Роща

Роща

1

       - Ну что ты будешь делать! Тащится и тащится этот сарай. Весь обзор загородил!
       - Михалыч, от того, что ты на него орёшь, он быстрее ехать не будет, и сам меньше не станет.
       - Так что же, мне его теперь с оркестром провожать по трассе?

       Этот диалог проходил на трассе М4 "Дон", южнее города Шахты, в кабине большого рейсового автобуса на 45 мест, между двумя его водителями: Виктором Фёдоровичем и Владимиром Михайловичем. Последний находился в тот момент за рулём, а другой отдыхал, сидя на откидном сиденье в переднем проходе, предназначенном для кондуктора и имеющем прозвище "табуретка".  Под весом Виктора Фёдоровича сиденье периодически поскрипывало, вызывая немалые опасения со стороны обоих водителей. Это был их третий совместный рейс - автотранспортное предприятие, на котором они работали, открыло новый маршрут, и им требовались новые работники. Виктор Фёдорович перешёл на этот автобус с другого, а Владимир Михайлович устроился работать в АТП совсем недавно.

       Они были чрезвычайно разными - и по внешнему виду, и по характеру; и когда они находились в одной кабине,они выглядели как катод и анод. Владимир Михайлович был родом из Краснодарского края, и своим видом он соответствовал месту рождения. Крепкое, но суховатое телосложение, высокий рост и светлые волосы создавали такое  ощущение, что долгие годы его опаляло жаркое южное солнце. Да в принципе, почти так оно и было. Весь свой тридцатилетний рабочий стаж он провёл за рулём - сначала таксист, затем дальнобойщик, теперь вот перешёл в пассажирское АТП. Но для своих сорока восьми лет он выглядел весьма бодро и крепко, будто многолетний труд на дорогах не наложил своего отпечатка, а лишь ударился в ветровое стекло и разбился, как бьются мошки, летящие на свет фар.

       Виктор Фёдорович, он же Фёдорыч, переехал в Москву с севера, откуда-то из Вологодской области. Долгие годы работы в Москве стёрли его вологодский говорок, и теперь лишь по чертам его лица можно было предположить, что он не коренной москвич. К дальним поездкам он изначально вообще не имел никакого отношения, в течение многих лет работал завскладом в какой-то "шарашкиной конторе", которых на окраинах Москвы как собак нерезаных. Три года назад эта фирма обанкротилась, склад закрыли, и персонал оказался никому не нужен. По счастливой случайности Виктор Фёдорович имел права категории D, и при поиске новой работы этот факт весьма ему пригодился. Конечно, в отличие от Михалыча, который в управлении автобусами собаку съел, Фёдорыч практически не сидел за автобусной баранкой. Но он с методичностью, которой бы позавидовал любой ученик автошколы, осваивал новое мастерство, вернее, вспоминал навыки, полученные двадцать с лишним лет назад. После двух недель стажировки он будто бы прирос руками к рулевому колесу, а мотор при его управлении не гудел, а пел, как неведомая науке певчая птица. Именно поэтому Виктор Фёдорович был поставлен на маршрут Москва - Ялта, как один из самых надёжных и добросовестных водителей. И вот сейчас он мчится в автобусе вместе с напарником Владимиром Михайловичем на юг, и пытается охладить его негодование, вызванное медленной фурой, ползущей впереди.

       После десяти минут, проведённых на хвосте у медлительного большегруза, терпение Михалыча подошло к концу. Длинная белая туша автобуса, моргая левым указателем поворота, начала высовываться с правой полосы на левую. И в этот миг сзади на второй полосе показался легковой автомобиль, мчащийся вперёд с явным превышением скорости. Владимир Михайлович перед началом опережения глянул в зеркало заднего вида, но этот автомобиль тогда был ещё далеко, и определить его скорость было трудно. Теперь же он непременно должен был зацепить высунувшийся автобус. Но инстинкт опытного водителя не подвёл Михалыча: уже будучи готовым выехать на вторую полосу, он вновь взглянул в зеркало. В следующую секунду он дёрнул руль автобуса вправо и притормозил. Между правым зеркалом автомобиля и левым бортом автобуса осталось меньше десяти сантиметров. Секунды две спустя легковушка скрылась вдали, а автобус вновь полез в левую полосу.

       - Вот видишь, Михалыч, - обратился к нему напарник, - тише едешь - дальше будешь.
       - Да и правда, не дрова везёшь, Володя, - крикнула из салона полная женщина лет сорока пяти, сидящая на переднем сиденье справа. Это была Наталья Евгеньевна, она же Наташа, кондуктор, работающая в АТП с самого начала своей карьеры. Работа кондуктора практически сошла на нет с появлением второго водителя, но директор автобазы упорно держал кондукторов на всех автобусах, обьясняя это необходимостью обслуживания пассажиров в салоне во время движения. В основном Наталья занималась тем, что покрикивала на особенно громких пассажиров да развлекала водителей разговорами во время ночных рейсов.

