Сон 400. Тоскливый

"Мне так чертовски тебя не хватает... Почему ты не приходишь? неужели забыла?... Забыла мое лицо, речь, мимику..и просто стоишь рядом незримая, не знающая слов.. измученная тень.. Плевать!..Даже если так, то покажись!...молчи но проявись, отразись в моих заплаканных глазах...собери соль..постой ка, это.что.. сон?!...»
***
Я сижу в уютном маленьком баре с приятелями. Как всегда я в центре внимания. Здесь шумно и дымно. Для всех я весел, шучу, и окружающие буквально взрываются от хохота.
Мальчишка лет двенадцати за окном, со смутно знакомыми чертами следит за гулянием, скрестив руки на груди. Взгляд исподлобья. В них тоска...такая глубокая и черная, что кажется дна нет.. а ещё разочарование. Я все еще улыбаюсь, как и часто до этого, отшучиваюсь, а мысли уже далеко...
«...Почему ты оставила меня? ...Приди... я прошу... мне так одиноко..и так пусто.»
Прощаясь с приятелями, я будто нечаянно роняю бокал пива и ухожу под нестройный хор звенящих осколков, перемежающийся взрывами гомерического хохота.
«...Сколько прошло времени? Девять... сорок .. шестьдесят... сто двадцать дней? … Почему тебя нет?? Сюда можно... сны ведь тебе подвластны... здесь открыто... Если ты пожелаешь...»
Мальчишка весь мой путь домой был где-то рядом. Выглядывал из проезжающих машин, укоризненно смотрел со стекол темных в эту пору витрин.
Я уже понял, что схожу с ума. Ни к чему паниковать. Настоящие психи очень спокойны. А я терпеть не могу полумер.
«...И все же — почему? ...Неужели ты забыла меня?.. или наказываешь?..»
Конечно, мальчишка уже ждал меня дома. (Хотя, какого черта я называю эту конуру — домом? ОНА была моим домом. А теперь я живу в конуре... Я духовный бомж. Бродяга с конурой).
Конечно же, он был здесь. А как иначе? Ведь в моей конуре есть зеркала. Из них-то он и смотрит. И какого черта я сразу не понял, что галлюцинирую... Надо ж было напиться до того, чтобы не узнать себя в зеркале. Пускай отражение и моложе меня на пятнадцать лет. Но это точно — я.
«Так... Иди, умойся!» - приказал я себе. Даже это замешательство — показное... Но для кого я играю сейчас? Для этого обиженного мальчишки, так, что ли? Выходит, что так.
Струи холодной воды смывают хмель. И будто все мысли соскальзывают вместе с ржавой жидкостью в чернеющий зев треснувшей раковины. В голове гул внезапной оглушительной тишины. Я смотрю в глаза своему двенадцатилетнему отражению.
Мальчишку окружает завеса непроглядного мрака. Взгляд зеленых глаз с рыжим, колючим ободком исполнен укоризны.
Мысль вырывается на поверхность сквозь затуманенное сознание разрывая собой тишину, обволакивающую все вокруг, но голос свой я слышу как бы со стороны...
Почему она бросила меня? Почему я больше не вижу ее? Где теперь мой дом?
Я плачу, но глаза мальчишки остаются сухими. В них обида и нарастающая дремучая ярость. Его голос наполнен горечью. Он звучит со всех сторон:
А чего ты хотел? Ты слеп. ОНА здесь. Но ты не видишь больше. ЕЕ тихий зов заглушен твоим хохотом. Да что с тобой? Где тот мальчишка, который боялся даже про себя говорить о космосе, опасаясь быть поглощенным бесконечностью? Где тот, кто презирал само слово «бесконечность» как тщетную попытку людей дать имя непостижимому? Где теперь твой космос? В твоей душе — хлам. Там гуляет ветер от того, что ты распахиваешь ее для всех без разбора. В ней нет больше места для НЕЕ.  Ты сам отказался от дома.
Мы плачем оба. Тьма, сгущаясь за моей спиной, отступает от мальчишки.
Я позволяю тьме поглотить себя, но прежде вижу напротив, за его спиной  ЕЕ. Она улыбается мне. Она простила меня? Тьма заполняет меня, скрывая в своем чреве. Я улыбаюсь в ответ.