теперь Кристина так бойко по-русски говорила, что даже было забавно от латышки слышать глубоко провинциальный русский акцент. Видимо, на языки способная была.
У Кристины с мужем был двухлетний ребёнок. К ним приехали помогать родители мужа. Жили они вместе, как я поняла, дружно. Дом строили.
Помню, был красивый праздник латышей, когда женщины мужчинам дарят венки из дубовых веток. Так русский свёкор Кристины обиделся, что сноха ему не подарила такой венок. Кристина утром принесла в наш кабинет охапку дубовых веток и сделала венок, чтобы после работы им одарить свёкра.
Ещё я помню, как Кристина уважительно носила довольно нелепую сатиновую кофту, которую сшила ей свекровь. Блузка была по-деревенски свободная и неловко смотрелась на хрупкой, как Барби, девушке. Но, однако ж, и как-то уютно. Тёпленько ей, вероятно, было в ней. В общем, Кристина нам и виду не подала, что эта кофта могла как-то ей не понравиться. 

 Должность у меня была — старший инженер по планированию и нормированию, приравнивалась к начальнику планового отдела, как указывалось в моей должностной инструкции. Это было очень ответственно для меня. Но я справилась. За полгода научилась, глядя на предыдущие документы и консультируясь со своей соседкой-бухгалтером, заполнять бумаги на латышском языке. Давала проверять своей новой подруге-коллеге. Но когда я их вслух для Кристины читала,  то она просто заливалась смехом. Что-то я не так это произносила. Тексты из букв латинского алфавита я читала по-английски, но что-то было не то, раз моя учительница так смеялась.
Вообще, все сотрудники ко мне относились очень хорошо. Только, единственно, по телефону пару раз резко мне ответили, когда я, извиняясь за незнание латышского языка, вежливо просила говорить со мной по-русски:
- Зачем вы тогда сюда приехали?! — Отчитывали меня на ломанном русском и бросали трубку.

13. Новые подруги

В самом начале моей работы со мной захотела сдружиться девушка Анна, главный технолог. Мы стали вместе ездить обедать в город в кафешку — ближе ничего подходящего не было (потом я уже стала приносить еду с собой).
Как-то после работы Аня пригласила меня к себе домой. Жила она в деревянном доме на втором этаже. Печное отопление. Удобства —  не поняла какие. Но по молодости — это не столь важно. Довольно тусклое, не совсем обжитое жилище освещала яркая копия знаменитого автопортрета Дюрера с его прямым взглядом. Аня рассказала, что занимается в спортивной баскетбольной секции. Предложила и мне туда записаться.  - А почему бы и нет? — Подумала я.
Аня побросала в печь несколько полешек, загорелся уютный огонёк. Возле печки выпили по чашке кофе. Аня закурила и спросила:
- А ты не могла бы остаться в Москве?
- Могла. Но я хотела быть с мужем.
Возможно, Аня подумала, что муж мой не двухгодичник, а кадровый военный. Но я не стала это уточнять.
Ещё Аня спросила:
- А как в Москве относятся к евреям?
Я удивилась этому вопросу:
- Нормально.
С грустью, но без особого желания разворачивать этот вопрос Аня сказала, что в Риге, когда там училась, она сталкивалась с проявлениями антисемитизма среди молодёжи. 
Теперь только я обратила внимание на её достаточно  выраженные еврейские черты. Мне странно и обидно было за неё слышать это. Дикость какая! Вспомнила про свою  однокурсницу Лию. Правильно я сделала, что не стала её сюда зазывать. И что она сама рвалась в Прибалтику? Не слышала, наверное, никогда о таких случаях.
- Пусть лучше уж работает в своём Выборге, — подумала я тогда.

Потом нас с главным инженером, этой замечательной девушкой Аней, послали в Ригу на расширенное совещание работников республиканских Вычислительных центров по проблемам их работы.
Мне было приятно отметить — мы с Аней на этом совещании были самые молодые из присутствующих.

