VIII 2 Снова дома

Как-то я странно поделила главы. Вот тут ещё огрызок остался.


На Пелгу накинули белый маскировочный плащ и велели не шуметь. К ней относились насторожённо – всё же, девка, да ещё и неопытная. Однако, хоть Пелга и была неопытной в военном деле девкой, но она, тем не менее, оставалась опытной ведьмой. Поэтому, когда отряд, схоронившись за валунами, обсуждал в последний раз план дальнейших действий, она притянула к себе двоих, оказавшихся с ней в одном и том же укрытии, и первым делом растолковала шёпотом свои идеи, облегчив таким образом задачу всем остальным. Пелгу моментально зауважали, и не замедлили последовать советам. В результате чего отряд миновал подступы к крепости незамеченным. Ведьмочка же не стала упоминать, что некоторые способы маскировки она повыспросила на досуге у Дэннера. В конце концов, ведь, важен результат, не правда ли?..
Дерр ухватила Деамайна за край плаща.
— Слышь, – сказала она. – А хошь, я это… ворота того… вынесу? Надо?
— Обожди, – партизан прищурился, разглядывая замок. Отсюда он выглядел настоящей твердыней, хоть небольшой, но надёжной. – Может и надо. Пока не знаю.
— Значит, так, – объявила Пелга товарищам. Связка как раз-таки и состояла из троих – одного разведчика, одного лучника и, собственно, самой Пелги. Они остановились, прижавшись спинами к холодной стене с внешней стороны крепости, дожидаясь дальнейших распоряжений Деамайна. Но партизан, пока что, запаздывал, и подчинённые мёрзли, время от времени нервно оглядываясь – после откровенно издевательского похищения Дэннером воровки лорд Кеттер действительно усилил охрану. – Ждём пять минут, затем идём сами.
— А командир должен нас прикрыть, – напомнил лучник. Ему было не по себе.
— У него тоже могут возникнуть трудности, оболтус! – зашипела ведьмочка. – Отвод глаз – не такая уж большая премудрость. Это и я умею.
— Ого!.. – распахнул глаза лучник.
— Во даёшь!.. – подхватил разведчик.
Авторитет Пелги взлетел аж до небес.
— Да нету здесь ничего сложного. Значит, так, сейчас я отвлекаю охрану, а вы бегите, ясно?
— Ясно...
Пелга растрепала волосы и, подволакивая ногу и обхватив себя за плечи, с опущенной головой выползла на мост.
— Глянь-ка, – протянул руку один из часовых. Теперь они дежурили парами. Правда, на привратника отдельной должностью лорд Кеттер всё же поскупился. – Блаженная, что ль?
— Добрые люди! – театрально взвыла Пелга, опускаясь на гладкие брёвна подъёмного моста и не менее театральным жестом вскидывая вверх руку. – Есть тут добрые люди?
— А тебе чего? – высунулся дозорный. Но Пелга не ответила.
— Воды!.. – душераздирающе просипела она, падая окончательно и в падении больно стукаясь головой.
Дозорные растерялись.
— Надо помочь девке...
— Да ну её. Мы на посту.
— Помрёт ещё... тебе вот трупы нужны? С нас же потом и спросят. А девка симпатичная...
— Ясно с тобой всё.
— Я?! Это лорд к рыжим девицам неровно дышит...
«Ну и холодно же тут валяться...» – подумала Пелга, стараясь не дрожать. А не то обморок выйдет неубедительным.
— Ого, – тихонько присвистнул подоспевший Деамайн, откровенно любуясь разворачивающейся сценой. Часовые, наконец, сдались, и один из них, тот, что первым пожалел гостью, отправился открывать дверь. Он подошёл к ведьмочке и нерешительно поддел её в бок носком сапога.
— Эй, ты там живая?
— Ой. – Пелга медленно поднялась. – Где это я?
— На мосту перед замком, – вполне логично отозвался стражник. Ведьмочка тряхнула головой – и вдруг забилась в истерике.
— Помоги-ите! – орала она, исступлённо катаясь по мосту и пугая перспективой шлёпнуться в ров и переломать себе все кости. – Спаси-ите-е!
Последнее вышло настолько пронзительно, что нервы сдали уже у второго из часовых.
— Слышь, – сказал он, не спускаясь. – Ты, это... Ну её совсем! Небось, сумасшедшая. Или беглая монашка. У них у всех с головой не в порядке.
— Ага, – согласился его напарник, отступая от катающейся и верещащей девицы. Но тут Пелга взвизгнула совсем уж душераздирающе и вцепилась в его сапог.
— Не пущу! – орала она. – Помоги-ите!
— Да отпусти ты! – взвыл несчастный стражник. – Ненормальная...