       Автобус покинул Москву пятнадцать часов назад; всю ночь он провёл в дороге, и некоторые пассажиры уже устали. Но, как говорится, назвался груздём - полезай в кузов. Видимо, так сейчас рассуждала женщина-пассажир на одном из задних рядов, вполголоса объясняя своему мужу, что поезд, конечно, комфортнее, но автобус в разы дешевле, а значит, полтора суток в таких условиях можно и потерпеть. К тому же железнодорожное движение в Крым открыли не так давно, и поезд оставался неизвестным большинству путешественников.

       В середине салона периодически раздавалось громкое хихиканье, вызывая недовольство кондуктора - там сидели две молодые девушки, одна из которых увлечённо что-то рассказывала, а другая постоянно смеялась в ответ. Через ряд от них, около задней двери, расположенной в середине салона, сидел немолодой мужчина, а соседнее с ним сиденье занимал огромный дорожный баул с завязанной узлом горловиной. То ли он не поместился в багажное отделение, то ли этот баул был не единственный у мужчины, то ли он просто не хотел здавать его в багаж - так или иначе, место для баула было выкуплено, и он не беспокоил ни кондуктора, ни других пассажиров.
 
     Зато небольшой рюкзачок, лежащий на полке над сиденьями, беспокоил тем, что постоянно сваливался, когда автобус круто поворачивал направо. Каждое его падение сопровождалось недовольными возгласами пассажиров и кряхтением молодого человека, который вставал и запихивал свой рюкзачок обратно. В конце концов кондуктору это надоело, она отправилась к тем сиденьям и десять минут перекладывала ручную кладь. Но это не помогло - рюкзак опять оказался на краю и продолжил покидать полку на крутых поворотах.

       За окнами автобуса моросил мелкий апрельский дождик. 16-е апреля, как собственно и 15-е, 14-е, не принесло погодных изменений: от средней полосы до самого юга России небо обложили совсем не весенние сизые тучи. Мелкая морось уже тро суток портила планы на прогулки и огородные работы. Но автобусы продолжали ходить, несмотря на неприятные погодные условия.

       В окнах с правой стороны автобуса мелькнул указатель "Красный Колос".

2

          Едва рассвет осветлил плотные облака, накрывающие бескрайние краснодарские степи, как на трассе между Краснодаром и Славянском-на-Кубани появился внушительных размеров грузовик с оранжевым проблесковым маячком на кабине. Некоторое время он просто стоял на правой полосе, мигая маячком и аварийной сигнализацией, а затем над его кузовом поднялся кран-манипулятор и в отсутствие автомобилей вывалил на соседнюю полосу несколько массивных бетонных блоков. Та же операция с точностью повторилась и на другой стороне трассы. Буквально через пару минут к этому препятствию подъехала колонна автобусов с людьми и грузовиков со всяким барахлом. Из кузовов, накрытых тентами, были извлечены плакаты и транспаранты, из досок наспех соорудили помост. Примерно сотня человек выстроилась шеренгой поперёк трассы; на помосте установили микрофон и акустическую систему, а затем туда забрался руководитель этого мероприятия. Он начал произносить речь; толпа внизу периодически поддерживала его громкими возгласами. Вскоре на трассе собрался внушительный затор, некоторые водители пытались проехать, но протестующие их не пустили. Другие просто разворачивались и ехали на поиски другого пути. Через полчаса человек на трибуне позвонил кому-то и сказал:

       - У нас всё готово. Да, да... В лучшем виде! Региональные перекрыли? И одну, и вторую? Нет, не пропускать! Слышал? Вот, хорошо... Какие меры? Да пусть принимают, тут всё законно. В общем, понял? Никого! Может, хоть так решим вопрос.

       Прибывающим к преграде водителям сразу становилось понятно, что на трассе собрался протест. Повод был наглядно изображён на плакатах. Очередное повышение цен на сахар и подсолнечное масло вынудили население пойти на такой шаг. Митингующие перекрыли не только федеральную и региональные трассы, но даже полевые дороги между деревнями. Их расчёт был прост - без единой транспортной линии регион не просидит и трёх дней, и проблема привлечёт внимание правительства.

       Пикетчики стояли на трассе с самого утра. В поле у обочины они расставили палатки, явно намереваясь оставаться на дорогах, несмотря ни на что.

       Тем временем рейсовый автобус "Москва - Ялта", оставленный нами под Красным Колосом, сделал две остановки - в Ростове-на-Дону и в Павловской, - и вновь стал главным действующим лицом этой истории. Виктор Фёдорович сменил Владимира Михайловича, и автобус будто почувствовал спокойствие и неторопливость того, кто сел за его баранку. Теперь пассажиры остались довольны, но зато Михалыч, усевшись на поскрипывающую "табуретку", постоянно выражал недовольство: то автобус полчаса тащился за фурой, не опережая её; то за автобусом собирался хвост из легковушек; то при повороте в Павловской Виктор Фёдорович снижал скорость за полкилометра до съезда с трассы; то разгон автобуса на подъём занимал у него слишком много времени. Но все эти упрёки не трогали коллегу - недаром Виктор Фёдорович получил на автобазе прозвище "Плавный". Он этим даже гордился, поскольку не водил автобус много лет, и теперь три недели практически заново учился этому.

