VIII 7 Кому есть, что скрывать

— Жалко рыжую, – сказал Артемис, по привычке машинально ломая в пальцах мелкие веточки. – Вы так и не знаете, кто её убил?
— Жалко, что я только тебе не прожужжал уши касательно войны и нехватки времени, – отозвался Дэннер.
Они сидели у костра, глядя на пламя, и молчали. Каждый думал о своём, но это своё у них было одно на всех. Общее горе объединяет людей больше общей цели и общей радости. Снежинки плясали в тёмно-синей ночи, исчезая в пламени, потрескивали, прогорая дрова. Жизнь в лагере шла своим чередом, люди ходили, шутили, смеялись и переговаривались, костёр горел, снег кружился, и всё было, как и раньше, много дней до этого. Вот только ехидства неунывающей Рыжей и теплоты нежной Ласточки больше не было. И оттого всё казалось по-другому.
А Дэннер ждал. Чего или кого – он и сам не сумел бы сказать. Смерти? Свободы? А может, пробуждения? Происходящее казалось страшным сном – возможно, оттого, что уставший от несчастий разум просто отказывался воспринимать очевидное. Казалось, что в любую минуту – вот, сейчас... или в следующее мгновение... или ещё через минутку – он проснётся от нежного прикосновения Ласточки, которая неведомым образом почувствует, что ему плохо, и затревожится, и разбудит, и поймает его взгляд, и ласково погладит по волосам, и обязательно скажет «Ну вот, снова ты себя мучаешь!..» Укоризненно так, и с тихой грустью в голосе. А Эндра уткнётся носом в плечо и поделится своей печалью, и совершенно по-детски станет давать наставления, и скажет: «Не переживай, братишка». А потом улыбнётся и что-нибудь съязвит. И всем станет светло и весело.
Разумеется, ничего этого не будет. Больше никогда не будет.
Пора бы и привыкнуть.
До истечения срока, назначенного Императрице, осталось три дня. Не дождавшись добровольной капитуляции, они пойдут на штурм.
Почему медлит Азариэль? Отчего медлят Маргунд и Магдалена? Ведь они обязались обезвредить Ковен Девяти Башен. А без этого им здесь делать нечего – раскидают, как котят, оглянуться не успеешь. И куда, чёрт возьми, подевался сам-то Магистр? С кем они будут воевать?..
Мысли были прерваны внезапным появлением двух солдат. Они вынырнули из темноты в круг света. А между ними метался, стараясь гордо распрямиться, и очень изысканно и знакомо матерился кто-то высокий, худощавый и вычурно одетый.
— Какая встреча, – приветствовал командир, тряхнув волосами, искрящимися медью в свете костра. – Добро пожаловать, Фредерик.
Мери-Энн, которая сидела, укутавшись в подбитый мехом плащ по самый нос, встрепенулась, и дремавшая у неё на плече Джинни растерянно вскинула зелёные глаза. Фредерик перестал ругаться и уставился на командира так, словно в нём явилось спасение. Дэннер его буквально не узнавал – за то время, что они не виделись, парень успел изрядно похудеть, осунуться и растерять всю свою спесь. Волосы были растрёпаны, под глазами залегли глубокие тени, но привычки тщательно одеваться Фредерик отнюдь не утратил, вероятно, она крепко срослась с его характером. Казалось, юный авантюрист и в загробном мире будет сдувать с рукавов пылинки, и работая в угольной шахте, тщательно подбирать наряды. Правда, теперь он походил на человека загнанного, напуганного и растерянного. Когда он заговорил, речь бежала суматошной горной речкой – быстро и сбивчиво, глаза лихорадочно поблёскивали, а голос норовил завыситься и постоянно прерывался.
— Дэннер, я здесь не просто так...
— Да ну. Просто удивительно. Ещё один пришёл ко мне не просто так. Неужели?
— Ты должен меня выслушать! – едва ли не истерично взвыл Фредерик. – Ты должен это знать!
— Шуганый дядько, – резюмировала Джинни.
— Я тебя очень внимательно слушаю.
— Дэннер, – очень некстати и неизвестно, откуда влезла Элисон, – хочешь вина?
Командир рефлекторно подался назад, так как флягу ему впихнули буквально под нос.
— Ты чего, – потянул он этим самым носом, не делая попытки принять угощение, – крови туда налила, что ли?
Элисон побледнела.
— Т-ты с чего это взял? – неискренне улыбнулась она.
— Железом за версту тянет, – разъяснил командир. Элисон вспыхнула до ушей.
— Не, я просто... просто порезалась... и-и, это, попало нечаянно, наверное...
— Нечаянно, стало быть. – Командир слегка отодвинулся вбок. – Благодарю, я в повышении гемоглобина не нуждаюсь. И, кстати, будь любезна, не прерывай в дальнейшем моих разговоров с врагами, идёт?
Маргунд расхохоталась так, что Ратибор у неё на руках аж подпрыгнул и недоумевающе уставился на тётю ведьму, которая разрумянилась не хуже самой Элисон. Правда, уже от смеха.