— Ай! – взвизгнула в ответ ведьмочка, что-то закладывая ему в сапог. Стражник вдруг осел на брёвна подле неё. Теперь они валялись уже вместе. Второй часовой кинулся на помощь. Дождавшись, пока он приблизится, Пелга встала, отряхнулась и с самой что ни на есть обаятельной улыбкой помахала рукой. Кивнула спутникам, и те вынырнули откуда-то из-под моста перед носом у окончательно растерявшихся от такого поворота дел часовых.
— Это ещё что? – встрепенулся один. Пелга проделала в воздухе сложный жест пальцами и улыбнулась вторично.
— Чего? – переспросила она. – Здесь никого нет.
 Взгляды дозорных медленно расфокусировались. А трое молниеносно проскользнули в дверь. Часовые так и остались стоять. Деамайн усмехнулся.
— Как ты это сделала? – нагнал Пелгу лучник. Ведьмочка пожала плечами.
— Я как-то попросила Деамайна меня научить. Он и научил. Ничего сложного.
— Ничего себе, ничего… – пробормотал товарищ и поспешил следом.
Они вошли во двор. По левую руку находились хозяйственные постройки.
— Эй, трево…
Стражник не закончил, захрипел и осел наземь. Лучник взял наизготовку вторую стрелу. Его напарник прикончил второго охранника.
Откуда-то с той стороны укрепления послышался слабый вскрик. Это вторая половина отряда проникла через задние ворота.
Рядом с Пелгой и её компанией появился Деамайн, беззвучно приложил палец к губам и кивнул на невысокую, приземистую башню. Как уж он угадал, что тюрьма находится именно там, оставалось загадкой.
— Э, вы кто такие? – трое стражников у входа, одновременно наклонили глевии.
— А нас лорд послал, – как ни в чём не бывало улыбнулся Деамайн.
— А... – стражник растерянно заморгал. – Ну тада...
— Пошли. – Деамайн кивнул остальным и первым поспешил дальше.
Стражники проводили троицу взглядом. Но Деамайн уже скрылся за поворотом.
В коридоре охраны не оказалось. Эльф остановился.
— А ты знаешь, куда идти? – спросила Пелга.
— Понятия не имею, – спокойно ответил партизан, поправляя перевязь меча под плащом, и зашагал дальше.
Причём, шагал он так уверено, что Пелга задумалась, правду ли он сказал, или это такой специфический партизанский юмор. Вместе они двинулись дальше.
За следующим поворотом обнаружился следующий пост. Здесь Деамайн даже не счёл нужным остановиться. Он взмахнул плащом и мимолётно потрепал стражника по плечу. Тот даже как-то вытянулся. Разве что честь не отдал.
Они свернули в очередной коридор. Он привёл их к лестнице. Лестница вела вниз. Они спустились и оказались в очередном проходе, довольно узком. Вдоль одной из стен тянулись рядом кованные двери. На стене ещё чадил факел – видимо, кто-то был здесь совсем недавно.
— Стой, кто идёт? – остановил их стражник, наклонив глевию.
— Я иду, – совершенно честно ответил Деамайн.
— Это я вижу. А ты кто?
— Деамайн, в прошлом, командир партизанского эльфского отряда, а ныне заместитель Дэннера Менестреля в Армии Народного восстания, – ответил Деамайн.
Лучник ойкнул. Пелга прижала ладонь ко рту.
— Что-о?! – оторопел стражник. – Да ты что, надо мной издеваешься, что ли?!
— Может быть. Так мы можем пройти? – совершенно невозмутимо осведомился эльф.
— Да что вы мне голову морочите? Тре…
— Тихо.
Эльф шагнул вперёд, стремительно нырнул под сверкнувшее в свете факела острие глевии и зажал стражнику рот ладонью.
В принципе, охранник мог бы сказать пару ласковых тому, что придумал вооружать стражу глевиями в узких коридорах. Но не успел. Потому что получил удар по голове рукоятью партизанского клинка.
— Ну, живее! – поторопил Деамайн товарищей.
Пелга нагнала его.
— Слушай, я не понимаю, – сказала она. – Зачем ты взял с собой нас троих?
— Ты не забывай, – ответил эльф. – Нам ещё возвращаться. А путь обратно всегда сложнее.
— А как мы узнаем, за какой она дверью?
Партизан остановился.
— Здесь, – сказал он, кивнув на очередную окованную железными полосами створку.
— Но у нас ключа нет.
— Нет. Неси факел.
Ведьмочка едва успела сбегать к ближайшему кронштейну и вернуться с факелом, как замок, заскрипев, подался, и Деамайн отворил дверь. Они вошли.