       После остановки в Краснодаре автобус свернул в сторону Славянска-на-Кубани, но не проехал он и двадцати километров, как впереди показался хвост оргомного затора. Транспорт стоял, заглушив моторы, и Владимир Михайлович отправился вперёд пешком, чтоб узнать причину затора. Отсутствовал он около получаса. За это время Наташа двенадцать раз ответила на один и тот же вопрос "Почему стоим", заданный двенадцатью разными пассажирами. К этому времени и вернулся Михалыч. Не успел Фёдорыч открыть ему дверь, как тот закричал:

       - Твою дивизию!.. Протесту... Протестующие дорогу перегородили! Пикет у них, ёшкин кот. Не могли в другом месте собраться?
       - Какой ещё пикет? - невозмутимо спросил Фёдорыч.
       - Так вот что за "акция протеста", - сказала Наталья, - А вчера перед рейсом радио слушала, там об этом говорили. Мол, подъём цен на сахар, что-то вроде митинга. А они вон - трассу загородили!
       - И что теперь делать будем? Ждать? - снова с каменным лицом спросил Фёдорыч.
       - А ты думаешь, что у тебя терпения больше, чем у протестующих? Уж поверь, они если захотят - ногами к асфальту прирастут. Надо объезжать по просёлку. Как говориться, Бог не выдаст, свинья не съест.
       - Ладно, Михалыч, уговорил. Как на этот просёлок выехать?
       - Три километра назад проехать придётся. Разворачивайся!

       Массивный корпус автобуса развернулся на сто восемьдесят градусов и поплёлся обратно. Через те самые три километра Виктор Фёдорович, едва не проморгав поворот, направился на просёлочную дорогу.

       Как и следовало ожидать, эта дорога годами не обслуживалась: то яма, то выбоина, то заплатка, то вообще засыпанные щебнем участки. Автобус болтало из стороны в сторону, как корабль на штормовых волнах. Рюкзак, свалившийся с верхней полки, уже никто обратно не запихивал, напротив, вслед за рюкзаком вылетело несколько сумок, чьи-то зонтик и плащ. Кондуктор, ухватившись за спинки сидений, пыталась успокоить некоторых особенно недовольных личностей, объясняя, что по хорошей дороге они всё равно не проедут. Но никто её особо не слушал, а какая-то женщина сзади кричала на весь салон и ругала водителей на чём свет стоит.

       Впрочем, это продолжалось недолго - уже через полчаса асфальт вовсе закончился, и дальше потянулась грунтовая дорога. Трёхдневные апрельские дожди неслабо её размочили, а какой-то грузовик, проехавший по ней утром, намесил грязи и оставил глубокую колею. Перед движением по грунтовке Михалыч сменил Фёдоровича, объясняя, что с его плавными манерами они на первых же метрах зароются в грязь. Фёдорович не сильно в это поверил, но всё же уступил, не желая в такой ситуации спорить и препираться. Автобус тронул колесом грязь, и вскоре водитель начал крутить рулём то влево, то вправо, пытаясь сладить с грязью и колеёй.

       Солнце, скрываемое плотными облаками весь этот весенний день, приблизилось к горизонту. Вечер зажёг огни в окнах и на улицах городов. Ближе к ночи большая часть окон погасла, но в Керчи, в одном из многоэтажных домов, свет оставался включённым. Там жила семья; и сейчас в квартире раздавался детский голосок:

       - Ма-ам, ну когда папа приедет?
       - Утром, доченька. Спи, отдыхай.
       - Позвони ему, пожалуйста!
       - Звонила уже. Он не берёт - спит, наверное. Устал, весь день в автобусе едет. Или связи там нет, на трассе. Спи.
       - Я так папу жду, так жду!
       - Я тоже его жду. Всё хорошо, не переживай!

       С этими словами мать поправила одеяло, погасила свет и отправилась на кухню. Муж должен был приехать, или хотя бы позвонить. Но ни его самого, ни звонка. Что же могло случиться? Эти мысли не давали женщине покоя. Но усталость преодолела нервное напряжение, и вскоре сон сомкнул ей веки.

       В этот же вечер в одной из многочисленных квартир в Воронеже за чашкой чая беспокойно размышляла немолодая женщина. Она рассказывала мужу, будто почувствовала что-то нехорошее, и что зря они отпустили дочь в Ялту. Муж хотел её успокоить, говорил, что дочь уже взрослая - 21 год как-никак, что автобус он выбрал самый хороший и надёжный, что ничего страшного с ним не случится, а не звонит дочь лишь потому, что на трассе пробка, и автобус задерживается. Но жена его практически не слушала, а лишь неодобрительно качала головой.

       Кубанские степи окутали сумерки; не обошли они стороной и грунтовую дорогу, по которой полз автобус. Владимир Михайлович контролировал каждое движение, и надо сказать, ему это хорошо удавалось. Автобус чувствовал малейшее движение ноги, малейшие повороты руля; он погружал колёса в грязь, но несмотря на это двигался вперёд; закапывался и выбирался, плыл по грязи и вновь находил под колёсами твердый грунт. В таком состоянии он напоминал диковиное существо, которое ползло по полю и принюхивалось в поисках пищи.