— Во, даёт! – снова прокомментировала Джинни. И, со свойственной ей непосредственностью, добила:
— Ты уж чё-нить дико чернокнижное набодяжь, и будет шикарненько! Тока, это. Дело – фуфло. Ты лучше того... этими, как их... тыр... тарац... Слышь, головастый, как оно там?
— Тыр... трас-с... – задыхаясь и уткнувшись носом в книжку от смеха, просипел Кристофер, спотыкаясь ничуть не хуже самой честной воровки. – Традицион-ны... ми... методами...
Элисон вспыхнула ещё ярче, хотя ещё ярче, казалось, уже невозможно.
Дерр, которая вернулась совсем недавно, хмуро сверкнула глазами на хохочущих Маргунд и Кристофера. Ратибор полез к волшебнице. Ему очень хотелось, чтобы она сделала для него кораблик. Дерр щёлкнула пальцами, отпуская в воздух небольшую птичку, и Ратибор восхищённо уставился на неё. Птичка описала круг над головами и уселась ему на ладошку.
А сама волшебница уткнулась в плечо сидящего тут же Форха. Элисон, совсем смешавшаяся, скрылась. Эндры больше не было, и некому было догнать Элисон и пожалеть.
— Ну, так что стряслось, что я всенепременно должен узнать? – снова повернулся Дэннер к Фредерику.
— Мы можем поговорить наедине? – с оттенком прежней важности спросил авантюрист.
Дэннер кивнул, поднялся и дал знак солдатам отпустить руки Фредерика.
Артемис вздохнул. Он ещё далеко не оправился от раны, и был очень слабым.
— Не уходи, – попросила вдруг его Дерр. – Тут сиди, Чернявый. Рыжую те ж мутные извели, которые тебя того. Так что ты лучше тут сиди. Не мути.
Штабная палатка была пустой и тёмной. Дэннер сердито одёрнул себя, чтобы не вспоминать при каждой подробности, как было раньше, как меняли его жизнь дорогие люди, которых нет теперь. Он зажёг лампу.
— Ну, о чём ты хотел поговорить?

— О, шикарненько, – обрадовалась Джинни, перескочив очередную растяжку.
Она удобно уселась на приступке телеги. Мери-Энн вздохнула и присела рядом. Ей вовсе не хотелось уходить от уютного костра, где собралась вся компания.
— Зачем мы сюда забрались? – спросила она, зябко кутаясь в куртку и заправляя выбившиеся из косы тёмные пряди.
— А вот за этим, – воровка достала из кармана коробочку.
— Не-ет! – подскочила Мери-Энн. – Ни за что! И тебе не надо…
— Мне – надо.
Джинни сыпанула порошка на ладонь и втянула носом. Убрала коробочку обратно, в карман. Мери-Энн смогла в подробностях рассмотреть, как действует порошок. Прежде у неё такой возможности не было – первый раз она вообще ничего не поняла, а потом принимала наркотик вместе с Джинни, и ей было не до того, чтобы наблюдать.
Глаза у честной воровки заблестели и стали влажными, и она откинулась назад, прислонившись к борту телеги. Взгляд её бесцельно и лениво блуждал от одной мерцающей точки костра к другой, а щёки зарумянились.
— Как по-твоему, если костёр топить камнями – он разгорится? – поинтересовалась она и прибавила: – Мне нужно самогона и иголку.
— Чего? – распахнула глаза Мери-Энн, но сообразила, что, должно быть, Джинни промахнулась с дозировкой, и порошок подействовал сильнее, чем обычно. Ей стало жутковато глядеть на честную воровку, которая безучастно перебирала кисточку на нарукавном шнурке.
Вдруг зашуршал снег, и откуда-то из-за телеги показалась ещё одна девчонка, не старше Джинни. Одетая в одну рубашку, и какая-то растрёпанная. Хоть движения и отличались быстротой и точностью, но выглядели немного неестественно.
— Привет, – как ни в чём не бывало сказала она.
— Привет… – отозвалась удивлённая Мери-Энн. Девушку она видела впервые. Джинни ничего не сказала, наблюдая за незнакомкой влажно блестящими глазами.
— Мне в штаб нужно, – уведомила девушка. – Может, проводите?
— Извини, но не думаю, что это возможно, – ответила Мери-Энн, покосившись на свою подругу, находящуюся в трансе.
— Жаль, – не расстроилась девчонка. – А почему все такие хмурые?
Мери-Энн пожала плечами.
— Так у командира сестра умерла, – пояснила она и тут же сообразила, что по этому поводу переживает только сам Дэннер с друзьями. А раз незнакомка не знает, где находится штаб, значит, она их ещё не видела.
— Умерла? – переспросила девушка и встряхнула русой недлинной косой, но тут же поморщилась, схватилась за горло и закончила совсем уж непонятно: – Вот сука.
И, прежде, чем Мери-Энн успела уточнить, почему это Эндра сука, раз умерла, незнакомка проворно скрылась за телегой.
— Эй, а… – Мери-Энн поднялась, заглянув ей вслед, и ойкнула. За телегой никого не было.