Факельный свет освещал каменную кладку стен, на которой плясали причудливые тени. Пелга, конечно, видела кровь и раны раньше. Но тут ей стало не по себе. Она с трудом узнала в пленнице, прикованной тяжёлой цепью к стенному кольцу, рыжую эльфку, которая верхом мешала ей выбраться из траншеи. Рыжие кудряшки слиплись от крови, глаза запали, и под ними залегли глубокие тени. Рубашка, видимо, когда-то белая, весьма неудачно прикрывала то, что следует. Собственно, только это она и прикрывала. И не прикрывала раны. Спёкшаяся кровь встала коркой на плечах и руках.
Пелга неуютно передёрнула плечами и сглотнула. Внутри всё неприятно сжалось, а в желудке стало холодно. Эльфка, которая была без сознания, вдруг шевельнулась – тут же отдались грохотом оковы – облизнула потрескавшиеся губы и как-то жалобно позвала:
— Артемис…
— Утихни. – Пелга проделала пальцами хитрый жест и коснулась лба Рыжей, отчего смертельная бледность схлынула с её лица.
— А цепи? – сказал позади ведьмочки стрелок. – Как быть с цепями.
— Обыкновенно, – ответил эльф.
Он вынул клинок, размахнулся и разрубил одно звено.
Пленница подскочила от неожиданности и инстинктивно втянула голову в плечи. С одного удара цепь не поддалась. Поддалась с третьего.
Деамайн присел перед Эндрой и осторожно накинул ей на плечи свой плащ.
— Рыжая, – позвал он, – это я, Деамайн. Очнись.
— Деамайн, – Эндра завозилась снова и открыла глаза. – Точно… это ты. Я чую.
— Замечательно, – эльф осторожно накинул ей на плечи свой плащ. – Я возьму тебя на руки. Держись за меня крепче. Ты меня слышишь?
Партизан легонько встряхнул эльфку. Она поморщилась и едва сдержала вскрик.
— Что за чёрт?
Эльф потрогал рубашку рыжей. Она была мокрая насквозь. Он осторожно лизнул ладонь и тихо, но яростно выругался – вода была солёная. Он подхватил Эндру на руки и повернулся. Пелга глянула на хорошо освещённое сейчас лицо Эндры и тихо ужаснулась.
— Оружие к бою, – скомандовал Деамайн. – Уходим. Ваша задача – снять охрану. Пелга, держись ближе ко мне.
Двинулись обратно. Эндра покрепче уткнулась эльфу в плечо, чтоб не заорать – больно было ужасно. Всё шло удачно до первого поста. Точнее, до второго, если учесть, что одного стражника Деамайн отключил.
— А ну, стоять! Куда тащите эльфку?!
— С дороги, – сквозь зубы процедил Деамайн. – У меня приказ.
— Врёшь! Не было такого приказа…
— Ты не дослушал. У меня приказ Дэннера.
Удивится стражник не успел. Факел Пелги светил ему в глаза и мешал смотреть. Поэтому стрела вылетела совершенно неожиданно и ударила под ребро.
— Не помрёт, – определила Пелга на взгляд.
У дверей стражи уже не было. Остальная часть отряда сдерживала натиск.
К Деамайну тут же подбежал один из эльфов. Глянул на Эндру и отвёл глаза.
— Уведёшь отряд, – сказал ему партизан. – Я на тебя надеюсь.
— А ты?
Эльф не успел ответить. Потому что в этот момент у ворот что-то оглушительно грохнуло. Испугано рванулись лошади. Вздрогнула Эндра.
— Всё хорошо, – успокоил её Деамайн.
Грохнуло снова. Одна створка ворот содрогнулась и завалилась на бок. Партизаны кинулись к воротам. И в этот же момент за спиной Деамайна вдруг развернулись огромные карие крылья. Одно из них мазнуло снег, оставляя на нём кровавый след. Эльф взмыл вверх. На мгновение замерли даже свои. Засвистели стрелы и болты, целя в крылья. Но Деамайн был уже за стенами крепости. Эндра вцепилась ему в плащ.
— Всё в порядке, – сказал партизан. – Мы летим. Потерпи немного, скоро будем в лагере.
Если бы Рыжая могла видеть, она бы рассмотрела внизу россыпь тёмных фигурок на снегу – их бегущий отряд. Деамайн спикировал пониже.
— Все целы? – первым делом спросил он.
— Так точно… Но если погоня…
— Погони не будет.
— Почему?
— Подпруги сёдел. Олл, ты ведь всё сделал?
— Всё, командир! – даже подскочил на бегу Олл, совсем ещё мальчишка.
— Я вперёд, – сказал Деамайн. – Пешком эльфка не дотянет.

Артемис гладил бархатную морду лошади. Лошадь доверчиво тыкалась ему в руку, надеясь выпросить что-нибудь съедобное. Но съедобного ничего у южанина не было. Он вздохнул. Интересно, как там Пелга? А Рыжая как… арбалетчику было погано. Вот, как будто должен сделать что-то важное, но не сделал. Как после бегства из Гильдии.