       Неожиданно в поле зрения водителя попали двое мужчин, идущих навстречу автобусу. В сумерках их легко можно было не заметить, но автобус белого цвета, ползущий по грунтовке, не мог укрыться от их взгляда. Через минуту два человека подошли к автобусу; Михалыч остановился, не глуша мотор.

3

  - Ну и куда тебя черти несут? Вон как расквасило дорогу" - закричал один из двух "субъектов", как назвал их Виктор Фёдорович.
       - Давай вертай назад! Один хрен не проедешь, - добавил другой, - Там дорога перекрыта!
       - А что случилось? - Фёдорыч высунул голову из приоткрытой двери.
       - Пикет там проходит. Не пускают никого. Вас точно не пустят - вы с людями.
       - А если мы порожняком пойдём? - поинтересовался Михалыч.
       - Не знаю... Это надо у старшего спрашивать.
       - Ладно, идите, куда шли. Сами разберёмся.

       Как только "субъекты" ушли, водители и кондуктор начали соображать, но ничего кроме высадки людей на ум не приходило. На этом варианте и остановились.

       В густых сумерках двери автобуса открылись; первой вылезла Наталья, за ней по одному вышли все пассажиры. Они столпились на высохшей прошлогодней траве в ожидании дальнейших указаний. Тем временем водители привели автобус в надлежащий вид: ручную кладь с полок вынесли и отдали на руки пассажирам; сложили столики, смахнули мусор под сиденья и потихоньку двинулись вперёд. План был таков: автобус пробует пробиться через пост протестующих, а пассажиры с кондуктором идут через поле к роще, расположенной примерно в трёх километрах, и там соединяются с автобусом. Кондуктор с досадой отметила, что в этих глухих степях нет сотовой связи, а значит, автобус будет полностью отрезан от пешей группы. Но иного выхода всё равно не было.

       Массивная туша автобуса уползала в полумрак. Пешеходы постояли минут десять, и направились вслед через поле, покрытое высохшей травой. В надвигающейся темноте терялись ориентиры, но кондуктор уверяла всех, что отлично чувствует направление, и вся группа шаг за шагом продвигалась вперёд.

       Тучи по-прежнему закрывали небо, и это очень сильно усложняло передвижение. При лунном свете можно было заметить контуры рощи, но сейчас всё было покрыто непроглядной тьмой. Через час пути, согласно приблизительному расчёту, люди должны были увидеть деревья на краю рощи, но впереди всё также висела темнота. Ещё через полчаса Наталья начинала понимать, что роща осталась где-то сбоку. К этому времени пассажиры и сами начали понемногу догадываться, что они заблудились. Некоторые уже собирались устроить скандал, но остальные их успокоили и донесли до них, что от их криков и возмущений темнота не уйдёт, и указатели не появятся. Пока кондуктор размышляла, что им делать, какой-то мужчина заметил огоньки примерно в километре от них. Он рассказал об этом Наталье, и та решила двигаться на свет. Оставаться в поле на ночь никому не хотелось. К тому же воздух стал холоднее, к утру мог начаться дождь. После небольшого отдыха и обсуждений группа людей двинулась в сторону огоньков.

       Тем временем автобус, больше часа преодолевая грязь и колею, приплёлся к полевой заставе пикетчиков. Его там сразу встретили с фонарём и криками: "Стоять! Проезда нет!".

       Владимир Михайлович заглушил мотор и опустил боковое стекло. К окну сразу же подошли двое мужчин, в руках у них были то ли дубинки, то ли биты. Один держал мощный фонарь.

       - Мужики, пропустите. Мы порожняком идём, - Михалыч попытался мирно решить вопрос.
       - Видали мы ваш порожняк, - ответили ему из темноты.
       - Ну, не верите - загляните в салон. Нет никого.

       Виктор Фёдорович открыл переднюю дверь, и двое пикетчиков вошли в салон. Они посветили фонариком в проход, и собирались было уходить, но тот из них, который держал фонарь, прошёл в конец салона. Просветив каждый ряд, он убедился, что людей нет. Но внезапно луч фонаря упал на пёстрый дорожный баул, который вёз какой-то мужчина и который впопыхах забыли убрать из салона.

       - Эт-то что за фокусы? Обманули, - закричал человек с фонарём, - Эй, мужики! Давай сюда, вяжите их!

       Дальнейшие события произошли молниеносно. Два человека подбежали к автобусу, но водитель успел закрыть переднюю дверь. В этот же момент Виктор Фёдорович пробежал в салон и ударил по руке мужчину с фонарём. Фонарь вылетел у него из рук и разбился об ножку сиденья. Затем Фёдорыч, прекрасно ориентируясь в тёмном салоне, схватил пикетчика за пояс и с криком "Михалыч, закрывай заднюю" выкинул его по ступенькам из салона. Он вылетел как раз под ноги тем двум, перед которыми Михалыч закрыл переднюю дверь. Задняя дверь тоже закрылась, и автобус покатился вперёд. Дорогу впереди перегораживало препятствие, наспех сколоченное из деревянных поддонов. Владимир Михайлович прибавил газу; массивная машина рванулась вперёд, разбрасывая колёсами грязь, и проломила мощным передним бампером заграждение. Путь был свободен.

