Бой в Карпатах горлышко бутылки

Истребительный противотанковый артиллерийский полк в движении. Иван Егорович с дивизионом во главе колонны. Перед ними возвышенность, слева – глубокое ущелье, справа – невысокие лесистые горы южные Карпаты. Дозорные сообщают: навстречу по дороге идут немецкие танки. Местность представляет собой горлышко бутылки. Танки пойдут напролом. Им необходимо выйти в безопасную долину.
– «Если здесь их не остановить – подумал Иван Егорович, – они разобьют полк на марше.
 – Дивизион, приказываю: выкатить орудия на возвышенность. Готовность к бою – доложить!
По рации он докладывает командиру полка:
 – Впереди танки.
 – Принять бой!
 – Танков много. Долго не продержимся.
 – Принять бой. На помощь идут подразделения полка.
Иван Егорович расставляет орудия на возвышенности.
 Танки подходят, перестраиваются в цепь. Открывают огонь. Орудия на виду. Укрытия нет.
 Иван Егорович:
 – Дивизион огонь! Бить прямой наводкой.
Танки останавливаются, ведут огонь прицельно. Иван Егорович корректирует.
 – По танкам, которые стоят, огонь!
Загорелся первый танк. Подбили ещё. Подбитые танки немцы вытаскивают с поля боя – слишком узко для них.
Передышка. Иван Егорович расставляет бойцов по уцелевшим орудиям. Немцы поняли преимущество дивизиона и бьют сходу по орудиям, маневрируют. Бой только начался, а стволы орудий от интенсивного огня раскалились. Невозможно поднять голову. Бойцы прижимаются к земле. Раненые, захваченные темпом боя, не покидают свои номера, они ползком передают снаряды друг другу. Возвышенность превращается в большой костёр. Горит земля, воздух, одежда на бойцах. Они друг с друга сбивают огонь, помогают сорвать и затушить горящую одежду. Иван Егорович видит: рядом орудие не работает. Подумал:
 – Если немцы заметят эту брешь в обороне, они с ходу прорвутся в долину, а там наш полк. Этого допустить нам никак нельзя».
 Слышит свой голос:
 – Ваня, действуй!
Рывок. Он у орудия. Взрыв. Огненный смерч хватает его, крутит и бросает на землю. Темнота. Пришло просветление. Он с трудом открывает глаза. Перед лицом травинка-былинка. Она дрожит от напряжения, тужится, стремится оторвать головку от земли. Знает Иван Егорович, как ей, травинке-былинке поступать в такой ситуации. Она, не сгорела в огне, взрывы снарядов не вырвали её корни. Осталась живой потому, что сберегла её матушка-земля. Ей необходимо осенью околоситься и пустить своих деток в землю. Весной они прорастут. Дадут всходы будущей жизни. И будет травинка-былинка жить жизнью своих потомков.
Полное сознание возвращается к Ивану Егоровичу. В эти мгновения жизни и смерти ему открывается смысл и правда жизни, переданные природой. Он понимает, что для матушки земли мы все дети и все равны, что есть в ней сила, которая уберегает её детей от уничтожения.
Учила мама маленького Ваню, как жить, по совести, и по правде. Правда и совесть человеческая — это сила земли нашей.
Иван Егорович видит танки. Немецкие танки, как морские волны, с грохотом наплывают на дивизион. Он ощущает едкий дым и газ. Видит возвышенность, она в огне. С неба на него сыпятся комья земли. Как молния, потрясает мысль – орудия дивизиона молчат. На ногах ни одного бойца. Он рывком поднимается с земли. Рядом танки, танки, танки! Их надо остановить! Не бежит, а летит к орудию. Разрывом танковых снарядов разбросало тела бойцов. Они неподвижны. За щитом орудия стоит наводчик. Обеими руками он крепко вцепился за ручки маховиков. Это наводчик старшина Богдан Славотнюк, опытный орудийный снайпер. Рядом с орудием горят два подбитые им танка. Они прикрыли орудие со стороны немцев. Иван Егорович поворачивает Богдана к себе.
–Славотнюк, ты в порядке?
У того в ответ шевелятся губы. Иван Егорович осторожно разжимает кисти рук Богдана и укладывает его рядом с орудием на спину. Он знает, что Богдан тяжело ранен и хочет ему что-то сказать. Иван Егорович прикладывает ухо к его губам.
– Майор, я местный. Умираю. Возьми мои ордена, наградные документы и неотправленные письма к родителям. Они живут в посёлке не далеко от знаменитого курорта Яремче. Схороните меня на этой возвышенности. Эта земля – родная моя Гуцулия.
 Иван Егорович рядом с орудием.   Осторожно, подушечками пальцев ощупывает панораму прицела. Она цела. Прижимается глазом к надглазнику – поле боя, как на ладони. Крутит ручки маховиков, ствол ползёт в поисках цели. К его орудию направляется танк. Слышит:
 – Не спеши, пусть фашист спешит.
Чувствует, как кто-то им руководит. Танк на ходу ведёт огонь. Разрывы поднимают вверх землю. Вокруг орудия стоит призрачная пелена – ни день, ни ночь! Так в бою ощущается граница между жизнью и смертью. Ошибиться невозможно. Иван Егорович ловит танк в перекрестие, но не открывает огонь, чего-то ждёт. Став на огневой рубеж, забудь о себе. Внимание и воля направлены на то, чем сиюминутно занят. Именно в такие состояния приходит могучий «дух войны». Он жмёт кнопку пуска – орудие молчит. Догадка жаром обдаёт тело: орудие не заряжено! Говорит себе:
– Ваня, в твоём распоряжении секунды, пока пелена не рассеется и не откроет танку орудие.
Он дёргает ручку затвора, стреляная гильза вылетает из казённика: бойцы успели перед гибелью выстрелить.
 – Снаряд! Где снаряд?
Он кричит. А в ответ его руки шарят в снарядных ящиках. Ощущает холодное гладкое тело снаряда. Чувство удачи появляется в нём. Его распирает сила.
Как самую драгоценную ношу прижимает снаряд к груди. Летит к казённику. Отправляет в него снаряд. Правой рукой крутит ручки маховиков. Припадает к надглазнику. Пот заливает лицо. Крест в панораме плывёт, тает. Танк! Он тыльной стороной ладони трёт глаз. Слышит:
 – Не спеши! У тебя мгновение, – достаточно чтобы сделать выстрел.
Делает паузу. Рукавом смахивает пот со лба. Прикладывается к надглазнику. Танк в перекрестии. На серо-зелёном его боку Иван Егорович ясно видит черный крест в белом обрамлении. Пальцы касаются кнопки пуска. Выстрела не слышит. Орудие вздрагивает, подпрыгивает, толкает его в бок. Иван Егорович склоняется над казёнником:
 – Мы сделали всё, что смогли.
Рядом с орудием встал подбитый немецкий танк. Подходят однополчане. Молодые бойцы окружают Ивана Егоровича. Постарше, поклонившись, молча отходят в сторонку.
Иван Егорович не может сказать ни слова. Речь отнялась. Из груди рвутся неясные звуки, глаза красные. В них заглянуть человеку не подсилу. Он показывает рукой на полегших бойцов, на разбитые орудия. От победы нет радости. Душу заполняет чувство невосполнимой утраты. Та её часть, которая умела радоваться, ушла от него навсегда. Она схоронилась в невысоких лесистых Карпатах.