Тут вдруг послышался шум, крики и хлопанье. Артемис поднял голову и увидел… Стоп, это не Ласточка. У Ласточки крылья поменьше и белые. А сама она так, похрупче будет…
Арбалетчик не додумал, как неведомый кто-то, раскинув карие крылья, стал опускаться прямо на него. Южанин отступил, и крылатый приземлился рядом. Откинул с лица тёмные волосы.
— Деамайн? – ахнул Артемис.
— Держи…
Партизан сунул ему кого-то, завёрнутого в плащ, и опустился на снег. Крылья вдруг дрогнули, и как будто принялись тлеть на глазах. И скоро совсем исчезли, оставив на спине ожог.
— Ну! – Деамайн вскинул голову. – Неси её в лазарет…
— Ну, как? – Дерр завидела Деамайна и кинулась к нему. Отряд вернулся с час назад.
Партизан успел уже переодеться, и выглядел вполне нормально.
— Ну, как, всё правильно, Звёздочка? – волшебница ухватила эльфа за руку. – Правильно жахнуло? Всё так?
— Абсолютно, – заверил Деамайн, сдерживая улыбку. – Всё замечательно, Дерр. Если бы не ты, мы бы не ушли.
И это была правда.
Волшебница заулыбалась. Но вдруг сникла и спряталась за спину Деамайна. Эльф обернулся и увидел Форха. Юноша тряхнул волосами, развернулся и скрылся из виду.
На волшебницу было жалко смотреть. Она хлюпнула носом. Сунула руку в карман, что-то там нащупала и сникла совсем.
Артемис же поспешно развернулся и поспешил к лазарету. Откинул края плаща и обрадовался, и ужаснулся одновременно. Ужаснулся, во-первых, потому что это была Рыжая. А обрадовался потому, что она была, всё-таки, живая. И ужаснулся снова, когда рассмотрел эльфку подробнее.
В лазарете его встретила Маргунд. Южанин уложил эльфку на койку. Ведьма всплеснула руками и тут же принялась за лечение вместе с Халлис.
— Ну, я пошёл, – Артемис вышел.
Но, далеко, почему-то, не ушёл, а присел на подножку телеги.
Он не мог бы сказать точно, сколько прошло времени. Падал снег. А Артемис думал, как там Пелга, и где она. А ещё думал: вдруг, Рыжая сейчас помрёт? Ведь так же бывает… И ему стало как-то совсем неуютно.
Но тут из лазарета вышла Халлис, на ходу стряхивая воду с рук.
— Живая, – сообщила она, завидев южанина. – Всё нормально.
Артемис сунул нос в лазарет. Рыжая выглядела уже куда менее жутко, но тени под глазами пока никуда не делись. Маргунд поправила ей одеяло и отошла по своим делам.
Эндра болезненно завозилась под одеялом и повернула голову.
— Артемис… это ты?..
— Ну, я, – признал южанин.
Эндра помолчала. Видимо, собиралась с силами.
— А можно попросить?.. Побудь со мной… Пожалуйста…
— Не могу, – признался арбалетчик. Эндра встрепенулась, распахнув незрячие пустые глаза. Картинка была жутковатая.
— Почему?
— Не хочу, – честно ответил Артемис. – Зачем? Ты до... – Он едва не произнёс «дома». И тут же осознал, что для всех для них, у кого враги отняли дом, военный лагерь и сделался настоящим и единственным пристанищем. Домом. И это было страшно. – Ты с друзьями, – поправился Артемис. – Всё хорошо.
Эндра откинулась обратно на подушку.
— Ты хотел сказать, что я дома, верно? Тебе грустно, я же чувствую. Потому что дом – это не только семья. Дом в идеале представляется как дом настоящий. Тёплый, с очагом, колодцем и садом. Где-нибудь там, где уютно и безопасно...
— Вот для того мы и здесь. – К ним подошёл Дэннер. – Ты в порядке, Эндра? Прости, что не уследил.
— Ой, Дэннер! – обрадовалась эльфка. – Я по тебе скучала, братишка... – Она поймала его руку и крепко сжала. Командир погладил её по мокрым волосам.
— Похоже, лучше мне заняться обходом.
— Нет, – быстро сказал Артемис. – Я уже ухожу.
Арбалетчик вышел. Эндра вздохнула.
— Вечно мне не везёт...
— Да ладно тебе. Рассказывай.
— О чём? – не поняла эльфка. – А ты тоже уйдёшь? Не побудешь со мной?
— Ну, раз я прошу тебя рассказать, то, наверное, побуду, – улыбнулся Дэннер, присаживаясь рядом.
— Погоди… – рыжая закрыла глаза и покрепче сжала руку брата. – Дай, я на тебя погляжу…
Дэннер ждал, пока тонкие ладошки Эндры пробегут по его плечам, груди и лицу.
— Почему ты грустный? – спросила наконец Эндра.