       Мотор неистово взревел, фары разрезали ночную тьму; и в эту секунду кто-то у заставы закричал:

       - Держи его! Уйдёт, гад, как пить дать уйдёт! Заводи машину!

       Четыре человека сели в небольшой легковой автомобиль, стоящий около грунтовки и рванули вслед. К этому времени автобус добрался до рощи. С правой его стороны в жёлтом свете фар замелькали стволы деревьев и кусты; слева чернело засеянное озимью поле. Легковой автомобиль сел автобусу на хвост, но обогнать никак не мог. Владимир Михайлович давил газ, дёргал рулём, стараясь прорыть за автобусом колею, пробуксовывал и бросал в сторону автомобиля куски земли, но оторваться тоже не мог. Так продолжалось несколько минут. Наконец терпение у протестующих кончилось, и автомобиль начал обгонять автобус слева, балансируя на краю дороги и едва не касаясь рядков пшеницы. Виктор Фёдоровоч с тревогой наблюдал за этим обгоном, но у Владимира Михайловича был свой расчёт. Он подождал, пока автомобиль поравняется с передними колёсами автобуса, а затем резко дёрнул рулём влево. В это мгновение ему на память пришёл утренний эпизод на трассе, когда он в такой же ситуации чудом избежал столкновения. Так и сейчас - автомобиль был в считанным сантиметрах от белого автобусного борта. Михалыч напрягся, ожидая звука удара...

       Но удара не произошло. Инстинкт водителя не подвёл пикетчика, сидящего за рулём. Как только громада автобуса нависла над ним, он тоже резко отвернул влево, но проблема была в том, что у автобуса слево оставался более-менее твёрдый грунт, а у автомобиля слева было только пшеничное поле.
 
       Легковушка влетела левым передним колесом в ряды озимки, буксанула пару раз и зарылась в рыхлую почву поля. Колесо ещё несколько раз пробуксовало, во все стороны полетели ростки и комья земли, но все попытки выбраться оказались бесплодными - трёхдневные дожди сделали своё дело, и почва сработала как ловушка.

       Как только послышался звук буксующих колёс легковушки, Михалыч громко закричал Фёдорычу:

       - Готово! Вот там и сидите, протестуйте на здоровье!
       - Молодец, Михалыч! Вот это я понимаю - мастерство. Вот это ты даёшь! Легковушку в поле  закинул!
       - Мастерство не пропьёшь! Впрочем, я и не пытался.

       Громкий смех Фёдорыча был ответом на эти слова.

4

       Деревня ложилась спать; давно уже были заперты все ворота и калитки; даже собаки не лаяли и мирно лежали в своих будках.

       Тишину апрельского вечера нарушили какие-то голоса, раздававшиеся из темноты. Они не на шутку перепугали жителей крайнего дома, пожилых супругов. Мужчина выскочил в двор и включил фонарь. Свет выдернул из тёмного пространства группу людей, примерно сорок человек, направляющуюся прямо в деревню. Мужчина спросил их:

       - Вы кто такие?
       - Мы на автобусе... В общем, долго объяснять. Нам надо в рощу попасть, - ответила кондуктор.
       - И что, прямо среди ночи? - мужчина, похоже, не слишком-то верил этим словам.
       - Ну, такие обстоятельства. Приходится идти ночью.
       - Что же мне с вами делать?

       В этот момент сзади открылась дверь, ведущая в дом, и пожилая женщина, выглянув оттуда, сказала:

       - Да пусть в старом клубе переночуют. Там хоть крыша есть.
       - Да там не крыша - решето, - ответил ей муж.
       - Всё же лучше, чем ничего. Пусть идут. Пойди, посвети им фонарём.

       Через пятнадцать минут уставшие пассажиры добрались до кирпичного здания, которое лет тридцать назад было клубом. Снаружи оно выглядело совсем заброшенным: окна заколочены фанерой, кирпичи потрескались; в отдельных местах вообще недоставало половины кирпича, штукатурка отсутствовала, шиферная крыша обрушилась с одной стороны. Послышались приглушённые голоса:

       - Ну и что это за руины?
       - Ты куда нас привёл, Сусанин?
       - А что вы хотели? Это вам не отель "Столица"!
       - И как, по-вашему, нам тут спать?
       - Всё же лучше, чем под открытым небом.
 
После десятиминутных дебатов люди всё же решили переночевать в полуразрушенном клубе - начинался дождь, и мёрзнуть на улице никому не хотелось.

       Автобус, закопав легковушку в грязь, подъехал к краю рощи и остановился среди кустов, в том самом месте, где водители и кондуктор договорились встретиться. Как и следовало ожидать, ни одного человека там не оказалось. Виктор Фёдорович и Владимир Михайлович прекрасно понимали, что опередили пассажиров, поэтому они загнали автобус в густые кусты, дабы спрятать от любопытных глаз, и устроились на ночлег.