Директор и никто другой на работе, не спрашивали меня о сроках службы моего мужа, а, значит, и о сроках моей работы здесь. Я же не торопилась об этом говорить. Это всем сообщила одна наша новенькая досужая сотрудница — жена кадрового военного.  У нас на предприятии, когда я туда пришла, работали ещё две жены наших военных, но они или не интересовались этим вопросом, или помалкивали — на всякий случай. А эта же громко, я сама слышала, оповестила всех об этой новости. Зачем? Наверное, ей виднее. Ко мне хуже относиться не стали. А вот к ней, я заметила,  — не очень хорошо латышки относились. Везде люди работали и всё по-людски понимали. А я тут ещё забеременела… Да ещё сразу попала в больницу на сохранение. И, всё равно, ко мне относились хорошо.
Когда я вышла на работу, мне первое время не хватало воздуха, и я в нашем с Кристиной кабинете держала окна нараспашку. Бедная моя соседка по-доброму посмеиваясь, перешла в соседний кабинет к Инге.
Замечательная девушка была. Я, вообще, с этой работы всех хорошо вспоминаю. А с одной сотрудницей потом ещё долго переписывалась. Обменивались посылками-бандеролями и через 7 лет даже встретились там, в Добеле.

Анечка же со мной перестала налаживать контакты. Я была замужем, двухгодичница, да ещё беременная, — понятно, какая я для неё подружка? А, может, она обиделась, что я сразу не рассказала ей о своих «секретах».

14. Инцидент

 Я чувствовала свою ответственность за работу. Торопилась привести все дела в порядок. И однажды случился у меня небольшой инцидент.

Как-то я уже упоминала, что здесь до меня всю верхушку поснимали. Кроме, почему-то, директора. Говорили, что он только хозяйственник, и ничего не понимает в работе Центра. Я в этом смогла вскоре сама убедиться. Обратилась, по ещё не забытой своей ученической привычке, к директору с просьбой что-то пустяшное мне разъяснить. Он мне сказал какую-то глупость, а потом покраснел и откровенно сознался, что он занимается организационными, хозяйственными вопросами. Я даже пожалела, что поставила его в такое неловкое положение.
Дальше я только на себя надеялась.
Но вдруг ко мне зачастила дама, которая ранее работала на моём месте. Я помнила, что её сместили с этого места за какой-то шахер-махер (понятия не имею — за что), и не хотела с ней общаться. Она, смиренно стоя передо мной и как бы исключительно из-за сочувствия, что-то советовала, говорила мне. Я мягко отказывалась, но параллельно отмечала, что она говорит правду. Дама продолжала ко мне захаживать и всё что-то советовала, объясняла. И я, наконец, расслабилась.
За давностью лет я, к сожалению, совершенно не помню, в чём там конкретно дело было. Торопясь закончить все дела перед выходом в декрет, я доверилась этой интриганке и, основываясь на её неверные данные, что-то исказила в своих отчётных документах.
Вскоре ко мне пришла Инга, главный инженер, и спросила:
- Зачем ты слушаешь ту, бывшую?
Я объяснила ситуацию.
- Ты расслабилась, вот она и воспользовалась случаем, наговорила тебе Бог знает, что. А теперь ходит по кабинетам и рассказывает, что ты ничего не соображаешь, и как, мол, хорошо было, когда она здесь работала. Не слушай её, — справедливо отчитала меня Инга.
Но всё, слава Богу, обошлось. Я всё поправила. Больше с той бывшей не разговаривала. Когда она опять ко мне пришла, я вежливо, но твёрдо отказалась от её помощи. Не упрекала её. Сама виновата. Сама и разобралась.

15. Вместо эпилога

Да, теперь я с интересом вспоминаю и осознаю, что волею судьбы этот Вычислительный центр, который собирал и обрабатывал статистические данные, осуществил задел моей будущей специальности.
Как продолжение этой воли судьбы, уже на работе на одном из предприятий Москвы, можно рассматривать моё участие в переписи 1989г. (важнейший раздел Статистики), последней переписи Советского Союза. Потом — преподавание Статистики в Колледже и позднее — в Институте. И, наконец, защита диссертации по вопросам Статистики.
Конечно, я не была уж таким безвольным корабликом в пучине моей судьбы. В пределах одной этой истории я, к сожалению, не могу слишком углубляться, объясняя, почему я шла этой дорогой. Но, всё же, порой мне казалось, будто чья-то рука вела меня по этому пути.
И, конечно же, немало важную роль в моей судьбе сыграла та красивая скромная синеглазая девушка, которую я всю жизнь с благодарностью и восхищением вспоминаю. Встретить же мне её, к сожалению, больше не довелось.
Теперь в моих воспоминаниях та незнакомая девушка кажется Ангелом хранителем. Она оценила поступок симпатичной образованной и нарядной девушки, каковою я вспоминаю себя, которая не постыдилась в поисках работы войти в ту убогую избушку. И она, та незнакомая девушка, повела меня по жизни.
Скажите, разве это не так?

P.S. История правдивая, имена вымышлены.
Изображение из открытых источников.