— Ясно, – кивнул Дэннер, отрешённо водя ладонью над огоньком свечи. Огонёк трепетал, стараясь ужалить руку, но ему это не удавалось, хоть ладонь и была сухая. Фредерик недоверчиво покосился на занятого со свечкой командира. Они сидели уже долго. Компания у костра начала расходиться спать – это было слышно и видно сквозь щель полога. Остались только Маргунд и Деамайн. Они были неуловимо похожи друг на друга – тёмными волосами, и отчасти характерами.
— И что ты собираешься делать? – спросил Фредерик.
— Уж, во всяком случае, я точно не собираюсь посвящать тебя в свои планы, – отозвался Дэннер, продолжая будто поглаживать огонёк свечи.
— Ты забыл, кто я! – обиделся Фредерик.
— Напротив, помню очень хорошо.
— Да если бы… – возмутился Фредерик, и вдруг выпалил:
— Дэннер, Император мёртв!
— Я слышал.
— А отчего он умер, ты знаешь?
— Угадал, – усмехнулся командир. – Я тоже не верю в версию про суицид.
— То-то и оно. – Фредерик наклонился к нему. – Но в пророчестве было сказано, что диктатор не должен погибнуть. Поэтому я пытался тебе помешать...
— Знаю.
— Знаешь?! – удивился Фредерик. Впрочем, он довольно быстро взял себя в руки. – Ну да ладно, признаю, я тебя недооценил. Но сейчас важнее другое. – Он выпрямился, глядя на брезентовую стенку шатра, и глухо заговорил. – Двести лет назад войска Империи вошли в город Эмберрин. Я сверил множество летописей, так что, ошибка исключена. Командовала ими на тот момент Айрин Элизабет Линнардин. Прошло двести лет – и получается, что ей на данный момент около двух с половиной сотен. Это слишком много для одного человека. А выглядит она по-прежнему твоей ровесницей. Более того. Угадай, кто держал блокаду города?
— Я не знаю, – отозвался Дэннер. – Мне не довелось посетить столичную библиотеку.
— Поэтому ты, должно быть, так спокоен, – победно улыбнулся Фредерик, которому, наконец, выпал шанс показать свою полезность. – Командира повстанцев звали Дэннер Менестрель. И у него была невеста с крыльями, которую называли Рэй. Странное совпадение, не так ли?
Дэннер вспомнил разговор с Маргунд, вспомнил, как Магдалена, впервые увидев Ласточку, произнесла непонятное «Рэй, ты жива?..», как сама Ласточка рассказывала о войнах и победах, которые он сам не помнил, а затем потеряла сознание. Точно так же, как и он сам его терял, когда думал об этом.
— Значит, правда.
Дэннер позвал охрану, чтобы проводили Фредерика, и вышел.
— Ну, что? – вдруг спросил у него за спиной знакомый голос.
Командир обернулся и увидел невысокую тонкую фигурку. Она стояла, скрестив руки. Окровавленная рубашка складками стянулась на груди под перевязью. Девчонка движением головы откинула за спину недлинную русую косу.
— Схоронил сестру? И как это? Больно?
— Во всяком случае, приятнее, чем предавать, – любезно отозвался командир, прищурив зелёные глаза. – Правда, второе лично я не пробовал. Это же по твоей части. Я удовлетворил твоё любопытство?
Браннвен – ибо это была, естественно, именно она – вздрогнула. Но усмехнулась снова.
— По моей, верно, – сказала она. – Конечно. Я же нежить. Не пробовал? Или просто не заметил? Или предательство нежити не считается? Я ведь всё равно не человек, правда. И не гожусь на роль убогих, которых защищает благородный Дэннер.
Она шагнула ближе, и глаза у неё сверкнули. Дэннеру на мгновение показалось, будто в них скользнуло что-то, похожее то ли на боль, то ли на мольбу, то ли на иное тёплое и беспомощное чувство, но сразу же исчезло за холодной насмешкой.
— Знаешь, за что твоя сестра попала к этому тощему садисту? За твою надменность. И за то, что сделали со мной такие, как ты.
— Какие новости, – насмешливо фыркнул Дэннер. – Оказывается, нехороший я не пожелал с тобой делиться своей вкусной кровью, поскольку она, видите ли, мне нужна. Согласен, это неслыханная наглость! – Он неожиданно шагнул к Браннвен вплотную и медленно провёл рукой по тонкой девичьей шее. В зелёных глазах полыхнуло нечто пугающее. Нечеловеческое. – А может, ты со мной кровью поделишься, а, Браннвен?.. А то меня ужасно мучает жажда... аж с прошлого лета... – Браннвен дёрнулась, но пальцы Дэннера стальной хваткой сомкнулись на её шее. – Просто невыносимо... – прибавил командир. Губы приоткрылись в улыбке, обнажив внушительные волчьи клыки. – Ты же меня понимаешь... ты же знаешь, как это тяжело... от тебя так вкусно пахнет – особенно от рубашки... Неужели – она в крови! Ну, пожалей бедненького оборотня, ему же так плохо без крови! Позволь себя ранить!