       Через несколько часов утреннее солнце, спрятанное за тучами, попыталось осветить весенние поля, но плотная завеса туч пропустила лишь мизерную часть света. Здание полуразрушенного клуба всё ещё пребывало во мраке, но кондуктор уже будила уснувших людей, чтобы двигаться дальше в сумерках. Из разных углов здания раздавались голоса:

       - Ну и зачем в такую рань поднимать?
       - Куда делся мой рюкзак? Женщина, вы не видели тут чёрный рюкзак?
       - А автобус не может сюда приехать?

       Наконец, когда все вышли из здания, Наталья пересчитала людей. Все были на месте, за исключением двух человек.

       - Ну, и где их носит? - кондуктор уже второй раз задавала себе этот вопрос. Двое мужчин в предрассветных сумерках осмотрели всё здание, но никого не нашли. Это не на шутку обеспокоило кондуктора - она вчера вечером взяла на себя ответственость за пассажиров.

       Поиски были проведены снова, на этот раз с большей тщательностью. Наконец, в тёмном закутке кто-то наткнулся на огромный кусок плёнки, странно торчащий вверх. Накрывшись им, в углу безмятежно спали две девушки, те самые, которые всю дорогу болтали и хихикали. Потратив полчаса на их поиски, Наталья собиралась ругаться на чём свет стоит, но догадалась, что ссора делу не поможет, и замолчала с уязвлённым видом.

       Группа двинулась в сторону рощи, контуры которой уже вырисовывались на фоне сизых облаков. До неё оставался почти километр; триста метров прошли спокойно, но затем движение прервалось.

       Наталья шла впереди колонны, но в один момент отошла назад и что-то спросила у какой-то женщины. И в этот самый момент пассажиры, оказавшиеся впереди, увидели заросли прошлогоднего камыша, преградившие путь. Камыш пожелетел и засох, большая часть стеблей переломилась, но оставшиеся всё ещё стояли стеной. И когда первые несколько человек вошли в них, оказалось, что под корными этого камыша спрятался ручеёк. Издалека его не было видно, но кого-то угораздило познакомиться с ним поближе. По всей видимости, это знакомство было не самым приятным, ибо воздух над камышом сразу огласили крики недовольства.

       Ручеёк спокойно струился в ложбинке, недоумевая, почему его весеннее настроение нарушили какие-то люди. А люди уже пятнадцать минут упорно пытались форсировать это препятствие. Нашлись энтузиасты, которые рассказывали остальным, как надо перебираться, а сами стояли в стороне и наблюдали; к счастью, такое положение дел продолжалось недолго - сухой камыш оглушительно шуршал, и этих энтузиастов никто не слушал. Вскоре они и сами это осознали, прекратили давать бесполезные советы и разбрелись по камышовым зарослям в поисках удобного перехода. А он всё не находился и не находился. После долгих минут поисков было обнаружено узкое место, которое можно было перепрыгнуть, если очень постараться. Первые несколько человек перебрались успешно, но затем один пассажир соскользнул и свалился в ручей. К счастью, он не нырнул, а встал на дно; вода едва дошла до колен, но промочить ноги в апрельский дождливый день - не самое приятное событие.

       Впрочем, это было единственное затруднение. И хотя переправа отняла больше часа, кондуктор осталась довольна - теперь ничто не мешало продолжать путь к роще.

       Пока вся группа шла, к Наталье подошла женщина средних лет и сказала:

       - Извините, что беспокою... Вы не знаете, сколько нам ещё идти?
       - Без понятия, - отрезала кондуктор.
       - Понимаете, меня мать ждёт дома, заболела она. А я не приезжаю и на звонки не отвечаю. Может быть, можно как-то быстрее добраться?
       - А зачем вы мне это говорите? Вы лучше пикетчикам расскажите, какие у вас проблемы. Что же вы сразу молчали? Может быть, нас бы и пропустили.
       - Вряд ли. У них своя цель, у нас своя. Никто никому не уступит. Ну ладно, - добавила женщина после небольшой паузы, - не буду мешать, отойду.

       Наталья продолжала вести группу людей вперёд, но у неё появились странные мысли. Она подумала, что пикетчики не так уж жестоки, как могло показаться на первый взгляд. Просто они хотят привлечь внимания властей любым доступным способом, и не ставят себя на место тех, чей путь они преградили. Это можно назвать странным сочетанием "коллективный эгоизм". Безусловно, все участники акции протеста преследуют только свою цель, не думая о других. А они, водители и пассажиры автобуса, почему они должны подстраиваться? Это не обстоятельства и не форс-мажор. Что же мешало поговорить с протестующими, если не на трассе, то хотя бы на грунтовке?

       Однако, как известно, задним умом все крепки. Наталья это прекрасно понимала и шла в сторону рощи, не пытаясь что-то изменить.

5

     Уже миновал час, как взошло солнце, но в кустах рядом с автобусов светлее не становилось. Оба водителя спали в салоне на откинутых пассажирских сиденьях.