— Ничего от тебя не скроешь, – улыбнулся командир.
— А ты пытаешься?
Дэннер погладил спутанные мокрые рыжие кудряшки – они ещё не высохли после того, как с эльфки смывали кровь. Надо же, – подумал он, – было вот так совершенно случайно встретиться и подружиться, а потом оказаться братом и сестрой.
— Ласточка, – признался он.
Эндра притихла.
— Что – Ласточка? – осторожно спросила она.
— Она у имперцев… Ты куда?
Дэннер подхватил дёрнувшуюся Эндру и уложил обратно. Несколько секунд эльфка приходила в себя – раны тотчас напомнили о себе жгучей, выворачивающей болью.
— Надо же что-нибудь делать, – всхлипнула она. – Как же так… Ты уже знаешь, что делать?
Дэннер обхватил сестру за плечи.
— Расскажи, что произошло, – сказал он.
— Ты знаешь, что делать? – упрямо повторила эльфка. – Не меняй тему...
— Знаю. Всё будет хорошо, не волнуйся… Ну, чего ты плачешь?
Эндра уткнулась Дэннеру в колени и разревелась. Он погладил её по спине.
— Мне страшно… за тебя…
Они молчали некоторое время. Дэннер продолжал обнимать сестру за плечи. Потом осторожно уложил её обратно, в постель и вытер слёзы.
— Хватит плакать, – сказал он. – Всё будет хорошо. Лучше скажи, какого чёрта ты веришь незнакомцам? Я считал, что моя сестра, несмотря ни на что, уже несколько веков, как не ребёнок, и понимает, что делает.
Эндра смутилась.
— Я знаю… Но она сказала… что ты раненый.
Дэннер вздохнул.
— Дэннер?
— Да?
— Что, Артемис сердится? Я думала, мы помирились, а он убежал опять…
— Нет. Он просто не знает, что ему делать. И ты ему не поможешь.
— А кто поможет?
— Никто. Только он сам себе.
Эндра помолчала и смутилась снова.
— У тебя, наверное, дела… а я тебя задерживаю… Дэннер?
— Да?
— Я его боюсь… Мне страшно… Я думала, что я ничего не боюсь, но теперь мне страшно.

— Поаккуратней, – буркнула Ласточка, когда её, поторапливая, в очередной раз ткнули древком копья. – Не то помру у вас тут по дороге, и угрожать Дэннеру станет нечем.
— Топай давай.
— Какой скудный словарный запас.
— В самом деле, поаккуратнее, – обернулась идущая впереди императрица. – У нас на эту девочку большая надежда.
Внизу, у ворот города, их уже ждали. Сердце забилось быстро-быстро, когда она признала, почувствовала уже издали присутствие любимого. Дэннер сдержал пляшущего коня. Копыта гулко бухали по брёвнам моста, последняя часть которого, подъёмная, сейчас не была опущена, и две группы разделяли несколько метров пустоты. Животное явно нервничало. Императрица с Ласточкой под руку показалась в дверях сбоку от ворот. Вместе с охраной они прошли до самого края.
— Дэннер! – заорала Ласточка и беспомощно помахала рукой. Ей до безумия хотелось кинуться ему на шею, но без крыльев не удавалось. К тому же, она знала, что оба они сейчас находятся под прицелом арбалетов.
— Итак, ты выполнил условия, – произнесла императрица. В полной тишине её сильный низкий голос было прекрасно слышно по ту сторону пропасти. Слова, казалось, падали тяжёлыми градинами, стукаясь где-то внизу под ногами о грязный лёд рва. – Ты приехал в назначенное время, и приехал один. Слухи о твоей честности не преувеличены. Что ж, приветствую тебя, командир мятежников.
Дэннер молчал. Ласточка из последних сил сдерживалась, чтобы вот так вот, безрассудно, не прыгнуть вниз в надежде оказаться на мосту и обнять мужа.
— Теперь ты удостоверился лично, – усмехнулась императрица. – Итак, даю тебе время на размышления, скажем, до послезавтра. Надеюсь, что этого будет достаточно.
— Вполне.
— Не соглашайся! – не выдержала тут Аретейни. – Ну и что, что они меня убьют. На большее они всё равно не способны! А у тебя долг перед отечеством. Не соглашайся!
«Эх, ты. – Дэннер ощутил давящую боль в груди. – Ласточка...»
— Это всё? – вслух осведомился он. Императрица усмехнулась.
— Всё.
— Тогда до встречи. – Зелёные глаза сузились, полыхнув ненавистью. Если бы императрица увидела этот взгляд, она бы очень испугалась. Но с такого расстояния было не разглядеть. – До очень скорой встречи, Айрин Элизабет. – Дэннер развернулся, хлестнул коня открытой ладонью и животное, недовольно заржав, со всех ног помчалось в направлении лагеря.