Браннвен взвизгнула, рванулась и отпрыгнула в сторону. Дэннер разжал пальцы и рассмеялся. Зубы снова сделались человеческими.
— Чего же ты боишься? – насмешливо осведомился он. – Или бедненький оборотень недостоин твоей благородной помощи? Ах, ты себе живая нужна? Какая несправедливость! Пойду, предам кого-нибудь по этому поводу.
— Остроухий! – Дерр вылетела из-за поворота тропинки, и её занесло на вираже. Волшебница выпрямилась и вцепилась в ремень Дэннера, прижавшись к его боку. – Остроухий... она мутная, точно тебе говорю. – Серые глаза сверкнули. – Не смей мутить на Остроухого! Ясно тебе? Не то огребёшь счас, мало не покажется!
Браннвен немного оправилась от испуга. К ней снова вернулась насмешливость и холодность.
— Ты ещё хуже, чем я думала, – сказала она негромко, игнорируя Дерр. – Кровь… Не нужна мне твоя кровь. Ты виноват не в этом. Ты так ничего и не понял.
Снова в голосе скользнуло отчаяние. Но мгновенно исчезло. Волшебница даже удивлённо хлопнула глазами.
— А у меня нет никакого стремления понимать слабаков и предателей, – уведомил Дэннер. Он и сам не знал, отчего вдруг сорвался. – Прощай. Дерр, не беспокойся, всё в порядке. Браннвен уже разочаровалась и отцепилась. Правда, Браннвен? – И добавил едва различимо:
— Это ты ничего не поняла. И ничего не поймёшь. – Взгляд у него вдруг сделался понимающим. Он больше не издевался. Браннвен сообразила, что в ходе этого разговора выдала себя, да ещё и дважды.
Она рассердилась.
— Конечно, не пойму, – сказала она, шагнув к Дэннеру. Дерр воинственно вцепилась в ремень командира ещё крепче. – Я не могу понять. Потому что я ничего не чувствую.
Она перехватила руку Дэннера и прижала к своей груди. Кожа была тёплая, но биения сердца не прощупывалось. – Думаешь, ты меня убил? А я давно уже сдохла. Я хочу знать, как это – чувствовать что-то. Хоть что-нибудь! Я хочу, чтобы у меня болело сердце, но оно не болит, потому что его нет! – она сорвалась на крик, но тут же выпустила руку Дэннера и откинула с глаз русые волосы. – Думаешь, ты много знаешь о предательстве? Думаешь, если я сдала твою сестру, а жена тебя бросила, ты знаешь, что такое предательство? Хочешь, я расскажу подробнее, что это такое? Какой у него вкус, какой цвет, какое оно на ощупь? Это последнее, что я помню перед смертью.
— Благодарю, не стоит, – жёстко усмехнулся Дэннер. – К сожалению, жена и сестра – далеко не единственная страница моей биографии. А ты, вероятно, полагаешь, что плохо в этом мире только тебе? Так вот, это неправда. И скажи спасибо, что ты после смерти здесь, а не в Бездне... к слову о биографии...
Яркой вспышкой перед глазами пронеслись воспоминания. Они закружились калейдоскопом образов и погасли, оставив лёгкое волнение. Разбилось ещё одно звено цепей, удерживающих память. Дерр обеспокоенно затеребила друга за руку.
— Ты чё, эй... мутно тебе?.. Ты ж ничё не помнишь, Остроухий...
Дэннер тряхнул головой и беспечно улыбнулся. И в этой улыбке внезапно скользнуло что-то прежнее, от прежнего – спокойно-ироничного и надёжного Дэннера.
— Нет. Я помню.
— Чё ты помнишь! – распахнула глаза Дерр и, на всякий случай, покрепче ухватилась за его руку. Ей было жутковато.
— У каждого своя Бездна, – сказала Браннвен. – Моя Бездна – здесь. Может, мне и плохо. Но я не чувствую.
— Вот и хватит выпендриваться, – логично заключил командир.
Браннвен порывисто развернулась и, не утруждая себя скрыться за телегу, как она делала обычно, на ходу согнулась, и уже через мгновение на снегу бил крылышками маленький чёрный нетопырь. Потом упорхнул.
— Остроухий, – затеребила волшебница Дэннера. – Мутная тётка ушла… Тебе мутно, да? Ну, не мутись…
— Опаньки… – появившаяся Джинни проводила взглядом нетопыря и похлопала глазами. – Что-то мне всё кажется, кажется…
Глаза у воровки шально блестели. Она грустно встряхнула фляжку, в которой плескалось на самом донышке. Видимо, Джинни решила, что порошка ей сегодня мало.
Процесс встряхивания фляги нарушил шаткое равновесие, и её повело в сторону. К счастью, на пути попался флагшток, за который Джинни ухватилась и помахала флягой Дэннеру.
— Здорово, бр-ратишка… Самогон кончился… жаль… Зато порошок остался! Будешь?