       Неожиданно для самого себя Михалыч повернулся на бок; голова его свалилась с сиденья, он открыл глаза и теперь уже окончательно проснулся. Ругая нечистую силу, поднявшую его в такую рань (ибо другую, более реальную, причину своего пробуждения он не нашёл), Михалыч открыл переднюю дверь автобуса и вышел на свежий воздух.

       Через пару минут от апрельской прохлады, залетевшей в салон автобуса через открытую дверь, проснулся и Фёдорыч. В отличие от своего напарника, он ни на кого не ругался, а спокойно пролез к водительскому креслу, нажал на кнопку и закрыл дверь. Владимир Михайлович пять минут побродил по кустам, помочил своё тело под дождиком, и пошёл к автобусу. К его удивлению, дверь оказалась закрытой. Он застучал по стеклу костяшками пальцев, и вскоре в окне показалась недовольная физиономия Виктора Фёдоровича. Он что-то сказал, но сквозь стекло ничего не было слышно. Затем дверь открылась, и Владимир Михайлович смог попасть внутрь. Он сходу накинулся на товарища:

       - Какого хрена двери закрываешь? Не видишь, меня нет?
       - Да ты тоже хорош - вылез и дверь не закрыл, - парировал Фёдорыч.
       - Ты что не спишь?
       - Он ещё и спрашивает! Да ты же меня и разбудил. Двери распахнул! Не в Крыму стоим, чтоб двери открывать!
       - Да успокойся ты! Чего завёлся? Ну, не закрыл, бывает... Надо автобус выгонять из кустов, а то наши пешеходы ещё мимо пронесутся.
       Но как только Михалыч завёл мотор и попробовал тронуться с места, он испытал глубочайшее разочарование - за ночь земля размякла, и автобус плотно в неё осел. Фёдорыч выглянул наружу из двери:
       - Твою дивизию, Михалыч! Буксуем, слышишь? Буксуем, говорю! - Виктор Фёдорович с трудом перекрикивал гудящий мотор.
       - Ну только пробуксовки мы ещё не видели!

       После нескольких бесплодных попыток сдвинуть многотонную махину с места, оба водителя прошли в салон и сели на пассажирских сиденьях.

       Минут через двадцать к автобусу подошли пассажиры во главе с Натальей. Они выглядели уставшими, но счастливыми. Они решили срезать через рощу, а не обходить вокруг, и чуть было снова не заблудились; но Михалыч вовремя завёл мотор, и они пошли на этот звук. Только некоторые были удивлены, почему через пять минут мотор заглох.

       Пока люди шли, Владимир Михайлович в автобусе завёл разговор:

       - Вот сижу я, жду чего-то и думаю: как же так, родная земля, почти малая Родина, а держит эта земля нас крепко, не уйдёшь!
       - А по моему, земля как земля, что в ней такого? - безынтересно ответил Виктор Фёдорович.
       - Не-е-ет, - протянул в ответ товарищ, - не понимаешь ты, верно, меня. Я в этих краях всё детство и юность провёл. Здесь родился, рос... Среди бескрайних полей в бывшей казачьей станице; её уже давно нет, только деревья кое-где стоят.

       Помню, как однажды в детстве встал до рассвета; все в доме спят, только петухи кукарекают. А наш дом на крайней улице стоял, за ней поле было. И вот я в это поле пошёл, а там пшеница зрелая, золотистая. И помню, как будто это было вчера: я эту пшеницу руками раздвигаю, и некоторые зёрнышки на землю высыпаются. А за полем солнце встаёт, поднимается будто из самой пшеницы. Красное-красное было солнце. Я уже тогда знал, что красное солнце - к ветру. И вот, помню, стою я по пояс в пшенице, смотрю на это солнце, а в поле тихо-тихо, воздух - как в колодце. И сырой землёй пахнет, как сейчас в этой роще. Так я навсегда этот родной запах запомнил. В разных местах довелось побывать, по разной земле походить, но вся она от родной отличается. Видишь, как оно выходит: человек родную землю с закрытыми глазами и ушами узнаёт! Вот что значит - родная...

       Как только Владимир Михайлович сказал эти слова, в закрытую дверь автобуса постучали пассажиры.

       - Да хоть стучите, хоть на дудке играйте, - сказал им Владимир Михайлович, - один хрен не поедем - застряли.
       - Что же теперь делать?
       - Сильно застряли?
       - Толкать надо, - заговорили сразу несколько человек.
       Этот хор мог бы ещё долго голосить, но Виктор Фёдорович высунулся из двери автобуса и крикнул: "Тихо!". Все вокруг перепуганно уставились на него, а он сказал:
       - Вы так галдите, что слона не услышите! Там, за кустами, кто-то ходит и ветками хрустит. Прислушайтесь!

       Словно в ответ на эти слова из-за кустов, с трудом раздвигая ветки с начавшими распускаться листочками, вылезла небольшая группа - человек восемь или девять, состоящая из одних только мужчин. Это уже навело на них подозрения, но они предпочли действовать в открытую. Один из них сказал:

       - Ба, да это наши старые знакомые - драчуны автобусные!