— Дэннер! – Ласточка вдруг всё же рванулась вперёд, не обращая внимания на держащих её под прицелом стрелков. – Я люблю тебя, Дэннер!
Но у императрицы оказалась крепкая рука и быстрая реакция. Она сдержала Аретейни, стиснув ладонь у неё на запястье и этим, в общем, спасла её. Потому что стрелкам было приказано спускать тетивы при любой попытке к бегству. Ветер донёс из-за рва далёкое «Я тебя тоже, Ласточка!». Аретейни почувствовала, как у неё подкашиваются колени, а к горлу подкатил горячий ком.
— Ну, идём? – внешне императрица была невозмутима. Но Крылатая знала наверняка, что она тоже волнуется. Хоть ненамного, но и у неё бьётся скорее сердце.
Ласточка обернулась, чтобы ещё раз увидеть фигуру Дэннера. Его уже почти не было видно за пеленой снега. А может случиться, что она больше его не увидит.
— Ну, шагай, – подтолкнули её сзади.
— Да? А я думала топать, – сострила Аретейни.

— Ну, и как ты тут устроилась? – Дверь приотворилась, впуская императрицу.
— Чудесно. – Ласточка сверкнула глазами. Двигаться ей всё ещё было нестерпимо больно, хотя эту ночь она и провела в настоящей комнате на настоящей кровати. Императрица по неизведанным причинам перевела политзаключённую в человеческие условия. Правда, охрана никуда не делась, и Ласточка до сих пор находилась, хоть и в теперь уютном, но всё же плену.
Она уселась на кровати, болтая ногами и в упор глядя на императрицу.
— Что вам от меня нужно? Это ведь неспроста, так?
Айрин присела напротив неё на кресло.
— С чего ты взяла?
— С того самого, – огрызнулась Ласточка, шипя от режущей боли внизу живота и мысленно поминая солдат. Синяки ещё не сошли, но болели не в пример меньше. Правда, мешались ещё симптомы сотрясения мозга. – Уж слишком резок контраст.
Императрица потеребила медальон на шее. Этот медальон Ласточка заметила ещё при первой их встрече, и с тех пор видела постоянно. Броское украшение просто-напросто бросалось в глаза. Совершенно неясно было, зачем императрице подобная безвкусица. Может, память? Подарок.
— Вот что, – сказала Айрин. – Я полагаю, твой Дэннер не дурак, так что...
— Был бы дурак – служил бы тебе.
Императрица вздохнула.
— Я понимаю, ты злишься. Но ты должна понять, что в политике не место сентиментальности.
— В политике, – сверкнула глазами Ласточка, – место человечности. А у тебя её нет.
— Оставим ненужные споры.
— Ответить нечего?
— Дитя моё...
— Не твоё вовсе.
— Неважно. Это форма обращения.
— А мне она не нравится.
Императрица вздохнула вторично. Крылатая подтянула под себя ноги и обняла подушку, всем своим видом демонстрируя намерение спорить до последнего.
— Дэннер на угрозы не поддастся, – сквозь зубы процедила она. – Тебе его не запугать. И смерти мы не боимся, ни я, ни он. Фиг он отзовёт армию.
— Если не захочет, чтобы ты погибла, то отзовёт.
— Чёрта с два. А ты его боишься. Я вижу, что ты его боишься. А знаешь, почему? Потому что трусы и предатели всегда боятся справедливости.
Повисла пауза. Императрица теребила медальон.
— Посмотрим, – наконец, сказала она. – Посмотрим.
— А тут и смотреть нечего, – отрезала Аретейни. – Ты боишься. И это видно.
Императрица улыбнулась одним уголком губ.
— Если Дэннер не отзовёт армию, ты погибнешь. Если отзовёт и капитулирует – то вы снова будете вместе. Но тогда он уже не будет прежним Дэннером, которого ты любишь, разве нет? Ты проигрываешь в обоих случаях, а я – только в одном.
— Ничего ты не понимаешь. – Ласточка махнула рукой на императрицу, поднялась и подошла к окну, глядя на россыпь далёких огоньков лагеря внизу. Она обращалась сейчас к Дэннеру, прекрасно осознавая, что он её сейчас не услышит – но почувствует. – Но ты не проиграешь. Потому что за тобой вся страна. За тобой твоя Родина и твой народ. – Серые глаза сузились. Голос прозвучал тихо и непреклонно.
— Ты не проиграешь.
Императрица вышла, шелестя лиловым шёлком платья. А Ласточка мрачно поглядела на целиком заставленный едой стол. Голод мучил ужасно, но гордость оказалась сильнее. Артемис бы сказал, что она решила сдохнуть с голода врагу назло – и это было бы практически правдой. И дело тут даже вовсе не в том, что с врагами не разделяют хлеб, просто было унизительно после всего принимать подачки. Она в плену – а в плену обычно бархатные платья не приносят. И кормят, как правило, баландой, а не этаким изобилием деликатесов. На столе тянули вкусным запахом пироги, морепродукты, фрукты и мясо. В одном кувшине было молоко, в другом глинтвейн. Ласточку трясло от холода и кровопотери, но к кувшину она из принципа не прикасалась.