— Дерр... – Командир развернулся и обхватил волшебницу за плечи. – Ты прости за идиотское поведение. Просто мне бы хотелось, чтобы ты была счастлива, понимаешь? – Он улыбнулся и добавил:
— А знаешь, ты настоящий друг.
Джинни подошла поближе.
— Последний раз предлагаю! – заявила она. – В большой семье клювом не щёлкают.
— Нет, благодарю, – сказал Дэннер. – И тебе не рекомендую.
— Я?! – распахнула глаза Дерр и смутилась. – Да чё я… я ничё…
Она потопталась, а потом повисла у Дэннера на шее, прижавшись носом к его плечу.
— Ты тож знатный, – сказала она. – Не мутись тока.
— А мне поздно рекомен… реме… в общем, поздняк метаться, братишка, – Джинни с сожалением запустила флягу в сугроб и, усевшись прямо на снег, достала свою волшебную коробочку.
— Ты моя любимая… – сказала воровка, ласково поглаживая её и ссыпая щепотку порошка на ладонь. В таком состоянии, в каком она пребывала, вдохнуть было трудновато, и она принялась втирать порошок в дёсны.
Дэннер прищурился – и вдруг шагнул к Джинни и резко дёрнул её за шиворот. Воровка пискнула и немного запоздало, в силу алкогольного и наркотического опьянения, возмутилась.
— Э, да ты чё, ваще попутал?!.. – разгневанно осведомилась она, пытаясь распутать ноги. Не получилось. – У меня, это... приватиз-зированная... ик!.. зона, во!
— Прекрати, – спокойно велел Дэннер, растирая ей виски снегом, отчего Джинни немного пришла в чувство. – Тебе уже довольно.
Джинни обиженно насупилась, пряча коробочку в карман.
— Гад, ты, братец, вот ты кто, в натуре, – бормотала она в процессе запихивания. – Прям ваще, базара нет, какой гад... зараза... чё те примурыжило?! Тебе-то какая забота... ваще, это не твоё дело...
— Да ну тебя. – Дэннер махнул рукой и поднял её на ноги. – Возможно, тебя это удивит, но мне, знаешь ли, есть дело до собственной дочери.
Джинни моментально протрезвела и распахнула изумрудно-зелёные глаза. Его глаза.
— Оп-паньки-и... – обалдела Дерр.
— По-моему, я, в натуре, с дозой перекинулась… – пробормотала Джинни, совершенно растерянно хлопая ресницами. Она ещё шаталась, но в голове у неё прояснилось. – Ты чего ща сказал? Чего-то я не врубаюсь, чё за базар. Трындец…
Дерр уставилась на Дэннера не менее изумлённо.
— Догадаться было несложно, – устало произнёс командир. – Твою мать звали Гретхен, и вы жили в деревеньке в горах. А отцом твоим она звала конюха, так?
Джинни растерянно уставилась под ноги и чуть вправо.
— Не... пробормотала она. – У меня не было батьки... Конюх её обозвал шлюхой и бросил. Мол, я на него непохожа, а похожа на... ой... – С этими словами честная воровка снова плюхнулась в рассыпающийся сухой снег.
— Вот тебе и ой, – сказал Дэннер, вторично поднимая её на ноги. – Пошли, нечего здесь торчать.
— Погоди! – Джинни вдруг заупрямилась, вцепившись в рукав Дэннера. – Это чё, выходит, ты мой предок? Ты, выходит, мой батька?! И не гонишь?!
— Нет, – вздохнул Дэннер. – Не гоню.
— Батя-я! – честная воровка кинулась на командира и оба полетели в снег. – Батька!
Дерр пискнула и едва успела отскочить.
— Знатно, – констатировала она.
— Ага, – согласился из-под Джинни командир. Он наконец-то искренне улыбнулся.
Джинни вдруг отодвинулась и насупилась. В голове у неё ещё изрядно звенело от самогона и наркотика. К тому же, начала действовать вторая доза, которую она, таки, успела принять, и настроения у неё менялись несколько беспорядочно.
— Ты мамку залётную бросил, – сказала она. – И меня. Так что не гони, что тя без меня ломает.
— Не ломает, – согласился Дэннер, отряхивая снег. – А я и не ждал, что ты меня простишь. Вставай, Джинни.
— Ага, – почему-то обрадовалась честная воровка. – Так я и знала, что я те нафиг не нужна!
Она вскочила на ноги и подкинула на ладони шнурок, которым Дэннер обычно собирал волосы и который лежал у него в кармане.
— Твоё, что ли? А не отдам! – шально заулыбалась Джинни. – Вы нас не ждали, а мы – вот они. Не боись, те с меня атаса не будет. Ну, пока.
Она махнула рукой и зашагала по снегу.
— Остроухий, чё она, а? – хлопнула глазами Дерр. Дэннер тряхнул распущенными волосами, и они рассыпались искрящейся медью по плечам. Ему отчего-то стало легко и весело. Этот вечный круговорот больше не причинял боли – кого-то теряешь, кого-то находишь... Вот только нет смысла без Ласточки. Но Ласточка обязательно вернётся. Это же Ласточка, его любимая, родная и лучшая в мире Ласточка – ну, как она может навсегда уйти? Не может.
