От автора

      Эту книгу составили четверо моих близких друзей - редактор Марина Свинцова, её сестра - поэтесса Галина Свинцова, кинематографист, фотограф, бизнесмен - Сергей Свинцов, физик по образованию, певец по профессии - Эдуард Трескин.
      Мы познакомились давным-давно, на другой планете, называвшейся СССР, в 1969 году, в Казани, но СССР развалился, а наша дружба стала ещё крепче, хотя судьба ревниво пытается разбросать нас как можно дальше друг от друга. Тогда я писал поэму "Казанский университет" - пожалуй, самое моё непримиримо"диссидентское" по отношению к существовавшему строю произведение, лишь слегка завуалированное ленинским столетним юбилеем.
      Любопытно, что мысль об этой поэме подсказал мне Василий Аксёнов, который сейчас вряд ли в этом признается. Его мать - Евгения Гинзбург - сидела во время предварительного следствия в той самой камере, куда когда-то бросили подростка Володю Ульянова. Ключом к поэме стали его слова, когда-то сказанные в ответ на саркастическое замечание царского пристава: "Ну что вы всё бунтуете? Перед вами же стена...". Володя тогда ответил: "Но она же гнилая, ткни - и развалится...".
      Так и наше литературное поколение, слыша утихомиривающие советы других - уже социалистических приставов, на чьих партбилетах был профиль бывшего казанского студента, начинало понимать, что новый режим, вслед за царским, тоже превратился в сгнившую стену, которая, в конце концов, рухнет. Но мы не подозревали, что это произойдёт так ошеломляюще быстро, да ещё и так опасно даже для тех, кто эту стену ломает.
       Тогда, в 1970 году, я и не догадывался, что через четверть века по собственной воле, а не под чьим-то нажимом изменю строчку о Ленине: "...твой гений едет в Питер из Разлива" на "...недобрый гений едет из Разлива". Когда я работал над этой поэмой, я ещё не знал, что именно Ленин поставил свою подпись под декретом о создании первого лагеря для политзаключённых в Соловках. Прозревание было постепенным - открывались архивы, открывались и глаза. Наше поколение неизбежно создало с самыми искренними намерениями немало преходящих ценностей, но именно оно произвело медленную революцию сознания, оставив в искусстве ценности непреходящие.
       Я думаю, что именно эта мысль и владела моими друзьями, составившими эту книгу - ибо они хотели сосредоточиться на всём непреходящем, что понадобится и в ХХI веке, и, может быть, в других веках, как мучительный, противоречивый, но неповторимый опыт нашего поколения - плеяды соавторов и одновременно жертв истории.
       Особое место в этой книге занимают фотографии Сергея Свинцова. Они имеют не меньшее отношение к поэзии, чем стихи рядом с ними. Меня часто фотографировали, но в основном как некий общественный символ, как так называемого поэта-трибуна. Про мою личную жизнь было множество сплетен, - иногда достаточно грязных. Пожалуй, ни одному фотографу не удалось меня увидеть так, как Свинцову. На его снимках это никакой не оракул, никакой не покоритель дамских сердец, никакой не супермен, а часто смертельно неуверенный в себе человек, замотанныый, порой совсем одинокий и не менее несчастный, чем те, кто ему почему-то завидует.
      Особенно удались Свинцову фотографии моей "последней попытки" - в чем-то счастливой, но в чем-то неизбежно печальной свадьбы. Я многое понял и в самом себе, и в общей судьбе меня и моей жены, когда подарок Сережи - серия фотографий с нашей свадьбы - стал антологией неповторимых моментов и человеческих лиц.
      Я надеюсь, что фотографии Свинцова доскажут обо мне то, что не досказывали ни критика, ни людская молва. Свинцов - не просто иллюстратор в этой книге, он - её соавтор.

             Евг.Евтушенко
             Венеция, 6 апреля 1996 г.