А вообще, неспроста это. Скорее всего, императрица что-то задумала. Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о еде, Ласточка принялась размышлять, что же именно. От голода даже в глазах темнело, но ей не привыкать. Аретейни хотела высунуться в окно, но из-за того же холода быстро передумала. Пришлось устроиться на кровати.
— Дэннер! – разрыдалась она через поистине героических полчаса. – Ну, увидеть бы тебя хотя бы на секундочку... ну забери меня отсюда...

— Так больно?
— Нет…
— А так?
— И так… ой… нет…
— Вижу.
Маргунд по-кошачьи фыркнула и принялась за перевязку. Процесс был долгий, ибо перевязывать приходилось почти всё. Эндра тихонько шипела, пыталась прикрыться одеялом, за что немедленно получила лёгонький подзатыльник.
— Ну, и что ты опять ревела? – поинтересовалась ведьма.
— Не скажу, – Эндра ойкнула и закусила губу. – Ты опять скажешь, что я всё неправильно делаю.
— Непременно скажу. Даже два раза, – улыбнулась Маргунд. – Ну, так что случилось?
Эльфка долго молчала. Потом призналась:
— У меня всё болит…
— Неудивительно.
— Да я не о том! Понимаешь… Больно за Дэннера, за Ласточку, за Артемиса, за Дерр, за Роланда, за Форха… за всех. Всё неправильно…
Маргунд ничего не ответила. Только затянула узелок на очередной повязке и погладила эльфку по волосам.
— Эх, ты, – вздохнула она. – Дай, посмотрю глаза.
Она, по обыкновению, бесцеремонно, но осторожно запрокинула голову эльфки и принялась осматривать глаза.
— Маргунд?
— Ну?
— Твои волосы. Они собраны в узел, правда?
— Правда, – медленно ответила ведьма. – Ты видишь?
— Немного.
Маргунд чему-то рассмеялась и совершенно неожиданно наклонилась, и поцеловала Эндру в затылок. Потом укрыла одеялом.
Тут в лазарет заглянула Дерр.
— Можно, что ли? – она бочком переместилась внутрь.
— Нужно, – отозвалась ведьма, собирая перевязочные средства и гремя баночками. – Ты к Эндре?
— Не, – Дерр нерешительно потопталась на месте. – Я, значит, к тебе.
— Да? – Маргунд обернулась. – Что такое? Чем могу помочь?
Волшебница потопталась ещё. Потом подошла.
— Ты, это… тётенька знатная… Ты мне поможешь, а? – Дерр подняла огромные серые глаза.
— Смотря в чём.
Дерр смутилась ещё больше.
— Ты это… можно, ты Воробью передашь. Вот.
На ладонь ведьмы лёг простенький плетёный браслетик. Дерр отвернулась. Маргунд слегка подкинула браслетик на руке и посмотрела на Дерр.
Волшебница, наконец, подняла глаза и кивнула сама себе.
— Ну, как, – спросила она, – передашь, что ли?
— Это с каких пор я заделалась передатчиком? – усмехнулась, наконец, ведьма. – А сама?
Дерр принялась разглядывать носки ботинок.
— А я это, – наконец, исчерпывающе пояснила она. – Ну, того.
— Чего?
— Ну, не можу я! – вдруг разозлилась волшебница. – Ну, чё не понятно? Тебе сложно, да? Ну, не хочешь – и не надо… Чего мутишь?
На этом сердитость как-то иссякла, и Дерр опять сникла. Хлюпнула носом. Вид у неё был жалкий.
Эндра завозилась под одеялом. Она чувствовала себя странно. Чужая боль причиняла боль ей. И от этого хотелось плакать постоянно. И хотелось обнять всех разом и всех разом защитить. Как будто содрали кожу и оставили одни нервы на виду.

— Привет. – Дэннер легко спрыгнул на землю и хлопнул коня по крупу, отпуская побродить без всадника. Илька, Халлис и Элисон одновременно вскинули головы.
— Ну как? – обеспокоенно затараторил женский коллектив. – Живая? Не сильно пострадала? Что сказали? Видел? Она ничего не просила передать? Как она там?
— Всё так же, – перечислил Дэннер, – да, нет, ничего нового, да, нет, на последний вопрос отвечать, или он риторический?
— Что мы будем делать? – доверительно спросила Илька, глядя на него широко распахнутыми совсем ещё детскими, доверчивыми глазами. Даже не верилось, что эта хрупкая девочка, с такой надеждой заглядывающая в глаза, спасала ему жизнь. Илька выглядела маленькой и беспомощной – как и любой ребёнок, заброшенный на войну. – Мы отступим?