— Ничего. – Командир запустил в Дерр снежком. – Просто обиделась.
Дерр ловко отскочила, тоже смастерила снежок и кинула его в Дэннера. Естественно, он увернулся.
— Мутит она? – уточнила волшебница.
— Немного.
— Остроу-ухий… – Дерр подошла поближе и потянула Дэннера за рукав. – А мож, ты это… ну, это…
— Ну, что? – прищурив зелёные глаза, передразнил Дэннер.
— Мож, ты там Воробью скажешь, не мутился чтоб, а? – с надеждой заглянула в лицо командира волшебница.
— Обязательно, – пообещал Дэннер, щёлкнув её по носу. – Куда же я денусь.
— Ага, – просияла Дерр, беря командира за руку. Потом остановилась и поделилась сомнением: – Слышь, Остроухий. Как ж так – вот, Рыжей нет, а нам и без неё знатно как будто. Нечестно выходит.
— Ей тоже знатно, – заверил Дэннер. – Только очень далеко от нас. А так – знатно.
Дерр подумала немного. Потом кивнула.
— Пошли тада?
Они пошли по утоптанному снегу.
— Ты знаешь, где его искать? – полюбопытствовал Дэннер.
— Не-а, – не растерялась Дерр. – Но ты знаешь.
— Приблизительно представляю.
Форх нашёлся довольно скоро. Как и следовало ожидать, он спал, свернувшись калачиком, под бочком у не менее крепко спящего Артемиса. Оба немелодично храпели.
— Картина... – сказал Дэннер, остановившись вместе с Дерр в дверях и пропуская её вперёд.
— Не… – засмущалась Дерр. – Я тут погодю…
Дэннер не стал спорить и шагнул в полутьму лазарета. Осторожно тронул Форха за плечо.
— Что, уже утро? – немедленно встрепенулся юный боец и сел, протирая глаза. – Товарищ командир? – ещё больше удивился он.
— Холера, дайте поспать, – пробормотал Артемис, устраиваясь поуютнее. – Эндразаменители…
— Ша, – сказал Дэннер. – Слушай, Форх, тут Дерр хочет с тобой помириться.
Форх немедленно вспыхнул и запальчиво вскинул голову.
— А я с ней и не ссорился!
Он тронул повязку на рукаве и притих.
— Я что, её обидел? Командир, я ничего не понимаю. Кто она такая и почему сторонится меня и смущается, как будто она… не знаю… какая-нибудь имперка? Вид у неё, по крайней мере, именно такой.
Артемис выразительно вздохнул и сунул голову под подушку.
Дэннер сочувственно покосился на окончательно замученного товарища.
— Форх, идём, пройдёмся. А не то Артемис нам головы пооткручивает – даром, что раненый.
— Это точно, – подтвердил из-под подушки южанин. – А потом прикручу обратно, но задом наперёд.
— Ого! Какая жестокость.
— Взаимно… Спокойной ночи.
— И тебе.
Форх оправил куртку и встал.
Они вышли. Дерр нигде не было видно. В чёрном небе висела половинчатая луна.
— А... – заоглядывался Форх. – Товарищ командир, а Дерр тут нет.
— Есть, просто ты её не видишь, – заверил товарищ командир, заметив мелькнувшую ногу в потрёпанном ботинке за ближайшей палаткой. Впрочем, нога тут же убралась обратно.
Форх заоглядывался снова, но Дерр так и не увидел.
— Она что, подслушивает?
— Ну, ты же знаешь Дерр, – улыбнулся Дэннер. – Она просто наблюдает издалека, потому что очень волнуется.
Партизан помолчал немного.
— Командир, – сказал он, наконец. – Вы же знаете, кто она. Умоляю, скажите! А то я с ума сойду! Почему она меня сторонится и стесняется?
— Она... – Дэннер поймал снежинку на раскрытую ладонь. – Она просто не хочет тебя втравливать в свои неприятности. Она ведь тебя любит.
— Да что за неприятности-то?! – не выдержал Форх. Дэннер вздохнул и развернулся к нему.
— Она наследница трона, Форх. И теперь она должна вернуться домой и приступить к своим обязанностям.
Форх непроизвольно отшатнулся.
— Наследница?! Она?!
Юноша примолк. Вся его короткая жизнь научила его тому, что чем знатнее человек, тем он, в большинстве случаев, хуже. А теперь оказалась, что Дерр, его любовь – тоже «из этих». Да ещё и не просто «из этих», а из самых знатных «этих».
— Ну, да, – медленно кивнул он. – Теперь я понимаю. Я ей не пара. Кто она там – принцесса или княжна? – эти слова он произносил с оттенком ругательства. Аристократов он ненавидел ещё больше, чем сам Дэннер. Командир не любил негодяев, а они часто оказывались аристократами, а Форх не любил аристократов, потому что они по умолчанию все негодяи.