       И прежде чем Виктор Фёдорович опомнился, два человека подбежали к нему. Это, конечно, были пикетчики. Ночью им удалось вытащить свою легковушку из грязи, добраться до полевой заставы и собрать группу людей. Восемь человек ранним утром двинулись в рощу; шум автобусного мотора, который слышали также и пассажиры, направил протестующих к нужному месту.

       На поляне рядом с автобусом завязалась драка. Пикетчики подбежали к водителям, некоторые пассажиры бросились их разнимать. Кто-то попытался разбить стекло автобуса, но мужчина из числа пассажиров подскочил к нему и отнял биту; другой забастовщик всё-таки свалил Михалыча, но упал на землю и сам; на краю поляны, у большого куста трое пассажиров скрутили одного пикетчика и потащили к автобусу. Те, кто не участвовал в драке, прижались к борту автобуса, кондуктор успокаивала их и не давала устроить панику.

       Не прошло и минуты, как пикетчики получили дрозда и отступили, сбившись в кучку на краю поляны. Водители и некоторые пассажиры автобуса встали напротив них в шеренгу. Все были немного помяты, но готовы продолжать бой. Неожиданно для всех один мужчина-пассажир взял слово. Он отошёл на два шага от остальных и сказал протестующим:

       - Мужики... Мужики, успокойтесь. Чего вы сходу нас нас накинулись?
       - А вы какого чёрта через пикеты прорываетесь? Перекрыли дороги - значит, стой! - ответил один из забастовщиков
       - И зачем вы дорогу перекрывали?
       - А то ты не знаешь, зачем при акции протеста перекрывают дороги!
       - Понятно... Но это не повод на нас нападать. Вы зачем вообще на трассу вышли?
       - Да все знают, зачем они на трассу вышли, - крикнула Наталья, - цены на сахар и масло растут, вот и бастует народ!
       - А мы здесь причём? - продолжал свою речь пассажир, - Не мы же эти цены поднимали. Вы хоть бы поставили себя на наше место. Правильно я говорю? - обратился он за поддержкой к людям, стоящим у автобуса.
       - Конечно! - ответила женщина, которая разговаривала с кондуктором в поле, - Вот у меня, например, мать дома заболела, а я еду и на связь не выхожу. И так любого спросите - всех дома ждут, волнуются. А если бы у вас что-то случилось в семье - вы бы стояли в пробке на трассе? Вы бы не прорывались через пикеты?! Да вы бы всеми способами через загородки лезли! Понимаете, или нет?
       - Да, мужики, надо признать - маху мы тут дали, - после минутного раздумья сказал один из пикетчиков.
       - Пошли отсюда, - похватил другой.

       И вся группа ушла тем же путём, что и появилась: раздвигая ветки кустов с начавшими распускаться листочками.

       Пассажиры хотели было размещаться на своих местах, но Виктор Фёдорович не пукал никого в салон, объясняя это тем, что люди своей массой придавят автобус, и он вообще сядет на брюхо. Фёдорыч уже начал распределять людей сзади и по бокам, чтоб совместными усилиями вытолкать застрявшую махину, но Михалыч решительно воспротивился этому. Он заявил, что это небезопасно, и что даже совместных усилий не хватит, чтобы освободить автобус из грязи.

       Через несколько минут от группы людей, стоящих на поляне, отделилась группа из трёх человек: Владимира Михайловича и двух мужчин-пассажиров. Они направились в обход рощи, через поле в сторону той самой деревни, где ночевали все пассажиры в заброшенном здании клуба.

       Прошёл час, и на поляну рядом с автобусом, ломая ветви и приминая к земле кусты, вполз мощный трактор. Несколько точных движений - и крепкий стальной трос зацепился за автобус спереди. Натужно взревел тракторный мотор, из трубы повалил коптящий дизельный дым; колёса задрожали, одно даже слегка подбуксовало, а затем потихоньку покатились вперёд; белая туша автобуса дрогнула - водитель надавил на газ. Из-под колёс полетели комья грязи; люди отошли подальше от автобуса, к самым крайним кустам, и тяжёлая машина, влекомая трактором, медленно поползла из рощи к полю, словно не желая покидать удобного ложа из травы и раскисшей почвы...

       Солнце давно уже спряталось за горой; лёгкие перистые облачка ещё подсвечивались его лучами. По трассе со скоростью девяносто километров в час мчался белый пассажирский автобус с сорока тремя пассажирами на борту. Один водитель говорил другому:

       - А тракторист мне и говорит: "Как вас, дураков, угораздило автобус на поляне оставить? Ясно же – если ничего здесь не растёт, значит место топкое!"
       - Эх ты! А ещё говоришь, что земля родная! А родное болото не узнал! - и он громко рассмеялся.

       За окнами с правой стороны промелькнула табличка с названием населённого пункта – "Ялта", и габаритные огни автобуса исчезли за поворотом.

       17-30.04.2021г.
           Большая Таловая – Новочеркасск –
Золотая коса – Ростов-на-Дону