Дэннер поднял взгляд на тёмную громаду города.
— Нет. Никогда.
Халлис ахнула. Элисон выронила кружку с чаем.
— Но... – полуслышно пробормотала целительница. – Как же так, товарищ командир...
Дэннер невидящим взглядом смотрел на пламя костра. Голос прозвучал безжизненно и едва различимо.
— А ты бы была благодарна за жизнь, оплаченную такой ценой?
«Я не сдамся, – вертелась мысль. – Я не позволю им убить тебя... во что бы то ни стало... ни за что не позволю...»
И знаю, что это невозможно.
Но я сделаю невозможное. Ради тебя.
— Дэннер…
Командир поднял голову.
— Тебе, случайно, лежать не нужно? – строго спросил он.
Эндра стояла рядом, держась за борт телеги. Илька ойкнула. Правда, повязок под рубашкой и курткой не было видно, но вид у Рыжей был жутковатый. Дэннер обернулся.
— Если я тебе скажу немедленно вернуться в лазарет, ты же не послушаешься? – уточнил он на всякий случай, подходя к Эндре.
— Не-а, – согласилась эльфка, хватаясь за его рукав.
Командир вздохнул и легко подхватил сестру на руки. На самом деле он был очень рад её видеть. Что ни говори, а ему тоже её не хватало.
Они вернулись к костру, и Дэннер осторожно усадил Рыжую рядом с собой.
— Ну, как там Ласточка? – Эндра вскинула глаза. При ярком свете костра она видела, правда, очень смутно, силуэтами. – С ней всё хорошо?
— Мне отвечать по второму кругу? – улыбнулся командир.
— Нет, я всё слышала.
Эндра взяла брата за руку. Отчасти – чтоб не свалиться в костёр, а отчасти – просто потому что хотелось. Она положила голову на плечо командиру.
— Ты не переживай. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Честное слово. Я же знаю, тебе плохо. Я знаю, что это такое. Очень хорошо знаю. Мы, вот, возьмём и Ласточку спасём. Обещаю. А потом быстренько победим, построим вам дом, и вы станете там жить. А я буду приезжать в гости. Например, по воскресеньям. А потом, когда у вас будут дети, я буду учить их играть на лютне. Ну, ты, конечно, тоже можешь, но у тебя же будет полно других дел. Например… у вас будет сад. Яблоневый. И мы осенью станем собирать яблоки. Знаешь, как вкусно по осени пахнет в саду – яблоками и листвой. А потом мы будем варить травяной чай на костре. Ласточке придётся научиться варить варенье. Яблочное. Ты любишь яблочное варенье?
Дэннер поймал себя на том, что у Эндры очень приятный голос. Её хотелось слушать и слушать. И верить, что и правда, так и будет. Сама собой возникала перед глазами картинка – осенний сад, яблони, роняющие листву, Эндра в обнимку с лютней, и Ласточка… в светлом платье…
— Ты мне веришь? – серьёзно спросила эльфка. – Ты веришь, что так и будет?
— Если выживем, – с каким-то безжалостным спокойствием отозвался командир. – А если не выживем – всё равно будет. Только уже не здесь.
— А ты веришь в загробную жизнь? – Элисон удивлённо подняла голову.
— Нет. Но иногда мне хочется в неё верить. – Он неожиданно улыбнулся. – Похоже, я только что вывел основу любой религии.
Огонь потрескивал, весело танцуя свой танец. И именно потому, что танец этот всегда был одним и тем же, огонь виделся родным и уютным. Всегда.
Илька притихла. Без Ласточки никто не возился с едой, и над костром не кипел уютно котелок с супом.
Эндра на секундочку представила, как это вот так – если Ласточки больше не будет. А кого же Дэннер будет искать взглядом? И при виде кого будут теплеть его глаза? А кто будет лечить всех раненых? А кто будет превращать штабную палатку в настоящий дом, чтобы всем хотелось подсесть погреться к костру? А кого же Эндра поила отваром? А ради кого она теперь никогда не сможет иметь детей? Нет, так просто не может быть. Не может, и всё.
Эльфка тряхнула волосами.
— Мы обязательно что-нибудь придумаем, – сказала она тихо, но твёрдо. – Обязательно. Потому что по-другому просто нельзя. Потому что по-другому не может быть.
Элисон не ответила. Только вздохнула.
— А если мы ничего не сможем сделать, – продолжила Эндра, – значит, ангелы спустятся с неба, и стены Тир-Катарота падут сами собой. Потому что по-другому просто быть не может.
Элисон глянула на неё.
— Самое время для шуток.
— А я и не шучу.
— Ты что, – удивилась Элисон, – правда в это веришь?
— Да. А что, глупо?