— Княжна, – отозвался Дэннер. – Не по своей воле. Вот видишь – этого она и боялась. Она не хотела, чтобы твоё отношение к ней изменилось. Да и к тому же... она не хочет быть княжной. Ей уже и Сиенн говорил, и... – Дэннер махнул рукой. – Послушай, Форх. Дерр не виновата. Она хороший человек, ты же сам видишь.
Форх обернулся.
— Тогда почему она не сказала сразу, командир?! Почему подослала вас, а не сказала сама? Разве это хорошо? Разве так делают? Она ничего не сказала про свой отъезд… Даже не спросила совета. Значит, ей безразлично моё мнение… И что значит не по своей воле? Её что, цепями прикручивают к трону… – он угрюмо и нервно сунул руки в карманы. Слегка поморщился, растревожив рану. Потом спросил: – И когда она уезжает?
— Парень, возьми себя в руки. Никто меня не подсылал. А не сказала потому, что боялась, что ты будешь на неё злиться, – терпеливо повторил Дэннер.
— Но оттого, что она не сказала, я буду злиться ещё больше, – тряхнул волосами Форх. – Это… нечестно. Когда говорят «Я тебя люблю» – это значит, что с этих пор всё делится пополам, всё общее. А когда признаются в любви, а потом скрывают половину своей жизни – это… почти предательство!
— А ты думай, не исходя из общепринятых догматов, а исходя из каждого отдельного случая и мотивации поступка, – посоветовал Дэннер. Сделалось холоднее. Солёный ветер со стороны океана взметнул волосы. Форх поёжился.
— И что? – Он плотнее запахнул куртку и спрятал руки в рукава. – Ну, допустим. Но она всё равно уедет, вы сами сказали. Или мне, что, её запереть или связать? Что я должен делать, если она не хочет делиться со мной своей жизнью, а просто ставит перед фактом?
Дэннер мысленно сосчитал до десяти и напомнил себе, что и сам частенько не понимал Ласточку. Ласточка...
Так, не думать о ней. Не думать!
Не думать не получилось. Форх разгневанно сверкал глазами.
— Я же тебе говорю, Дерр хочет, как лучше для вас обоих. И никуда она, пока что, не уезжает.
— Командир! – Навстречу опрометью вылетел запыхавшийся Милдек. – Там Стиган... с известиями о Слепой Смерти. Требует вас немедленно и грозится...
— Проклясть, – завершил Дэннер.
— Вот именно. О чём речь-то, кстати? А то я не в курсе...
— О Слепой Смерти, – вполне логично отозвался Дэннер. – Идём. По дороге поговорим. Только не очень быстро, – добавил он, поглядев на кривящегося при каждом движении Форха.
— Я в порядке! – возмутился юноша, заметив его взгляд. – Товарищ командир!
— Вижу, – невозмутимо кивнул Дэннер.
Дерр молча страдала за палаткой – во-первых, было больно, что обиделся Воробей, а во-вторых, ей хотелось пойти со всеми, но не хотелось показывать, что она слышала разговор.
Поэтому на полпути Дэннер, Форх и Милдек совершенно случайно наткнулись на Дерр, которая шла им навстречу.
— Ой, Остроухий, – очень удивилась она. – А ты чё, не спишь? Чё вы все не спите… А вы куда? С вами можно?
И она, не дожидаясь разрешения, ухватила Дэннера за руку, пристроившись подальше от Форха, на которого и посмотреть-то боялась.
Форх, в свою очередь, не глядел на Дерр принципиально, зато цеплялся за Дэннера с другой стороны. Так они и шли, непреклонно сверкая глазами, будто вот-вот, вместо того, чтобы выяснять отношения, примутся делить командира, так что, Дэннер ощущал себя чем-то вроде приза на олимпиаде – кто завоюет. Милдек бежал рядом и откровенно недоумевал, что же между ними произошло за время его отсутствия.
Стиган помахал им рукой от костра и поднялся.
— Значит, так, – сходу заговорил он. – Я всё разузнал. Город Галаистем помнишь?
— Помню, – терпеливо отозвался Дэннер.
— Они сейчас там. Вместе с Мерриганом.
— Вместе с кем?! – ахнула сидевшая у того же костра Халлис.
— Прокляну, – осадил её Стиган. Целительница фыркнула. – Итого, мне требуется от тебя: двадцать эльфских лучников, двадцать щитоносцев, двадцать чародеев...
— У нас столько нет, – сообщил командир. Стиган ненадолго задумался.
— Плохо, – констатировал он. – Очень плохо... Ну, тогда ещё десять человек тяжёлой конницы и... тридцать пехоты давай.
Дэннер встряхнул волосами, отбрасывая их с лица, и устроился у костра, протянув руки к огню.
— На один отряд? Все так серьёзно?
— Дэннер, – тут Стиган заметно повысил голос, – ты хочешь, чтобы мы их замочили или потому что?
— Смерть Мерригана мне не нужна, – уточнил Дэннер, оборачиваясь. Зелёные глаза сузились. – Но ведь к нему вас не подпустят, верно?
— То-то и оно, – подтвердил крылатый. Дэннер снова принялся глядеть в костёр.
— Будет тебе отряд.
Дерр, пока никто её не заметил, бочком отодвинулась в сторонку, слушая разговор. Это что же выходит, рогатому мутно, а они все здесь. Однако мутит рогатый, это невооружённым глазом видно. Иначе бы всего этого и не было вовсе.
И вдруг кто-то осторожно потянул её за подол куртки. Волшебница обернулась и увидела маленького Ратибора. Ребёнок глядел на неё снизу вверх широко распахнутыми огромными глазами. Связанная Халлис шапка сползла ему на затылок, и из-под неё выбивались непослушные пряди тёмно-медовых волос.
— Ты не видела маму? – по-детски тщательно выговорил он. – Когда мама вернётся?
Дерр вздохнула и уселась прямо на снег. Ей вдруг стало обидно за Ратибора – почему ему никто не разъяснил, что случилось с Ласточкой? Ну и что, что он маленький, он же её ждёт.
— Её мутные дядьки заграбастали, – откровенно ответила она. – Но ты не мутись. Крылатая – тётка знатная. Она там всем наваляет и вернётся. А ты пока это… ну, там веди себя хорошо, все дела… – ввернула волшебница воспитательный момент. – Не мутись, короче. Хошь тюльпан?
— Нет, – ответил Ратибор. – Я к маме хочу.
— Не мутись, – строго повторила Дерр.
Она притянула малыша к себе, усадила на колени. Потом вдруг улыбнулась, потёрла ладошки друг о друга и раскрыла их горстью. Из её рук вылетела алая сверкающая птица, похожая одновременно на перелётку и на райскую птицу, сделала круг, уселась на плечо Форху, который устроился возле командира, принципиально не глядя на Дерр.
А волшебница, старательно делая вид, что она тут, вообще не при чём, принялась лепить маленького снеговика, чтобы отвлечь Ратибора.

Ласточка осторожно высунулась из окна и оглядела тёмно-синий заснеженный двор внизу. Никого не было. Ветер путал длинные русые пряди, закрывая обзор. Вслед за этим Крылатая обернулась к двери. Никого. Тогда Ласточка глубоко вздохнула и, засунув пальцы в рот, тихонько свистнула. Маленькая яркая вспышка озарила комнату, на мгновение выхватив из темноты стол, резной дубовый комод и парчовый балдахин широкой кровати, а перелётка приветственно чирикнула и уселась Ласточке на плечо.
— Счастье ты моё! – не удержалась Аретейни, хватая птичку и со слезами на глазах целуя её в клюв. Перелётка, ошалев от такого проявления чувств, встряхнулась и осторожно чирикнула.
— Ага, – сказала Аретейни, вытаскивая из сапога сложенный вчетверо листок. – Не бойся, не задержу.
И в этот момент дверь распахнулась. Птичка испуганно вспорхнула и закружила по комнате, в итоге опрометью вылетев в окно, где и телепортировалась, а Ласточка поспешно запихала письмо в щель широкого подоконника.
— Доброй ночи, Магистр, – сдержанно произнесла она. – Не будете ли вы столь любезны уточнить, какого чёрта вы врываетесь посреди ночи в мою спальню без приглашения?! – Последнее получилось таким ледяным тоном, что Дэннер мог бы гордиться такими преемниками. Но Дэннера, конечно, поблизости не было, а оттого гордиться он, соответственно, не стал.
Магистр не обратил ни малейшего внимания на претензии. Взгляд его цепко обежал комнату. Неприятный у него был взгляд, глубоко посаженные чёрные глаза напоминали глаза хищной птицы. К примеру, грифа. Он вообще, здорово напоминал грифа – по всем параметрам. И глазами, и длинной кривоватой шеей, и какими-то дёрганными, птичьими манерами поз и движений, и лицом, и цепкими, будто лапы у хищной птицы, руками с неостриженными ногтями и крупными суставами, и хриплым с присвистом голосом, и осанкой, и даже мантия напоминала сложенные чёрные крылья. Одним словом, гриф – да и только.
— Ты что здесь делаешь?
— Воздухом дышу! – праведно возмутилась Ласточка. – Вам-то что за дело?! – Письмо благополучно влезло в щель – более того, оно, похоже, в неё безвозвратно провалилось. А как ухитриться тайком написать второе, Ласточка не знала.
— Зимой посреди ночи?
— День и лето по заказу не бывают. – Ласточка едва сдерживала слёзы – надо же, лишить её последней надежды в последний же момент!
— Ну-ну, – усмехнулся Магистр. Ласточка сцепила зубы.
— Магистр, где ваша птичка?
Незваный гость отшатнулся.
— Что?
Ласточка прищурилась.
— Я говорю, с вами всегда был чёрный ворон. Где он сейчас?
Но Магистр уже взял себя в руки и пожал плечами. Движение вышло таким, как будто он хотел расправить крылья, но передумал.
— Ах, ворон? – светским тоном переспросил он.
— Ворон, – кивнула Ласточка.
— Улетел охотиться.
Аретейни вдруг подумала, что, интересно, делает гриф, если ему попадается ласточка? Ответ выходил неутешительным, и она отогнала от себя неприятные мысли.